355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Игорь Шумейко » Вторая мировая. Перезагрузка » Текст книги (страница 21)
Вторая мировая. Перезагрузка
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 18:03

Текст книги "Вторая мировая. Перезагрузка"


Автор книги: Игорь Шумейко


Жанр:

   

Политика


сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

На выборах 1935 года СДП завоевала 44 мандата или 60 % мест от немецкоязычного населения Чехословакии. 28 марта 1938 года Гитлер заверил Генлейна: «Я поддержу вас. Завтра вы станете моим наместником (Sie sind auch morgen mein Statthalter) «Через месяц Генлейн выдвинул 8 т. н. «карлсбадских требований», фактически требуя полной автономии для судетских немцев. В мае он отправился в Лондон, где клятвенно заверял, что никогда не получал приказов или даже рекомендаций из Берлина. После Мюнхенского соглашения 1938 года Генлейн был назначен рейхскомиссаром Судетской области. 1 мая 1939 года он стал гауляйтером и рейхсштатхальтером и возглавил гражданскую администрацию в Чехословакии. В мае 1945 года был взят в плен американской 7-й армией и покончил с собой в лагере для перемещенных лиц 10 мая 1945 года.

К стр. 160

Леон Дегрель (1906–1994) – руководитель бельгийских нацистов, один из командиров войск СС, оберштурмбаннфюрер СС (1.01.1945). Сын католического священника, члена ордена иезуитов. Получил юридическое образование. В 20-е гг. вступил в валлонскую националистическую организацию «Аксьон Франсе», сторонник твердой власти, антисемит. Основал небольшую издательскую фирму. В 1930 году организовал фашистскую организацию рексистов «Рекс» (Rex), по аналогии с итальянской фашистской партией; перед войной получал крупные субсидии из Италии. В качестве образца взял для себя НСДАП – в символике, идеологии и т. д.

На выборах 1935 года его партия получила 21 место в парламенте. В феврале 1937 года проиграл выборы, не добившись поддержки избирателей, и партия фактически прекратила свое существование. 10.5.1940 арестован бельгийскими властями как немецкий пособник. Движение рексистов возродилось в 1940 году после оккупации Бельгии германскими войсками. В 1941 году Дегрель поступил добровольцем в валлонский легион СС и принял участие в боях на советско-германском фронте. В июне 1943 года переведен в войска СС со званием оберштурмфюрера резерва, с февраля 1944 года командир 5-й добровольческой штурмовой бригады СС «Валлония», которая была развернута в дивизию. Награжден Рыцарским крестом Железного креста, получил к нему дубовые ветви. В конце 1944 года под руководством Дегреля сформирован Фламандско-Валлонский комитет, а сам Дегрель провозглашен областным фюрером валлонского народа. После поражения Германии в 1945 году бежал в Испанию. В Бельгии был заочно приговорен к смертной казни. В 1946 году переехал в Аргентину, а затем вернулся в Испанию. В 1954 году получил испанское гражданство и сменил имя на Леона Жозе де Рамиреца Рена. В 1973 году бельгийские журналисты записали с ним интервью в Мадриде, причем Д. заявил: «Я сожалею, что мне не удалось достичь намеченного, но будь у меня шанс, я бы все повторил сначала». Автор мемуаров (1992). Умер в госпитале Сан-Антонио.

К стр. 180

Вальтер фон Браухич (1881–1948) – генерал-фельдмаршал гитлеровской армии (1940). Родился 4 октября 1881 года в Берлине в семье офицера. В армии с 1900 года. Участник 1-й мировой войны на штабных должностях, затем служил в рейхсвере. В 1931 году получил звание генерал-лейтенанта, командовал артиллерийским соединением. С 1932 года генерал-инспектор артиллерии, с 1933 года командовал 1-м военным округом в Кёнигсберге, с 1935 года 1-м армейским корпусом. С 1937 года командующий 4-й армейской группой. 4 февраля 1938 года, после отстранения генерала Фрича, назначен главнокомандующим сухопутными войсками. Браухич участвовал в разработке и осуществлении планов войны против Польши, Франции, Югославии, Греции и Советского Союза. После первых успехов Гитлера он все больше и больше раболепствовал перед фюрером. Почти бескровная победа над Францией перечеркнула последние надежды заговорщиков, что он примет сторону оппозиции. К этому времени Браухич уже автоматически исполнял приказы Гитлера, даже вопреки собственному мнению. После провала наступления на Москву он был уволен 19 декабря 1941 года в запас, по официальной версии – по состоянию здоровья. Отныне имя Браухича было запятнано. Услышав о провале Июльского заговора 1944 года, он выступил с публичным осуждением заговора. В 1945 году он сдался в плен англичанам. Умер Браухич в госпитале для военнопленных в Гамбурге 18 октября 1948 года.

К стр. 182

Лотар Рвндулич (1887–1971) – военачальник нацистской Германии в годы Второй мировой войны, генерал-полковник.

К стр. 187

Ханс Бернд Гизевиус (1904–1974) – немецкий дипломат и писатель. Родился 14 июля 1904 года в Арнсберге. Начав дипломатическую службу с приходом нацистов к власти в 1933 году, Гизевиус занимал различные посты в министерстве иностранных дел. Он был вовлечен в несколько заговоров против Гитлера. С 1940 по 1944 год Гизевиус был вице-консулом в Цюрихе и в этом качестве часто встречался с Алленом Даллесом, представителем американских спецслужб. После провала Июльского заговора 1944 года Гизевиус остался в Швейцарии. Был одним из главных свидетелей обвинения на Нюрнбергском процессе. После войны он провел несколько лет в США и в Западном Берлине, но затем вернулся в Швейцарию, где и обосновался. Умер в Западной Германии 23 февраля 1974 года.

В своих мемуарах Гизевиус описывает ведущих деятелей Третьего рейха и попытки устранить Гитлера. Он был напуган безнравственностью нацистского режима, особенно событиями «Хрустальной ночи» – еврейскими погромами. Он отмечает, что слово «погром» совершенно недостаточно для описания того, что случилось в Германии: «Ни одного еврейского дома не осталось нетронутым, ни одного еврейского предприятия не осталось не разграбленным, ни одной синагоги не осталось не подожженной». Гизевиус сообщил, что каждый, кто пережил эти ужасные часы, никогда не забудет их: «Подстрекаемая к безумию толпа изливала свои эмоции на беззащитных людей… Запуганный средний класс таращился на нацистского монстра, как кролик на удава». Согласно Гизевиусу, несмотря на то что приказы на осуществление погромов исходили от Генриха Гиммлера и Рейнхарда Гейдриха, «лично фюрер нес ответственность за эти ужасные и показательно-зловещие эксцессы».

К стр. 189

Анте Павелич (1889–1959) – хорватский политик фашистского толка, лидер движения усташей и предводитель марионеточного режима Независимого государства Хорватия во время Второй мировой войны. Анте Павелич покинул королевство Югославия в 1929 году, чтобы бороться с королевской диктатурой из-за рубежа. Поселившись в Италии, он руководил движением усташей и его насильственными акциями в Югославии. Одним из самых громких терактов, устроенных усташами, было убийство короля Александра I и французского министра иностранных дел Луи Барту в Марселе 9 октября 1934 года. Будучи поддерживаемым Муссолини, Павелич стал после капитуляции Югославии 17 апреля 1941 во главе созданного Гитлером и Муссолини Независимого государства Хорватия, провозгласив себя поглавником (вождём). Управляемое усташами государство охватывало две пятых территории бывшей Югославии и около трети его населения были сербами. Павелич был инициатором издания расовых законов, на основе которых начал проводиться планомерный геноцид сербов, евреев и цыган. Самым крупным из хорватских концентрационных лагерей был лагерь в Ясеноваце, где, по сведениям Центра Симона Визенталя, погибло около 600 тысяч человек. Также организовывались депортации в Освенцим. В 1945 Павелич бежал в Аргентину, прихватив с собой часть государственной казны. В Аргентине он основал правительство в изгнании, в то время как в Югославии его заочно приговорили к смерти. Павелич работал советником по безопасности у аргентинского диктатора Хуана Перона. В 1957 году югославскими спецслужбами на него было произведено покушение, в результате которого он был ранен и от последствий которого он скончался два года спустя.

К стр. 236

Вернвр фон Фрич (1880–1939) – генерал-полковник, главнокомандующий сухопутными силами Германии в 1935–1938 годах. Родился 4 августа 1880 года в Бенрате. В 18 лет вступил в армию, проявив высокие качества, обратил на себя внимание старших офицеров Генштаба. В 1901 году, когда Фричу было всего лишь 21 год, его пригласили в Военную академию. В 1911 году в звании 1-го лейтенанта он был назначен на ответственный пост в Генштабе. В период Веймарской республики служил в рейхсвере. Как и его коллега Вернер фон Бломберг, Фрич был убежденным сторонником добрососедских отношений с Советской Россией. Спокойный, терпеливый, сознающий свой долг, Фрич интересовался лишь армейской службой. Он мало общался с женщинами и никогда не был женат. В 1930 году он командовал кавалерийской дивизией во Франкфурте-на-Одере и стал одним из ведущих офицеров Генштаба. В июле 1932 года Фричу было присвоено звание генерал-лейтенанта.

Приход нацистов к власти, беззаконие гитлеровских сподвижников, подавление гражданских свобод в стране оказали на Фрича сильное воздействие, однако от открытой критики режима он все же воздерживался. Больше всего его тревожило то, что антибольшевистские выпады Гитлера могут привести к нежелательной войне с Советским Союзом. В 1934 году Фрич был назначен командующим сухопутными войсками, а в 1935-м – главнокомандующим. Вместе с фон Бломбергом он участвовал в создании новых вооруженных сил Германии – вермахта. 5 ноября 1937 года Фрич присутствовал на Хоссбахском совещании, на котором Гитлер изложил свои агрессивные намерения. Фрич был потрясен гитлеровскими планами развязывания войны в то время, когда армия не была к ней готова. Гитлер не простил ему инакомыслия. После сфабрикованного Герингом и Гиммлером обвинения в гомосексуальных наклонностях Фрич был вынужден уйти в отставку 4 февраля 1938 года. Его место занял генерал Вальтер фон Браухич. Офицерский суд чести полностью оправдал Фрича, он был вновь призван в армию накануне 2-й мировой войны. Фрич погиб в бою под Варшавой 22 сентября 1939 года. Очевидцы утверждали, что генерал-полковник Фрич специально искал смерти на поле битвы.

К стр. 286

Анатолий Иванович Уткин – историк, специалист в области международных отношений, признанный эксперт по внешней политике США. Особая область научных интересов – региональная политика США, в частности в Европе; история «холодной войны». Работает в Институте США и Канады РАН. С 1994 года– профессор ИППК при МГУ, затем, с 1997 года, – директор Центра международных исследований Института США и Канады РАН. Автор 21 монографии, глав в коллективных работах, опубликовал более 150 статей в ведущих журналах и периодических изданиях на нескольких языках, а также аналитические работы, обзоры, справочные издания. Преподавал в Босфорском институте (Стамбул, 1991–1993), в «Эколь Нормаль Супериор» (Париж, 1993–1994), в Колумбийском университете (Нью-Йорке. 1998). Советник Комитета по международным делам Государственной Думы.

К стр. 295

Эрнест Бевин (1881–1951) – британский профсоюзный лидер и государственный деятель. Родился 9 марта 1881 года в Уинсфорде (графство Сомерсет). Его отец и мать умерли, когда мальчику не исполнилось и семи лет. Бевин оставил школу в 11-летнем возрасте, работал на ферме. В 1894 году переехал в Бристоль, где работал водителем грузовика. Позднее стал баптистским проповедником. К 1914 году являлся одним из трех ведущих организаторов общенационального профсоюзного движения. В 1918 году баллотировался в парламент от Лейбористской партии. В 1921 году выступил инициатором объединения профсоюзов транспортников и создания национального профсоюза неквалифицированных и муниципальных рабочих. Как генеральный секретарь профсоюза Бевин не возражал против закончившейся поражением всеобщей забастовки 1926 года, хотя и считал ее недостаточно подготовленной. В 1930 году Бевин стал членом комиссии Макмиллана по национальной финансовой и банковской системе и в 1938 году принял активное участие в консультациях с правительством по вопросам перевооружения.

В течение ряда лет накануне Второй мировой войны Бевин выступал против пацифистов в рядах Лейбористской партии и в 1935 году добился отставки их лидера в парламенте Дж. Лансбери. Бевин был противником Мюнхенского соглашения и сторонником вооружения Великобритании. Вскоре после начала Второй мировой войны Бевин был избран в парламент и стал министром труда в коалиционном правительстве У.Черчилля.

После войны Бевин ушел со своего поста, чтобы принять участие в выборах 1945 года. Стал министром иностранных дел в лейбористском правительстве К.Эттли и вместе с последним участвовал в Берлинской конференции руководителей трех держав. Был сторонником сохранения Британской империи и агрессивной и жесткой внешней политики. Стремясь предотвратить советскую экспансию в Европу в ходе развертывания холодной войны, Бевин работал в тесной связи с США и поддержал план Маршалла по восстановлению разрушенной войной экономики стран Европы. Принимал активное участие в создании Западноевропейского союза (Брюссельский пакт 1948 года) и Организации Североатлантического договора (НАТО) в 1949 году. Его предложение превратить Палестину в федеративное государство евреев и арабов было отвергнуто и евреями, и арабами.

Умер Бевин в Лондоне 14 апреля 1951 года.

К стр. 308

Генерал Казимеж Соснковский – с 10 августа 1920 года польский военный министр.

Генерал Владислав Андерс сформировал польскую армию «Армия Андерса» в 1941–1943 годах на территории СССР по соглашению с польским правительством в изгнании из военнопленных и интернированных в результате Советско-польской войны 1939 года польских граждан. В августе 1942 года Армия Андерса была выведена в Иран.

Лев Аннинский
Дождались младенца, черти?

Я имею в виду не тех чертей из пословицы, любой из которых жаждет связаться с младенцем. И не того младенца, который, на радость всем чертям, крикнул, что король голый. Я имею в виду историка Игоря Шумейко, который в своей книге «Вторая мировая. Перезагрузка» заметил (скорее с сарказмом памфлетиста, чем с невозмутимостью ученого):

«…Это, по сути, преимущество годовалого младенца перед стариком…»

Старики, которые помнят Большую Войну, находятся в плену своей памяти. Они умирают. Младенцы, свободные от такой памяти, вырастают. Они могут вывернуть прошлое как угодно.

Чего ждать от историка, который был годовалым младенцем, когда Держава, освободившаяся от тяжкого страха перед умершим Верховным Главнокомандующим, стала соскальзывать непонятно куда, а понятно это стало, когда младенцы вошли в зрелый возраст и получили в наследство не Державу, а распавшиеся её куски. И вместо Победы – список претензий от малых народов, пострадавших в ходе Большой Войны.

По модели:

– Вы, русские, конечно, выгнали гитлеровцев, но и местных жителей задели, извольте извиниться и заплатить за разбитые горшки. Гражданства в новых независимых государствах не ждите! Вы теперь в меньшинстве!

На защиту прав русского меньшинства встает, как и полагается, американский президент: ущемление меньшинств он не прощает и Гитлеру.

Бывший младенец, на дюжину лет опоздавший родиться к Победе, подхватывает с коварным юмором: а что, смысл Великой Войны и Победы – это всемирное утверждение прав меньшинств? Андерсеновский ребенок оценил бы такой прикол: нынешние глобалисты именно и видят мир – стадом сообществ (стран, наций, конфессий), которое надо пасти; противники же глобализма готовы спасать от всемирных пастырей именно такой, пестрый, мир меньшинств.

Но тогда и Большую Войну ничем иным не помянешь, кроме как запоздалыми счетами. Все – малые, и все покалечены, а кого там распотрошили первым – кто упомнит? Американцы, например (истые «младенцы» Новой Истории), когда их спрашивают, кто воевал во Второй мировой войне, иной раз долго соображают, на чьей же стороне был Гитлер. А мы этого гостя хорошо помним, но и для нас он постепенно сливается с Наполеоном и прочими супостатами отечества. Что делать: и танки Гудериана во мгле времен станут в конце концов чем-то вроде слонов Ганнибала.

Так вот: на этом фоне исследование молодого историка Игоря Шумейко поражает доскональным, скрупулезным знанием фактов войны, которой он не застал. И вообще фактов Истории. Фигурально говоря, от Горация до Греция – если о толще времен. А если об истории недавней – то во всю ширь непроходимых завалов, ибо «сказано и написано столько, что если человек среднего возраста сейчас решит бросить все и будет только изучать мемуары и диссертации по этой теме, – чтением он будет обеспечен на две жизни вперед».

Да. Если читать так, как читает баран надписи на новых воротах. Если же читать, зная, зачем читаешь, можно кое-что понять и за одну жизнь, в «среднем возрасте» коей и пребывает сейчас Игорь Шумейко. Хотя факты и сами по себе – до упрямости интересная вещь. Например, знаменитая речь Черчилля в Фултоне (полный текст которой в свежем переводе с английского приводит Шумейко – впервые в нашей печати). Или – документ иного прицела, из тех, что сначала были вдолблены в наше сознание, а потом выметены новой метлой (ответы Сталина на вопросы «Правды» по поводу речи Черчилля).

Некоторые факты увидены в непривычном для нас ракурсе. Например, количество танков, сделанных на чешских заводах и дошедших до Сталинграда… Знал бы я – нашелся бы, что ответить в 1988 году чешским изгнанникам, требовавшим у меня ответа, зачем советские танки дошли до Праги в 1968 году.

Некоторые же факты вообще, кажется, впервые введены в наш публицистический оборот. Например, сражение 1940 года у Мерс-эль-Кебиры, когда британцы пустили на дно французский флот (вместе с моряками), дабы эти корабли не захватили побеждавшие французов немцы. Знал бы я – нашелся бы, что ответить отделявшимся от нас прибалтам, независимость которых была в том же 1940 году пущена на дно Красной Армией, дабы их территория не досталась гитлеровцам.

Впрочем, Игорь Шумейко и сам умеет задавать оппонентам каверзные вопросы, в которых двойные стандарты выворачиваются с изнанки обратно на лицо, и лицо это предстает в «первозданности». Это надо уметь, и автор книги «Вторая мировая. Перезагрузка» это умеет. Он ярок, хлесток, находчив. Талант полемиста здесь настолько очевиден (и настолько соблазнителен), что автор иногда явно предается соблазну, и тогда, втягиваясь в обмен уколами, успевает шепнуть серьезным читателям, что это, конечно, памфлет, и он, Шумейко, это понимает.

Памфлетный яд– от необходимости переводить реалии Большой Войны на язык современного мира – мира меньшинств, гудящего требованиями политкорректности.

Умникам – еще порция яда:

«…Быть может, Сталину, действительно стоило как-то бы организовать сеанс связи и посоветоваться с Гавелом, Ландсбергисом, Клинтоном и Мадлен Олбрайт: как следовало вести Большую Войну?»

Заставить Вацлава Гавела (лишившегося наследственных заводов в Чехии) или Мадлен Олбрайт (девочкой пережившей в той же Чехии нашествие немцев, а потом русских), или Ландсбергиса (которому ради политики пришлось отвлечься от исследований о Чюрлёнисе) – и уж тем более Клинтона – отвечать за то, что им жалко тех, кто 60 лет назад попал «под руку», – это со стороны Шумейко, конечно, чисто литературный ход: никто из них на такие подначки реагировать не будет. А вот Резун и Буковский, пожалуй, и ответят, причем в таком же памфлетном стиле, и тогда продолжится обмен грубостями, в ходе коего могут оказаться погребены те кардинальные идеи, которые предлагает осмыслить Шумейко.

Отдавая должное информативной плотности и стилистическому блеску его книги, я думаю всё же, что главное в ней – это именно предложенные идеи.

Первая идея: по-новому взглянуть на европейскую карту 1941 года, где «всё замазано в буквальном смысле коричневой краской», – и потому различить в этом тех, кто вошел с Германией в союз (Италия, Финляндия, Венгрия, Румыния, Болгария), тех, кто был захвачен (Франция, Польша, Чехословакия, Югославия, Греция…). И внутри захваченной Европы – «поляки дрались, оставили немцам руины, чехи передали самих себя в целости…» В Югославии сербы стоят насмерть, хорваты тоже насмерть, но – на немецкой стороне (даже переименовывают себя в «готов», чтобы не оставалось ничего славянского). Можно составить сравнительную таблицу по степени сопротивления Гитлеру… и тогда, вопреки всем этническим раскладам, главными антифашистами окажутся… сами немцы! Разумеется, пробольшевистская «Красная Капелла» и прогенеральская «Черная Капелла» диаметральны по дальним целям, – но по степени урона, нанесенного Гитлеру, они стоят рядом: есть признание Геринга (на Нюрнбергском процессе), что «Красная Капелла» стоила Германии потери десяти дивизий; и есть признание Черчилля (в мемуарах), что отказ Чехословакии от сопротивления стоил союзникам потери тридцати пяти дивизий. Вполне сопоставимые цифры…

«Норвежцы сопротивлялись гораздо дольше, но им помогал и ландшафт страны, и английские десанты, и флот. Голландцы ближе к датскому варианту. Бельгийцы – ближе к норвежскому. Люксембург – двое раненых (поскользнулся, наверное, кто-то)».

Последнее предположение оставляю на совести не историка, но памфлетиста… а идея историка по-новому вычертить карту межвоенной Европы так же поразительна по неожиданной проницательности, как крик андерсеновского ребенка. Не оголяется ли тут какая-то неведомая, прикрытая ранее структура реальности?

А если наложить карту 1941 года на карту 1914-го? Там Антанта, тут… тоже Антанта?

А если наложить карту 1941 года (Европа Гитлера) на карту 199! года? Та же Европа и получится, только столицу перенесли из Берлина в Брюссель.

И опять сквозь саркастическую усмешку ловишь зоркий взгляд, и реальность проступает из-под привычных (в том числе и по марксистским учебникам) одежд: там «империалистический блок», тут тоже блок – «реваншистский», и там и тут народ, единый по языку и этническому происхождению, подверженный давлению разных блоков, распадается с точностью до микрона на те же враждующие части: при каждой новой встряске хорваты и сербы – враги. Можно, конечно, их вражду списать на конфессиональную несходимость католицизма и православия, да только вот католики-поляки костьми легли, борясь против Гитлера, а православные румыны навербовали ему на русский фронт каких-никаких, а солдат. Где логика?

Нет логики. Ни в социальных, ни в конфессиональных схемах. Есть под всеми этими схемами таинственная, не понятая еще реальность. Разговоры про образ правления и про разные идеалы (демократия, коммунизм, пролетариат, буржуазия) – это все, как пишет Шумейко, «дымовая завеса», а суть та, что в этих разных системах (блоках) и в 1914-м, и в 1941-м, и в 1991-м живут все те же люди. То есть народы.

Они-то и решают, куда свалится страна (система) при очередном расколе континента. И долго ли будет страна сопротивляться (если будет). Иногда рядом живущие (а то и родственные) народы оказываются на разных сторонах очередной демаркации. Белоруссия – Украина… Есть отчего охнуть идеологам славянского единства. Армения – Грузия… Да в каком страшном сне мог привидеться антагонизм русских и грузин?

Нет, воистину, никакой привычной логике эти новые линии разделов не поддаются, если мы числим мир ворохом малых народов (неизбывных «меньшинств» по отношению к массе человечества), лишь случайно попадающих (и насильственно загоняемых) в блоки, системы, империи и содружества.

Если же признать эти объединения такой же этнополитической, геополитической и психополитической реальностью, как и тот «ворох», в котором они должны искать себе опору, то надо и линии напряжения между системами счесть базисным законом бытия.

А где Большие конгломераты (армии, союзы, коалиции и т. д.) там, увы, и Большие Войны.

Введя в уравнение категорию Большой Войны, Игорь Шумейко не просто переводит Вторую мировую (и нашу, Великую Отечественную) с языка нынешнего тысячелетия (с теперешними счётами за оккупацию и прочие неудобства военного времени) – на язык военного времени. Фактически он предлагает новую точку отсчета – такую, какой не было в схемах 1941 года.

Мировая война, тогда выводилась из теорий империализма, колониализма, из тех или иных «стадий» того или иного «строя», из готовности коммунизма окончательно похоронить капитализм с его войнами… Недаром же советские люди подымались в 1941 году на войну с гитлеризмом, будучи уверены, что война – последняя.

Сказать бы им тогда, что «последней» не будет…

Сказать что-то такое же безысходное их отцам, певшим: «Это есть наш последний…»

А ведь теперь приходится говорить «что-то такое же». Голосом андерсеновского младенца. Почти наобум, наощупь, вслепую, почти с отчаянием признавая, что есть что-то в самой подоснове бытия, под всеми политкорректностями и политагрессивностями, – где-то там, где Тютчев слышал шевеление хаоса, – что-то, что в любой неожиданный момент может огнем, бурей, ужасом вырваться на поверхность исторического действия, разом опрокинув все сдержки.

Большая Война – это нечто, само себе диктующее правила. Или отсутствие правил. Нечто, живущее по своим законам. И убивающее. Нечто, чем не удается командовать, ибо Война сама командует всем. Это никакое не «продолжение политики иными средствами», – это аннулирование всей прежней политики. Это не укладывается в понятия справедливости – несправедливости. Это укладывается разве что в толстовскую дилемму: Война – или Абсурдная, или Народная. То есть гвоздящая дубиной. Но и дубина с точки зрения мирной логики – изрядный абсурд.

Понимая, какого монстра он пускает в дебри и лабиринты Истории, Игорь Шумейко предупреждает, что Большая Война – «главный термин» его книги, что понятие это введено «полуинтуитивно», и единственное, что можно поделать с гигантскими отвалами «неудобоваримых» фактов – это попробовать перезагрузить их в новую систему координат.

ПЕРЕЗАГРУЗКА эта, естественно, требует помимо знания «неудобоваримых» фактов (что я уже отмечал у Шумейко) отчаянного (и чисто художественного) воображения. Куда более впечатляющего чем памфлетный блеск.

Поэтому я в завершение и хочу напомнить фрагмент из книги Игоря Шумейко, где он представляет последствия Мюнхенского «умиротворения» Гитлера в виде… пивной метафоры. Той самой, где «товарищ» скручивает верзилу, уже разжившегося деньгами и оружием пана и мсье, а потом начинает оправдываться, «бормотать про социализм…»

Прокомментирую картинку (вполне, впрочем, ясную).

Кто этот огрубевший и озлобившийся товарищ, что-то бормочущий «про социализм», нам понятно. И кто пан – тоже понятно: это чех, страну которого громила-Гитлер вот-вот располосует и захватит. И кто мсье – понятно.

А где, простите, милорд? Тоже ведь сидел там! Куда он делся с кошельком и револьвером? Как-никак, в Мюнхене не только Даладье решал судьбы Европы, но и Чемберлен. Который полагал, что отдавая Гитлеру Чехословакию, он покупает Европе мир.

Чемберлен-то полагал, да только Черчилль полагал другое. Большая Война, уже висевшая в воздухе, отменяла все прежние правила игры, и именно Черчилль это чувствовал. Именно он, лютый враг Советского Союза до Войны (и сразу после Войны тоже – с Фултонской речи начиная), в 1940 году объявил Гитлеру такую же войну насмерть, какую Гитлер в 1941-м объявил Сталину.

Интересная география: из всех крупных европейских народов только англичане сразу решились на Большую Войну без правил: и именно поэтому, не дожидаясь, пока Петэн отдаст немцам флот, – англичане принялись этот французский флот топить. Да, это было таким же нарушением правил (и чисто человеческой подлостью), что и захват Красной Армией Прибалтики. А что было делать? Англичанам требовалось для Войны свободное от немцев море, а нам для Войны требовалось свободное от немцев побережье. То есть территория прибалтийских государств. Нам следовало оттянуть смертельную схватку, отодвинуть, сколь можно, будущую линию фронта. А без латышской сметаны и без эстонских сланцев мы бы уж как-нибудь обошлись. Теперь вот вполне обходимся.

Возвращаясь к нынешним суверенным счетам (к правилам нормальной жизни, то есть к отношениям, свободным от военной целесообразности = человеческой подлости), скажу так. От Советской власти прибалты все-таки получили статус союзных республик (каковым и воспользовались при отделении от распадающегося Союза). А что они получили бы от немцев, окажись они по ходу Большой Войны в составе Третьего Рейха – это большой сослагательный вопрос. Боюсь, прав Игорь Шумейко, когда он предполагает, что для господ Розенберга и Риббентропа вся эта «жмудь» была не той «единственной Европой», что для нас (прорубил нам туда окно Пётр, и Советский Союз унаследовал), – а потомственной, с остзейских времен, прислугой при немецких баронах.

Поэтому вполне законен в шумейковской пивбар-картинке тот самый «зритель-прибалт», который сидит в сторонке на своем стуле, надеясь переждать драку, и очень обижается, когда товарищ выдергивает из-под него этот суверенный стул, чтобы треснуть им по голове герра-агрессора.

Мне остается прокомментировать последний штрих в картинке.

«Выхода из этого странного бара почему-то нет».

Это в ситуации 1938 года – нет. А полвека спустя? Что там случилось полвека спустя? В Хельсинки съехались результаты Большой Войны заморозить… А тут в Афгане полыхнуло, на другом от Хельсинки конце Земли.

Европейцы, кровью умывшиеся в двух мировых войнах, на уши встали, чтобы не допустить новой схватки монстров на их континенте. Случись такая жуть в третий раз, – и стратегическая карта 1914-го (она же карта 1941 года) опять простерлась бы от Виши – до Волги, до Кавказа, до Урала.

А если с той стороны: из-за Волги, Урала и Кавказа – попрет такая сила, что вообще изменит контуры будущей истории? Кроме Гитлера и Наполеона гуляли ведь тут и Аттила, и Чингис, и Тимур… Какие стратегические карты придется тогда выкладывать на стол, какой краской всё это крыть, каких бесов загонять обратно в бутылки?

Кто будет загонять?

Как кто? Нынешние годовалые младенцы, которые выросши, увидят всех этих чертей.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю