Текст книги "Завод Сибирской Глуши (СИ)"

Автор книги: Игорь Нерюриков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Глава 15

О пригородном вокзале можно было сказать, что по наружному виду он казался весьма серым, скучным и главное пустым зданием. Но внутренние помещения, были заполнены яркими магазинчиками, пахнущими грилем, столовыми и конечно злачными заведениями для распития спиртных напитков. Все рюмочные, расположенные под крышей вокзала, были заполнены, уже трудно координирующимися личностями. В отличие от центральных станций, на пригородной почти не было охранников. К вечеру около рюмочных начинались выяснения чье уважение «уважительнее». Как-то так изъяснялись местные забулдыги. Одна из таких рюмочных, располагалась прямо напротив спуска ко второй платформе. Еще ближе к лестнице располагался лабаз, там отоваривались те, кому не хватило денег на рюмочную. Они стреляли монеты у прохожих и презрительно относились к более обеспеченным забулдыгам. К этому вечеру между «Лабазовскими» и «Рюмочными» уже произошло несколько ссор. На лестницах ведущих к платформах скопился мусор, на ступенях была видна свежая кровь.

– Что здесь произошло? – растолкал Пропажа забулдыг и обратился к взволнованной продавщице лабаза.

– Да парня порезали только что!

– Уже скорая увезла?

– Да какой! Две минуты назад произошло… я только вызвала всех!

– Где парень порезанный?

– Убежал в сторону второй платформы, – вмешался синемордый пропойца.

– А за ним тот… с ножом, – сообщил шатающийся алконавт.

Пропажа рванул ко второй платформе. Поднявшись по лестнице, он увидел следующую картину: фигура в серой толстовке, очень похожая на курьера, отбивалась от какого-то татуированного бандюгана в футболке и шортах. Нападавший был синий-синий, свободных мест на его предплечьях и голенях почти не было. Но особо выделялась змея вытатуированная, сзади на его шее, в отличие от остальных наколок она была почти сиреневой и словно светилась на грубой морщинистой коже. Пропажа разглядел татуировку издалека, как и всю завершающуюся фазу этого злостного преступления. Бандюган несколько раз воткнул нож в грудь и живот своей жертве. Люди на платформе кричали, но разнять или помешать никто не осмелился. Вся платформа замерла в каком-то ступоре. Почти никто и не заметил, как подъехал поезд со стороны Петеребурга. Только бандюган обратил внимание. Когда тот развернулся, набегавший Пропажа разглядел на его лице медицинскую маску. Преступник прыгнул в электричку. Феодор Афанасьевич подоспел к жертве – никаких сомнений не оставалось, исколотым и тяжело раненым оказался Чеботарь. Тут же подоспел Проныркин.

– Останься с курьером! – приказал ему Пропажа.

– А ты куда?!

– За нападавшим, – сурово произнес Пропажа и прыгнул в последний вагон электрички, где несколько мгновений назад скрылся бандюган…

Феодор Афанасьевич не был отличным бегуном, но на его оппонента хватило и весьма умеренной погони. Татуированный киллер запыхался уже на четвертом вагоне. Нож в руке, да туберкулезный кашель распугал почти всех пассажиров. В вагоне, не считая его и Пропажи, осталось только семеро. Самые любопытные, а кто-то может хотел погеройствовать. Только с ножом матерый рецидивист был в ладах куда лучше, чем с бегом. Поэтому все оставшиеся пассажиры дали заднюю и ничем не посодействовали Пропаже. Они решили со стороны наблюдать за противостоянием. Все семеро глядели на Феодора Афанасьевича так, будто он сейчас продемонстрирует некое кунг-фу самого летающего и летального свойства. К сожалению, тот не был силен в единоборствах. Убедившись, что перед ним не такой уж и мастер, бандюган начал наступать. Ему даже удалось несколько раз порезать предплечья Пропажи, своим острым ножиком. Но Феодор Афанасьевич разозлился не на шутку. Его ненависть ко всем этим Горынычам, выношенная за последние месяцы, помогла ему преодолеть страх, адреналин же, образовавшийся от нешуточной опасности, в виде холодно вооруженного и отмороженного рецидивиста, поспособствовал соображать на пределах возможностей. Пропажа приметил пустую бутылку от водки, лежащую между пассажирскими лавками. Он прыгнул, схватил ее и точным, резким, а главное сильным броском поразил бандюгана прямо в лоб. Стекло разбилось вдребезги, в мгновение изрезав рецидивиста, который в последний момент полузакрыл веки, и упал от удара на спину. Феодор Афанасьевич, после второго прыжка, вдавил коленом запястье рецидивиста в пол, тот от боли отпустил нож. Пропажа сорвал с него маску и увидел злобный оскал с золотыми коронками. Бандюган ворчал что-то невнятное, смешивая дворовый сленг с босяцким жаргоном. Оставшиеся пассажиры зааплодировали, все как один.

– Чего вы тут хлопаете? – удивился не любящий оваций частный детектив. – Идите к машинисту! Пусть предупредит полицию на следующей станции!

– Сделаем! – крикнул один из зрителей и отправился к головному вагону.

Вдруг электричка резко остановилась посреди леса. До следующей станции было еще несколько километров. Двери вагона неожиданно открылись. Выждав момент, окровавленный бандюган, выбрался из залома Феодора Афанасьевича, вскочил и тут же бросился к выходу.

Пропажа устремился за ним. Но рецидивиста будто след простыл. Вокруг железнодорожных путей был густой лес. Феодор Афанасьевич услышал треск в кустах и осторожными движениями поспешил на шум. Он вздрогнул, увидев огромного волка. Хищник держал в зубах перекусанную змею. Пропажа отступил назад. Волк посмотрел на него еще раз и не отпуская змею перепрыгнул через железнодорожные пути, прямо перед отъезжающим поездом. Феодор Афанасьевич посмотрел по ту сторону рельс. Хищника нигде не было. Он взглянул на тропинку ведущую в глухую чащу, возле покосившейся осины лежала разбитая табличка, соединив которую, можно было прочитать резную надпись: «Станция Калинов мост».

Частный детектив долго бродил по окрестному лесу, чуть не заблудившись. Только грузовой поезд, подавший сигнал, помог Пропаже вернуться к железнодорожным путям. Несмотря на все поиски, никаких следов сбежавшего уголовника, найти не удалось. Детектив бродил пол-ночи. Наконец-то поймав сигнал мобильной сети, возле небольшой деревеньки, Пропажа попытался дозвониться до Проныркина. Тот не ответил, но через полчаса прислал сообщение: курьер скончался. Ранним утром Феодор Афанасьевич наконец-то вышел к двухполосной дороге. Он поймал маршрутку.

– До Петербурга? – спросил Пропажа.

– До Автово довезу, – ответил маршрутчик.

На протяжение всей дороги до метро, Феодора Афанасьевича волновало только одно: чтобы главная улика никуда не подевалась. А ведь и впрямь, в суматохе, Пропажа совсем позабыл про нож, который остался лежать на полу электрички.

Глава 16

– Пропажа! – вскрикнул Старообрядцев на весь кабинет. – Я тебя посажу!

– Ты выслушай для начала.

– Чего здесь выслушивать!? Свидетеля не защитил! Меня в курс дела не ввел! Еще и улику чуть не потерял!

– Так что с ножом?! – заволновался Феодор Афанасьевич.

– К твоему счастью, нашли.

– Что с отпечатками?

– Что с отпечатками?! – рассердился еще более Старообрядцев. – Значит ты мне о ходе своих расследований не сообщаешь, а от меня информации требуешь? Ага, щас разбежался… Частный детектив… пинок тебе под зад и никаких отпечатков!

Возникла минутная пауза.

– Так что, все-таки с отпечатками? – переспросил Пропажа.

– Что?! Что?! Хватит мне тут Штокать! —еще на взводе, но уже заметно спокойнее проговорил Старообрядцев. —Муть какая-то с отпечатками… перепроверять надо, на повторную экспертизу слать…

– Так кому они принадлежат?

– Некоему Нестеренко, —задумчиво произнес Андрей Георгиевич. —Многократно судимому рецидивисту…

– И в чем тогда муть? —удивился Пропажа.

– В том, что об этом Нестеренко мало что известно, кроме всех его шести сроков, в основном за разбои, но есть и за убийство. Последний так сказать его срок. Нет никаких фотографий и личное дело давным-давно пропало со всех архивов.

– Как это нет фотографий?

– А вот так! – воскликнул Пропажа. – Словно испарились. Самое интересное, точнее, как я сказал уже, мутное, в том, что Нестеренко этот двадцать лет назад сбежал из Тулунской тюрьмы. Лютой зимой, ушел прямо в тайгу. Считалось, что он тогда то ли замерз насмерть, то ли хищники сожрали. Даже нашли какое-то тело, разорванное волками, но так и не удалось выяснить кому конкретно оно принадлежало.

– Может все-таки он.

– Не может Федя, не может. Когда Нестеренко сбежал, ему уже было далеко за сорок. Двадцать лет с тех пор прошло. Или ты упустил старика?

– Под семьдесят говоришь… да нет, на лицо он был явно моложе, лет так на двадцать.

– Вот и свидетели тоже самое говорят.

– А про татуировку на шее, что они говорят?

– Ты на что намекаешь? —прищурился Старообрядцев.

– Кем бы этот бандюган ни был, одно ясно, что он один из Горынычей.

– Хм,—ухмыльнулся Георгий Андреевич.

– Так ты мне про них наконец-то расскажешь, про Горынычей?

– Эх,—вздохнул Старообрядцев.

– Опять рано? —начал наседать Феодор Афанасьевич.

– Да не в этом дело, —взялся за голову Старообрядцев. —Так за раз и не рассказать…

– А ты попробуй!

– Времени нету, Федот. Но…

– Что, но?

– Есть один старый следователь, —сказал Георгий Андреевич и начал записывать что-то на бумажке. —Он уже давно пенсионер и годков ему уже за девяносто. Иногда он странности говорит, но ты сделай скидку на возраст… В остальном он про Горынычей лучше всех знает. Встреться с ним поговори, скажи от Георгия, студента его лучшего… Сходи к нему Федя, а то мне работать надо, за тобой разгребать.

– Кстати, Бергер твой тоже убитым свидетелем интересовался, —сказал Пропажа забирая из рук Старообрядцева листок с координатами старого следователя.

– Когда интересовался?

– Когда тот еще жив был. Лично начальнику СИЗО звонил, хотел курьера в одиночку перевести.

– Ты только никому не говори, —засуетился Старообрядцев, затем встал со своего места и выглянул в коридор. Убедившись, что никто не подслушивает, он прикрыл дверь и тихо проговорил: —У меня кое-что есть на Бергера, одна серьезная зацепка. Никаких подробностей я пока не расскажу. Только ты в эти дела с Бергером вовсе не лезь и постарайся его совсем не упоминать, особенно в разговорах с Калининым, Проныркиным, ну и прочими… у которых язык развязной.

– Я тебя понял, – сказал Пропажа и вышел из кабинета, в глубине души надеясь, что может и впрямь если он не будет отвлекать Старообрядцева, тот ухватившись за каждую из зацепок, наконец-таки соберет доказательства и выведет всех на чистую воду. Но чем дальше он удалялся от следственного отдела, тем больше осознавал, какое, почти безнадежное расследование им предстоит…

Старый следователь жил в скромной квартирке предпоследнего этажа, не ремонтированного, дореволюционного, дома с видом на Обводный канал. Он был рад приходу Пропажи, было видно, что у пожилого человека давно не было гостей. Семен Петрович приготовил чаю и угостил частного детектива. За разговором Пропажа заметил, что старый следователь начал принимать его за дальнего родственника, а затем вдруг переключился и начал писать какую-то жалобу, будучи уверенным, что перед ним председатель местного жилищного объединения.

«Видимо старик уже помешался. Вряд ли, что путного про Горынычей выведаю… Ну Старообрядцев!» – подумал Пропажа. Но тут же хозяин квартиры переспросил:

– А вы от кого собственно будете?

– Семен Петрович, я пришел к вам от Георгия, вашего лучшего студента.

– Георгия?!—удивился старый следователь, но тут же улыбнулся и протянул: —Ах, Георгия! Он и впрямь был самым способным курсантом… Так чего хотели узнать?

– Про Горынычей, —осторожно спросил Пропажа, чтобы не разволновать старика.

– Значит про Горынычей, —произнес Семен Петрович, сжав свой кулак и будто испарился его девяностолетний возраст. Он стал говорить твердо, уверенно и даже немного жестко, но самое главное, без какой-либо забывчивости. —Нам вот все кажется есть какая-то банда, значит где-то найдется вожак, приведя которого к ответственности, удастся ослабить всех остальных. Конечно на его место встанет кто-то другой или может есть несколько главарей, но в конечном итоге мы все равно приведем всех к ответу. И вдруг, вместо этого, представьте себе, у вас есть огромное число уголовников не связанных никакими знакомствами, даже через посредников, но все они совершают свои преступления словно по щелчку пальцев, в пользу какой-то единой структуры. Это и есть Горынычи. Мне, знаете, было может лет девятнадцать, я учился в Куйбышевской школе НКВД. Тогда я впервые и услышал про треклятых Горынычей. Нашему преподавателю, что вел криминалистику, было в те годы уже за семьдесят. Он рассказывал нам про банды еще царского времени. Их было множество, но одну я запомнил больше других… Кто-то говорил, что Горынычи впервые упоминаются в ссыльных записях середины девятнадцатого века, где их описывают, как жестокую банду, состоящую из безжалостных душегубов, которые сбежали с многочисленных каторг Тобольской губернии. Но кто-то считает, что они появились еще раньше, в Иркутской губернии, а изначально ими руководили несколько ссыльных дворян из Петербурга. Как-бы то ни было, но к концу девятнадцатого века Горынычи стали грозной силой на каторгах, а также в темных переулках уездных и даже столичных городов. Хоть они и были относительно немногочисленны, в сравнение скажем с «Иванами», но с ними приходилось считаться даже высшим губернским чинам, ведь каждый из них знал, что от ножа Горынычей не уйти. Но все же к тысяча девятьсот десятому году сети Горынычей были распутаны несколькими выдающимися полицмейстерами и сотню отпетых бандитов приговорили к повешению. Это был костяк банды и тогда посчитали, что с ней покончено навеки. Но прошло двадцать лет, прошла революция, гражданская война, началась индустриализация и Горынычи начали возвращаться. Сперва они появлялись в лагерях и тюрьмах, заметно потеснив разного рода блатных. Но затем они стали угрозой намного большей. Среди них находились государственные расхитители, вредители и наконец-то даже шпионы. Самое известное дело было связано с расхищением при строительстве нескольких железнодорожных станций в Ленинградской и Московской областях. Снова поймали костяк банды, расстреляли около сотни отпетых рецидивистов и еще столько же причастных чиновников. Казалось от Горынычей удалось избавиться. Но они снова появились, как раз при моей службе…Я закончил школу НКВД в пятьдесят четвертом году. Меня, как весьма способного курсанта, распределили в Санкт-Петербург, в отдел по борьбе с бандитизмом. Моим начальником был очень опытный оперативник. Звали его Андрей, отчество к сожалению совсем позабыл. Ему было уже за пятьдесят, прошедший войну, жесткий и твердый человек. Мы все называли его Старым чекистом, а ведь действительно среди всех оперативников он был самым умудренным годами. Все его ровесники тогда уже выбились в большое начальство, но только не он. Старый чекист был непреклонен, принципиален и слишком упрям, для того чтобы попасть на большую руководящую должность. Так он и остался к своим пятидесяти годам заведовать небольшим оперативным отделом по борьбе с бандитизмом в городе Ленинграде. Формально, был еще областной отдел, но там не хватало людей, поэтому Старый чекист отвечал еще и за все пригороды. Он был одним из тех, кто поймал Горынычей в тридцатых, а в пятидесятых оказался первым, кто напал на след вернувшейся банды. Мы долго расследовали те дела. Там снова появились недостроенные железнодорожные станции, растраты при ремонте заводов, а также самый обычный бандитизм. К сожалению начальство не разделяло опасений Старого чекиста. Наверху посчитали, что в этих преступлениях фигурируют разные банды, а Горынычи дела давно минувших дней… но все же…

– Все же? —переспросил Пропажа, видя что Семен Петрович немного завис.

– О чем это мы?

– Про Старого чекиста.

– Да, – почесал подбородок Семен Петрович. —Его убили в пятьдесят шестом году при очень странных обстоятельствах… считали, что преступление бытовое, ссора на почве… не пойми чего… но я точно знаю, что до Старого чекиста добрались Горынычи…

– Семен Петрович, вы упоминали завод.

– Завод?—удивился старый следователь.

– Горынычи были связаны с каким-нибудь заводом в Сибири?

– В Сибири? —еще более удивился Семен Петрович. —Мы вообще-то в Ленинграде работали… но я кажется припоминаю, что у Андрея, начальника моего, была какая-то командировка в Сибирь… Знаете… про Сибирь я вам другое могу рассказать… я вел несколько дел в семидесятых годах… дел об исчезновение… они и позже продолжились…

– А эти исчезновения, как-то связаны с городком Ермаковское?

– Связаны,—медленно произнес старик, было видно, что он удивлен осведомленности своего гостя.—Все верно… Ермаковское… Сейчас я вам несколько папок с документами… моими расследованиями... принесу…

Старик вернулся из соседней комнаты через полчаса, еле удерживая в руках огромную кипу бумаг вперемешку с пыльными папками. Пропаже пришлось помочь старику, который чуть не уронил тяжелую ношу прямо на пол.

Уложив на стол кипу бумаг, Феодор Афанасьевич, с позволения старика, стал перебирать дело за делом, расследование за расследованием. Он просидел в гостях еще три часа, открывая одну папку за другой. Семен Петрович с самого начала семидесятых и до середины девяностых вел дела об исчезновениях людей в районе городка Ермаковское. Одно время он был на связи с Иркутскими следователями, постоянно ездил в командировки, в окрестности Ермаковского, но после распада СССР, начальство все меньше интересовали результаты тех расследований. Феодор Афанасьевич приметил ровно два дела. Одно из самых первых и одно из самых последних. Ни то, чтобы Пропажа окончательно сдался разного рода мистическим знакам, но эти два расследования и впрямь нагнали на него жути.

Одно из первых исчезновений произошло в семьдесят третьем году. В сотне километров к востоку от Ермаковского есть один горный перевал, который почему-то назвали Пустынным, несмотря на обилие тайги в той местности. Летом там еще можно ходить походами, только если не наткнешься на разъяренного медведя. А вот с ранней осени начинаются различные погодные аномалии, в одну из которых и угодила группа из пяти человек. Они собрались в поход ради своего товарища —заслуженного токаря СССР, мастера всех высших разрядов, которого с конца шестидесятых годов начал губить алкоголизм. Воробьев Арсений Павлович уже год был в завязке, но на самой грани. Его лучший друг решил организовать двухнедельный поход, чтобы так сказать не дать заслуженному токарю сорваться, а напротив закрепить успех. Они вылетели из Красноярска, где работали на двух смежных предприятиях, а в компанию вместе с собой взяли двух начинающих альпинисток и гида. Поход закончился весьма плачевно. Гид вместе с Воробьевым Арсением Павловичем исчезли, да не просто, а словно провалились сквозь землю. Его лучший друг и две альпинистки потеряли рассудок и были помещены в психиатрическую лечебницу. Семену Петровичу удалось посетить пациента в клинике в семьдесят четвертом году. На вопросы про Воробьева Арсения Павловича, тот лишь закатывал глаза и начинал шутковать какими-то странными матерными прибаутками: Дай зубило .….. ; Это разве чертеж? Как по мне так …… На что, психиатр ответил Семену Петровичу: таким образом пациент вспоминает слова своего лучшего друга, а в остальном, он и вовсе не понимает где находится.

Одно из последних исчезновений, расследуемых, Семеном Петровичем, произошло в девяносто пятом году. О том случае писали во многих газетах Красноярского края, Иркутской области, Ермаковского. Это событие также заняло главные полосы почти всех новостных изданий Приморья. В родном крае исчезнувшего заголовки были особенно броскими: «Куда пропал Саныч?» «Неужели известный авторитет из Приморья ушел в бега?» «Где закопали Саныча Иркутские авторитеты?» В общем расследование сводилось к тому, что известный криминальный авторитет из Приморья —Алексашин Александр Николаевич приехал на сходку в городок Ермаковское, по поводу дележки какого-то местного завода, на который у группировок Приморского края были свои виды, после чего Алексашин, более известный под кличкой «Саныч», исчез. В девяносто шестом один из его сподручных дал показания в Иркутском СИЗО, что он лично присутствовал при убийстве Саныча в тайге, где-то в полусотне километров от Ермаковского. Он утверждал, что их вывезли в лес какие-то местные бандиты, там была уже подготовлена яма, в которую сбросили тело Саныча, после трех выстрелов в спину. Его же отпустили, для того, чтобы он предупредил все Приморские группировки: не лезть в Ермаковское, так как, здесь, всем заправляет Граф. Сподручный Саныча после этого сбежал в Иркутск, где был пойман в девяносто шестом году за разбойное нападение. Он так и не успел дать показания по делу об исчезновение Саныча, будучи до смерти забитым в СИЗО.

Пропажа выходил от Семена Петровича со странным чувством. Он был твердо уверен, что необходимо самому съездить в Ермаковское и найти этот проклятый завод. В интернете по поводу районного центра было немного сведений. Городок Мальцево он и вовсе не нашел на картах. Он выяснил, что вокруг самого Ермаковского есть несколько старых советских заводов, большая часть из которых заброшена.

– Ехать в Ермаковское? – округлил глаза Проныркин, которого Феодор Афанасьевич уже ввел в курс дела по поводу всех исчезновений, которые когда-то расследовал Семен Петрович. – Я не позволю!

– Это почему же? —удивился Пропажа.

– Вдвоем?! – заволновался Проныркин. – Это сумасшествие! Туда, судя по этим рассказам… отряд ОМОНа нужно брать… а лучше… лучше передать дело Старообрядцеву.

– Если не хочешь со мной, я поеду один.

– Нет... постой, – вдруг забеспокоился Проныркин. – Я еду…только... мне... позвонить... нужно...

– Давай побыстрее! – поторапливал Пропажа. – Самолет через два часа!