Текст книги "Россия и Китай: 300 лет на грани войны"

Автор книги: Игорь Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц)

3. Второй ответный удар у Якса

В 24-й год правления императора Канси, 9 июня 1685 года, Толбузин во главе оставшихся в живых защитников Албазина прибыл в Нерчинск. Городской воевода Власов не смог смириться с поражением и, воспользовавшись прибытием на помощь отряда во главе с Бэйтоном, вновь вторгся в Якса. 14 июня он послал в Якса на разведку отряд из 70 казаков во главе с Телицыным. 8 июля Телицын вернулся обратно и доложил, что на всем маршруте он не встретил ни одного китайца, что Якса и все другие населенные пункты сожжены, однако все посевы на полях остались невредимыми. Услышав это, Власов обрадовался и немедленно выслал в сторону Якса отряд численностью в 300 человек во главе с Бэйтоном для уборки урожая. Вслед за тем он назначил Толбузина воеводой в Якса, послав с ним на поселение 516 казаков и 155 крестьян. Русские войска сперва собрали весь урожай, после чего вновь отстроили и еще более укрепили оборонительные сооружения города. Вокруг города был создан земляной вал шириной 4 русские сажени (8,5 метра) и высотой 3 русские сажени (свыше 6 метров). С четырех сторон были устроены четыре выдающиеся вперед позиции для орудий, за стеной кольцом вокруг города выкопали рвы. Со стороны реки возвели упирающуюся прямо в берег защитную изгородь. Внутри самого города были построены казармы, арсенал, продовольственный склад. Всего там разместили 11 орудий со 175 выстрелами, 60 пудов свинцовых пуль и 112 пудов пороха.

Однако хэйлунцзянский цзянцзюнь Сабсу выслал в Якса разведку во главе с начальником своей доблестной кавалерии Шо Гэсэ. Из-за малочисленности группы и в связи с тем, что лошади в дороге устали, разведка вернулась с полпути обратно. По пути китайская разведка услышала от местных жителей, что русские войска вновь вернулись в Якса и укрепили крепость. Сабсу немедленно доложил об этом Цинскому двору и донес о готовности после вскрытия рек ото льда «отремонтировать суда, самолично возглавить войска и в соответствии с обстановкой покарать врага». Канси посчитал, что полученным в пути данным разведки нельзя верить полностью и приказал выслать новую разведывательную партию. Тогда высланный Сабсу непосредственно в Якса заместитель вождя племени солонов Умуэрдай взял в плен одного русского по имени Экэсуомуго (китайская транскрипция русского имени). От пленного китайцы узнали, что вернувшиеся в Якса русские войска не только укрепили оборонительные сооружения, но и собрали много зерна, которого им хватит на два года.

13 февраля 1686 г., когда император Канси узнал о реальной ситуации в Якса, он немедленно разработал план ведения военных действий. В нем отмечалось: «Ныне лоча (имелись в виду русские войска) вернулись в Якса, укрепили крепость. Если не провести карательную экспедицию, то неизбежно придется накопить большие запасы продовольствия, а это сделать нелегко. Он приказал цзян-цзюню Сабсу пока приостановить переселение семей, как и запрашивалось ранее, построить суда, возглавив отряд офицеров и солдат из Ула и Нингуты, устремиться к Хэйлунцзяну, а до того решить вопрос с оставлением укрепленных гарнизонов из состава отборных войск, после чего повести отряд из 2000 солдат на Якса». Кроме того, он приказал хоу (князю) Лин Синчжу во главе с 400 воинами с лиановыми щитами из провинции Фузцянь выступить на подмогу военной операции, а племена солонов и дауров освободить от дани, чтобы они поддержали военную операцию живой силой.

24 февраля Толбузин послал Бэйтона во главе отряда из 300 казаков в район реки Кумары. Там они столкнулись с дозором цинских войск в 40 человек. В результате ожесточенной схватки 30 цинских солдат и 7 казаков погибли. Русские войска, воспользовавшись этим инцидентом, сожгли две деревни, забрали все продовольствие и имущество, увели с собой все местное население. Отсюда видно, что русские войска не только вероломно вновь захватили Якса, но и первыми начали войну.

В начале мая цинская армия во главе с Сабсу выступила из Айгуня на Якса двумя маршрутами – по реке и по суше. 28 мая оба отряда встретились в районе Чакэчжоу, на подступах к Якса. Сабсу послал Толбузину послание, в котором обвинил последнего в нарушении данного обещания, в новом вторжении в пределы китайских земель и потребовал от него вместе с русскими войсками вернуться на свою землю, пообещав, что в противном случае будет уничтожен. Толбузин не прислушался к предостережению и, напротив, выслал из города свой отряд с задачей атаковать цинские войска. Начиная с 4 июня цинские войска начали ожесточенно штурмовать город. Китайский отряд, действовавший с северной стороны под командованием Ланьтаня, обстреливал город из своих орудий. Отряды под командованием Яциня и Баньдалиша атаковали город с юга. Русские войска вышли из города для того, чтобы принять бой, и были разбиты. Фудутуны Вэньдай и Байкэ во главе отрядов фуцзяньских воинов с лиановыми щитами захватили небольшую высоту к югу от города. Русские войска, вновь вышедшие из города в атаку с целью снять блокаду, были сокрушительно разбиты в рукопашном бою и понесли серьезные потери. Чтобы надолго заблокировать русский гарнизон, Сабсу приказал с трех сторон выкопать рвы и возвести оборонительные укрепления и различные заграждения.

Чтобы перекрыть русским пути отхода или подхода к ним подкрепления, «с западной стороны города напротив реки расположился один отряд», а в 6—7 ли от города вверх по реке в заливе «расположился на судах другой отряд». Вдоль и западного, и восточного берегов реки была создана оборона. Сабсу доложил: «Я, вассал, во главе 2100 человек веду оборону, однако сил явно недостаточно». Император Канси немедленно приказал фудутуну Бодину во главе отряда из 200 офицеров и солдат выступить на подмогу, а уставших коней с передовой линии Сабсу отослать на пастбища к Хэйлунцзяну и в Мэргэнь.

Начиная с 14 июля обе стороны провели пять ожесточенных сражений. Толбузин после серьезного ранения осколком в ногу скончался, а на место военачальника встал Бэйтон. После того как о сложной ситуации в Якса узнал Власов, он послал на помощь отряд из 70 человек под командованием Лоншакова. Лоншаков на речных судах достиг устья реки Эрдокуньхэ, однако попал там в засаду, устроенную цинскими войсками. В поисках выхода, которым можно было бы воспользоваться, чтобы пробраться в Якса, он увидел, что цинские войска с суши и со стороны реки взяли гарнизон города в плотное кольцо и осуществить внезапные вылазки невозможно. В подавленном состоянии он вынужден был отступить в сторону Нерчинска. В связи с тем, что помощи не было, запасы продовольствия таяли, а впереди была суровая зима, русские войска испытывали жажду и холод, их моральный дух падал, они страдали от цинги. Население города с 826 человек упало до 150, а в конце концов в живых осталось лишь 66 человек. Трупы лежали горами, их не было возможности предавать земле.

Поскольку война за Якса была справедливой, она получила глубокую поддержку в сердцах населения и армии. Кроме того, цинское правительство применило стратегический курс «сначала ритуал, потом военная сила», который предусматривал: «накопить достаточно военного провианта, вечно охранять границы на Хэйлунцзяне, давить постоянно, создавая трудности для противника». В результате царская Россия дважды оказывалась на грани безвыходности в отношении Якса. Однако правительство царской России в то время из-за своей политики территориальной экспансии и угнетения народов оказалось в очень трудном положении внутри страны и за рубежом. Армия и материальные ресурсы Сибири были крайне скудны, они не могли оказать какой-либо эффективной помощи русскому гарнизону в Якса. Поэтому русский царь в сентябре 25-го года правления Канси (1686 г.) послал в Пекин миссию Венюкова. С одной стороны, пуская пыль в глаза, посылался большой отряд войск для помощи гарнизону Якса, с другой стороны, Венюков должен был уговорить цинское правительство приостановить блокаду Якса и заявить, что русский царь послал посла Головина в Пекин для проведения переговоров по пограничному размежеванию.

На самом деле последовательная позиция цинского правительства заключалась в том, чтобы посредством переговоров «размежевать границу, чтобы каждая сторона не перешла за свои пределы, чтобы местное население обеих пограничных территорий могло осесть там и не потерять намерения жить в вечной дружбе». И, несмотря на очередное вероломство царского правительства, Якса вновь была возвращена в руки цинских войск. Стоило только русскому правительству проявить желание пойти на переговоры, как цинское правительство сразу же приветствовало этот шаг. Канси немедленно открыто объявил: «Русский царь принял требования ритуала, обратился с просьбой снять блокаду Якса. Мы проявляем великодушие и не намерены устраивать в городе кровавую резню. В соответствии с этим приказом Сабсу должен вывести солдат из Якса, собрать всех в одном месте, собрать вместе боевые корабли. Кроме того, объявляется, что все лоча должны покинуть город, не должны безрассудно обороняться и должны действовать по указаниям русского посланника». Помимо этого, в Якса был послан конный отряд дворцовой стражи, чтобы передать приказ императора. Сабсу, получив зимой императорский приказ, немедленно приступил к его выполнению, предложив русскому гарнизону продовольствие и выразив намерение послать своих врачей для лечения больных. Затем он по собственной инициативе отвел свои войска на 20 ли от города, позволив русским войскам свободно выйти из города и установить контакт с русскими войсками из Нерчинска.

12 июля 26-го года правления Канси (1687 г.) монгольский тушету хан доложил Цинскому двору, что посланный для ведения переговоров русский посланник уже достиг подвластных ему земель. Канси немедленно приказал: «Сабсу должен возглавить отряд воинов и, воспользовавшись тем, что холода еще не наступили, двинуться в район Хэйлунцзян – Мэргэнь, отремонтировать и привести в порядок вооружение, дать отдых лошадям и дожидаться прихода зимы. В отношении важных пунктов по-прежнему вести тщательную разведку. Кроме того, о намерении русского посланника просить о мире и о выводе войск должны узнать лоча в самом Якса». Сабсу, получив приказ, начал действовать. Без всяких условий он снял блокаду Якса, создав благоприятные условия для проведения пограничных переговоров между Китаем и Россией. В результате этого было провозглашено окончание более чем двухлетней войны отпора у Якса.

7 сентября 1689 г. в результате длительных усилий китайской стороны, непрерывного преодоления препятствий и помех, чинимых русской стороной, китайско-русский «Нерчинский договор» был наконец-то официально подписан. Договор состоял в общей сложности из 6 статей и устанавливал размежевание двух сторон на восточном участке границы от Станового хребта до моря и рек Горбица и Аргунь. Договор юридически устанавливал, что весь обширный район бассейнов рек Хэйлунцзян и Уссури является китайской территорией. Одновременно царская Россия, воспользовавшись «Нерчинским договором», уступленный китайской стороной район к востоку от Байкала до Нерчинска включила в состав своей территории. Кроме того, бассейн реки Удихэ, который естественным образом должен был принадлежать Китаю, был определен как ожидающий своего размежевания. Помимо того, Россия получила множество серьезных торговых выгод.

Факты свидетельствуют, что царская Россия – агрессор, Китай – жертва агрессии. Китайско-русский «Нерчинский договор» торжественно заключен в результате равноправных переговоров. Китай в тех исторических условиях не мог не пойти на серьезные уступки, а царская Россия из этого извлекла для себя серьезные выгоды.

Что касается китайской стороны, то победа в военном отпоре у Якса в конечном счете привела к тому, что царская Россия-агрессор вернула Китаю часть захваченных ею земель, прекратила попытки царской России войти в сговор с главарями джунгарских бунтовщиков, что привело к установлению мира на границах Северо-Востока, заложило основы для нормализации взаимоотношений двух государств, что не может не вызывать радости.

В войне за Якса цинская армия смогла достичь победы прежде всего потому, что война носила справедливый характер и была горячо и активно поддержана местным населением пограничных районов. Во-вторых, потому что цинская армия еще до начала военных действий сумела провести достаточно всестороннюю подготовку. В-третьих, потому что в деле руководства военными действиями цинская армия использовала тактику, которая заключалась в следующем: сначала организовать внешнее кольцо окружения; затем, выдвигаясь по суше и по воде, окружить с трех сторон, с одной стороны отрезать все коммуникации, не допустив подхода к нему помощи извне. Это привело к тому, что армия агрессора оказалась в Якса в полной изоляции, что позволило нанести по агрессору решающий удар, добившись победы в войне».

ГЛАВА 4.
200-ЛЕТНЯЯ «ПАУЗА»

Статус-кво в военно-политических отношениях между Россией и Китаем

Активная политика России на Дальнем Востоке в начале XIX века настоятельно требовала решения вопроса о пограничном размежевании с Цинским Китаем. Нерешенность этого вопроса препятствовала дальнейшему освоению Приамурья и развитию этого края. По мере расширения российско-китайской торговли и дальнейшего освоения русскими Приморья, Камчатки, Северной Америки вопрос о судоходстве по Амуру становился все более актуальным.

В начале 1805 года в Китай была снаряжена большая миссия во главе с сенатором графом Ю.А. Головкиным. Чрезвычайный и полномочный русский посланник должен был поставить перед цинской стороной целый ряд вопросов, связанных с развитием русско-китайской торговли. В полученных от Сената инструкциях Головкину поручалось «всеми средствами убедить китайское правительство, чтобы оное позволяло проходить по реке Амуру ежегодно хотя нескольким судам нашим». Взамен Головкин мог обещать цинской стороне любые льготы в торговле, но не в сфере территориального размежевания. В инструкции указывалось, что в связи со сложной ситуацией в Европе России затруднительно «отделить к китайской границе хотя небольшой корпус войск», и потому «разграничение легко может быть учинено к крайнему вреду интересов наших» ^{128} .

Несколько месяцев, с октября 1805 года вплоть до января 1806 года, посольство Ю. Головкина провело на границе в спорах с цинскими пограничными властями по протокольным вопросам. Пройдя через эти препоны, Головкин и его посольство прибыли в Ургу. Русский посол категорически отказался исполнить унизительный церемониальный обряд «коутоу» (три коленопреклонения и девять челобитий) и через месяц вернулся в Кяхту. Миссия была сорвана, хотя русский Сенат впоследствии полностью одобрил поведение русского посла. Летом 1806 года он был отозван из Сибири в Петербург. В секретном письме министра иностранных дел А.Я. Будберга Сибирскому генерал-губернатору И.Б. Пестелю в связи с отзывом Головкина сообщалось: «Я заключу сие письмо повторением, что государь император ничего так не желает, как сохранить дружественное согласие с двором китайским» ^{129} .

После возвращения посольства Ю. А. Головкина из Сибири русское правительство надолго отложило вопрос о Приамурье. Оно было занято главным образом бурными, судьбоносными событиями, происходившими в Европе и связанными с именем Наполеона.

Вопрос о разграничении в Приамурье стоял в стороне и в системе внешнеполитических приоритетов Цинской империи. Фактически этот регион был своеобразной нейтральной зоной между двумя империями. По сообщению генерал-майора К.К. Венцеля, командующего русскими войсками Восточной Сибири, цинские власти имели «весьма ограниченные сведения об этих местах, чем подтверждают прежде носившиеся слухи, что со стороны тамошнего управления обращается весьма слабое внимание на эту часть края, где если и появляются иногда незначительные китайские чиновники, то большею частью для каких-нибудь своих выгод» ^{130} .

Отношения между русскими и цинскими караулами и заставами, несшими службу по охране пограничной линии между двумя империями в начале XIX века, были в целом нормальными. В основном китайская пограничная охрана занималась пресечением попыток местных жителей из числа некитайских народов перейти на российские земли и вступить в российское подданство. Пограничные караулы двух сторон встречались вместе, дружески общались в неформальной обстановке.

По донесению командующего Сибирской линией Г. Глазенапа министру иностранных дел Н.П. Румянцеву от июня 1808 года, китайские пограничные чиновники в знак дружеского расположения к русским пограничникам разрешали даже «пропущать наших казаков для рыбной ловли и внутрь китайской территории» ^{131} .

В ответ на это донесение российский министр иностранных дел, после соответствующего доклада императору, поддержал приказание Г. Глазенапа воздерживаться от принятия приглашений китайцев. Н.П. Румянцев писал:

«В числе доказательств доброго расположения к нам китайского правительства, конечно, служить может приглашение, сделанное их чиновниками казачьему уряднику приходить к ним и за границу для рыбной ловли. Но его величество совершенно изволил одобрить запрещение, сделанное вашим превосходительством, пользоваться дружеским приглашением китайцев. Тем паче, что такие переходы взаимно запрещены трактатами, существующими между Российскою и Китайскою империями. И хотя остаются иногда без дельных замечаний по соседственной дружбе пограничных начальников, но могут быть поводом к неприятным притязаниям, как тому нередко уже были примеры» ^{132} .

Предупреждения русского правительства о строгом соблюдении пограничных договоренностей с Китаем не были лишены основания. В то самое время, когда посольская миссия Ю.А. Головкина подвергалась унизительным бюрократическим проволочкам на границе Цинской империи и в Урге, китайские пограничные караулы были приведены в состояние повышенной готовности.

В донесении императору Юн Яню 10 февраля 1806 года ургинские пограничные правители Юндендорж и Фухай и командующий чахарским корпусом Восьмизнаменных войск Фэркэнгэ докладывали: «В недавно изданном поучительном указе императора сказано: Невозможно предугадать, какие необдуманные и вздорные поступки от стыда и злобы могут совершить русские после того, как их возвратят обратно. Поэтому повелеваю Юндендоржу и прочим отправить секретные распоряжения “всем караулам, находящимся на границе, а также по пути следования (возвращающегося посольства) о соблюдении повышенного внимания и осторожности и т.д.

Во исполнение указа императора мы, ваши ничтожные слуги, посовещались и пришли к заключению, что, хотя русские, действительно, не смогут затеять какое-либо дело, однако необходимо принять секретные меры предосторожности… Осенью мы, ваши ничтожные слуги, еще раз произведем проверку караулов, при этом чиновникам и солдатам будет дано указание по-прежнему поддерживать с русскими дружеские отношения» ^{133} .

Подобные меры предосторожности на границе, принятые китайцами во время пребывания в Урге посольства Ю. Головкина, сохраняли свою актуальность и впоследствии. Так, в октябре 1806 года Юндендорж и Фухай доложили императору Юн Яню о посылке двух групп «хороших и толковых» чиновников для проверки всех 47 пограничных караулов. Этим чиновникам было приказано «как можно тщательнее произвести проверку караулов. И даже если вне караулов русские ведут себя по отношению к нам весьма почтительно и мирно и ничего не затевают, повсеместно довести до сведения караульных офицеров и чиновников следующий приказ: по-прежнему поддерживая с русскими дружеские отношения, принять секретные меры предосторожности, вести себя осмотрительно во время отыскания следов (пропавшего скота), охраны рек, а также при исполнении любого другого казенного дела» ^{134} .

Таким образом, общее состояние отношений между Россией и Китаем вдоль линии границы характеризовалось формально дружественным характером, хотя по существу эти отношения носили на себе общий отпечаток недоверия, что было характерно для всего комплекса военно-политических отношений двух империй.

К середине XIX века военно-политическая обстановка на Дальнем Востоке резко изменилась, что не могло не отразиться на развитии российско-китайских отношений.

Первая «опиумная» война 1829—1842 гг. Англии против Китая завершилась подписанием неравноправного Нанкинского договора. Эта война, выявившая полнейшую политическую и военную слабость Цинской империи, означала, что в качестве активных игроков на внешнеполитической арене Дальнего Востока появились западные державы. В этих условиях нерешенность Амурского вопроса в отношениях между Россией и Китаем была чревата большими и опасными осложнениями.

Очевидная необходимость для России решения вопроса об Амуре ставила в повестку дня изучение и исследование этого отдаленного края. Целый ряд экспедиций русских мореходов, ученых и исследователей в районе Приморья и Приамурья в первой половине XIX века не только способствовали «открытию» новых земель, но и привели к созданию определенных «мифов» и предубеждений. В частности, было установлено, что Амур не судоходен, а Сахалин – это полуостров. Такого рода «открытия» способствовали тому, что достаточно долго на высшем политическом уровне господствовала точка зрения о нецелесообразности присоединения Амура к России в принципе.

Этот взгляд, основанный на результатах исследований Лаперуза и Крузенштерна, отстаивали канцлер К.В. Нессельроде, военный министр А.И. Чернышев, директор Азиатского департамента МИД Л.Г. Сенявин и др. Генерал-губернатор Западной Сибири князь A.M. Горчаков считал, что «Амур для России лишнее, что неизмеримые дебри от Якутска до Камчатки и к Охотскому побережью являют собой границу, не требующую охранения, и, что важнее, отстраняют жителей Сибири от непосредственного прикосновения к иностранцам, которое легко могло бы обратиться в дело пагубной пропаганды и в путь существенного вспомоществования беспорядку» ^{135} .

На противоположных позициях стояли патриотически настроенные политические и военные деятели России XIX века. Они видели в богатейших малоосвоенных районах Приамурья богатейшую кладовую природных ресурсов и богатств, которую можно было поставить на службу России.

Осенью 1816 года бывший иркутский гражданский губернатор А.М. Корнилов представил управляющему министерством иностранных дел К.В. Нессельроде записку о границах России с Цинской империей. В ней, в частности, обосновывалась необходимость иметь Амур в качестве линии границы с Китаем:

«I. Для самого Китайского государства должна быть немалая польза от заселения северного берега Амура российскими промышленниками, посредством которых южные порты, от Китайского правительства к торговле назначенные, получили бы для необходимостей народных в промен на их избытки такие их товары, которые прежде и в состав торговли не входили…

II. Российское государство было бы тогда совершенно удовлетворено в рассуждении сих границ, следовательно, не могло бы никогда завлечено быть в необходимую войну, которая со временем может сделать потрясение внутреннему правлению великой и примерной Китайской империи. По какой же причине и из чего? Из земли, которая лежит впусте и никакой пользы Китайской империи не приносит, а России принадлежит от древних времен. Всякий со здравым рассудком усмотреть может, которая сторона должна тогда отчет всевышнему за вражду сию, если оная по необходимости произойдет.

III. Все естественного богатства реки Амура ныне гибнет от руки времени, а тогда обратилося бы оно на пользу человечества и на пользу обоих государств» ^{136} .

Серьезным толчком, побудившим российское правительство активно заняться проблемами Приамурья и Приморья, стала записка генерал-губернатора Восточной Сибири В.Я. Руперта от 7 марта 1846 года на имя императора. В ней он писал: «Обладание Амуром во всяком случае неизбежно для России, и рано или поздно оно должно осуществиться. Амур необходим для Восточного края России, как необходимы берега Балтийского моря для Западного ее края, необходим, как для расширения наших торговых связей с Китаем и вообще с Востоком, как для решительного утверждения русского флага над Северными водами Восточного океана, так и для быстрейшаго и правильнейшаго развития естественных богатств Восточной Сибири, всего этого огромного пространства земель от верховьев Оби до Восточного океана» ^{137} .

Одним из главных и самых активных поборников идеи присоединения Приамурья к России стал новый генерал-губернатор Восточной Сибири Н.Н. Муравьев, назначенный на эту должность в 1847 году. Молодой и энергичный военачальник и администратор, он требовал «безотлагательно приступить к занятию устья Амура, или со дня на день должно ожидать, что оно с юга должно быть занято другими». По мнению Муравьева, «занятие устья Амура иностранцами столь было бы пагубно для польз государства, что нам непременно должно будет выгнать оттуда силою новых пришельцев и, следовательно, объявить войну той державе, к которой они будут принадлежать, т.е. Америке, или Франции, или Англии; но нет почти никакого сомнения, что это совершится последнею» ^{138} .

В 1849 году Н.Н. Муравьев в своей записке «Причины необходимости занятия устья р. Амура…» писал: «Могу сказать, что, кто будет владеть устьями Амура, тот будет владеть и Сибирью, по крайней мере до Байкала, и владеть прочно: ибо достаточно иметь устье этой реки и плавание оной под ключом, чтобы Сибирь, и более населенная и цветущая земледелием и промышленностью, оставалась неизменной данницею и поданною той державы, у которой будет этот ключ» ^{139} .

29 января 1849 года в Петербурге был образован Особый комитет, который постановил отправить специальную экспедицию для осмотра Охотского побережья и устья Амура. Именно в Особом комитете шла выработка политики России в отношении Приамурья. Однако заслуга реального исследования Приамурья и закрепления его за Россией принадлежит, безусловно, великому патриоту русскому, морскому офицеру капитан-лейтенанту Г.И. Невельскому. В ходе экспедиции в 1849 году он доказал, что Сахалин, вопреки установившимся взглядам, является островом, отделенным от материка проливом, пригодным для плавания судов; вход в Амур возможен и с юга, и с севера; устье Амура еще не занято ни одной иностранной державой, включая Китай.

Особое совещание на заседании в феврале 1850 года не поверило докладу Г.И. Невельского. В итоге обсуждения было решено направить специальную экспедицию во главе с Г.И. Невельским в Приамурье для его исследования.

Г.И. Невельской со своей экспедицией подробно исследовал устье Амура, основал несколько военных постов. 29 июня 1850 года на северном берегу устья Амура в гавани Счастья было основано первое русское зимовье Петровское. В июле 1850 года Невельской на мысе Куегда в устье Амура основал военный пост Николаевский (ныне – Николаевск-на-Амуре) и объявил новые земли территорией России. 1 августа 1850 года там был поднят русский военно-морской флаг. В Николаевском были оставлены 10 человек во главе с прапорщиком П. Поповым ^{140} .

В декабре 1850 года Невельской был вновь вызван на заседание Особого комитета, на котором его обвинили в превышении своих полномочий, что грозило ему разжалованием в матросы. Император Николай I в споре между Нессельроде, призывавшем снять Николаевский военный пост и наказать Невельского, и Муравьевым, защищавшем Невельского, поддержал последнего. Он назвал поступок русского моряка «благородным и патриотическим» и заявил, что «где раз поднят русский флаг, он уже опускаться не должен».

В итоге на совещании было решено оставить Николаевский пост, а экспедицию, возглавляемую Невельским, назвать Амурской и поставить под контроль Н. Муравьева.

В ходе работы Особого совещания неоднократно возникал вопрос о возможной реакции Цинского Китая на русскую активность в районе Приморья и Приамурья. С этой целью было решено предложить китайскому правительству начать переговоры о мерах по обеспечению безопасности нижнего Амура и Сахалина от посягательств иностранцев.

17 февраля 1851 года в Лифаньюань было направлено послание, предупреждавшее об опасности захвата неразг-раниченных районов иностранными государствами: «Овладение устьем Амура или занятие в тех местах пункта какой-либо морской державою не может быть нами терпимо, так как Амур вытекает из наших пределов, и притом самые земли, от р. Уди к востоку лежащие и, следовательно, примыкающие к устью Амура, по трактату нашему с Китайской империей оставлены неразграниченными. Поэтому существенные выгоды как Китая, так и России требуют, чтобы никакие иностранные суда не могли иметь выход в Амур и плавать по этой реке и чтобы устье оной не принадлежало никакой сторонней державе. Все это дружески сообщается китайскому правительству на дальнейшее его размышление, и не признает ли оно полезным войти с нами в согласие насчет обезопасения устья помянутой реки и противулежащего острова от всяких покушений на сии места иностранцев – чего, по-видимому, требовала бы взаимная безопасность наших и ваших в тех местах пределов» ^{141} .

Никакого ответа на русское предложение со стороны Пекина не последовало.

Для защиты Приамурья от посягательств на него иностранных держав Россией принимались активные меры по укреплению обороноспособности Дальнего Востока. По инициативе Муравьева было принято решение о переносе основной базы Сибирской флотилии из Охотска в Петропавловск-на-Камчатке. На Камчатке было образовано военное генерал-губернаторство. С этой же целью были образованы Кяхтинское градоначальство (20 июня 1851 года), Забайкальская область (11 июля 1851 года), сформировано Забайкальское казачье войско (17 марта 1851 года) ^{142} .К середине 1853 года в Приамурье и Приморье было учреждено пять русских военных постов, кроме того два русских поста были основаны на Сахалине.

В 1853 году между западноевропейскими державами и Россией возникли разногласия по так называемому «восточному вопросу» – вопросу раздела Османской империи на сферы влияния. Эти разногласия в октябре того же года привели к Крымской войне. В марте 1854 года Англия и Франция объявили войну России. Все силы и внимание императорской России с этого момента были сосредоточены на событиях, происходивших на ее южных рубежах. Дальний Восток, отношения с Китаем – все это фактически выпадало из поля зрения российского правительства.

Однако именно в этот период Н.Н. Муравьев направил на имя генерал-адмирала великого князя Константина конфиденциальную записку, в которой изложил свое мнение по поводу начавшейся войны. Он считал, что даже совместные действия Турции и западноевропейских держав не представляют серьезной угрозы для Европейской России; «но на крайнем востоке, – отмечал Муравьев, – наше дело иное: Авачинская губа в Камчатке, устья Амура и плавание по этой реке могут быть силою отторгнуты от России. Соседний многолюдный Китай, бессильный ныне по своему невежеству, легко может сделаться опасным для нас под влиянием и руководством англичан и французов, и тогда Сибирь перестанет быть русскою; а в Сибири кроме золота важны нам пространства, достаточные для всего излишества земледельческого народонаселения Европейской России на целый век; потеря этих пространств не может вознаградиться никакими победами и завоеваниями в Европе» ^{143} .