Текст книги "Россия и Китай: 300 лет на грани войны"

Автор книги: Игорь Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц)

В соответствии со своими представлениями Н.Н. Муравьев предлагал перебросить по Амуру к Тихоокеанскому побережью военные силы, достаточные для «укрепления берегов и портов при устьях Амура и в Камчатке»: 500 человек в Петропавловск и отряд с четырьмя горными орудиями на Амур. В случае высадки десанта противника Муравьев предполагал «в то же лето спустить по Амуру два батальона и несколько сотен конных казаков с надлежащею артиллериею, выгнать неприятеля с берегов Амурских и Татарского залива, а потом посредством пароходного же сообщения перевезти достаточные силы по Охотскому морю к Большерецку, не выходя в Восточный океан, и выгнать неприятеля и из Петропавловского порта» ^{144} .

Особый комитет, рассмотрев предложения Н.Н. Муравьева, разрешил осуществить сплав русских войск по Амуру, уведомив об этом Цинский двор.

14 апреля 1854 года Муравьев отправил в Пекин письмо, извещавшее о предстоящем плавании русских судов по Амуру, необходимом для предупреждения агрессии западноевропейских держав, «питающих враждебные замыслы на наши приморские владения». Не дождавшись ответа от китайской стороны, 14 мая того же года начался сплав русских судов. В экспедиции участвовали: пароход «Аргунь», 5 лодок, 4 вельбота, 18 баркасов, 13 барж, 8 плашкоутов и 29 плотов ^{145} .

Ровно через месяц экспедиция во главе с Муравьевым прибыла в Мариинский пост. Прибывшие воинские силы были распределены следующим образом: 350 человек были отправлены в залив Де-Кастри, откуда на транспортных судах они должны были убыть в Петропавловск; 100 казаков и горная батарея из 4 орудий были оставлены в Мариинс-ком посту; оставшиеся 150 человек были отправлены в Николаевский пост ^{146} .

20 августа 1854 года объединенная англо-французская эскадра из семи кораблей попыталась захватить Петропавловск. Гарнизон русской крепости вместе с прибывшим подкреплением насчитывал 921 человека. Превосходство противника по артиллерии было почти десятикратным. Однако попытки англо-французской эскадры овладеть городом путем высадки десанта провалились. Понеся большие потери, противник был вынужден 27 августа покинуть Авачинскую бухту.

Поражение при осаде Петропавловска было воспринято в Англии и Франции как оскорбление. Их военные флоты бороздили воды Тихого океана, нападали на русские военные корабли и суда.

Весной 1855 года был осуществлен второй русский сплав по Амуру, который подразделялся на три рейса. 3 общей сложности 113 баржами было доставлено 2500 солдат, орудия, множество других военных грузов, а также 481 переселенец. Новые переселенцы основали на берегах Амура деревни Иркутскую, Богородскую, Михайловскую, Ново-Михайловскую, Сергиевскую и Воскресенскую. Напротив Мариинского поста казаки основали станицу Сучи ^{147} .

Цинскому правительству заранее было сообщено, как и в прошлый раз, о сплаве русских судов по Амуру. 18 февраля 1855 года Муравьев отправил послание в Лифаньюань: «Продолжающиеся военные действия наши с Англией обнаружили их замысел завладеть нашими приморскими восточными местами и островами, а также, прорвавшись чрез приморское устье р. Сунгари-Ула, совершенно проникнуть в Амур. Для достижения сего своего намерения они (англичане) в лете минувшего года, приехав на шести военных кораблях, уже нападали на нашу Камчатку, но были отражены и прогнаны». Далее Муравьев доводил до сведения цинского правительства свою задачу: «Взяв достаточное количество войска, больших и малых пушек и прочих припасов, тотчас по вскрытии рек отправиться к морю и истребить коварных и своекорыстных англичан» ^{148} .

Китайской стороной русские объяснения благосклонно принимались к сведению. Местные власти не только не препятствовали действиям русских, но и достаточно активно помогали им. В частности, в китайском населенном пункте Айгунь на берегу Амура осуществлялся ремонт русских барж. Муравьев доносил императору, что китайцы оказывали содействие в продвижении русских войск, снабжали их провизией, лошадьми, провожатыми и при этом отказывались брать вознаграждение, ссылаясь на запрещение вести торговлю с иностранцами на Амуре, но охотно принимали подарки ^{149} .

В июне 1855 года император Александр II поручил генерал-губернатору Восточной Сибири Н.Н. Муравьеву вступить в переговоры с цинскими представителями с целью заключения нового договора о русско-китайском территориальном размежевании на Дальнем Востоке. В сентябре того же года такие переговоры состоялись в Мариинском посту, где тогда находился сам Муравьев. Цинским представителям были изложены основные взгляды России на судьбу Приамурья и российско-китайских отношений в целом. В этой связи Муравьев заявил, что «все места, для этой цели (имеется в виду оборона от иностранного проникновения) занятые нами там, и весь приморский край должны окончательно остаться во владении России». В то же время, как подчеркнул Н.Н. Муравьев, «Россия сохранила дружескую связь с Дайцинским государством и, искренно желая продолжения с ним мира, заботится только об обеспечении своих границ от иностранцев и, желая разграничения с Китаем, исполняет долг государства, для которого определенность границы есть дело высокой важности» ^{150} .

Весной 1856 года, когда открылась навигация по Амуру, Муравьевым был организован третий сплав русских судов, численность которых достигла 110. Сплав проходил под руководством подполковника Н.В. Буссе. Результатом этой экспедиции стало образование еще трех русских военных постов на берегах Амура. Процесс освоения и заселения Приамурья и Приморья русскими набирал силу. В 1857 году на Амуре возникло 15 казачьих станиц: Игнашина, Сгибнева, Албазинская, Бейтоновская, Толбузина, Ольгинская, Кузнецова, Аносова, Кумарская, Казакевичева, Бибикова, Усть-Зейская (позднее – г. Благовещенск), Иннокентьевская, Касаткина, Пашкова. Летом 1858 года на Амуре и Уссури появилось 35 новых русских селений, из которых 6 находились выше Благовещенска, 4 – на Уссури и 25 – между Благовещенском и Хабаровском ^{151} .

По мере того как Дальний Восток становился объектом экспансии западноевропейских держав, возрастала актуальность решения вопроса о территориальном размежевании между Россией и Китаем. По взаимному соглашению сторон такие переговоры между двумя империями было решено провести в Айгуне.

11 мая 1858 года начались русско-китайские переговоры о границе. Русскую сторону на них представляли: генерал-губернатор Восточной Сибири генерал-лейтенант Н.Н. Муравьев, пристав Российской духовной миссии в Пекине П.Н. Перовский, подполковник Генерального штаба К.Ф. Будогосский, секретарь Е.К. Бютцов, переводчик – губернский секретарь Я.П. Шишмарев. Цинскую делегацию возглавляли: хэйлунцзянский цзянцзюнь И Шань, в качестве секретаря – помощник дивизионного командира Айжинда, айгуньский амбань Джираминга. Китайцы приветствовали русскую делегацию артиллерийским салютом, русские ответили тремя выстрелами из полевых орудий.

Переговоры шли трудно, обе стороны, естественно, стремились достичь максимальных для себя выгод. Однако внешний фактор – захватнические устремления западных держав – способствовал достижению договоренностей. Результатом переговоров стало подписание 16 мая 1858 года Айгуньского договора, в соответствии с которым левый берег Амура до его устья был признан русским, а Уссурийский край был признан находящимся в общем владении двух государств.

Таким образом, русско-китайские отношения в военной области в начале XIX века, как и на протяжении почти целого предшествующего века, оставались в целом и в общем нейтральными. Фактически никаких подвижек к сближению не было достигнуто, однако и конфронтационный потенциал военно-политических взаимоотношений практически отсутствовал.

На границе между Российской и Китайской империями поддерживались спокойные, внешне дружественные отношения. Однако уровень доверия и искренности в этих отношениях был крайне низким. Пограничная охрана двух сторон проявляла бдительность и принимала меры к недопущению провокаций.

Позиция русского правительства в отношении проблемы Амура в первой половине XIX столетия не была постоянной. Она менялась в зависимости от экономического состояния страны и международной обстановки. Однако для российской стороны было характерно стремление разрешить возникшую погранично-территориальную проблему дипломатическим путем. Отказ от военных или иных методов давления, миролюбивая и добрососедская политика России возобладали в конце концов над позицией цинского руководства, что нашло свое отражение в начавшемся в середине XIX века погранично-территориальном размежевании между Россией и Китаем в Приамурье и Приморье.

Известный российский дипломат и специалист по Китаю А. Максимов в своей работе «Наши задачи на Крайнем Востоке» дал глубокую оценку деятельности Муравьева-Амурского по укреплению дальневосточных рубежей России:

«Благодаря появлению нового политического деятеля, Н.Н. Муравьева (впоследствии графа Амурского), хорошо понявшего, как надо держать себя с высокомерным и в то же время крайне нерешительным, трусливым китайским правительством, наш слабый, уступчивый, полный заискивания и нередко даже лишенный достоинства образ действий неожиданно изменился в решительный, настойчивый, энергичный.

Генерал Н.Н. Муравьев, ознакомившись с характером китайцев, пришел к заключению, что лучший способ действия с этим двуличным народом – самая упорная настойчивость, опирающаяся на силу. Он отлично знал, что китайцы легко доходят до дерзости, когда видят, что боятся их раздражить, и делаются робкими и уступчивыми при должном проявлении силы, достоинства, энергии и настойчивости. Новый деятель на поприще нашей политики с Китаем хорошо раскусил народ, с которым он имел дело. Проявляя необыкновенную решительность в своих действиях, настойчивость в требованиях и энергию при устранении всех лежавших на пути препятствий, генерал Н.Н. Муравьев разом поднял на крайнем Востоке совершенно стертое временем обаяние русского имени, быстро достиг неожиданного и беспримерного успеха.

Замечательно, что генерал Н.Н. Муравьев решился покончить с амурским вопросом в самое критическое для России время, когда, имея уже дело с сильнейшими врагами, ей должно было быть особенно осторожной с соседним государством, имевшим с ней более пяти тысяч верст общей границы и находившимся, кроме того, уже под влиянием наших европейских врагов. Занятием Амура в эту самую минуту Н.Н. Муравьев указал тот единственный способ действий, который может иметь успех при сношениях с Китаем» ^{152} .

Проблема разграничений в Приамурье в рассматриваемый период не находилась в центре внимания цинского правительства. Амур географически, экономически и политически лежал в стороне от магистральных путей развития Цинского Китая. Происходившие на его берегах события мало касались интересов Пекина. Фактически этот регион был своеобразной нейтральной зоной между двумя империями.

С появлением на Дальнем Востоке «третьей силы» – активной завоевательной политики западных держав – для России стало принципиально важным скорейшее и выгодное для России размежевание в Приморье и Приамурье. Политический «вакуум» в этих отдаленных местах Российской империи создавал потенциальную опасность появления там английских или иных колоний или протекторатов. Такой поворот событий мог бы в корне поломать систему политического равновесия на Дальнем Востоке и неизмеримо осложнить военно-политическую обстановку в том регионе.

Россия с честью смогла достичь своей цели размежевания с Китаем по Амуру. Многолетнее состояние статус-кво на границе, удовлетворявшее обе стороны в прошлом по дипломатическим соображениям, теперь явно препятствовало экономическому, социальному, демографическому и культурному развитию Приамурья и Приморья. И только Айгуньский договор 1858 года, хоть и не окончательно и не полностью, но положил начало пограничному размежеванию по Амуру и Уссури.

Военные аспекты миссии Е.В. Путятина и Н.П. Игнатьева

Западные державы, и прежде всего Англия, уже с конца XVIII в. начали активные попытки налаживания дипломатических и торговых отношений с Цинским Китаем. Преследуя свои собственные колониальные цели, они стремились закрепиться в Китае, превратив его в огромный рынок сбыта опиума. Первая «опиумная» война 1840—1842 гг. привела к тому, что европейские державы и США начали навязывать Китаю неравноправные договоры, превращая его в огромную полуколонию.

Грабеж Китая иностранными государствами и почти 200-летнее господство маньчжурских феодалов внутри страны вызвали рост национального сознания китайского народа, явились предпосылками Тайпинского восстания.

В 1854 году Англия, Франция и США предъявили Китаю новые требования о пересмотре заключенных ранее договоров, предоставлении западным державам права неограниченной торговли по всей территории Китая, официальном разрешении торговли опиумом. Цинское правительство отказалось удовлетворить эти ультимативные требования.

Англия и Франция, вовлеченные в это время в войну с Россией, не решились начать войну одновременно и против Китая. Только после того как в 1855 году был заключен Парижский мир с Россией, Англия и Франция смогли нарастить свои военные и дипломатические усилия на китайском направлении.

В октябре 1856 года Англия начала военные действия против Китая, которые получили название второй «опиумной» войны. Позднее к англичанам присоединились французы.

На этом международном фоне развивались отношения между Россией и Китаем в середине XIX в.

С одной стороны, и Россия, и Китай оказались в тот период объектами агрессивных действий Англии и Франции (хотя и по различным поводам и причинам). Исходя из общности стратегических позиций в отношении Англии, Россия предлагала свою военную помощь китайской стороне, однако Пекин принципиально не пошел на развитие стратегических связей со своим северным соседом. Очевидно, это была крупная ошибка Китая.

С другой стороны, Россия, будучи серьезной политической силой на мировой арене, попыталась использовать в своих геополитических интересах ситуацию в Китае, втянутом во вторую «опиумную» войну. Россия в активности Англии в Китае обоснованно видела непосредственную угрозу своим интересам на Дальнем Востоке.

О планах английской военной экспедиции в Китай стало известно из доклада в Петербург российского морского агента в Лондоне и Париже графа Е.В. Путятина. По настоянию морского министра, начальника Главного морского штаба генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича, с учетом создавшейся обстановки в начале 1857 года Путятин был назначен посланником и полномочным министром к китайскому императору. Ему ставилась задача «вытребовать у маньчжурского правительства те же права и преимущества, какие будут даны другим державам, и заодно покончить пограничные вопросы на Амуре и в Киргизской степи» ^{153} .

Генерал-адъютант вице-адмирал Евфимий Васильевич Путятин, профессиональный военный моряк и опытный дипломат, получил задачу осуществить эту миссию не случайно. С одной стороны, он обладал богатым и успешным опытом военно-дипломатической работы в Англии, имел определенные связи в высшем военно-политическом руководстве этой страны. С другой стороны, Путятин имел опыт работы на Дальнем Востоке, в 1852—1855 гг. возглавлял российскую миссию по установлению дипломатических и торговых отношений с Японией. В 1855 году ему был присвоен графский титул.

Е. Путятин выехал с миссией в Китай через Сибирь в феврале 1857 года, однако был остановлен в Кяхте местными китайскими властями, отказавшимися пропустить его далее без разрешения высших властей. Требования Путятина пропустить его и предоставить ему для этой цели лошадей были проигнорированы. Тогда Е. Путятин, прождав до 15 мая и убедившись в невозможности продолжать путешествие сухопутным путем, на пароходе «Америка» спустился по Амуру и прибыл в Печилийский залив.

Прибыв в Китай, Путятин вновь попытался установить отношения с пекинскими властями, добиваясь от них разрешения на проезд в столицу. На все заявления российской стороны был получен ответ, что «какие бы то ни было переговоры с русским посланником по пограничным вопросам излишни, проезд же его в Пекин – невозможен». Китайские представители отказались также принимать какие-либо документы от Путятина, сославшись на то, что письменные сношения должны вестись только через Кяхту. Потратив почти год на попытки установления самостоятельных контактов с руководством Китая, Путятин присоединился к посланникам Англии, Франции и США в Тяньцзине.

Стремясь ослабить давление на Китай со стороны западных держав, Е.В. Путятин предложил Цинскому двору помощь в реорганизации вооруженных сил. В официальном сообщении от 28 (16) апреля Е. Путятин писал: «Китайское правительство должно видеть из теперешних неприязненных действий с европейцами, что войско его с употребляемым ныне оружием не в состоянии противиться военным силам западных держав и что ему необходимо изменить все свое военное устройство, если не хочет, чтобы Китай подпал совершенному влиянию иностранцев. Россия готова для этого помочь Китаю приобрести разные нужные ему военные материалы, и если бы Пекинский кабинет понял важность этого предложения, то наше правительство могло бы оказать ему большую услугу, прислав нескольких хорошо знающих военное искусство офицеров, которые бы научили китайцев всем новым усовершенствованиям в военном деле и тем предохранили бы Китай от беспрерывных новых на него нападений иностранных народов» ^{154} .

Чтобы решить исход войны, в начале 1858 года англофранцузские войска двинулись на север из района Гуанчжоу и в мае заняли крепость Дагу и Тяньцзинь. Цинское правительство было вынуждено покориться, и в июне того же года в Тяньцзине были подписаны договоры обеих европейских держав с Китаем. В те же дни в Тяньцзине договоры с Китаем подписали, воспользовавшись удобным моментом, США и Россия. При этом их позиции были более умеренными, чем ультимативные требования Англии и Франции.

В соответствии с подписанным (1)13 июня 1858 года договором Россия получала целый ряд прав и льгот на развитие отношений с Китаем. В частности, в статье 12 определялось: «Все права и преимущества политические, торговые и другого рода, какие впоследствии могут приобретать государства, наиболее благоприятствуемые китайским правительством, распространяются в то же время и на Россию, без дальнейших с ее стороны по сим предметам переговоров».

Вместе с тем договор России с Китаем отличался от аналогичных договоров трех других держав с Пекином стремлением установить справедливые равноправные отношения. Статья 1 провозглашала:

«Настоящим трактатом подтверждаются мир и дружба, с давних времен существовавшие между его величеством императором всероссийским и его величеством богдыханом дайцинским и их подданными.

Личная безопасность и неприкосновенность собственности русских, живущих в Китае, и китайцев, живущих в России, будут всегда состоять под покровительством и защитою правительств обеих империй» ^{155} .

Договор с российской стороны подписал Е.В. Путятин, а с китайской – управляющий делами Уголовной палаты Гуй Лян и председатель Инспекторской палаты, дивизионный начальник тяжелого войска голубого знамени с каймой Хуа Шан.

Благодаря заключенному в Тяньцзине договору, Россия приобрела право ведения с Китаем торговли не только через Кяхту, но и морским путем через семь основных открытых портов на китайском побережье. В документе обговаривались также процедуры обмена дипломатическими посланниками, почтового обмена, детали деятельности Русской духовной миссии в Пекине.

В рамках переговорного процесса с представителями Цинской империи российский посланник выдвинул целый ряд инициатив военного плана. При этом Россия преследовала свою державную стратегическую цель – укрепиться на Дальнем Востоке и не допустить гегемонии Англии в Китае. Достижение этой цели, по мнению В. Путятина, было возможно путем военного укрепления Китая перед лицом Англии и Франции.

Имея санкции императора, Е. Путятин уже через пять дней после подписания Тяньцзиньского договора между Россией и Китаем предложил китайской стороне послать 10 русских офицеров, «умеющих устраивать войска, воздвигать укрепления, лить орудия, делать порох, открывать и разрабатывать рудники, которые запущены и приносят мало дохода Китаю».

20 июня 1858 года российский посланник обратился к китайским уполномоченным для переговоров лицам с письменным предложением о военной помощи. Путятин обещал безвозмездно предоставить в распоряжение богдыхана в следующем 1859 году офицеров «для устройства войска и всей военной части» и крупной партии российского вооружения: 50 артиллерийских орудий и 10 тысяч нарезных ружей новейшего образца. По другим данным, Путятин предлагал китайской стороне не 50, а 60 крепостных орудий ^{156} .

Путятин подчеркивал в своем документе, что «улучшенное оружие будет отнято англичанами, как случилось на этот раз в Дату, без подготовленных и обученных по-европейски солдат, устройства арсеналов и проч». ^{157} Он предложил китайской стороне отобрать 20 молодых и способных военнослужащих в возрасте 18—25 лет, которых российские инструкторы подготовили бы к занятию офицерских должностей, и тысячу молодых солдат. Это формирование могло бы стать костяком будущего «образцового войска под руководством наших офицеров». Для их вооружения Россия и обещала передать 10 тысяч нарезных ружей.

Артиллерийские орудия предназначались для установки в крепости Дату, которая должна была быть перестроена под руководством 5—6 российских военных специалистов. Путятин писал в своем документе, что «теперь англичане и французы с 10 маленькими судами и 2 тысячами войск ворвались в Тяньцзинь, тогда же (т.е. после обучения русскими инструкторами китайцев) они не в состоянии будут этого сделать с тройным числом судов и 20-тысячным войском» ^{158} .

В документе Путятина содержалось еще одно – внешнеполитическое – положение, которое российская сторона считала принципиально важным. Россия настаивала на скорейшем приеме в Пекине своего дипломатического посланника. Он должен был бы «указать и объяснить китайскому правительству, что должно ему делать для отклонения на будущее время новых требований англичан».

Пекин отреагировал необычайно быстро: ответ Путятиным был получен в тот же день. Гуй Лян и Хуа Шан «похвалили посланника за хорошую мысль» о военной помощи, однако они уклонились от разрешения российскому посланнику прибыть в китайскую столицу ранее послов других держав. В связи с этим российской стороной делался неофициальный вывод:

«Этот уклончивый ответ (китайской стороны) должен был бы указать русскому представителю ложность той великодушной политики, которую мы хотели применить к Китаю, вооружая его в ущерб собственным интересам и рассчитывая лишь на доверие, благодарность и пресловутую дружбу Дайцинского государства» ^{159} .

Вернувшись в Петербург, Е. Путятин представил в министерство иностранных дел записку, в которой были развиты его соображения относительно будущих связей России с Китаем. В частности, он настаивал на необходимости скорейшей отправки в Китай российского посланника, обеспечив его прибытие туда еще до приезда послов других держав. Путятин предлагал принять ряд конкретных мер военного порядка: «Во-первых, купить для маньчжурского правительства обещанное им уже оружие; во-вторых, откомандировать в Китай пять офицеров, инструкторов, для преобразования китайских войск и, в-третьих, послать в Тихий океан военные суда малого углубления для действий во внутренних водах Китая» ^{160} .

Предложения Е. Путятина были рассмотрены и одобрены особым комитетом подлинным председательством российского императора.

По рекомендации Е. Путятина и представлению директора Азиатского департамента российского МИД Ковалевского дальнейшими переговорами с Маньчжурским правительством и организацией проекта военной помощи Китаю должен был заняться полковник флигель-адъютант Н.П. Игнатьев.

Граф Николай Павлович Игнатьев – выпускник Николаевской академии Генерального штаба, бывший военный представитель России в Лондоне – находился в то время во главе российской военно-дипломатической миссии в Бухаре. В конце 1858 года, по возвращении в Петербург, Н. Игнатьев при первом же представлении императору был произведен в генерал-майоры с зачислением в свиту и назначен чрезвычайным посланником в Китае на «трудное и щекотливое дело». Официально миссия Н. Игнатьева в Китае продолжалась два года – с 17 мая 1859 года до 21 августа 1861 года.

Вместе с Н.П. Игнатьевым в Китай было решено командировать в качестве военных инструкторов офицеров различных родов войск. В группу инструкторов были включены: штабс-капитан Семеновского полка Зейферт, поручик лейб-гвардии саперного батальона Зейме, капитан гвардии конной артиллерии Баллюзек, поручик Лишин, топограф Шимкович.

6 марта 1859 года Н.П. Игнатьев покинул Петербург и через Москву, Владимир, Пермь, Колывань к 4 апреля прибыл в Иркутск. Вновь, как и в случае с Путятиным два года назад, Игнатьев столкнулся с отказом местных властей пропустить его посольство без санкции Пекина. К концу апреля Игнатьев получил известие о дипломатических неудачах русской стороны в Пекине.

В то время в китайской столице в качестве русского представителя находился статский советник Петр Перовский, который вместе с генерал-губернатором Восточной Сибири генерал-лейтенантом Н. Муравьевым еще 28 (16) мая 1858 года заключил с китайскими представителями Айгуньский договор о разграничении на Амуре. Китайское правительство после нескольких месяцев переговоров все-таки ратифицировало русско-китайский Тяньцзиньский договор, однако отказалось от ратификации Айгуньского договора и вообще отказалось вести какие-либо переговоры по вопросам, не имеющим отношения к Тяньцзиньскому договору. Когда П. Перовский указал китайской стороне на связь между ратификацией Айгуньского договора и присылкой в Китай крупной партии российского оружия, китайцы отказались и от военной помощи.

Взвесив сложившуюся обстановку, Н.П. Игнатьев принял самостоятельное решение отказаться от данных ему в столице инструкций. Транспорт, состоявший из 380 подвод, доверху нагруженных орудиями и ружьями Ижевского завода, был остановлен в Верхнеудинске. Сопровождавший вооружение офицерский инструкторский состав, кроме оставшегося в распоряжении Игнатьева Баллюзека, был передан в распоряжение генерал-губернатора. Артиллерийские орудия были отправлены в Новгородскую гавань, а затем – в Николаевск. Стрелковое оружие было передано сибирским батальонам, имевшим к тому времени на своем вооружении лишь гладкоствольные кремневые ружья.

Помимо этого, в Иркутское казначейство было передано 500 тыс. рублей, выданных Игнатьеву на «устройство военной части Китая».

Все эти меры впоследствии были одобрены российским императором.

В итоге военный характер миссии Н. Игнатьева в Китай лишался своего смысла, ему предстояло выполнять чисто дипломатические функции, сменив П. Перовского.

15 июня 1859 года посольство Н. Игнатьева торжественно въехало в Пекин. Через несколько дней русской стороне было указано, что для ведения переговоров с ней выделяются начальник (главнокомандующий) трибунала внешних сношений Су Шунь и начальник (президент) уголовной палаты Жуй Чан.

Су Шунь, являясь родственником императора, имел неограниченное влияние при дворе. Он был враждебно настроен против иностранцев и иностранного влияния в целом, а против России – в особенности ^{161} .

С самого начала китайская сторона заняла резко конфронтационную по отношению к российскому посланнику позицию, выразив недоумение как самим фактом визита, так и содержанием программы предполагаемых переговоров. Поведение Су Шуня и его напарника было надменным и грубым. Китайская сторона в ходе встреч с Н. Игнатьевым подчеркнула свой отказ от положений Айгуньского договора по территориальному размежеванию в Приамурье, отвергла российские поставки вооружения. Су Шунь заявил Игнатьеву:

«… Во всяком случае, наше правительство никогда не допустит Россию до каких-либо территориальных захватов в Маньчжурии; что же касается маньчжурских портов, которых нам, вероятно, придется лишиться впоследствии, то мы не видим причины, по которой мы должны уступить их России, а не какой-либо другой державе – например, Англии» ^{162} .

Китайская позиция на переговорах в какой-то степени спровоцировала и соответствующую реакцию Н.П. Игнатьева, занявшего твердую, наступательную позицию. Стремясь сбить спесь с китайского представителя, российский посланник «объяснил ему, что при ведении переговоров с такой великой державой, как Россия, всякие воинственные выходки неуместны и неприличны». «Гранича с Китаем на протяжении 7 тысяч верст, – говорил уполномоченный, – России легче, чем всякой иной морской державе, нанести Китаю сильный и чувствительный удар когда угодно и куда угодно» ^{163} .

В обстановке роста антииностранных настроений внутри страны цинское правительство в январе 1859 года официально отказалось от приема русских инструкторов в Пекине, а в апреле того же года – от ружей и пушек, предложенных ей Е.В. Путятиным ^{164} .

Оценивая уроки русско-китайских контактов по военным вопросам в этот период, барон А. Буксгевден впоследствии писал: «Это первое совещание с китайцами обнаружило всю неудовлетворительность отношений, установившихся между обоими государствами. Оно вполне убедило Игнатьева, что китайцы нас не уважают, не боятся и считают за коварных, беспокойных и несмелых соседей; мнение, которое они составили себе о нас, благодаря действиям, совершенно с нашей стороны неправильным.

Беспрестанно уверяя их в неизменности нашей двухвековой дружбы и ничем не подтверждая этих уверений, мы требовали с их стороны важных и крупных уступок в нашу пользу, угрожали им в случае неисполнения наших требований войной, но вместе с тем не прибегали к помощи пушек, как то непременно сделали бы англичане, а ограничивались пустозвонными фразами, никакой цены не имеющими.

Чтобы заставить китайцев уважать нас и бояться, надо было прежде всего показать твердость в своих действиях» ^{165} .

Несмотря на неудачи в попытках России претворить в жизнь конкретные военные проекты помощи Китаю, эти планы в российской столице полностью не отбрасывались.

Сложные и длительные переговоры, которые вел Н. Игнатьев в Пекине, проходили на фоне продолжающейся второй «опиумной» войны Англии и Франции с Китаем. 25 июня 1859 года у крепости Дагу (Таку) произошел бой между китайской береговой артиллерией и морской эскадрой англичан, вошедшей в Печилийский залив во главе с посланником Брюсом для ратификации Тяньцзиньского договора. Требование англичан пропустить в Тяньцзинь военные корабли китайской стороной было отвергнуто, однако это не остановило Брюса.