Текст книги "Мятежные системы"

Автор книги: Игорь Кощиенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 32 страниц)

Гравитолетом заинтересовалась военная полиция, которая тщательно обследовала его и по маркировкам позже установила, что гравитолет числился в одном из полков 80-й армии и теперь находится в разряде потерь.

В поисках прошло время до обеда, батальон вернулся в расположение. На обед давали горячий суп с редкопопадающимися кусочками каких-то ирбидорских овощей. Но в этот раз чувствовалось, что бульон сварен на костях. Такого не было уже две недели.

Кракс всегда ел вместе со всеми, чем завоевал уважение, даже несмотря на то, что он бээнец и нишид. Другие офицеры ходили в столовую.

После обеда лейтенант построил роту.

– В штабе полка решили, что наша рота больше всего подойдет на роль похоронной команды. Работать будем в зараженной местности. Будем хоронить ирианцев. Всем тщательно проверить костюмы химзащиты, кто достал себе бронекостюмы, проверить и их. Если обнаружатся какие-то изъяны, докладывать по команде. Командиров манипулов после проверок личного состава жду у себя. Все. В вашем распоряжении полтора часа. Р-разойдись!

Легионеры разбрелись раскладывать вещмешки или армейские ранцы, кто смог их достать. Мониторы лично занялись проверкой химзащитных костюмов. Хатан подверг дотошной проверке свой манипул и выделил двух легионеров с изъянами. Он отвел их к ротному. Остальные разложились на земле и позасыпали.

– Ну что там? – спросил Мэк, когда Хатан вернулся.

– Ротный оставляет их здесь. У одного бронник с пробоинами, у другого костюм протерся. И что этот притырок с ним делал?

– Да специально протер, – усмехнулся Мэк, – чтоб не носить. Таких безголовых хватает.

– Ага, а если ирианцы нас газком угостят? Слышал я, в начале компании было такое. Целые батальоны жмуриков находили. Не успевали среагировать.

– Дай сигарету, Кракс мне так и не вернул мои.

– Держи, – Хатан дал ему пачку, потом снял шлем, и подмостив под голову вещмешок, отрубился.

Мэк закурил и подумал о ротном. Странно, что он не носил бронекостюм. Видимо, он рассужал как и Мэк, о смерти не думал, просто был готов к ней. А убьют или не убьют, с судьбой-то не поспоришь. Мэк поймал себя на слове «судьба», похоже, он начинал в нее верить. Потом он подумал об «охоте на бронники».

Среди убитых повстанцев попадались трупы в бронекостюмах. Некоторые из них были бывшими солдатами 48-й армии, другие завладели бронниками после того, как 48-я была разоружена. Многие легионеры стаскивали эти ценные трофеи с убитых и пленных, а бывало, разбирали по частям, и так и носили – частями. Прикрепляли поверх мундиров нагрудные и спинные пластины, шейные воротники, ножные и ручные латы. Иногда раздевали мертвых армейцев и бээнцев, но тайно, чтобы не встать к стенке за мародерство. Ирианцы поступали так же, охотясь на бронекостюмы и фрагменты. Случалось, что повстанцы совершали вылазки специально за ними, особенно в расположение частей БН. Исчезновение по ночам часовых или гибель целых групп деморализующе воздействовало, особенно когда кто-нибудь подрывался на искусственно замаскированной ирианской мине.

Совершали вылазки и легионеры, но не всегда удачно. Бывало, что со стороны ирианских позиций на парашютиках выстреливали головы неудачников, прикрепленные к осветительным ракетам с вынутым зарядом.

Мэк докурил и закрыл отяжелевшие веки. Сон пришел мгновенно.

Он проснулся, как от толчка. Рядом кто-то орал во всю дурь, призывая строиться. Окончательно проснувшись, он узнал знакомые голоса Хатана и других мониторов.

Рота построилась. Лейтенант прошелся вдоль нее и скомандовал:

– Имеющие дефекты в средствах защиты, два шага вперед!

Вышли шесть человек.

– Напра-ВО! Отправляйтесь в блиндажи. До возвращения подразделения не спать. Охранять имущество. Шагом-АРШ!

Все шестеро ушли с плохо скрываемой радостью. Сразу после их ухода на землю опустились гравитолеты.

– Мониторам распределить личный состав по манипулам. Командуйте! – Кракс отошел в сторонку и начал облачаться в бронекостюм.

Эту картину все наблюдали впервые, кто-то даже поспорил, оставит ли он его себе после посещения зараженной зоны.

Мэк одел противогаз, прикрутил два мощных фильтра и надел поверх защитный шлем. Потом натянул на мундир костюм химзащиты и тщательно проверил герметичность. На пояс пристегнул ремень с подсумком, заткнул пару гранат и запрыгнул в десантный отсек гравитолета, заняв место у амбразуры. Амбразуру противоположного борта занял другой легионер. Остальные расположились на жестких откидных сидениях.

Распределив всех, сюда же запрыгнул Хатан и занял место оператора – наводчика орудийной башни. Люки автоматически закрылись. Пилот поднял гравитолет в воздух.

Километров через двадцать Мэк вставил стэнкс в гнездо и припал к бинокуляру амбразуры, дающему четкую картину проплывающей местности и высвечивающему столбцы ненужных сейчас цифр. В бинокуляр был виден идущий параллельно другой гравитолет, остальные шли позади, растянутой колонной по два. Когда воздушные машины миновали небольшой лесок, под рядом идущим гравитолетом стали видны небольшие яркие вспышки. Это были разрывы противопехотных мин. Они срабатывали от гравитационного поля, что создавали атигравы и этим же полем гасились, не позволяя причинить вред технике. Такое свойство антигравов широко использовалось при разминированиях.

Преодолев 200 миль, колонна приземлилась на краю леса могучих деревьев. Легионеры выпрыгивали и настороженно водили стэнксами по сторонам. Невдалеке распластался разломанный и обгоревший штурмовой бронированный экраноплан с имперской эмблемой на одном из уцелевших стабилизаторов. Гравитолеты взмыли в воздух, кроме одного, который отлетел метров на триста назад и опустился в естественный катлаван. Остальные улетели, они должны были перевезти еще одну роту в какой-то другой район.

Мэк занял место в строю. Лейтенант распределил по участку каждому манипулу, а сержанты разбили легионеров по парам. Кому-то пары не нашлось, тогда Кракс выдал ему огнемет и приказал занять позицию на одном из холмов, чтобы наблюдать за лесом.

Мэк попал в пару с Крюком, на днях вернувшемся из лазарета, где лежал после отравления протухшим мясом. Такое с легионерами иногда случалось, голод притуплял чувство самосохранения. Как на самом деле звали Крюка не знал никто, а прозвали его так за очень заметную сутулость.

Еще вчера в этих районах гремели бои. Теперь они отодвинулись на полсотни километров на север. Работы похоронным командам хватало всегда, только не всегда хватало их самих. Поэтому иногда привлекались черные легионеры.

Рота Кракса разбрелась по вымершим окопам, наблюдательным пунктам, блиндажам и артиллерийским позициям с невредимыми и хорошо замаскированными, но зараженными лучевыми пушками. Еще вчера это был опорный пункт обороны. Теперь тут остались трупы застигнутых врасплох отравляющими газами повстанцев.

Мэк и Крюк подошли к орудийной позиции, наткнувшись на нее совершенно внезапно. Буквально за десять метров ее нельзя было распознать не имея спецприборов, настолько хорошо ее скрывала до сих пор активизированная ландшафтная голограмма. Они перемахнули через капонир. Весь расчет застыл в той позе, в которой их застал удушающий газ мгновенного действия. Один облокотился у лафета, его пальцы застыли с дотлевшей сигаретой. Двое застыли во время еды. Еще один стоял у капонира, припавши лицом к квантовому дальномеру. У всех посиневшая, начинающая вздуваться кожа и выпученные обезумевшие глаза.

Выбравшись наверх, напарники принялись рыть могилу тут же – у позиции. Вокруг тем же самым занимались остальные. Рытье большой братской могилы отняло бы намного больше времени. Все хотели поскорее убраться отсюда.

Первым вытащили артиллериста с дальномером, сержанта, судя по знакам различия. Он стоял в полный рост, ноги прямо, руки подогнуты к голове. Этот в могиле занял совсем немного места. Крюк забрал себе его дальномер, который без проблем уместился в полупустой подсумок. С остальными тремя пришлось посложнее. Все они застыли сидя. Мышцы задеревенели и не позволяли распрямить им конечности. Напарники повытаскивали их наверх и примерились к могиле. Все не влезут.

– Выроем еще одну? – приглушено, сквозь противогаз спросил Мэк.

Крюк резко замотал головой и взял в руки лопату. Видя явные его намерения, Мэк перехватил его руку.

– У тебя что, Крюк, совсем твой гребанный чердак снесло? Последние мозги оплыли?

Но слова его не проняли, он вырвал руку, и обойдя первый труп, хорошо отточенным лезвием стал рубить руки и ноги. При каждом ударе слышался глухой стук, как будто лопата загонялась не в плоть, а в дерево. Крови почти не было. Крюк, закончив с первым, бережно подхватил четвертованное тело и так же бережно опустил его поверх уже похороненного. Следом в могилу полетели отрубленные культи.

Мэку захотелось сплюнуть, но не плевать же в противогаз. Он взял свою лопату и последовал примеру напарника.

Когда могила наполнилась, ее хорошенько засыпали землей и утромбовали получившийся холмик. У следующей позиции была вырыта новая могила. Но здесь весь расчет застыл сидя и было их пятеро. Пятым был офицер, сидевший на корточках и в упор смотревший невидяшими глазами в отключившийся дисплей портативного боевого компьютера. Мэк активизировал дисплей, и присев у покойника за плечом, посмотрел, чем занимался тот в последние минуты жизни. Сплошные формулы, расчеты траекторий, метеопараметры, координаты ориентиров и прочее. Насколько Мэк знал, такие расчеты производились при стрельбе с закрытой огневой. Бьющим прямой наводкой лучевым пушкам они были ни к чему. Значит, где-то должны быть позиции реактивных минометов или гаубиц, или «Вузулов», а может быть самоходных тактических ракетных установок.

Пока Мэк возился с компьютером, Крюк уже повытаскивал четверых и вовсю орудовал лопатой. Мэк вскоре к нему присоединился, таща с собой офицера. Первый труп полетел в могилу, следом руки и ноги, Крюк отрубил и голову, ему чем-то не понравилось его лицо.

И тут, совершенно на ровном месте, напарник споткнулся и, крутанувшись волчком, упал на край могилы, придавив лежащее у самого ее края тело. Все случилось за доли секунды. Мэк не понял, что происходит, но реакция сработала моментально, он в два огромных прыжка преодолел пространство до могилы и нырнул в нее, больно ударившись грудью о покойника.

В глазах расплылось, дыхание сперло, носоглотку словно обожгло. Все было мгновенно, секунду – не больше. Но и этого хватило, чтобы понять. Левый фильтр противогаза разворотила пуля. Стрелял снайпер, поэтому выстрелов не было слышно. С усилием подавив подымающуюся в душе панику, Мэк упорядочил мысли и перевернулся на спину.

«Ну вот, и я получил свое, – пришла мысль, – только бы рука не занемела».

Он с силой прижимал ладонь к поврежденному фильтру, жалея, что в случае крайней необходимости ее нельзя будет сменить, да гадая, какую дозу успел получить. Зрение медленно восстановилось, но в груди отдавало болью при каждом вздохе. Носоглотку не переставало жечь. Взгляд остановился на прямоугольнике неба, видимого из могилы, не самом краю которой сползало тело окоченевшего ирианца, придавленное Крюком.

Мэк выматерился, потом еще, но уже дольше и злее, когда труп свалился на него, больно ударив обрубком руки в пах.

Наверху раздалась беспорядочная стрельба.

«Скольких он успел положить? А может, он не один?»

Снайпера заметили поздно. Он завалил еще двух, прежде чем раскрыл свое присутствие. Легионеры залегли, им не давали поднять головы. Снайпер выбрал удобную позицию с хорошим обзором и реагировал на каждое шевеление.

Кракс побежал вдоль траншеи, вырытой в полный рост. Он засек, что огонь ведется из леса, но откуда именно? Потом, пригнувшись, лейтенант пробрался к усу, ломанной кривой вырытому перпендикулярно траншее, и уперся в наблюдательную позицию. Лес был у него за спиной. Но ему был нужен не лес, а огнеметчик, которого оставили на одном из холмиков. Огнеметчика не было видно. А до холма, где он должен находиться, было метров шестьдесят.

«Дерьмо!»

Кракс вызвал пилота гравитолета.

– Борт полсотни семь, легионер Гвир, – ответил тот.

– Это лейтенант Кракс! Подрывай свое корыто и хорошенько прочеши лес огнем!

– Есть!

Гравитолет взмыл метров на десять и дал по лесу пару очередей носовыми лучеметами.

– Не бей в одну точку! Работай по всей площади! И не останавливайся!

Пилот тут же перешел на сплошной веерный огонь, не жалея энергии. А Кракс пожалел, что не оставил в воздушной машине оператора-наводчика. Поддержка орудийной башни сейчас ой как кстати.

Лес загорелся и задымил. Огонь должен был вот-вот поджарить засевшего снайпера. Но тот методично продолжал простреливать местность. Видно, он заранее решил геройски погибнуть. И Кракс отчаянно желал ему в этом помочь.

Пожар охватил густые кустарники и многие кроны деревьев, чем играл на руку лейтенанту и другим легионерам, которые отваживались выглянуть и сделать очередь наугад. Одному из таких храбрецов снайпер прострелил голову. Больше легионеры не высовывались.

«Сейчас!»

Кракс подобрался и выпрыгнул из уса и, что было сил, низко пригнувшись, пробежал метров пятнадцать. Пуля просвистела над ухом. Он вжался в землю и перекатился за кочку. Еще одна пуля вырвала султанчик там, где он упал.

Гравитолет продолжал поливать лес огнем. Повстанец продолжал следить.

Кракс вскочил и прыжками преодолел еще пять метров в сторону, до следующего бугорка. Кажется, он заметил едва различимый огонек выстрела. Значит, у ирианца не стандартное снайперское оружие , а скорее всего приспособленный к этому делу стэнкс. Реактивная пуля, пущенная снайпером, чиркнула бронекостюм в районе ягодиц. Лейтенант неторопливо досчитал до ста двадцати и перекатился, потом резко вскочил и побежал. Еще десять метров и залег.

Снайпер временно потерял интерес к петляющей, словно дичь, мишени и переключился на гравитолет. Одиночными выстрелами он повыводил из строя видеодатчики и оптику, лишив «зрения» пилота. За ослеплением последовало разоружение. Мелкая очередь влупила по незащищенному крохотному узлу бионного накопителя лучемета. Ствол продолжающего вести огонь лучемета перегрелся, и начал оплавляться. То же повторилось и с другим, спаренным с ним. Гравитолет стал бесполезен и беспомощно завис, пока пилот пытался добиться от него повиновения, не сообразив, что причиной всему были повреждения, а не отказ систем.

Расправа с воздушной машиной дала Краксу фору, он уже почти добрался до огнеметчика, но теперь снайпер вспомнил и о нем. Пули ложились очень близко, в каких-то считанных сантиметрах, и если бы повстанец его видел, то записал бы на свой счет очередного врага.

«Пора!»

С утроенной энергией, словно ошпаренный кипятком, лейтенант в мгновение ока метнулся к желанному холмику, перевалив через него. Пули дважды чиркнули по спине. Если бы он не пригибался, и если бы побежал по прямой, то доставил бы снайперу немало удовольствия.

Огнеметчик валялся на боку, подогнув под себя ноги, и тихо скулил. Руки прижимались к лицу. Лейтенант перевернул его. Пуля попала в челюсть. Насквозь. Выбила зубы. В добавок он получил дозу газа, но с отчаянием прижимал ладони к кровавым ранам, цепляясь за жизнь.

Послышалась очередь из стэнкса и словно на полуслове, оборвалась. Возможно, кого-то вновь убило.

Кракс взял огнемет и припал к оптическому монокуляру, просматривая в него участок леса, в котором он по пути засек вспышку выстрела. Теперь у него удобная позиция, повстанец потерял его из виду. Но и самого снайпера через оптику найти долго не удавалось, да еще дым и огонь вносили свою лепту. Кракс, метр за метром обследовал участок леса, не замечая, что начал рычать, пока, почти случайно, не различил неясное шевеление рядом с горящей сухой травой. Это мог быть какой-нибудь ирбидорский зверек, и если это так, то очень глупый, если не спасся бегством от набирающего силу окружающего огня. Не мудрствуя лукаво, ротный высветил дальность по квантовому бинокуляру дальномера, запрограммировал несколько капсул , и один за другим произвел несколько выстрелов. Грянули четыре мощных взрыва. Потом несколько долгих минут не раздавалось ни одного выстрела. Но вот заговорили десятки стэнксов. Пригибаясь, часть черных легионеров побежала к лесу. Со снайпером было покончено.

Мэк крайне осторожно подогнул колени и отпихнул навалившегося ирианца в дальний угол могилы. Сверху послышались шаги. Появившийся легионер заглянул вниз.

– Он здесь, сержант! – глухо, из-за противогаза, крикнул он.

Появился Хатан.

– Мэк, ты как?

Мэк поднял свободную руку и сжал в кулак.

– Встать можешь?

Он приподнялся, потом очень осторожно встал на ноги.

– Давай руку, – Хатан протянул свою и они сцепились. Медленно и осторожно он вытащил друга наверх.

– Нюхнул?

– Угу.

– Идти можешь?

– Угу.

– Пошли.

Управляемый командами ротного, гравитолет сел у первой траншеи и раскрыл люки десантного отсека. Туда внесли раненого в челюсть огнеметчика и еще одного с раной в животе и выходным отверстием в пояснице.

– Живее, живее! – закричал Кракс на Хатана и Мэка.

Забравшись внутрь, Мэк уселся поближе к выходу. В голове прочно засела мысль поскорее отсюда убраться.

– Назначь кого-нибудь, сержант, – распорядился ротный, – для присмотра.

На борт запрыгнул назначенный легионер. Люки закрылись. Машина поднялась в воздух и с постоянным ускорением помчала прочь из зараженной зоны.

Пилот перешел на управление автопилотом, контролируемое бортовым компьютером, хранящим в памяти весь маршрут.

Раненный в живот громко стонал и бредил. Когда границы зоны миновали, сопровождающий снял с него противогаз, предварительно врубив систему отсоса воздуха, сверяясь во время ее работы с показаниями датчиков. Мэк сорвал и свой противогаз, ненавистный, но спасший жизнь, и жадно заглотывал свежий воздух. Жжение и боль не проходили, в добавок заслезились глаза, и потекло из носа.

С третьего противогаз стянуть не удавалось, он остервенело отбивался, хрипел и норовил лягнуть сопровождающего.

– Ну все, – произнес Мэк, когда легионер с раной в животе затих. – Отмучался.

На подлете пилот сообщил о своем грузе, гравитолет встретил дежурный медотряд. Оценив состояние прибывших, хирург злобно прикрикивал на санитаров, чтобы те поскорее подносили все необходимое для проб крови, антидоты, снотворное и обезболивающее.

Мэк попытался отвлечься от болезненных ощущений, но горящие носоглотка и легкие не позволяли думать о чем-то другом, кроме с трудом стерпимой боли. После последних инъекций он еще какое-то время продолжал мыслить. Но вдруг, как будто кто-то нажал выключатель в мозгу. Он мгновенно погрузился в царство Морфея.

Спустя пару недель Мэк отдыхал на лугу недалеко от полевого госпиталя после очередной гипервентиляции легких, облокотившись о худосочное деревцо с прожженной кроной. Ирбидорское светило взошло в зенит и теперь приятно пригревало, способствуя полному расслаблению. Мысли скакали лихорадочной каруселью, и при каждой новой попытке собрать их и остановиться на чем-то одном, Мэк неизменно терпел поражение. Очень хотелось курить, но ему строго-настрого это запретили. Да и сам он прекрасно понимал, что это крайне опасно в его состоянии.

Ему вспомнился легионер из его роты, с которым он попал в лазарет. Его так и не смогли спасти, слишком много он наглотался газку. Их койки стояли рядом, и целую неделю Мэк наблюдал, как он постепенно умирал, в бреду и жаре, выплевывая вместе с кровавой мокротой сожженные легкие. Казалось, даже сильнейшее обезболивающее ему не помогало. Он умер рано утром на восьмой день, а в ушах до сих пор стояли его жалобные стоны, тяжелые хрипы и судорожное, прерывистое дыхание. Мэк даже не знал его имени. Когда формировали их роту, в нее посводили остатки из разных разбитых подразделений.

– Вот ты где, – послышался до боли знакомый голос.

Из-за дерева вышел Хатан, улыбаясь и щурясь от солнца. Они обнялись.

– Ну рассказывай, что тут с тобой? Скоро домой?

– Домой? Не-ет, меня сегодня на комиссии признали годным. Скоро вернусь в полк.

– Да они в своем уме? Тебя же из когтей смерти с трудом вырвали!

Хатан крайне возмутился и до боли сжал кулаки.

– Хотя, я не удивлен, – сказал он, – мы же пушечное мясо, а мяса на этой войне требуется много, иначе не заткнешь все дыры.

– А, оставь. Я уже давно ничему не удивляюсь.

– Скучаешь, небось?

– Да тут не поскучаешь, веселая компания подобралась. Соседи по койкам – ребята из мобильной пехоты.

– Нишиды?

– Нет. Торкондцы, здоровенные, крепкие. Я уже пятый день, как говорить нормально могу. Общаемся, в картишки перекидываемся.

– Что-то я ни разу эту мобильную пехоту не видал.

– А они с начала компании тут торчат, в резерве стояли. А недавно их на укрепрайон бросили, там ирианцы их полдивизии перечикали. Под Виароном.

– Виарон? А, слышал про такой городишко.

– Так вот, ирианцы понастроили множество ложных целей, даже без ландшафтных голограмм. Это ввело в заблуждение авиацию и артразведку. Да и потом, у ирианцев оказалось много мобильных РЭБ-станций и высококлассных спецов. Эти торкондцы рассказывали, что у них связь часто пропадала. А еще, говорят, вызывают атмосферники, чтоб те расправились с обнаруженной колонной, а те прилетят, покружат и – ничего. А иногда где-то в другом месте ракетно-бомбовую нагрузку высвобождают, раз даже по своим же.

– Что ж они, мать их, совсем слепые?

– Да нет. Прилетают бомберы на указанные координаты, а там вместо колонны раздолбанная техника горит, так и ретируются ни с чем. Это потом разобрались: ирианцы, оказывается, перед налетом (тоже еще вопрос, как они о нем узнают?), устраивают бутафорские пожары, наносят закопчения, снимают с техники целые узлы или частично разбирают ходовую, да еще реально выведенную из строя, порядком покореженную технику с собой тягают. Вот и выходит, что летунам кажется, что их кто-то опередил.

– А как же они по своим-то бомбят?

– Да черт их знает. Может, опознавательные коды ирианцам достались? Может, рэбовцы что-то наколдовали. Да и с разведкой у повстанцев все путем. Не знаю. А потом, наша доблестная мобильная пехота пошла на штурм. А предварительно укрепрайон атмосферники отутюжили, мощная артподготовка была проведена, а потом оказалось, что у повстанцев ни КП, ни НП почти не пострадали, ни огневая система не подавлена. А полки и батальоны в растопырку ринулись, почти без взаимодействия, связь совсем забита была.

– Весело, черт возьми, – Хатан закурил, а Мэк с трудом сдержался, чтоб не попросить сигарету. – И что же дальше?

– К моим соседям трое приходили, навестить. Двое из них тоже торкондцы, а третий, ефрейтор, – нишид. Рассказали, что маршал Хок отдал под трибунал за эту бойню командующего корпусом и половину его штаба. Если б командир дивизии не погиб, его ждало б то же самое. Рассказали, что там же, под Виароном, захватили в плен нескольких опетцев. В расход пустили.

Мэк сплюнул, прогоняя мысли о куреве.

– Так что поболтать есть с кем, я не скучаю. Тут еще медсестричка на меня глаз положила.

– О! Так ты у нас времени даром не теряешь.

– Ну-так! Красивая, ласковая, что еще надо?

– А как зовут?

– Леаркат.

– Странное какое-то имя.

– А она из периферийной системы, на другом конце империи. Квирум, кажется. Ты бы ее видел! Тело разноцветными яркими узорами выколото, в пикантных местах всякие прибамбасы продеты, говорит, у них обычай такой. Характер шальной. Ей после окончания войны граждансво дадут, за тем и прилетела на Ирбидору.

– Ну ты с ней?..

– А как же? Гуляем под лунами, прямо сплошная романтика, благо, присмотр сейчас за мной не такой строгий стал. Может, и она постаралась, не знаю. Раза три ходил к ней в гости, в соседний поселок. Она еще и готовит обалденно.

– Леаркат, говоришь? Ласковая? – Хатан мечтательно улыбнулся. – Черт, я даже тебе завидую. Надо будет с какой-нибудь ирианочкой позажигать. Только опасно это, прирезать может, подгадав момент.

– Что ж, давай дерзай, Хатан, но держи ухо востро. А Леаркат еще и художник. Меня нарисовала, точь-в-точь, вылитый получился. Правда, пока она на кухне стряпала, я еще несколько портретов нашел. Даже любимым называет, правда только в постели, но все же называет. Времени зря не теряет, у нее таких любимых и до меня и после еще... Смотрю на тебя, Хатан, и кое-чего не нахожу. Куда подевал сержантские лычки?

Хатан нехорошо улыбнулся.

– Это меня Атанас, перед тем, как на губу посадить, разжаловал.

– Кто? Капитан Атанас? Тот, что с Хатгала III?

– Ага, он самый. Ладно, начну по порядку. После того, как тебя увезли, мы похоронили всех жмуриков и вернулись в расположение. Потом, два дня гонялись за диверсантами, вот тогда-то и погиб ротный. Если бы на нем был бронник... Рядом с ним разорвалась граната от РАГа, он погиб мгновенно. После боя мы с ребятами похоронили его с почестями. Всем было горько, мы уважали Кракса. Не будь он дураком и носил бы бронекостюм, то был бы сейчас жив.

Мэк потупил взгляд и тяжело задышал.

– Потом к нам прибыл капитан Атанас, – продолжил Хатан, подкурив новую сигарету. – На построении он меня узнал и знаешь, что сказал? «И ты здесь, Хатан? Меня из-за тебя сюда бросили.» Представляешь? Этого урода направили на войну. Да еще в черный легион! И к тому же ротным, хотя капитаны-бээнцы в легионах командуют батальонами, а не ротами, как в регулярных войсках. Так что, он теперь здесь, на Ирбидоре. И из-за нас! Видать, следаки из внутренней безопасности БН таки докопались, что мы там на Хатгале натворили, а крайним вышел Атанас. Он, конечно, зуб сразу на меня заимел, это понятно. Придирался, подгаживал. Да и не только мне. Однажды, когда рядом никого не было, он меня здорово достал по поводу моего ярко выраженного похмелья. И я ему довольно не слабо двинул в брюхо и сказал, что на войне иногда стреляют в спину. На следующий день он оформил на меня записку об аресте «за халатное исполнение приказов», на пять суток и разжаловал.

– А мог бы и раздуть, тогда тебя бы вмиг в расход.

– Он в штаны наложил, видно его проняли мои слова про выстрелы в спину. Да и представь, из тепленького места прямо на войну попасть, вот он, наверное, и посоображал, а чем черт не шутит?

– Ну и как ты сейчас?

– Сейчас-то последние сутки на губе торчу.

– Веселенькое взыскание получается.

– Я доволен, Мэк. Знаешь, что такое гауптвахта здесь? Полугнилой сарай в сожженном хуторе, охраняют два хромых калеки. Тишь и благодать, только кормежка ни к черту. Но я доволен. Да и ребята каждый день чего-нибудь носят. Да и моим часовым кое-что перепадает. Сижу с еще одним арестованным, которого за воровство посадили. У своих же крал, гад. Я его, так, буцкаю время от времени, чтобы не расслаблялся. Атанас думал, что утопил меня в дерьме, но просчитался.

– А как ты ко мне пришел, тебя же охраняют?

– Ха! Договорился с часовым навестить тебя на полчасика.

– Да, думаю, узнай об этом Атанас, его точно от злости хватил бы удар.

– Он уже не узнает. Ребята рассказали, что он подорвался на мине. Остался без ног, руки по локоть оторвало. Но выжил. Его увезли в главный госпиталь группировки. И сопровождали его туда наши, не церемонясь, обращались, как с мешком дерьма, поиздевались на славу. Хорошо проводили!.. Завтра вот выхожу, а в полку работы прибавилось. Нам передали трофейное артвооружение, уже дегазованное, то самое, которое ты видел, когда тебе фильтр прострелили. Кстати, как у тебя тут с кормежкой?

– Да так, дают, в основном, бурду, но голодным не бываю, Леаркат заботится. Я доволен.

– Счастливчик. Ладно. Я побежал, пора возвращаться. Выздоравливай давай, поправляйся!

Они крепко пожали руки и Хатан припустился, давно уже ставшей привычной трусцой, обратно. А Мэк облокотился о деревцо и замечтался о нежной и ненасытной медсестре – квирумианке. Через пару часов у Леаркат заканчивалась смена.

Колонна гусеничных транспортеров с черными легионерами выползла к разбитой грунтовой дороге. Путь ей преградил поток низколетящих гравиплатформ, до предела нагруженных ранеными, среди которых большинство являлось легионерами, ведь бронекостюмы бээнцев и солдат 80-й армии значительно уменьшали потери среди них.

После недавних дождей грунтовая дорога совсем раскисла и транспорт, не снабженный гравиприводом, был обречен на долгое скитание по лесостепным районам Ирбидоры, где сейчас продолжались бои.

Пропустив колонну раненых, транспортеры медленно поползли к своей цели – к одной из деревень, насчитывающей две тысячи дворов.

Несмотря на очевидные победы, империя дорого платила за усмирение ирианских миров. Помимо обычных боевых действий шла партизанская война. Империя теряла технику и хорошо обученных солдат. Особенно большие потери несли черные легионы. Некоторые их них были полностью уничтожены еще в начале компании, иные, сильно поредевшие, расформировывались и поступали в пополнение другим. Так в 50-й легион влились остатки 1-го, 2-го, 7-го и 48-го. В плен черных легионеров, как и солдат БН, ирианцы не брали. В бесконечных атаках и в авангардных боях легионеры натыкались на ожесточенное сопротивление фанатиков. За спиной стояли заслоны БН, всегда готовые открыть огонь в случае отступления.

Часом позже транспортеры добрались до деревни, на окраине которой стояли десятки боевых машин пехоты и залповые реактивные самоходные установки. Везде сновали имперские солдаты, среди которых попадались серые бээнские мундиры.

Легионеры выгрузились и построившись в колонну, пошли между покинутых домов с выбитыми окнами и дверями или проломленными крышами. Некоторые дома, догорая, чадили удушливой гарью. Кое-где попадались трупы местных жителей и животных. На одной из улиц на наспех построенных виселицах болтались наверху около сотни повешенных. Самый первый казненный был солдатом 80-й армии, его одежда была изорвана, босые ноги окровавлены, голова в кровоподтеках. Рядом на установленном деревянном щите с нанесенной светящейся краской крупной надписью значилось: «ТАК БУДЕТ С КАЖДЫМ ДЕЗЕРТИРОМ».

Никого из проходящих эта картина не тронула, многие даже не обратили на повешенных внимания. Все уже успели привыкнуть к подобным вещам.

На другом конце деревни бээнцы собрали ее население и, не церемонясь, разделяли на две большие группы. Женщины и маленькие дети заталкивались в одну, а все остальные, кроме калек, которых стреляли на месте, в другую, чтобы потом отправить в лагеря смерти. Кто-то из подростков вырвался и побежал, петляя, среди оврагов. Офицер БН вынул импульсный пистолет и выстрелил. Беглец дернулся и упал в рыхлую землю. Женщины дружно подняли вой, но автоматная очередь вверх заставила их замолчать.