Текст книги "Этюд В Бордовых Тонах (СИ)"

Автор книги: Игорь Тарно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Часть 7 ЖИЗНЬ, КАК ОНА ЕСТЬ

Утром вагон с ЗЭКами отцепили от поезда и перегнали в тупик, где нас на “”Черных воронах” отправили по месту назначения, в тюрьму Херсона.

     Мы ехали по большому городу, который я созерцал через решетчатое окно своего транспортного средства, в котором находился один – такая привилегия была предоставлена мне, как матерому уголовнику и особо опасному преступнику, склонному к жестокости!

         Проехав большую часть города, машина миновала здание, похожее на крепость, на фасаде которого выделялась надпись “Херсонская телефонно-телеграфная станция”, и заехали в большие металлические ворота тюрьмы, расположенной напротив, через сдвоенные внутренние ворота со шлагбаумом, встроенными в высокий кирпичный забор, над которым была натянута колючая проволока и возвышались будки с охранниками, вооруженными автоматами.

    Далее виднелось серое здание с маленькими окнами, почти что напрочь закрытыми решетками, выполненными в виде жалюзей, направленных вверх, так что через них заключенные могли видеть только маленький участок неба.

     Это, по наслышке, был корпус тюрьмы, в котором содержались преступники, приговоренные к пожизненному заключению без права помилования. Они даже перемещались по территории в согнутом положении тела с заломанными за спину руками!

     В тюрьме был и обычный корпус, где предстояло пребывать мне, и тюремная больница, куда каждый ЗЭК мечтал попасть хотя бы на короткое время, так как там можно было получить довольно-таки легкую работу по плетению сетей для маскировки военных объектов. Она располагалась ближе всего к окнам здания связи, как и ее внутренний дворик.

         Когда-то раньше заключенные здесь плели авоськи, а затем, чтобы не забивать себе головы хозяйственными проблемами, тупоголовые руководители тюрьмы решили приступить к выполнению похожего чем-то на предыдущий заказ в новых условиях, когда авоськи вышли из моды с появлением пластиковых пакетов.

     Бригадир из уголовников, зная, что такой “бычара”, как я, работать не станет, предложил мне не становиться в позу перед начальством, а устроить в “больницу, якобы для лечения опорно-двигательной системы, чтобы я мог, не утруждая себя, без шума и пыли мотать срок за вязанием сетей, что, по его словам, помогало отключиться от повседневных забот, тем более, что работа выполнялась в летнее время на дворе, под теплыми лучами солнца херсонского лета, так что можно было хорошо загореть и получить профилактику от туберкулеза, косящего обитателей тюрьмы.

 Кстати, в то время о вреде солнечного излучения, способствующего проявлению рака кожи, говорили, но меньше, чем сегодня.

Я, поразмыслив немного, согласился на это предложение, так как изнывать от безделья не хотел, но считал, что подобной работой мнение окружающих меня людей о себе не испорчу, хотя в этом был не до конца прав, так как уже через несколько дней пребывания в больнице услышал, как какой-то ЗЭК с ехидцей говорил своему товарищу о том, что в тюряге появился козырный фуфел, который, вроде бы, ссучился, став “стахановцем”, и следует для порядка устроить ему темную, сунув хлеборезкой в парашу!

Мне, наверное, немного помогло то, что этот разговор я услышал прямым текстом, так что никаких сомнений  в том, что вскоре я должен буду испытать по вине длинного языка “коллеги” не было, а потому я тщательно приготовился к нападению на меня, нося с собой приобретенные по случаю у одного из охранников нунчаки – две палки, соединенные цепью, которые в таких умелых руках, как мои,  становились страшным оружием.

     Итак, теплым июньским вечером, когда я до изнеможения назагорался на досках, когда-то давно сложенных и забытых за площадкой для вязания сетей, и вернулся в больничный блок, ко мне подошел какой-то штымп, видимо “шестерка” при  авторитете, и сказал, что меня ждут на толковище в месте, где обычно проходили те или иные разборки с нерадивыми ЗЭКами, не выполняющими основные требования кодекса поведения, что могло привести к печальным последствиям для них.

         Я, молча, кивнул головой в знак согласия, продолжая лежать на койке, не подавая вида что взволнован, а когда “шестерка” вышел из комнаты, неспешно поднялся, засунул нунчаки себе за пазуху и направился на толковище с обнаглевшими ублюдками, решившими потревожить меня.

         Ведь я привык в колонии, что ко мне все вокруг относились уважительно, но забыл почему-то,   что все это происходило в присутствии “Буллита” и что здесь не колония, а тюряга со своими приколами.

         Передо мной  на толковище предстали три человека, одного из которых я вспомнил по разговору, но двое  других мне были неизвестны.

     Один из этих двух был похож на громилу с огромными кулаками и густой растительностью на груди, а второй казался благообразным интеллигентом, причем у него на кончик носа было надето  довольно-таки  допотопное пенсне, в котором он напоминал мне ювелира.

– Так почему, претендуя на отношение к себе, как к авторитету, Вы ведете себя неподобающим образом, молодой человек? – скрипучим, как ржавая телега, поинтересовался у меня “Ювелир”, у которого, как мне стало известно позже, оказалось именно такое погоняло, как я и подумал.

– Ни на что я не претендую, так что оставьте меня в покое, пока я кому-нибудь шею не свернул! – нагло ответил я, считая разговор законченным.

– А ну-ка, “Гном”, научи парнишку отвечать за отсутствие уважения к старшим! – просипел “Ювелир” голосом “Сиплого” из известного революционного произведения “Оптимистическая трагедия”, который мы изучали в школе, и я решил, что он болен сифилисом, а потому, ухмыльнувшись, заметил, якобы с соболезнованием:

– Вам нельзя волноваться, батенька! Ведь венерические заболевания, такие, как сифилис, приводят к размягчению мозга, как это случилось с вождем революции, – имея в виду слухи  причине смерти Владимира Ильича...

– Давай, “Гном”, не тяни, – заскрежетал фальцетом “Ювелир”, не выдержав оскорбления, – нарисуй на роже пай-мальчика розочку!

         Громила сделал резкое движение ко мне, и я увидел в его огромной руке еле заметную опасную бритву, которой он собирался меня изуродовать.

     Толковище могло привести к необратимым последствиям, а потому мне нужно было срочно принять предупредительные меры, так что я мгновенно сделал шаг “”Гному” навстречу и, выхватив из-за пазухи нунчаки, ударил палками с размаху по его жуткой физиономии, а затем, накинув связывающую их цепь на его шею, зажал ее, как в тиски, между двух палок, сворачивая на сторону, чем вызвал сильнейший болевой шок и заставил громилу выпустить лезвие бритвы  из рук.

Затем, выдержав некоторое время, я отпустил “Гнома“, и он сел н пол, приходя в себя после удушающего приема, а “Ювелир”, удивленно посмотрев на меня, просипел:

– Да, наверно не зря легенды о тебе ходят! Ты и вправду закоренелый убийца со смазливым лицом, а потому , пользуясь своими правами, нарекаю тебя погонялом “Красавчик”.

Только с сегодняшнего дня ты будешь вести себя подобающим образом, а не плести сети, как затрапезный “мужик”. И не позорь воровскую касту, а то лишишься своего очарования, как и яиц, без предупреждения! Тебе понятно?

И я, соглашаясь с ним, кивнул, так как понял,  что игры закончились, а передо мной находится жестокий и крайне опасный “вор в законе” с погонялом “Ювелир”, о котором в преступном мире уже сложили легенды и который олицетворяет Закон в херсонской тюрьме.

Ведь  несмотря на блеклый вид, на его счету числилось больше десяти трупов вожаков конкурирующих банд!

         Казалось бы, мне следовало ожидать, что “Ювелир” постарается включить меня в свою команду, как закоренелого киллера, но , видимо, он имел на меня другие планы. решив использовать после завершения срока моей отсидки, или собирался более глубоко изучить черты моего характера, чтобы нащупать основные его достоинства и недостатки, с целью умелого манипулирования мной.

         А пока я вольготно чувствовал себя, никого не задирая, что вполне удовлетворяло руководство тюрьмой, которое радовало такое поведение уголовника, которого можно было хоть к ранам прикладывать, хотя еще недавно он не вылазил из карцера…

В это время меня занимало совсем другое, так как жизнь заполнили душевные переживания, как только мне исполнилось 23 года, то есть к своему завершению подходил май 2003-го года.

Я  уже был совсем не тем наивным юношей, каким себя помню в 17 лет, когда передо мной раскрывался новый мир, полный надежд и несбыточных желаний.

Жизнь среди преступников наложила свой своеобразный отпечаток на мой характер, а отсутствие в ней женщин лишало меня ее романтики в существовании, хотя назвать монахом было бы не совсем  справедливо, так как  к этому моменту я побывал в инитмных отношениях с тремя особами женского пола, что, конечного, для парня моей наружности и темперамента, было унизительно мало.

Я раньше не рассказывал об этом, но тогда, в первые дни пребывания в селе на уборке яблок, еще до драки с юными агрономами, я на сеновале таки лишил себя и мою подругу Майю Владыко невинности, хотя тут можно поспорить, кто был инициатором этого процесса.

К сожалению, в памяти от того совокупления остался только стойкий запах сена  и жуткий привкус бурякового самогона, толкнувший нас в объятия друг к другу который преследовал меня затем долгие годы.

Второй  дамой моего сердца стала сотрудница бухгалтерии колонии в должности старшего лейтенанта – крепкая тридцатилетняя бабенка с мощными бедрами и буферами пятого размера, которая запала на меня и уговорила “Буллита”

замолвить за нее словцо, а затем организовала свидание со мной в комнате для встреч с родственниками заключенных, которое затем повторялось с определенной периодичностью все время моего пребывания в колонии.

     Бабенка была в полном соку, и я в процессе  каждого свидания терял в весе не менее двух килограммов, почти также, как после полновесной тренировки перед ответственным соревнованием по борьбе без правил...

     Третья дама подвернулась мне случайно на пересыльном пункте, по дороге в тюрьму. Она была заместителем начальника пересыльной тюрьмы, и, увидев меня, поинтересовалась, что это за херувим находится среди ЗЭКов, а узнав, воспылала ко мне страстью, будучи, видимо, психически неуравновешенной, с садистскими. наклонностями.

Одного свидания с ней в ее кабинете было  достаточно для того, чтобы я понял, что такое страстная женщина, и часто ночами вспоминал  разнузданные ласки, не знающие удержу,  и громкие вопли, от которых у меня волосы вздымались дыбом…

О, как же эта дама  была хороша в своей страсти ко мне,  хотя, если честно, при встрече я бы ее не узнал...

Но к чему это я?

     Да, вспомнил.

     Со двора  тюрьмы, а скорее с досок, на которых я загорал во время рабочего дня, прекрасно просматривался зал кросса   телефонной станции, а также небольшая комнатка то ли диспетчера, то ли какого-то маленького начальника, большое окно которого во всю стену как раз находилось напротив моего лежбища.

         С него я часами наблюдал за жизнью в чуждом мне мире и уже узнавал того или иного сотрудника станции, но больше интересовался, конечно, сотрудницами, которые на моих глазах входили в зал в легких летних платьях и переодевались в форменные, игривые халатики, подчеркивающие их фигурки с чудесными, выпуклыми формами, которые не могли оставить меня равнодушным.

Но больше всего меня интересовало большое окно в маленькую комнату, за которым находилась девушка, которая заполнила собой все мое существование.

Это была светловолосая красотка лет 25-ти, высокая, стройная, с фигурой модели, но достаточно большим бюстом и яркими, зовущими губами, а вот цвет глаз из-зе солидного расстояния я рассмотреть не смог, хотя, наверное, они были очень большими и голубыми, что делало бы представляемый мне портрет красотки совершенным.

Я спешил занять свой пост к ее появлению в окне, хотя это удавалось мне далеко не всегда из-за частых проверок, и тогда я считал день прожитым напрасно.

     Но когда я успевал вовремя, то видел, как девушка неспешно, легкими движениями обнажалась, и наступал момент, когда она оставалась неглиже в одних туфлях на высоком каблуке и становилась перед зеркалом, рассматривая свою фигуру, а я замирал от восторга, не в силах отвести взгляд от ее тела, казавшегося мне совершенным.

         Затем девушка одевала элегантный халатик на голое тело без белья, подпоясавшись в талии тонким ремешком и переодевалась в тапочки, становясь совсем домашней, после чего   бралась за телефон, приступая к работе.

Так продолжалось в течение месяца, во время которого нелюбимыми мной становились все выходные дни, когда я не мог созерцать свою красавицу.

     Прошел июнь, и наступил июль, но теперь меня начали преследовать страхи, что девушка уйдет в отпуск.

Точно не помню, но кажется в первой декаде июля 2003-го года, девушка подошла к открытому окну и неожиданно посмотрела в мою сторону, словно  почувствовав мой пристальный взгляд, когда я устроился на своих досках и прилег загорать, раздевшись до спортивных трусов, подчеркивающих стройность моего крепкого, с рельефными мышцами и кубиками на животе тела, которым можно было гордиться.

Не знаю, что заставило меня поступить так, но под заинтересованным взглядом девушки я неожиданно поднялся на ноги и принял позу спортсмена, который участвует в соревнованиях по бодибилдингу, демонстрируя ей наиболее привлекательные черты своего тела....

Девушка неотрывно смотрела на меня, а затем восторженно захлопала в ладоши, показав руку с вытянутым вверх большим пальцем, выражая тем самым свое восхищение моим внешним видом.

Я поднял две руки, переплетенные в пальцах,   и поклонился девушке, как всегда делал после боя, а она в ответ помахала мне рукой и села на рабочее место, взяв в руку телефон.

Я лег на доски и неотрывно наблюдал за ней. Она тоже периодически бросала взгляды на меня, а когда закочился рабочий день,  неожиданно подошла к окну и сняла с себя халатик, оставшись стоять передо мной абсолютно голой, а затем начала выполнять гимнастические упражнения, показав, что они  для нее не являются чем-то новым.

Но, видимо, в двери комнаты кто-то постучал, так что моя красавица быстро оделась и открыла дверь, впустив в комнату моложавого мужчину с седыми волосами, который попытался обнять девушку, но она резко отстранилась, после чего помахала в окно рукой и вышла вслед за мужчиной из комнаты, закрыв дверь…

Я снова остался один на своих досках, не зная, радоваться ли мне заочному знакомству с прекрасной незнакомкой или ревновать к неожиданному сопернику.

На следующее утро девушка моей мечты явилась на работу, как всегда, но перед тем, как раздеться, вытащила из сумочки мощный бинокль и навела на меня, так что мне, чтобы поддержать разворачивающуюся между нами игру, явно несущую сексуальный оттенок,  не оставалось ничего другого, кроме как  поддержать ее в начинаниях, и, встав во весь рост, приступить к исполнению своей роли бодибилдера.

Девушка неотрывно смотрел на меня, пока я не прекратил это пустопорожнее занятие, почувствовав, что повторяюсь, после чего она послала мне воздушный поцелуй и занялась работой, забыв переодеться и лишив меня удовольствия рассмотреть ее голую еще раз..

Затем, словно спохватившись, она начала быстро раздеваться и, оставшись неглиже, открыла окно, начав выделывать такие трюки, имитируя секс, что я чуть ли не свалился с досок, потеряв равновесие.

Увидев, как я пытаюсь сохранить равновесие после ее показательных упражнений, девушка покатилась со смеху, но затем ее внимание, очевидно, привлекли события, происходящие у внутренних ворот тюрьмы, куда она переключила свое внимание.

Я глянул туда , куда она смотрела во все глаза, и буквально  скатился с досок натягивая на себя брюки и арестантскую робу.

Уже через пару минут я наблюдал за трагическими событиями во дворе тюрьмы из окна больницы, благодаря Богу, что не замешкался на своих досках, на которых, если бы не моя фея, пребывал бы во сне и нарвался на большую неприятность.

Между тем в тюрьме назревали серьезные события, причем их инициатором стал тот самый “Гном”, который пострадал в схватке со мной, вооруженным нунчаками.

Свое низвержение с Олимпа с потерей звания самого сильного человека тюрьмы он, вероятно, пережил бы уже в скором времени, но сомнение  о его готовности быть телохранителем “Ювелира”, неосторожно высказанное любимым “шефом”, повергло “Гнома” в шок, с которым его туповатая душа справиться не смогла.И он в отместку решил отправиться в бега, оставив “Ювелира” без защиты, как наивно думал.

Итак, поскольку в обыденной жизни он полагался только на “Ювелира”, то, оставшись без наставника, “Гном” потерялся и принял вовсе необдуманное  решение покинуть тюрьму, совершив явно неподготовленный побег из нее и предложив сбежать за компанию еще двум примитивным арестантам без мозгов, соблазнив их разговорами о подруге в городе, добравшись до жилья которой в случае удачного побега, они получили бы пристанище и ксивы для дальнейшего передвижения по городу и вне его.

На самом деле “Гном” собирался воспользоваться подельниками только для побега, расправившись с ними в дальнейшем при первом удобном случае.

При этом подельники выбрали для побега крайне неудобное время пересменки часовых в 11  часов утра.

Именно в это время в тюрьму прибыла военная грузовая машина за  изготовленными ранее маскировочными сетями, которую охранники пропустили во внутренний дворик под загрузку, которую осуществляли “Гном” сотоварищи.

Бандит, воспользовавшись невнимательностью шофера, забрался  нему в машину и оглушил гаечным ключом.

Затем он переоделся в гимнастерку того, положив оглушенного водилу рядом с собой на место пассажира.

Заведя машину, с подельниками на борту ”Гном” попытался прорваться мимо охраны, пробив машиной внутренние ворота и сбив шлагбаум, но через основные, металлические ворота ему с первой попытки прорваться не удалось, а потому он дал по газам назад, решив повторить попытку, но в этот момент опомнился  охранник на вышке, который дал серию по кабине машины из автомата, убив “Гнома” наповал и ранив лежащего на сиденье водилу – неудачника.

Остальные горе-беглецы выскочили из кузова грузовика и бросились наутек, пытаясь скрыться на территории тюрьмы, а за ними бросились в погоню охранники, так что тюрьма на какое-то время превратилась на дистанцию кросса с препятствиями.

Беглецов быстро отловили, безжалостно избивая прикладами автоматов, а затем обитатели  тюремной больницы и сотрудники станции наблюдали необычное зрелище того, как  всех пациентов больницы – ЗЭКов  начальник тюрьмы выстроил на плацу, и перед ними пронесли тело убитого “Гнома” на носилка, а затем провели его избитых до полусмерти  подельников, причем печальную процессию сопровождал сам полковник, тыча в сторону несчастных своим стеком, вытащенным из-за голенища сапога...

Часть 8 ЛЮБОВНЫЕ ИГРЫ

Итак, теперь  моя тюремная жизнь приобрела новые очертания, вернее, расцветилась яркими красками. Я понял, что влюблен в недоступную мне красотку и решил  каким-то образом узнать ее имя.

     Поэтому на очередное заочное свидание я явился на свои доски с большим листом ватмана, который выкупил за 10 рублей у одного из вертухаев, охраняющих больных ЗЭКов.

    На  нем один из моих подельников – бывший художник написал красивым шрифтом:

– Я – Дэвид, а Вы?

         Ответ последовал незамедлительно, причем он меня смутил своей откровенностью.

         В руках у девушки появился большой лист бумаги, на котором женским разборчивым почерком было написано:

– Я – Марина Гордеева, мне 25 лет, экономист. И я хочу тебя!!!

От неожиданности я чуть не поперхнулся, заглатывая пирожок, который мне сунула сердобольная тетя Вера – сотрудница пищеблока, которая симпатизировала мне, ругая власть за то, что та держит такого чудесного парня взаперти в то время, как десятки смазливых девчонок, включая ее Машеньку, не могут найти себе достойного суженого.

    Мне ничего другого не оставалось, как написать с другой стороны своего ватмана следующий текст:

– О, как бы я тебя, Марина, вздрючил!!!

         При этом я проследил, чтобы знаки препинания были расставлены правильно. Ведь  Марина не должна была подумать, что я какой-то затрапезный и неграмотный “мужик”.

         Девушка в окне засмеялась, послав мне воздушный поцелуй, и написала:

– Сколько тебе лет, пацан, и как твоя фамилия?

         Я ответил:

– Мне 24-ый год,  фамилия  моя Илюшин. А зачем тебе это?

– Собираюсь тебя усыновить, малыш! – ответила девица и задорно рассмеялась, а затем, как мне показалось, нежно посмотрела на меня, оставив больше вопросов, чем ответов.

Через неделю я получил от новой подруги передачу, причем в  посылке была пачка импортного кофе, коробка  шоколадных конфет “Ассорти”, вкусная вяленая рыба, комплект фирменной спортивной одежды NIKE, а также короткое послание:

– Привет, милый Дэвид! Извини за скудную передачу, так как еще не было зарплаты. Я на тебя запала, так что поделать с собой ничего не могу! Крепко целую, но жаль, что пока в мечтах, а не наяву. Напиши мне по адресу (Далее прилагался адрес). Буду с нетерпением ждать весточку от тебя. Целую тысячу раз. Жду. Твоя Марина.

         Я с несколькими ЗЭКами полакомился передачей  от Марины, выпив пять литров пива, которые нам незамедлительно доставили вертухаи за соответствующее вознаграждение.

Затем я лег на свою койку, прижав к груди новую одежду и стараясь почувствовать запах любимой женщины.

         На следующее утро я явился на свое лежбище на досках в новой форме, и снова Марина улыбалась мне, посылая взгляды, полные любви...

     На следующий день произошло событие, которое  могло резко изменить мою жизнь на корню.

     Утром меня неожиданно вызвал к себе начальник тюрьмы, что было весьма неожиданно, потому что необычно. Я, правда, расстроился из-за того, что свидание с Мариной откладывалось на неопределенное время, но не явиться к начальнику никак не мог, а потому, скрепя сердце, направился в штаб, где в кабинете начальника тюрьмы меня, кроме него, встречал пожилой, лощеный тип с палочкой, так как он прихрамывал  на одну ногу.

     Как только я вошел в кабинет, этот тип вкрадчивым голосом поинтересовался:

– Не Вы ли, молодой человек, Дэвид Михайлович Илюшин, 1980-го года рождения, сын Михаила Саввича Илюшина, проживавшего в Киеве по соответствующему адресу?

– Совершенно верно, – ответил я, не понимая, куда он клонит.

Голос мужчины потеплел. Он уважительно посмотрел на меня и вкрадчиво сказал:

– Уважаемый Дэвид Михайлович, я – нотариус первой нотариальной конторы Киева Сысоев Юрий Викторович уполномочен сообщить Вам, что  по воле завещателя – Вашего отца Вы являетесь единственным его наследником, что не опротестовано Вашей сестрой Людмилой, а потому Вы наследуете  счета в в банке “Юнекс” в размере 1890 тысяч долларов , а также 215 тысяч долларов накоплен , то есть всего 2 миллиона 205 тысяч долларов США, которым Вы можете пользоваться в гривневом эквиваленте.

– Ничего себе папаша нарубил бабла, – было первой моей мыслью, а лишь затем я понял, что богат, как Крез, и это богатство может помочь мне освободиться досрочно!

Собравшись с мыслями, я поинтересовался:

– И?

– Без всяких “и”, молодой человек. Теперь Вы вправе распоряжаться Вашим вкладом без ограничений! Вот Ваша карточка со счетом в банке, так что распишитесь в получении, остальные вопросы решите с руководством заведения.

После этих слов нотариус раскланялся, не дав мне задать себе вопрос о размере благодарности ему, видимо, решив не усложнять себе жизнь в присутствии начальника тюрьмы, который вежливо улыбнулся мне и сказал:

– Думаю, Дэвид, мы с тобой поладим! Но в первую очередь надо решить вопрос об упрощении режима твоего содержания. Могу предложить отдельную камеру с удобствами и возможность отпуска на сутки за хорошее поведение, если ты меня не разочаруешь!

В моей голове будто что-то взорвалось.

– Так неужели судьба дарит мне возможность встречи с Мариной? – подумал я, как будто ничего важней не было в моей жизни.

Поистине она была полна неожиданностей!

– Петр Васильевич, – обратился я к начальнику тюрьмы. – Я готов вложить энную сумму, которую определите Вы сами, для улучшения условий содержания заключенных, а от Вас прошу только периодических отпусков в город по указанному мной адресу. Как Вы на это смотрите?

– Я думаю. что у нас с этим проблем не возникнет, Дэвид Михайлович, – ответил начальник тюрьмы.

Складывалось впечатление, что его можно прикладывать к ранам, как бактерицидный пластырь!

Так, в течение минут моя жизнь совершила крутой вираж, дав мне шанс вернуться в родные пенаты со снятой судимостью, для чего я готов был пожертвовать всем своим наследством, так как был уверен, что со своими способностями без труда добьюсь благополучия в жизни.

Но сейчас у меня была одна цель, которая захватила меня целиком.

Я хотел явиться неожиданно в дом своей обожаемой Марины, как Граф Монте Кристо к своей ненаглядной подруге, которая, не в пример Марине, пренебрегла ним. Так, почему-то, я запомнил, прочитав эту книгу в младенческом возрасте.

Мои отношения с начальником тюрьмы  Петром Васильевичем Забелиным в последнее время складывались идеально. Он делал вид, что не выделяет меня среди других ЗЭКов, а определил мне отдельную камеру за деньги, которые у меня, якобы, оказались припасены в результате криминальных боев, так что даже “Ювелир” не усмотрела в этом нарушений тюремной этики, причем я довольно часто приглашал его в свою “конуру”, где пичкал  деликатесами, которые мне негласно поставлял начальник тюрьмы.

В задушевных разговорах он узнавал подробности обо мне, не раскрывая до времени свою подноготную,  причем с каждым разговором он все более проникался ко мне если не уважением, то во всяком случае сочувствием.

Ему же я первому открылся, рассказав об отношениях с Мариной, на что он только пожал с сомнением плечами и улыбнулся своим мыслям.

В течение нескольких дней я с помощью Петра Васильевича приобрел себе новый светлый костюм, дорогие импортные туфли, носки к ним, галстук и платок в карман в тон, так что, одеваясь, походил на какую-нибудь молодую голливудскую звезду из крутого боевика.

В таком виде я просто не мог не оказаться на высоте в присутствии Марины, которая среди других поклонников, а в том, что у нее их немеряно, я не сомневался, выбрала меня!

Итак, дело оставалось за малым: мне оставалось получить разрешение на посещение моей “родственницы” по маме Марии Гордеевой сроком на сутки.

Я перевел со своей карточки сумму в эквиваленте 5000 долларов на карточку начальника тюрьмы, предварительно переговорив по телефону с начальником службы безопасности своего банка, и тут же Петр Васильевич  выписал мне увольнительную, попросив придерживаться в городе порядка, чтобы случайно не загреметь в отделение милиции, хотя этого не должно было случиться ни при каких обстоятельствах.

Конечно, увольнительная была простой формальностью. так как из тюрьмы я выехал в автомобиле Петра Васильевича, который должен был встретить меня на следующее утро в парке, недалеко от тюрьмы, и доставить”домой”.

Видимо, такие “прогулки” заключенных не было для тюрьмы ноу-хау. Но ведь всем хочется иметь на свой кусок хлеба чужой кусок масла!

Итак, все формальности были позади, и я шел по зеленому проспекту города, полный радужных надежд, прихватив с собой огромный букет, в котором теснилось 99 шикарных белых голландских роз.

Как Вы понимаете, я направлялся по хорошо знакомому мне адресу.

Нужный мне дом оказался частным, и был выше остальных строений рядом: я насчитал в нем три этажа. Высокий забор из качественного красного кирпича огораживал довольно-таки большой участок, наверное, в 50 соток.

У входа в калитку в заборе дежурил какой-то мрачный субъект, так что я не решился без документов соваться к нему и растерялся, не зная, что мне делать. Но решение пришло совершенно неожиданно, так как я подумал, что теряю драгоценное время.

Пройдя вдоль забора, я увидел,высокое дерево, крона которого закрывала пространство над забором, а потому без особых проблем, не вызывая подозрений у редких прохожих, перемахнул через забор и очутился в парке возле дома, даже не помяв букет роз.

Вокруг благоухали цветы, дорожки в парке были ухожены.

Я подошел к высокому дому и увидел вблизи большой бассейн с гротом и вышкой для прыжков, в котором резвилось четверо девиц, среди которых своей великолепной спортивной фигурой выделялась девушка в красном мини-бикини, но не с голубыми, в чем я был уверен, а ярко-зелеными глазищами невероятной красоты в которой я не сразу узнал Марину. Ведь та  сейчас, в почти что обнаженном виде, казалась мне чужой и абсолютно недоступной.

Искупавшись, девицы улеглись на шезлонги, вооружившись бокалами с какими-то коктейлями и, как это часто бывает среди близких подруг, начали исповедоваться в сердечных делах.

Я, спрятавшись за деревом и изнывая в костюме от жары, жадно прислушивался к беседе девиц, страшась и желая услышать слова своей возлюбленной о нашем романе.

Разговор о нас припал на  прием дамами кофе, когда подружка Марины неожиданно поинтересовалась у хозяйки дома:

– А как там твой ЗЭК поживает, у него от вожделения еще не нечались полюции?

     И моя возлюбленная, блудливо рассмеявшись, ответила:

– Думаю, он готов на голове стоять, а если понадобится, то и пыль сдувать с моих следов! Так что спор с Виталием я выиграла, приручив жесточайшего убийцу. Так что мой суженый должен раскошелиться и  осуществить обещанную мне  поездку на Канары!

Другая подруга, вступив в разговор, поинтересовалась:

–   А что , действительно твой папаша писал, что этот сопляк – самый большой его враг?

         – Да. Представляешь себе, полковник и будущий министр юстиции и этот малолетний убийца! Вот как в жизни бывает!  Но я за своего папашу пообещала ему отомстить Он каким-то способом пытается отжать у этого ЗЭКа наследство  его отца, накопленного за счет незаконного  уничтоженных  арестованных. Тот ведь не знает, что я его дочь! Ведь Гордеева – фамилия моего бывшего мужа – троглодита!

– А этот убийца тебе нравится, как мужчина, или нет?

– Вообще-то он красивый и, видимо, прекрасный любовник, хотя, наверное, мужлан и, конечно, туповат. Как можно было отнестись к такой шлюхе, каковой я перед ним выступала? Нет, нет, это не герой моего романа! Но хватит о нем! Сегодня у меня встреча вечером с Виталием. Наверное, я отвечу ему согласием. Все-таки будущий директор ТТС. Конечно, экстерьер у него не такой, как у этого убийцы, но голова на плечах есть, а головку найти не проблема!