Текст книги "Rehab (СИ)"
Автор книги: Игорь Шульгин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Потом убирая за собой это безобразие я еще раз проблевался. На этот раз уже более сдержанно и прицельно.
Еще никогда в жизни я столько не блевал, как в тот день! Я думал, что если так будет продолжаться все пять дней вометинга я просто этого не выдержу. Весь день я лежал свернувшись в позе эмбриона периодически постанывая и проклиная свой организм. Мне хотелось умереть, лишь бы избавиться от этих мучений.
– Брат, ты должен пристрелить меня! – жаловался я Лу. На что он только смеялся и сетовал, что у него нет оружия, чтобы удовлетворить мою просьбу.
– Зато я могу помолиться Будде за твое здоровье, – вдруг сообразил он.
– А это поможет?
– А что тебе терять, бро? Хуже уже точно не будет! – сказал Лу, зажег благовоние и сев в позу лотоса начал молитву. Молился он на китайском (это я узнал позже, когда попросил Лу перевести текст молитвы). Она начиналась примерно так: «О великий Будда, пока горит свеча обращаюсь к твоему взору с благодарностью за силу и здоровье, которые ты дал моему брату, чтобы справиться с любой хворью…».
Он читал молитву все то время пока благовоние чадило в его в руках. Когда оно погасло Лу прекратил молитву и спросил, как я теперь себя чувствую.
– Мне как будто бы полегчало, – удивился я. Мне действительно стало немного легче дышать и сердце перестало бешено колотиться. – Твоя молитва действует!
– Рад помочь! – бросил Лу с довольной улыбкой.
– Пожалуй, мы с тобой в расчете, братишка!
– Как скажешь. – сказал Лу и вышел на улицу закурив сигарету.
Под вечер мне опять стало хуже. Дико разболелась голова и снова скрутило желудок. В социальном плане этот день оказался для меня потерянным. Хорошо хоть никто не напрягал с вечерней уборкой в тот день. Монахи понимали, что мне это не по плечу. Был все-таки один хороший момент. Я сэкономил на еде в тот день почти сто бат. А это половина ежедневного денежного довольствия.
Глава VI. Все идет по плану
Глава VI. Все идет по плану.
Оправившись от отравления я стал замечать некоторые нюансы быта в монастыре. Мы с Лу жили в отдельной палате, так как были иностранными пациентами. Тайцев же селили большими группами по двадцать человек. У женщин так же была отдельная палата, которую запирали на ночь на замок, дабы исключить половые связи. Но женщин таек селили с иностранками вместе. Только мужчины иностранцы имели привилегию жить в отдельной палате с персональным вентилятором и минибиблиотекой, которая располагалась на трех верхних полках небольшого пристенного шкафа. Еще у нас были персональные тумбочки, для гигиенических принадлежностей, куда мы в последствии стали валить все подряд.
Наш барак окнами выходил на отдельное помещение с решетками и тяжелым навесным замком на двери. Паренек, запертый там то и дело подходил к выходу, брался за решетку и подолгу с грустным взором смотрел во двор. Лу сказал, что этот парень псих. Ни для кого употребление наркотиков не проходит бесследно. Но некоторые напрочь теряют способность мыслить разумно, и становятся опасными для общества. Этот таец периодически кричал что-то, прислонившись к решетке. Он пытался разогнуть прутья, барабанил кулаками по стенкам, крушил немногочисленную мебель в своем карцере. Страшное зрелище, особенно если подумать, что каждый пациент Монастыря мог бы быть на его месте. Но именно ему не повезло больше всех. В любом случае в монастыре не было случайных людей. Все потеряли что-то из-за своего пагубного пристрастия. Он потерял разум. Мне было жалко этого парня, но с другой стороны он в своем неадеквате был (возможно) гораздо счастливее нас. Ведь психи живут в другом мире. И иногда этот мир совершенней нашего. Я вспомнил одну теорию и поделился ей с Лу.
– Как ты думаешь, – спросил я его, – может мы все немного психи?
– Лично я не псих, на счет тебя еще не знаю, – ответил Лу.
– Все мы тут психи. Ты же не ходишь и не кричишь на каждом углу, что ты наркоман. Ты скрываешь это и стараешься сойти за нормального члена общества. Ты так сживаешься с этой ролью нормального, что через время начинаешь и вправду верить в это. В тебе уживаются два человека. Один тяжело больной наркоман, другой вполне здоровый член общества, который продолжает тянуть лямку, ходить на работу, встречаясь с родными по праздникам. Обе эти части равноценны и включаются попеременно в зависимости от ситуации и окружения. Мне кажется все наркоманы носят в себе зачатки шизофрении. Это их способ выжить во враждебной среде нормального общества.
– Интересная теория. Никогда не думал над этим в таком ключе. Но я не чувствую себя шизофреником.
– А какой псих считает себя психом? Вот посмотри на него, – я указал в сторону «карцера», – Разве он считает себя психом? По мне так он считает психами всех тех кто по другую сторону ограды.
– Ну исходя из твоей теории, действительно получается, что мы тут все психи, просто степень психованности у нас разная.
– Это не моя теория, мне о ней поведал один друг, тоже с виду не скажешь, что псих, но он утверждал, что был самым настоящим шизофреником. По его мнению вообще все современные люди имеют зачатки шизофрении, так как должны подстраиваться под всякие двойные стандарты бытия. Ситуативное поведение и все такое…
– А. Я кажется понял о чем ты. Многие вынуждены подстраиваться под обстоятельства. Мы все иногда так делаем.
– О том и речь.
– Что-то мне захотелось есть от всех этих разговоров про психов. Давай сходим пожуем чего-нибудь остренького перед рвотными процедурами, – съехидничал Лу поглаживая свой круглый животик.
– Только не остренького! Я еще после вчерашнего том-яма не до конца отошел – возразил я.
Мы перекусили немного, овощным супом и рисом с мясом запив все это теплой колой.
На этот раз меня рвало не так сильно, но желудок прочистился лучше. Как следует проблевавшись я подошел к Лу и начал поглаживать его по спине снизу вверх, подражая монахам. Потом мы вместе присоединились к танцующим тайцам и хлопали в ладоши, тем, кто еще не закончил чистку. От канавы, куда срыгивали пациенты ужасно воняло. Не помогала даже струя воды и шланга направленная в нее и призванная смывать блевотину в канализацию. Мы взяли ведра с водой и стали смывать нечистоты в местах заторов. По окончании церемонии мы направились в палату чтобы немного отлежаться, где нас уже ждал еще один пациент. Он был из Германии. Немец болел алкоголизмом и был весьма враждебно настроен ко всем. Он почти не разговаривал. Когда его спросили, как его зовут, он прорычал что-то невнятное и отвернулся. Таша перевела эту его тираду, как Зигфрид. Сложилось впечатление, что алкоголики – люди более злые, чем наркоманы. К тому же алкаши выглядели гораздо хуже. Немец был похож на сухофрукт. Лицо серое, сморщенное. На вид ему было около сорока, но возможно он был моложе. Он часто смолил самокрутки и ругался ни с того ни с сего, отвергая все наши попытки установить контакт. В общем был достаточно агрессивен. Руки у него тряслись, на ногах он держался прочно когда стоял на одном месте, но походка была нервозной и плохо скоординированной. Больше всего немец не любил баню, подтверждая тем самым поговорку: "Что русскому хорошо, то немцу – смерть." Ужасное похмелье мучало Зигфрида несколько дней. Если бы он вел себя хоть немного вежливее, мы может быть помогли бы ему как-то. Но на поверку он оказался полнейшим засранцем, так что мы старались с ним не общаться.
Лу немного говорил по тайски, и иногда брал меня на посиделки с местными, переводя мне самые важные части разговора. Тайцы любили поболтать, но еще больше они любили азартные игры. Самой любимой была игра Го. Я так и не научился в нее играть, хотя по долгу смотрел, как Лу играет в нее с тайцами. Мне с трудом даются азартные игры, может поэтому я их и не люблю. Я вспомнил, что так и не освоил шахматы, и не умел играть в большинство карточных игр. Зато смотреть, как играют другие мне было интересно. Это почти как болеть за любимую команду. Я всегда болел за Лу когда он играл, и он часто выигрывал. Особенно в Го. Как я понял китайцы вообще имеют лучшие способности к этой игре, так как они ее и придумали. На деньги играть запрещалось правилами Монастыря, поэтому все играли на сигареты и сладости. Мне часто перепадало от Лу, он старался подкармливать меня всякими фруктовыми батончиками и прочим. На мой взгляд местные кондитеры имели извращенное представление о сладостях, так как почти все что я пробовал сладким можно было назвать только с большой натяжкой.
Постепенно мое тело начало адаптироваться к местному климату. Я стал меньше потеть и чувствовать себя стал значительно лучше. Видимо тело действительно активно избавлялось от токсинов. Я чувствовал это каждый раз заходя в туалет. Благодаря травяному чаю, которым нас пичкали по несколько раз в день, моча стала светло-коричневой и ужасно воняла. Стул был рыхлый, но вонял, как обычно. Монахи говорили, что так и должно быть и советовали побольше есть и пить. Аппетит у меня действительно проснулся. Если в предыдущие дни мне хватало одного плотного обеда, то на третий день желудок запросил пищи с самого утра и повторял запросы с завидной регулярностью здорового человека. Лу такая метаморфоза во мне понравилось, так как он все это время ел часто и с удовольствием. Малазийский брат старался не есть мяса, а я не ел острого. Хозяйка кафешки уже изучила наши кулинарные пристрастия и выдавала запрашиваемые блюда почти сразу, как только мы садились за столик.
Палата иностранцев потихоньку начала заполняться. После обеда приехали еще двое: австралиец и англичанин. Оба говорили на английском, но их английский звучал совершенно по разному. Если англичанина я сразу понимал сносно, то австралийца начал понимать только после нескольких дней общения с ним. Иногда Лу помогал мне общаться с ним, так как он учился в университете в Австралии и хорошо понимал австралийский вариант английского. Австралийца звали Джек, он был крупный и бородатый. Не слишком высокий, но зато очень широкий с огромными ручищами-кувалдами. Англичанин представился, как Рик. Он был немного выше Джека, но стройнее. Они не были знакомы до приезда в монастырь. Обоим было немного за сорок, но Джек был старше. Он был пилотом гражданской авиации. Стрессы на работе Джек снимал алкоголем и внутривенными инъекциями метамфетамина. Он жил на два материка, имея дом в Перте (на западном побережье Австралии) и квартиру в Бангкоке. Рик был хозяином фирмы занимавшейся перевозками. Жил в основном в Бангкоке, где находился головной офис его компании. Он приехал в Монастырь из-за небольших проблем с алкоголем. По его словам, он просто хотел удостовериться, что может контролировать свое употребление спиртного. У обоих прибывших была семья и дети. Жена Джека была тайкой, это именно она посоветовала ему поехать в Монастырь. Все кто прибывал сюда, кроме меня, имели хороший заработок и были где-то на середине западной социальной лестницы. Я завидовал этим людям. Они казались более раскрепощенными, более уверенными в себе. Я вообще сомневался, что им нужно было приезжать сюда. Но некоторые диагностируют свои проблемы раньше других. Думаю, это еще как-то связанно с тем, что они начали злоупотреблять в осознанном возрасте. Да и социальные обязательства, лежащие на них, как на родителях не давали скатиться на самое дно, так как это произошло со мной. Возможно, если бы у меня были дети, я бы тоже раньше обратил внимание на свою проблему.
Мы с Лу встретили их и немного рассказали о себе и о правилах пребывания в монастыре. Помогли с матрасами и постельным бельем. Они же взамен поделились с нами хорошим настроением. Их вера в эффективность лечения в Монастыре передалась и мне. Честно говоря, когда ехал сюда, я не был уверен в том, что это поможет. Я знал, что все пациенты дают клятву Будде, которую ни в коем случае нельзя нарушать, так как все известные случаи нарушения клятвы приводили бывших пациентов к непременной смерти при загадочных обстоятельствах. Хотя путь наркомана всегда заканчивается смертью, и возможно, эти вещи никак не связанны. Тем не менее, я понимал, что это некий ключ к исцелению. Даже для меня – православного христианина взять на себя обязательства перед высшим существом, пусть и из другой религии – было важным и ответственным моральным обязательством. Теперь после знакомства с Джеком и Риком я уверился в правильности своего решения приехать в Монастырь еще больше. Люди они были открытые и общительные. Не то что Зигфрид.
Как ни странно Джеку тоже очень понравилось ходить в баню. И мы даже начали соревноваться, кто дольше просидит в парилке. В последствии, после всех моих рассказов о русской банной традиции и Лу включился в это состязание. Так как время пребывания в парной было ограниченно тридцатью минутами, мы просто заходили туда и сидели до самого конца. Тайцы заметив это прозвали нас королями бани.
После бани мы всей компанией ходили к небольшому круглому резервуару с водой. Очень живописное место окруженное живой изгородью. Напротив водоема стояла статуя Будды. Мы рассаживались по периметру водоема и опускали ступни в воду. Тайцы проходящие мимо улыбались нам и делали знак "молодцом" с вытянутым вверх большим пальцом. «Фиш-спа» – кричали они. Маленькие рыбки в воде съедали ороговевшую кожу. На территории монастыря эта процедура оказалась общедоступна и бесплатна. Через несколько дней таких процедур мои ступни заметно помолодели. Ни сказать, что они стали в точь как у младенца, скорее, как у двенадцатилетней девочки.
Теперь мы ходили медитировать впятером. Если считать Ташу. Немец не мог по долгу переносить вертикального положения, так что его сильно не трогали. За этот короткий день колбасник успел нагрубить всем, кто пытался с ним заговорить. Мы с Лу и Риком сидели на улице, когда из палаты выбежал разъяренный Джек, потрясывая своими огромными кулачищами.
– Долбаный наци! – возмущался он.
– Что случилось? – поинтересовался Лу.
– Я подошел познакомиться, а он послал меня в утробу матери, сказал, что ему тут и без меня хорошо и его вообще не интересуют знакомства.
– Да! Эти алкоголики ужасные грубияны. – сказал я.
– Да какого хрена он о себе возомнил? – не унимался Джек, но тут подошла Таша и остудила его пыл дружелюбным предложением сигаретки.
– Да он просто тупой колбасник, Джек, не связывайся с ним. – вступил в разговор Рик.
– Классный совет! – подхватил я. – У нас есть поговорка на этот счет: «Не тронь говно, вонять не будет.»
Джек, сказал, что он отчетливо представил себе эту картину, как поднимает какаху и принюхивается к ней, недоумевая, зачем он это сделал.
Мы вчетвером рассмеялись, а Таша пыталась сделать вид, что ей не смешно, но у нее это не очень хорошо получалось.
Туалетный юмор разрядил обстановку и Джек успокоился.
Таша докурила сигарету и сказала, что уже пора. Мы поднялись наверх и расселись на полу, обращенные к статуэтке Будды. Я закрыл глаза и почти провалился в небытие, когда нашу медитацию прервал крик. Он шел откуда-то с улицы. Скорее и не крик, а возбужденное улюлюканье. Мы вышли на балкон и увидели, как огромный зеленый питон на ветке заглатывает обезьяну. Я конечно видел в детстве, как кормят змей в зоопарке. Но там их кормили мелкими грызунами, мышами да крысами. И меня это зрелище ничуть не впечатляло. Здесь же, увиденное меня потрясло. Питон поглощал добычу медленно и степенно, как аристократ за обедом. Вокруг того дерева собралось толпа. Обезьяна была довольно крупная, мне с трудом верилось, что питон сможет проглотить ее целиком. Но он смог. Питон натянулся на тело обезьяны, как презерватив на набухший член, после чего медленно сполз с ветки на крышу ближайшего барака и скрылся из виду. Увиденное потрясло меня. Такой питон смог бы запросто проглотить ребенка и спокойно себе переваривать его ближайшие дни или месяцы где-то неподалеку в джунглях. Таша сказала, что, к счастью, питоны никогда не нападали на людей. Но вот другой обитатель монастыря мог бы запросто съесть и взрослого человека. Этим обитателем был крокодил. Он жил в пруду неподалеку от хижин монахов, за территорией детокса. Таша сказала, что обязательно сводит нас к этому пруду, и если погода будет подходящей, мы обязательно его покормим. А Джек добавил, что если и кормить крокодила, то только Зигфридом.
На третий день Зигфрид стал немного добрее, это выражалось в том, что он перестал огрызаться. Видимо острое отравление начало проходить. У него даже цвет лица стал лучше. Когда Зигфрид пытался говорить, видно было, что речь ему дается с трудом. Голос его дрожал, он периодически заикался а с уголков рта свисала слюна. В бане мы все подтрунивали над ним, так как он не мог просидеть в парной и пяти минут. Таше приходилось стоять у входа и периодически загонять его обратно.
Мы с Ташей немного сдружились за эти дни и я попросил ее найти мне какую-нибудь работу, утомительную ровно на столько, чтобы не приходилось маяться от безделия. Дни проходили однообразно и я уже начал скучать от установленного распорядка. Мысли о наркотиках опять начали посещать меня. Правда это уже было не так навязчиво. Хотя иногда я как бы теоретически обдумывал различные варианты, как наркотики могут попасть в Монастырь, если такое вообще возможно. Но Таша в очередной раз помогла мне справиться с дурными мыслями, когда нашла для меня работу. Нужно было прополоть грядки рядом с ее хижиной. Она хотела устроить небольшой цветник, что-то вроде клумбы перед входом в дом. Я с удовольствием согласился на эту работу, так как телу была нужна физическая нагрузка. А те дни, что я провел в Монастыре я в основном отсиживался и отлеживался на разных боках. Когда мы вышли с территории детокса, Таша повела меня к монаху, который занимался разведением растений. У него рядом с хижиной было множество ухоженных кустарников, карликовых деревьев и прочей растительной экзотики. Он с увлечением рассказывал об этих растениях и произносил их названия так, словно это были имена его детей. Естественно я ничего не запомнил. Ну или почти ничего.
– Это дерево Будды, – сказала Таша указывая на небольшой саженец со скругленными листьями. Оно приносит удачу.
Я подумал, что было бы не плохо захватить с собой несколько разных саженцев для мамы, перед возвращением. У мамы дома было много комнатных растений, и ей нравилось ухаживать за ними. Таша выбрала несколько саженцев и мы отправились к ее дому. Хижина стояла на самом краю монашеской деревни. Задняя сторона дома упиралась в крутой холм поросший джунглями. У холма стояло несколько однотипных домиков с верандой, открытой кухней и прихожей. Полностью закрытыми были только спальные комнаты. Таша рассказала, что ей частенько приходится делить постель или душевую с различными обитателями местных джунглей. Сначала она сильно пугалась, завидев змею у себя в спальной, но потом привыкла. Ее ни разу не укусили, за те десять лет, что она посвятила жизни в монастыре. Таша указала мне место, где нужно было прополоть разросшиеся сорняки и дала лопату и перчатки. Работы было не много, так что я управился примерно за час. Я настолько увлекся перекапыванием земли, что не заметил, как разодрал перчатки и руки о черенок лопаты. Когда работа была закончена Таша наклеила мне бактерицидный пластырь на мозоли и мы сели пить чай. Настоящий черный английский чай, а не ту травяную бурду, которой нас поили в детоксе. За чаем Таша немного рассказала о себе и о том как приехала на лечение в Монастырь, но пройдя курс реабилитации решила остаться здесь и помогать другим зависимым.
– А на чем ты сидела, когда жила в Англии?
– Во многом схожая история с тобой. – ответила Таша. Разве что крен в сторону героина был посильней. Начинала с дискотечных наркотиков, а уже через пять лет плотно сидела на героине. – Таша почесала руку, показывая свои шрамы от проколов. Рука была худая, жилистая и вся испещренная небольшими колодцами от проколов в области предплечья. – Когда не было героина ставилась чем попало. Однажды даже укололась водкой. Мне никогда так плохо не было, как после этого укола.
– Водку лучше ставить клизмой, – со знанием дела пошутил я.
– Как это? Клизма с водкой?
– Ну конечно! Как только у тебя хватило ума уколоться водкой? – недоумевал я. – Надо было сделать клизму, было бы хорошо. Стенки кишечника состоят из слизистой. Водка бы всосалась через них в кровь, и ты бы опьянела. При этом от тебя бы совсем не пахло алкоголем.
– Да ладно? – По Ташиному лицу я понял, что она принимает это за чистую монету. – И что ты ставил себе клизмы с водкой?
– Боже упаси! Мне кажется это просто такой прикол, достаточно известный у нас в стране. Хотя я бы не удивился если бы кто-нибудь действительно попробовал сделать эту процедуру. Мне приходилось видеть разных психов. Кстати, что там с тем парнем, который заперт в палате?
– Местный? – спросила Таша подливая мне чаю.
– По виду местный. Хотя мне сложно разбираться в лицах азиатов.
– Еще одна жертва яба. По словам родителей, он всегда был трудным ребенком, а как начал употреблять эту дрянь у него совсем съехала крыша.
– А за что его посадили в одиночку, он что буйный?
– Первый день вел себя нормально. А потом набросился на соседа по койке. Попытался станцевать на нем буги по середине ночи. Когда все повыскакивали из кроватей и включили свет, он драпанул через окно, снеся его вместе с москитной сеткой. Минут десять монахи бегали за ним по территории детокса. Потом поймали и заперли в карцер.
– А что же его родные? Они знают об этом?
– Мы сообщили родителям, хотели отправить его домой, но они сказали, что ему будет это уроком, и попросили придержать его там, как можно дольше.
– Наверно он доставил много неприятностей своим родителям, раз они так сказали.
– Здесь нет простых людей, Ден.
– Да. Это я уже понял. И сколько он еще будет там сидеть?
– Подержим недельку, да отправим домой. Ему нужно лечиться у психиатра, а это уже не наш профиль.
– А почему ты решила остаться здесь после того как прошла реабилитацию?
– Сложно сказать… Во-первых я боялась возвращаться. Там ведь все эти старые знакомые, от них не так то просто избавиться.
– Это точно! – закивал я в знак согласия. – А во вторых?
– А во вторых, мне просто понравилось здесь. И я почувствовала, что со своими демонами легче бороться, когда помогаешь другим. И я поняла, что это и есть мое призвание.
– Звучит прекрасно. Спасибо за настоящий чай. Уж не думал, что когда-нибудь буду так рад этому напитку. Обычно воспринимаешь его как что-то само собой разумеющееся.
– А тебе спасибо за помощь с сорняками. Сама бы я не справилась. – сказала Таша.
– Ой, да ладно тебе! – махнул я рукой
Мы поговорили немного о природе страдания. Таша рассказала, что Бог никогда не дает нам испытаний, который мы не можем преодолеть.
– Только так мы можем познать свою истинную силу, через боль, набивая себе шишки от совершенных ошибок.
– Я тоже так считаю. – сказал я.
– Наркомания – это самое тяжкое испытание, но пройдя его человек получает наибольшую силу. – Было понятно, что Таша много думала о природе зависимости и теперь с удовольствием делилась со мной своими мыслями, – наркомания – это привязанность высшего порядка. – продолжала она, – Поборов ее можно достичь нирваны. На счет нирваны я не был уверен, мне кажется, что люди недооценивают земную жизнь. А что если эта жизнь, которую мы проживаем день за днём – единственная возможность Быть? Единственная возможность осознавать себя… Может это самое лучшее, что могло со мной случиться. Как насчет того, чтобы просто быть благодарным за все это. За то, что я могу думать и чувствовать. За то, что мне выпала возможность быть человеком и жить, как человек. В тот момент я нашёл счастье в простых вещах. И осознание этого наполнило меня.
Мы еще немного поболтали и Таша отвела меня обратно на территорию детокса. Я долго размышлял о нашей беседе в тот день. Благодаря ей я переосмыслил свой наркотический опыт и стал относиться к нему, как к подготовительному этапу на пути к счастью.
Первым из иностранцев рвотные процедуры завершил Лу. Вечером этого дня мы собрались в макашнице, чтобы отметить это событие кока-колой и тарелкой лапши.
– Лу, ты первый из нас, кто прошел эту неприятную процедуру. Надеюсь дальше твое пребывание здесь будет исключительно приятным. – Мы чокнулись банками и выпили.
– Как ты относишься к Путину? – вдруг спросил Лу.
Я посмотрел на него удивленно и ответил: – Нормально! Он же наш президент.
– Я уважаю вашего президента. И все мои друзья и знакомые тоже уважают его. Потому что он один противостоит Америке. Делает это весьма успешно, при том с сильно ограниченными ресурсами. Как он обставил дело с Крымом. Просто невероятно. Американцы слюной брызжут.
– Да, это так. – согласился я, – но, знаешь, мы действительно стали жить хуже из-за санкций. Взять хотя бы курс рубля. Раньше он был равен бату и отдых в Таиланде был доступен многим моим соотечественникам. Теперь же ситуацию поменялась, рубль обвалился почти вдвое, и отдых здесь уже не кажется таким дешевым.
– И тем не менее, – сказал Лу, – я бы хотел, чтобы у нас тоже был такой сильный президент. Давай еще один тост за вашего президента, истинного патриота своей страны!
Мы опять чокнулись и выпили колы.
Как я узнал позднее из разговоров с представителями разных стран Путиным восхищались почти все. И хотя официальное – государственное, мнение их стран было негативным – народ же поддерживал политику Путина и не видел в ней никаких угроз для своих стран, не смотря на его демонизацию в западной прессе.
По установленным в Монастыре правилам после пяти дней рвотных процедур пациентов водили на прогулку за территорию детокса. Были и другие привилегии, такие как звонки родным и посещение компьютерного зала с выходом в интернет. Больше всего Лу ждал возможности позвонить жене. Он был очень счастлив в тот день. После бани они с Ташей отправились в офис, чтобы позвонить. Лу вернулся довольный, но озабоченный.
– Что-то не так дома? – спросил я.
– Дома все в порядке. Жена очень обрадовалась моему звонку. Мы с ней проговорили пол часа пока трубка не разрядилась. Я надеюсь, что к следующему разу ее зарядят и я смогу поговорить с ней еще дольше. Я очень ее люблю. И очень скучаю по ней.
– Странно, но я про свою девушку не часто вспоминаю здесь. Хотя я очень ей благодарен, что она не отвернулась от меня и моих проблем. Она ждет, когда я вернусь, и тогда, возможно мы начнем все с чистого листа. Может даже я женюсь на ней.
– Хороший план, друг мой. – Подбодрил меня Лу. Он сел рядом со мной, закурил сигарету и сказал:
– Знаешь, я не смогу остаться здесь на две недели. У меня есть только одиннадцать дней. Потом мне нужно будет уехать в Куала-Лумпур. Мне нужно подписать кое-какие документы с моими канадскими партнерами. Возможно мне даже придется лететь в Оттаву. Там находится головной офис компании партнера. Не думал, что документы будут готовы так скоро.
– Почему тебя это расстраивает, дружище? – поинтересовался я.
– По двум причинам. Во первых я нарушу свои планы из-за этого, и боюсь как бы это не сказалось отрицательно на результате лечения.
– Ты сильный и целеустремленный человек. Сделай корректировку в соответствии с новыми обстоятельствами. Все у тебя будет нормально, Лу.
– А вторая причина, я не хотел здесь оставлять моего брата надолго.
– Об этом не беспокойся. Я проведу в монастыре месяц или около того. Но это мой выбор. Ну и если тебе так легче, – я поднял ладонь вверх и со всей торжественн6остью поклялся, – обещаю, что не буду страдать здесь! – Лу заулыбался.
– Возможно я приеду сюда еще раз и мы сможем повидаться с тобой. Мой кузен все еще балуется метом и я хочу помочь ему. Возможно я приеду сюда с ним и со своей женой.
– Это будет здорово. Но не зацикливайся на этом. Делай то что нужно для твоего бизнеса. А повидаться мы сможем и позже. Я был бы счастлив, если бы ты приехал ко мне в Россию.
– А это отличная идея, дружище! – Лу вскочил со скамейки и начал ходить взад вперед что-то прикидывая в уме. – Я мог бы приехать к тебе зимой на новогодние праздники. Я никогда не видел снег. Мне бы очень хотелось покататься на лыжах.
– Или на сноуборде. – добавил я.
– Или на сноуборде, – согласился Лу.
– Ну тогда я приглашаю тебя и твою жену к себе в гости. Будем кататься на всем чем пожелаете, да хоть на тюбинге – это такие ватрушки, ими не нужно управлять, просто садишься в нее и катишься с горы.
– В следующий раз когда пойду звонить, обязательно поделюсь с женой этой новостью. Она будет в восторге. Она тоже никогда не видела снег!
Как мало людям нужно для счастья. Мы только спланировали новогодние праздники, но сам этот процесс доставил большое удовольствие. Теперь и я загорелся этой идеей и стал продумывать куда сводить их на вечеринку, куда свозить покататься, где их лучше будет поселить и все такое.
