Текст книги "Нерон"
Автор книги: Игорь Князький
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)
Обвинитель, некий Пет, в своей достаточно неискусной клевете был легко изобличен и отделался подобно Силане ссылкой. Паллант держался, отвергая все обвинения, крайне заносчиво, а Бурр, хотя и числился в обвиняемых, почему-то наряду с судьями подавал мнение по делу о заговоре.
Изначальная неубедительность обвинения и легкость его опровержения, заносчивость Палланта, свидетельствовавшая о полной его уверенности в благополучном исходе дела, участие Бурра в судебном разбирательстве, касаемого самого себя, – все это наводит на мысль о достаточно очевидной легковесности, инсценировке очередного заговора и его «разоблачения». Смысл совершенно очевиден: после таких скандальных разоблачений мнимых заговоров цезарь должен успокоиться и не верить более никаким сообщениям о злодейских умыслах против своей власти.
Так и было, но только Нерон ни о чем не забыл. И Рубеллию Плавту, и Корнелию Сулле, ни сном ни духом о заговорах в свою пользу не подозревавших, пришлось со временем жестоко расплатиться за чужие интриги.
На два года в верхах империи наступило спокойствие. Агриппина если и не восстановила свое прежнее положение при дворе, то добилась снятия явной опалы. В то же время некоторое укрепление ее позиций, продвижение ее людей на весьма значимые посты не могли не будить постоянных подозрений в ее стремлении все же подчинить Нерона своему влиянию, так или иначе играть решающую роль в делах верховной власти.
Активность Агриппины возросла с 58 года, когда закончился роман Нерона и Акте, расставшихся по-доброму и сохранивших дружеские отношения. Новой любовью принцепса стала двадцатисемилетняя женщина знатного происхождения и ослепительной красоты, Поппея Сабина, дочь Тита Оллия и Поппеи Сабины Старшей. Отец ее был дружен с Сеяном и, казалось, мог рассчитывать на успешную карьеру при дворе Тиберия, но гибель временщика стала бедственной и для его окружения. Дед Сабины по матери, чье имя она и заимствовала, Гай Поппей Сабин достиг консульских отличий и даже был удостоен триумфа. Поппея Сабина очень гордилась славным предком и многократно вспоминала о его заслугах перед Римом. Ко времени начала ее связи с Нероном Поппея уже второй раз была замужем. Первым ее мужем был всадник Руфрий Криспин, от которого она родила сына. Вскоре ее пленил Сальвий Отон, один из ближайших друзей Нерона. Поппея, оставив Криспина, вышла за Отона замуж и уже в качестве его супруги стала известна Нерону. Знакомство это по времени совпало с тихим угасанием недавно еще пылкой любви цезаря и гетеры-вольноотпущенницы. Новое чувство, однако, не принесло неприятностей Акте. Неприятности ждали Отона.
О взаимоотношениях в треугольнике Отон – Поппея– Нерон источники сообщают разноречивые сведения. Согласно Тациту, то ли Отон по неосторожности слишком уж восхвалил Нерону красоту и достоинства своей супруги, то ли сознательно обращал на нее внимание цезаря, дабы, сделав ее и царственной возлюбленной, самому упрочить свое влияние на Палатине. [56]56
Тацит. Анналы. XIII. 46.
[Закрыть]Светоний же сообщает, что Нерон сам увел Поппею у мужа, а доверил ее Отону под видом законного брака, «дабы скрыть свою собственную роль в любовной интриге». [57]57
Светоний. Отон. 3. 1.
[Закрыть]В любом случае, Отон был действительно влюблен в Поппею и совершенно не желал делить ее с Нероном. Светоний даже приводит случай, когда Нерон пригласил Поппею во дворец, а Отон сначала выгнал вон посланцев цезаря, а затем и его самого не пустил в дом. Нерону пришлось унизительно стоять перед дверьми и мольбой и угрозами требовать у коварного друга вверенного ему сокровища. [58]58
Там же. 2.
[Закрыть]
Как было на самом деле – узнать невозможно. Очевидно лишь то, что соперничество в любви между Нероном и Сальвием Отоном имело место. Из сложившейся комичной для двора и всего Рима ситуации Нерон нашел выход: он отправил непокладистого мужа своей возлюбленной с берегов Тибра на далекий берег Атлантики, в Лузитанию. Ссылка носила вполне почетный характер: Отон стал наместником этой дальней провинции, находившейся на территории современной Португалии, а брак его с Поппеей перед этим был расторгнут. Остроумные римляне немедленно обессмертили эту отнюдь не лишенную комизма историю в сатирическом стишке:
Хочешь узнать, почему Отон в почетном изгнании?
Сам со своею женой он захотел переспать!
Почетная ссылка Отона оказалась делом с государственной точки зрения даже полезной. Управляя Лузитанией десять лет (с 58 по 68 г.), Сальвий Отон проявил себя наилучшим образом, и его наместничество современники оценили как отличившееся редким благоразумием и умеренностью. Кроме того, пребывание вне Рима спасло бывшего супруга Поппеи от более серьезных неприятностей, нежели вынужденный развод и наместничество в иберийской глуши. Он избежал судьбы Бурра, Сенеки, Петрония и иных людей, близких к Нерону и погибших в итоге.
Последней услугой, оказанной им Нерону в Риме, был роскошный пир, устроенный для него и Агриппины в день, когда тот уже назначил убийство матери. Пир был невероятный по изысканности и должен был развеять все подозрения в отношении причастности Нерона к убийству той, которая подарила ему и жизнь, и царствование. Светоний называет Отона соучастником всех тайных помыслов Нерона, но, похоже, зная о таковых, он принимал в них лишь пассивное участие, не влияя на ход событий. В расправе над Агриппиной Нерону помогали совсем другие люди.
Судя по всему, простив мать и даже в известной степени восстановив ее положение при дворе, Нерон вовсе не оставил мысли, которая пришла к нему в тот миг, когда актер Парид сообщил ему пусть и ложные сведения о заговоре матери против сына. Агриппина сама научила Нерона очень остро воспринимать все, что было или хотя бы производило впечатление какой-либо опасности для его власти. А то, что лишившись власти, он потеряет и жизнь, было слишком очевидно. То, что друзья Агриппины теперь поставщики «хлеба и зрелищ» для римлян, то, что ее человек наместник богатейшей провинции – Египта, а другой, не оставь Нерон его в Риме, уже командовал бы Сирией и грозными легионами, на парфянской границе стоящими, было достаточным основанием для сохранения всяческих подозрений в отношении действительных устремлений августы.
Поначалу Нерон, не желавший прямого матереубийства, дабы не выглядеть в глазах римлян ужаснейшим из преступников, попытался расправиться с неукротимой матерью с помощью яда. Но три попытки отравления провалились. Нерон не учел, что Локуста изначально служила Агриппине и вполне могла вести двойную игру, поставляя сыну яд, а матери противоядие. В противоядиях античный мир того времени достиг немалых успехов. За век с лишним до описываемых нами событий, в 63 году до новой эры пытался покончить с собой недавно еще грозный враг Рима царь Понта Митридат VI Евпатор. Желая избежать позорной выдачи римлянам, каковую ему готовил сын-предатель Фарнак, несчастный решил прибегнуть к яду. Как писал об этом Дион Кассий, «он прежде всего отравил своих жен и детей – тех, кто еще был при нем, – а остаток яда выпил сам, но… ему не удалось самому уйти из жизни, ибо царь укрепил свой организм, принимая из предосторожности ежедневно большие дозы противоядия». [59]59
Дион Кассий. Римская история. XXXVII. 13.
[Закрыть]
Агриппина, зная, что Локуста после отравления Британника остается в распоряжении Нерона, предоставившего ей даже возможность иметь учеников школы отравителей, созданной главою государства в государственных, как он их понимал, интересах, – не могла не принять мер предосторожности. Опыт Митридата VI был прекрасно известен римлянам, и помочь матери цезаря обрести неуязвимость от ядов могла тайно и сама Локуста и кто-либо из ее учеников с ведома наставницы или без оного. В результате все попытки отравления Агриппины не удались, и Нерону стало очевидно: тайно умертвить мать невозможно, придется действовать иными способами. Это было много сложнее и опаснее, поскольку становилось крайне затруднительным избежать прямых обвинений в матереубийстве. Решиться на прямое убийство Нерону было нелегко. Он никак не желал выглядеть матереубийцей. Не чувства к матери, но страх всеобщего осуждения останавливали его до поры до времени.
Вопрос о том, что непосредственно толкнуло Нерона на совершение давно задуманного убийства, кто вдохновил его на принятие рокового решения, остается спорным и нерешенным вот уже почти два тысячелетия. Тацит и Дион Кассий с оговорками, но достаточно ясно дают понять, что толчок решимости Нерона дала сама Агриппина, попытавшаяся подчинить себе сына, пойдя на инцест. В «Анналах» Тацита говорится с ссылкой на некоего Клувия, других неназванных авторов и на народную молву, что, «подстрекаемая неистовой жаждой во что бы то ни стало удержать за собой могущество, Агриппина дошла до того, что в разгар дня и чаще всего в те часы, когда Нерон бывал разгорячен вином и обильною трапезой, представала перед ним разряженною и готовою к кровосмесительной связи…». [60]60
Тацит. Анналы. XIV. 2.
[Закрыть]
Тациту вторит Дион Кассий: «Агриппина боялась, как бы Нерон не женился на Сабине (ибо император в нее безумно влюбился), и решилась на позорное дело: словно мало ей было толков о том, как она соблазнила своего дядю Клавдия волшебством, распутными взглядами и развратными ласками, Агриппина пустила в ход те же средства, чтобы закабалить Нерона». [61]61
Дион Кассий. Римская история. LXII. 11.
[Закрыть]Тут же, правда, историк оговаривает, что не может с уверенностью сказать о подлинности этого. Возможно, пишет он, что такие слухи породил факт наличия у Нерона наложницы, похожей на Агриппину, и скабрезные шутки самого цезаря, со смехом говорившего, что он спит с собственной матерью, показывая походившую на нее любовницу своим друзьям. [62]62
Там же.
[Закрыть]
Один из источников Тацита, Фабий Рустик, писал, что кровосмесительной связи домогался сам Нерон. [63]63
Тацит. Анналы. XIV. 2.
[Закрыть]Светоний также пишет, что Нерон искал любовной связи даже с матерью и его от кровосмешения удержали только враги Агриппины, опасаясь, что тогда Агриппина, властная и безудержная, уж точно овладеет высшей властью, подчинив себе Нерона. Сообщает также Светоний и о блуднице, похожей на Агриппину, связь с которой дала окружающим повод предполагать кощунственную связь Нерона с матерью. [64]64
Светоний. Нерон. 28. 2.
[Закрыть]
В чем античные авторы единодушны, так это в том, что Агриппина, знаменитая своим распутством и готовностью во имя власти идти на любые преступления, тем самым и дала повод обвинять себя в стремлении к преступной связи с сыном. Собственно, нравственный облик Нерона, его дикие шуточки также способствовали рождению самых чудовищных слухов. К слову, инцест на Палатине даже в самых извращенных формах в те годы, увы, не выглядел чем-то совсем уж необычным. Калигула жил со своими сестрами, не исключая и Агриппину. Сама Агриппина соблазнила Клавдия, родного дядюшку, а Нерону навязала брак с Октавией, дочерью Клавдия, следовательно, родственницей, пусть и не самой близкой. Не случайно тема инцеста будет волновать Нерона всю его жизнь. Среди его любимых театральных постановок – «Роды Канаки». В этой трагедии Канака рожает ребенка от связи с родным братом и новорожденного как порождение преступного кровосмешения бросают на съедение собакам. Тема царя Эдипа, по стечению обстоятельств ставшего мужем родной матери Иокасты, чрезвычайно интересовала Нерона. По сообщению Светония, последняя трагедия, в которой Нерон пел перед зрителями, называлась «Эдип-изгнанник». [65]65
Там же. 46. 3.
[Закрыть]
Стоит помнить, что в Риме не только народное мнение осуждало инцест, был и соответствующий закон. Калигулу и Агриппину, однако, он не остановил…
Слухи о кровосмесительной связи Нерона и Агриппины не могли не быть опасными для принцепса. Мудрый Сенека не преминул известить цезаря о том, что Агриппина похваляется кровосмешением и что войска не потерпят над собой власть запятнанного нечестием принцепса. Такой оборот дела не мог не испугать Нерона и подвигнуть его на последний решительный шаг.
Чем в действительности руководствовался знаменитый философ-стоик Луций Анней Сенека, подвигая своего воспитанника на убийство матери? Рассказ о слухах про кровосмешение, понятное дело, не более чем удачный повод, хороший толчок к роковому выбору.
Роль Сенеки в гибели Агриппины, безусловно, велика. Она вытекает и из сообщений Тацита, о ней прямо пишет Дион Кассий, ссылавшийся на мнение многих достойных доверия свидетелей. Думается, Сенека здесь руководствовался высшими интересами государства, как он их понимал.
Ужасы гражданских войн последних десятилетий республики, начиная с противостояния Суллы и Мария и заканчивая войной между Окпавианом и Марком Антонием, оставили у римлян тяжелейшие воспоминания. Недопущение повторения трагического братоубийственного кровопролития – важнейшая задача тех, кто стоит во главе государства. Последний великий защитник республиканского строя в Риме Марк Туллий Цицерон полагал, что спасение государства в согласии сословий: «Concordia ordinum» и «Consensus bonorum» – «согласие сословий» и «единение всех благонамеренных» – вот что не допустит войны между согражданами. Согласия, однако, современникам великого оратора, мыслителя и политика достичь не удалось, и сам он пал жертвой гражданской войны. Сенека жил в иную эпоху. Согласие сословий здесь заключалось во всеобщем признании нового порядка – праве принцепса на верховную власть в государстве. Единение же благонамеренных возможно было исключительно вокруг фигуры того же принцепса, дабы своевременно воздействовать добрыми советами, побуждая к проявлениям милосердия и щедрости в отношении уже не граждан, но подданных империи. Clementia et Beneficium – милосердие и благодеяние, вот те качества, которые благонамеренные римляне должны укреплять и поощрять в том, кому они вверили высшую власть. И здесь способ недопущения гражданской войны иной, нежели в республиканское время. Здесь главное «Fides» – «верность». Всеобщая верность принцепсу – вот гарантия недопущения братоубийственной смуты.
Агриппина сыну-цезарю как подданная неверна. Более того, она никак не желает угомониться уже пять лет подряд. В свое время Сенека удержал Нерона от рокового шага, поскольку тот повелел убить Агриппину в яростной вспышке нетрезвого человека, обманутого ложным доносом. Прямого заговора нет и сейчас, но разве ее беспрестанные притязания на власть, попытки вновь подчинить Нерона, продвижение своих людей на высокие должности не есть сама по себе заговорщицкая и враждебная государству и принцепсу деятельность. Не забудем, для римлянина пролитие любой крови, если это в интересах государства, не преступление, но подвиг. Потому Сенека на сей раз не противится Нерону, даже поощряет его, а затем сделает все, чтобы оправдать его в глазах современников и потомков.
Помимо Сенеки римские историки винили в гибели Агриппины и Поппею Сабину, полагая ее воздействие на Нерона едва ли не решающим во всей трагической истории матереубийства. Тацит прямо пишет, что Поппея «не надеялась при жизни Агриппины добиться его развода с Октавией и бракосочетания с ней самой, постоянно преследовала его упреками, а порой и насмешками, называя бездомной сироткой, покорной чужим велениям и лишенной не только власти, но и свободы действий. Почему откладывалась их свадьба? Не нравится ее внешность и ее прославленные триумфами деды? Или, быть может, доказанная ею на деле способность рожать детей и ее прямота? Или опасаются, что, став женой цезаря, она сообщит ему об обидах императора и недовольстве народа надменностью и алчностью его матери? Раз Агриппина не может выносить другую невестку, кроме питающей вражду к ее сыну, пусть позволит ей, Поппее, вернуться к ее мужу, Отону. Она готова удалиться куда угодно, ибо предпочитает слышать со стороны о наносимых императору оскорблениях, чем быть свидетельницей его позора и разделять с ним опасность. Таким и подобным речам и притворствам любовницы никто не препятствовал, ибо всем хотелось, чтобы могущество Агриппины было подорвано, но никто не предвидел вместе с тем, что ненависть доведет сына до умерщвления матери». [66]66
Тацит. Анналы. XIV. 1.
[Закрыть]
А вот слова Диона Кассия:
Светоний же ничего не пишет о внешних влияниях на Нерона в страшном деле матереубийства, возлагая всю вину на его самого:
Все эти сообщения римских авторов не могут не вызвать тех или иных сомнений. Если бы Нерон действительно поддался настояниям Поппеи, то их свадьба не замедлила бы себя ждать. Но поженятся Нерон и Сабина лишь спустя три года… А в то время Поппея все еще была женою Отона. Важно то, что в роковые дни присутствия Поппеи рядом с Нероном какое-либо ее воздействие на принцепса в ходе подготовки покушения и осуществления самого убийства не засвидетельствовано. Кроме того, из всех резких высказываний Поппеи об Агриппине, приводимых Тацитом, вовсе не обязательно следует непременная мысль о необходимости физического устранения августы-матери. Поппея только призывает Нерона проявить решимость в деле заключения брака с ней, что совсем не означает требования убийства препятствующей таковому Агриппины. Скорее всего она должна была требовать устранения Октавии, ибо, не избавившись от одной жены, Нерон не мог вступить в брак с другой. Возможно, Поппея действительно не жаловала Агриппину, могла резко отзываться о ней при Нероне, но ненависть Нерона к матери возникла ранее и совершенно не связана с взаимоотношениями с красавицей Сабиной. Думается, Светоний, связывающий решимость Нерона покончить с Агриппиной прежде всего из-за ее неукротимого духа, более других римских историков близок к истине. А если и воздействовали на него какие-либо суждения со стороны, то речь должна идти никак не о Поппее Сабине. Позорную пальму первенства здесь должно вручить Сенеке.
Поражай чрево!
Любовь Нерона к театру неожиданно помогла ему избрать весьма необычную форму покушения. Однажды в театре ему довелось увидеть корабль, который сам распадался на части, освобождая посаженных в трюм зверей, а затем мог быть собран вновь и казался по-прежнему крепким. [69]69
Дион Кассий. Римская история. LXII. 12.
[Закрыть]Сопутствовавший Нерону на этом спектакле либертин Аникет, некогда воспитатель юного цезаря, а ныне префект Мизенского флота, немедленно решил взять на вооружение эту оригинальную механику. Он уже был посвящен в план Нерона о немедленном устранении Агриппины. С ним и некоторыми другими ближайшими к нему людьми Нерон советовался и ранее о способе убийства, но никакого конкретного решения пока не было принято, поскольку не был изыскан такой способ, который бы позволил и от Агриппины избавиться, и на самого Нерона не бросить тени матереубийства. Отравление выглядело невозможным из-за предупредительных мер августы-матери, а простое убийство всенепременно пало бы на Нерона. Неудачной оказалась и попытка избавиться от Агриппины путем подстроенного «несчастного случая» во дворце. По приказу Нерона над постелью императрицы должен был быть устроен специальный потолок. Машина должна была освободить потолок из пазов, чтобы он обрушился на спящую. Однако удержать этот замысел в тайне Нерону и его сообщникам не удалось, и от него пришлось отказаться. Идея обрушающегося вдруг потолка, однако, не была забыта. Зрелище распадающегося корабля подсказало новую возможность использования прежнего замысла.
Вдохновленный, как никогда, своевременным театральным действом, Аникет уверенно заявил Нерону, что он может сделать на настоящем корабле подобное устройство, дабы, выйдя в море, он распался на части и Агриппина утонула. Главным же здесь представлялось то, что в случае гибели матери принцепса в кораблекрушении, каковое само по себе не было ничем слишком удивительным, никому бы в голову не пришло винить в случившейся трагедии Нерона. Вините ветер, морские волны, но не смейте порочить скорбящего сына, повелевшего воздвигнуть в память о безвременно ушедшей матери храм и жертвенники!
Решение о строительстве корабля-убийцы было принято немедленно. Нерон тем временем, дабы Агриппина ничего не заподозрила, повелел окружить ее всемерной заботой и вниманием. Убийство решено было осуществить подальше от Рима, в Кампании – области к югу от столицы, на морском побережье, где Нерон в Байах собирался отметить праздник Квинкватрий, отмечавшийся с 19 по 23 марта. Несколько лет назад он в праздник Сатурналий принял решение об убийстве Британника. Теперь Квинкватрии, праздник в честь богини Минервы, должен был быть ознаменован еще более чудовищным преступлением – матереубийством. Праздник этот Нерон имел все основания считать своим, ибо его любимые занятия – поэзия, игра на кифаре – пользовались покровительством богини Минервы.
Римская богиня Минерва, дочь Юпитера, традиционно отождествляемая с греческой Афиной, заметно отличалась от славной дочери Зевса. Если Афина Паллада была богиней мудрости и знания, защитницей городов, непобедимой воительницей, богиней мудро ведомой войны (Арес был богом войны, ведомой безумно), то римская Минерва, подобно Афине, покровительствовавшая городам, освящала исключительно мирные занятия их жителей. Потому-то Нерон, бывший поэтом и музыкантом-кифаредом, полагал себя под покровительством Минервы в эти дни.
Квинкватрии праздновались во второй половине марта и продолжались пять дней. Начинались они с жертвоприношений богине – лепешек, меда и масла. Если в это время были военные действия, то в дни начала Квинкватрий они прерывались. Но не все празднество было столь мирным и бескровным. Его продолжали гладиаторские игры. Заканчивались Квинкватрии специальным жертвоприношением Минерве.
Конечно, едва ли Нерон специально совместил праздник Минервы и план убийства Агриппины. Праздник прежде всего оказался для него удобным временем для осуществления давно задуманного намерения. Но получилось воистину жуткое сочетание: император-поэт посвятил праздник богини, покровительницы поэтов, самому чудовищному преступлению, какое только может совершить человек, – матереубийству.
Известия о том, как встретились в последний раз мать и сын, у римских историков расходятся. Тацит сообщает, что прибыла Агриппина в Байи на конных носилках, кем-то предупрежденная об опасности морского путешествия на корабле, предоставленном ей Нероном. [70]70
Тацит. Анналы. XIV. 4.
[Закрыть]Согласно Светонию, она прибыла на пир к сыну на своей галере, но во время пира люди Нерона специально повредили корабль Агриппины как бы при случайном столкновении, что и дало возможность предоставить ей на обратный путь другой, тот самый, искусно построенный корабль. [71]71
Светоний. Нерон. 34. 2.
[Закрыть]А Дион Кассий пишет, что Нерон вместе с матерью приплыл на побережье Кампании на том самом специально выстроенном корабле, роскошное убранство которого (и безопасная первая поездка) должны были внушить Агриппине желание всегда пользоваться этим судном. [72]72
Дион Кассий. Римская история. LXI1. 12.
[Закрыть]
Собственно, не столь уж важно, каким образом Агриппина прибыла в гости к сыну. Важно то, что ему удалось заманить ее в ловушку.
Если в описании приезда Агриппины в Байи, где на вилле в Баули и должен был состояться намеченный пир, римские авторы и разнятся, то в описании самого пира и поведения Нерона, его обращения с матерью во время их последней встречи они разными словами рисуют одну и ту же картину: сын был, как никогда, почтителен и ласков с матерью.
Тацит:
«..ласковость сына рассеяла ее страхи; он принял ее с особой предупредительностью и поместил за столом выше себя. Непрерывно поддерживал беседу то с юношеской непринужденностью и живостью, то с сосредоточенным видом, как если бы сообщал ей нечто исключительно важное, он затянул пиршество; провожая ее, отбывающую к себе, он долго, не отрываясь, смотрит ей в глаза и горячо прижимает ее к груди, то ли, чтобы сохранить до конца притворство, или, быть может, потому, что прощание с обреченной им на смерть матерью тронуло его душу, сколько бы зверской она ни была», [73]73
Тацит. Анналы. XIV. 4.
[Закрыть]
Светоний:
Дион Кассий:
«Прибыв в Баули, они много дней подряд пировали. Нерон обходился с матерью как нельзя более ласково: когда Агриппины не было, он делал вид, что сильно по ней тоскует, когда же она сидела рядом, прижимал ее к себе, спрашивал, чего ей хочется, да и без всяких просьб осыпал ее подарками. И вот, когда все шло таким образом, он однажды в конце ночного пира обнял Агриппину, привлек ее к себе на грудь и, целуя ей глаза и руки, воскликнул: «Будь здорова, мать, ведь ты дала мне и жизнь, и царство!»». [75]75
Дион Кассий. Римская история. LXII. 13.
[Закрыть]
Кто после чтения этих строк усомнится в том, что Нерон был воистину великим актером? Скажем прямо: его актерское мастерство было равновеликим его бесчеловечности.
Корабль, на борту которого находилась Агриппина, сопровождаемая двумя из своих приближенных, Креперием Галлом и Ацеронией Поллой, вышел в море. Стояла прекрасная звездная ночь, море было безмятежно. Ни то ни другое не могло радовать организаторов убийства, поскольку в такую погоду найти сколь-нибудь правдоподобные объяснения кораблекрушению было невозможно. Но решение было принято, люди Аникета обязаны были действовать. По данному знаку отягощенная свинцом крыша каюты обрушилась. Креперий Галл, стоявший у кормила, погиб на месте, но Агриппина и Ацерония Полла уцелели. Организаторы покушения плохо изучили место будущего преступления. Стенки ложа, на котором возлежала августа, а в ногах у нее сидела Ацерония, оказались замечательно прочными и уберегли обеих женщин от гибели, выдержав тяжесть свинцовой кровли. Более того, убийц подвела механика – корабль вовсе не собирался разваливаться. Пришлось давать гребцам команду накренить корабль так, чтобы сбросить Агриппину с Ацеронией в воду, но их несогласованные действия, когда одни наклоняли галеру в одну сторону, другие – в другую, привели к тому, что женщины невредимыми просто соскользнули в воду. Оказавшись за бортом, жертвы «кораблекрушения» повели себя по-разному: Агриппина молча пыталась выплыть, а Ацерония кричала изо всех сил: «Salvate matrem principis!» – «Спасите мать принцепса!»
Убийцы, решив, что кричащая и есть та самая мать принцепса, забили ее насмерть баграми и веслами. Удар в плечо получила и молчавшая Агриппина, но он оказался недостаточно сильным и не помешал несчастной отплыть от места катастрофы на безопасное расстояние. Здесь ей посчастливилось встретить рыбацкую лодку, которая и доставила мать принцепса на ее виллу.
Происшедшее не могло оставить у Агриппины никаких иллюзий по поводу намерений Нерона на ее счет. Подстроенное кораблекрушение в совершенно тихую погоду, убийство Ацеронии Поллы, очевидно, принятой за мать принцепса, ее собственная рана на плече – какие уж тут могли оставаться сомнения? Но что делать спасшейся вопреки всем стараниям многочисленных убийц августе? Можно, конечно, было объявить сыну, что его планы потерпели неудачу, но Агриппина, возможно, подумала, что Нерон, крайне раздосадованный неудачей так старательно и, казалось бы, продуманно во всех мелочах подготовленного покушения, видя, что матерью он изобличен как убийца, в отчаянии и ярости немедленно пойдет на крайнюю меру – прямое убийство. Скорее всего, она решила сделать вид, что не поняла истинных причин случившегося, ни в чем сына не винит, а значит, предоставляет ему возможность скрыть от окружающих самый факт покушения, представив все действительно случайным кораблекрушением. Несчастная все еще надеялась, что, предоставив Нерону возможность, что называется, сохранить лицо, она сумеет отвратить его от планов новых покушений. Конечно, она не сомневалась, что Нерону очевидно ее понимание истинной сути происшедшего, но вдруг родной сын все же сумеет оценить великодушие матери, подарившей ему по его же собственным словам не только жизнь, но и власть цезаря? Ultima spes – последняя надежда!
Агриппина немедленно отправляет к Нерону своего вольноотпущенника Луция Агерина с поручением передать Нерону, что, хранимая милостью богов, она спаслась от неминуемой гибели. В то же время, понимая, что встреча с Нероном сейчас была бы крайне неудобной, поскольку ставила бы его в крайне неловкое положение, она велела Агерину передать принцепсу, что в настоящее время мать его нуждается только в отдыхе, а потому она просит его, сколь бы он ни был встревожен опасностью, пережитой матерью, отложить свое посещение. [76]76
Тацит. Анналы. XIV. 6.
[Закрыть]Еще одна демонстрация великодушия!
Но тронуть сердце Нерона невозможно. Узнав о спасении Агриппины, Нерон в ужасе. Ему очевидно, что мать поняла, кто виновник случившегося несчастья, и более всего он опасается ее немедленного мщения. Что, если она вооружит рабов, поднимет против цезаря преторианцев, обратится с воззванием к сенату и римскому народу против сына-матереубийцы? Ведь столь явно покусившийся на жизнь матери законно может считаться матереубийцей, преступником из преступников. И как удержаться от мести после такого явно подстроенного с целью убийства кораблекрушения, как заживить рану, чудом не оказавшуюся смертельной? Требует отмщения и кровь близких к августе людей – Креперия Галла и Ацеронии Поллы. Так мыслит насмерть перепуганный Нерон, не испытывающий ни малейшего раскаяния, но только вконец расстроенный очередной неудачей очередного покушения на ту, что дала ему жизнь и власть, и теперь трясущийся за собственную жизнь. Потеряв от страха способность принимать какие-либо самостоятельные решения, Нерон призывает к себе ближайших соратников – Бурра и Сенеку. Пусть они что-нибудь придумают, пусть они спасают своего цезаря!
Были ли Бурр и Сенека заранее оповещены о покушении на Агриппину – неизвестно. Но их поведение говорит о том, что новость и о самом покушении, и о его неудаче не стала для них особым сюрпризом. Поначалу они, правда, оба хранят молчание. Возможно, никто первым не решается произнести роковые слова. Ведь ожидаемую месть Агриппины можно остановить только прямым ее убийством, каковое скрыть от римлян будет практически невозможно.
Первым проявляет решимость Сенека. Он прямо спрашивает Бурра: можно ли приказать воинам-преторианцам убить Агриппину? Вопрос о прямом убийстве Агриппины для мудрого философа уже решен. Одна проблема: чьими руками? Бурр немедленно напоминает, что преторианцы связаны присягой всему царствующему роду, а это, надо понимать, не только принцепсу, но его матери в первую очередь. Префект претория полагает, что, памятуя славного Германика, воины преторианских когорт никогда не осмелятся поднять руку на его дочь. Свою краткую речь Бурр заканчивает словами: «Пусть Аникет выполняет обещанное». [77]77
Там же. 7.
[Закрыть]
Сложно поверить в то, что все воины-преторианцы столь расширенно толковали свою присягу, распространяя ее на весь правящий дом Юлиев-Клавдиев. Трудно поверить в такую привязанность и непоколебимую верность их дочери Германика. Наверняка у префекта претория нашлись бы преданные ему люди, готовые исполнить любой приказ. Но вольно Сенеке говорить о необходимости убийства августы-матери, ведь вину за него с Нероном разделит тот, кто непосредственно направит убийц к Агриппине. Бурр не желал быть прямым участником чудовищнейшего из преступлений. Пусть уж Аникет доводит начатое им дело до конца.
