Текст книги "Россия и Китай: 300 лет на грани войны"

Автор книги: Игорь Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 33 страниц)

Следует еще прибавить, что все инородческое население края, гольды и тазы (орочи) находятся у китайских выходцев в безусловной кабале и в неотразимой зависимости, как экономической, так и нравственной. Эта зависимость до такой степени сильна, что несчастные инородцы пришли к дикому убеждению, что господствующий в крае народ – китайцы, а русские – временные пришельцы, которые не сегодня, так завтра уйдут туда, откуда пришли, сами не зная, зачем и для кого.

Бессемейные, безнравственные китайские выходцы не имеют ничего общего с русским населением, относятся к последнему в высшей степени враждебно и в каждый данный момент, при первом столкновении Китая с Россией, бесспорно, бросятся на наших колонистов. Кроме этого оседлого китайского населения, окажут своей империи несомненное, громадное содействие, в случае недоразумений с Россией еще китайские авантюристы, известные в крае под громким названием «хунхузы». Надо помнить, что соседняя с Южно-Уссурийским краем часть Маньчжурии, в которой расположены многолюдные города Нингуту и Хуньчунь, изобилует бродячим, бездомным и голодным населением, питающим вечные междоусобия китайской империи. Уссурийский край всегда представлял и представляет для этих подонков обширное поприще для всевозможных, более или менее выгодных, промыслов. Суша и море, в одинаковой почти степени переполненные разнообразными естественными богатствами, сулят этим бродягам если не скорое и легкое обогащение, то хороший кусок хлеба. Земля привлекает бездельное, голодное население Маньчжурии сокрытым в ней золотом и дорогим целебным корнем женьшень, а море – неистощимыми богатствами трепангов и морской капусты. Промывка золота, а также ловля трепангов и капусты всегда производились без особенного стеснения со стороны местной администрации, которая часто не в силах бороться с необузданным своеволием китайских авантюристов. Последние переходят наши границы большими скопищами, доходящими иногда до тысячи человек, и бесследно исчезают в диких местностях обширного края. Бродяги эти всегда были причиной серьезных волнений и беспорядков в крае, неблагоприятно отзывавшихся на экономическом благосостоянии местного населения. Большей частью вооруженные, они занимаются при случае убийствами и грабежами, за которые не всегда получают должное возмездие. Местной администрации пока трудно поддерживать в диком сравнительно крае обаяние русской власти, что, несомненно, подымает дух всей китайской сволочи и грозит создать в будущем опасные усложнения. Не следует забывать, что в сношениях с подобными отбросами Китайской империи необходимы прежде всего решительность, энергия и беспощадность. Надо бить подобного врага, посягающего на обаяние русского имени и власти, одним ударом и всегда неотразимым.

Раз подобный удар не нанесен, враг вырастает в глазах всего туземного населения и окружается ореолом непобедимости.

При всем этом необходимо судить всех китайских выходцев за содеянные ими преступления по русским законам и отнюдь не следует высылать [13]13
  На основании Пекинского трактата, местное начальство не имеет права наказывать китайских выходцев.


[Закрыть]их для расправы в пограничный китайский город Хунчун на произвол маньчжурских чиновников, как это практиковалось до последнего времени. Действуя так, мы убедим, наконец, китайцев, что господа в Уссурийском крае – русские, которые умеют отстаивать свои права и законы без помощи выборных старшин и продажных маньчжурских чиновников. Посылая китайских авантюристов в Хунчун, мы являлись в глазах последних и остального инородческого населения как бы данниками богдохана, без воли которого будто бы не имели права решить участь даже самого презреннейшего подданного китайской империи. Подобным образом действия ронялось в крае значение русской власти и возвышалось, в ущерб нашим интересам, обаяние власти китайского чиновничества. Кроме того, каждое своеволие выборных китайских старшин ложится на русское имя трудно смываемым пятном. Пользуясь своим исключительным положением, эти старшины намеренно подрывают в крае престиж русской власти, умаляют до минимума наше обаяние, убивают среди туземного населения веру в русское могущество.

В конце концов, не следует также забывать, что китайские выходцы, знакомые с каждой тропой в крае, с каждой падью и ручьем, – опасные враги для русских в случае возможного столкновения Китая с Россией.

IV.

Из вышесказанного видно, что Россия в течение своих более чем двухвековых сношений с Китаем в большинстве случаев придерживалась политики уступок. Спрашивается, чего мы достигли при помощи этой лишенной достоинства политики, какие выгоды приобрели своим излишне великодушным и миролюбивым образом действий? Безусловно, пока никаких выгод или, в большинстве случаев, приобрели выгоды фиктивные.

При всех своих переговорах с Китаем Россия прежде всего старалась выхлопотать известные преимущества для русской торговли. Эта торговая политика занимает в наших сношениях с Китаем наиболее видное место и заслуживает особенного внимания.

Несомненно, что развивать торговые связи с китайцами дело обоюдополезное; но, к сожалению, наша дипломатия при переговорах с Китаем очень часто выговаривала русским купцам такие права и преимущества, которыми должны тяготиться китайцы, а Россия, большей частью, не может воспользоваться ими надлежащим образом. Например, договор 1881 года открывает на бумаге почти весь Китай для русской торговли, отчасти даже беспошлинной; но, спрашиваем, сколько товаров и какие именно могли бы отправлять туда, когда среднеазиатская и сибирская железные дороги не были еще готовы, а наша промышленность находилась в таком зачаточном состоянии, что далеко не удовлетворяла всех потребностей собственного внутреннего рынка. В данном случае составители договора 1881 года увлеклись, по-видимому, подражательностью западноевропейской торговой политике, подражательностью, несоразмерной с нашими наличными торгово-промышленными средствами. Спрашиваем: не останутся ли плоды этой подражательности еще десяток лет почти недоступными для России, доставляя случайные выгоды и привилегии нескольким торговым домам? Не воспользуются ли ранее нас и действительнее нас караванным путем в южных пределах Китая до Ханькоу, города, представляющего складочные пункты западноевропейской торговли?.. Последнее вполне возможно, так как мы еще не скоро можем воспользоваться предоставленными нам выгодами и привилегиями, тем более что эти выгоды и привилегии пока фиктивны и крепки только на бумаге, в букве последнего договора. В действительности же наши даже настоящие маленькие торговые интересы в Китае сильно страдают, подвергаются странным, неожиданным колебаниям; купцы терпят всевозможные притеснения. Китайские чиновники нередко позволяют всякого рода бесчинства над русскими торговыми людьми: их часто третируют самым позорным образом. И все это творится почти на глазах китайского правительства, негласно потакающего всем этим безобразиям, оскорбительным для нашей национальной гордости и сильно вредящим нашим торговым интересам. Изредка, по скоплении многих справедливых жалоб, мы протестуем – китайское правительство, обыкновенно, долго отмалчивается; при более энергичном протесте – обещает рассмотреть эти жалобы и наказать виновных. Мы удовлетворяемся таким азиатским обещанием и ждем, ждем без конца, когда состоится это рассмотрение и наказание, совершенно упуская из виду, что китайское правительство играет недобросовестную дипломатическую комедию, в которой раздает нам самые печальные, унизительные роли. Мы забываем, что имеем дело с государством, положившим в основу дипломатических и политических сношений с европейцами двуличность, бесцеремонность, наглость, хитрость и подтасовку.

Действительно, Китай уже получил всемирную известность тем, что никогда не считал и не считает нужным строго придерживаться заключаемых договоров. На бумаге китайское правительство, прижатое к стене, всегда соглашается на всевозможные сделки, подписывает самые разнообразные трактаты и договоры, которые, по китайским понятиям, ни к чему особенному не обязывают. Исторические факты доказали и доказывают, что Китай подписывал десятки трактатов с затаенным намерением не выполнять пунктов и статей, сильно расходившихся с его интересами. Вследствие этого он всегда старался и старается оттягивать выполнение принятых на себя обязательств, особенно для него не выгодных, оттягивать чуть ли не до бесконечности при помощи самых неблаговидных и недобросовестных доводов и способов. В то же время Китай настойчиво хлопочет о выполнении статей договоров для него выгодных и полезных. Вообще, двуличная политика Китая всегда была тормозом наших действий на крайнем Востоке, тем более что все отношения к Китаю в Амурской области и Уссурийском крае мало соответствовали прямой, твердой политике могущественного государства относительно ничтожного сравнительно соседа.

Из вышеизложенного очевидно, что заключить договор с Китаем – дело одно и, нужно сознаться, часто чрезвычайно трудное; а заставить его выполнить заключенный договор – дело другое, иногда несравненно труднейшее. Китай не признает европейских приемов в дипломатии, не признает святости трактатов и договоров – это он доказал уже много раз, и чаще всего России. В отношении последней Китай был всегда особенно смел и нахален. Виной тому – наше излишнее миролюбие, а также не идущие к делу великодушие и уступчивость. Мы чрезвычайно редко решались в отношении Китая на энергичный образ действий, всегда избегали и находили излишним репрессалии, столь полезные при сношениях с подобным варварским правительством, каково китайское, склонное преувеличивать свою силу и могущество. Мы упустили из виду образцовый прием сношений с Китаем французов и особенно англичан, которые чаще прибегали к содействию штыка и пули, чем дипломатического пера, и всегда добивались лучших и наивыгоднейших результатов.

Подобная наша неумелость вести дела с Китаем основывается главным образом на незнакомстве с характером китайцев. Мы составили о последних чрезвычайно ложное мнение. Со словом «китаец» в воображении большинства связывается понятие о существе слабом, апатично-сонливом и вместе с тем тихом и безответном. Между тем китайцы далеко не таковы, какими их представляет себе значительная часть русского общества и почти все русские дипломаты. Надо помнить, что это – враг серьезный, настойчивый, терпеливый, энергичный и ловкий; вместе с тем враг в высшей степени хитрый, двуличный, притом злой и злопамятный. Злость китайцев доказана историческими фактами жестокого усмирения внутренних смут. Кровожадность их доходит до апогея. При усмирении бесконечных восстаний то тайпинов, то племени мяоцзе, то мусульман китайцы убивали миллионы мужчин, женщин и детей, истребляли целые народы, как, например, цзюньгаров. Наряду с виновными погибали невинные. По китайским понятиям, все девять колен родства должны быть казнены за одного бунтовщика.

Вообще, вся история Китая свидетельствует о его феноменальной злости. Дайте китайцам силу и средства, и они прехладнокровно расправятся со всем человечеством, жестоко выместят всем европейцам за перенесенные от них унижения.

Общая характеристика наша нисколько не преувеличена; китайцы оправдали ее как своей историей, так и приемами, употребляемыми ими при переговорах и выполнении заключенных трактатов. Отсюда ясно, что Китай – враг в высшей степени опасный, несмотря на свой консерватизм, который к тому же не вечен. В недалеком будущем и Китая коснется могучая рука реформ, и он выйдет на путь прогресса и цивилизации. Слишком легкомысленно думают некоторые, что Китай распадется тотчас же, как только его коснутся реформы, что он не способен воспринять их без вреда для своего государственного организма. Китай – не старец, как думают многие, который хочет только растянуть машинкой свои морщины и подкрасить лицо; тот старец жил тысячи лет и уже отжил; в настоящую минуту растет на его прахе новое, молодое, свежее дерево, обильно поливаемое нашими европейскими врагами. Пройдет четверть столетия, и это дерево сделается могучим и крепким; если мы вовремя не обрубим его свежих ветвей, то они раскинутся на Амур и бросят тень на наши среднеазиатские владения.

Через двадцать лет, может быть, и раньше, мы увидим перед собой на крайнем Востоке грозную, достаточно дисциплинированную, хорошо вооруженную китайскую армию, которая потребует у нас возврата древних владений Поднебесной империи, как это уже бывало не однажды.

Мы уже указали выше, что Китай – держава с особенными государственными тенденциями; он никогда, например, не откажется от возвращения земель, некогда ему принадлежавших, и будет всегда стремиться войти в свои прежние границы. В этом мы твердо убеждены. В то же время надо помнить, что спор за преобладание в Азии должен решиться не только между Россией и Англией. Мы уверены, что Китай непременно будет третьей державой, которая примет в недалеком будущем участие в этом горячем и, может быть, кровопролитном споре. Мало того, китайская раса должна прийти в столкновение с белым населением Европы и Америки по поводу главнейших вопросов цивилизации, и это неизбежное столкновение затормозит прогресс человечества на более или менее продолжительное время. Отсюда видно, что Россия должна быть готовой к борьбе с Китаем, которая возникнет в течение предстоящего двадцатипятилетия, должна быть готовой дать отпор китайским полчищам и quasi-цивилизаторским замыслам Поднебесной империи.

V.

В то время когда наши дипломаты хлопотали об открытии, по крайней мере на бумаге, для русской торговли чуть ли не всего Китая, хлопотали об эфемерных выгодах и фиктивных торговых преимуществах, мы отнеслись индифферентно к разрешению вопроса, несравненно важнейшего и имеющего громадное экономическое значение для всей Амурской области и Уссурийского края – вопроса об открытии реки Сунгари для русской торговли. Вопрос этот разрешен при помощи договоров и трактатов [14]14
  Айгуньский трактат (1858 г.) первой статьей утверждает за нами право свободного плавания по реке Сунгари, а второй статьей – право торговли в местностях, расположенных по обе стороны реки. Четвертой статьей Пекинского договора (1860 г.) и восемнадцатой статьей договора 1881 года право это за Россией подтверждено.


[Закрыть], заключенных с Китаем, вполне благоприятно для России; но от заключения договора с Китаем до его выполнения шаг громадный и часто даже невозможный. Эта невозможность особенно резко выяснилась при попытках России воспользоваться выговоренным правом плавания и торговли по реке Сунгари.

Все наши попытки в этом направлении кончались полной неудачей и все потому, что мы не требовали исполнения договоров при помощи пушек и штыков, не следовали примеру англичан, захвативших вооруженной рукой почти всю китайскую торговлю. Между тем важность развития торговых операций именно на реке Сунгари для нас несомненна; при помощи их мы можем сделать Амур полезным и чрезвычайно выгодным приобретением государства.

Как известно, цель приобретения Амура была двоякая: 1) продовольствие Камчатки из Сибири и 2) открытие торгового пути из Сибири в океан.

Трудное плавание по незнакомой реке и малая еще производительность Забайкалья доказали скоро всю несостоятельность первой цели. Покуда забайкальское население было насильственно вынуждено кормить Амур и Камчатку по низким ценам, установленным в Иркутске, призрачная выгода этого способа снабжения хлебом поддерживалась, но лишь только принудительная такса прекратилась (в 1862 году), цена заготовления муки в Николаевске вдруг удвоилась, что заставило обратиться к доставке хлеба из Петербурга, кругом света.

Вторая цель продержалась немного долее; капиталы были затрачены, составилась Амурская компания; почтенные иностранные фирмы открыли дела на Амуре; но, не видя начала отпускной торговли и терпя одни только убытки, закрыли вскоре одну за другой свои конторы и покинули полуразоренными пресловутый, воспеваемый Амур. Между тем на приобретение огромного края было потрачено много энергии и еще больше средств: построены города, привлечены переселенцы из самого сердца России, расставлены войска, образованы губернаторства, но отпускная торговля, за отсутствием предметов отпуска, не начинается и до настоящего времени.

Если бы одновременно с приобретением Амура и устройством порта при его устье была фактически открыта для русской торговли многолюдная, богатая река Сунгари, то обе цели приобретения Амура были бы достигнуты самым блестящим образом.

Река Сунгари, бассейн которой занимает всю настоящую Маньчжурию, орошает своими верховьями лучшую по плодородию и климату и наиболее густонаселенную часть этой страны, производящую в изобилии разные породы хлеба и скот. Отделенная от Кореи и Китая горным хребтом и степью Гоби, местность эта не имеет сообщения с Японским и Китайским морями, и самый удобный, естественный ее торговый путь был бы рекой Сунгари.

Производя хлеб и имея несметные стада скота, страна эта ощущает большой недостаток во всех мануфактурных произведениях, получаемых трудным сухим путем из Китая. Таким образом, Маньчжурия представляет чрезвычайно выгодный рынок отпускной и привозной торговли, рынок, имеющий до сих пор самую ничтожную торговлю с Кореей и Китаем. Кроме того, река Сунгари со своим дешевым хлебом и скотом была бы сильной поддержкой нашим населениям на Амуре, особенно в нижнем его течении, и на реке Уссури, где, вследствие неурожаев и наводнений, население долгое время питалось казенным, дорогим, кругосветным хлебом. При замене кругосветной ржаной муки, гречихи и гороха хлебами, произрастающими в Сунгарийской долине, казна могла бы сделать миллионные сбережения. В то же время Маньчжурия представляет обширный рынок для сбыта наших сукон, бумажных тканей и бронзовых изделий.

С открытием торгового пути от порта Владивосток, замечательного своими качествами, рекою Уссури вниз и рекою Сунгари вверх, европейская торговля может также воспользоваться этим первым путем в глубь Маньчжурии, и население Уссурийского края, бедствующее в настоящее время, получит несомненные выгоды транзита; а так как наши сукна и бумажные материи с большим успехом соперничают на китайских рынках с иностранными, то беспошлинность перевозимых морем товаров едва ли может повредить нашей торговле, сосредоточивая в то же время во Владивостоке большую торговую деятельность.

Вот многочисленные выгоды, истекающие из Айгуньского трактата, открывшего Сунгари для русской торговли.

Однако более тридцати лет прошло со дня подписания этого замечательного договора, но до сего времени всякая попытка завести торговые сношения с южной Маньчжурией, не только местных жителей и купцов, но даже властей наших, была встречаема китайскими чиновниками самым упорным, положительным противодействием и отказом. Представляем ниже краткий обзор наших законных попыток на реке Сунгари, чтобы выяснить, насколько недобросовестно относится китайское правительство к своим обязательствам, подтвержденным несколькими договорами.

Первое путешествие по реке Сунгари было предпринято в 1859 году ученым Максимовичем. Преследуемый крайне неприязненными выходками маньчжурских чиновников, он поднялся только до города Сянсина и вынужден был вернуться. В 1864 году генерал-губернатор Восточной Сибири послал вверх по Сунгари пароход с целью ознакомления с рекой и исследования фарватера. После многих мытарств пароход дошел до города Гирина, лежащего в южной части Маньчжурии; всюду маньчжурские чиновники встречали наших представителей очень недружелюбно и в некоторых городах не пустили даже на берег. Вместе с тем они запрещали жителям под страхом сурового наказания продавать русским даже самые необходимые жизненные припасы. В 1866 году была предпринята правительственная экспедиция с целью закупить для казны хлеб и завязать с жителями торговые сношения. В ней приняли также участие некоторые купцы; они плыли на казенном пароходе под русским военным флагом. Несмотря на это, маньчжурские чиновники встретили эту экспедицию с тем же настойчивым недружелюбием. Жители выражали сильнейшее желание вступить с нашими купцами в торговые сношения, но чиновники подвергали их за эти попытки жестоким наказаниям. В конце концов, китайский губернатор послал капитану парохода формальное требование прекратить всякие сношения с жителями и вернуться восвояси.

В 1869 году опять несколько русских купцов выхлопотали себе казенный пароход, на котором и поднялись вверх по Сунгари; но и они не имели возможности завести с жителями торговых сношений вследствие вторичного формального требования китайского губернатора удалиться из пределов Маньчжурии.

Такое неоднократно повторенное нарушение заключенных с Китаем трактатов осталось без всякого разъяснения, и местное начальство, видя безуспешность экспедиций, предпринимаемых под прикрытием военного флага и мундира, решилось прекратить дальнейшие серьезные попытки, ограничиваясь поощрением только мелких, негласных поездок в город Сянсин, предпринимаемых соседними казаками с большим или меньшим успехом и риском.

Генерал-адъютант Соколов во время своей поездки по Амурской области, предпринятой по Высочайшему повелению, также ничего не добился. Он виделся с губернатором соседней Маньчжурской провинции и получил от него письменное разъяснение, что «если русские купцы и были с ласковыми словами высланы вон из Маньчжурии, то это потому, что в трактатах не видно, чтобы торговля была дозволена иначе, как на границе».

Это письменное заявление указывает, что китайские чиновники, поддерживаемые своим правительством, не желают признавать известных статей Айгуньского и Пекинского трактатов, а также и договора 1881 года. Мы своевременно не оказали должной настойчивости и тем как бы согласились на игнорирование важных для нас статей, от выполнения которых зависит экономическое положение громадной Амурской области и Уссурийского края.

В то время когда русские купцы терпят в своих попытках полную неудачу, положение китайцев в Сибири можно назвать привилегированным; они имеют лавки по всему Забайкалью, в Амурской и Приморской областях; они приезжают уже и в Нижний Новгород, пробираются через Кяхту в Семипалатинскую область и в Туркестан; торгуют всюду, не платя гильдейских пошлин, в ущерб русскому купечеству.

Из этого видно, что, домогаясь открытия для торговли реки Сунгари, мы требуем только того, на что имеем полное право, как законное, так и нравственное.

Указав на энергичное противодействие, оказываемое маньчжурскими чиновниками попыткам русских купцов завести торговые сношения с провинциями, расположенными по Сунгари, сообщаем, что причина такого упорного противодействия гнездится не только в желании этих чиновников сделать угодное своему правительству, но и в стремлении сохранить за собой большие барыши, возможные только при существующем порядке вещей.

Известно, что местные страны, прилегающие к низовьям Амура, к его нижним притокам и морю, обитаемы бродячими племенами гольдов и гиляков, занимающимися звериным и рыбным промыслами. Грубые племена эти всегда были легкой наживой для китайского чиновничества в Маньчжурии. Оно собирает с них ясак пушными и рыбными товарами и берет взятки при всех их торговых делах.

Получив от китайцев первые зачатки цивилизации, гольды и гиляки не могут обойтись без Китая; им сделались необходимы ткани, хлеб, водка, табак, посуда – предметы, которых они не производят, но которые в изобилии находят в Маньчжурии. Взамен этих предметов они отдают соболей, панты и другой более или менее ценный товар своих промыслов.

Летом по Сунгари и по нижнему течению Амура бывает большое движение судов: маньчжурские лодки идут вниз и подымаются частью по реке Уссури за сбором ясака; гольдские и гилякские лодки, тяжело нагруженные пушниной, плывут вверх в город Сянсин на ярмарку. На последней торговля ведется меновая, причем эксплуатация диких племен китайцами производится в самых широких размерах. Много способствуют этой эксплуатации природная простота и честность зверопромышленников. Долги, оставляемые отцом, считаются священными для сына, а так как кредит в этой торговле имеет большое значение, то зверопромышленники, благодаря своему невежеству и безграмотности, обращаются в неоплатных должников. Обыкновенно после умершего дикаря китайцы являются к сыну с требованием уплаты будто бы оставленных им по себе долгов, и сын беспрекословно исполняет это требование, чтобы очистить покойного отца от всяких нареканий…

Для большего влияния и ближайшего знакомства с эксплуатируемыми ими промышленниками китайские купцы и чиновники, идущие в этом деле рука в руку, перенесли свою репрессивную деятельность в самое сердце зверопромышленной страны. Они на лодках спускаются по Амуру до его низовьев, подымаются по Уссури и затем ее притокам, Хору и Бикину. В верховьях последних двух рек, в месте, где существует между ними волок, так называемый Дабань, в стране, неведомой до последнего времени русским, образовался правильный торжок вроде ярмарки, куда сходятся, с одной стороны, зверопромышленники, а с другой – китайские купцы для торговли, а также китайские чиновники для их поддержки и сбора ясака. Прибыльный торг этот не раз уже возбуждал предприимчивость русских купцов, но и здесь, внутри наших владений, попытки эти терпели полную неудачу. Так, например, поверенные Плюснина и Богданова были выгнаны китайцами с рынка с угрозами и бранью и были очень рады, что вернулись целыми из глухой страны.

Слишком кажется невероятным, что китайские чиновники до сих пор позволяют себе разъезжать по нашим владениям внутри цепи русских селений и собирать дань с подданных нам инородцев, но грустный факт этот подтверждается множеством случаев. Изредка эти сборщики ясака попадаются нашим властям, причем их высылают каждый раз за границу с «ласковыми словами», в истинном значении этой фразы, а не с такими «ласковыми словами», с которыми высылались из Маньчжурии наши купцы, являвшиеся под прикрытием военного флага искать точного исполнения Айгуньского трактата. Дело тем и кончается.

Из всего вышесказанного ясно, почему китайские власти так дорожат замкнутостью для русских реки Сунгари, между тем наискорейшее открытие ее для нашей торговли есть жизненный вопрос для Амурской и Приморской областей. Нам необходимо энергично потребовать от Китая выполнения всех статей Айгуньского договора, причем полезно опереться на военную силу. Надо помнить, что только проявление силы и настойчивости делает китайцев уступчивыми.

VI.

Рассмотрим теперь взаимное положение России и Китая в случае возможного вооруженного столкновения. Прежде всего считаем необходимым оговориться: мы не стоим за войну с Китаем, так как уверены, что для некоторых европейских держав крайне желательно истощение России и отвлечение ее внимания на Дальний Восток. В силу этого России не следует играть в руку коварным державам. Мир с Китаем для нас более желателен, чем война, так как в территориальных приобретениях на счет Китая мы не нуждаемся. Тем не менее сохранить этот мир чрезвычайно трудно. Вследствие настойчивых интриг некоторых европейских государств в Китае уже давно замечается глухое неудовольствие против России, которое разразилось бы кровопролитной, упорной войной в самом непродолжительном времени, если бы японско-китайская распря из-за Кореи не отдалила этой войны, благодаря полному успеху всех японских военных действий, как сухопутных, так и морских. Япония в данном случае выносит на своих плечах многое из того, что предстояло в недалеком будущем совершить нам… Впрочем, несмотря на успехи японского оружия, нам надо быть готовым на все последующее. Китай всегда может оправиться от разгрома и вновь проявить свои упорные, воинственные наклонности в ином направлении. Уроки столкновения с Японией послужат, несомненно, Китаю на пользу, и он подготовится к следующей войне более толково и основательно. В этом помогут ему англичане и немцы, которым колет глаза наше господство на берегах Великого океана.

Итак, повторяем, нам следует быть готовыми на все и никогда не забывать, что Китай – серьезный, мстительный наш враг, терпеливо выжидающий только удобного случая свести с нами старые счеты за Амур и Уссури. Случай этот, конечно, может и не представиться, раз Россия будет постоянно проявлять непоколебимую твердость могущественной монархии, а также держать на крайнем Востоке сильную эскадру и достаточный контингент сухопутных войск.

Особенную услугу могут оказать в столкновении с Китаем военные суда, при помощи которых возможно сделать высадку в любом месте китайского берега, можно легко овладеть некоторыми важными стратегическими приморскими пунктами, нанести неисчислимый вред китайской торговле и уничтожить неприятельский флот, чтобы отнять у Китая возможность предпринять что-либо против нашего восточного прибрежья. Надо знать, что китайский флот, благодаря английским усилиям, может очень скоро занять видное место в Тихом океане и сделаться опасным соперником. Наученные последним горьким опытом и жестокими японскими уроками, китайцы, несомненно, станут теперь прислушиваться к английским советам «довести флот до известного совершенства» с большим вниманием, чем раньше, что грозит нам в будущем значительными осложнениями. Последующие недоразумения с Китаем удастся нам разрешить не так легко, как раньше, если пекинское правительство серьезно примется за осуществление заветной мечты англичан – «поставить китайский флот если не на высшую, то хотя на равную ступень с нашими тихоокеанскими морскими силами». Имея в виду английские стремления создать на Тихом океане опасного врага России в лице Китая, мы обязаны зорко следить за каждым усилением китайского флота и, сообразно с этим усилением, своевременно увеличивать судовой состав нашей тихоокеанской эскадры до степени, необходимой для морского первенства на далеком Востоке. Этого требуют наши важнейшие государственные интересы, ради которых можно принести самые тяжелые финансовые жертвы…

Надо помнить, что при помощи морских сил можно достигнуть в войне с Китаем несравненно больших результатов, чем сухопутными операциями в диких местностях необъятной Поднебесной империи. С суши вообще Россия может предпринять против Китая что-либо серьезное только при условии сосредоточения на китайской границе, в Южно-Уссурийском крае, сильной армии, могущей проложить себе путь до священного города Мукдена и затем – Пекина.

Помимо одновременных действий против Китая сухопутных и морских сил, Россия может воспользоваться поддержкой со стороны магометанского населения Китая, проникнутого глубокой ненавистью к китайцам и готового во всякую минуту предать последних поголовному избиению.

Теперь возникает другой вопрос: вполне ли безопасен от китайцев Владивосток и не могут ли они грозить разорением нашим пограничным округам и даже, может быть, Иркутску? На этот вопрос с уверенностью ответим, что Китай, несмотря на очень воинственные приготовления, не скоро еще будет обладать необходимыми военными ресурсами для движения в наши владения сколько-нибудь грозной и хорошо вооруженной армии. Ему придется большую часть обученного по-европейски войска сосредоточить около Пекина, которому мы можем угрожать во всякое время нашим флотом и десантом, а также на западе империи, где каждую минуту возможно энергичное восстание всего мусульманского населения. Помимо этого, Китай не может мечтать о наступательных действиях вследствие полного отсутствия в армии военного современного обоза и примитивного состояния интендантской части. Представители последней до сих пор наивно думают, что продовольствие войск зиждется на мародерстве и грабежах мирного населения. Китайские интенданты, начиная с высокопоставленных мандаринов и кончая мелкотравчатыми чиновниками, поголовные хищники и мошенники, мечтающие исключительно о собственной бесшабашной наживе. Вследствие этого и многих других причин, более мелких, наступательная война со стороны Китая может ограничиться только хищническими набегами недисциплинированных, кое-как вооруженных скопищ, вся цель которых будет не воевать, а лишь грабить и жечь более или менее беззащитные русские поселения. Скопища эти не могут связать руки нашим регулярным войскам: против них с полным успехом сразятся казачьи пограничные линии и вооруженные крестьяне. Что касается регулярных войск, то они свободно могут быть сосредоточены в трех важнейших пунктах: в Благовещенске – для действий против соседних городов Айгуня и Сахалян-Ула; при устье реки Сунгари – для наступления в самое сердце Маньчжурии и, наконец, в Южно-Уссурийском крае, на реке Суйфун и озере Ханка, – для действия против многолюдных, богатых маньчжурских городов Ингуту, Хуньчуня и Мукдена, расположенных более или менее вблизи нашей границы. Последний отряд особенно важен для активных действий, потому что будет оперировать по направлению главного объекта войны – Пекина.