Текст книги "Советский Союз в локальных войнах и конфликтах"
Автор книги: Игорь Попов
Соавторы: Сергей Лавренов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 63 страниц)
В первые же дни блокады Клей неоднократно призывал Вашингтон одобрить его намерения и довести их до сведения Кремля. К середине июля военный штаб Клея разработал подробный план по прорыву блокады военной силой, который включал не только проведение конвоя до места назначения, но и, в случае необходимости, бомбардировку советских аэродромов в Восточной Германии, а также нанесение ударов по советским войскам, задействованным в блокаде. Более того, серией приказов он попытался организацию и время проведения этого конвоя поставить под свой личный контроль. Дело могло принять драматический оборот.
Однако против этих намерений высказался ряд авторитетных американских политиков. Американский посол в Москве Б. Смит предупредил, что любая попытка осуществления вооруженного конвоя станет вызовом для престижа СССР с непредсказуемыми последствиями, и если на первых порах приведет к «небольшой перестрелке», то затем быстро может перерасти в крупный вооруженный конфликт.
В Вашингтоне многие военные деятели разделяли подобную точку зрения, поэтому в первую же неделю кризиса Клею запретили высказываться на тему о возможности возникновения войны из-за Берлина.
Однако по мере развития берлинского кризиса в Вашингтоне сложилось достаточно единое мнение, что уход из Берлина станет непоправимым ударом по престижу США.
Выход из «Берлинского тупика»Оптимальное решение из создавшейся тупиковой обстановки в отношениях между странами Запада и СССР по вопросу Берлина было неожиданно подсказано самой жизнью. В первые дни кризиса генерал Клей в качестве временной меры для доставки продовольствия в западные сектора Берлина прибегнул к использованию транспортных самолетов. И это неожиданно оказалось эффективным. В конечном счете был выбран именно этот вариант, хотя в тот момент никто в Вашингтоне не был уверен, что для преодоления кризиса этого окажется достаточно. Мало кто верил, что воздушный мост сможет длительное время бесперебойно обеспечивать жителей западных секторов Берлина всем необходимым. К примеру, представители американских ВВС на заседании Совета национальной безопасности 15 июля пренебрежительно отозвались о воздушном мосте как о полумере.
Но уже 22 июля на заседании того же Совета национальной безопасности генерал Клей безапелляционно гарантировал эффективность воздушного моста. В ходе обсуждения проблемы было принято решение об увеличении воздушных поставок, которое начало реализовываться немедленно. Только за один день, 18 сентября 1948 г., американские и английские военно-транспортные самолеты доставили 7 тыс. тонн продовольствия, горючего, снаряжения и др. И все же, несмотря на большой объем перевозимых грузов, жители Западного Берлина по-прежнему испытывали значительные трудности, особенно в связи с нехваткой топлива в зимний период.
Так начал действовать знаменитый «воздушной мост», который функционировал в течение 300 дней. Вокруг этого предприятия на Западе была организована громкая пропагандистская кампания: Берлин изображался «аванпостом свободного Запада», который необходимо отстоять любой ценой. Грамотно спланированная и проведенная, она дала свои ощутимые плоды: СССР оказался в затруднительном положении, а в американцах немцы начали видеть своих подлинных защитников.
В качестве средства «сдерживания Москвы» Г. Трумэн приказал 15 июля направить на территорию Великобритании две группы стратегических бомбардировщиков В-29, способных нести ядерное оружие. Это было не что иное, как зарождение последующей американской стратегии сдерживания. Ни ядерного оружия на борту, ни приспособлений для его транспортировки на самолетах не было. Но в Москве этого не знали.
Игра велась опасная. Неясность в отношении намерений Запада могла подтолкнуть Советский Союз на крайние меры, вплоть до инициирования военных действий. Но и в Вашингтоне на протяжении всего кризиса не прекращалась отработка различных сценариев возможных ответных действий. Так, проведенная в самый разгар Берлинского кризиса, осенью 1948 г., штабная игра «Пэдрон» показала американскому военно-политическому руководству, что выиграть войну против Советского Союза США не сумеют даже с помощью ядерного удара силами своей авиации. Это вынудило Вашингтон предусмотреть ряд неординарных решений. В частности, в случае вооруженного конфликта с СССР американские войска вообще предполагалось эвакуировать с европейского континента. Это намерение держалось в строгом секрете как от потенциального противника, так и от союзников.
Но при этом Вашингтон не торопился отказываться и от идеи превентивного удара по Советскому Союзу. Только на протяжении 1946—1949 гг. один за другим разрабатывались чрезвычайные планы превентивной ядерной войны против СССР: «Пинчер», «Граббер», «Бройлер», «Халфмун», «Флитвуд», «Троян», «Оффтэкл», «Дропшот» – таков далеко не полный их перечень.
В свою очередь Советский Союз не мог прервать воздушное сообщение, налаженное западной стороной, не идя на риск войны. Это определенно не входило в расчеты Сталина.
Неожиданный успех в организации воздушного моста западными союзниками нельзя отнести к безусловным просчетам московских аналитиков – даже в западных столицах первоначально не было особой уверенности в его эффективности, пока жизнь не подтвердила обратного. Безусловным просчетом Кремля стала явная недооценка экономических трудностей, с которыми столкнется находящаяся под его контролем восточная зона Германии в случае полной изоляции от Запада.
Согласно сообщению ЦРУ, основывавшемуся на достоверном источнике, советские оккупационные власти испытали своего рода шок после сообщения восточногерманского руководства о всех вероятных последствиях западной контрблокады восточной зоны. 28 июня, спустя четыре дня после введения блокады, советские и восточногерманские власти провели тщательное обсуждение экономических последствий свертывания транспортных и торговых связей с Западом. Советский военный комендант был поражен выводами аналитического доклада об ужасающей перспективе блокады для восточногерманской промышленности. До этого весь расчет делался на то, что экономика восточной зоны сможет выжить даже в условиях блокады.
Тем не менее, скорее из пропагандистских соображений, советская поемная администрация объявила о повышении норм выдачи продовольствия в своей зоне оккупации. Это привело, однако, к совершенно обратному результату – к росту отрицательных настроений, которые, к примеру, широко распространились среди населения земли Бранденбург и были зафиксированы Бюро информации СВАГ. Так, заводской рабочий Скомеда из Эберсвальде заявил: «…Надо быть артистом, чтобы прожить целый день с прибавкой 50 грамм хлеба и 50 грамм картофеля и быть сытым». Председатель производственного совета верфи имени Э. Тельмана в г. Бранденбурге, член СЕПГ (фамилия не указана)», только с трудом мог успокоить возмущенных рабочих, когда им было объявлено о размерах повышения рационов»[61]61
Бюро информации Советской военной администрации в Германии (СВАГ). – 1948, сентябрь. С. 98.
[Закрыть].
Ситуацию усугубили серьезные события, произошедшие в советской зоне оккупации. 9 сентября 1948 г. состоялась демонстрация восточных немцев у Бранденбургских ворот. Сначала митингующие выдвигали экономические требования, затем из толпы все чаще стали раздаваться политические лозунги антисоветской направленности. Кто-то из митингующих сорвал советский флаг. Со стороны советских солдат раздались одиночные выстрелы по толпе.
События 9 сентября оказались не досадной случайностью. Они стали вспышкой недовольства политикой советских властей, накопившегося у значительной части немецкого населения в восточной части Берлина. Характерно в этом отношении открытое письмо доктора Фриденсбурга, одного из лидеров Христианско-демократического союза Восточного Берлина, адресованное полковнику Тюльпанову, заместителю советского военного коменданта Берлина генерала Котикова:
«Даже наиболее доброжелательно настроенные люди чувствуют все большее разочарование и отчаяние в связи с позицией, которую Советский Союз занял по отношению к нашим примитивным и естественным демократическим воззрениям. Советская политика в отношении Германии, опирающаяся лишь на коммунистическую партию, заранее обречена на провал.
Непрерывные усилия наших коммунистов, несмотря на их малочисленность, навязать свою волю подавляющему большинству населения с помощью оккупационной власти непрерывно вызывают рост антикоммунистических настроений и на будущих выборах в Берлине, точно так же, как и в каком-либо другом месте, приведут к сокрушительному поражению коммунистической партии.
Немцы считают, что наши упреки в адрес других оккупационных держав являются перышком по сравнению с тем гнетом, которому советская оккупационная держава ежедневно подвергает наши сердца и нашу собственную и частную жизнь»[62]62
Бюро информации СВАГ. – 1948, август. С.24.
[Закрыть].
Вооруженное подавление демонстрации привело лишь к нарастанию антисоветских настроений в Восточном Берлине. Этому способствовали и проведенные восточногерманскими властями многочисленные аресты среди нарушителей общественного порядка. Бюро информации зафиксировало ряд высказываний, в которых выражалась одна мысль: проведенные аресты являются лишь доказательством слабости, «чрезвычайной нервности русских, везде видящих измену».
Как результат, последовали еще более резкие выпады в отношении Москвы. Так, газета «Дер Тагесшпигель» 11 сентября опубликовала статью некоего Э. Регера, который заявил: «За последние четыре месяца мир распознал, что Россия никогда не была союзницей западных держав. Даже в момент победы над Гитлером Россия была союзником Гитлера. Сегодня она является союзником мертвого Гитлера.
Полиция в советском секторе Берлина приступила к конфискации газет западных секторов. В ответ на это в западных зонах оккупации была запрещена деятельность коммунистической партии.
Стремясь использовать время действия эмбарго для укрепления собственных политических и экономических позиций в восточной зоне, Москва приступила к денежной реформе. Однако особой популярностью среди восточных немцев она не пользовалась. Так, на собрании районной организации ХДС Целендорфа выступавшие констатировали, что «русская держава в настоящий момент является более сильной, чем западные державы. Для достижения своих целей русские пытаются ввести в Берлине валюту восточной зоны, однако восточная марка не может расцениваться одинаково с западной маркой. Если бы не было блокады, то различие между обеими валютами было бы еще разительней, и это привело бы к окончательному провалу политики СЕПГ»[63]63
Бюро информации С ВАГ. – 1948, сентябрь. С 48.
[Закрыть].
В свою очередь бургомистр района Целендорф в своем выступлении заявил: «Россия заблуждается по поводу своих успехов в восточной зоне, слишком понадеявшись на методы насилия. Лучшим доказательством этого заблуждения, – продолжал он, – будут следующие выборы в советской зоне, на которых СЕПГ получит не более 10 процентов…»
Становилось очевидным: советская блокада Берлина пошла на пользу не восточным, а западным немцам. Это, в частности, подтвердила и газета «Ди Вельт», которая утверждала в своей публикации, что «советская блокада Берлина принесла известную пользу, поскольку дала импульс строительству важных промышленных объектов в западных секторах Берлина»[64]64
«Die Welt». 1948. 30 октября.
[Закрыть].
К концу февраля 1949 г. в результате встречной контрблокады Западом восточной зоны Берлина практически прекратились поставки из Западной Германии продовольствия, химикатов, стали и других видов жизненно важной продукции, что не замедлило сказаться на экономическом состоянии Восточной Германии.
О сложившемся положении маршал Соколовский был вынужден проинформировать Москву. Создавшаяся обстановка и осознание Москвой своей неудачи с проектом блокады Берлина многое объясняет в последующей уступчивости Сталина.
Этому способствовала и дипломатическая активность Запада, не оставлявшего попыток повлиять на позицию Советского Союза, в том числе и путем прямых обращений к Сталину и министру иностранных дел Молотову. В то же время эффективность воздушного моста позволяла западным державам не особенно торопиться со своими дипломатическими инициативами.
Кризис сопровождался неожиданными поворотами. Уже в самом его начале Москва, столкнувшись с умелой организацией воздушного моста западными союзниками, стала намекать, что готова на такой оригинальный способ разрешения конфликта, как обмен территорий. Речь шла, в частности, о ряде территорий в Тюрингии или Саксонии, входивших в советскую зону оккупации, на западные секторы в Берлине. С геополитической точки зрения подобный обмен давал США определенные стратегические выгоды, однако американские лидеры посчитали, что уход из Берлина подорвет их репутацию не только в Германии, но и во всем западном мире.
3 августа 1948 г. в переговорах между Сталиным и представителями трех западных правительств кремлевский вождь фактически отказался от своих первоначальных условий, предполагавших полный отказ Запада от планов создания западногерманского государства. Сталин заявил, что готов снять блокаду, если западные державы согласятся на совместное коммюнике, в которое будет включено положение о «непоколебимой позиции советского правительства», несогласного с лондонскими решениями, фактически декларировавшими намерение создать ФРГ. США, однако, отказались даже рассматривать это пожелание. В предложенном американской стороной тексте коммюнике, отправленном в Москву 6 августа, слова Сталина не нашли никакого отражения. Это вынудило В.М. Молотова заявить, что содержание коммюнике полностью отличается от того текста, который был согласован тремя днями ранее.
Был ли Сталин в тот период искренне заинтересован в снятии блокады в обмен на простое объявление своей оппозиции планам создания западногерманского государства? Вряд ли. Как свидетельствуют очевидцы, в августе 1948 г. Сталин был все еще уверен в эффективности блокады и надеялся рано или поздно преодолеть сопротивление союзников и скорее руководствовался стремлением внести смятение в западных столицах. Однако уже в сентябре Сталин почувствовал бесперспективность блокады и утратил интерес к переговорам по берлинскому вопросу. Так было с ним уже не раз, когда он приходил к выводу, что дело безнадежно проиграно.
Со своей стороны, убедившись в жизнеспособности воздушного моста, Вашингтон в начале января 1949 г. решил ускорить процедуру проведения денежной реформы в западных секторах Берлина. Это было сделано, несмотря на возражения англичан и французов, которые опасались, что подобный шаг окончательно отрежет любые возможности для ведения переговоров с Советским Союзом.
Американцы оказались правы. Под давлением сложившихся неблагоприятных обстоятельств Сталин был вынужден пересмотреть свою позицию в отношении блокады. После долгих месяцев дипломатического тупика он в конце января 1949 г. в интервью американскому журналисту намекнул на готовность Советского Союза рассмотреть возможность снятия ограничений на поставки в Берлин, если одновременно будет снята и контрблокада.
4 мая 1949 г. состоялись секретные переговоры между представителями СССР и США в ООН, в результате которых две стороны согласились отказаться от любых видов блокадных действий.
Тем самым первый Берлинский кризис подошел к концу. Советская блокада Западного Берлина, длившаяся 343 дня, закончилась. Несмотря на относительно мирное протекание кризиса, в ходе его несколько раз возникали ситуации, грозившие большой войной между двумя сверхдержавами.
Берлинский кризис стал своеобразной пробой на взаимное истощение. Советский Союз на этот раз был вынужден отступить. Основными, глубинными причинами провала блокады являлись в первую очередь тяжелое экономическое и политическое положение в самой советской зоне оккупации и очевидные успехи западных союзников в организации воздушного моста. Последние действительно проделали большую работу. К осуществлению воздушного моста было привлечено 575 самолетов (405 американских и 170 английских), из которых по разным причинам было потеряно 19 машин. Было совершено 277 264 полета в Берлин и доставлено 2,35 млн тонн грузов. Всего на работах по обеспечению воздушного моста было занято 57 тыс. человек[65]65
См. Л.И. Грибков. Судьба Варшавского Договора. М.: Русская книга, 998. С. 85.
[Закрыть].
Фактически провал блокады означал поражение Москвы. Об этом свидетельствовало и то, что Сталин вскоре сместил со своих должностей ряд авиационных военачальников. Лишился своего поста министра иностранных дел и В.М. Молотов.
7 сентября 1949 г. первая сессия Национального парламента провозгласила создание нового государства – Федеративной Республики Германии (ФРГ). Войска США, Англии и Франции оставались на территории нового государственного образования на европейском континенте. Их взаимоотношения с новыми властями регулировались «Оккупационным статутом», который сохранял за оккупационными командованиями право «взять на себя» всю полноту власти в стране, если они сочтут это необходимым. Вскоре началось создание западногерманской армии – бундесвера – в составе 25 дивизий. В полную силу заработал «план Маршалла» в отношении ФРГ и Западного Берлина.
В создавшейся обстановке Москва была вынуждена отвечать «зеркально» параллельным формированием в советской зоне оккупации восточногерманского государства. Это и было сделано 7 октября 1949 г. провозглашением Германской Демократической Республики (ГДР). Советская военная администрация в Германии передала принадлежавшие ей ранее функции управления временному правительству новой социалистической республики.
Таким образом, на немецкой земле возникло два антагонистических германских государства с различным общественно-политическим строем. Единая немецкая нация была искусственно разделена «по-живому».
Глава 7.
Берлинский кризис 1953 г.
«Мармеладный» бунтСразу после смерти И. Сталина в марте 1953 г. социально-экономические неурядицы дали себя знать почти во всех странах народной демократии. Однако с особой силой они заявили о себе в ГДР. Здесь политический режим во главе с В. Ульбрихтом с чисто немецкой педантичностью и целеустремленностью был нацелен на «форсирование» темпов строительства социализма и недопущение каких бы то ни было «отклонений» от этого пути.
Принятые в апреле 1950 г. законы требовали от немецких рабочих укрепления дисциплины, резкого повышения производительности труда. Естественно, отношение широких масс населения к таким законам было неоднозначным. Однако уже 28 мая 1953 г. Совет министров ГДР вновь потребовал повышения рабочих норм на производстве, обосновав это явно неудачно, в стандартном «советском» стиле, не учитывавшем специфики условий Германии того времени. В правительственном коммюнике с пафосом отмечалось: «Правительство Германской Демократической Республики приветствует инициативу рабочих по повышению норм выработки. Оно благодарит всех работников, которые повысили свои нормы за их большое патриотическое дело. Одновременно оно отвечает на пожелание рабочих по пересмотру и повышению норм»[66]66
Карта. Независимый исторический журнал. 1993. №2. С. 23.
[Закрыть].
План экономического развития страны, принятый под воздействием советской стороны, предусматривал ускоренное развитие тяжелой промышленности, что, естественно, отражалось на работе отраслей, выпускавших потребительские товары. Населению ГДР было трудно понять это, особенно когда многие вещи повседневного спроса можно было получить только по карточкам.
Уже в мае 1953 г. в Восточной Германии начались проявления массового недовольства.
Но первоначально информация о недовольстве немецких рабочих была в Москве проигнорирована: рабочий класс Германии, мол, в любом случае жил лучше советского и, как следствие, просто не мог быть недоволен политическим режимом. Такая изначальная установка привела к тому, что к событиям 17 июня 1953 г. руководство Советского Союза оказалось просто неподготовленным[67]67
В. Мазаев. Берлин, 17 июня 1953 года…// Независимая газета. 18.06.1998 г.
[Закрыть].
В целом информированность Кремля о настроениях немецких рабочих оставляла желать лучшего. Взрыв негодования, спровоцированный повышением цен на мармелад, в первый момент вызвал недоумение. Не только в Москве, но и в советских представительствах в Берлине не подозревали или игнорировали то, что мармелад составляет чуть ли не основную часть завтрака немецкого рабочего.
Во многом именно «мармеладный бунт» и явился началом кризиса 1953 г.
27 мая 1953 г. министр иностранных дел СССР В. Молотов, курировавший ситуацию в ГДР, вынес вопрос о положении в Германии на заседание Президиума Совета Министров СССР. На этом заседании был сделан решительный вывод: без наличия советских войск существующий в ГДР режим неустойчив.
Мидовцы предлагали «не проводить форсированную политику строительства социализма в ГДР». Но еще более неожиданным стало выступление на заседании нового министра внутренних дел Л. Берия, предложившего вообще выбросить из решения слово «форсированный». На вопрос, почему он так считает, Берия ответил: «Потому что нам нужна только мирная Германия, а будет там социализм или не будет, нам все равно». Для Советского Союза, продолжал Л. Берия, будет достаточно, если Германия воссоединится – пусть даже на буржуазных началах. Свою позицию он мотивировал частично и тем, что единая, сильная Германия станет серьезным противовесом американскому влиянию в Западной Европе[68]68
«Источник». 1993. № 4 С.85—86; «Родина». 1993. №11. С.80—81.
[Закрыть].
Но подобная позиция вызвала жесткую реакцию В. Молотова. Он подчеркнул, что вопрос, по какому пути пойдет страна в самом центре Европы, очень важен. Хотя это и «неполная Германия», но от нее многое зависит. Следовательно, надо «взять твердую линию» на построение социализма в ГДР, но не торопиться с этим. По словам руководителя МИДа, «отказ от создания социалистического государства в Германии будет означать дезориентацию партийных сил не только Восточной Германии, но и во всей Восточной Европе в целом. А это, в свою очередь, откроет перспективу капитуляции восточноевропейских государств перед американцами.
Предложение В. Молотова поддержало большинство членов президиума»[69]69
Мемуары Н.С. Хрущева // «Вопросы истории». 1992, № 213. С.94.
[Закрыть].
Позже именно Л. Берия обвинят в том, что он якобы чуть ли не инициировал своими действиями беспорядки в Восточном Берлине. Основание для этого дало не только его вышеупомянутое выступление на заседании правительства, но и ряд практических мер. В частности, Берия лично распорядился отозвать в Москву уполномоченного МВД СССР по Германии и его заместителей, сократил в семь раз численность сотрудников самой службы в этой стране. Наконец, коллегия МВД вообще решила упразднить инструкторский аппарат в Германии.
Примечательно, что Берия уже в 1951 г. попал в немилость Сталина. Особняк Берия на ул. Малая Никитская, 28 (в настоящее время здание занимает посольство Туниса), который время от времени посещала жена помощника военного атташе американского посольства в Москве, был взят под наблюдение. Подслушивающие устройства были установлены даже в квартире матери Берия. А от самого Берия Сталин потребовал вести дело «мингрелов», обвинявшее их в заговоре с целью отделения Грузии от Советского Союза. Сталин распорядился также завести дело-формуляр и на самого Л.П. Берия. Это было вызвано подозрением, что Берия является ни больше ни меньше агентом английской разведки, которого впоследствии перевербовал американский антисоветский центр в Нью-Йорке. Как агент, он был якобы на длительное время «законсервирован», чтобы, добившись со временем высшего поста в партии и государстве, совершить государственный переворот и реставрировать капитализм в Советском Союзе. Главной целью Берия якобы являлся распад СССР и превращения его во второразрядную державу, сырьевой придаток Запада.
Впоследствии все эти обвинения, так и не доказанные, были использованы против Берия уже после смерти Сталина.
А в тот момент, видимо предчувствуя надвигающуюся личную опасность, Берия при первом известии о берлинском восстании, немедленно вылетел на место для проведения расследования.
Накануне восстания Москва лихорадочно пыталась изменить складывавшуюся в Восточной Германии взрывоопасную обстановку.
2 июня 1953 г. было издано распоряжение Совета Министров СССР «О мерах по оздоровлению политической обстановки в ГДР». Через несколько дней, 9 июня, Политбюро ЦК СЕПГ, действуя в духе «московских решений», приняло постановление об исправлении создавшегося положения в стране. В опубликованном коммюнике назывались первоочередные мероприятия в области снабжения, финансов, сельского хозяйства и административной политики. Отменялись некоторые ограничения в отношении «буржуазных элементов» в городе и деревне, распускались сельскохозяйственные кооперативы, основанные с нарушением принципа добровольности и т.д.
Но было уже поздно. Обстановка в республике обострилась до предела.
9 июня 1953 г. по совету Кремля Политбюро ЦК СЕПГ приняло программу действий, названную «Новым курсом». Было публично признано, что в прошлом имели место некоторые ошибки. Впредь для улучшения снабжения населения предполагалось замедление темпов развития тяжелой промышленности. Отменялись и другие меры экономического характера, вызвавшие резкое недовольство населения. Однако запланированное повышение норм выработки было оставлено без изменений. Появившаяся 16 июня 1953 г. в профсоюзной газете «Трибуна» статья в защиту курса на повышение норм выработки стала последней каплей, переполнившей чашу народного недовольства.
Первыми прекратили работу строительные рабочие на Сталиналлее, организованно двинувшиеся в центр Восточного Берлина. К ним примкнули тысячи демонстрантов, которые перед «Домом министерств» – комплексом правительственных зданий – стали первоначально требовать отмены решения о повышении норм. Однако вскоре дело дошло и до политических лозунгов об отставке правительства и свободных выборах.
Быстро организованный здесь же, но, вероятнее всего, согласованный заранее оргкомитет назначил на следующий день, 17 июня, всеобщую забастовку. В возбужденной атмосфере митингующие уже не обратили никакого внимания, что главный повод для их недовольства – повышение норм выработки – был отменен в тот же день на экстренном заседании правительства. Это уже никого не интересовало, эмоции и страсти были накалены до предела.
Утром 17 июня многие рабочие-берлинцы последовали призыву к всеобщей забастовке. Они сформировали колонны и от своих предприятий и строительных площадок направились к торговому центру Восточного Берлина, где выдвинули свои политические требования. Рабочие требовали проведения свободных выборов, допуска к выборам западных партий, воссоединения Германии. Общая численность демонстрантов достигла впечатляющей цифры в 100 тыс. человек.
В других городах стачка проходила не менее бурно, чем в Берлине. В Дрездене, Герлице, Магдебурге и в некоторых других местах произошли вооруженные столкновения сначала с народной полицией, а затем и с советскими воинскими частями. В частности, в Дрездене подобное развитие событий было вызвано тем, что из тюрем были выпущены отбывавшие наказание уголовники, многие из которых немедленно присоединились к наиболее агрессивной части манифестантов.
В Берлине ситуацию накалило то, что к митингующим не вышел ни один представитель восточногерманского правительства, переложившего нелегкое бремя разгона демонстрации на советские войска и полицию.
Тем временем некоторые, заранее сформированные группы приступили к штурму партийных и правительственных зданий, предприятий государственной торговли. В некоторых местах возбужденные люди стали срывать советские и национальные государственные флаги.
