Текст книги "Пепельный свет Селены"

Автор книги: Игорь Дручин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Сколько ты, примерно, принесла?

– Шесть штук.

– Я имею в виду вес.

– Грамм сто пятьдесят.

Саша перемножил колонку и покрутил головой.

– Ну и ну!

– Сколько?

– Девяносто три процента! Где ты их нашла, Майя?

– В том же ответвлении. Там ими весь пол устлан, если не вся конечная камера. Только брать их просто в гермоперчатках нельзя: они взрываются. Я потому и натянула сверху шерстяные. Подумала, раз мыльные пузыри в шерстяных перчатках можно удержать, может, и кристаллы тоже…

Вездеход слегка дрогнул. Все замерли.

– Миша! – отчаянно крикнула Майя.

– Это не у меня, – раздался спокойный голос Субботина. – Пожалуй, это взрыв.

– Нас ищут, – пояснил Саша. – Догадались, что мы провалились в полость. Скважины, наверное, не очень глубокие да и заряды должны быть слабые. Значит, поблизости.

– Нам бы организовать какой-нибудь взрыв, – вслух подумал Субботин. – Они могли бы зафиксировать всплеск на сейсмограмме.

– Определенно зафиксировали бы, – подтвердил Саша и часто заморгал. – Только где взять взрывчатку?

– Мальчики! А кристаллы? Если они из кислорода, то…

– Ты гений, Майка, – обрадовался Сима. – Надо заставить их не сублимировать, а взрываться по-настоящему. Если добавить толченого угля или хоть металлических опилок и подвести нагревательную спираль…

– Тогда полезное с приятным, – заметил Субботин. – Я подготовлю камеру, чтобы взрыв помог пробиться наверх.

– Подъем! – дурашливо заорал Смолкин. – Всем на выход!

– Не пори горячку, Сима, – укоризненно заметил Макаров. – Надо все спокойно подготовить. На эту серию взрывов мы уже не успеем. А взрывать надо только после толчка. Только в этом случае можно рассчитывать, что сейсмографы будут включены и наш сигнал дойдет. Давай готовь свою спираль и что найдешь для смеси с кислородом, а мы с Майей будем переносить кристаллы поближе к выработке.

Сбор и переноска кристаллов оказались довольно кропотливым делом. Достаточно было нарушить хрупкую структуру одного, как тут же взрывался рядом лежащий. Саша стал укладывать их на планшетку, разделяя глинистой пылью, в которой их находили. Теперь они не повреждали друг друга при сублимационных взрывах, и переноска их стала подвигаться быстрее. Сима, закончив свое приспособление, принес крышку от ящика, и они использовали ее с Сашей как носилки. И все же они успели натаскать достаточный запас только к концу вахты Субботина. Михаилу повезло больше. Чуть в стороне от главного ствола восстающей выработки подвернулся занорыш. Сняв с полости кристаллы берилла и еще какого-то черного минерала, определение которого Михаил оставил до возвращения на вездеход, он выбил зубилами углубления, чтобы в них можно было вставить обрезки труб, которыми он решил запереть полость, предварительно заложив вход крупными глыбами породы. Самым сложным оказалось протащить накопленный запас кристаллов кислорода по узкому ходу, подводящему ближе к конечной камере. Сима сбегал за пластиковым ящиком, в котором обычно хранился неприкосновенный запас продуктов, а вместо веревки использовали провод. Это решило проблему: небольшой ящик легко протаскивался туда и обратно, и таким образом они не только легко переправили весь запас импровизированной взрывчатки, но и дальше, используя тот же принцип. перетащили кристаллы к выработке.

Заряд закладывали вчетвером, передавая снизу вверх по цепочке кристалл за кристаллом.

– Хорош, – сказал Сима, когда Субботин вставил последний отрезок трубы и заложил несколько глыб таким образом, что они прижали трубу, вставленную концами в гнезда.

– Дай-ка я посмотрю, – попросил Макаров.

Субботин и Смолкин спустились из выработки вниз, в камеру, где можно было разойтись с Сашей. Осмотрев заряд, Макаров остался недоволен. По его прикидкам, заряд должен сработать не столько вверх, сколько вбок.

– Не все ли равно, – зароптал Сима. – Главное, сигнал будет.

– А если посчитают наложенной волной? – возразил Саша. – Тогда наш труд окажется напрасным.

– К тому же нам все равно надо пробиваться наверх, – добавил Миша. – А мы не можем позволить себе истратить суточный запас кислорода без пользы.

– Уговорили, – хмыкнул Смолкин. – Что надо еще сделать?

– Придется заложить все пространство выработки метра на полтора, тогда взрыв прижмет глыбы к стенкам и основная его энергия будет направлена вверх.

– А если другой бок окажется слабее?

– Тогда там все разнесет.

– Не будем гадать, – прервал их рассуждения Субботин. – Давайте закладывать.

Прошло часа четыре, пока они справились с этой трудоемкой работой и все еле держались на ногах. Хотя Саша, раздавая дневной рацион, на этот раз проявил необыкновенную щедрость, неутоленное чувство голода терзало не только любящего поесть Смолкина, и Макаров, строгий, неуступчивый Макаров, разделил на всех дополнительную плитку шоколада.

– А теперь всем спать, а я подежурю.

– Включи подсвет на пульте, – расщедрился и Сима. – Много не нагорит, а все-таки не так будет клонить ко сну. Да и следить надо.

Дежурство Саши прошло спокойно. Его сменила Майя. Прошло еще шесть часов, но наверху молчали. Все выспались, отдохнули, но лежали в своих раскладных креслах, кроме дежурящего Смолкина.

– Что они там, – недовольно проворчал он, и как будто в ответ на его недовольство вездеход ощутимо дрогнул. Сима мгновенно среагировал.

– Стой! Рано! – крикнул, вскакивая Саша, но опоздал: вездеход основательно тряхнуло.

– Эх ты! – Макаров сел и хлопнул от досады себя по колену.

– У меня реакция! – попытался оправдаться Сима.

– Сам ты реакция! – злился Саша. – Теперь попробуй разобраться, это наложение волны или что другое!

– Ладно, – сказал Субботин. – Пойду посмотрю, что там делается. Если придется разбирать завал, позову.

– Пойдем все вместе, – все еще переживая неудачу, поднялся Саша. – Что мы будем экономить кислород, когда одной пригоршни кристаллов хватит на всех по крайней мере на час.

Завал был невелик, и это вселяло надежду. Место, куда заложили заряд, разворотило основательно, но Саша оказался прав: взрыв сработал преимущественно вверх, и теперь они продвигались довольно быстро, пока не посыпался рухляк…

Субботин взглянул на часы и присвистнул: они работали без передышки пятый час.

– Объявляется перерыв с дремотой, – пошутил он и добавил серьезно: – Надо подготовить антенну в трубах, а трубы попытаться проткнуть через рухляк на поверхность.

Во время отдыха каждый предлагал свою конструкцию, но все они не подходили потому, что трубы могли забиться рухляком, и антенна в этом случае не доходила до поверхности.

– Значит, надо на трубы надеть металлический колпак достаточно прочный, чтобы не повредился рухляком. Потом его выбить и вывести антенну наверх не составит труда, – подвел итог Макаров.

Сима порылся в запаснике и принес цельнометаллический наконечник от каротажной гильзы.

– Подойдет?

– Вполне.

– А что если изолировать его от трубы и припаять к нему кабель? – подал мысль Субботин.

– Выйдет вполне приличная антенна, – обрадовался Сима. – Это мы сейчас!

Через полчаса, оставив Майю для проверки линии, они отправились к расчищенной выработке.

– Давай сначала поставим крепление, – осмотрев кровлю, сказал Субботин. – Начнем выдвигать трубу – может посыпаться.

На крепление ушел их импровизированный пол. Оставалось только радоваться, что занорыш, который послужил зарядной камерой, оказался в стороне от ствола выработки. Теперь, расширенная и поднятая вверх после разборки раздробленной взрывом породы, она представляла собой то, что на языке старых уральских горщиков называлось печью, то есть выработка приобрела горизонтальную ступень, а затем снова пошла вверх. Это было весьма кстати, потому что Михаил использовал доски на крепление свода и, если бы потребовалось делать полати, космонавты оказались бы перед новой проблемой, потому что других досок не было. Потрогав крепление и посчитав его достаточно надежным, Субботин протащил в печь кабель с антенной и надетыми на него, но не свинченными метровыми отрезками труб. Свинтив первую пару, он просунул в щель между досками потолка наконечник и, вращая трубы, начал постепенно углубляться в рухляк. Вдвоем в печи было не повернуться, но Сима ухитрялся бойко орудовать ключом, упершись в стенку спиной и оставляя максимум пространства для Михаила. Легонько постукивая снизу, они сантиметр за сантиметром пробивали рухляк, пока от двухметровой трубы не осталось с полметра. Сима тут же подсоединил метровый отрезок, а когда труба пошла, навинтил еще два. Продвинув трубу до потолка, Субботин почувствовал, что удалось проткнуть толщу рухляка.

– Метра четыре с небольшим, – определил он по длине трубы. – Все, ребята. Проверим, не замыкает ли где, и пошли на связь…

Солнце уже висело над горизонтом. Как ни длинны лунные сутки в сравнении с земными, но и они подходили к концу. День угасал, и удлиненные тени мешали работать. Особенно туго приходилось водителям: едва глаз успевал приспособиться к темноте, луноход выскакивал на освещенный участок и яркий свет бил в глаза… Однако у подножия отрога, где собрались все вездеходы, освещенность была вполне равномерной: рельеф здесь равнинный, и ни одна из вершин, чьи длинные тени создавали всю эту световую кутерьму, не располагалась поблизости. Алферов, собрав весь поисковый отряд, понимал, что наступил решающий момент: шел десятый день поисков. Уже сейчас скорость вездеходов упала, а с приходом темноты придется уменьшить ее в два-три раза и, следовательно, во столько же раз снизятся темпы поисков, не говоря уже об опасностях ночных работ. Интуиция и законы логики подсказывали ему, что круг поисков сузился до пределов нижней части отрога, у подножия которого он собрал всех людей и технику. Именно отсюда можно двинуть спасателей в любую точку склона. Определить эту точку он надеялся после обработки новых данных. Для оперативности решения он собрал руководителей поисковых групп в одном из луноходов.

– Геофизики, вам первое слово! – начал совещание Василий Федорович.

– Полость есть, но она, по-видимому, невелика. Мы получили лишь одно четкое пересечение. Другие не расшифровываются однозначно. Ширина полости по пересечению-двадцать-тридцать метров. Вот эта точка, – главный геофизик ткнул пальцем на карте в западный склон отрога. – Есть одна любопытная деталь. Из этой точки пришла наложенная волна, зафиксированная всеми тремя сейсмостанциями. Мощность ее меньше основной, но поведение необыкновенно. Она пришла именно из этой точки, как будто здесь произошла детонация какого-то заряда. У них не было взрывчатки?

– Нет. Взрывчатки я им не выдавал, – донесся голос начальника станции Эратосфен Яковлева, заочно присутствующего на совещании.

– А что они могли бы использовать вместо взрывчатки?

– Ничего подходящего, – подумав, сказал. Владимир Кузьмич. – Разве что баллон с кислородом.

– С них станется, – проворчал Алферов. – Примем пока версию как возможный вариант. Геологи, ваши соображения?

– Пробуренная скважина показала, что пегматиты одной фазы. Такие на Земле не образуют крупных полостей. Выше этой жилы по склону откартирована еще одна, более мощная. Точка геофизиков падает на нее, но пересечение у них под углом. Полость может быть гораздо значительней по размерам, чем предполагают геофизики, если, конечно, мы имеем дело с многофазным пегматитом. Еще сомнение. Мы пробовали туда проскочить на «молоке», ничего не вышло.

– Вы подтверждаете, что полость есть?

– Обязана быть, Василий Федорович. Слишком много совпадений.

– Ясно. Внимание всем! Вынести на карты точку отраженной волны, указанную геофизиками! Покажи им, Виктор Афанасьевич.

Алферов повернулся к телеэкрану, чтобы проконтролировать, достаточно ли четко видна карта штурманам остальных вездеходов.

– Чуть крупнее. Вот так, нормально! Рассмотрели? Пять минут на подготовку маршрута к этой точке. Каждому экипажу решать задачу самостоятельно. Те, кто выйдет ближе к цели, направляют группу обследования. Водитель этого экипажа помогает лебедкой другим луноходам подняться до максимально возможной высоты. Прошу всех по местам!

Василий Федорович цепким взглядом окинул последний раз карту, запечатлевая ее в памяти, и поднялся. Он решил добираться к точке на легком луноходе. Вопервых, он мог наблюдать за продвижением техники и оказать при необходимости помощь, а во-вторых, он знал заведомо, что только на «молоке» можно добраться до самой точки, причем у него маршрут сложился сразу, едва он взглянул на карту. Нужно было подниматься по наезженной колее до первой пегматитовой жилы, проходить ее по следу, затем налево чуть вверх, и если нигде не окажется препятствий, можно добраться до намеченной точки…

Дрогнула почва. Первый ТЛ-3, набирая скорость, пошел по наезженной колее. Едва начал замедляться ход, водитель кинул машину вправо, чуть по наклонной плоскости, сохраняя скорость и пытаясь зигзагами пройти крутизну. Следом рванулась вторая машина…

Василий включил двигатели. Алферов положил руку ему на плечо.

– Подождем.

Первый луноход сел в рухляке пегматитовой жилы, второй попытался проскочить ее наискось и тоже сел правее и ниже первого по склону.

– Внимание! Вездеходу геологов помочь выбраться назад застрявшим ТЛ-3. Геологам обследовать жилу и найти проходимые участки. Вездеходу механика оставаться на исходном рубеже до распоряжения.

Алферов выключил связь и повернул голову к водителю, уже уловившему из приказания, что настала его очередь.

– Вперед!

МЛК-5 мчался по наезженной колее легко и, без усилий проскочив пегматитовую жилу по следу бурового агрегата, устремился вниз к намеченному Алферовым повороту, от которого на скорости он надеялся одолеть крутизну склона и выйти на пересечение со второй пегматитовой жилой вблизи определенной геофизиками точки.

– Эх и машина! – прищелкнул языком водитель. – А говорили, что они не могли туда подняться!

– Закрыть гермошлемы!

Алферов, выждав, когда Василий выполнил его команду, загерметизировал свой костюм.

– Откачать воздух!

Теперь, когда вездеход прошел основное препятствие, дорога была каждая минута, да и собственные запасы кислорода на «молоке» подходили к концу, поэтому Алферов, экономя воздух и время, решил провести откачку на ходу. Однако уже после остановки вездехода пришлось ждать почти минуту, пока в отсеке образовался достаточный вакуум. Открыв люк, начальник космоцентра выбрался из вездехода. Лучи солнца здесь скользили по склону и потому каждый камень имел длинную полосу тени. В этой чересполосице светлых и черных тонов Василий Федорович не сразу увидел пегматитовую жилу, возле которой остановился луноход. Постепенно глаза адаптировались, и Алферов уже хотел шагнуть вперед, но в последний момент оглянулся на водителя. Это промедление и спасло ему жизнь. Прямо у его ног вспучилась порода и брызнула в разные стороны, стеганув по ногам. На том месте, где он мог оказаться, возникла небольшая, сантиметров пятнадцать, коническая ямка.

– Микрометеорит! – догадался Василий Федорович. – Значит, теперь проживу долго.

– Видел? – обратился он к водителю.

– Что? – удивился тот.

– Ясно. Пошли.

Алферов зашагал поперек жилы, пробуя ботинком прочность рухляка. Глянул вверх по склону, вниз, но никаких следов обрушения или провала не обнаружил.

– Нахожусь в точке, – сообщил он поисковому отряду. – На поверхности следов нет. Жила в первозданном состоянии.

В ответ громко щелкнуло, кто-то гмыкнул, точно откашливаясь или прочищая голос.

– Внимание! Станция Эратосфен! Говорит экипаж Субботина!

Василий Федорович крутнулся, определяя пеленг, и зашагал вниз по жиле, прямо навстречу слепящему солнцу.

– Мы провалились в пещеру, образованную пегматитовой жилой. Координаты…

– Субботин? Я Алферов! Вы меня видите?

– Нет, Василий Федорович. Нам удалось вывести наружу только радиоантенну.

– Какой у нее вид?

– Труба с острым наконечником, похожая на нижнюю часть каротажной гильзы. Примерно полметра высотой.

Алферов опустил козырек гермошлема пониже, прикрывая глаза от ярких лучей заходящего солнца и, еще не разглядев саму трубу, заметил ее необыкновенно длинную тень.

– Антенну вижу. Как самочувствие экипажа?

– Нормальное. Немного выдохлись за два последних дня. Съели много кислорода. Но не беспокойтесь. Можем продержаться сколько потребуется, только в пассивном состоянии. Продуктов маловато и воды.

– Ясно, Субботин. Я у вашей антенны.

– Отойдите на пару шагов, Василий Федорович. Можете провалиться.

– Нет. Рухляк держит хорошо. Вы прямо под антенной?

– Под антенной вертикальная выработка шесть с половиной метров. К ней ведет ответвление пещеры. Мы у развилки в ста семидесяти метрах.

– Уже хорошо. Будем взрывать, вас не достанет.

– Засыплет ход. Он узкий. Попробуйте шурф вручную. Только застрахуйтесь тросиком. В любой момент можете провалиться.

– Василий! Неси лопаты! Ближайшему экипажу выделить двух человек. Подготовить баллоны с кислородом и носилки.

Алферов услышал дружный смех.

– Не надо носилок и кислорода, Василий Федорович. Мы сейчас подкрепимся, что у нас осталось, и пойдем помогать снизу. Все равно придется расчищать наш лаз.

– Понял. Носилки отставить. Приготовить горячую пищу и кофе. Передайте начальнику станции Эратосфен радиограмму для Земли: «Экипаж Субботина найден. Состояние хорошее. Приступаем к спасательным работам. Алферов». Ясно?

– Вас понял, – ответил механик, поддерживающий всестороннюю связь.

Верхний слой рухляка оказался достаточно плотным, к тому же попадались плохо разложившиеся глыбы, и Василию пришлось сбегать за ломиком. Когда к ним подошли на помощь с ближайщего вездехода, геолог Скосырев и высокий здоровяк астрофизик

Шалыгин, дело пошло быстрее. Астрофизик приспособился выворачивать ломиком крупные глыбы и руками выбрасывал их из ямы. От усердия на его лице скоро заблестели капельки пота.

– Ты не очень спеши. До центра Луны еще далеко, – серьезным тоном проговорил Василий Федорович, размеренно подбирая лопатой рухляк и выбрасывая его из ямы, по опыту знающий, что перегрев в скафандре скоро приводит к вялости да и пот, заливая глаза, мешает работать.

Шалыгин угукнул, но продолжал ворочать глыбы с прежней энергией.

– Он торопится добраться до своего идейного противника, – поддержал шутку Алферова геолог.

– Это кто из них? Макаров?

– Смолкин!

– Что между ними общего?

– Как показывает опыт, уменьшение силы тяжести уравнивает шансы разных весовых категорий, так как мышцы, приспособленные к земным условиям, легко справляются с любой массой, и здесь на первое место уже выступает реакция и техника спортсмена. У водителей, естественно, отличная реакция. Про Смолкина и говорить нечего! Феномен какой-то! Вот и приходится Сергею Александровичу частенько прижиматься лопатками к ковру! Кому это понравится? Вот он и лелеет надежду на реванш. Говорят, даже свою астрофизику забросил! Не может же он оставить противника не отомщенным!

– Укгхм! – невразумительно промычал астрофизик и вылез из канавы. Пот заливал лицо, волосы торчали во все стороны влажными прядями…

– Давай, Ленечка, поорудуй, а я пока тоже поупражняюсь в остроумии. Вы не пробовали играть в волейбол на Луне, Василий Федорович?

– Нет, – Алферов усмехнулся, вспомнив трудные годы строительства первых станций. – Как-то было не до волейбола, да и играть, по сути, было негде. Коекак отвоевывали пространство для систем жизнеобеспечения… А разве есть разница? Ведь скорость мяча гасит, в основном, сопротивление воздуха?

– Гасит-то оно гасит. Но и разница в гравитации тоже имеет значение. Здесь пас должен быть предельно мягким, и принять мяч после хорошего удара почти невозможно. Вы попробуйте. Мы. здесь часто играем, – Шалыгин загадочно улыбнулся.

– Не соглашайтесь. Он вас провоцирует, – отозвался геолог.

– Отчего же. Надо попробовать. Для полноты ощущений. А, тезка? – забирая лопату у водителя, сказал Алферов.

Василий хмыкнул и, не желая оставлять шефа в неведении, предупредил:

– Ну и наставите себе шишек для первого раза.

– Посмотрим! – Василий Федорович закрепил страховочный тросик на поясе и полез в яму.

Рухляк пошел более слабый. Это Алферов ощутил, едва спустившись в узкую горловину наиболее глубокой части канавы у самой антенны.

– Алло, Субботин!

– Они пошли пробиваться снизу, – услыхал он голос Гончаровой.

– Передайте, пусть будут осторожными. У нас уже около двух метров!

– Хорошо, Василий Федорович! Пройдя рухляк еще на штык, Алферов почувствовал, что грунт под ногами заколебался.

– Осторожно внизу! – успел крикнуть он и повис на страховочном тросике. – Как вы там?

– Немного присыпало, но, в общем, нормально. Сейчас выберемся, – донесся голос Смолкина.

Минут через пять осыпавшийся рухляк был расчищен, и внизу, в провале, появилась чья-то голова, высвечивая фонарем узкий, как волчья нора, ход. Василий Федорович быстро выбрался на поверхность, и, отстегнув страховочный тросик, спустил его вниз.

– Пристегни, сейчас вытащим! Гончарова! Немедленно отправляйтесь к выходу!

– А вездеход, Василий Федорович? – спросил Смолкин, усаживаясь на край канавы. – Ведь взрывчатка, наверное, осталась. Можно проделать проход из пещеры, и мы бы добрались на базу своим ходом.

– Ишь, чего захотел! Кто там следующий? Субботин?

– Я Майю подожду.

– Макаров! Давай пристегивайся! Быстрее! Ночь наступает. Неизвестно, успеем ли вовремя добраться, а они тут еще выкомаривают! – рассердился начальник космоцентра. – Приказываю всем немедленно подниматься наверх!

– Вира! – крикнул Саша.

Могучий Шалыгин ухватился за тросик и, перебирая его руками, легко вытащил Макарова на поверхность. Последним поднялся Субботин, прижимая первой рукой к груди образцы.

– Надо бы загрузить рухляком тяжелые луноходы, – сказала Майя, разглядывая подчеркнутые последними лучами заходящего солнца силуэты машин, словно стадо динозавров, растянувшихся по склону. – В оранжерее калия не хватает, а здесь три процента. Зачем же гнать стадо машин пустыми.

– Ты посмотри на них! – развел руками Алферов. – Только, можно сказать, вылезли из преисподней, и – пожалуйста! Одному тут же достань из подземелья вездеход, второй тащит с собой гору образцов, нарушая технику безопасности, а третьей нагрузи вездеходы… Что же ты ничего не просишь? – обратился он к Саше.

– Я успею. В следующий раз… – пробормотал Макаров, чувствуя в интонациях начальника космоцентра недобрые нотки.

– Всем к вездеходу! Ясно? – приказал Алферов. – Немедленно! Я с вами еще поговорю на станции!

Спустя сутки начальник космоцентра, выспавшийся и гладко выбритый, осматривал хозяйство Яковлева.

– Что у тебя здесь? – спросил он у сопровождающего его начальника станции, ткнув пальцем в герметическую дверь.

– Вторая очередь оранжереи.

– Ну-ка, покажи.

Владимир Кузьмич открыл двери. Оранжерея поражала прежде всего огромными – шесть с половиной метров высотой – каменными сводами, покоящимися на массивных, квадратного сечения колоннах оставленных целиков. Здесь не было стеллажей, как в обычных оранжереях. Прямо из почвы поднимали стволы молодые деревца в палец толщиной, дальше виднелись ухоженные кусты черной смородины и… чая. Алферов подошел к кустам и окинул их цепким взглядом.

– Ага! – сказал Василий Федорович, найдя свежие следы срезки, – узнаю почерк Системы. Ну-ка, где тут у них служебка?

И не дожидаясь ответа начальника станции, пошел в глубь оранжереи. Яковлев еле поспевал за ним, недоумевая, что именно так заинтересовало Алферова. Уткнувшись в глухую стену начальник космоцентра повернул направо, прошел еще два сводчатых зала оранжереи и увидел простую деревянную дверь, дернул за ручку. Это была лаборатория Майи, расположенная на стыке старой и новой площадей оранжереи. Вся четверка в полном составе сидела у лабораторного стола и пила чай с живым вареньем из черной смородины…

– Так… – ехидно протянул Алферов. – Чаевничаем? Небось, из свежего чайного листа? А?

Майя достала из-за спины двухлитровую колбу, в которой плавали побуревшие листья, налила янтарно-желтый напиток в небольшую фарфоровую чашку и передала Субботину. Тот молча протянул ее начальнику космоцентра. Василий Федорович глотнул свежего чая, ощутил забытый аромат, терпкость напитка и вдруг захохотал.

– Ух, лисы! – обратился он к начальнику станции, с любопытством взирающего на эту сцену. – Как ты думаешь, что сие означает?

– По-моему, они знают твои слабости, – начал догадываться Яковлев. – И, сдается, ты не первый раз у них в гостях.

– Вот, в точку! Это, друг мой, своего рода ритуал доверия и, представь себе, демонстрация отличной интуиции. Можно прекрасно знать мои слабости или предложить чай из вежливости… Кстати, тебе они не предложили…

– Удивил! Они хорошо знают, что я вообще чай не люблю!

– Вот-вот! А мне действительно захотелось выпить с ними чашечку-другую. Едва увидев на новой площади чай, я сразу подумал о них, а когда заметил свежие срезы, то понял, что они сидят в служебке. Дальше ты видел сам. Ну-ка, еще чашечку, хозяюшка! – протянул Алферов свою чашку Майе.

– Да вы присаживайтесь, Василий Федорович. Вот варенье. Тоже с собственных плантаций. – Смолкин пододвинул обычную деревянную, еще не крашеную табуретку.

– Она тоже с собственных плантаций? – усаживаясь, спросил с юмором Алферов.

– Утилизация отходов производства. Я в школе любил столярничать. Подвернулись обрезки от упаковки.

– Молодцом! Это по-хозяйски! – Алферов повернулся к Яковлеву. – Вроде пустячок, но до чего приятно видеть, как выросло наше общее сознание. Никто не станет пенять, если эти бруски и планки выбросить. Но ведь и в них заложен человеческий труд. В старину говорили: «У хорошего хозяина и ржавый гвоздь зря не пропадет». Вот это уважение к чужому труду, в чем бы он ни был выражен: в погнутом ржавом гвозде или в дощечках от упаковочного ящика, – для меня признак самой высокой сознательности. Дело не только в том, что на выброшенных ржавых гвоздях мы теряем сотни тысяч тонн готового металла, хотя и это важно, ведь природные запасы металла невосполнимы, но и в том, что мы несем от этих ржавых гвоздей миллионные убытки на проколах камер, начиная от велосипедов и кончая тяжелыми машинами! А проколы ног, рук, всякие случайные травмы! Это тоже огромные потери! Конечно, в последние годы многое изменилось в сознании людей, и, в первую очередь, в том повинен широкий фронт космических исследований. Ведь в космосе нет «пустячков», и этот сдвиг в сознании тех, кто связан с космосом прямо или косвенно, оказывает огромное влияние на окружающих. И тем не менее, проблема ржавого гвоздя существует. Выходит, мы все еще плохие хозяева, – Василий Федорович вздохнул и потянулся за чаем.

– Может, и вы рискнете чашечку, Владимир Кузьмич? – предложила Майя. – Попробуйте! Прекрасный напиток.

– Шут с вами, – усаживаясь, сказал начальник станции. – Давайте!

– Лисы! – прижмуривая глаза, Алферов отхлебнул из чашки. – Сейчас просить будут.

Четверка переглянулась.

– Что? Угадал?

– Машину жалко, – тихо сказал Сима.

– Ну, нет! Это у вас не пройдет, – нахмурился Алферов. – Я же сказал, что все МЛК-5 будут сняты. Нет никакого смысла доставать ее оттуда. И пещера! На кой ляд она нужна! Поставить в ней станцию нельзя. Если кровля и выдержит, герметизация ненадежна. Кварц и берилл? Возьмем, когда потребуется! Для переработки нужно ставить завод, а это еще ой как не скоро будет!

– Там есть кое-что и поценнее, – Субботин протянул невзрачный черный камешек со слабо выраженными гранями.

– Вольфрамит? – недоверчиво взвесив его на руке, спросил Алферов.

– Трансуранид, Василий Федорович.

– Ну! – Алферов поспешно положил кристалл на стол.

– У него небольшая активность, иначе я не дал бы его вам в руки, – смутился Михаил.

– Так… Это меняет дело. Сколько его там? Субботин развел руками.

– Так… – еще раз повторил Алферов. – Ну вот что, Система! Даю добро, в виде исключения. «Молоко» сейчас действительно понадобится. Вам придется заняться пещерой всерьез. И не только пещерой! Трансураниды – это будущее энергетики Луны. Независимой от солнечной! Это открытая дверь в большой космос!

Он, улыбаясь, оглядел четверку и поднял руки вверх.

– Сдаюсь! Ваша взяла!

– Владимир Кузьмич! – прозвучал голос дежурной.

– Включите, Майя, – Яковлев кивнул на видеофон.

Майя протянула руку к тумблеру, и экран засветился.

– Владимир Кузьмич! Идет рейсовый. К нам два пассажира и груз. Кого пошлем встречать?

– Сколько груза?

– Триста.

– Пошлите Василия.

– Хорошо, Владимир Кузьмич.

Экран погас.

– Так… – в третий раз протянул начальник космоцентра. – Разреши одному, другой сейчас же этим воспользуется.

– Приказа о снятии МЛК-5 пока не было, Василий, – примирительно напомнил Яковлев.

– Ну и народ! На каждом слове ловит! Ну, будь по-вашему! Я сегодня почемуто добрый. Поставьте дополнительный баллон кислорода килограммов на шестьдесят, двухнедельный НЗ и ограничьте радиус поездок до шестисот километров. Машина действительно хорошая и пока лучше не придумали, пусть потрудится.

Снова вспыхнул экран.

– Владимир Кузьмич! С корабля сообщили, что произошла ошибка. Будет один пассажир – повар-кулинар Галина Швец. Архитектор Ковалев направлен на другую станцию.

– Дежурная! Передайте приказ на рейсовый. «Архитектора Ковалева в связи с производственной необходимостью откомандировать на станцию Эратосфен. Начальник космоцентра Алферов». Ясно?

– Ясно, Василий Федорович!

– Спасибо, удружил, – обрадовался начальник станции. – Меня давно донимают…

– Ты не понял, Володенька, – усмехнулся Алферов. – Если бы не обстоятельства, не видать тебе архитектора как своих ушей. Вон их благодари за находку, – кивнул он на Субботина. – Станцию уже сейчас нужно расширять, а если… Ну да не будем загадывать! Пошли досматривать твое хозяйство, вдруг и впрямь придется здесь строить город!

– Слушай, – сказал Сима, когда за начальником космоцентра закрылась дверь. – А у него интуиция не хуже Мишиной.

– Тут не нужна интуиция, – мотнул головой Саша. – При его опыте и широте знаний нетрудно догадаться, что трансуранид – стартовая площадка развития лунной промышленности, а там, где возникает хотя бы один завод, уже нужно строить город, потому, что кто-то должен кормить, поить, одевать, в общем, позаботиться о нормальных условиях жизни тех, кто работает на этом заводе. Здесь же пахнет не только рудником и заводом, а целым комплексом, потому что неразумно добывать и перерабатывать трансуранид и отбрасывать другие металлы, тот же бериллий, или не утилизировать пьезокварц. Потом, это же пегматиты! Тут тебе и бор, и литий, да мало ли что еще таят жилы. Мы ведь только прикоснулись к ним. Возьми тот же рухляк с содержанием калия более трех процентов. Чем не материнская порода для почвы? Доставка ее на вездеходах в любую точку Луны, хоть на противоположную сторону, обойдется дешевле, чем с Земли!