Текст книги "Людас (СИ)"

Автор книги: Игорь Тихоненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Здесь наши желания совпадают. Только, как я это сделаю? Все предыдущие попытки провалились. Моим людям, находящимся среди казаков, он не доверяет. Мало того не сегодня – завтра их самих могут убить. Тем более что у нас с Запорожцами сейчас война,– оживился князь.

– Я помогу Вам. Есть среди казаков один человек, который не вызывает у них подозрений. И Гетьман Шульга считает его честным украинцем и славным воином. Так оно и было до последнего времени. Но благодаря моим стараниям, все изменилось. Теперь он служит дьяволу, то есть мне. Этот человек выполнит все Ваши поручения,– объяснил Людас.

– Все равно очень трудно подобраться к Шульге во время военных действий. Он все время окружен людьми. Разве только, что Ваш человек – самоубийца и набросится на Шульгу, пожертвовав собой,– засомневался Острожский.

– На счет самоубийцы мысль хорошая. Свои слова по поводу Вашей слабой фантазии беру назад. Но у меня есть другой план,– проговорил Людас.– Ваша война с Запорожцами нам только поможет. В первом же сражении Вы потерпите поражение. Держитесь подальше от места битвы, чтобы Вас не убили. Хотя, по моим сведениям, Вам ничего не угрожает. Но, как говорят христиане: “Береженного Бог бережет”. От Господа всего можно ожидать, он такой капризный. А планов его я точно знать не могу. Он передо мной не отчитывается. Так, услышал кое-что краем уха, вот об этом и знаю. Казаки, обрадованные успехом, потеряют бдительность. А вы предложите им переговоры, соглашаясь на все их условия. Единственное на чем будете настаивать так это на том, чтобы сами переговоры проходили на нейтральной территории. Объясните, что Вы боитесь расправы обозленных на вас селян, которых много в рядах казаков. Запорожцы, будучи благородными, по своей природе, уступят просьбе побежденной и унижающейся перед ними шляхты. Подписывать мир поедет сам Гетьман Шульга. Вот по дороге и устройте ему засаду. А чтобы охрана у него была небольшая, позаботится мой человек. Вы выйдете с ним на контакт и передадите ему привет от панны Марыли. Он сделает все, что Вы прикажете.

– А если он откажется? Да и достаточно ли высокое у него звание, чтобы охранять самого Гетьмана?– сомневался Острожский.

– Если он будет упираться, напомните, что жена его была ведьма и об этом могут узнать все. А если и после этого он будет кочевряжиться, то тогда я сам вразумлю его. Но это, в крайнем случае. Необходимо, чтобы это сделали без моего прямого участия. А звание здесь не важно. Важен – авторитет. А этого у него хоть отбавляй. Звать его сотник Яворной. Но можете быть спокойны, сотник не откажется помочь Вам. Это уже совершенно другой человек, не тот, что был раньше. По моему приказу панна Марыля сделала его ведьмаком.

– А откуда Вы знаете, что шляхта потерпит поражение в первой же битве?– задал вопрос Острожский и тут же сам поправился.– Ах, да, что я спрашиваю. Уж Вам ли не знать будущее. Разрешите задать еще один вопрос?

– Спрашивайте, только поскорее. А то я не успею вернуть Вашу душу в тело. Тогда точно придется Вас у себя оставить,– сказал Людас.

– Вы такой всемогущий. Почему вы сами не убьете Шульгу. Да и зачем Вам эта возня. Подумаешь, какой-то Гетьман. Что он судьбы мира решает?

– А мир, между прочим, и состоит из маленьких мошек, козявок там всяких, и людей. Даже самый маленький человечек является его частичкой. Это сейчас говорит Ваша гордыня, ясновельможный князь, а значит одна из тех черт характера людей, которую я люблю и проповедую. У Бога свои заповеди, а у меня свои. И если люди, которые придерживаются моих заповедей, убьют человека, который живет по Божьим законам, вот и получится, что моя правда сильнее. А там смотришь, и вопрос кто главнее, Я или Бог, можно будет пересмотреть. Кто знает? Это наш давний спор с Господом. Надоело мне ему подчиняться.

– Теперь все понятно. У Вас все, как у людей,– сделал вывод Острожский.

– Вот, как вас гордыня распирает. Это, конечно, хорошо,– возразил Людас.– Только, это у людей все, как у нас, а не наоборот. Это Бог создал человека, а не человек Бога. Ладно, Вам пора возвращаться. Вот уже утренний ветер, Божий подлиза, подает мне знак, что мое время заканчивается.

Людас поднялся, махнул тростью, и все исчезло.

Острожский открыл глаза. Он лежал в постели в комнате замка Потоцкого. Что это было со мной? Может, это все приснилось? И вдруг перед ним в воздухе появилась огненная надпись:

“Запомни, имя человека – сотник Яворной”!

Буквы исчезли так же внезапно, как и появились. Ясновельможный князь теперь знал точно, что это был не сон.

30. Справедливый суд.

Полк Голованя въехал в небольшой городок Пряжин. По улицам метушились люди. Подъехав к центральной площади, казаки увидели три виселицы, установленные посередине. На майдане толпился народ. Полковник с казаками протиснулись к центру. В кругу стояли связанными несколько человек. Все вокруг кричали и порывались ударить беззащитных людей. Троих поставили на лавку и набросили им на шеи петли. Головань выстрелил из пистолета в воздух. Все затихли.

– А ну, подожди казнить,– проговорил полковник, обращаясь к шустрому мещанину, затягивающему веревку на шее у одного из стоявших под виселицей.

– Та это же жиды, они из нас всю кровь выпили. Слава Богу, теперь наша власть настала. Это благодаря вам, панове казаки. А мы вот решили сами в городе порядок навести, пока вас не было еще. Шляхту повыгоняли, а жидов вот казним, туда им и дорога.

– А ты кто такой?– спросил Головань.

– Я Пантелеймон Гилка – православный христианин.

– А за что ты их казнишь?– продолжал выяснять полковник.

– Так я же говорю – это кровопийцы.

– По твоей морде не скажешь, что из тебя кровь выпили,– проговорил Головань, показывая нагайкой на красную физиономию Пантелеймона.

Площадь дружно засмеялась.

– Ты дурака не валяй, говори толком, что они натворили? А то я могу по-другому спросить,– серьезным тоном заговорил полковник.

– Я у этого деньги одолжил, а возвращать нечем,– ответил Гилка, указывая на еврея, у которого он только что затянул петлю.

– Так, и за это ты его решил казнить. Ну, правильно, убил человека, и никому и ничего не должен. Хорошо придумал. А этих, что тут стоят, за что вешать собрались?– продолжал спрашивать Головань.

– Да за то же самое. А еще за то, что молятся они не так, как мы. Одно слово – нехристи,– ответили из толпы.

– Так, понятно. Значит. Если человек другому Богу молится, то его нужно повесит?– обратился полковник к отвечавшему на его вопрос.

Все замолчали. Похоже, было, что способность мыслить начала возвращаться к людям.

– Вы все хорошо придумали,– заговорил Головань, пытаясь не раздражать возбужденную толпу, чтобы не пришлось применять оружие.– Но сделаем мы так. Все ваши долги до сегодняшнего дня вам прощаются, а панов евреев мы отпускаем. Что скажете, израилево племя, возражать никто не будет? А для всех остальных скажу, если еще кого-нибудь казнят без суда, то тех, кто это сделает, я сам лично почастую саблей. Всем всё понятно?

– Понятно, Батько атаман,– ответили люди, стоявшие на площади.

Освобожденные евреи подбежали к полковнику Голованю. Так, как Игнат сидел на коне, они не могли до него дотянуться. Поэтому целовали ему ноги и гладили его коня, приговаривая:

– Спаси Вас Бог, пан атаман. Всю жизнь Вас благодарить будем. Скажите, как Ваше имя, чтобы знать, кого благодарить в молитвах.

– Не надо мне ноги целовать, я вам не князь ясновельможный,– сказал смущенный Головань и, тронув поводья, поехал к выходу из площади. Люди расступились, пропуская Игната.

– Это полковник Головань – правая рука Гетьмана Шульги,– сообщил евреям казак, ехавший следом за Игнатом. -

Полк выехал из села. Головань обратился к хлопцу, назвавшего его имя на площади:

– Ты прекращай рассказывать про меня, что я какая-то правая рука. И где ты только таким ухваткам научился?

Подобные события происходили во многих населенных пунктах Украины. Угнетаемые люди пытались покарать своих обидчиков, которые попадались им в руки. Иногда доставалось и невинным. Известное дело, что огонь во время пожара никого не щадит.

31. Отъезд полковника Ружанского.

Имение полковника Ружанского располагалось в лесу. Поэтому даже в знойные летние дни в доме было прохладно. После событий в Порубежном, Гресь отпросился у князя Вишневецкого на несколько дней съездить домой. Девушка, спасенная им, оказалась дочерью старосты села Натальей Корень. Приехав в Ружевку, так называлось имение полковника, девушка первые дни молчала и почти не выходила из своей комнаты. Гресь приказал заботиться о ней и выполнять все её пожелания.

В тени деревьев, росших у самого дома, была беседка со столом и лавками внутри. Ружанский любил посидеть там, когда было о чем подумать. Сейчас он размышлял о событиях в Порубежном:

“Больше такие задания я выполнять не буду. Я воин, а не палач. У князя и без меня найдется, кому такие поручения исполнять”.

Полковник поднял голову и увидел, что рядом с ним стоит Наталья и смотрит на него. Ружанский встал и предложил девушке присесть. Она пристально посмотрела ему в лицо. Взгляд темно-синих глаз девушки вызывал у него беспокойство. Гресь почувствовал себя неуютно. Вместе с тем, он любовался её красотой. Темно-русые волосы рассыпались по плечам. Белое платье, плотно облегающее упругую девичью грудь, и перехваченное на узкой талии чёрным поясом, плавно ниспадало до земли, подчёркивая привлекательные формы бедер.

Наталья перевела взгляд вниз, и черные бархатные ресницы коснулись нежной кожи ее лица. Она присела на лавку. Ружанский продолжал стоять.

– И долго Вы намерены держать меня у себя в плену,– спросила девушка.

Гресь впервые услышал ее голос. До этого она только плакала. Ему показалось, что ангел заговорил с ним.

– Бог с Вами, пани, какой плен?– волнуясь, заговорил полковник.– Вы вольны уйти, когда захотите. Только прошу Вас оставаться, как можно дольше у меня. Да и куда Вы пойдете?

Наталья резко, повернув голову, метнула на полковника гневный взгляд. Ружанский понял, что сказал лишнее.

– Прошу простить грубого солдата, пани. Если бы я мог что-то изменить, я бы отказался выполнять тот приказ. Пускай бы меня лучше казнили,– оправдывался полковник.

– А другой приказ не отказались бы, выполнять?– поинтересовалась Наталья.

– Какой другой приказ?– непонимающе переспросил Гресь.

– Жечь мирные села,– уточнила девушка.

Ружанский молчал. Он понимал, что никакие слова и извинения не помогут.

– Ваша Милость,– раздался голос слуги, бежавшего к беседке,– гонец от князя Вишневецкого со срочным приказом.

– Извините, пани, служба,– сухо сказал Гресь, обращаясь к Наталье, и ушел.

В княжеском послании говорилось, что полковнику необходимо срочно прибыть в замок ясновельможного. Сообщалось так же, что завтра они выступают на войну с казаками.

Ружанский приказал, чтобы слуги готовили его военную амуницию и седлали лучшего коня, а сам вернулся к Наталье.

– Я сейчас уезжаю. Не знаю, увидимся еще или нет?– говорил Ружанский, опустив голову.– Только прошу Вас, если Вы посчитаете возможным для себя, дождитесь моего возвращения. Будьте здесь, как хозяйка.

Девушка ничего не ответила. Гресь щелкнул каблуками, сделал поклон головой и быстро ушел. Наталья еще долго сидела в беседке. Размышляя о случившемся, ей не удавалось свои же мысли помирить друг с другом.

“С одной стороны, он мой враг,– думала девушка,– он сжег наше село, его солдаты убивали моих односельчан. А с другой – пан полковник такой благородный, такой красивый, сильный, смелый, меня спас.

– Что пани хочет на ужин?– услышала Наталья голос позади себя. Она обернулась и увидела слугу полковника.

– Мне все равно,– безразлично ответила девушка.– А где пан Ружанский?

– Пан полковник еще в полдень уехали,– сообщил пожилой поляк.– А все равно, не годится, пани, надо есть, надо пить, а то ясновельможная пани заболеет. А пан полковник очень расстроится.

– Ладно, буду, есть, буду пить,– сказала Наталья, оживающим голосом.

Ружанский прибыл в замок Вишневецкого вечером. Там все кипело. Прибывающие войска располагались лагерем у крепостных стен. Стояли шатры, вокруг горело множество костров. Проезжая через лагерь, Гресь встречал много знакомых. Его радостно приветствовали. В армии он был хорошо известен.

В кабинете у князя было оживленно. Постоянно входили и выходили люди. Князь отдавал приказания. Ружанский давно заметил, что в любой войне присутствует множество суеты. Люди, как будто специально выполняют большое количество сложных ритуалов. И все для того, чтобы сойтись на поле, и убивать друг друга. Князь заметил полковника и подозвал его к себе, сделав жест рукой.

– Я назначаю тебя командовать гусарским полком. Мы выступаем со всей армией завтра утром. Выдвигаемся в район Пряжина. Туда же прибудут войска Острожского и Потоцкого. Ты с полком выедешь сегодня ночью. Пойдешь в авангарде. В большие сражения не втягивайся. Твоя задача обеспечить наше продвижение к общему месту сбора. Твой полк уже готов и расположился южнее за рекой. Ну, да будет с тобой Иисус Христос и Пресвятая Дева Мария.

Князь перекрестил полковника. Ружанский браво щелкнул каблуками и вышел из кабинета.

Как только ночные светила заняли на небе положение соответствующие трем часам ночи, и это подтвердили петухи своим криком, гусарский полк стал выстраиваться в походную колонну.

– Строиться по три всадника в шеренгу, хоругви вперед колонны,– командовал Ружанский.– Хорунжий Быстряк проследите, чтобы в обозе грузили только боеприпасы и провиант. Ничего лишнего. Двигаться будем быстро, отставших быть не должно.

Всадники имели грозный вид. Высокие крылья за спинами и длинные копья в руках делали их похожими на Георгия Победоносца. А все войско походило на рать вооружённых архангелов. Ружанский стал во главе полка, сзади него развивались боевые хоругви в руках гусар. Он произнес:

– Полк вперед!

И грозное воинство тронулось с места. Все всадники были в железных латах. От тяжелых шагов их коней, загудела земля. Бравый вахмистр запел походную песню:

Ой, мы славно погуляем на степных просторах.

А враги, как нас увидят, прячутся по норах.

Нет на свете такой силы, чтоб нас одолела.

Мы всю нечисть в узел скрутим, чтобы околела.

Наш полковник молодец, равных ему нету,

Как орел летает он по белому свету.

Полк растянулся по степи, и только вспышки серебристого лунного света, отраженного в начищенных до зеркального блеска латах, прорезали ночную темноту.

32. Кабацкая драка.

Инга подошла к зеркалу и, посмотрев на свое отражение, подумала:

– А все-таки я очень красивая. Не может быть, чтобы Игнат меня разлюбил. Я ради него не такие жертвы иду. А ну, как я ему больше не нравлюсь? Что тогда. Ладно, есть только один способ это проверить. Надо с ним встретиться и поговорить. Да и должен же кто-то его предупредить об опасности.

Девушка взяла ножницы, лежавшие на столике, и начала срезать свои роскошные волосы, оставляя короткую стрижку. Закончив эту карательную процедуру, она стала переодеваться. Широкие казацкие шаровары, просторная сорочка – вышиванка частично скрыли её прелестные женские формы. Инга надела на голову каракулевую шапку. Получился молодой хлопец с ангельским личиком. Вошедший Прищепа хотел доложить, что все к отъезду готово, но, не увидев хозяйки, обратился к казачку, вертевшемуся у зеркала:

– Эй, хлопче, а где панна Кульбас?

Девушка повернулась и сняла шапку. Федор открыл рот от удивления.

– Что не узнал?– спросила Инга,– это хорошо, богатой буду.

– Ей Богу, вылитый хлопец,– заговорил опомнившейся староста.– Только лицо у Вашей Милости слишком женское. Вы его, как-то нахмурьте, что ли.

Девушка попыталась, двигая бровями, придать своему лицу суровое выражение. Но вместо этого, у неё получались лишь смешные рожицы. Прищепа рассмеялся и сказал:

– Нет, лучше не надо, оставьте все, как есть. Только шапку на глаза надвиньте.

Они вышли во двор. Четыре лошади уже стояли оседланные с притороченной походной амуницией, оружием и провиантом. Панна Кульбас вскочила в седло, как бравый казак. Федор последовал за ней. Путешественники сразу же перевели коней на рысь. Пыль, поднимающаяся за ними, растворялась в прозрачном утреннем воздухе.

Часто пересаживаясь на отдохнувших коней, Инге и Федору удалось преодолеть довольно приличное расстояние к вечеру.

– Если так будем продвигаться, то завтра к ночи будем на Запорожье,– проговорил Прищепа, когда они остановились, чтобы сменить лошадей.– Но на ночь надо сделать привал. Кони должны отдохнуть, да и нам не помешает хорошенько выспаться. Вон там, справа, я вижу, как будто дымок в небо поднимается. Поедем туда, может, пустят на ночлег.

Как только солнце спряталось за край степи, оставив после себя, залитое красной краской небо, панна Кульбас и староста стояли у подорожной хаты. Строение имело неопрятный вид. Побелка со стен кое-где осыпалась, солома на крыше была вся черного цвета, явно давно не ремонтированная. Висевшее у двери деревянное кольцо, напоминающее круг колбасы, говорило о том, что это шинок.

– Ну, вот заодно и поужинаем,– предложил Федор, слезая с коня.

– Что-то не нравится мне это место,– проговорила Инга, спешившись. Она засунула за пояс пистолет и поправила саблю на боку.

– Так другого же нет,– растерянно сказал Прищепа и вооружился по примеру панны.

Они вошли в шинок. В длинной комнате стояло несколько столов с лавками т приятно пахло жареной колбасой с чесноком. В дальнем углу сидела компания из четырех человек. По всему было видно, что они изрядно загрузились горилкой, так как весь стол был заполнен пустыми глечиками. К вошедшим подошел хозяин, пожилой еврей с пейсиками на висках и угодливо спросил:

– Что угодно ясновельможным панам?

– Пару колец колбасы, жареных карасей в сметане, каравай хлеба и два глечика молока,– заказал староста.– Я думаю, пока хватит. Да, поторапливайся, мы голодные.

Когда хозяин побежал выполнять заказ, Инга поинтересовалась:

– А ты не лопнешь? Неужели один человек может столько съесть?

– Почему один?– удивился староста.– А Вы разве не будете?

В это время к ним подошли два пьяных человека. Один из них бесцеремонно положил руки панне на плечи и задал вопрос:

– А что ты за хлопец такой странный? Налицо, вылитая девка.

– Эй, приятель, иди отсюда по добру по здорову,– жестко проговорил Прищепа.

– Как это иди?– продолжал нахал.– А ну, я сейчас проверю, баба ты или казак?

Он сунул свою руку Инге за пазуху и тут же закричал:

– Хлопцы, да это баба!

Панна Кульбас резко развернулась к обидчику лицом. И так, как наглец еще не вынул руку из-под рубашки Инги, сорочка разорвалась, обнажая девичью грудь. Из-за дальнего стола уже бежали приятели подошедших бандитов. Панна выхватила из-за пояса пистолет, и выстрелил в упор в обидчика. Тот рухнул замертво. Прищепа из своего оружия уложил рядом второго. Подоспевшие приятели убитых, с саблями наголо, набросились на Ингу и Федора. Завязалась драка. Панна Кульбас хорошо владела холодным оружием, но ей все время мешала раскачивающаяся из стороны в сторону обнаженная пышная грудь. Да и противник был выше её и сильнее. Она никак не могла его достать из-за длинных рук разбойника. Девушка начала слабеть. Было понятно, что ещё минута или две, и Инга выдохнется. Надо было срочно что-то предпринять. Девушка собралась с силами, и сделал резкий длинный выпад вперед, и нанесла смертельный укол в сердце противнику. В это время у нее сзади что-то треснуло. Детина стоял на месте с воткнутой в грудь саблей Инги. Панна Кульбас толкнула его в живот ногой. Разбойник упал навзничь, широко раскинув руки в стороны. Его ноги дернулись, и он затих. Девушка вытерла об него свою саблю от крови.

Противник Прищепы изловчился и хитрым ударом выбил оружие из рук Федора. Староста тут же схватил лавку за один конец и, размахнувшись, ударил разбойника по голове. От этого череп противника треснул, забрызгивая стену вылетевшими мозгами. Федор осмотрелся вокруг, плюнул и сказал:

– Ничего себе, поужинали!

В это время появился насмерть перепуганный хозяин. Руки у него дрожали, и голос запинался:

– Я-я, не виноват. Они здесь уже второй день пьянствовали и ничего не хотели платить.

– Теперь ты можешь получить с них сполна, они возражать не станут,– говорил Прищепа, показывая на убитых рукой.

Инга повернулась к Федору спиной и наклонилась, чтобы поднять шапку. В это время её шаровары разошлись, обнажая округлые ягодицы девушки. Прищепа обомлел от увиденного. Очевидно, штаны лопнули, когда панна сделала глубокий выпад в бою.

Инга ничего, не замечая, взяла свой головной убор и, прикрывая грудь разорванной рубашкой, обратилась к шинкарю:

– Принеси мне сорочку, а то моя совсем разорвалась.

– И шаровары тоже,– добавил Прищепа.

Инга с удивлением посмотрела на Федора, а тот, смущаясь, объяснил:

– Вам сейчас, Ваша Милость, лучше не наклоняться и ноги широко не расставлять.

Девушка потрогала себя ниже спины руками и, нащупав голое тело, покраснела. Шинкарь принес одежду.

– Еду нам заверни в рушник. Мы заберем её с собой. Лучше в поле переночуем, чем в этом чертовом месте,– выругался староста,– принеси нам два кожуха.

Хозяин выполнил все их распоряжения. Инга, спрятавшись за перевернутыми столами, переоделась. Они вышли на улицу и сели на коней.

– Оно, конечно, жалко, что погиб полковник Кульбас,– заговорил Прищепа.– Только хорошо, что Вы сейчас не замужем. Если бы Ваш муж узнал, что я видел, он бы мне точно, голову оторвал.

– А ты помалкивай об этом, и голова будет цела,– ответила Инга и пришпорила коня.

Староста последовал за ней. Звезды, вволю наболтавшись с месяцем о своих небесных делах, скучая, ожидали приближение рассвета.

33. Битва с Людасом.

Прокоп Цимбалюк вместе с Петром Коцюбой подъехали на телеге к церкви. Тогда, когда вечер сменил свои одежды на ночной наряд, а в небе одна за другой, соблюдая очередь, загорались звезды. Прокоп подошел к дому священника и постучал в дверь. На порог вышел дьяк и спросил:

– А это ты? Что уже пора ехать? Хорошо, я сейчас приду.

Знахарь вернулся к подводе. Дед Петро поинтересовался:

– Ну, что? Он идет или нет?

– Куда он денется? Сейчас будет,– спокойно ответил Цимбалюк.

Пришел священник и, не поздоровавшись с Коцюбой, уселся на подводу.

– А что, батюшка, Вы часом не захворали?– задал вопрос дед Петро,– а то пан знахарь может полечить, если надо. Вид у Вас какой-то болезненный.

– Ладно, хватит разговаривать, поехали уже,– раздраженно ответил дьяк.

В селе было тихо. Дьяку казалось, что люди не просто вошли, а попрятались в свои дома. Как будто хотели уберечься от предстоящих событий. Проехав поле, приблизились к лесу.

Месяц на небе имел круглую форму и в три раза больший размер, чем обычно. Можно было подумать, что он специально раздулся, чтобы лучше освещать дорогу этой ночью. Красно-желтый цвет его больше походил для солнца, чем для луны.

Телега остановилась. Коцюба, управлявший лошадьми, повернулся и сказал:

– Я буду ждать вас здесь. Дальше пойдете пешком. Отец Евсей дорогу знает.

Знахарь слез с телеги и обратился к священнику:

– Пан дьяк, Вы не забыли святую воду и записку, которую я Вам написал?

– Не забыл,– буркнул в ответ отец Евсей и вынул из карманов флакон со святой водой и бумажку.

“Какие удивительные карманы у этих священников,– подумал дед Петро,– такая здоровенная посудина вместилась, а я совсем этого не заметил”.

В этот момент филин прокричал:

– Угу-угу.

И тут же его поддержал сычь:

– Ха-ха-ха-ха.

Люди переглянулись между собой, а дьяк перекрестился. Первым шел Прокоп, за ним – отец Евсей. Тропинку было видно, как днем. Вдруг дьяк позвал:

– Пан Цимбалюк, идите сюда.

Прокоп остановился и подошел к священнику:

– Ну, что случилось?

– Меня кто-то держит за рясу и не отпускает,– прошептал дьяк.

Знахарь зашел за спину священника и увидел, что подол одежды зацепился за колючий куст. Он освободил запутавшуюся материю и с иронией проговорил:

– Это шиповник. Вы за него зацепились, а я вашу рясу распутал. Вы можете идти дальше.

– Подумаешь?– обиженно сказал батюшка.– Я и сам бы мог отцепиться, уже и попросить ни о чем нельзя.

Они двинулись дальше. Деревья стали реже. Знахарь и священник вышли на поляну. Это был Ведьмин Яр. Дьяк дотронулся до плеча Прокопа и, указывая рукой вперед, еле слышно проговорил:

– Там кто-то стоит.

Цимбалюк посмотрел туда, куда показывал отец Евсей и сказал:

– Это дерево.

– Какое дерево?

– По-моему клен, а может липа, я плохо вижу в темноте. Господи, Батюшка, что же Вы будете делать, если здесь начнется что-нибудь посерьезнее?

– Попрошу не делать мне замечаний,– хорохорился дьяк.– Я не намерен выслушивать дурацкие вопросы от какого-то знахаря – самоучки.

И тут же, изменив громкий тон на шепот, спросил:

– А что здесь может начаться по серьезнее?

– Ничего, я просто так сказал,– попытался успокоить священника Прокоп.– Давайте договоримся, в полночь Вы прочтете три раза “Отче Наш”, я произнесу заклинание, Вы окропите могилу святой водой и прочтете еще раз “Отче Наш”

– Да, помню я, помню, хватит повторять одно и то же. Что я, по-твоему, совсем дурак?

– И еще одно,– не отвечая на раздражение дьяка, проговорил знахарь,– не прячьте далеко бумажку с заклинанием, она Вам может пригодиться. Слава Богу, ночь светлая, если что прочитать сможете.

– Не поминай имя Господне всуе, богоотступник,– назидательно произнес отец Евсей, явно не обращая внимания на слова Цимбалюка.

Когда третья звезда стала в центр небесного покрывала, а месяц перешел с восточной стороны на западную часть, Прокоп перекрестился три раза и сказал:

– Ну, пора, если Господь сегодня с нами, то все получится.

– Они подошли к могиле. Камень был отодвинут в сторону, и надпись на нем была не та, которую прочитал отец Евсей в последний свой визит в проклятое место. Она гласила: “Вы забрали её у меня, я Вам отомщу. Пощады не ждите”.

– А в пошлый раз камень лежал на яме,– начал говорить дьяк,– кто же его передвинул?

– Кто-кто, дети, когда грибы собирали,– раздраженно ответил знахарь.– Перестаньте задавать глупые вопросы. Сейчас увидите кто. Начинайте читать молитву.

– Я говорил тебе, чтобы ты мне не приказывал,– возмутился священник.

– Прошу Вас, читайте молитву, время уходит.

Дьяк перекрестился три раза и произнес слова:

Отче Наш, иже еси на небесах.

Да, святится Имя твое.

Да, придет Царствие твое,

Как на небесах, так и на земле.

В этот момент что-то так сильно бабахнуло, что можно было подумать, кто-то уронил стопудовую каменную глыбу с неба на землю. Появился зловонный запах сероводорода. Могила заполнилась красным светом, и из неё поднялся в воздух красный огненный шар. Зависнув над могилой, метрах в пяти, он начал приобретать человеческие черты лица: высокий лоб, нос с горбинкой, маленькая клиновидная бородка, глубоко посаженные колючие глаза, прямой формы рот, с торчащими наружу из-под узких губ клыками. Единственное, что отличало оформившееся лицо от людского образа, это загнутые козлиные рога на голове. От шеи началось вытягиваться вниз туловище, покрытое рыжей шерстью. Сзади появился длинный хвост. Вместо ступней были раздвоенные копыта.

– Кто посмел на моей земле читать противные для меня стишки?– спросило чудище, леденящим душу голосом.

– Продолжайте читать,– сказал знахарь, толкнув дьяка в спину кулаком. Священник очнулся от испуга и снова заговорил:

– Отче Наш, иже еси на небесах….

– Да замолчи, ты,– перебило дьяка сатанинское создание,– а то меня сейчас вырвет. Ты что не можешь прочесть какое-нибудь другое стихотворение?

– Не останавливайтесь, я Вам говорю,– настаивал Цимбалюк.

Отец Евсей начал снова произносить молитву. Чудище вложило в рот пальцы и засвистело с такой силой, что священник и знахарь свалились на землю. С деревьев посыпались листья. А Прокопу показалось, что с неба сорвалась одна звезда. Отец Евсей продолжал читать. Проговорив три раза молитву, он повернулся к знахарю и сказал:

– Теперь твоя очередь.

А сам отошел подальше от ямы. Цимбалюк подошел к могиле поближе и заговорил:

– Бог создал землю, воду, небо….

Вдруг свист прекратился и раздался оглушительный хохот. Потом все стихло. Чудище, перестав смеяться, заговорило:

– Не старайся, это у тебя не получится. Читать заклинание должен священник, а ты – расстрига. Я тебя узнал. Ты мне давно нервы портишь. Самозванец. Посмотри на себя, на кого ты похож? Что ты о себе возомнил? Собрался со мной тягаться?

– Ты сам на себя посмотри, думаешь, ты красавец?– говорил знахарь, понимая, что его действия бессмысленны.– Кто ты такой, что с тобой нельзя тягаться?

– Я – Людас!– ответило чудовище.– А вид у меня такой, какой вы с дьяком себе вообразили. Я же не виноват, что у вас такая примитивная фантазия? Это же вы считаете, что раз дьявол, то обязательно с рогами, хвостом и на копытах. Да еще, весь отвратительной шерстью покрыт. Как до такого вообще можно было додуматься? Не понимаю.

– Так ты и есть сатана!– проговорил Цимбалюк.

– Ну, наконец-то дошло,– облегченно сказал Людас.– Послушай, это моя земля, уходите отсюда, пока я добрый. И все закончится миром.

– Вся земля Божья,– возразил знахарь,– ты не имеешь права на её владение. Я тебе не позволю это сделать.

– Ты мне не позволишь?– засмеялся Людас.– Ты есть козявка! Я плевать на тебя хотел. Да я тебя в камень превращу.

Сатана плюнул в сторону знахаря и тот окаменел. Наблюдавший за происходящим отец Евсей, подбежал к Прокопу и увидел, как Цимбалюк превращается в гранит. Последние слова, которые произнес знахарь, были:

– Прошу тебя, прочти заклинание.

Священник разозлился: “Что же это делается? Так сатана вообще распоясается. Если его не остановить, то он скоро и до моей церкви доберется.

Дьяк достал из кармана бумажку, развернул её и начал читать:

– Бог создал землю, воду, небо. Все в мире принадлежит Господу.

Поднялся ветер такой силы, что деревья вырывались с корнями. Небо затянулось тучами, и пошел проливной дождь. Возле отца Евсея три раза ударила

молния, но он продолжал, произносить заклинание:

– Нет другого хозяина земли, кроме Бога. Именем Бога Отца, Бога Сына и Духа Святого приказываю князю тьмы вернуть Божью землю и закрыть выход из пекла в мир Божий.

Людас летал над священником то и дело, щелкая своим хвостом над головой дьяка, как кнутом.

– Сын Божий, Иисус Христос, прикажи Царю ада подчиниться. Архибендакринус! Клинтомагинарус! Бардуграт!

Как только дьяк произнес последнее слово в заклинании, Людас исчез. Но тут, же послышалось выворачивающее душу шипение из могилы. Отец Евсей посмотрел на яму и застыл от ужаса. Холод страха сковал его мышцы и сердце. Ему показалось, что он перестал дышать. Из могилы начали выползать черные змеи толщиной, как нога. Они ползли к священнику и пытались его укусить. Из распахнутых пастей высовывались красные слизкие жала. С длинных верхних зубов стекали капли зеленого яда. Вслед за ними показались твари еще более омерзительнейшего вида. Кожа у них была грязно-серого цвета, покрытая слизью, распространяющая невыносимую вонь вокруг. Из открытых красных ртов вытекала желтого цвета слюна. Черные зубы торчали наружу. Они шли по направлению к дьяку и протяжными голосами твердили: