Текст книги "Журналист в кармане. Апокалипсис в шляпе, заместо кролика – 4"

Автор книги: Игорь Сотников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

– Сегодня в одной из парковых зон города было обнаружено очередное, уже третье за последнюю неделю тело без признаков сознательной жизни. Что даёт нам основания утверждать, что объявился серийный убийца. Чья мотивация убийственных поступков пока что не выяснена. «Без понимания мотивов действий преступника, задача его поиска всегда осложняется», – сказал неназвавшийся представитель следственной группы, майор Б. Хм. – Задумчиво хмыкнул над прочитанным Михаил, многозначительно посмотрел на Клаву, головой выглядывающего из-под газеты и смешно для себя его вопросил. – Может им добавить новую улику? – А вот это обращение Михаила к Клаве приводит того в себя. И он с полным непониманием происходящего смотрит перед собой, затем видимо заметив боковым зрением Михаила, переводит недоумевающий взгляд на него и пытается понять, что с ним сейчас происходит.

– Вздремнул ты немного. – Говорит Михаил, сверху поглядывая на Клаву.

– И много я проспал? – спрашивает Клава, выбираясь из-под газеты и присаживаясь пока что туда, где лежал.

– Может и целую жизнь. Главное, чтобы не всё и не было поздно. – Михаил видимо специально говорит всякую непонятность, чтобы Клаве было сложнее на ноги встать.

А Клаве, в общем-то, не до всех этих доразумений, и он, взявшись рукой за бровь, пытается собраться с мыслями и удержать себя в состоянии покоя. Итак, пока Михаил не приходит к нему на выручку и за подмышки не поднимает его на ноги, и затем садит на скамейку.

– Дай, посмотрю. – Говорит Михаил, отнимая его руку от лица. – Для первого раза сойдёт. – Заглянув в лицо Клавы, сделал невразумительные для Клавы выводы Михаил, стоя напротив него. Но Клава не стал у него спрашивать, на что он тут ещё намекает (второго раза он точно не потерпит), да и не дал ему такой возможности Михаил, вдруг наклонившийся и принявшийся что-то искать вокруг скамейки. А когда человек что-то ищет, или демонстрирует поисковые действия, то тут о себе забываешь и начинаешь, спрашивая себя: «Что он ищет?», следовать своим взглядом за взглядом ищущего и не пойми что человека (даже в том случае, если он это потерянное ищет в тебе).

А Михаил, этот ищущий сейчас человек, само собой, держит всё в тайне и не торопится посвящать в свои планы Клаву. А всё потому, как думается Клаве, что он и сам не знает, что ищет. А, прежде чем что-то начать искать, нужно эту вещь потерять – вот такой прагматичный подход у Клавы к искомым вещам. А если его спросить о людях первооткрывателях, земель, истин и ещё чего-то такого земного, то у него есть на это такой ответ: они от рождения потерянные были люди, вот они себя и в первую очередь искали посредством всех этих первооткрытий.

Но эта его мысль оказалась преждевременной. Михаил в один момент вдруг задерживается на одном месте и, видимо заметив нечто похожее на искомое, опускает руку, чтобы приподнять найденное. И как сейчас видится Клавой, то Михаил не слишком избирателен в деле поисков, и его вполне удовлетворит осколок стекла из-под бутылки.

– И для чего оно тебе? – всё же интересуется Клава. Михаил смотрит на него и говорит. – А разве не ясно. – Михаил вновь начинает со своего придирчивого отношения к умственным способностям Клавы. – Если ты в сопровождении меня явишься домой и будешь в единственном лице в таком непревзойдённом виде, то, что о тебе и обо мне подумают твои близкие.

– Что? – непонимающе спросил Клава. А усмехнувшийся Михаил и не ожидал от него другого ответа услышать. – А то, что тебя в подворотне отлупили, и ты даже не смог дать сдачи. И только моё появление спасло тебя от больших неприятностей. И хотя тебя на глазах пожалеют, но это будет жалобная снисходительность к слабаку и трусу. Тогда как я буду смотреться в глазах твоих близких, а в частности твоей супруги, героем, спасших тебя от слёз и одинокого нытья по дороге домой. – Клаве же крайне не понравилась такая упомянутая Михаилом частность, и он потребовал от него объяснений, как это стекло изменит эту ситуацию в необходимую для него сторону.

– Всё просто. Твоя Клава увидит, что и я не избежал последствий ударов этой судьбы и решит, что ты не только в слезах посиживал в стороне, а ты вместе со мной принимал деятельное участие в приведение хулиганствующих элементов к ответу. А я это подтвержу. – Утвердил своё решение Михаил и этим куском стекла резанул себя от верхней брови левого глаза вниз до половины щеки.

– Ну как я тебе? – в злобном оскале, но с прежней усмешкой, вопросил Клаву Михаил.

– Лишь бы Клаве был никак. – Про себя затревожился Клава, увидев, как Михаил преобразился. И теперь, в этом кровавом, со шрамом ореоле, он выглядел так, как выглядят в приключенческих фильмах брутальные злодеи, берущие разных красоток на абордаж своей злодейской харизмой. И Клаве даже несколько передумалось идти с ним домой, а также захотелось взять стекло и добавить себе на лицо этой злодейской харизмы. Но он вновь на полшага от Михаила отстаёт и тот свистом останавливает такси, и они оставляют, прикипевшую к их задам скамейку.

Глава

4

Правило «По одёжке встречают, а по уму провожают» никто не отменял. И, поэтому, к походу в гости, а тем более домой, нужно подходить с умом.

– Так, прежде чем войти, я тебе должен сказать…– Остановившись у крыльца своего вполне себе приличного по стандартам Михаила дома, обратился к нему Клава с этим предваряющим вход в гости предупреждением. Но что он дальше скажет, то об этом Михаил догадывается, не раз уже в своей жизни проходя через вот такие гостевые этапы: вот так в вечерний просвет заявляясь в гости по настойчивой, между прочим, просьбе своего, буквально сегодня познакомились нового знакомого, что не мешало тому заверять Михаила в том, что он его всю жизнь знает и отныне они неразлучны. Где он по подходу к крыльцу своего дома или же к двери своей квартиры, интуитивно начинал соображать и понимать не всю свою независимость в этой жизни, и что за этой дверью есть кто-то, кто изо дня в день даже не покушается на его независимость суждения, а просто-напросто гнобит.

Но отступать уже несколько поздно, когда новый знакомый Михаила выказался перед ним столь величавым и с амбициями человеком. И он лишь ради душевного спокойствия домашних и соседей, кто чутко спит, а больше, конечно, не спит и соображает, по какому на этот раз поводу закатить скандал, – чует сволочь, когда я особенно чуток к ложным обвинениям, – предупреждает Михаила: Значит так, после первой не стоит связываться со свояком (он отсидевший своё, но всегда готов повторить), а вот тёще непременно стоит указать на её место в кладовке, – туда мы её хитростью заманим. Что же касается тестя, то он милейший человек, и мы его выставим в коридор, встречать обязательно припрущихся соседей, всегда очень крикливых, и сегодня, как я полагаю, растревоженных нашим шумным единоборством со свояком на руках.

Ну а насчёт своей супруги новый знакомый Михаила, то ли позабыл, то ли упустил её из виду, и как вскоре по открытию дверей в квартиру выясняется, то очень зря. И что-то из темноты прихожей прилетевшее в самую голову нового знакомого Михаила, ставит точку в этом их кратковременном знакомстве, складывая его в ноги. Ну а Михаил своё дело сделал, он проводил до дверей своего знакомого, а дальше он не напрашивался и быстро ретируется прочь.

Но сейчас, как вдруг краем уха слышит и выясняет Михаил, несколько другая история, и возникшие затруднения при входе в дом Клавы носят другого рода характер.

– Я тебе уже говорил, как мою супругу зовут. – Сказал Клава. На что Михаил угукнул и Клава продолжил. – И сам понимаешь, какие, больше недоразумения, чем сложности, накладывают идентичные имена на вместе проживающих людей.

– Только отчасти, – сказал Михаил, – а так мне, кажется, что в этом вопросе больше плюсов, чем минусов.

– Да, есть в этом деле свои плюсы. – Согласился Клава. – Но только больше для нас, а не для наших гостей и знакомых. Так что мы для большего удобства наших гостей изменяем свои имена на более отличительные что ли.

– А на самом деле для чего вы это делаете? – со своей хитростью и пониманием не простоты Клавы, спросил Михаил. А Клава вдруг покраснел в ушах и тем самым удостоверил Михаила в его подозрениях насчёт Клавы. А Клава ничего лучшего не придумал, как скрыть это своё смущение, напомнив Михаилу, под чьей крышей он сегодня будет находиться, и может даже будет приглашён к столу.

– Я всё понял. – Понуро сказал Михаил и тут же спросил Клаву. – Так как же мне тебя у тебя дома звать? А как позвать твою жену, если ты вдруг на длительное время отлучишься в винный погреб, а мне нужно будет показать спальню? – И Клаве видно, что Михаил неисправим, и он, махнув на него рукой, говорит. – Меня Нико, а супругу Мати.

– И откуда возникла такая потребность так назваться? – поинтересовался Михаил.

– Ну, сегодня…– Клава, а с этой поры Нико, хотел было всё объяснить со здравомыслящей, без всяких смешков точки зрения, но Михаил его перебил, спросив: «Так это у вас не первое переименование, как я понимаю?».

– Ну, да. – А Клава, то есть Нико (как всё-таки сложно привыкать к новому имени) и не поймёт, что его так удивляет. Сам поди что применяет разные ласкательно-уменьшительные словечки и именования к своим временным знакомым женского рода, кто и непонятно для Нико, по каким причинам иногда допускает до себя вот таких типов, как Михаил (наверняка, жалея их – у женского пола просто в крови жалость вот к такому неустроенному в жизни контингенту, и ему иногда требуется так себя жалостливо проявить, или снизойти), а тут для него всё это вселенская новость.

Но Михаил в своей упёртости и ханжестве не сдвигаем (первым кричит «держи вора» сам вор) и он начинает тут строить свои насмешливые предположения. – Я, как понимаю, то вы по каким-то значимым для вас датам делаете эти именные замены. Интересно было бы узнать, как вы вдохновляетесь. – А вот тут Клава срезает Михаила на его бахвальстве.

– Поспешу вас не обрадовать, господин насмешник. – Язвительно так заявил Нико, хотя для этого момента лучше подходит Клава. – В нашем репертуаре нет, ни Бонни с Клайдом, ни Цезаря с Клеопатрой, ни … – а вот дальше Клавы не хватило. И тут Михаилом могли сделаться два вывода, либо Клава не слишком эрудирован и начитан, либо … А вот это либо и для Михаила, живущего другими проблемами и мироощущением, было недоступно.

Впрочем, он не собирался разжигать ненависть в сердце Клавы и поэтому спросил его. – Так что значат ваши сегодняшние имена, как понимаю, отобранные вами к новой вехе твоей жизни, первому твоему выходу на работу. – Клава же успокоился и рассудительно, ровным голосом объяснил это так:

– Ник сокращённо от Никнейм, это сетевое имя, так называемый псевдоним, ещё неполновесное имя. Что как раз и отвечает мне, человеку, только вставшему на путь зарабатывания себе имени. Ну а Мати, это от Мата Хари. Без крепких тылов, а также без разведки, трудно продвигаться вперёд. – Михаил внимательно посмотрел на Клаву-Нико, и протянул ему руку для рукопожатия.

Когда же их новое понимание друг друга было так закреплено рукопожатием, они, наконец-то, выдвинулись к дверям дома. Где Клава-Нико несколько растерял в себе уверенности по приближению к двери, и когда они остановились у дверей, то он не стал тянуть руку к звонку, а в своей поддержке посмотрел на Михаила.

– Не тушуйся, я если что, то разговор поддержу. – Сказал Михаил как раз то, чего больше всего боялся Клава, вдруг испугавшийся остаться в тени своего напарника. А ведь сегодня его день и он должен сегодня сиять, как никогда не сиял до этого. Но уже ничего не поделаешь, и раз сложились так обстоятельства, то так тому и быть. И Клава-Нико глубоко выдыхает и нажимает кнопку звонка. И начинает тут же прислушиваться, не упало ли чего там, и не покатился ли кто-нибудь там по ступеням лестницы. Ведь сегодня для него знаковый день, и наверняка вся родня со стороны его супруги в курсе этого, и само собой не захочет пропустить мимо себя этот наиважнейший день. И только он за порог, как Артемида Сизифовна, ещё загодя всё от его Клавы об этом событии узнавшая, – вот видите мама, он не такой, каким вы его передо мной выставляли, и он не собирается на моей шее сидеть и подбираться к вашим деньгам, – тут как тут и только с виду желает ему всего хорошего.

– Ну-ну, посмотрим, – с таким многозначением качает головой Артемида Сизифовна в ответ на радостные сообщения Клавы, что не заподозрить её в том, что она больше, чем показывает знает, просто невозможно. Вот и Клава всё это замечает и с тревогой в глазах спрашивает её. – Мама, ты что-то знаешь? – А Артемида Сизифовна, надо обязательно заметить, до чего же упёртая и настойчивая в своей самоидентичности гражданка, как она говорит, голубых кровей, и она будет до последнего гнуть свою выбранную линию по дискредитации не своего выбора.

Не зря она своему папаше, Сизифу, ловкачу из ловкачей, в наказание была дадена, и он так и не осилил её характер, так до сих пор с нею мучаясь. Это у них семейное проклятие что ли, или такая генетика (мифологии и в современной жизни имеют место), ведь и Клава точно такая же, как и Артемида Сизифовна, закоренелая самобытность. И если она упрётся во что-то, то её никак не подвинешь. О чём прекрасно все в её семье знают, но ничего не могут, ни с ней, ни с собой поделать, раз за разом к ней подступаясь для того чтобы превозмочь её упорство (вот такое для их семьи наказание).

А Артемида Сизифовна, вот же наказание для своего отца, делает недоумённый вид и крайне удивлена таким предположениям со стороны своей дочери (один в один упёртости), которая о своих планах с ней не советуется и если что случилось, то ставит перед фактом случившегося.

– Ты меня ещё об этом спрашиваешь! – удивляется Артемида Сизифовна. – Когда я твоего охламона только тогда увидела, когда ты всё за него для себя решила, а теперь ещё удивляешься, что я к нему присматриваюсь. – Артемида Сизифовна с горечью разводит руки, указывая Клаве на её слишком поспешную самостоятельность. Ну а Клава, прекрасно зная, к чему ведёт этот разговор Артемида Сизифовна, еле удерживая радость на лице, через сжатые зубы ей строго говорит. – Можешь и не пытаться меня сегодня расстраивать. Не получится. – С чем она уходит на кухню, где начинает всё готовить к приходу Клавдия.

Вот почему даже здесь, на пороге дверей, ощущается исходящий из дома, и начинающий подвывающе действовать на желудок аромат вкуснятины. И видно не только по лицу Клавдия, но и по вытянувшейся физиономии Михаила, что они ощутили запах того, как Клавдия дома ждут. И, судя по ответному журчанию в их желудках и аппетитно вытянувшихся лицах, то его правильно дома ждут. И оттого хочется домой идти, и не засиживаться за полночь на работе, где бывает так, что тоже самое, что и дома есть – супы быстрого приготовления или быстрая доставка из какой-нибудь пиццерии.

А вот тут даже не принюхался, а тебя с порога обдало этим горячим ожиданием, и ты не просто в голове закружился от счастья и предощущения своей встречи со своей хозяйкой, а готов даже воздать вначале ей должное, а уж затем отдать должное пирогам (а то на полный желудок ко сну сразу клонит).

И Клавдий, одурманенный немного ароматом домашней кухни, позволил себе снисходительный взгляд в сторону угрюмого Михаила, явно прикручиневшегося и позавидовавшего ему, кого вон как ждут дома в отличие от него.

Но вот из-за двери доносится приближающийся шум шагов, похожий на постукивание каблучков (она и приоделась к моему приходу, потеплел в душе Клавдий), и Клавдий с Михаилом замерли в ожидании открытия дверей и их встречи. Где они за всеми этими головокружительными запахами домашней кухни и смущающими желудок ароматами, и позабыли о том, что они сейчас несут в себе – отвагу и всякое геройство, которое живо размазано на их лицах и частями распределено в костюмах. Но только они это упустили в себе, тогда как открывшая дверь Мати (Клава), в момент всё это за ними заметила и с округлением глаз испугалась.

А с этого момента … Даже не с этого момента, а в один момент, что никто из здесь находящихся людей, а особенно Михаил, кого это коснулось в первую очередь, и сообразить не успели, что сейчас происходит, – Мати, как разъярённая пантера (она была брюнеткой) в один прыжок сокращает расстояние между собой и Михаилом и, не давая ему опомниться или хотя бы понять, что сейчас происходит, набрасывается на него своими миниатюрными кулачками, которыми она начала барабанной дробью бить ему в грудь. А обалдевший от всего сейчас происходящего Нико, кто стоит в стороне в качестве зрителя, и кого пока никак не коснулась эта экспрессивность действий Мати, расплылся в радостной улыбке и с нескрываемой долей радости наблюдает за тем, как Михаил с каждым ударом Мати вгоняется в осадок, а не в усталость, как бы себя оправдать не хотел сам Михаил.

Но что-то с самого начало не задалось и пошло не так, и с этого момента имело место другое продолжение. А с этого момента … Нико и не понял сразу, что стало причиной такой переменчивости в лице своей супруги, которая так быстро изменила на него взгляды, как будто ждала не его, а кого-то другого. И Нико хотел было с издёвкой задаться вопросом: «Вы, как я посмотрю, не рады меня видеть», но Мати опережает его и своими предпринятыми действиями ставит в какое-то странное и отчасти неловкое положение Нико.

– Это кто? – так для проформы посмотрев на Нико (а чего на него смотреть, когда на него уже столько раз смотрено), с несколько ошарашенным видом уставившись на Михаила, нервным голосом вопрошает Мати. А Нико и не успевает обидеться за такое своё отодвигание на задний план и не замечание Мати, – возможно Мати находится в нервном шоке, вот и реагирует так спорно, – а всё потому, что до всего этого, дело пока не доходит – так восхитительно выглядит Мати в таком своём ошалелом виде (в ней, а точнее в лице, есть место для всего: от волнующего удивления, до возбуждающей отваги). Да и при этом он и не знает, что ей сказать и как представить Михаила.

Ну а раз они молчат, то слово берёт Мати. – Что вам нужно от нас? – а вот это уже вопрос на засыпку, на который уж точно вот так сразу и не ответишь, даже если и знал ответ. Например, такой: Этому гражданину приспичило, вот он и попросился.

И что-то подсказывает, что и этого не будет для Мати достаточно, чтобы впустить в дом Нико, а уж что говорить за Михаила. И тут уже у самого Нико в голове начинают возникать свои вопросы к такому странному поведению Мати. – С чего она так взбеленилась-то? Что в нас…а может в ней не так? – и только Нико вопросил себя, как Михаил берёт слово. Да не просто берёт, а с грозностью речи и намерений.

– Я вынужден признать своё поражение. Ты, Нико, оказался во всём прав. – Бросив взгляд на Нико, сказал Михаил. А вот это его заявление вносит некоторую разрядку между ними. И Мати вдруг с новой долей удивления вытянула свой юркий носик в сторону Нико, как некоторым тут же догадалось, а кому-то и так зналось, имевшего мнение или неосторожность на мнение за спиной своей супруги, которой сейчас чрезвычайно интересно было бы услышать такую невообразимую в своих ушах новость. Где Нико за её спиной и однозначно без соответствующего разрешения, смел нечто такое утверждать, что скорей наверняка, не имеет никаких оснований быть по той причине, что противоречит её воззрениям на эту тему.

– Ну-ну, – теперь уже устремившись взглядом на Нико, начала на него наседать Мати, – не бойся, скажи вслух, что ты там смел утверждать такого, что видимо касается меня, а я об этом ничегошеньки не знаю. – А Нико как-то весь разориентировался от всех этих неожиданных вступлений и вопросов, и только вопросительно делит свой взгляд между такой язвительной Мати и этим провокатором Михаилом. Который может сейчас всякую небылицу придумать, и ему Мати поверит, а своему супругу в последнюю очередь. И как понимается Нико, то Михаил не преминет этой возможностью воспользоваться. Вот только одного не знал Нико – насколько коварен этот Михаил.

И этот полный вероломства и хитрости Михаил, не действует на прямую, складывая в одну кучу правду и выдумку по итогу чего получается взрывная для мозга смесь, – да сказал, что вы не того ума гражданка, чтобы вас ставить заранее в известность о гостях, – услышав которую и не знаешь, что обо всём этом и, в частности Мати думать. А он берёт, и в присутствии Нико воздаёт должное привлекательности его супруги, которая при таком вечернем освещении и при такой готовности встретить своего непоседливого мужа, выглядит в тыщу (прямо так и сказал) раз соблазнительней Афродиты. И хотя Мати хотелось бы уточнить у этого неизвестного ей гражданина, со злодейской харизмой во всё лицо, кто такая эта Афродита и настолько она хороша, чтобы её сравнивать с ней, она не стала так открыто подпадать под злодейское обаяние этого гражданина, а не показала виду, что поверила ему.

– Ну вы и наговорите, лишь бы попасть в дом, где вкусно пахнет и есть вино в бокалах. – Отмахнулась от этих комплиментов Михаила Мати. А вот Нико не такой лопух, чтобы не понимать, к чему все эти разговоры ведёт Мати – ждёт, не дождётся от него комплиментов. – Не дождётся! – решительно отстаивает свою позицию Нико попадать себе в дом без всяких условий. Правда не так решительно, а с не большими послаблениями: «По крайней мере, не при Михаиле».

– Я врать не приучен красивым и привлекательным дамам, – заявляет Михаил, – и поэтому и вам соврать не смогу по всё той же причине. И это ваше предположение также не нужно списывать со счетов, особенно когда так вкусно пахнет. Что уже одно указывает на то, что в доме имеется настоящая хозяйка. И только одно остаётся не выясненным: совершенна ли она. А что-то мне интуитивно, глядя на вас, подсказывает, что это именно так. А для того чтобы это прояснить, то нужно попробовать вино из бокалов. – Вот как ловко умеет подводить к желаемому результату Михаил.

И Мати чуть ли не убеждена этим харизматичным незнакомцем, впустить его в себе в дом, чтобы он выпил всё дома вино и наговорил ей всяких глупостей, но очень приятных для неё. И на этот раз только Нико сохраняет здравость мысли, хоть и вспыльчивом виде. И пока Мати не успела окончательно подпасть под обаяние Михаила, он встревает в общение между ними. – Да что всё это значит?! – И пока Михаил и Мати в недоумении смотрят на него и ждут от него объяснения этой его вспышки, Нико изловчается на хитрость, которая полностью нивелирует представленный Михаилом образ понимающего женские души и прихоти соблазнителя.

– Так ты хочешь знать, о чём он тут со мной поспорил? – с истеричными нотками вопрошает Мати Нико. И хотя по её виду не скажешь, что она хочет это знать (а Михаил точно не знает), Нико обрушивает на неё всю сложную правду о подлеце Михаиле, кто использует в личных целях доверившихся ему красивых домохозяек, и кого, конечно, он бы в дом не пустил, но он его чем-то к этому вынудил.

– Он сказал, да ещё с апломбом, что ему пяти минут хватит, чтобы задурить тебе голову и завладеть твоей душой. А для этого всего-то нужно, наврать тебе в три короба хвалебных слов, и дело в шляпе. – Заявил Нико. И ему сперва никто не поверил в это, и тогда он для большей убедительности добавил имевший своё место художественный диалог между ним и этим проходимцем Михаилом.

– «А если твоя супруга страшна, как смерть, то это даже лучше. Таких легче убедить во вранье на их счёт», – вот так он бахвалился, – яростно заявил Нико. И понятно, что эти слова крепко зацепили Мати, бросившей уже свой яростный взгляд в сторону этого злодея с дьявольской душой. А Михаил и не успел ей ответить, как со стороны Нико звучит задокументированное на лице доказательство этих его слов. – И я этого уже стерпеть не смог и бросился на него с кулаками. – А вот что дальше произошло, то никто из здесь стоящих на крыльце людей, окромя только Мати, сразу и не сообразил.

И только Нико добавил: «А он значит…», как она, резко схватив его за отворот пиджака, в момент втягивает его внутрь дома, и с той же моментальностью захлопывает дверь и закрывает её ключ, оставляя вогнанного этим событием в умственный ступор Михаила перед лицом закрытых дверей. И теперь Михаил стоит, смотрит на двери и ничего сообразить не может, как, впрочем, и Нико, сбитый с толку такой резкой реакцией Мати и косяком прихожей, на который он налетел, когда был так неожиданно схвачен Мати.

И Нико хотел было спросить с Мати, что всё это значит, но появившаяся в её руках гантелька не позволяет ему так строго с неё спрашивать и он смягчает свой тон вопрошания.

– Ты это чего? – интересуется Нико, потирая свой ушибленный лоб.

– Я-то? – с огоньком в глазах, вызванного возбуждением, переспрашивает Мати. – Думаю, что защищаю наш дом. – Что-то не слишком серьёзно говорит Мати, что вынуждает Нико прибегнуть к серьёзности. – Разыгрываешь? – спрашивает Нико.

– А ты? – следует ответный вопрос.

– Есть немного. – Вынужден согласиться Нико.

– Тогда вперёд мыться и переодеваться, а я встречу твоего друга. – Сказала Мати, погрозив гантелькой в сторону дверей. Что видимо убедило Нико и он без лишних препирательств отправился выполнять указания Мати.

Ну а Мати открывает дверь на самую малость и, выглянув в этой приоткрытое пространство, строго спрашивает с Михаила, всё ещё пребывающего в раздумьях. – Проголодались?

И хотя вопрос в своей постановке несколько неожиданно звучит для Михаила, он, тем не менее, не собирается врать. – Есть такое дело. – Говорит Михаил.

– А что любите? – спрашивает Мати.

– В хорошей компании всё вкусно. – Отвечает Михаил.

– Тогда… – говорит Мати, раскрывая дверь и, внимательно осматривая Михаила. – Такому пирату как вы, хоть и всё к вашему харизматичному лицу, но не помешает переодеться в чистое. Следуйте за мной, пират. – Мати разворачивается и начинает движение внутрь дома. А Михаил честно сказать, восхищён таким её подходом к себе. И пиратом он готов слыть, раз она так хочет этого. И Михаил, чуть было не запнувшись на пороге, устремляется за ней внутрь дома.

Пока же, а на это времени много не понадобилось, Нико и Михаил обустраивали себя в чистой одежде, где первый сам с этим делом, вытаскивая из шкафа одежду, разбирался, а второй надевал на себя то, что ему было дадено в его распоряжение, Мати спустилась на первый этаж, в гостиную, и что-то там принялась делать. А вот за что она взялась, а может просто села, раз у неё всё было готово к встрече Нико, но только одного, то этого кроме неё никто не знал, и оттого Нико больше всех было интересно – не любил он ничего упускать из виду, когда был дома. Нико был в некоторой степени собственником в отличие от Клавдия, кому наоборот, претила всякая собственность. Как это бывает и помещается в одном человеке? То всё очень понятно и объяснимо, если ты разносторонняя, а не в одной плоскости живущая личность.

Так что вполне понятно, что Нико первым появился в гостиной. Но при этом повёл себя более чем странно, как будто в первый раз здесь оказался и оттого проявил повышенную внимательность к красиво сервированному столу и ко всему что было вокруг. Что несколько простительно ему, видно с дороги сильно проголодавшемуся, но вот не обращать внимание на то, в чём тебя встречает твоя супруга, так весь день готовящаяся к этой его встрече с этой новой причёской и сколько было платьев перемерено с туфлями, то это верх неделикатности и оскорбительно. О чём Мати, конечно, ему не заметит (а она, между прочим, простила ему тот розыгрыш в дверях дома), а только лишь надует губки и спросит. – И чего потеряли? Или может всё-таки, если вам этого, конечно, не жалко, поделитесь со мной последними новостями.

А тональность заданного Мати вопроса, уже должна была подсказать и начала подсказывать Нико о его оплошности в деле своей слепоты по отношению к ней, и само собой недопустимости такого своего эгоистичного поведения, но вдруг появление Михаила не даёт возможности Нико исправиться и оправдаться.

Ну а Мати, посчитав, что достаточно времени дала Нико для исправления своих ошибок, решает действовать так, как ей подсказывает её природа – если ты не замечаешься одними, то всегда найдутся те, кто всё это и то замечает. А как только это произойдёт, то это заметит и тот, кто первым обязан был заметить. И лучше бы он поскорее это сделал, а то бывает так, что может быть и поздно.

– Вот это совсем другое дело. – Обратилась к Михаилу Мати, выдвинувшись его встречать. – Вам этот костюм даже больше к лицу, чем Нико. – А это уже укол в сторону Нико.

– Вы так думаете? – из вежливости спросил Михаил, оглядывая себя в этом пижамном костюме, надевать который ему было как-то не по себе и непривычно. Он никогда не надевал таких костюмов, считая их носителей придурками. Правда такой поворот во всём этом деле, к которому подвела Мати, к которой он начал испытывать скромную симпатию, ему определённо нравился. И он тут бы мог и от себя много чего добавить, – давайте всё расставим по своим местам: кто в парадном костюме (это Нико), тот к столу, а кто в спальном, то вам Мати, во всём универсальная женщина, со мной по пути, – но удержал себя от такой заносчивости, видя как Нико насупился и присматривается к этому пижамному комплекту, надетому на него.

А то, что Нико так надулся, то видимо тот укол, которым его кольнула Мати, содержал в себе изрядную дозу желчи, которой наполняются люди из-за казалось бы самых ничтожных пустяков – ну не по их вышло, вот они и надуваются, и начинают всё вокруг видеть в раздутом из мухи виде. И они бы и хотели выдохнуть из себя эту раздутость, но что-то у них в горле застряло в першении, и они уже никак не могут сделать одно, извини-признание, и так и ходят надувшись, пока не лопнут.

– Не думаю, а вижу. – Остановившись напротив Михаила, прямо всех срезает Мати пристальностью своего взгляда на Михаила, где её прямо и выразительно выпрямившиеся плечи так и говорят чуть позади стоящему Нико, – видишь, как я вижу, слепец!

А Нико, конечно, видит всё это, и видеть больше не хочет видеть, демонстративно направившись к столу. А Мати всё это замечает и тут же реагирует. – А Нико вечно спешит. Что, проголодался милый? – повернувшись в сторону Нико, с явной подковыркой спрашивает Мати.

А Нико хоть и на самом деле проголодался, но сейчас он плюс ко всему этому своему проголоданию проголодался из принципа. – А вот тебя никогда не дождёшься. – Бросает свой укол в сторону Мати Нико. Но разве он не знает с кем связался (а и вправду говорит Мати, что он вечно спешит) и у Мати на каждую его шпильку есть свои две – словесная и настоящая. Правда, при этом Мати умеет держать себя в рамках приличий и не будет его ставить в неловкое положение, указав ему на некоторые обстоятельства его поведения, где быстрота и скорость своего поведения не является большим преимуществом. А она взяла под руку Михаила и предложила его провести к лучшему месту за столом.