Текст книги "КамТугеза (СИ)"

Автор книги: Игорь Озеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Поэтому прохоровской командой был подготовлен план, целью которого являлась силовое перераспределение полномочий от разных групп влияния, непосредственно к президенту и создание вокруг него национально‑ориентированной элиты на основе группы Прохора. План был многоуровневый. Но главной и самой рискованной его частью была та, что началось сегодня в Некрасове. Она была одновременно и самой простой, и самой ответственной.

Для начала нужно было создать очаг недовольства населения. Организовать беспорядки где‑нибудь подальше от Центра, спровоцировать  инциденты и столкновения, даже может быть и кровопролитные. Потом назначить и арестовать организаторов. Провести показательные процессы одновременно с массированным информационным ударом. Так можно будет уничтожить большинство конкурирующих групп. А если повезет, то остаться единственной политической силой. Дальше, под предлогом предотвращения подобных событий, можно будет на какое‑то время закрутить гайки. Позже их можно будет ослаблять, допуская эффектные, но ничего не меняющие смягчения.

Почему выбрали Некрасовку Прохор и сам не знал. Там и так уже была очень неблагополучная обстановка. Дешевое некрасовское жилье покупали с помощью ипотеки в основном молодые семьи, приехавшие в столицу в надежде закрепиться. Свои возможности люди часто переоценивали. Поэтому вскоре многие уже не могли оплачивать взятые кредиты. Признавать   собственные ошибки не любит никто, поэтому по привычке во всех проблемах обвиняли власть. В такой обстановке организовать беспорядки в Некрасовке было легко. Да и традиционно все трагические события в Москве чаше всего происходят в промышленных юго‑восточных районах.

Для детонатора было решено поджечь местную огромную свалку, чтобы и без того из плохой экологической ситуации, сделать реальную катастрофу. Одновременно организовать протестный митинг с призывами навести порядок. Кроме экологических требований на митинге должны быть озвучены и политические. Особенно громко должно прозвучать требование наказать тех, кто довел страну до этого кошмара. А имена их давно у всех были на слуху. На просьбы людей ответ должен последовать немедленно. Так что все должно произойти быстро и точно по плану.

Казалось, все было просто. Но на самом деле обсуждение было долгим. Были предложения расширить протест на всю страну. Для этого использовать, что‑то более серьезное, чем свалка и экология. Это предложение отвергли из‑за больших расходов и сложности организации. Были очень радикальные предложения. К примеру, один генерал из силового блока сказал, что план плохой, слишком сложный и поэтому не сработает. Он предложил собрать большой экономический форум, где‑нибудь в Саратове. Пригласить на него всех оппонентов, а потом взорвать здание вместе с участниками. Ответственность переложить на террористов из ячеек  леворадикальных коммунистов. План был надежный, но не было раскрученных прессой надежных радикалов, на которых можно было это повесить. Поэтому остановились на Некрасовке.

Глава 23

«Люди не меняются, – подумала Софья, поговорив с Прохором. – Нашел себе новую идею‑игрушку и думает: сам поменялся. Если бы все было так просто – проснулся утром и другой человек. К сожалению, это невозможно».

Она не заметила, как вышла на Яузский бульвар, и лишь прогремевший рядом с ней трамвай, отбросивший из‑под токоприемника кучу искр с длинными, как у комет хвостами, привел ее в чувство.

«Надо успокоиться, а то сейчас начну искрить, как этот трамвай, – подумала Софья, присаживаясь на лавочку. Она еще не могла осознать, что Руслан так легко ее предал. – Что ему не хватало?»

Софья посмотрела на свои туфли, потом на колени и на взбухшую варикозную вену на внутренней стороне икры. Мимо нее прошла молодая пара. Девушка что‑то рассказывала, но мужчина ее явно не слушал, задумавшись о своем. С завистью глядя на этих красивых и чем‑то похожих друг на друга ребят, она сама ответила на свой вопрос: «Ровесника ему не хватало. Рано или поздно это должно было произойти. С этим ясно. Но где взять деньги? Этот Хамид – тупой и жадный и отдаст видео первому, кто заплатит. А Руслан? Он очень внушаемый. Если получится убрать от него эту сволочь... Тогда все можно будет вернуть».

Какое жаркое лето в этом году. Она вспомнила, как давным‑давно горели леса вокруг Косимова. Над городом висел дым, и начало занятий в школе перенесли на неделю. Тогда это была бесконечность, а она так хотела быстрее увидеть мальчика из старшего класса... «Как же его звали? Уже и не вспомнить». А тогда ей казалось, что без него она жить не сможет. Сколько потом еще было этих мальчиков...

Но сейчас Руслан может быть последний, других не будет. «Надо вернуть его, во что бы ни стало, – думала она. – Он молодой. Неопытный. Его так легко сбить с пути». Поэтому ему нужна она, которая будет все это направлять. Сколько начинающих талантливых людей погибло от водки, наркотиков, разврата, не успев развернуться по‑настоящему. А за теми, кто смог подняться на самый верх, всегда была женщина. Умная, добрая, понимающая женщина. Такая как она. Только одно мешает: нужны деньги. Срочно! Иначе она его потеряет.

Софье захотелось выпить. Оглянувшись в поисках бара, Софья увидела напротив через дорогу сильно бросающийся в глаза сплошной забор из высоких туй. «Кто это здесь спрятался? – подумала Софья, и через мгновение чуть было не завизжала от радости: – Это же Семен! А говорят бога нет. Спасибо, боженька! Как же я забыла... Спасибо, дорогой!» Софья быстро нашла в сумке телефон. «Троицкий, Троицкий, – повторяла она, перебирая список контактов. – Боженька, если ты такой добрый, сделай так, чтобы он был дома. Умоляю тебя! Чего тебе стоит?»

– Семен, привет! Не ожидал? А я тут гуляю по бульвару и смотрю – твой дом! Дай, думаю, позвоню. Может дома и не откажет старой знакомой в чашке чая. Ты же меня столько раз звал, – выпалив это, она глубоко вздохнула и замерла, как в ожидании приговора.

– Софьюшка, милая, как я рад! – услышала она в ответ. – Ты не шутишь?! Конечно дома. Бегу к воротам тебя встречать! Через секунду буду.

Семен Троицкий был однокурсником Софьи и одним из кандидатов в мужья. Софья помнила, что пару раз была у него дома. Он тогда жил в знаменитом доме на набережной. Но других достоинств Софья у него не нашла и сейчас даже не помнила, был ли у них тогда секс или нет. Зато хорошо помнила его толстые, вечно влажные губы, которые он постоянно облизывал. И может именно это склонило ее к выбору Прохора, а не его в качестве мужа. С тех пор Семен каждый год поздравлял ее с Днем рождения, говоря о вечной любви и сравнивая то с петрарковской Лаурой, то с Беатриче Данте. Софья не воспринимала это всерьез, хотя ей было приятно. А когда она узнала, что Семен вошел в список российских миллиардеров, то даже хотела с ним встретиться, но в это время в ее жизни появился Руслан, и Семен, даже будучи олигархом, был опять забыт. Сейчас Софья точно не понимала, чего же хочет от Семена и как он может ей помочь. Ее мысли сейчас крутились вокруг трех вещей: он богат, он ее любит, а ради Руслана она готова пойти на все.

Когда она перешла дорогу, Семен уже был на улице и ждал ее возле неприметного домика охраны с букетом цветов. Софья не помнила, встречались ли они после института и сколько лет они не виделись. Сейчас перед ней стоял практически незнакомый, очень толстый плешивый мужичок с самодовольной, но в тоже время с угодливой улыбкой провинциального конферансье. На секунду Софья засомневалась, но отступать было поздно и некуда.

– Сколько лет я этого ждал! – воскликнул Семен, прижимая Софью к своему животу и пытаясь поцеловать ее губы. Софья успела подставить щеку и резко отстранилась, представив под костюмом потное липкое волосатое семеновское тело. – А ты не изменилась, – Семен заметил ее реакцию, – все такая же красивая и недоступная. Давай я покажу тебе дом. Пойдем!

Софья подумала, что надо бы изобразить любезность, но после такого дня сил на это не осталось. «Я к вам пришла, чего же боле? И пусть все будет, как будет!» – решила она.

– Я столько раз представлял, как ты ко мне придешь, – искренне сказал Семен, взяв ее под руку, и повел к дому.

За стеной из туй прятался шикарный сад. Пруды, ручьи с деревянными мостиками и даже водопад среди черных, блестящих на солнце огромных валунов, окруженных плетистыми розами.

– И розы оцепили вал... чтоб спящий в гробе Теодорих о буре жизни не мечтал... – вспомнила Софья чьи‑то стихи.

– Как точно ты подметила, – видимо Семен, и добивавшийся такого эффекта, был рад, что Софья это оценила.

– Это не я, это кажется Блок, – ответила Софья.

В глубине сада стоял трехэтажный дом. К нему и вел Семен.

– Московский модерн 20‑го века. Какое время было. Сколько надежд. Сколько шансов у российской империи.

Дом действительно был чудесным. Стены дома нежно бирюзового цвета были украшены удивительной лепниной. Казалось, дом был оплетен бесконечными лианами, за которыми прятались диковинные животные: драконы с длинными языками, кентавры, олени с дубовыми листьями вместо рогов, совы и жар‑птицы. Тот, кто это делал, явно знал что‑то такое, что современным людям недоступно. Да и с воображение у него было очень хорошо. Эркеры на углах дома переходили в высокие башни с круглыми маленькими окошками. Кованые решетки маленьких балконов, украшенные чугунными лилиями и орхидеями, придавали дому сходству со сказочным замком. Над массивным глубоким сводом резного крыльца из белого мрамора было огромное окно причудливой формы с красивым переплетом рамы в форме ствола дерева с расходившимися ветвями. А еще выше, над окном, расположилось майоликовое панно, на котором женщина с огромными печальными глазами склонилась над лежащим юношей.

– Похоже, у архитектора была белая горячка, – усмехнулась Софья.

– Здесь больше философии, чем во всем Канте. Башни, устремленные в космос, и сложность взаимоотношений. Никаких прямых линий – ни горизонталей, ни вертикалей – все переплетено и взаимосвязано. А ведь этот дом заказал для себя обычный вологодский купец. Что же у него в душе творилось? Здесь весь русский человек. И ведь знаешь, чем кончилось? Тем, что он все состояние, которое с детства зарабатывал тяжким трудом, отдал на революцию, против таких же, как он сам... А потом нарисовал себе на сердце кружочек чернилами и пустил туда пулю. А дом какой‑то немец приобрел. Но, как ты понимаешь, долго в нем не пожил. Не смог.

– Смесь пряничного домика с ярославским вокзалом, – обрезала эти рассуждения Софья.

Ее раздражала его восторженность. Как было бы просто и хорошо, если бы он сказал: «Софья, я всю жизнь мечтал с тобой переспать. Я понимаю, что недостоин тебя и поэтому готов компенсировать». Деньги, которые ей нужны, для него ничего не значат. А она в свою очередь готова потерпеть. Вряд ли это будет долго.

Они вошли в дом и оказались в большом холле, в центре которого начиналась лестница. На стене площадки, где она заканчивалась, был огромный витраж опять с деревом, как на окне, но здесь на нем сидели большие птицы с женскими головами.

– Какой ужас. Что это? – Софья одернула руку с лестничных перил, увидев, как они сделаны.

Ограждения лестницы были искусно вырезаны из мрамора, создавая очень натуральный ажурный рисунок из человеческих костей и черепов.

– Лестница – символ движения вверх, а это, чтобы всегда помнить, что жизнь конечна. Думай о смерти, поднимаясь к небесам. Может, меньше нагрешишь. А там, на витраже, Дерево познаний. Из‑за его плодов мы и оказались здесь на земле. Этот витраж Луиса Тиффани.

– Я смотрела «Завтрак у Тиффани». Наверное, витраж стоит бешеных денег, – опять прервала его Софья.

– После определенной суммы начинаешь понимать, что деньги ничего не значат. Что вещественно, то не существенно.

Софья опять задумалась, как перейти от этой болтовни к делу.

– Ты неверный смысл вкладываешь. Здесь уместна другая метафора – взбираться по костям и головам к своей цели, – сказала Софья, оглядываясь вокруг.

– Я о таком и не подумал. Интересный у тебя ход мысли. Поэтому ты мне всегда и нравилась. Жизнь каждого человека так уникальна! Ведь миллиарды совпадений должны произойти, чтобы родился конкретно ты и тратить ее, чтобы просто заработать денег, глупо.

– Конечно, когда у тебя денег полно, то можно и чем‑то другим заняться. Тебе чего, ты человек мира – сел в самолет и на другой конец света. С твоими‑то деньгами!

– Ошибочное суждение. Большие деньги не дают свободы – они на виду. И ты должен примкнуть к какой‑то группе и жить по их правилам. Человек мира?! – усмехнулся Семен. – Да я почти год отсюда за забор не выходил! И уехать не могу – у меня здесь свои обязанности. Смотрю, как бы это наше руководство чего‑нибудь здесь не натворило.

– Вот как? То есть ты у нас типа смотрящего от мирового правительства? Вот никогда бы не подумала, – удивилась Софья.

– Да, вот так, – как бы ни придавая этому большого значения, сказал Семен. – Смотрю, чтобы местные князьки народ до крайности не довели. А то они всегда мечтают замахнуться на самодеятельность, даже на мировое лидерство. А когда им по шапке настучат, то огораживаются забором и начинают на своих же отыгрываться. Доведут до того, что их народ начинает на фонарях вешать, а потом бегут от него в Париж и Лондон.

– Я бы тоже с удовольствием в Париж... – сказала мечтательно Софья.

– А что тебе мешает? У вас же с Прохором наверняка не один дом.

– Дом есть, а вот нас с Прохором давно нет. Мы с ним отдельно, сами по себе. Ложусь спать в холодную кровать. Так что место вакантно, – Софья попыталась игриво посмотреть на Семена, но поняла, что сейчас это у нее не получится.

Может быть, Семен и отличный психолог и в другой ситуации смог бы понять, что заплаканные Софьины глаза, на которые он обратил внимание в первую же секунду встречи, не имеют к нему никакого отношения. Но он слишком долго ждал этой минуты, представлял все это именно так и сейчас не захотел сомневаться в ее словах. Как спортсмен готовится к самому важному старту, Семен готовился к этой встрече всю жизнь. И сейчас все происходило именно так, как он мечтал много лет.

Началось все с того, что он на втором курсе института уговорил Софью сходить с ним в «Шоколадницу». Несмотря на то, что родители Семена были весьма не бедными, его держали на голодном пайке. На неделю ему выдавали три рубля, что с трудом хватало, чтобы скромно пообедать. Поэтому, даже после двухнедельного голодания у него с трудом хватило денег на то, чтобы угостить Софью. Пирожные, кофе и пара коктейлей Шампань Коблер – это все, что он мог себе позволить купить для угощения любимой девушки. Софья это чувствовала и чтобы не пугать кандидата в мужья, больше ни на чем и не настаивала. На счастье Семена в соседнем от кафе здании был комиссионный магазин. Софья предложила зайти и посмотреть. Она с восторгом разглядывала бронзовые люстры; канделябры, переделанные в настольные лампы; мраморных Венер и Аполлонов; малахитовые шкатулки и натюрморты в толстенных рамах. Семен, скучая, обмолвился, что такого хлама у него дома полно. И это решило его судьбу.

Софья мгновенно напросилась к нему в гости и там, пораженная убранством его квартиры и очень хорошей коллекции живописи, которую собирал репрессированный дед, даже дала себя наполовину раздеть. Но Семен не смог тогда полностью воспользоваться ее благосклонностью, так как из‑за редкого общения с девушками, так перевозбудился, что опорожнился очень рано, даже еще не успев снять брюки. Однако Софья, не привыкшая так легко сдаваться, дала ему еще один шанс, пообещав, что придет к нему на следующей неделе.

Семен занял денег, купил огромный Киевский торт, две бутылки вина и перед приходом Софьи под душем самостоятельно снизил градус возбуждения, чтобы не повторить прошлой неудачи.

Поначалу все шло хорошо. Софья, уже видевшая себя хозяйкой этой квартиры, терпеливо относилась к его поцелуям. А когда они стояли у окна, глядя на реку и Кремль на другом берегу, не мешала шарить ему под лифчиком и даже разрешила запустить руку в трусики. Беда к Семену пришла внезапно. Сначала сильно заурчало в животе, а потом почти мгновенно накатила такая слабость и такое стремительное желание попасть в туалет, что он резко выдернув руки из Софьиных интимных мест, с нечеловеческим усилием сжав ягодицы, метнулся в туалет. Через полчаса через тонкую дверь туалета он услышал, как она уходит.

Если бы Семену не было так стыдно, и он нашел в себе смелость через два‑три дня подойти к Софье, то все могло сложиться по‑другому. Может он бы сейчас был бы каким‑нибудь обычным доцентом‑преподавателем социологии и жил бы с Софьей в той квартире. Но смелости у него не хватило даже просто прийти в институт. Он сказался заболевшим и появился там только через месяц, когда Софья уже увлеклась каким‑то азербайджанским овощным магнатом. Она поехала отдыхать в Баку, а Семен заболел по‑настоящему.

Удивительно, но то, что она часто меняла женихов, только радовало его и вселяло надежду, что когда‑нибудь опять придет его очередь. Он каждый вечер три года сидел дома у телефона, держал в руках забытый ею шелковый шарфик и ждал звонка. Но на последнем курсе, когда Семен по каким‑то своим расчетам и размышлениям решил что она вот‑вот позвонит, Софья вышла замуж.

Первое время после свадьбы он просто сходил с ума. Он просыпался и засыпал с мыслью о ней. В любое время суток, чтобы он ни делал и где бы он ни был, она, как опухоль, была в его голове. Он похудел до дистрофии. Его постоянно трясло. Тело покрылось какими‑то волдырями, которые непрерывно чесались. А когда он стал вслух разговаривать сам с собой, родители отправили его в психиатрическую клинику. Вылечить там не смогли, но хороший добрый доктор объяснил ему причину заболевания и возможное его влияние на дальнейшую семеновскую жизнь. И Семен начал зачищать в сердце эту любовь.

Почти год он только и делал, что пил водку, а напившись, вызывал проституток. Это были и девушки, телефоны которых можно было получить только по хорошей рекомендации, и обыкновенные придорожные плечевые с Ленинградского шоссе. Разницы между ними Семен не увидел, да и психологический реабилитации это не помогло. Потом Семен пробовал наркотическую зависимость от любви выбить настоящими наркотиками, но на его счастье организм не согласился с такими экспериментами и сломался.

Семен опять попал в больницу. Проведя неделю в реанимации и посмотрев одним глазом, что там наверху за облаками, Семен сильно испугался и решил пойти другим путем. Он понял, что вылечиться от этой зависимости не получится и решил повернуть ее в противоположное направление. Как и миллионы влюбленных до него, он решил доказать Софье, что выбрав Прохора, она совершила роковую ошибку. И для этого он решил стать олигархом. Он не знал, как этого добьется, но по сто раз на дню представлял именно эту картину – умоляющую Софью и себя непреклонного: «Нельзя в одну реку войти дважды. У тебя был шанс, но ты выбрала этого никчемыша». Потом в своих фантазиях он видел только спину Софьи. Видел, как вздрагивали от рыданий ее плечи. Как она, осознавшая всю безнадежность и непоправимость своей ошибки, совершенно раздавленная идет по саду на бульвар, где громыхают трамваи с огромными железными колесами. Доходя до этого места, Семен всегда мечтательно улыбался, а вот представлять, что произойдет дальше, он не хотел. «Но сначала надо стать олигархом», – решил Семен.

То, чем занимался в начале 90‑х, Семен вспоминать не хотел. Но не это подняло его на вершину. И не ясно, что бы с ним стало, если бы он узнал, что своему триумфу он обязан ей, Софье.

Прохор в то время отвечал за приватизацию и буквально на коленке составлял список претендентов. Список потом шел выше, и за каждую кандидатуру была борьба между разными группировками. А как‑то он пожаловался Софье, что найти толковых людей в России невозможно. Тогда она почему‑то вспомнила Семена. «Ты Семена Троицкого включи. Толковый парень, между прочим. Исполнительный», – предложила Софья и сразу забыла про это. Прохор вписал, чтобы быстрее закончить список и, на удивление, Семен прошел. И с этого времени жизнь Семена изменилась.

Его стали приглашать на совещания где решались проблемы страны, а однажды, ему предложили кредит, на который он был должен выкупить активы огромного нефтегазового комплекса. После этого Семен ни в чем не чувствовал никакого контроля. Он жил, как и положено жить олигарху – самолеты, яхты, футбольные клубы. Никто не говорил, куда и на что ему тратить деньги. Лишь однажды, его попросили выдвинуть свою кандидатуру на пост президента страны, но за несколько дней до выборов, предложили снять. И все это время Семен чувствовал, что за ним кто‑то стоит. Потом его попросили взять в помощники незаметного серенького человека. И с этого момента Семен лишь выступал в Давосе, получал награды от правительства, но своими активами он так и не руководил. Да этого ему и не надо – для всех он был миллиардер, начавший с нуля.

Именно с этими чувствами он сейчас смотрел на Софью, торжествовал. Настал его час! Она стоит перед ним, готовая ко всему. Он не чувствовал пола под ногами. Ради этой минуты и стоило жить. Семен отошел к окну.

Улыбнувшись, позвал к себе Софью. Окно выходило на пьяный дворик, где час назад Томас познакомил Родиона с Катей. Сейчас там никого не было.

– Помнишь? – спросил он Софью. – Здесь мы первый раз поцеловались. Я купил это место и оставил все там так, как было тогда. Даже скамейка та самая.

Семен повернулся лицом к Софье. Она еще смотрела в окно и пыталась вспомнить, было ли на самом деле то, что говорил Семен.

– У меня на много лет сохранился на губах твой вкус. Как долго я мечтал это повторить...

И в этот момент Софья почувствовала, как она устала. Еще минуту назад она готова была лечь с Семеном в постель, но сейчас она поняла, что не сможет. В другое время она легко бы сделала все, что он захотел бы, но именно сейчас она была морально так истощена, что не могла притворяться. И тогда неожиданно для себя она решила сказать честно:

– Подожди, Семен! Я хочу честно тебе сказать. Я влюблена. Сильно влюблена в одного молодого художника. Ты же говоришь, что любил, поэтому ты поймешь... Только ты сможешь меня понять и мне помочь. Мне нужны деньги. Для тебя это ничего не стоит, а мы могли бы уехать с ним. Я буду молиться на тебя. А если получится, то попробую отдать их в самое ближайшее время. У свекра сегодня сердечный приступ был... – Софья говорила быстро‑быстро, проглатывая слова.

Семен понял – произошло непоправимое. В одно мгновение рассыпались в прах его мечты, все то, чем жил все эти годы. Только что его жизнь, как хрустальная ваза, упавшая с каминной полки, рассыпалась на сотни осколков. В эту секунду Семен умер. Живая была только его телесная оболочка – он дышал, говорил, но душа его умерла вместе со смыслом жизни. Семен пытался что‑то говорить Софье, но не понимал и не слышал себя. Как в замедленной съемке в немом кино. Мир рухнул. Семен видел ее глаза, смотрящие на него, как смотрят на бога, совершившего воскрешение мертвого. А он летел в пропасть, он видел, как Софья повернулась и пошла вниз. Он смотрел ей вслед, падая с утеса и слыша только ветер, летящий ему навстречу, зная, что внизу его ждут острые камни. Мир рухнул в одночасье.

Глава

24

Семен смотрел, как Софья быстро прошла по саду и вышла за забор.  Рингтон на телефоне несколько раз доигрывал до конца и начинался вновь, пока он нашел в себе силы ответить на звонок. Разговор был очень коротким.

– Семен Тимурович, начинаем завтра. Все документы у вашего помощника.

Неожиданно Семену стало легко. Так бывает у смертельно больного человека, который после трудной долгой борьбы за жизнь, наконец, смиряется с неизбежным. Ему пришла в голову смешная мысль, что он теперь зомби.  Ему больше нечего терять, его ничто не держит в этой жизни и не к чему стремиться. Он даже повеселел и вспомнил, как в «Жестоком романсе» Мягков‑Карандышев, вылезая из какого‑то люка на палубу теплохода, стреляет в Ларису из огромного пистолета. «Так не доставайся же ты никому! – повторил он его слова и рассмеялся. – Интересно, если бы у меня сейчас был какой‑нибудь карамультук смог бы я пальнуть в Софью? Наверное, нет. Хотя...»

Семен знал, что его помощник сейчас стоит у дверей и ждет вызова. А помощником у Семена уже лет двадцать был Аркадий Маркович, который работал еще у Ельцина. Аркадий, человек без возраста: пустые рыбьи глаза, тонкая прорезь рта, и пионерское излучение постоянной готовности ко всему, чтобы от него не потребовалось. «Будь готов! Всегда готов!» Но иногда в его интонации было такое, что он начинал сомневаться кто у кого помощник.

Семен посмотрел на дверь.

– Аркадий, – негромко позвал он.

В эту же секунду дверь открылась, и Аркадий с папкой в руках вошел в комнату. Они сели у небольшого столика. Помощник угодливо дождался, когда в глазах Семена появится готовность выслушать и начал доклад:

– У них все готово. Их митинг запланирован на 14.00. Наша задача не мешать: пусть сами начинают. Вот здесь их план мероприятий. Выступления... Концерт... Выступления... А в 16.00 у них назначен разгон митинга.

– Сами собрали и сами разгоняют? – спросил Семен.

– Да. Сначала выступят всякие карманные кремлевские оппозиционеры, которые жалованье на старой площади получают. Их задача раззадорить народ, позлить его в разумных пределах. Стандартный набор из псевдооппозиционной методички...

– Кстати, они здорово придумали разделить телевизор с интернетом, – прервал помощника Семен. – Для одних истина только в ток‑шоу на «Первом», а для вторых уверенность, что правда только на «YouTube». И никто не поверит, что и тот, и другой материал делают люди, получающие зарплату в одном окошке.

– В одном окошке на Старой площади, – послушно засмеялся Аркадий. – А оппозиционный блогер – племянник министра печати...  Разделяй и властвуй. Одним Бориса Николаевича... Другим Геннадия Андреевича... И все под контролем. Сейчас немного расширили количество клоунов, а то электорат начал скучать на представлении.

Он сделал небольшую деликатную паузу, пролистав несколько страниц, чтобы Семен смог сосредоточится и продолжил:

– Среди этих оппозиционеров есть люди, которым мы тоже немного доплачиваем. Поэтому в этот раз в их выступлениях будут более активные призывы. Но это... так... На всякий случай. Главное, что после их  дозированных провокаций с минимальной кровью и аккуратным разгоном,  мы на их же волне, поплывем гораздо дальше. Будет много провокаций, много крови, и главное, кровавый разгон, который и должен стать катализатором настоящего протеста. А разгоном в этот раз будет командовать заместитель министра МВД Кузнецов. Он курирует всё, что связано с митингами.

– С чего это он будет нам помогать? Он же главная опора наших конкурентов.

– У всех есть болевые точки и даже у президентов. Поэтому нет людей, которыми нельзя манипулировать. Чтобы он нам помог, по нашей просьбе вчера в Таиланде арестовали его сына.

– За что арестовали? – с любопытством поинтересовался Семен.

– Наркотики... Продажа и транспортировка из Азии в США. Расстрельная статья в Таиланде. Если Америка попросит, то тайцы могут выдать его в США, а уж там можно как‑то решить вопрос. А если США это не сделают, то его точно расстреляют. Причем очень быстро. Кузнецова я уже пригласил. Будет через двадцать пять минут. Вот здесь коротко все о нем.

Семен взял листочек и начал читать.

– И он даже не спросил, почему ему надо ехать к нам? – читая, спросил Семен.

– Он понимает, что в этой ситуация мы для него последний шанс. Так что проблем с ним не будет.

– А с кем могут быть проблемы?

– Проблем не будет ни с кем. Сегодня вечером мы всем, кто хоть как‑то может повлиять на ситуацию, направим письма с документами.

– Что в этих письмах счастья? – спросил Семен.

– Всё. Их зарубежные счета, материалы из заведенных на них уголовных дел, недвижимость, разный компромат с видео, ну и коротко, мы ознакомим их с тем, что с ними будет, если они попытаются нам помешать. Для большинства это сразу тюрьма в любой стране мира, как только они выедут с территории Российской федерации, а для некоторых кое‑что серьезнее. Там и поддержка терроризма, и угроза национальной безопасности США. С такими обвинениями до суда может вообще не дойти. Или просто несчастный случай, или что еще хуже – исчезновение. Что делают с такими в европейских секретных тюрьмах, они представляют. Гуантанамо покажется раем. Все знают, что мы свои обещания выполним. Поэтому никто мешать не собирается. Да и кому собственно там мешать? Там такой отрицательный отбор... Большинству чиновников столько жоп приходиться вылизать за свою карьеру, что им даже вокзальные шлюхи сочувствуют.

– Понятно. Это все хорошо. А активно еще кто помогает?

– Мелочевка всякая. Руководители клуба футбольных болельщиков, представители диаспор – там в этом районе половина жильцов, приезжие из бывших советских республик. Ребята горячие. Два директора местных профтехучилищ, точнее колледжей. Их задача создать нужную активную массовку. Пацаны молодые бесплатно готовы устроить беспорядки, а за деньги они там все перевернут.

– А что дальше? Надо же будет вернуть все в выгодное нам русло. Сильный бардак нам тоже не нужен. Сможем?

– А для этого у нас подготовлены  известные спортсмены и деятели культуры. Они выступят на митинге с нужными нам призывами. С ними еще проще: у них у всех американское гражданство. Они обязаны нам помогать –  клятву давали. А в клятве все однозначно... Вы же помните, Семен Тимурович? «Отрекаюсь от государства, гражданином которого являлся до этого дня... обещаю защищать США от врагов с оружием в руках...», – Аркадий не случайно напомнил Семену, гражданином какой страны тот является. Он слышал их разговор с Софьей и немного волновался – не сломался ли его босс раньше времени.

– Всегда не понимал: они же все эти хоккеисты, фигуристы, актеры бездарные... в Госдуме сидят, – не понял намека Семен. – Как это возможно? Ведь никто не прячет это гражданство. Какой‑то маразм! Представляю в конгрессе США гражданина Северной Кореи или Ирана... А что с телевидением и вообще со средствами массовой информации?

Аркадий поднял голову от бумаг и на долю секунды у него в глазах появился вопрос: «Неужели ты не понимаешь, что ты такой же статист в массовке? Сидишь, щеки надуваешь. Тоже мне, отец русской демократии!»

– Семен Тимурович, всё, что связано с телевидением, у нас давно отработано. Там в принципе и делать ничего не надо – вторая древнейшая. Они как флюгеры, сами все чуют, но на всякий случай есть несколько различных съемочных бригад. Они все снимут, смонтируют в нужном нам ключе. Мы же не одни занимаемся этим делом, и ТВ – это не наша проблема. Там профи работают. Я уверен, что у них все готово. К вечеру пойдут материалы, что власть не справилась, что на улицах анархия, что ничем кроме коррупции правительство заниматься не в состоянии. Ночью покажут самолеты, на которых руководство бежит в теплые страны. Я думаю, будут и аресты. И их тоже покажут. Но повторяю – не мы одни в этом участвуем. Все спланировано до мелочей. И не только в Москве, но и в регионах. У нас свои задачи, и главная – ваше выступление утром на телевидении. Ваше обращение к мировому сообществу с призывом о помощи. Важно чтобы все просьбы шли отсюда. Общественное мнение на Западе давно подготовлено, но это не помешает. В вашем выступлении основное – это просьба к ООН срочно направить специальные силы для взятия под контроль российского ядерного оружия. Чтобы не попало к террористам. Это на самом деле важно, так как страна действительно будет бесхозной и, естественно, оружие тоже. Потом мы сообщим, что деньги в бюджетах всех уровней украдены. Возможен голод. Просьба о гуманитарной помощи. Готовность дать всем регионам самостоятельность. Текст в этой папке. Почти все как в 1991 году. Может что‑то придется прибавить, но это вряд ли. Проект Россия закрыт.