Текст книги "Пепельный свет Селены"

Автор книги: Игорь Дручин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Составив план, Субботин не спеша принялся вычерчивать профили пещеры и ее разветвлений. Затем принялся переносить план пещеры на карту. Точка их погребения была отмечена жирной чертой, так как Майя при падении сбила курсограф. От начала черты он отложил направление основного хода, затем – выше разветвления и определил по горизонталям наиболее близкие точки и к поверхности.

– Ну вот. Теперь можно и поговорить! Все сгрудились вокруг столика, на котором работал Михаил.

– Сима, на какой глубине мы находимся?

– Падали мы секунды три, не меньше. Что-то мало получается… Метра четыре, пять!

– Ты плохо считаешь в уме, – усмехнулся Саша. – Привык всякую мелочь на ЭВМ… При трех секундах получится семь метров, при четырех – тринадцать. Я думаю, тринадцать ближе к истине.

– Ничего себе! Сверзиться с такой высоты! И хоть бы хны!

– Это все-таки Луна, Сима, – мягко напомнил Субботин. – Я принял десять метров, но, по-видимому, тринадцать точнее. Значит, в наиболее приподнятом ответвлении до поверхности нам добираться шесть метров, а если пробивать штрек – больше двадцати. Теперь ясно. Самим нам не выбраться. Придется звать помощь. Предлагаю пробурить вверх скважину и вывести через нее антенну.

– Легко сказать пробурить! Это же «молоко». На нем ничего похожего нет.

– Трубы есть?

– Были. Я их выложил и сунул туда баллоны с кислородом.

Субботин поморщился. Весь его план строился на трубах. Из них, на худой конец, с помощью выносного универсального электродвигателя можно было соорудить подобие буровой колонки. Теперь это отпадает.

– А воздуходувные?

– Их в комплекте четыре метра.

– Придется пробиваться вручную. Хорошо, что у меня запас зубил. Думал отобрать несколько проб. Значит, так…

Субботин на минуту задумался. Работа вручную – это и есть тяжелая работа, к тому же в костюме. Если работать по два человека с полной нагрузкой, при максимальном потреблении кислорода его уйдет по две нормы за сутки.

– Значит, так… Работаем по одному без напряжения по шесть часов. Остальные спят. Саша, прикинь расход в сутки.

– Все правильно. Даже при повышенном расходе– баллон на двое суток. Продержимся около двух недель, в зависимости от щедрости заправщика.

– Тогда я иду первым. Там весь потолок в кристаллах. Сниму аккуратно для изучения.

– Сначала надо поставить колесо, – заметил Сима. – Подтянем луноход как можно ближе к ответвлению. Нечего зря тратить кислород на лишние переходы.

– Рационализатор, – поддел его Субботин. – Куда только экономию девать будешь?

– Ты все ответвления обошел?

– Остались неперспективные, те, которые идут вглубь.

– Вот мы и прогуляемся за счет сэкономленных ресурсов. Каждый посмотрит. Надо же хоть с полчасика в сутки поразмяться! Ведь если все время лежать, это же с ума сойти!

– Экономия нам может и так сгодиться, – хмуро заметил Саша. – На работе разомнешься.

– Ты не прав, Саша, – заметил Михаил. – Такие прогулки будут разнообразить наше унылое существование.

– Это повышенный расход. Для того чтобы прогуляться одному, придется всем переходить на автономное дыхание.

– А если совместить со сменой вахт? Все равно придется так делать. Десятиминутные прогулки в период пересменки никому не повредят.

– Ладно, уговорили! – согласился Саша. Заметив, что Смолкин никак не может закрепить колесо, шагнул к нему. – Тебе помочь?

– Не надо, – мотнул головой Сима. – Мы его сейчас… Лучше приготовь чтонибудь пожевать.

– Да, про твоего повара не скажешь, что он не варит, но и не скажешь, что творит, – сказал, усаживаясь в кресло, Алферов. – Сколько он у тебя?

– Четвертый год.

– И говоришь, просится на Землю?

– Еще как! Чуть не каждую неделю интересуется, когда будет замена.

– Ну и отпусти! Таких не следует держать.

– Хорошо тебе! Отпусти. Сам что ли у плиты стану?

– Сказал же, будет!

– Когда это еще будет? Он мне, честно говоря, все кишки вымотал! В прямом и переносном смысле! Алферов глянул исподлобья, вздохнул.

– Хорошо. В нашем ресторане при космоцентре есть одна девочка. Давно просится. Не знаю, как насчет всяких калорий, но готовит отлично. Кстати, у нее высшее. Можешь от моего имени передать разрешение на ее прием. Доволен?

– Спасибо, это по-дружески. Все-таки мы с тобой много всякого из одного котла похлебали. Ты бы снял спецкостюм, а?

– Сниму, когда потребуется. Запроси-ка, что там новенького?

Но утешительных новостей не оказалось. Начали дубляж калиевой съемки, перегнали два буровых стана и поставили их на скважины для закладки сейсмических зарядов. Начальник поисковой группы просил взрывчатку.

– Ну вот и оказия! – улыбнулся Алферов. – А ты говорил, снимай костюм.

– Стоит ли тебе ехать, да еще со взрывчаткой! Не положено ведь.

– А сопровождать взрывчатку положено? – нахмурился начальник космоцентра. – Вот и поеду сопровождающим!

Час спустя Алферов подъезжал к южной части. кратера Эратосфен. Здесь, маневрируя по лавовому полю, можно было подняться к разрушенной части кратера, через которую когда-то изливалась вулканическая лава.

– Спрямим? – деловито осведомился водитель у начальника космоцентра.

– Куда?

– Есть дорога через кратер. Тяжелые не проходят, там в одном месте крутой подъем, а мы проскочим и километров шестьдесят выгадаем.

– Давай спрямим, – серьезно сказал Алферов. По многолетнему опыту он знал, что когда речь идет о выборе дороги, лучше предоставлять его самим водителям. Обычно у каждого есть свои, известные только им и потому излюбленные дороги, которые всегда короче тех, по каким ездят все. Он знал и то, что такое доверие поднимает настроение водителя, ибо хорошо известно, что увереннее. всего тот чувствует себя на знакомой дороге.

Луноход свернул левее, на слабо наезженную колею, и почти сразу начался подъем. Дорога петляла то между округлыми холмами, то между каменистыми нагромождениями растрескавшейся лавы, но водитель уверенно справлялся с поворотами, и они довольно быстро поднялись к прорванной части кратера, распахнувшего гигантские ворота в свои владения, окруженные кольцевой грядой гор диаметром почти в шестьдесят километров. С высоты Алферов увидел неровную поверхность дна кратера с многочисленными сглаженными горами, горками и горочками, среди которых, как предводитель, возвышалась центральная вершина, тоже затронутая разрушением, но еще с достаточно резким рельефом и крутыми склонами.

– Староватый вулкан, – заметил Василий Федорович, – но как раз здесь могут быть погребенные купола.

– Не беспокойтесь, дорога наезженная, – обнадежил водитель. – За центральной горкой есть один купол. При мне там чуть один тяжеловоз не зарюхался.

– Как, как? – переспросил Алферов. – Не зарюхался? Где ты такое словечко откопал?

– У Даля. В толковом словаре. Я люблю старинные русские слова. Они очень точны и нестандартны.

– Так как он там не зарюхался?

– Спасла реакция водителя. Купол был закрыт обломками и реголитом. Сроду не подумаешь. Так, небольшое всхолмление… Геологи хотели прямо проскочить, но водитель, даром что молодой, краешком. И тут: крак! Под левой стороной! Он правую по тормозам – и по инерции вынесло. Вездеход развернуло на девяносто. Это и спасло! Потом смотрели… Метров двести глубиной провал. Кристаллов много нашли, а на дне иней. Говорят, купола вроде газовых пузырей, только огромных размеров, потому что лава вязкая. Потом, когда лава застынет, газы уходят через трещины.

– Кто говорит?

– Наши. Геологи. И еще говорят, что многие мелкие, идеально круглые кратеры – это тоже бывшие купола, только огромных размеров. Со временем купола обрушились, а лунки остались…

– Ну, это, по-моему, они уже загибают.

– Почему? Вот южнее Коперника есть купола пять-шесть километров в диаметре. Обрушьте их– и будут идеальные кратеры.

– Что ж, идея неплохая. Только ведь это поклонникам метеоритной теории, что называется, вилы в бок.

– Пошумят да перестанут. Первый раз, что ли? Они ведь все теоретики! Тот, кто побывал на Луне, так не скажет. Уж на что Архимед – явно выраженный вулкан, и тот пытались зачислить в метеоритные кратеры!

– Ну и чем он это так выражен?

– Да вы что?! Там такое же лавовое поле, как и здесь, у Эратосфена. Только Архимед моложе и следы лавовых потоков там видны совершенно отчетливо. И даже есть русла высохших рек.

– Даже русла рек? – Алферов поднял на водителя смеющиеся глаза.

– А вы не смейтесь! В период извержения вулкана выделялось много воды, и она пробила себе русло.

– Вода выделяется обычно после извержения, – поправил Василий Федорович. – В последнюю стадию деятельности вулкана.

– А я разве не так? Геологи говорили, что возле Архимеда были настоящие озера, причем горячие, как на Камчатке.

Алферов с интересом прислушивался к рассуждениям водителя. Он сам в молодости немало времени провел на Луне в числе первопроходцев и знал, что энтузиазм исследователей заражает весь персонал станции. Каких только гипотез не создавалось, когда сталкивались здесь с необычным, начиная от самых несложных, часто выглядевших совершенно неубедительными, до самых фантастических, включая деятельность космических пришельцев, но, как правило, приживались лишь самые бесхитростные. Вот и с этими куполами. Идея проста, как биллиардный шар, и кто знает, может, она одна и останется как приемлемое объяснение и самих куполов, и идеальных кратеров небольшого размера. Ему было известно и коварство скрытых куполов. Вездеходы и буровые установки чаще проваливались вблизи их вершин. Редко кто оставался в живых… Двести метров – это пустяк. Алферову приходилось спускаться в полости глубиной шестьсот-семьсот метров. Иногда скопившийся на дне снежный покров из осыпавшегося инея спасал исследователей, играя роль мягкой подушки, но чаще на провалившиеся вездеходы было страшно смотреть… Вспоминая, Алферов никак не мог отделаться от мысли, что тот лихой водитель, ускользнувший от купола здесь, на дне Эратосфена, был Смолкин, и он загадал, если это так, то все обойдется благополучно.

Вездеход сбавил ход, свернул с наезженной колеи и, сделав небольшую петлю, остановился.

– Вон тот купол, о котором я говорил, – указал водитель на зияющее темнотой огромное отверстие с неровными краями. – Наши обрушили его потом, чтобы заметнее…

– А кто водитель того вездехода, который, по твоему выражению, чуть туда не зарюхался?

– Сима. Ну, этот, – водитель хмуро кивнул в сторону гор. – Из четверки…

– Ясно, – сказал Алферов. – Не вешай нос. Вы еще с ним потягаетесь в мастерстве. Только «молоко» я у вас отберу.

– А что? Есть что-нибудь новенькое?

– Нет, так будет. «Молоко» придется снять.

– Когда будет, тогда и снимите!

– Ты мне зубы не заговаривай, – нахмурился начальник космоцентра.

– Так ведь отличная машина! Попробуйте на другой одолеть эту гряду, – водитель указал подбородком на круто поднимающийся склон.

Гряда и в самом деле казалась настолько неприступной, что Алферов тут же пожалел, что доверился водителю и потому сказал раздраженно:

– Не возьмешь с первой попытки, поверну обратно.

Водитель насупился и замолчал. Луноход нырнул в темноту, и несколько минут они ехали при свете фар, пока не вышли из тени центральной горки. Миновав ее, машина начала набирать скорость и в то же время забирала влево, оставляя в стороне самый крутой склон гряды, который Василий Федорович оценил как непроходимый. И тут Алферов увидел ложбину, которая протянулась между округлыми вершинами, образующими первую, самую низкую ступень гряды. Вездеход вошел в эту ложбину и начал медленный подъем, не снижая скорости. Километров через шесть ложбина постепенно отворачивала вправо, а подъем стал заметнее, и ход машины замедлился. По сосредоточенному лицу водителя Алферов понял, что это наиболее трудный участок пути. Так оно и оказалось. На вершину увала вездеход поднялся на пониженной передаче, но поднялся уверенно, с некоторым запасом мощности. Короткий спуск водитель использовал для разгона, и на следующий подъем вездеход выскочил даже без переключения на пониженную передачу. В правом иллюминаторе изза горизонта возникли, как призраки, ближайшие вершины скалистых отрогов Апеннин и тут же исчезли, так как луноход снова нырнул в ложбину. Гряду миновали так незаметно, что Василий Федорович, уяснив это, испытал одновременно и досаду, и разочарование. Досаду на свою непоследовательность: доверившись раз водителю, не следовало подвергать сомнению его знания, разочарование, что не пришлось штурмовать неприступную гряду на пределе возможностей машины и людей, когда малейший просчет может обернуться поражением, и тогда приходится начинать все сначала, а он любит трудные победы не потому, что они почетнее, а потому, что в них проявляется настоящий мужской характер.

– Пожалуй, по этой дороге и тяжелый луноход пройдет, – выразил он вслух свои впечатления.

– Хм!

Междометие прозвучало недвусмысленно иронически. Так встречает опытный игрок в го наивные советы начинающего, видящего лишь ближний тактический успех и не подозревающего о хитросплетениях стратегического замысла противника. Василий Федорович, один из лучших гоистов космоцентра, знал цену слабого хода. Он отлично понимал, что проявив свой начальнический норов, он не только нанес ущерб своему авторитету, но и, самое главное, почти потерял интересного собеседника, что при такой дальней дороге немаловажно. Теперь приходилось уступать ослабленные поля, чтобы попытаться перехватить инициативу. Он и сам был неплохим водителем, а по служебному положению прекрасно знал возможности каждого типа лунохода, но ведь на словах любые доказательства выглядят неубедительно, другое дело за пультом управления… И, сознавая это, он все же сказал, лишь бы продолжить разговор.

– Жаль, нет времени. Я, пожалуй, и сам смог бы показать, как это делается.

– Хм!

Алферов заерзал в кресле: еще одна ошибка! Так не разговоришь, только выставишь себя в невыгодном свете. Хорошее же впечатление останется у подчиненного о своем начальнике! Нет, надо ждать случая…

Вниз по склону луноход набрал отличную скорость и, выкатив на плоскую базальтовую равнину Моря Дождей, легко проходил неровности рельефа. Прошло не менее часа с неудачной попытки Алферова разговорить водителя. Его мысли были далеки от мелочной заботы о собственном авторитете; он в который раз уже пытался разобраться, в какую же ловушку угодил экипаж Субботина…

Предгорные районы не так уж богаты ими, да и исчезнуть бесследно на Луне – мудреное дело: внезапно оборвавшаяся колея вездехода на нетронутом тысячелетиями реголите не только легко позволяет обнаружить попавших в беду, но и определить характер ловушки. Что же может быть здесь нового и необычного? Он снова скрупулезно перепроверил свои действия: не совершил ли он ошибки, замедлив прямые поиски предварительным обследованием района и решил, что принял оптимальное решение, ведь не случайно пропавший экипаж проводил кали-съемку. Скорее всего, тот район чем-то отличается от других, а значит, нельзя и поиски вести традиционными способами. Настроение его несколько поднялось, он взглянул на однообразный пейзаж равнины, изредка нарушаемый мелкими кратерами, на прямую наезженную колею дороги и вдруг увидел, что луноход мчится прямо на воронку, плоскую, едва выраженную в рельефе, а потому особенно опасную.

– Взять правее! Воронка!

Водитель, еще не осознав опасности, машинально выполнил приказание, но чуть не вписался в поворот и, скользнув левыми колесами по краю, обрушил склон воронки. Луноход тряхнуло и по инерции он успел проскочить опасный участок прежде, чем заколебавшееся дно обрушилось вниз, образуя мелкий кратер, заполняющийся реголитом…

– Ну и глаз у вас, шеф! – переводя дыхание, сказал водитель. – Я по этой дороге раз десять проехал и никогда бы не подумал. Откуда она тут взялась?

– В этом и коварство воронок. Никогда не знаешь, обрушится она или нет. И, самое главное, никто до сих пор не может толком объяснить их происхождение. Известно, что при обрушении часто выделяются газы: гелий, кислород, азот и даже пары воды. Видимо, нарушается какое-то естественное равновесие. Есть правдоподобная версия, объясняющая возникновение воронки скрытыми под реголитом массами льда. Постепенное испарение его составляет рыхлую структуру и при малейшем толчке все сыплется. Однако ни разу льда ни в одной воронке не находили.

– Но как вы ее разглядели? Вот это был бы номер! – водитель покачал головой, испытывая запоздалый страх.

– Разглядеть не штука, когда есть определенный навык. Запомни: увидишь блюдцеобразное понижение, или, как говорил мой друг Дима, сковородку, сверни в любую сторону. Надежнее будет.

– И, главное, на наезженной колее. Нас не сразу бы обнаружили, – продолжал размышлять вслух водитель.

Василий Федорович мгновенно оценил ситуацию.

Действительно, нигде лишнего следа, а отличить свежую колею от прошлогодней можно лишь по наложению.

– Связь с поисковым, быстро! – вдруг скомандовал он.

– Пятый, на связь с первым!

– Слушаю вас, Василий Федорович!

– У вас есть свежие снимки площади после исчезновения экипажа?

– Нам провели съемку через пятнадцать часов.

Как раз проходил рейсовый.

– Проверьте, нет ли воронок на наезженных колеях.

– Я сейчас же передам ваш приказ, Василий Федорович.

– Что нового?

– Аномалии по калию ведут к завалу, но мы уже практически разобрали рухляк до твердого основания. Скорее всего они там просто буксовали. Возможно, выбравшись, они спустились вниз по каменистому склону и потому не оставили следов.

– А у основания склона?

– Проверили. Ничего.

– А вверх по склону?

– Круто. Луноходу не подняться. Даже «молоку».

– Продолжайте работы.

– Миша, ты слышишь? Тихий шепот жены не сразу дошел до сознания

Субботина, хотя он не спал. Минут через двадцать должен был вернуться с вахты Саша. Время будить Симу, но Михаил медлил, так как Смолкин, придя со смены, выглядел чересчур осунувшимся. Жесткая экономия во всем начала сказываться, хотя шли только пятые сутки их погребения…

– Опять. Слышишь, Миша?

– Что? – тихо откликнулся на этот раз Михаил.

– Шорохи.

– Какие тут могут быть шорохи? Здесь же безвоздушное пространство.

– Что вы там шепчетесь? Я уже проснулся! – громогласно заявил Сима. – Все равно вставать. Через пять минут надо делать откачку.

– Майя выдумала какие-то шорохи пространства, – пошутил Субботин.

– Ничего не выдумала. Вы прислушайтесь. Несколько минут они лежали молча. Им привычна была тишина, и они знали ее разнообразные оттенки: от глубокого молчания сурдокамеры до обычной тишины жилых отсеков, время от времени нарушаемой деловитым посапыванием кондиционеров.

– Слыхали?

Шорох скорее напоминал шипенье, и Сима решил, что это из баллона поступает в систему очистки воздуха дополнительный кислород.

– Нет, похоже, что на луноход что-то сыплется, – сказала Майя.

– Не должно бы. Кровля пещеры тут прочная. Хотя своим присутствием мы нарушили тысячелетнее равновесие, – размышляя, проговорил Субботин и, взглянув на электронные часы, скомандовал:

– Гермошлемы закрыть! Начать откачку.

Они чуть запоздали. Когда открыли входной люк, Саша уже стоял у вездехода.

– Нарушаем распорядок, граждане, – строгим голосом приветствовал их Макаров. – Разминка по этому поводу отменяется.

– Ну, Саша! – обиженно заныла Майя.

– Ах, твоя очередь! Ладно. Десять минут. Что вы так закопались?

– Майя открыла шорохи пространства, – с готовностью начал объяснять Сима и оглянулся, ища Гончарову, но она уже исчезла, не теряя ни секунды из отпущенных ей на прогулку минут.

– Что-то было, – подтвердил Михаил и, включив фонарь, задрал голову к потолку.

Здесь, вблизи начала ответвлений, кровля, как он и предполагал, была вполне надежна. Хотя искрящиеся на свету кристаллы мешали ее рассматривать, он не заметил никаких изменений. После этого Миша обошел вездеход и даже взобрался на крышу, но не обнаружил ни одного осколка или выпавшего из кровли кристаллика.

– Нормально. Я пошел.

– Давай, – сказал Саша и полез в отсек. – Я пока прилягу. Откроете гермошлем, если засну. Связь выключаю.

Субботин шел размеренным шагом, машинально поглядывая на понижающийся свод. Нет, шорохи с кровлей не связаны. Под ботинком взметнулась пыль и зашипело. Еще одна загадка пещеры, к которой они никак не могли привыкнуть; чтото иногда взрывалось под ногами, и они не успевали определить, что. Субботин быстро поднес газовый анализатор к оседающему облачку пыли. То же самое: следы азота, гелия и… кислород!

– Сима, у тебя в прошлой вспышке кислород был?

– Был немного, – не сразу ответил Смолкин.

– А что же ты не сказал?

– Так сколько его там было! Самую малую малость. И потом, если честно, чтобы не отвлекать вас на поиски иллюзий.

– Чего? Чего?

– Иллюзий. Эти крохи кислорода могли увести в сторону от нашей работы.

– Ой, какой ты сознательный, аж тошнит! – раздался возмущенный голос Майи. – Без тебя мы бы все бросили и помчались разыскивать кислород. Ай!

– Что там? – забеспокоился Миша.

– Да эта… хлопушка. Жаль, нет второго анализатора. Ай! Опять!

– Майя, возвращайся! Осталось три минуты! – скомандовал Сима.

– Иду!

Субботин забрался в верхнюю камеру, а затем протиснулся по узкой восстающей выработке. За четверо суток прошли не больше трех метров. Конечно, им не хватает сноровки, да еще приходится вырубать уступы для креплений полатей. Без них не очень продвинешься вверх. Михаил внимательно осмотрел потолок, состоящий из крупных, почти слившихся кварцевых отдельностей, а он надеялся, что за последнюю смену пройдут кварцевую зону. Далее должна идти зона крупноблочного полевого шпата, которая по отношению к ним сыграла предательскую роль. Если она протягивается до самой поверхности и превращается в рухляк, то проходить ее будет легче. Подточив зубила, Субботин простучал потолок. В одном месте ему показалось, что звук глуховатый. Он прислонился шлемом поближе, и хотя ему так было не очень удобно, стукнул еще пару раз. Сомнений не оставалось: звук как в бочку. Он нашел небольшую трещину и стал загонять туда наименьшее зубило. Внезапно что-то лопнуло, посыпался град камней. Один ударил в плечо, но армированный костюм смягчил удар. Видимость пропала, все затуманилось: не то дымка, не то пар окружили его. Пришлось немного обождать, пока туман рассеялся, и он увидел, что попал на гнездо, отороченное мусковитом. В гнезде торчали голубовато-зеленые кристаллы берилла в виде правильных шестигранных призм. В полости, до вскрытия, было нечто, вызвавшее маленький взрыв, но сколько ни приглядывался Субботин, никаких следов не осталось. Он осторожно выколотил гнездо, вгоняя зубила в образовавшиеся трещины, чтобы не повредить кристаллы, и откладывая друзы с превосходными образцами берилла в сторону. Дальше работа пошла веселей, так как развитые по трещинам чешуйки слюды разделяли кварц на глыбы, а иногда образуя мелкие гнезда. К концу смены он прошел почти полметра, но затем начались крупноблочные отдельности микроклина, и ему удалось, лишь выбив несколько кусков, сделать небольшую ямку…

Саша и Майя ждали его у вездехода. Сима, используя свое время, отправился на разминку.

– Ну как? – поинтересовался Саша успехами Субботина.

– Кварцевую зону прошли. Теперь будет полегче. Пошла зона крупноблочных полевых шпатов. Вы простукивайте время от времени. Могут быть занорыши.

– Что может быть? – не поняла Майя.

– Занорыши. Гнезда с кристаллами. Кристаллы не калечьте. Откладывайте в отдельную кучку. Потом разберемся.

– Ладно, я пошла.

Майя отправилась в забой, а Саша и Михаил, ожидая возвращения Симы, прикидывали, сколько еще им потребуется времени, чтобы выбраться на поверхность. Расчеты получались неутешительными, но Субботин надеялся, что скоро пойдет рухляк и проходка резко увеличится. Вдруг что-то фукнуло и швырнуло пылью, мелкими обломками.

– Вот причина шороха! – обрадовался Субботин. – Эти чертовы микровзрывы, которые нас преследуют. Только обычно они срабатывают, как мина, когда на них наступаешь, а здесь самопроизвольно.

– Я же говорила, – донесся голос Майи. – А вы– шорохи пространства!

Подошел Смолкин и сразу, не говоря ни слова, полез в люк. Друзья тотчас последовали его примеру.

– Что-то ты подозрительно молчалив сегодня? – спросил Симу Михаил.

– Он брал с собой анализатор и ходил в Майину пещеру, – пояснил Саша. – Там эти микровзрывы бывают чаще, чем в других местах.

– Откуда у него второй анализатор? – удивился Субботин.

– Оказывается, был запасной. Он его зажал по той же причине, по которой скрыл от нас присутствие кислорода.

– Вот деятель! Ты эту самодеятельность брось! Всегда все решали вместе!

– Он уже осознал и осудил свой индивидуализм, – усмехнулся Саша и обернулся к Смолкину. – Ну и…

Сима не стал дожидаться, пока его начнут допытывать с пристрастием.

– Кислорода много, процентов тридцать пять, – сказал он нехотя. – У меня реакция, сами знаете. Только пыхнет, я туда анализатор. Чем быстрее, тем больше газов показывает, особенно кислорода.

– Ладно, спим, – заключил Субботин. – Но разобраться в источнике взрывов придется.

– Вот-вот, – пробурчал Сима. – А я что говорил! Но ему никто не ответил.

Вверх беззвучно взметнулся столб пыли и камней. Несколько секунд этот столб выглядел, как нарисованный, затем в нем что-то стало происходить и он, заклубившись на вершине, начал расплываться сверху вниз, превращаясь в оседающий горб.

– Внимание! Есть взрыв! – скомандовал Алферов. – Запись!

Если на поверхности звука слышно не было, то базальтовые недра содрогнулись от насилия. Это уловили не только чуткие сейсмографы, но и те, кто находился поблизости от места взрыва. Скважины пробурили вдоль направления оси отрога с расчетом исследовать его сейсмическими волнами. Два тяжелых лунохода поместились за отрогом, один в отдалении на базальтовой равнине Моря Дождей. Зафиксировав сейсмограмму первого взрыва, вездеход переместился вдоль площади, на которой проводилась кали-съемка. Таким образом Алферов думал получить от каждого взрыва достаточную информацию и по отрогу, и по площади, на которой работал пропавший отряд.

– Приготовиться! Второй взрыв!

Василий Федорович нажал кнопку подрывной машинки, настроенной на волну второго заряда. Снова, но уже подальше, взметнуло столб пыли…

Давно осела многовековая пыль, потревоженная взрывами, а геофизики все еще трудились над расшифровкой сейсмограмм, вынося результаты на сводную карту и постепенно в общих чертах строение площади поисков прояснилось.

– Придется сгущать скважины, – сказал главный геофизик, когда обработка сейсмограмм завершилась. – Пересечение полостей намечается, но каких они размеров и какова их протяженность и направление, сказать трудно. Данных маловато.

– Что скажут геологи? – хмуро спросил Алферов.

– Мы не боги, Василий Федорович. Геологические условия здесь необычны. При разборке завала установлена пегматитовая жила, но дает ли она полости?

Пройдена лишь зона письменного гранита да и то представленная рухляком. Дальше пошла зона крупноблочного микроклина и альбита. Вот если бы пробурить скважину…

– Ясно. Поставим два станка на сгущение сейсмоскважин, один на пегматитовую жилу.

– Не подняться ему туда, Василий Федорович, – отозвался механик.

– Поднимем. Запряжем пару ТЛ-3 цугом и затащим!

– Тяжелые луноходы сами туда не залезут.

– Вы это мне бросьте! – оборвал начальник космоцентра. – Речь идет о жизни людей. Нужно выжать из техники все, на что она способна и даже больше.

Он обернулся к сидящему рядом водителю.

– Василий! Сможешь поднять ТЛ-3 на жилу?

– Надо попробовать с разгона.

– Ясно. Экипажу Семина передвинуть буровые на новые точки, остальным собраться у подножия.

С тяжелого лунохода сгрузили все лишнее оборудование, максимально облегчив его вес. Василий сел за пульт управления, Алферов на штурманское кресло, рядом.

– Пошли, тезка, – Василий Федорович тронул водителя за плечо.

Луноход рывком тронулся с места и, набирая скорость, помчался вверх по наезженной колее, но на склоне скорость начала падать и, пройдя половину пути, машина стала пробуксовывать.

– Назад и больше разгон!

Но и вторая попытка окончилась неудачей. Алферов пересадил Василия на штурманское кресло, а сам сел за пульт. И снова, в третий раз, тяжелый вездеход ринулся на штурм крутого склона. Едва начала падать его скорость, Алферов переключил на пониженную передачу. Работающие обычно почти бесшумно двигатели загудели от натуги. Василий Федорович передвинул рычажок подачи энергии вправо, до упора, а когда и этого стало мало, подключил аккумуляторные батареи. Василий, глядя на его манипуляции, только качал головой, опасаясь говорить под руку. Не доезжая того места, где вездеход забуксовал, Алферов свернул влево, затем вправо и будто ощущая опытную руку, машина зигзагами упорно скреблась все выше и выше, пока не остановилась у разобранного завала. Щелкнул тумблер, отключая аккумуляторный блок, и в наступившей тишине стало слышно, как работает принудительная система охлаждения.

– Трос с лебедки! – скомандовал Василий Федорович.

Его тезка, защелкнув гермошлем, поднялся в шлюзовую башню… Спустя минуту, он, накинув на плечо конец троса, спускался вниз по склону. Ему навстречу уже мчался второй ТЛ-3.

– Мальчики, посмотрите, что я нашла! – Майя подошла к ожидающим ее у входа Смолкину и Макарову. На ладошках Майи, одетых поверх герметических в шерстяные перчатки, лежало несколько прозрачных кристаллов совершенно необычной формы, с многочисленными мелкими гранями, играющими всеми цветами радуги в свете боковой фары.

– Алмазы? – удивился Саша и протянул руку в гермоперчатке.

– Куда? Такими руками! – отшатнулась Майя. -

Они как мыльные пузыри.

Майя влезла в люк и, с чрезвычайной осторожностью, будто перекладывая яйца в тонкой скорлупе, поместила кристаллы на штурманское кресло.

– Ну вот, – открывая гермошлем, когда воздух в отсеке поднялся до нормального давления, сказала она. – Теперь попробуем определить их химический состав.

Она включила стационарный анализатор и только повернулась к кристаллам, чтобы поднести к ним датчик, как один из кристаллов шевельнулся.

– Ой!

– Фук! Фук! Фук!

Взвился голубоватый дымок, и запахло серой.

– Гермошлемы! – заорал не своим голосом Сима. Натренированным движением Майя мгновенно опустила стеклопласт.

– Сима! Соотношение газов! Смолкин глянул на пульт.

– Сернистый газ выше нормы. Кислород… Ничего не понимаю! Двадцать восемь процентов! Гелий – меньше процента. Азот в норме.

– Прокачай воздух, Сима, – сказал Саша.

– Что там у вас произошло? – послышался тревожный голос Михаила.

– Ничего страшного. Майка нашла причину микровзрывов. Это кристаллы газов и, кажется, они процентов на девяносто состоят из кислорода. Сейчас посчитаю, – Саша вытащил из планшетки блокнот и мелким почерком набросал какие-то цифры.