Текст книги "Россия и Китай: 300 лет на грани войны"

Автор книги: Игорь Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 33 страниц)

Из вышеизложенного очевидно, что заключить договор с Китаем – дело одно и, нужно сознаться, часто чрезвычайно трудное; а заставить его выполнить заключенный договор – дело другое, иногда несравненно труднейшее. Китай не признает европейских приемов в дипломатии, не признает святости трактатов и договоров – это он доказал уже много раз и чаще всего России. В отношении последней Китай был всегда особенно смел и нахален. Виной тому – наше излишнее миролюбие, а также не идущие к делу великодушие и уступчивость. Мы чрезвычайно редко решались в отношении Китая на энергичный образ действий, всегда избегали и находили излишним репрессалии, столь полезные при сношениях с подобным варварским правительством, каково китайское, склонное преувеличивать свою силу и могущество. Мы упустили из виду образцовый прием сношений с Китаем французов и особенно англичан, которые чаще прибегали к содействию штыка и пули, чем дипломатического пера, и всегда добивались лучших и наивыгоднейших результатов.

Подобная наша неумелость вести дела с Китаем основывается главным образом на незнакомстве с характером китайцев. Мы составили о последних чрезвычайно ложное мнение. Со словом «китаец» в воображении большинства связывается понятие о существе слабом, апатично-сонливом и вместе с тем тихом и безответном. Между тем китайцы далеко не таковы, какими их представляет себе значительная часть русского общества и почти все русские дипломаты. Надо помнить, что это – враг серьезный, настойчивый, терпеливый, энергичный и ловкий; вместе с тем враг в высшей степени хитрый, двуличный, притом злой и злопамятный. Злость китайцев доказана историческими фактами жестокого усмирения внутренних смут. Кровожадность их доходит до апогея. При усмирении бесконечных восстаний то тайпинов, то племени мяоцзе, то мусульман китайцы убивали миллионы мужчин, женщин и детей, истребляли целые народы, как, например, цзюньгаров. Наряду с виновными погибали невинные. По китайским понятиям, все девять колен родства должны быть казнены за одного бунтовщика.

Вообще, вся история Китая свидетельствует о его феноменальной злости. Дайте китайцам силу и средства, и они прехладнокровно расправятся со всем человечеством, жестоко выместят всем европейцам за перенесенные от них унижения.

Общая характеристика наша нисколько не преувеличена; китайцы оправдали ее как своей историей, так и приемами, употребляемыми ими при переговорах и выполнении заключенных трактатов. Отсюда ясно, что Китай – враг в высшей степени опасный, несмотря на свой консерватизм, который, к тому же, не вечен. В недалеком будущем и Китая коснется могучая рука реформ, и он выйдет на путь прогресса и цивилизации. Слишком легкомысленно думают некоторые, что Китай распадется тотчас же, как только его коснутся реформы, что он не способен воспринять их без вреда для своего государственного организма. Китай – не старец, как думают многие, который хочет только растянуть машинкой свои морщины и подкрасить лицо; тот старец жил тысячи лет и уже отжил; в настоящую минуту растет на его прахе новое, молодое, свежее дерево, обильно поливаемое нашими европейскими врагами. Пройдет четверть столетия, и это дерево сделается могучим и крепким; если мы вовремя не обрубим его свежих ветвей, то они раскинутся на Амур и бросят тень на наши среднеазиатские владения.

Через двадцать лет, может быть, и раньше, мы увидим перед собой на крайнем Востоке грозную, достаточно дисциплинированную, хорошо вооруженную китайскую армию, которая потребует у нас возврата древних владений Поднебесной империи, как это уже бывало не однажды» ^{453} .

Насколько правомерна такая жесткая оценка Китая – судить истории. Предсказания А.Я. Максимова в какой-то степени сбылись, в какой-то степени еще ждут своего претворения в жизнь. С мнением А.Я. Максимова, высказанным 100 лет назад, сегодня можно соглашаться или не соглашаться, однако знать необходимо.

Критическое отношение к опыту российско-китайских взаимоотношений в военно-политической области на протяжении первых трех веков их развития должно лежать в основе современной политики России в отношении своего великого восточного соседа.

Можно смело предположить, что Пекин будет активно «разрабатывать» в своих интересах любые каналы двусторонних отношений, которые «работают» в интересах укрепления политического потенциала и военной мощи Китая. Пекин всегда «будет себе на уме». Сто лет назад об этом же писал известный российский китаевед Н. Штейнфелльд: «Ни одна держава не может похвалиться своим влиянием в Китае. Он никому не верит, но изредка пользуется чужими советами, когда находит это практически для себя полезным» ^{454} .

Исторический опыт показывает, что союзные, кооперационные отношения с этим государством, отношения, основанные на дружбе и взаимной помощи, на протяжении первых трех веков построить было в принципе невозможно. Даже в XX веке советско-китайские отношения, несмотря на эйфорию 50-х годов, очень быстро перешли в состояние опасной политической и военной конфронтации.

Трезвый учет уроков российско-китайского взаимодействия в военно-политической области должен стать гарантией того, что ошибки, иллюзии и недостатки прошлого не повторятся.

ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ПРИЛОЖЕНИЯ

Документ № 1

Посланы чиновники для установления пограничного столба в местах реки Горбицы

13 января 1690 г.

Нэй-дачэнь Соэту и другие достигли Нерчинска и вели переговоры с прибывшим из Русского государства послом Федором Алексеевичем [Головиным]. Русский посол вначале заявлял, что земли Нерчинска и Албазина освоены [русскими] и упорно отстаивал их. Соэту и другие подробно, с начала и до конца, растолковали, что Нерчинск стоит на реке Онон [11]11
  В китайском источнике – Онунь.


[Закрыть]и является бывшим местом кочевий всех аймаков Маоминъань, подчиненных Цинской империи; Албазин же является прежним поселением нашего подданного Аэрбаси и других и доказали, что позднее эти места были воровским образом захвачены русскими. И поэтому, прямо объявив русским о несправедливости их вторжения, вновь говорили о великом милосердии императора ко всему живущему. Тогда Федор [Головин] и другие люди Русского государства все с радостью объявили о своем согласии. Вслед за этим они принесли свои географические карты, решили вопрос о границах, и мы сообща принесли взаимную клятву быть на вечные времена в мире и дружбе.

Когда донесение Соэту и других было получено, император приказал всем советникам, бэйлэ и сановникам собраться и обсудить его.

Государственный совет доложил: «Русские тайно от нас более 30 лет занимали Албазин и тревожили наших звероловов. Вы, ваше величество, считая, что они поступают так из-за своей темноты и невежества, не решались двинуть войска для истребления их, а поставили войско гарнизоном в Хэйлунцзяне, ожидая, что они поймут свою вину. Поскольку же они упорствовали, ваше величество приказали взять штурмом Албазин, захваченных же пленных – всех освободить.

Однако очень скоро русские снова вернулись в Албазин, отстроили его и поселились там. Тогда войску вновь было приказано осадить город. Русские оказались в крайне бедственном положении, и как раз в это время их государь прислал посла с просьбой о мире.

Вы, ваше величество, сразу же согласились снять осаду и отдали сановникам распоряжение объяснить русским принципы справедливости. Только тогда люди Русского государства осознали великие милости вашего величества и стали склоняться к [нашей] цивилизации и целиком [согласились] выполнять достигнутую ранее договоренность. Наши сановники указали [им], где должна быть установлена граница. Таким образом, земли, лежащие на северо-востоке на пространстве нескольких тысяч ли и никогда раньше не принадлежавшие Китаю, вошли в состав ваших владений. Все это целиком является результатом великой всеохватывающей мудрости вашего императорского величества, добродетельность и могущество которого распространяются на отдаленнейшие места.

С целью увековечения [этого события] необходимо в определенном [в качестве] границы месте на реке Горбице установить столб с вырезанными на нем надписями на маньчжурском, китайском, а также на русском, латинском и монгольском языках.

Хотя с Русским государством ныне и установлены мир и дружественные отношения и определены границы, однако, [поскольку] в каждой провинции поставлены гарнизонные войска, необходимо, согласно прежнему решению, поставить гарнизоны в Моэргэне и Хэйлунцзяне».

Когда этот доклад был доставлен ко двору, император утвердил его. Вскоре были посланы чиновники установить памятную стелу со следующей надписью на ней:

«Стела [в память] о переговорах между сановниками великой Цинской империи и послом Русского государства и установлении границ

Установить пограничной межой реку Горбину, впадающую в Хэйлунцзян с севера неподалеку от реки Чорной или Улуньмухэ. В верхнем течении этой реки, в пустынной стране, имеется каменный хребет Большой Хинган, простирающийся до моря. Все ручьи и реки, впадающие в Хэйлунцзян в районе к югу от этого хребта, принадлежат Срединному государству; ручьи же и реки по северную сторону хребта все принадлежат Русскому государству.

Установить пограничной межой впадающую в реку Хэйлунцзян реку Аргунь. Южный берег этой реки принадлежит Срединному государству, северный берег – Русскому государству. Находящиеся на южном берегу этой реки при устье реки Мэйлэркэхэ русские строения перенести на северный берег.

Построенную Русским государством крепость Албазин разрушить до основания, а всех живущих там русских, а также все им принадлежащее перевезти на земли Белого царя.

Зверопромышленникам и прочим категорически запрещается переходить через пограничную межу.

Если один или двое людей самовольно перейдут межу с целью охоты или грабежа, то их немедленно следует поймать и препроводить к соответствующему местному начальству. Это начальство, в зависимости от тяжести их вины, будет определять им наказание. Если же пограничную межу пересекут 10 или 15 человек с оружием и будут охотиться, убивать людей или грабить, то о них непременно следует докладывать [государям] и немедленно предавать их казни по закону, дабы из-за ничтожного обстоятельства не расстроить великого дела и не нарушить мира и дружбы со Срединным государством.

Все прежние дела сейчас не рассматривать, а потому все русские, находящиеся в Срединном государстве, а также все люди Срединного государства, находящиеся в Русском государстве, пусть по-прежнему останутся на своих местах и их не нужно возвращать.

Ныне на вечные времена установлены мир и дружба, и торговым караванам, имеющим проезжие грамоты, разрешается впредь свободно производить торговлю.

После заключения трактата о мире и дружбе не позволяется принимать и оставлять у себя перебежчиков, а следует их немедленно отсылать обратно».

Гуманность вашего величества распространяется повсеместно, находя себе опору на небе, на земле и во всех четырех странах света. Все люди, живущие в местах заброшенных и диких, узнали [высочайшие] моральные принципы, обрели животворный дух и внутреннюю природу, все они прониклись вашей мудростью. Благодаря вашей высокой добродетели все они имеют пищу и наслаждаются спокойствием и миром.

Лишь русские из государства Олосы по своей природе упрямы и невежественны; они своевольничали, не желая покориться, нарушили наши границы, воровским образом заняли Нерчинск и Албазин, тревожили окрестное население. Это привело к тому, что все звероловы из районов Хэйлунцзяна и Сунхуацзяна из числа солонов и дауров были лишены возможности жить спокойно. Ранее, в годы правления Шуньчжи неоднократно посылались войска для того, чтобы покарать их, но не смогли добиться их полного уничтожения.

Когда вы, ваше величество, начали править единовластно, вы уже тогда задумались над тем, что те места, которые были захвачены русскими, находятся весьма близко от мест возникновения нашей династии и с усмирением русских следует поспешить. Вы выработали такой план усмирения: «Лучше смирить их добродетелью, чем наказывать при помощи военной силы». В 15 год Канси [12]12
  1676 г.


[Закрыть]от Русского государства прибыл посол и поднес в качестве дани различные предметы. Этот посол был благосклонно встречен, и ему даже была пожалована ласковая грамота, в которой строжайшим образом приказывалось запретить русским беспокоить пограничные земли, дозволялась торговля и дружественные сношения. Однако ответ так и не был получен.

Русские же, напротив, проникли во все районы Зеи.

Император специально послал далисы цин Минъая с товарищами и приказал русским покинуть эти места, однако они медлили, продолжали совершать убийства и грабежи, крайне бесчинствуя. И тогда еще вы, ваше величество, не приняли решения послать войска для их усмирения. Вы распорядились только переместить войска из Гирина и других мест, разместить их гарнизоном в Айхуне, дабы воспрепятствовать дальнейшим захватам. И к тому же многократно давали им разъяснения в надежде на пробуждение у них сознательности. До какого же предела русские могли продолжать упорствовать в своих заблуждениях и, хорошо зная о зле, не раскаиваться в своих преступлениях!

Вы, ваше величество, убедившись, что их нравы подобны нравам диких зверей, поняли, что без одновременного использования методов облагодетельствования и силы, то есть истребления и привлечения на свою сторону, русские никогда не подчинятся. Вы передали свой заранее продуманный план фудутуну гуну Пэнчуню и другим, чтобы под их командованием офицеры и воины выступили в поход для взятия Албазина.

Вместе с этим ваше величество, движимые любовью ко всему живущему, послали шивэя Гуаньбао огласить всем офицерам и всему войску приказ: «После того, как будет взят город, ни в коем случае не убивайте ни одного человека!».

После этого наше войско по реке и по суше подступило вплотную к их городу. Русские действительно испугались, оказавшись в затруднительном положении; отбивая поклоны, они просили о капитуляции. Пэнчунь и другие, строго выполняя высочайшую волю, не казнили их, всех освободили и разрешили вернуться [на их прежние места]. Если бы у русских была бы хоть маленькая человеческая душа, [они должны были бы чувствовать себя] облагодетельствованными высочайшей милостью, должны были бы выразить желание сложить оружие, уйти из этих мест и вновь не нарушать границы. Кто же мог подумать, что они окажутся столь вероломными!

Воспользовавшись тем, что наши войска с победой возвратились, они снова пробрались на прежнее место и воровски обосновались здесь.

Тогда вы, ваше величество, повторно приказали цзянцзюню Сабсу и другим повести войска и осадить их город; силы русских уже были истощены. Однако ваше сердце было добрым и милостивым; у вашего величества первоначально не было намерения уничтожить всех их, [напротив], вы желали проявить великодушие и простить их всех. Как раз в это время русский Белый царь прислал донесение, в котором признал свою вину, и гонцов с просьбой о мире. Поэтому вы приказали снять осаду Албазина и специально направили нэйдачэня Соэту и других на переговоры с прибывшим послом. Когда Соэту с товарищами прибыл туда, он на основе великих принципов справедливости стал упрекать русских за их вину и провозгласил искреннее стремление [цинского] двора к великодушию и гуманности. Только тогда люди Русского государства испытали глубочайшую благодарность за проявленное к ним великодушие и всей душою повиновались. По поводу же установления границы с ними была принесена клятва, и они с исключительной почтительностью повиновались приказу. Вследствие этого пограничное население приобрело возможность жить спокойно, и зло от посягательств и бесчинств отныне навсегда устранено.

Русское государство никогда не имело связей с Срединным государством. Русские по своему характеру чрезвычайно свирепы, и их трудно подчинить. Однако в настоящее время они проявляют покорность и искренне желают обратиться к культуре. Земли, на несколько тысяч ли лежащие на обращенных к Срединному государству [склонах] Хингана, начиная с крайнего севера, и пустынные, целиком станут принадлежать Срединному государству. Из этого видна священная добродетельность вашего величества и помощь со стороны небесных духов, величественность и всеобъемлющая [любовь], действительно далеко превосходящие все, что когда-либо имело место за тысячи прошедших лет.

Перед выступлением в поход войска все опасались трудностей, которые могли возникнуть вследствие дальности пути, вы же, ваше величество, заблаговременно предусмотрели все в своих продуманных планах, перед самым возникновением дела оставались непоколебимым, твердо и решительно единолично распоряжались всем его ходом. Вы посылали людей для разведывания местности, чтобы найти удобные пути для беспрепятственного продвижения войск и их стоянок, создавали военные земледельческие поселения, чтобы снабжать войска провиантом как при наступлении, так и при обороне; отдавали распоряжения относительно строительства и ремонта судов для перевозки провианта, чтобы удовлетворить потребности войска, об учреждении почтовых станций для быстрейшего доставления военных донесений. Вы неоднократно наставляли командующих надлежащим образом осуществлять стратегические планы, в результате не была упущена благоприятная обстановка. Воинам раздавались награды и поощрения, и они еще больше воодушевлялись. Все шло хорошо, священные предначертания приводили к выдающимся результатам, военные успехи достигались благодаря наличию заблаговременно глубоко и всесторонне продуманных планов. Такого решения вопроса еще не знала история.

Словом сказать, вы, ваше величество, уподобились по своей добродетели Небу, а по глубочайшей мудрости – божеству. Поэтому слава о ваших деяниях проникнет повсеместно, распространяясь даже на безлюдные пустыни, которые стали отныне принадлежать нам. Ваша добродетель изливается повсюду, и те немногие стороны света, которые еще не пришли в подчинение вам, все подвергаются просвещенному воздействию.

В книге «Чжун-юн» говорится: «Все люди, имеющие кровь и живую душу, везде, куда может только прийти судно или повозка, где только могут быть приложены человеческие силы, повсеместно, где только над головою нёбо, а под ногами – земля, где только светят солнце и луна, падает иней и роса, – любят и почитают своих родителей».

Эти слова могут быть полностью отнесены к правлению вашего величества!

Печ. по: Пиндин лоча фанлюэ (Стратегические планы усмирения русских). Русско-китайские отношения в XVII веке. 1686-1691. Т. 2. М., 1972. с. 660-688.

Документ № 2.
История российского проникновения в Приамурье (Фрагменты из книги: Невельской Г.И. Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России. СПб., 1878.)

Глава I

Исторические судьбы Приамурья до заключения Нерчинского трактата

Краткое обозрение событий, совершившихся на реке Амуре с 1643 по 1689 год. – Первоначальные сведения о Приамурском крае. – Поярков и его экспедиция с 1643 по 1646 год. – Степанов. – Возобновление Албазина. – Наше положение на Амуре в 1684 году. – Осада Албазина китайцами. – Ее последствия.

Действия наших моряков на отдаленном Востоке с 1849 по исход 1855 года, то есть со времени прибытия на Амурский лиман военного транспорта «Байкал» до времени перенесения из Камчатки на устье реки Амура (в Николаевск) Петропавловского порта и сосредоточения здесь нашей эскадры, находившейся тогда в Восточном океане, имеют непосредственную связь с событиями, совершившимися на реке Амуре с 1643 по 1689 год, и различными затем экспедициями, являвшимися в Охотское море и Татарский залив, а потому, чтобы уяснить всю важность упомянутых действий, составляющих основание к утверждению за Россией Приамурского и Приуссурийского краев с островом Сахалином, необходимо представить краткий обзор всех предшествовавших 1849 году событий, совершившихся на отдаленном Востоке, и их последствия. Эти события в главных чертах таковы.

В первой половине XVII века отважная вольница русских искателей добычи распространила владения России до прибрежьев Охотского моря. На реке Лене явились остроги Киренский и Якутский, а на реке Уде – Удский. Здесь-то в 1639 году русские узнали от тунгусов о существовании по южную сторону гор больших рек: Джи (Зеи), впадающей в Шилькар (Амур), которая в свою очередь впадала в Шунгал, или Сунгари-Ула (Сунгари), и что в Шунгал вливается большая река Амгунь, по которой живут тунгусы; что к ним наткисы привозят с Шунгала хлеб и разные материи и рассказывают, будто бы на реках Джи и Шилькаре живут дучеры и дауры, занимающиеся хлебопашеством; что у них много скота, материй и серебра и, наконец, что вся страна по Шилькару, Джи и Шунгалу изобилует зверями. Этих известий было достаточно, чтобы двинуть нашу вольницу в те неведомые и далекие страны. По распоряжению якутского воеводы Петра Петровича Головина в июне 1643 года была снаряжена туда партия из 130 человек вольницы, казаков и промышленников, под командою казака Пояркова. Поярков, следуя из Якутска по Лене, повернул в Алдан и, достигнув устья реки Учура, направился по этой реке и по ее притоку Гонаму. Здесь застали его холода; он бросил свои лодки, с 90 охотниками из команды перевалил на лыжах по глубокому снегу через Становой хребет и, таща за собою на салазках провиант и оружие, вышел к вершине реки Брянты. Следуя по этой реке и по Джи (Зее), Поярков со своею вольницей к весне 1644 года достиг Шилькара (Амура), имея на пути по Зее неоднократные стычки с туземцами. Затем Поярков направился на лодках вниз по Амуру и, пройдя щеки, где река прорывает горы, вступил в реку Шунгал (Сунгари). Эту последнюю он принял за продолжение Шилькара, а потому Шилькар и часть Шунгала названы им одним именем Амур. Следуя далее, он достиг ее устья, где у гиляков близ Амгуни основал острог и остался в нем зимовать.

Подчинив гиляков России и собрав с них ясак: 12 сороков соболей и 16 собольих шуб, он, с открытием навигации 1645 года, пустился к северу, вдоль берега Охотского моря. Три месяца Пояркова носило на льдах по морю и наконец выкинуло на берег близ реки Ульи. На устье этой реки Поярков зазимовал, а весною следующего 1646 года перешел отсюда через горы на верховье Май; построив здесь лодки, он спустился по этой реке в Алдан и Лену и 12 июля того же года прибыл в Якутск.

Это был первый поход русских в Приамурский край, продолжавшийся три года и открывший путь дальнейшим предприятиям. Поярков со своею горстью отважной вольницы в продолжение трех лет прошел более 7000 верст, три раза зимуя на пути, и о результатах своего путешествия, преисполненного неимоверных трудов, донес якутскому воеводе Головину, что по рекам Шилькару и Шунгалу живут дучеры и дауры и что эта страна называется ими Даурией. За даурами, доносил он, по Шунгалу, до реки Уссури и ниже ее, на 4 дня пути, обитают гольды или ачаны, далее наткисы, а затем гиляки; что эти народы никому не подвластны. В заключение Поярков представил, что этот край можно подчинить русскому владычеству, имея 300 человек хорошо вооруженного войска. Из числа этих людей он предлагал половину оставить в трех или четырех острогах, а остальных 150 человек употреблять на разъезды для усмирения тех из иноземцев, которые окажутся непокорными и не будут платить ясак, ибо, по его мнению, от всех обитающих в этой стране жителей нельзя ожидать серьезного сопротивления. Что же касается до продовольствия этих войск, то его найдется в изобилии у туземцев. Такое мнение о легкости приобретения Амура было весьма естественно, ибо Поярков, незнакомый еще с краем, упустил из виду самое важное обстоятельство: что по реке Шунгулу (Сунгари) местное население могло ожидать на помощь появления военных сил из соседней с этим краем Маньчжурии, тем более что в это время вместо монгольской династии вступила на престол Китая династия маньчжурская.

Рассказы Пояркова о богатстве края и его обитателях побудили Хабарова в 1649 году явиться к якутскому воеводе Дмитрию Андреевичу Францбекову с просьбою дозволить ему идти на Амур, набрав с собою вольных людей, которых он будет содержать на свой счет. Ерофей (Павлович) Хабаров был сольвычегодский уроженец, промышленник. Цель этого похода состояла в приведении дауров в ясачное положение. 6 марта 1649 года якутский воевода дал ему наказную память и несколько казаков. Отряд Хабарова, при отправлении из Якутска, состоял из 70 человек. Хабаров не следовал по тому пути, по которому шел Поярков; тунгусы показали ему другую дорогу на Амур, а именно: по рекам Олекме и Тунгиру, затем волоком через Становой хребет на реку Урку, а по ней до реки Амура.

В первое лето 1649 года Хабаров дошел до устья Тунгира. 18 января 1650 года он пошел вверх по реке Тунгиру, перевалил через хребет и достиг реки Амура. Имея с собой мало людей, Хабаров вернулся тем же путем в Якутск. Якутский воевода дозволил ему набрать больше людей, и Хабаров в 1651 году снова отправился на Амур, остановился при устье речки Албазин и основал город того же названия. Отсюда он со своей командой пошел вниз по реке.

Первое встреченное им от Албазина место состояло из трех городков. Хабаров, пробыв здесь 6 недель, поплыл вниз по Амуру и достиг устья реки Зеи, ниже которой, на правом берегу Амура, стоял город Толчин. Жители этого города и окрестностей приняли присягу в верности русским и обязались платить ясак, но после этого все они бежали. Хабаров сжег Толчин и пошел вниз по Амуру; шесть дней он плыл до Шунгала. За Шунгалом жили ачане, у них, около устья Уссури, Хабаров остался зимовать в большом Ачанс-ком улусе. Укрепившись в нем, он отрядил сотню людей из своей команды, вверх по Амуру, искать добычи. Туземцы в числе 1000 человек напали на 70 русских, оставшихся в Ачанске; русские отразили это нападение: ачане и дауры бежали.

Отправленная партия вернулась с судами, нагруженными добычей и продовольствием. Хабаров начал приводить Ачанск в оборонительное положение. Такая предосторожность оказалась не лишней. Отраженные нашими казаками дучеры и ачане просили помощи у маньчжуров, и наместник китайского богдохана в Маньчжурии приказал князю Изинею в городе Нюмгуте (Нингута) собрать войско и итти на русских. 2000 маньчжуров, с князем Изинеем, отправились на помощь ачанам и дучерам; три месяца шло это войско до местопребывания Хабарова; оно имело 8 пушек, 30 фузей и 12 папардов (орудие из глины, употреблявшееся для подорвания стен). 24 марта 1652 года маньчжуры подошли под Ачанский город и открыли по нему пальбу. Целый день с обеих сторон шла перестрелка; неприятель успел сделать пролом в стене и ворвался в город. Хабаров отбил это нападение и затем сделал вылазку, взяв у неприятеля две самые большие пушки и обратив их на него.

Неприятель, потеряв 670 человек убитыми и большую часть запасов, отступил. С открытием навигации Хабаров отправился вверх по реке для избрания расположенного ближе к Якутску места, откуда можно было бы иметь помощь в случае вторичного нападения маньчжуров. Между Шунгалом и Зеей Хабаров встретил 140 казаков, посланных к нему из Якутска с порохом и свинцом. Соединившись с ними и продолжая путь далее, вверх по Амуру, он намеревался поставить на устье Зеи острог, но здесь начались несогласия и раздоры в его отряде, из которого 100 человек бежало на грабеж. Лишенный более трети своего отряда, Хабаров должен был оставить свое намерение и, продолжая подниматься с остальными людьми вверх по реке, достиг устья реки Кумары, где построил укрепленный острог. С нарочными людьми, отправленными отсюда в Якутск, Хабаров требовал оттуда подкрепления в 600 человек для завоевания реки Амура, но из Якутска не могли послать такого большого отряда и с теми же посланцами написали об этом просьбу в Москву.

В Москве, еще до прибытия этих посланцев, вследствие полученных от якутского воеводы донесений о действиях Пояркова и Хабарова на Амуре, решено было отправить к Хабарову помощь и восстановить порядок. С этой целью в 1652 году послан был из Москвы дворянин Дмитрий Иванович Зиновьев, которому было поручено: поощрить казаков на Амуре, прибавить к находящейся там команде 150 человек, усилить их снарядами и наконец приготовить все нужное к отправлению на Амур 3000 войска, которое предполагалось двинуть туда под командой князя Ивана Ивановича Лобанова-Ростовского. Предложение это, однако, не осуществилось, а между тем слава о Приамурском крае все более и более распространялась по Сибири. Все население Лены до Верхоленска стремилось туда, и многие бежали тайно, так что необходимо было принять меры для прекращения побегов.

Зиновьев прибыл на Амур в августе 1653 года и встретился с Хабаровым в устье реки Зеи. Его прибытие не порадовало казаков, потому что он главным образом приехал для того, чтобы восстановить порядок в этой вольнице и по возможности обратить их к земледелию. Последнее было особенно необходимо, чтобы заготовить продовольствие для войска, которое предполагалось сюда отправить. Казаки не были привычны к такому труду, они до тех пор ходили по Амуру только с целью поживы.

К неудовольствию казаков Зиновьев взял в Москву Хабарова, а вместо него оставил Онуфрия Степанова. В Москве Хабаров был принят милостиво и пожалован саном боярина, но на Амур уже более не поехал.

Степанов с устья Зеи, из Зейского острога, отправился вниз по Амуру, входил в реку Шунгал, добыл там много хлеба и зимовал у дучеров (близ Хинганского хребта, около устья реки Бурей). Весной 1654 года он пошел вверх по Шунгалу и после трехдневного плавания встретился с маньчжурским отрядом. Последний не хотел пускать его далее, вверх по реке, но после краткого боя русские обратили отряд в бегство. Степанов собрал ясак с дауров, дучеров и ачан и расположился зимовать в Зейском остроге. Вскоре после этого из Енисейска через Байкал на подкрепление Степанову прибыл сотник Петр Бекетов. На пути, у устья реки Нерчи, он основал Нерченский острог. Бекетов и Степанов на зиму расположились в Кумарском, Албазинском и Зейском острогах; они подчинили владычеству России все завоевания Хабарова, то есть земли дауров, дучеров, гольдов, наткисов, гиляков и страну вверх по течению Шунгала, до хребта. Главные наши силы на Амуре были тогда сосредоточены в Кумарском остроге.

Маньчжуры так много терпели от наших казаков, ходивших даже внутрь их страны, что решились удалить русских из Кумарского острога. Для этого в 1655 году они собрали до 10 000 войска с 15 орудиями и повели осаду острога. 20 марта они начали стрелять по острогу и в ночь с 24-го на 25-е число сделали приступ, но русские отбили их и обратили в бегство. Неприятель снял осаду и отступил, потерпев большой урон в людях: у него было взято 2 пушки, до 800 ядер и более 30 пудов пороха (около 500 кг). Собранный с покоренного Приамурского края ясак и отбитые у маньчжуров трофеи Степанов отправил в Москву. Там, по получении этих известий, предположено было сделать из Приамурского края особое воеводство, совершенно отдельное от Якутского и Нерчинского, но для этого ожидали окончательного нашего утверждения на Амуре. На следующий год (1656) Степанов из Кумарского отстрога поплыл вниз по Амуру, входил в реку Сунгари и поднимался по ней до маньчжурского города Нингуты, взял здесь огромное количество хлеба и других продовольственных запасов и, отправив все это нашим острогам, сам поплыл вниз по реке. У гиляков, против устья реки Амгуни, он построил Косогорский острог, в котором остался зимовать. На следующий 1657 год, собрав с гиляков и наткисов богатый ясак, Степанов пошел вверх по Амуру; на этом пути он встретил берега пустыми и все селения разрушенными. По призыву китайского богдохана все жители с Амура переселились внутрь Маньчжурии; казакам, чтобы не умереть с голоду, пришлось трудиться самим. Степанов был в величайшем затруднении: казаки, не привыкшие ни к дисциплине, ни к труду, начали производить набеги на маньчжуров и грабить их. Повелений из Москвы – жить мирно с туземцами и маньчжурами и отнюдь не производить набегов и грабительства – казаки и вольница не слушали: на Амуре была полная анархия. Между тем в 1656 году приказом из Москвы воеводой в Нерчинский край был назначен енисейский воевода Афанасий Филиппович Пашков; ему же поручено было иметь главное начальство и на Амуре. Пашков, следуя на Амур в 1658 году, укрепил Нерчинск и основал здесь главное свое местопребывание. Степанову на Амур он послал указ и строжайшее подтверждение, чтобы казаки не ходили в Маньчжурию, а занимались хлебопашеством и вообще чтобы не производили набегов и грабительств, а жили бы мирно. Несмотря на это, Степанов с 500 казаков отправился на фуражировку, вверх по реке Сунгари, в Маньчжурию и там встретился с большой силой маньчжуров. Произошла упорная битва: 270 казаков и с ними Степанов были убиты, остальные бежали; часть из них вернулась в Якутск, а 17 человек в 1661 году явились с этим известием в Нерчинск к воеводе Пашкову. С этих пор до 1665 года на Амуре не произошло ничего замечательного.