Текст книги "Крыса в чужом подвале"

Автор книги: Игорь Федорцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

− Как быстро летит время, − сокрушался Бриньяр.

Кайрин поняла намек.

− Разрешите покинуть вас, иллюстрис?

− За этими разговорами и делами я совсем забыл справиться, когда рейнх Сарази срежет твою косицу-облако?

− Об этом рано говорить, – Кайрин скромно опустила взгляд.

“Ну-ну рыбка моя, мне ли сомневаться в твоей скромности,” − усмехнулся Бриньяр

− Но все-таки стоит говорить. Кайрин, девушкам следует выходить замуж. Мантия новобрачной к лицу и благородной бьянке* и деревенской простушке. Однако не потеряю ли я накануне открытого противостояния с врагами верного союзника?

− Вы ничего не потеряете.

− Действительно? Натан ди Сарази хоть и не ярый сторонник Бекри, но и не мой союзник.

− Он мой союзник, а я ваш.

− Он кайраканин. А синтекния* тяжкий грех, дитя мое.

− В ранге рани, Кайрин ди Смет принесет больше пользы, чем Кайрин ди Смет, фрайха. А грех? Создатель милостив.

− Смею надеяться.

Колокол ударил последний раз. Спокойствие мира разрушено тревогой за беззащитную людскую душу.

− Жду тебя скоро. Сложные ситуации требуют надлежащих решений, − завуалировал прощание эгуменос.

Кайрин ушла, и Бриньяр позволил себе допить вина. Общение со своей воспитанницей оставило двойственное впечатление. Чего раньше никогда не было.

Эгуменос трижды позвонил в колокольчик.

В комнате появился призрак. Не в буквальном понимании, а человек, о котором можно с полной уверенностью сказать − призрак. Не вошел, а вплыл. Неприметный, медленный и невесомый.

− Бьерк, разузнай, что там действительно произошло с нашей прыткой Кайрин.

Призрак молча удалился.

− Не собирается ли она сделать глупость? – спросил у себя Бриньяр.

Эгуменос постоял у окна. В небе летали сизари. В продолжение ранее сказанному произнес.

− Первую она совершила, пытаясь украсть у меня печать. Какова вторая?

5.

Над Тайгоном, столицей империи, звучит чистый звон колоколов. Приспело время молитвы. Громоподобному Великому с колокольни Большого Собора, вторит с малым опоздание, (не почину лезть наперед) колокол звонницы Праведных и Святых. Вослед им бьют на Сорока Святителях.

Этих трех, с Большого Собора, с Праведных и Святых и Сорока Святителей, поддерживают меньшие и малые колокола многочисленных церквей. Звонят и на Дворцовой, в Торговом посаде, с Гвардейских Башен. Со всех мест. Не отстает от своих собратьев и симантр* старенькой церквушки Пятихолмья. Его дребезжащий тонюсенький голосок неприметен, но он в общем строе звонов.

Столица не столица, если славного в ней один колокольный звон. Есть! Есть на что поглазеть приезжему ротозею. Велик град площадями, красотой своих дворцов, зеленью парков и бульваров, строгой геометрией каналов и центральных улиц. Спроси, и покажут тебе Старый Коронный дом, чьи колонны в три обхвата, а крыша из чистого серебра. Правда злопыхатели шепчут, не серебро то, а свинец покрытый серебром, но слух он и есть слух. Брехня одним словом. Покажут и почерневшие Дубы Кайракана, ровесников империи. В середине дубравы Девяти родов. Ему без малого полторы тысячи лет. Уж и веток на нем живых нету, а не падает старая кряжина, стоит вековечно и незыблемо, держит тяжкие небеса над благословленной империей Манора*. Покажут дворец императора. Издалека конечно. Стерегут его скутарии* денно и нощно. Праздному зеваке туда хода нет. А вот если по посольской службе или в свите иноземной, то с высочайшего соизволения − добро пожаловать! Пойдешь, не зевай! Головой верти, больше увидишь. Зеркальный зал. Потолок сплошное зеркало, пол сплошное зеркало и стены! Даже в окна вставлены зеркала. И не какие попало, лучшие! Из Висби! Зажгут в зале десяток факелов, а мнится сотни и тысячи. Как в сказке. Паришь, окруженный близкими огнями звезд. Оранжерей проведут. От невиданных магнолий до обыденных ромашек исходит тончайший аромат. С непривычки может случиться и головокружение и тошнота. Сами цветы количеством неисчислимы, видом разнообразны и диковины. Далее приемный зал. Тут все строго. Бордовое и золотое. Ничего лишнего. Согласно правилу и этикета. Повезет, в тронный зал пригласят. Не в Малый, там и смотреть особенно не на что, а в Большой. Пол из плит розового мрамора и малахита. По колоннам и мебели золоченный декор. Напротив окон, на стене (два плетра* в длину!) мозаика. Победа Тираса Третьего над гейдарами Смбата. В конце зала возвышение. Не просто так. Рельефная карта земель империи Манора из янтаря, нефрита и яшмы. Над землями трон из белой слоновой кости и золота. Олицетворение небесных странников облаков и благословенного светила. Удачно подгадаете, попадете в Барбитон, зал, где при дворе проводят празднества. Огромен Барбитон! Сколько бы народу не приглашали, хоть всю столицу, он ни разу еще не был переполнен и тесен! А если вы совсем счастливчик и оказались в столице ранней осенью, непременно увидите Ристания в честь Императора. Три дня и три ночи идут празднования. И знатный и простолюдин несут Нобилиссиму дары. Какие могут. От души! Подарки свозят на Новый Ипподром, а четвертый, пятый и шестой дни проводят схватки. Пеший с пешим, конный с конным, человек против зверя. Победитель сам выбирает награду. Какой посчитает достойной своей победе во славу Царя Царей. Самого достославного воина награждает император. Как лучший из равных знатных родов, положивших начало империи. Девять их было когда-то, но волей Создателя осталось пять. Сиятельные Шрике, мужественные Имри, неподкупные Маметты, верные Моу, воинственные Йеды. На седьмой день от начала Ристаний − пост и моления. Отдавши дань праздности, не стоит забывать о духовном. Но, то дела осенние, когда урожай соберут. А сейчас, коли деньги карман жгут и греховное глаза застит, прямиком отправляйтесь в ,,Императора и Дрофы”. И если не утешите плоть свою неуемную и не заставите праведных предков краснеть на небесах, то уж во истину вас можно назвать воплощением греха и плакать о наступлении последних времен нашего мира.

Допускаю не затем вы в столице в веселье время проводить и интерес ваш по торговой части. Тогда путь прямиком в Торговую Палату. Она недалече от императорского дворца. На углу Метаксопратов и Серикариев*. Строение Палат приземисто и объемно, что мошна у сметливого купца. День-деньской там суета и гвалт. Случается и бороды рвут. Найдется минутка, не все же делами заниматься! в Арсенал загляните. На выставленные знамена тех, кто неудачно воевал с империей, полюбуйтесь. В отдельном помещение, восковые фигуры поверженных врагов, в полном латном облачении. Много их, тех, кто жадно тянул загребущие руки к богатствам Маноры. В Музейон сходите. Туда чудеса со всего света свезены. И рукотворные и природные и непонятно кем созданные. Хоть и ссылаются на Создателя, да зачем ему такое?! Череп страшилища, к примеру. Клыки чисто кинжалы, в глазницу кулак пролезет! Рядом челюсть. Сказывают дракона. Но дракона или нет, доподлинно не известно никому. Но уверяют – дракона! Челюсть с воинский тарч, зубов, что иголок на еловой лапе. Им в компанию чучело горного великана. На человека схож. Повыше на два локтя будет и волос что на неостриженном баране.

От Музейона лучше пройтись до площади Оплакивающих Святых, к фонтану. Фонтану ли? Целое озеро, взметнувшее струи выше крыш близстоящих домов. В солнечный денек радуг столько, за всю жизнь не увидишь. А ратуша новая? Камень (Ближний Свет!) из самого Магора везли, с Желтых гор. Горы то Желтые, а мрамор голубой! Что весеннее небо! Здание воздушное, легкое, ажурное. Когда построили, испугались, вдруг попы или император на чудо осерчают. Большой Собор он, что солдатский башмак, так землицу придавил, не пискнет. А императорский дворец? Красив, конечно, но по сравнению с ратушей, что засидевшаяся в девицах молодуха против юной бьянки. Все достоинства в украшениях. Кубель, архитектор ратуши, как расчет получил так сразу и смылся из Тайгона. В Мохэ подался. Береженного, бог бережет.

Что еще? Рынки! Рынки обязательно! Их несчетно. Товаров на всякий каприз и дурную блажь. Шубу из ежа попросите, найдется! Или далматику пошитую из паутины ядовитых крестовиков. Просили? Раскошеливайтесь или не морочьте голову! Ищете шелк-головер? Желаете жену, дочь и любовницу в пурпур обрядить? Будьте любезны, но цена против золота в четверо. Кусается цена? А как вы хотели. Красота дорого стоит. А красота в красоту облаченная и вовсе бесценна. Если не решаетесь, можно и подешевле чего найти. Влатту*. Ткань скромнее, чем головер, так ведь тоже не задаром. Оружием интересуетесь? Сюда-сюда! На Оружейный рынок. Сколько выдумки человеком положено, сколько умения затрачено ближнего извести! Мечи, кинжалы, алебарды, копья, бронь и людская и лошадная. И для ратного дела, и на выезд, и в турнире поучаствовать, покрасоваться, пыль в глаза пустить. Все блестит чисто серебро, глаза слепит! А уж на вороненое глянешь, сердце зайдется. Боязно чего-то…

Скотный рынок. Бычки годовалые для забоя и трехлетки возы с грузами таскать. Овцы для кухни и для руна. Свиньи для колбас и для копчений, и сало солить, и жир нутряной топить. Дичина ловленная. Зверье. На иное посмотришь, заикой сделаешься. Как к ней подступиться? Самого бы не съели! Лошадку присматриваете? Вам дальше. Для такого товара специальное место отведено. Какую желаете? Вороную? Караковую? Гнедую? Буланую? Соловую? Саврасую? Каурую? Серую? Пегую? Не уж то Белорожденую?! Под седло или в упряжь? В бой? Тут особенная нужна. К звени железной, да ору людскому приученные. Не убоится. И в бой помчит и из боя вывезет. А ежели рана ей достанется, так и не обратит внимания. Сами не сведущи, боитесь обмануться, кликните вофра*. Он про лошадку доподлинно растолкует и цену ей справедливую назовет.

Зерновой рынок. Тут пропитание. Хошь на вынос, хошь тут ешь, коли оголодал. Каких плодов только земля не уродит? Яблоки с голову, груши с арбуз, арбузы с кулачок, а сладости такой, не съешь, водой или вином не запивши! Абрикосы без косточек, апельсины без кожуры, орехи со свеклину, приправы… Покупай коли кошель не худ и лежит в кошеле не фоллы медные. А жажда одолеет или горло промочить вздумается, сворачивай на Бочкарню. Здесь винного зелья − в Лэттийских озерах воды меньше. Вина красные, белые, розовые, крепленые, сухие, сладкие, для буйных застолий, для торжеств семейных, для официальных мероприятий, для гурманов, для ценителей, для конченых забулдыг. Для младенца попросите и ему отыщут. Прозывается Молоко Матери. От энтого молока и здоровый бугай со второй кружки падает, однако утром в полном порядке, как и не пил. Не побрезгуйте в фускарию* загляните. Горячих бобов с оливками отведайте, тыквы печеной, репы в меду томленой, рыбки жареной, ну и конечно фуски*. Побывать в Тайгоне и не попробовать фуски?! Так и рассказать потом нечего! А чтобы памятливей быть и человек вы не вздорный и не излишне требовательный, посетите Порнокапилий*. Утехи здешних обитательниц доступны и просты. А простота как известно есть добродетель человеческая.

Алхимический рынок. Тут особенно. Ни давки, ни суеты, ни речи громогласной. Люди ходят степенные, образованные. Разговаривают. Ин… Инг… Ингр… Ну в общем то из чего зелья варят то и ищут. Какое кому потребно. И находят. Сулима, сера, ртуть, квасцы, фосфор. Лекарства имеются. Тириак от укусов змей и прочих вредных гадов. Апсинфитис для тех, кто мается желудком. Псилофрон чудесная ароматическая смола, вывести волоса в промежности и подмышками. Родостагма экстракт роз с медом. Филтрон − зелье приворотное. Филактерии – амулеты и обереги на все случаи и оказии. Эликсир долголетия желаете заполучить? Сколько вам? Один? Два? Берите три, он не всегда в наличии. Настойку вечной молодости? Для мужчины? Для женщины? − Нет разницы!? – Есть и не малая! Что еще спросите? Яду? Тссссс…. Какого? Чтобы сразу околел супостат или мучился в чирьях и струпьях? Полно всякого! Какого надо, такого и продадим.

Претит шататься по рынкам, любите покой и тишь, сходите в библиотеку. Конечно она сейчас не то что в былые времена. При прошлом патриархе Евтемии ересь жгли-выжигали, почитай четверть запасников спалили. Но и того что осталось, с лихвой хватит. В Академию загляните. Ученость здешних мужей признается во многих державах. Не зря иноземных школяров треть от местных. Пусть изучают, никто не препятствует. Лишь бы веру свою еретическую дома оставили. В чужой монастырь со своим уставом не суются.

Много чего любопытного в столице имеется. Все и не упомнишь. Но есть места, куда не поведут и ничего не покажут. В Старый Город уж точно! Что там смотреть? Ничего достойного внимания. Обитают в тесноте и скученности глинобитных лачуг-малофронов: сапожники, медники, мыловары, каменотесы, ткачи, кожевники, дубильщики, гончары, шорники, свечники и сотни других ремесленников. И еще эргаты*, патрии*, сальдамарии* и клефты, клефты, клефты…

Рядом со Старым Городом, внизу Пятихолмья, Крысиное Поле. Его и упомянуть забудут. Для чего? Живут на том Поле люди лихие, супротив закона настроенные, потому как закон этот их промыслам поперек. Язва, а не район. Императорской власти там нет. Приглядывает за Полем Коштовый воевода. Коштовый от слова кошт, что значит довольствие. Не зря говорят послушный теленок, двух маток сосет. Так и воевода, и от императора сыт и от Ночных Рыб перепадает. Кто такие Рыбы? Воронье из воронья! Хонсарии* вот кто! Уж власти с ними бились-бились, да ничего не добились. А чего и ожидать? Полвека назад сам друнгарий* Фокий сгинул из-за них. Объявил на Ночных Рыб вселенский поход и на следующий день сгинул. Так что лучше туда не соваться и вопросов про них не задавать. Если надо, они сами, не приведи Создатель, отыщутся. Еще сказывают при императоре Которе Втором, забава у знати в ходу была. На спор Крысиное Поле пересечь. Через Коштового воеводу жителям Поля выставляли приз – ведро золота за голову каждого участника спора. Вот и прояви удаль, молодец! Пройди от Старой башни до Цистерн Зуфия. Правда, долго забава не прожила. Сам император и запретил. После того как благородные киры стали десятками в забаве учувствовать, а в победители единицы попадали. Все больше увечными да полумертвыми. Ладно бы в императорскую честь бились, а то во славу несравненной императрицы Давриты и её товарок, превративших дворец в распоследний мимарий*. Но про забаву легенда. Если вы сказки собираете или побывальщину, то загляните к волхвам Кайракана, они много чего порасскажут о днях былинных.

От дворца эгуменоса до площади Триумфальных Огней пешему с ленцой и остановками полчаса ходьбы, а кабриолет запряженный двумя белыми как снег рысаками преодолеет за пять минут. Но в столице никто кратчайшей дороги не выбирает и быстро не ездит. Лошади, что танцуют, гордо вышагивают. На всю округу цокот подков и выездка на посмотрение.

Кайрин с удовольствие плюнула бы на условности, но… Сплетен о том, что она куда-то спешила сломя голову будет больше, чем от недавнего происшествия под Роусой. Потому она терпеливо сидела, откинувшись на подушки, раскланивалась со знакомыми, надменно обменивалась взглядами с посторонними мужчинами. Невеста рейнха Сарази не должна вызывать слишком много слухов. И так придется терпеть нудные расспросы будущей свекрови. Любопытство бэну Фиалы, матушки Натана, простирается выше звезд и дальше горизонта. И не позднее сегодняшнего вечера, Кайрин придется тяжко. Хуже нет удовлетворять чужое любопытство и мило улыбаться.

Улица Симодариев* достаточно опрятна. Ростовщики не поскупились на благоустройство, упрятав сточную канаву под мостовую. Отсюда и вони меньше и мух. Возле дверей одной из лавочек ей поясно кланяется владелец. Балинт. Хитрец из хитрецов! Определенно что-то затевает вот и выполз продемонстрировать свою любезность. То, что затевает ей известно доподлинно. Нажиться за счет казны на поставках зерна. Поставщики уже определены, но ведь можно замолвить за него словечко. От того и кланяется низко, мошенник.

Кабриолет беспрепятственно поворачивает на Эшафотную площадь. Сегодня никого не казнят. Висельник украшает перекладину уже третий день. От жары он распух и синюшен. Стражник держится в сторонке, но бдителен. Оно и понятно, глазом моргнуть не успеешь, утянут веревку. Веревка висельника первый талисман картежников и воров. Хорошо если веревку. Бывало, мошонку у мертвяка отрежут. Дескать, семя познавшего смерть, смерть отпугивает. В эликсирах молодости первый ингредиент. А вот гиппокласта – волчья яма с кольями полным полнешенька. Третьего дня цыган за колдовство, ворожбу и сглаз казнили. Почему в яму на колья? Так известно, чтобы ночью в зверя, волка или пса бешенного, не перекинулись. Осиновый кол против оборотников вернее верного. Лучше серебряной стрелы!

Площадь Ста Кравватин* не самая большая в столицы. Когда то ее значительно урезали, позволив монастырю Святого Дуайна перенести ограду на два шага. Где два там и пять, а то и все семь. С другой стороны построили новый странноприимный дом. Дом вышел на славу, но стеснил торговые ряды. И раньше тесно было, а теперь и вовсе один на одном. Среди лавок, лавочек и лавчушек скромно затесался трактир ,,Святые Путники”. Здание старой постройки, в три этажа, верхний под самой остроконечной крышей с трубой. На трубе флюгер – вереница путников. Отсюда и название.

Кабриолет остановился, Кайрин легко сошла с подножки. На входе протянула слуге, крупному парню в цветастом теристре*, солид. Простой смертный, вздумай он сюда сунуться, отступится, откуда такие деньги! Благородный без надобности тоже не полезет, понапрасну тратиться не станет. Сюда идут кто хочет в тиши и спокойствии, вдалеке от нескромных глаз и чутких ушей, перемолвиться словцом с нужным человеком. О чем говорить-договариваться будут, то их дело.

Кайрин надела маску (так принято), поднялась на второй этаж и присела за крайний столик. В дальнем углу она заметила тана Ифиа. Его безвкусица в одежде всегда легко узнаваема. А уж маску выбрал, словно хотел специально подчеркнуть − вот он я! Кайрин принесли прохладительный напиток. За счет заведения. Слуга с грацией кошки скользнул к столу, поставил запотелый кувшинчик и кубок. И сосуд и кубок из простой красной глины. Но изящество форм выдавало в нем дорогую посуду из Свейди, государства сопредельного империи. Врага извечного и коварного.

− Кого ожидает, бьянка? – вежливо спросил слуга. Благородных по имени тут не называли, даже если хорошо знали.

− Шена* из Нижних кварталов, − ответила Кайрин.

Служка так же беззвучно пропал. Не прошло минуты и поджидаемый шен, подсел к столику. Мобас, так его величали в миру, старался выглядел достойно. Его босяцкое происхождение выдавали грязь под ногтями, плохо выбритый подбородок и едкий запах пота смешанный с приторной дорогой цветочной водой. Шен Мобас забыл, когда в последний раз мылся. Сальные лохмы прядями свисали с крупной головы. У корней волос лофтаки не промытой, не вычесанной перхоти.

Кайрин поморщила носик. Это уже слишком.

− Слушаю тебя, − поторопила она собеседника.

− Посылку везут.

− Как долго?

− Последняя весточка пришла из Кёльбурга. Посыльный скоро доберется до Зальца оттуда в Ирль.

− Как долго? – с нажимом повторила вопрос Кайрин. Её меньше всего интересовал маршрут гонца. Её интересовали сроки доставки.

− Неделя, − уверенно произнес Мобас, но тут же поправился. − Край полторы.

− А быстрее? – недовольно спросила Кайрин.

− Вы просили сделать все чисто. Кто спешит, привлекает внимание.

Кайрин задумалась над словами Мобаса. Обыкновенная уловка.

− Зачем ему в Ирль? Это в стороне от имперского тракта.

− Один житель города, не последний человек в нем, поспособствовал в вашем поручении. Ему следует кое-что передать. Наш знакомый кир не может проявить не благодарность.

− Давно Матуш стал киром?

− Прошу прощения, шен, − поправился Мобас. Ему не понравилось, что прозвучало имя их общего знакомого. Чужие уши есть везде.

− Везут именно то, что я просила?

− Будьте уверены, бьянка.

− Если окажется что напутали… Ничто не обходится дороже упущенного времени. Даже собственная глупость.

Мобас и ухом не повел. Конечно, он знал о возможностях сидящей перед ним девки. Но шен Матуш тоже не последний человек.

− Товар именно такой, какой заказывали. Мы держим слово.

− Приятно слышать, − и напомнила ему одну пословицу. – Тот, кто держит слово, тот и от могилы дальше.

Как учтивому собеседнику, Мобасу следовало галантно улыбнуться. Но ему не хотелось. Пословицы Ночных Рыб так просто не повторяют.

Кайрин бросила на стол тощенький кошелек. Губы Мобаса презрительно дрогнули. Матуш из такой скромной суммы не выплатит ему ни фолла.

− Я могу поучить тебя учтивости.

− Не стоит тратить на меня свое драгоценное время, − извинительно произнес Мобас.

− Эти расходы не оговорены.

“Совсем другое дело!” – расцвел Мобас.

− Через полторы недели я навещу шена, − пообещала Кайрин.

Закончив разговор, Мобас почтительно поклонился и ушел, не забыв прихватить денежный презент. Кайрин хотела налить себе напитка, но въедливый запах пота и цветочной воды отбил охоту. Она глянула в сторону Ифиа. Тот коротал время в одиночестве, забавляясь бросанием астрагал*. Любопытно, зачем он здесь? Кайрин припомнила последние сплетни. Тан Ифиа напросился на дуэль с кентархом* дворцовой гвардии Сэроном. Должно быть, дуэлянт подыскивает кандидата заменить его в безнадежном поединке.

Кайрин спустилась к черному ходу. Одно из преимуществ ,,Святых Путников”, он, имея один вход, обеспечивал посетителю сразу три выхода. Один в район Воинского кладбища, где уже давным-давно хоронили столичных бродяг и попрошаек и откуда легко выбраться за стены города. Второй выход чередой проходных дворов выводил к Грязным Порогам, району заселенному приезжими, решившими обосноваться в Тайгоне и где кануть в безызвестность легче легкого. Третий на задний двор гирокомии – императорской богадельни для увечных и неимущих, занимавшей целый квартал. От гирокомии прямая дорога в Старый город, обширный район, куда не любили соваться виглы*, а равдухи появлялись только в случаях острой необходимости.

Перевернув касулу* на левую сторону, теперь она была не столь нарядна, Кайрин вышла в третий выход. Её уже поджидал легкий фургончик. Она быстро забралась внутрь.

Ехали шесть кварталов. Затем Кайрин покинула фургончик. Сейчас никто бы не признал в ней девушку, вошедшую в трактир ,,Святые Путники”. Касула полностью скрадывала фигуру. Большой капюшон затенял лицо и разглядеть под ним что-то возможно только заглянув под него. В руках девушка несла маленькую корзинку, которую обычно носят нищенки, подрабатывающие в носокомии* Святого Армора. Сопровождал Кайрин огромный детина в кожаном камае* и вооруженный тесаком под стать себе.

Пройдя квартал, девушка повернула в улочку на спуск. Конечно в карете или в кабриолете удобней и быстрее, но в Старом городе так никто не перемещался. Максимум что мог позволить себе здешний обитатель проехаться на телеге запряженной волом.

В конце улицы, оглядевшись, Кайрин подвернула капюшон. На отвороте ясно обозначился угольный знак Рыбы. Сэм до этого державшийся в отдалении, приблизился. Теперь их разделяло не более двух шагов. Кайрин свернула за угол и уверенно пошла дальше, ловко перепрыгивая лужи, канавы с нечистотами, прорехи в мостовой. Булыжник без зазрения совести растаскивали по хозяйственным нуждам. Печь поправить, в качестве гнета соленья придавить, ну и швырнуть в недруга – куда же без этого!

Из замызганной капилеи*, дверь настежь в окнах дыры, в след Кайрин свистнули и отпустили сальную шуточку. Ржали до колик. Сэм предостерегающе положил руку на тесак. Хохоту еще больше! Иди милый пока тебе эту железку в глотку не засунули.

Улочка, зажатая обветшалыми хибарами, сползала по холму. Впереди базарчик. Народу не много. В основном у столба Экзекутора. Прикованный цепью преступник отличная забава. Мужики дразнили голодного едой, бабы скулили над ошметками вырванного члена (лиходей насиловал девиц). Детишки бросались камнями и кизяками. Обезумивший от голода клефт, под хохот и ругань, жрал конский навоз.

Кайрин прошла самым краем базарчика, купив на фолл большое красное яблоко. Яблоко стоило дешево, но торговке повезло. Мелок товар да с прибытком! Кайрин больше ничего не требовалось, а меньше монеты в империи просто не чеканили.

У Черного ручья, ручей действительно черен, дубильщики сливали в него всякую дрянь, Сэм помог Кайрин перебраться по шаткому мостку. Его и мостком трудно назвать. Так. Толстая плаха переброшенная с бережка на бережок.

Чем дальше они забирались вглубь Старого города, тем больше Сэм проявлял беспокойство. От развалин церкви, двое удальцов проследовали за ними целый квартал и отстали. Затем прицепился старикашка, грязный и опаршивевший. Опираясь на костыль, он провожал их сотню шагов, шельмуя рукой в мотне. Потом исчез. Куда? Сэм не заметил. Словно сквозь землю провалился. Затем на встречу попалась троица. В угольно черной коже, на поясах длинные тесаки. По сравнению с их оружием тесак Сэма ножик для фруктов. Да и сам он выглядел рядом с черными безобидной деревенщиной. Сэм, было сунулся вперед, как никак в его обязанности охранять бьянку. Но троица почтительно раскланялась с Кайрин и пошла дальше. Сэм облегченно вздохнул.

Наконец они достигли цели. Кайрин оглядела улицу и постучала в дверь медной ручкой.

Открыла дородная женщина. Круглое лицо в желтых пятнах проходящих синяков.

− Благородная, бьянка, − поклонилась женщина.

− Дилис? Опять? – грозно спросила Кайрин.

Женщина тяжко вздохнула и не ответила.

Вошли во дворик, сплошь завешанный белой тканью. Ремесло белошвейки считалось хлопотным и малоприбыльным, но, тем не менее, способным прокормить семью. В вольере затявкали щенки. В Старом Городе многие держали собак в качестве добавки к рациону. Некоторые не брезговали кошками, да и меньшей живностью тоже не особенно гнушались.

Кайрин пересекла дворик, обходя бельевые завесы. За ней тенью Сэм. Дилис тщательно заперла двери и тут же словно запамятовав, закрыла ли? проверила все запоры.

Девушка подождала белошвейку. Дилис трусцой забежала вперед распахнула дверь.

− Прошу вас, бьянка, входите!

Комната первого этажа чиста и опрятна. У окна стол с аккуратно стопкой сложенной тканью – выполненной работой и еще большей стопкой с предстоящими трудами. Столько же лежит на табурете. На подоконнике рядом с цветком тяжелый утюг. На печи в глубокой сковороде, попыхивая парком из-под крышки, томятся бобы. За печкой отгорожен закуток для мытья. На узкой лавке пристроено ведро с водой и черпак. В самом светлом углу комнаты, на стене, висит шкафчик со слюдяными вставками. В приоткрытую дверку видна расписная тарелка и сложенная нарядная скатерть. Тростниковая дорожка на полу протянута к входу в спальню, завешанному накрахмаленной занавеской, и началу лестницы на второй этаж. За лестницей спрятан веник и савок.

− Где он? – спросила Кайрин.

Женщина бросила умоляющий взгляд. Но он Кайрин не тронул.

− На верху, бьянка, – пролепетал женщина.

Кайрин стремительно поднялась на второй этаж.

Мужчина коротал время за выпивкой. Аромат Такая легок и весел. Пить такое вино жителю Старого Города не по карману. Однако в семье белошвейки его почему-то пьют.

При виде Кайрин, мужчина вскочил и поклонился.

− Всех благ, бьянка! Всех благ и здравия!

− Ты, кажется, плохо понял мною сказанное?

Мужчина зыркнул в сторону жены. Наболтала, бог весть что дура!

− Я все прекрасно понял, бьянка – поклонился мужчина.

Кайрин отдала корзинку Дилис. Та приняла её как самую величайшую ценность.

− Руку, − потребовала Кайрин.

− Что? − насторожился мужчина.

Сэм прыгнул ему за спину и приставил к горлу тесак. Кадык нервно дернулся вверх-вниз. Острое лезвие прорезало кожу.

− Прошу вас, бьянка, − сипло проронил перепуганный мужчина.

− Ну!

Мужчина не уверено протянул руку, словно для пожатия. Кайрин тряхнула рукавом и скин-ду скользнул ей в ладонь. Она быстрым движением схватилась за указательный палец, отвела в сторону. Раззз! И отсекла две фаланги.

− Мммм! – мужчина прижал изувеченную кисть, пытаясь унять кровь.

− В следующий раз голову сниму, − Кайрин отбросила обрубок в сторону и повернувшись к обмершей белошвейке.

− Перевяжи его.

Делис не сдержавшись, всхлипнула. Так уже было. Следующий раз… То, что она вдова вопрос дней. Ну что этим мужикам не живется в тишине и достатке? Ищут себе горюшка. Себе и ей!

Кайрин, забрав купленное яблоко, в одиночестве проследовала в дальнюю комнату. Оттуда, открыв ключом дверь, на террасу. Сквозь листву винограда глянула поверх крыш соседних домов на подножие холма. Крысиное поле.

По террасе добралась до неприметного домика из темного кирпича, спрятанного на склоне. У большого куста роз возись двое, согбенный годами седоголовый старик и девочка. На девочке цветастое платье. Любой наблюдатель за этой парой с удивлением бы отметил странность, судя по движениям, девочка старше своего деда.

Услышав шаги, старик обернулся.

− Рад услужить бьянка, – и согнулся в торопливом поклоне.

Кайрин подала яблоко девочки. Та сосредоточено посмотрела, неловко протянув обе руки. Кайрин положила яблоко в детские ладошки. Девочка опять замерла. Словно раздумывая как ей поступить с подарком.

− Пойдем в дом, бьянка, − поспешил пригласить старик. Подарок девочке не обрадовал его.

− Ты сделал?

− Да , бьянка. Все сделано как вы требовали, − старик согнулся еще ниже.

Кайрин кивнула.

Маленькая гостевая ничего особенного не представляла. Обеденный стол, в углу печь, рядом с ней посудная полка. По порядку тарели, миски, сковородки. Из большой кастрюли вкусно пахло отварным мясом, сдобренным тысяча и одной специей. Да именно так старик и утверждал: Тысяча и одной! И если преувеличивал, то не на много.

Не задерживаясь, прошли в следующую комнату. Стол с ретортами, тигель, полки заставлены темного стекла бутылками. Шкаф с книгами. Только за одну из них, старика бы сожгли или содрали кожу.

Старик отпер шкаф бронзовым ключом, взял с полки небольшой том. Открыл его. Между страниц лежал крошечный пакетик из красной бумаги, продавленной в трех места.

− Как вы просили бьянка. Они телесного цвета, быстро растворяются, не портят вкуса и не меняют цвета.

− Время?

− От одной крупинки человек умрет через полгода, две сократят срок вдвое. Три – его сердце перестанет биться к утру.

− Внешние проявления?

− Носовые кровотечения. Они быстро пройдут.

− Противоядие есть?

− Нет, бьянка. От него нет противоядия,− дрожащим голосом признался старик и втянул голову в плечи. Он боялся. Он смертельно боялся. Не за себя. Весь его страх заключался в одиннадцатилетней девочке, которая ухаживала во дворе за розовым кустом.