Текст книги "Завод Сибирской Глуши (СИ)"

Автор книги: Игорь Нерюриков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Глава 11

Блог Максима Иванова.

Гости из Петербурга

На заводе готовились к чему-то важному и грандиозному. Каждый работяга был занят на две дневные нормы, так что работали до самого позднего вечера. Никто из них не знал к чему конкретно готовятся; Запуск экспериментального цеха? Окончание ремонта в старинном? А может все дело в тех странных кремниевых трубках, что завезли в лабораторию? Всю суть понимал только один человек – Сергей Артамонович Мальцев; И чем ближе час «П» (так этот крайний срок называли мастера) подкрадывался к заводскому табелю, тем больше нервничал генеральный директор.

Сергей Артамонович забегал в цеха, брал управление на себя, кричал, поучал, ворчал… и даже иногда мычал, когда не мог объяснить всю суть технического вопроса работягам, но для этого у генерального директора был Друзилла Альбертович. Он бегал за Сергеем Артамоновичем, как собачонка, при этом стараясь держать свою голову высоко поднятой, но получалось комично... а вместе с тем Друзилле Альбертовичу было поручено вести все работы по обновлению экспериментального цеха. Он явно не поспевал, отчего ему постоянно приходилось терпеть упреки Сергея Артамоновича… весьма мягкие впрочем упреки… до поры до времени...

Часто захаживал в цеха Саныч, и работяги встречали его с глубоким вздохом. Ведь если подъехал водитель, придется выходить на стоянку и разгружать очередную партию тяжеленых заготовок, бочек, катушек с тяжелеными кабелями, поддонов с нестандартными профилями и толстенными стальными и не только стальными листами… Было ощущение, что Саныч обчищает все стройки соседних сибирских городков и привозит нечто все более тяжелое и при этом странное. Но самая главная претензия работяг была в том, что водителям запрещалось въезжать внутрь цехов. Такова была установка Друзиллы Альбертовича. Никто не мог понять причину… Но автор распоряжения стоял на своем и объяснял это очень запутано, при этом не забывая добавить: это правило важнее всех прочих! Но учитывая, что распоряжение было подписано Сергеем Артамоновичем и особенно Анной Артамоновной, нарушать сие указание, никто из водителей не решался.

– Хо-хо, Саныч! – крикнул жилистый слесарь. – Ты что там такое тяжеленое опять притащил?

– Ну-ка ребзя навались, но смотри не обсерись! – сказал подошедший токарь Палыч, подзывая толпу работяг помочь слесарю.

Они всей гурьбой человек в десять еле вытащили из микроавтобуса четырехметровый пруток, диаметром разве что восемь, а скорее и шесть миллиметров и потащили внутрь цеха.

– Чего они так кряхтят? – удивился я. – Там всего полтора килограмма весу.

– Это не обычная сталь, – усмехнулся Демьян Жданович.

– В смысле необычная?

– Особый металл, сжатый с помощью нейтронной абсорбции...

– Чего-чего?

– Да я и сам не знаю, чего это значит, – вздохнул Демьян Жданович. – Друзилла Альбертович как-то объяснял процесс… но факт в том, что этот тонкий четырехметровый пруток весит никак не меньше двухсот килограмм… Уж ты мне поверь… на нескольких весах проверяли…

– Быть такого не может.

– Если хочешь можем вместе проверить.

– Да не стоит, – решил я не напрягать Демьяна Ждановича, у него как и у всех остальных было немерено работы, и я только лишь спросил: – Что Палыч с этим прутком делать будет?

– Обработает на особом станке, а дальше… Изготовит детали для основного каркаса наших мраморных статуй…

В середине Июля, когда все окрестности заполнились мошкарой, как воздух пустынь заполняется песчаными вихрями во время бурь, на завод приехала делегация Горынычей из Санкт-Петербурга. Сергей Артамонович сперва был с гостями радушным. Ведь они привезли необходимое лабораторное оборудование, требующееся для его грандиозных задумок. Но как только испытатели получили новенькие индикаторы и вакуумные анализаторы, изготовленные на производственных предприятиях Санкт-Петербурга, он тут же переменился в своем отношение к гостям. Ведь ему вместе с Друзиллой Альбертовичем предстояли бурные недели окутанные вихрями настоящих умственных и эмоциональных головоломок, для того чтобы успеть в, установленный самим Сергеем Артамоновичем, срок. А надоедливая мошкара прибывшая из северной столицы ему в этом мешала. Сергея Артамоновича можно было понять. Ведь возглавлял делегацию Глеб Глебович. Непревзойденный мастер настойчивого пустопорожнего трепа. Я был знаком с ним еще по старой работе. Когда я узнал, что Глеб Глебович стал одним из Горынычей, был крайне удивлен.

Все же Сергей Артамонович сплавил надоедливых гостей Демьяну Ждановичу и мне, а сам проводил все свое рабочее и нерабочее время в экспериментальном цеху, уже окончательно закрытом от посторонних глаз. Коими оказались уже девяносто девять процентов заводчан, да сто процентов гостей и прикомандированных.

Кстати, что касается выполнения сроков… Никто на заводе не знал и не понимал каким образом все это спланировал и определил Сергей Артамонович. И вообще никто не понимал какой же срок крайний. Генеральный директор говорил только: когда наступит этот день я скажу, а сейчас поторапливайтесь.

Но не только сроки были неопределенными, никто не знал и заказчика, для которого завод выполнял все работы. Было ощущение, что Сергей Артамонович делал все исключительно для себя. Его поведение, порою напоминало капризного богача, для которого строят изысканный коттедж… но надо сказать богача не без вкуса… Может быть именно поэтому Сергею Артамоновичу было все не то и не так… ибо по всему было видно, что нечто, которое должно в итоге получиться, он себе отчетливо представляет… а возможно и единственный, кто представляет то нечто, что должно получиться…

– Слышал, что Аркадий Аркадиевич, тебя хочет к нам пристроить, – надменным тоном проговорил Глеб Глебович.

– Да, у нас есть предварительная договоренность, – ответил я ничуть не тушуясь.

Глеб Глебович еще более скривил свою пафосную морду и продолжил:

– Ты конечно до уровня Горынычей не дотягиваешь… но если начальство все же разглядело в тебе какой-то микроскопический потенциал, придется взять тебя на поруки.

– Максим…он отличный специалист, – вмешался Демьян Жданович. Его слова были для меня приятны, но я все же немного смутился похвале.

– Вы слишком его переоцениваете, – едко усмехнулся Глеб Глебович. – Во времена моего устройства к Горынычам, Максимку бы даже не пустили под дверь переговорной комнаты.

– В какие твои времена дуралей? Ты устроился к Горынычам всего три года назад, а строишь из себя уже не пойми что! – произнес я конечно беззвучно, чтобы не вступать в стычку с дурачком Глебом.

В компании которого мне приходилось проводить целые дни. Он еще и поселился в соседнем со мной гостиничном номере. Приходилось развлекать его еще и после работы, водя на прогулки по не самому примечательному Мальцево. Впрочем, один на один, Глеб Глебович вел себя более сдержанно и даже можно сказать по приятельски. Не зная каким он бывает на людях, можно было бы подумать, что не таким и плохим может быть сей товарищ. Но было в нем еще что-то странное… что я замечал у каждого из Горынычей… будто он знал, какую-то тайну… Одним вечером, мы снова встретились с ним в небольшом баре гостиницы и пропустив по стаканчику решили прогуляться по улицам Мальцево. Я решил сменить наш обыденный маршрут, пролегающий вокруг старого почтамта… Мы вышли к заброшенному особняку графов Мальцевых. Увидев его... Глеб вдруг ни с того ни с сего оторопел:

– Ты куда меня привел?

– Усадьба графов Мальцевых… основателей города…

– Ты вообще соображаешь?! – вдруг развернулся Глеб и зашагал прочь.

– В чем дело? – нагнал я его.

– Не смотри на поместье! Ни в коем случае не смотри на поместье! – волнительно бормотал Глеб.

– Почему?

– Таковы правила, – беспокойно прокряхтел Глеб и закашлявшись поспешил в сторону гостиницы.

С того момента, он больше не разговаривал со мной и старался избегать. Что же… по мне так даже лучше… Оставшиеся дни пребывания делегации на заводе, мне не пришлось терпеть его пафосных разглагольствований…

Но все эти странности затмились еще один происшествием. Или может быть даже напротив: чем-то не произошедшим.

Мы с Демьяном Ждановичем стояли возле высоченного и крайне странного токарного станка с двумя валами. Смотрели на мастерскую обработку Палыча. Он растачивал малюсенькие втулки из сильно сжатого металла, само существование которого, казалась мне до сих пор чем-то невероятным. Вдруг в производственном цеху послышался крик. Через каждый десяток секунд он становился все более близким и притом истеричным. Спустя минуту мы смогли распознать нотки знакомого голоса, но только, чтоб так истерично кричал, крайне следящий за своим дворянским гонором, Друзилла Альбертович, было немыслимо. Мы начали прислушиваться к его звонкому альту, пытаясь разобрать содержание воплей.

– Демьян Жданович! Сейчас же в экспериментальный цех с втулками! – кричал Друзилла Альбертович без передыху.

– Уже готовы! – ответил начальник цеха.

Демьян Жданович беспокойно переглянулся с Палычем. Токарь остановил станок. Он снял обе втулки. Одну спешно передал Демьяну Ждановичу, а вторую сжал в кулак. Несмотря на относительно небольшие размеры, каждая втулка весила не меньше добротной гантели. Токарь еще раз переглянулся с начальником подсобного цеха, а потом и со мной и они рванули в сторону Друзиллы Альбертовича. Я почти бессознательно устремился за ними. Мы бежали, блуждали в запутанных лабиринтах, пока наконец не явились в экспериментальный цех. Все помещение переменилось. По периметру горели темно-синие лампы. Все пространство почти опустело. Только посредине гигантского машинного зала перемещались по кругу несколько мраморных статуй в плащах и вуалях. Все они были обмотаны мощными цепями. Между ними бренчали утопленные в бетон машины, передвигающие гигантские шестеренки, с помощью которых металлические настилы перемещали каменных исполинов по кругу. Несколько слесарей постоянно тянули за рычаги. Их подгонял Сергей Артамонович. Когда он увидел вернувшегося Друзиллу Альбертовича, то начал злобно скалиться. Но рассмотрев Демьяна Ждановича с Палычем, даже скорее не их, а втулки, которые они держали в руках, Сергей Артамонович облегченно вздохнул. Друзилла Альбертович ловко отобрал у них тяжеленые детали и подойдя к мраморной статуи, что перемещалась по самой внешней окружности, на ходу отвинтил ей макушку, а затем ловко установил детали куда-то внутрь. Он прикрутил макушку обратно, аккуратно замазав швы и быстрым шагом переместился подальше от статуй.

– Запускай! – крикнул одному из работяг Сергей Артамонович.

– Стараюсь! – ответил мокрый от пота работяга, тянущий гигантский рычаг в одиночку.

– Помогайте! – строго заголосил директор.

На помощь работяге бросились Демьян Жданович, Палыч и я. Мы с трудом опустили рычаг и началось нечто невероятное, но столь мрачное и жуткое…

Мы услышали резкий скрежет, как ножом по стеклу. Затем тишина, пугающее безмолвие. Откуда-то с потолка начали просачиваться красные капли, похожие на смесь крови с какой-то, светящейся синим, субстанцией. С каждым мгновением их становилось все больше пока наконец-то не начался кровавый дождь. Все находящиеся в помещение старались от него укрыться и только Сергей Артамонович, стоял под ливнем улыбаясь. Но основная часть красных капель все же падала на статуи. Та что перемещалась по самому внешнему контуру вдруг словно качнулась. Сергей Артманович подошел ближе. Тут началось нечто совсем невероятное. Контуры статуи словно начали оживать. По плащу и вуали прокатились волны синего цвета. Статуя будто дернула рукой… затем другой… Стараясь разорвать мощные цепи… Вдруг каменные глаза загорелись красным пламенем…

– Еще чуть-чуть! – крикнул Сергей Артамонович.

– Только бы не как в прошлый раз, – прошептал Друзилла Альбертович, стоявший рядом со мной.

Вдруг мы услышали резкий гул и падение. Только что, казалось бы, шевелившаяся статуя, раскололась вдребезги на тысячу частей, которые разбросало по всему экспериментальному цеху. Произошло видимо то, чего боялся Друзилла Альбертович. Я даже не увидел, как Сергей Артмонович успел приблизиться к нам. Он выдал Друзилле Альбертовичу такую смачную оплеуху, что того отбросило к противоположной стене. Но тут Сергей Артамонович вдруг резко взглянул на меня, а затем на Демьяна Ждановича с Палычем.

– А этот, что тут делает?! – заорал Сергей Артамонович.

– Случайно, – прокряхтел Палыч, даже не пытаясь вставить свою фирменную рифмованную прибаутку.

– Мы не заметили, как он с нами прошел, – потупил взгляд Демьян Жданович. – Засуетились… видимо… в спешке...

Сергей Артамонович еще раз гневно взглянул на меня и заорал во всю глотку: – Вон отсюда!

Я побежал прочь из экспериментального цеха… Эхо его криков как-будто залезло мне под кожу… Мне казалось Сергей Артамонович очень спокойный человек, в отличие от своей сестры. Но эта оплеуха Друзилле Альбертовичу и крик… Я будто вернулся в тот сон… В усадьбу графов Мальцевых… Теперь мне казалось, что Сергей Артамонович ничем не отличается от своего предка. Такой же гневный, невыдержанный и жестокий, готовый на все ради своих темных и неведомых никому, кроме него самого, ритуалов… настоящий гадкий злодей… Но что за ритуал он здесь замыслил? Ожившие статуи? Или какие-то проклятые механизмы? Откуда вся эта кровь? Точно кровь, смешанная с тем проклятым материалом, что я видел в подсобке трансформаторной станции, когда меня спалил Дмитрич. И где он? Куда этот проклятый Дмитрич подевался? Куда подевался Эдуард Климович? Нужно поговорить со Старым Чекистом! Пусть он и сумасшедший... но только… только он один поможет вывести Сергей Артамоновича и весь этот проклятый завод на чистую воду...

Глава 12

Уснув во второй половине ночи вместе с блогом Иванова, интернет-запросами связанными с группой компаний «Калинов Мост», да всякими розысками полноценных биографий графов Мальцевых, проснулся Феодор Афанасьевич поздним утром, только лишь с одним надоедливым звонком.

– Алло! Кто это?

– Пропажа! – суровый голос послышался в трубке.

– Да! Кто это?

– К Старообрядцеву срочно!

– По какому такому делу, да еще и так срочно?

– По делу об убийстве!

Пропажа прибыл ровно в час дня. К его удивлению старый добрый отдел которому он отдал семнадцать лет своей жизни, прилично изменился. Сделали отменный ремонт в коридорах, кабинетах и даже туалетах. Поставили две новые камеры временного содержания. Также добавилось много толстых металлических дверей с кодовыми замками. Теперь отдел следователей располагался за семью печатями. Дежурным, сидящим у главного входа, требовалось запомнить несколько непростых числовых комбинаций, чтобы пробираться через отделение. Один из таких дежурных и проводил Пропажу на четвертый этаж к следователям. В общем, отделение изменилось к лучшему. Единственное, что расстроило Пропажу – в уголке почета, сняли доску с его портретом. А ведь когда-то Феодор Афанасьевич был лучшим следователем не только отдела, но возможно и всего города. По крайней мере, один раз его включали в десятку лучших следователей по Санкт-Петербургу, о чем даже написали несколько строк в газете.

Теперь же Пропажа оказался подозреваемым. Некоторые из сотрудников, с которыми он когда-то работал, проходили мимо и с укоризною смотрели на его позорное грехопадение. Другие же знакомые, наоборот здоровались и подбадривали, а многим попросту и вовсе было невдомек, что он здесь делает. Феодор Афанасьевич присел в коридоре на лавку, рядом с ним была еще одна, где сидела пара обвиняемых, но еще пока не совсем осужденных женщин, а через одну лавку от них сидел Проныркин. Частный детектив решил подойти к своему помощнику, но тут его прервал злобный сотрудник, какой-то молодой опер.

– С сообщниками разговаривать запрещено! – закричал зеленый наглец.

– Чего? – сердито произнес Пропажа.

– Ну-ка сядь бандит! – приказал ему молодой опер, доставая наручники. – Ну-ка сядь или сейчас прикую!

Пропажа тяжело вздохнул и вернулся на свою лавку. Он услышал голос Старообрядцева донесшийся из кабинета:

– Проныркин ко мне!

– А ну-ка быстро встал! – поддакнул тут же молодой опер и Проныркин испугано юркнул в кабинет.

Пропажа остался сидеть на лавке, пытаясь собраться с мыслями. Было непросто, сидевшие рядом с ним обвиняемые дамы не давали сосредоточиться.

Блондинка все время спрашивала: «Что же нам теперь делать?» Темненькая старалась ответить, но не могла, все время рыдала и всхлипывала. Тогда блондинка доставала смартфон и показывала своей сообщнице фотографию какого-то напудренного хахаля, смахивавшего на полупокера. Темненькая глядела на фото и не переставая плакать спрашивала: «И что?» После чего блондинка разражалась тирадой какой ее хахаль влиятельный, какие у того связи, сколько денег и превосходных адвокатов под ним. Темненькая смотрела на фотографию снова и неодобрительно качала головой, добавляя истеричным воплем: «Ну ты и дура! Он же и есть тот самый альфонс, втянувший нас в преступление!» После чего они начинали таскать друг дружку за волосы, а растерянный зеленый опер никак не мог их разнять. Не знал он, как в таком случае действовать с дамами. Уж не наручниками их в самом же деле к батареям пристегивать! Но буйные дамы самостоятельно успокаивались через минуту, после чего весь процесс происходил по очередному кругу, чтобы непременно вернуться к вырыванию локонов из их модных причесок.

Наконец-то Проныркин вышел из кабинета старшего следователя. На его лице была какая-то угрюмость, но при этом проскакивала надежда. Пропажа, как опытный мент, прекрасно осознавал, что в большинстве случаев такое настроение наблюдается у подозреваемых, которые все свалили на подельника. Им безусловно жалко, в главном случае себя, в том что они не выдержали давления и сдали всех с потрохами, но при этом у них проскакивает надежда, что скоро отпустят, ну или по крайней мере, скостят срок.

Но тут совсем другое дело! Что вообще Проныркин мог рассказать Старообрядцеву и в чем собственно подозревают самого Пропажу?

– Федот! Ко мне в кабинет! – крикнул Старообрядцев.

– Быстрее! – поддакнул зеленый опер, охранявший обвиняемых в коридоре.

Пропажа посмотрел на красующегося молокососа с презрением и зашел в кабинет к Старообрядцеву. Старший следователь сидел при форме. Он пялился в компьютер, лениво нажимая одну и ту же клавишу.

– Садись, – указал на стул Старообрядцев.

– Спасибо, я постою.

– Ну как хочешь… так-то может и верно… с такими обвинениями ты еще насидишься.

– Ну и что за клоунаду ты устроил? – вопросил Феодор Афанасьевич.

– Это я-то устроил?! – тут же сделал гневное лицо Старообрядцев. – Вы зачем с Проныркиным угрожали заместителю директора группы компаний Калинов Мост?

– Угрожали?! На кой он нам сдался?!

– Проныркин мне совершенно другое рассказал, – прищурился Старообрядцев.

– Чего он тебе там наплел?

– Поведал мне, как вы в офис вместе ходили и Замятину угрожали.

– Какому еще Замятину?

– Тот, который Глеб Глебович.

– Вообще-то это мне угрожали при той встрече, а если по честному еще и тебе и всему твоему отделу.

– Это кто еще угрожал?! – негодовал Георгий Андреевич, но тут же усмехнулся и добавил: – Хватит меня путать Федот!

– Хорошо Жора… может это была и не угроза… но старший юрист группы компаний Калинов мост намекнул, что у них есть большие связи и они в миг готовы состряпать дело против меня и твоего следственного отдела…

– Это на каких же основаниях?

– Мол… рейдерский захват готовим…

– Что за чушь?

– Вот такая вот чушь… так что... Старообрядцев… ты нас с Проныркиным не отвлекай от расследования, а лучше и сам подсоби.

– Эх, Федот, – вздохнул Георгий Андреевич. – Не могу я вот так вас отпустить. Обвинения-то серьезные.

– Угрозы группе компаний Калинов мост?! Дело серьезное?! Ты меня-то не смеши…

– Дело не в угрозах.

– А в чем?

– В том, что Замятина Глеба Глебовича вчера вечером убили неподалеку от офиса на Охтинской набережной.

– Как убили? – удивился Пропажа, аж сев на стул.

– Застрелили. Тебе что-то об этом известно?

– Мне?

– Около десяти свидетелей: все сотрудники компании Калинов мост уже дали показания о том, что вы вчера вместе с Проныркиным приходил в офис на Охтинской набережной и угрожали Замятину убийством.

– Какие еще десять человек?! Нас там видели только охранник, секретарша, да юрист.

– По поводу угроз убийством ты значит не оспариваешь. Так и запишем: не оспаривает.

– Какие угрозы убийством?! – вскочил со своего места Пропажа. —Ты совсем уже одурел?!

– Мне тебя в наручники заковать?! – строго посмотрел Старообрядцев. —Ну-ка сядь!

– Ты и вправду подозреваешь нас с Проныркиным? – снизил тон Феодор Афанасьевич.

– Требуется проверить все версии.

– И какие же у тебя еще версии?

– А это не твое дело.

– Дело об исчезновение Максима Иванова, все еще мое…

Не успел Феодор Афанасьевич договорить, как в кабинет ввалился толстоватый человек в форме очень высокого звания. На его круглом лице была едкая ухмылка. Он поправил свою светлую шевелюру, сделав зачес на залысины и чуть подсмеиваясь обратился к Старообрядцеву:

– Ну ты Георгий и выдал!

– Что же… Блюменталь Блюменталевич… вижу вы опять пришли делу мешать, —недовольно проговорил Старообрядцев.

Феодор Афанасьевич тут же понял, что перед ним Бергер —видный мужчина далеко за сорок, чьим главным достоинством была все еще пышная, но уже слишком облезлая шевелюра, с который он никак не хотел расставаться, несмотря на то, что она явно была ему не к погонам, со звездами почти генеральского звания, но Бергер старался молодиться и прическу менять не желал.

– Я вот Георгий решил проверить: правду ли опять про вас говорят?

– Не тяните кота за хвост, —нервно покачал головой Старообрядцев. —Вы мне дело расследовать мешаете.

– Я вот Георгий вижу, что правду о вас сказали. И как вы умудряетесь столь скверные поступки совершать?

– Какие еще…

– Задержали частного детектива, а ведь у него небось дел по горло.

– Я расследую дело! – рассвирепел Старообрядцев. – А вы мне мешаете!

– Только дело-то уже расследовано и без вас! – снова ухмыльнулся Бергер.

– Неужто вами расследовано? —иронично рассмеялся Старообрядцев, не поверив Бергеру на слово.

– Я вот с утречка был у начальника Охтинского отдела, и вот результат, —еще сильнее ухмыльнулся Блюменталь Блюменталевич, передавая бумагу. – Поймали в три часа ночи… взяли с орудием убийства!

– Курьер группы компаний Калинов мост?! – удивленно прочитал Старообрядцев. Феодор Афанасьевич тоже сильно удивился, но еще более насторожился, при этом стараясь не подать виду. Перечитав бумагу еще несколько раз Старообрядцев проговорил: – Но признательные показания он еще не дал.

– Отбрыкивается гаденыш, – как-то чересчур гневно произнес Бергер. – пока еще отбрыкивается… покуда в СИЗО не отвезли.

– Когда переведут? – спросил Старообрядцев.

– А тебе-то какое дело? – сердито спросил Бергер.

– Побеседовать с подозреваемым желаю, – уверенно произнес Георгий Андреевич.

– Забудь! – вдруг закричал на него Бергер и начал сбивчиво ругаться. – Сам не справился… Теперь всюду свой нос суешь… Дело это теперь у Охтинского отдела… Только посмей еще влезть и я тебя сгною!

Произнеся: «сгною»; Бергер Вышел из кабинета и хлопнул дверью.

– Вот так и доверяй нашему брату, Феодор Афанасьевич, —тихо проговорил Старообрядцев. —С тобой и Проныркиным я наверное все-таки погорячился… Но… тут понимаешь такое дело с этими Горынычами, никому нельзя доверять… Паскудный Бергер, он-то точно замешан, но пока я не могу понять, через кого…

– Горынычи?—спросил Пропажа.

– Ты ведь сам... ведешь расследование...

– Я все же подозреваю, что ты знаешь намного больше меня. Не поделишься информацией? Горынычи и Калинов мост… одно и тоже? Или кто у них там главный?

– Горынычи,—беспокойно вздохнул Пропажа. —Еще рано Федот, я пока еще и сам не уверен…

– Так значит мне копать под группу компаний Калинов мост?

– Лучше пока их оставить… Попробуй зайти с какой-нибудь другой стороны…

Когда Пропажа вышел из кабинета Старообрядцева в коридоре уже никого не было. Проныркина давно отпустили, еще только Бергер появился в следственном отделе, а обвиняемых дам уже повезли в СИЗО. «И мне тоже надо в СИЗО», —прикинул Феодор Афанасьевич. Он точно знал, что ему во чтобы то не стало, нужно встретиться с курьером, несмотря на предостережения Старообрядцева, касающиеся группы компаний… У Пропажи не было никаких подвязок в СИЗО. Он еще не выйдя из своего старого отделения, медленно спускался по лестнице в сопровождение дежурного. «Никаких подвязок у меня нет, но есть у Калинина!»—подумал Пропажа и тут же обратился к дежурному:

– Не знаешь Калинин сейчас в отделе?

– Да вроде с утра не выходил… Он в последнее время редко выходит. Его после дела микрофинансовой организации повысили... сейчас он даже временно начальника оперов замещает… Так что скорее всего у себя.

– Тогда, отведи-ка меня к нему! —попросил дежурного Пропажа.

– Без проблем Феодор Афанасьевич! Только нам тогда снова вверх подниматься... Опера у нас на пятом этаже сидят!

– Точно на пятом… уже совсем позабыл, как у вас здесь в отделе все обустроено…