Текст книги "Ты только живи"

Автор книги: Игорь Матвеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

27

– Судя по вашему лицу, Игорь, разговор вас не удовлетворил, – заметила Лида.

– Скажем так: не совсем удовлетворил, – поправил я.

– Куда дальше?

Я и сам не знал этого. За один день мы – худо-бедно – решили все вопросы и могли отправляться в Александруполис хоть сегодня вечером. Даже в этом случае до парома оставалось еще целых пять с половиной часов.

«Да, вечером и уедем, – решил я. – Выбрасывать пятьдесят лишних евро за ночлег я не имею права. А завтра надо обязательно отстучать «депешу» Инне: мое молчание затянулось, и я мог представить ее состояние. Конечно, улучшится ли оно после моего электронного письма – еще вопрос, но все равно надо обязательно сообщить ей о разговоре с Теодориду и о поездке на остров».

– Так куда дальше? – повторила моя попутчица.

– Э… давайте просто погуляем, Лида. Потом пообедаем где-нибудь и будем дожидаться парома.

Мы побродили по развалинам замка, стоявшим на самом краю отвесной скалы. Непогода и столетия – а может, также и войны? – сделали свое дело: стены, сложенные из крупных округлых камней, местами разрушились, местами выкрошились, через трещины и щели пробивалась хилая травка. Башни, внутри которых виднелись остатки гнилых деревянных перекрытий, тоже пребывали не в лучшем состоянии. Но, думаю, в целом, туристы, желавшие вдохнуть в развалинах замка Гателлузи пыль веков, проблем с ее вдыханием не имели.

Мы направились вниз по улочке, на которую часом ранее нас привез наш добровольный «экскурсовод», потом перешли на другую и обнаружили двухэтажный дом с надписью «Folklore museum». Музей, однако, не работал.

– Жаль, – прокомментировал я. – А так могли бы ознакомиться с местными промыслами. Все равно времени девать некуда.

Зато небольшая сувенирная лавка, располагавшаяся в конце улицы, была открыта.

– Зайдем? – предложила Лида.

Я кивнул.

Небольшая комнатка, в углу которой скучала за столом симпатичная женщина лет тридцати, была забита всякой всячиной. Морские раковины всех форм и размеров соседствовали со статуэтками, изображавшими богов и богинь, разнокалиберные вазы теснили на полках расписанные греческими мотивами шкатулки, в обилии имелись блюдца, кружки, пепельницы, подсвечники, брелоки, бусы, браслеты, открытки, туристские буклеты, книги по истории и искусству Греции на многих языках.

Женщина подняла глаза и, по каким-то неведомым признакам признав во мне иностранца, сказала по-английски:

– Хелло. Уот кэн ай ду фор ю? [4]4
  Здравствуйте. Чем могу служить?


[Закрыть]

– Я сам, – проговорил я, перехватив вопросительный взгляд Лиды.

– Джаст лукинг [5]5
  Я просто смотрю (англ.).


[Закрыть], – произнес я универсальную формулу, которой с успехом пользовался во время своих командировок в Иран и Пакистан.

– О'кей, о'кей, – проговорила женщина. – Уэлкам [6]6
  Пожалуйста (англ.).


[Закрыть].

– В это время, наверное, совсем мало туристов? – спросил я.

– Мало, – согласилась она. – Сезон откроется только в конце мая – начале июня. Правда, и сейчас, если погода хорошая, на выходные, бывает, приезжают студенты, школьники.

– На что же вы живете?

Моя собеседница хитро улыбнулась:

– Нас, греков, три летних месяца кормят целый год.

Я повертел в руках небольшую вазу с изображением парочки, занимающейся любовью, и надписью «Древнегреческая эротика», поставил на место и констатировал:

– В общем, летом весело, зимой скучно: никаких событий.

– Никаких, – кивнула она. – Впрочем, бывает, что и случаются: и хорошие, и плохие.

– И плохие? Неужели в таком райском уголке может случиться что-то плохое?

– Редко, но может, – подтвердила моя собеседница. – На днях, например, возле Керасии нашли труп.

– Труп? – переспросил я, решив, что женщина не совсем правильно произнесла какое-то другое английское слово. – Мертвое тело?

– Да. Мертвое тело, – подтвердила она. – Э… как это по-английски? разлага… разложи… – ей так и не удалось одолеть трудное слово. – Ну, в общем, которое долго лежало и гнило. Вроде, наткнулся на него местный пастух, точнее, его собака. Для Греции любое подобное происшествие – сенсация. Мы здесь живем тихо и мирно.

– А что такое Керасия?

– Да небольшая деревушка, здесь, на острове.

– На берегу моря? – спросил я с внезапно проснувшейся тревогой.

– Не сказала бы, – женщина подумала немного. – Нет, Керасия от побережья довольно далеко, несколько километров.

– А от Лаккомы?

– Да что вы! – она засмеялась. – Керасия, считай, на противоположной стороне острова. А почему вы спрашиваете?

– Просто… я разыскиваю одного парня. Моего приятеля.

– Тогда не переживайте. Тело принадлежит женщине.

«Вот и хорошо», – подумал я. Нет, конечно, плохо: кому-то она, эта женщина, тоже была дорога. Но я думал об Инне.

Лида, очевидно, не понимая ни слова из нашей беседы, листала какой-то буклет.

– Все, больше ничего не знаю. Плохая тема для разговора. Лучше купите у меня что-нибудь, – добавила моя собеседница с улыбкой.

Я выбрал брелок в виде забавной черепашки за два евро: действительно, уходить без какой-то, хотя бы мелкой покупки было не совсем удобно.

– О чем вы с ней говорили? – поинтересовалась Лида, когда мы вышли на улицу.

– Сначала так, по пустякам. А потом – потом она сказала, что здесь недавно нашли труп. Если бы ты знала, как я перепугался! – честно признался я. – Подумал: не тот ли это, кого мы разыскиваем? Оказалось, женский.

Да, я вроде что-то такое слышала в Александруполисе, – кивнула она. – Но вообще-то Греция очень спокойная страна. Я же говорила вам: если кто и имеет здесь проблемы с законом, так это приезжие – албанцы, пакистанцы там всякие. Здесь же их – как это говорится? – пруд пруди.

28

Лида не хотела брать с меня ни копейки – точнее, ни евроцента.

– Игорь, достаточно и того, что вы оплатили мой проезд и комнату! – заявила она.

– А работа? Вы же переводили!

Девушка лишь махнула рукой.

– Да какая там работа… Больше прогулка. Знаете, я живу здесь уже восемь лет, а на Самотраки была только один раз, еще школьницей. С вами – второй.

Но я почти насильно сунул ей в ладонь бумажку в двадцать евро. Мы договорились, что если мне опять понадобится ее помощь, я обращусь к ней.

На следующий день я отправился в интернет-кафе, но по пути решил, что для очистки совести надо сначала наведаться на леофорос Демократиас: чем черт не шутит, вдруг София уже вернулась из Германии?

Увы, на звонок опять никто не ответил. А может, девушка вообще решила остаться там на пээмже?

В кафе я отправил Инне подробное сообщение о своем разговоре с Теодориду и Спиросом, после чего никак не мог отделаться от чувства, что этим письмом как бы желаю заверить ее в том, что деньги тратятся не понапрасну.

Но, положа руку на сердце, я понимал, что долгожданного прорыва в расследовании так и не достиг. Более того, нынешняя ситуация начинала напоминать тупиковую, потому что я понятия не имел, что предпринять дальше. Все-таки обратиться в полицию? Не имеет особого смысла: в лучшем случае они покажут мне заявление Теодориду. написанное от имени Спироса. И с тем и с другим я уже поговорил, и вряд ли бумага содержит какие-то дополнительные детали, ускользнувшие во время моих бесед с ними.

Выйдя из кафе, я побрел наугад по одной из улиц, в очередной раз тасуя всевозможные версии, как колоду карт. Предположим, что пациент скорее мертв, чем жив. Если он действительно утонул – был ли это несчастный случай или кто-то помог ему? Убивать его имело смысл, только если он обнаружил сокровища – с целью завладения последними. А если Дмитрий жив – могли ли его похитить из-за клада, как заложника? Но в этом случае ему наверняка дали бы связаться со своей помощницей, Софией? Или их похитили вместе и держат, пока они не станут податливей? Не слишком ли долго? Или он все-таки слинял с деньгами, инсценировав несчастный случай?

Вообще-то все эти роившиеся в моей голове предположения напоминали мне обрывки сюжетов просмотренных когда-то американских боевиков. Но ведь и то, что рассказала во время нашей первой встречи Инна, недалеко ушло от «Острова сокровищ» Стивенсона?

Погруженный в свои мысли, я все дальше уходил от центра города и остановился лишь тогда, когда оказался в каком-то переулке, оканчивавшемся метров через двадцать тупиком.

Весьма символично: здесь тоже тупик…

Я остановился в нерешительности.

Куда это меня занесло? Я машинально поискал на обшарпанной стене одного из домов табличку, хотя, по большому счету, за время пребывания в Александруполисе в моей памяти отложилось не более трех-четырех названий улиц.

Ветер трепал обрывок выцветшего предвыборного плаката с фотографиями кандидатов. Я мельком взглянул на него – и обнаружил на одном из снимков знакомое лицо…

29

– Так вы у нас большой человек, господин Теодориду, – пробормотал я, разглядывая фото. – Или, по крайней мере, могли им стать…

Если не ошибаюсь, что-то такое и говорил о нем редактор.

По верху плаката шла большая надпись на русском языке: «Поддержим кандидатов в состав Муниципального совета города!».

Под снимками имелись краткие биографии претендентов. Из любопытства я пробежал глазами биографию своего нового знакомого. «Янис Теодориду. Родился в 1960 г. в Сухуми в семье служащего… среднюю школу закончил с серебряной медалью… в 1983 г. с отличием окончил Московский физико-технический институт… переехал в Грецию в 1994 г. В настоящее время работает…»

Ну что ж, Янис, от всей души желаю вам попасть в Муниципальный совет на следующих выборах.

Я пошел дальше на нарастающие звуки транспорта: незнакомые городские пейзажи скоро сменились узнаваемыми.

Перекусив в одном из кафе на набережной неподалеку от маяка, я решил вернуться домой и посвятить день стирке: все равно в голове на данный момент у меня не было ни единой мысли насчет дальнейшего плана действий, а запасы чистого белья почти закончились. Ношенное было свалено в тазик Йорго и уже перевешивалось через края. Правда, день был пасмурным, но я решил, что просушу выстиранное белье на батарее калорифера.

Именно во время выполнения нудной, но необходимой процедуры стирки, когда руки заняты, но голова свободна на все сто, я почему-то вспомнил о том предвыборном плакате.

Очень, должно быть, талантливый человек, этот Янис Теодориду. Ну, не талантливый, так способный. Школа с медалью, институт с отличием, да и здесь, гляди ты, сумел неплохо устроиться. «Наш лучший журналист», – так, кажется, отозвался о нем редактор? Чтобы «технарь», окончивший физико-технический институт, ушел в журналистику – такое, конечно, случается, но не часто.

Московский физико-технический…

Кто-то совсем недавно говорил мне об этом вузе, причем в превосходной степени. Что-то в том смысле, что это самый престижный вуз страны. Что-то такое было…

Обляпанный мыльной пеной носок повис в моей руке.

Инна.

Инна говорила, что Дмитрий, ее муж, окончил Московский физико-технический институт.

Янис Теодориду – тоже выпускник этого вуза. Причем и тот и другой могут оказаться ровесниками: Теодориду – сорок шесть, мужу Инны, по ее словам, «за сорок».

Надо же, какие бывают совпадения… любопытные.

Чем черт не шутит, может, они и учились на одном факультете, а то и окончили в один год?

Может, даже дружили? Как-никак, оба греки, пусть и понтийские.

И что с того?

А вот что с того – над этим надо подумать.

Недостиранный носок плюхнулся обратно в тазик. Я лег на кровать и, забросив руки за голову, задумался.

Они могли встретиться здесь, в Александруполисе. Случайно. Дмитрий посвящает Теодориду в свои планы. Гм… зачем? Зачем ему еще один помощник, если у него есть София? Ладно, другая версия. Они встречаются, и журналист как-то сам узнает о кладе. Он убивает Дмитрия и обставляет все как несчастный случай. (Вот зачем ему понадобилось, чтобы Спирос написал заявление!) Конечно, Теодориду не похож на убийцу, но, как известно, преступники почему-то упорно не желают походить на таковых.

Я решил, что даже если обе версии выглядят крайне неубедительно, то их все равно придется принять в качестве рабочих – других, увы, не было.

Для начала надо срочно позвонить Инне и спросить, не упоминал ли ее муж Яниса Теодориду в разговорах о студенческой жизни. Дешевле было сделать это по электронной почте, но терять времени не хотелось: получив накануне мое второе письмо, она вряд ли так быстро ожидала от меня нового послания, а потому могла какое-то время и не заглядывать в почтовый ящик – если, конечно, у нее не было других корреспондентов.

Версии версиями, а достирывать белье надо. Я вздохнул, поднялся с кровати и вернулся к своим носкам, майкам и рубашкам».

30

В «Русских продуктах» я купил за пять евро телефонную карточку для междугородных разговоров: с роумингом мы с Инной решили не связываться, наслушавшись, как накручивают операторы мобильной связи за подобную услугу за границей. Проконсультировавшись с тем же продавцом, который продал мне и первую, я поспешил к ближайшему автомату.

После трех фальстартов соединение было установлено. На пятом гудке трубку сняли.

– Алло? – раздался голос Инны, далекий и печальный.

– Привет, это Сибилев.

– Игорь? Я получила твое письмо. Что звонишь? Что-нибудь случилось?

– Надо кое-что проверить, Инна. Так прямо, навскидку, ты не можешь вспомнить, учился ли с твоим Дмитрием парень по фамилии Теодориду? Янис Теодориду?

– Так прямо не могу, – неуверенно проговорила она. – У него было много друзей. А что там за шум такой? Ты откуда звонишь?

– С улицы, из автомата. Это машины. Так что насчет?..

– Как ты сказал его фамилия? Я запишу.

– Янис Теодориду.

– Так, записала. Он может иметь какое-то отношение?..

– Пока не знаю. Когда твой Дима окончил МФТИ?

– В восемьдесят четвертом. Сделаем так: я прямо сейчас посмотрю Димины студенческие фотографии. Многие подписаны, так что может что-то и найду. А ты перезвони мне через час.

– Пойдет, – сказал я. – Как там твоя мама?

– Спасибо, плохо. Вчера два раза «скорую» вызывала.

– Ладно, до связи.

Я повесил трубку, чувствуя, что мною овладевает азарт сыщика, вышедшего, наконец, на правильный след. Теперь надо только продумать линию поведения с журналистом.

Час с лишним я прогуливался по набережной, перебирая различные варианты своего будущего разговора с Теодориду. Я был на девяносто девять процентов уверен, что журналист и Дмитрий Захаропулос знали друг друга, а последний, сотый процент, должен был добавиться после второго звонка Инне.

Через час с четвертью я позвонил из того же автомата.

– Да, Игорь, я нашла три снимка. На одном четверо парней. Написано: «ССО «Интер», Ухта 1981 г. В. Сергеев, М. Никитин, Д. Захаропулос, Я. Теодориду». На втором – мой Дмитрий с одним из парней с первой фотографии. Надпись: «Я с Янисом». И еще один снимок, без подписи. На нем Дмитрий, тот самый парень и две девушки.

«Ну вот, что и требовалось доказать. Завтра же попытаюсь расколоть Теодориду».

– Спасибо, Инна.

– Ты можешь сказать мне, в чем дело?

– Пока нет. Надо кое-что проверить. Как только все выясню, позвоню или напишу по «электронке». Все, до свиданья.

Я повесил трубку.

А если моя сумасшедшая версия окажется правильной и Теодориду действительно причастен к исчезновению (ох, как не хотелось думать, убийству) Дмитрия?

31

Я не хотел говорить с журналистом при свидетелях, а потому устроился на скамейке в сквере напротив редакции и принялся терпеливо ждать, когда он отправится в кафе обедать.

Ждать пришлось долго. Я порядком продрог и вынужден был несколько раз вставать и разогреваться, не спуская глаз с подъезда. Хорошо, что это была все-таки греческая, а не белорусская зима!

Теодориду появился лишь в начале второго. К тому же он шел с каким-то мужчиной, которого я не видел в редакции раньше. «Определенно сегодня не мой день, – с досадой подумал я. – Может, стоит перенести рандеву?» К счастью, в этот самый момент мужчина пожал Янису руку, дружески хлопнул его по плечу и пошел к припаркованной неподалеку машине. Журналист двинулся в направлении кафе, где мы беседовали с ним несколько дней назад.

Я поспешил следом.

– Господин Теодориду!

Журналист обернулся. Лицо его не выразило особого восторга.

– А, вы… – протянул он без воодушевления.

– Здравствуйте, Янис.

– Здравствуйте. Я же все рассказал вам…

– Рассказали – опустив одну деталь. Вы ведь учились вместе с Дмитрием Захаропулосом в МФТИ?

Он вздрогнул. Видно, удар пришелся точно в цель. Но в следующий миг Теодориду уже взял себя в руки и деланно равнодушным тоном произнес:

– Ну, я учился в МФТИ. А вот однокурсников помню плохо: столько лет прошло. Мало ли кто…

– Разумеется, – с сарказмом произнес я. – В физтехе училось столько студентов с фамилией Захаропулос, что запомнить всех…

Я не закончил.

Вот тут, в этот самый миг я понял, что зацепило меня в разговоре с Харлампием Спиросом. По крайней мере, раза два, когда я спросил его о Захаропулосе, он не отреагировал на фамилию и переспросил, о Димитросе ли идет речь. Мог муж Инны представиться ему просто как Дмитрий? Вполне – хотя бы для того, чтобы поменьше светиться: все-таки речь шла о нелегальных поисках клада. И тем не менее, в заметке Теодориду его фамилия появилась! Откуда мог знать ее журналист, если она была неизвестна даже Спиросу?!

Но тогда зачем Теодориду вообще упоминал ее? Если он убил Дмитрия, сам или с чьей-то помощью, логичнее было вообще убрать все концы в воду – в прямом смысле слова. Журналист же почему-то поступил наоборот.

Я мимолетно пожалел, что затеял этот разговор чересчур преждевременно: надо было подготовиться к нему более основательно.

Но отступать было поздно.

– Знаете, Янис, утаивать что-то получается у вас лучше, чем обманывать, – заметил я. – Вы ведь были с ним в Коми, в стройотряде, и по девочкам вместе бегали. А вы говорите…

Никогда бы не подумал, что скудная информация, заочно и с трудом добытая из трех старых фотографий, может оказаться такой эффективной. Дымящаяся сигарета в губах Теодориду начала предательски подрагивать, лицо побледнело.

– Чего ты хочешь? – зло бросил он.

– Да я, по-моему, сказал об этом во время нашей первой встречи: я хочу найти Захаропулоса. Поверьте мне, Янис, я действительно ищу его по просьбе жены и не преследую никаких других целей.

Но он похвально быстро оправился от первого потрясения и взял себя в руки.

– Знаете, у нас очень короткий обеденный перерыв. И я не хочу тратить его на болтовню с каждым…

Он так и не придумал, как бы уколоть меня побольнее, и, дернув плечом, словно стряхивая невидимую руку, закончил:

– Я имею полное право не отвечать на ваши вопросы. Прощайте.

Я понял, что если сейчас, сию же минуту не нанесу решительный удар, партия будет проиграна.

– А я имею полное право обратиться в полицию. Предъявить фотографии, официальный запрос белорусского посольства, если надо, попросить приехать в Александруполис Харлампия Спироса…

Он остановился и несколько секунд смотрел на меня злыми сузившимися глазами.

– Какие, к черту, фотографии?

– На которых вы в студенческие годы запечатлены с пропавшим Дмитрием Захаропулосом. Думаю, что несмотря на прошедшие двадцать лет, узнать вас будет можно.

– Учиться с кем-то в одном институте – это преступление?

– Нет, конечно.

– Тогда в чем дело?

– Честно говоря, понятия не имею. Вот пусть они и разбираются, – заметил я с безмятежным видом, хотя внутренне напрягся, как струна. – Как говорится, им за это деньги платят. Главное, что я сообщу в полицию о своих подозрениях. А они таковы: вы встретили своего старого знакомого Захаропулоса здесь, в Александруполисе, и именно после этого он загадочным образом исчез. Очень похоже, что вы имеете к этому какое-то отношение. Но чтобы не навлекать на себя подозрений, вы убедили старика Спироса написать заявление, хотя во время нашего разговора заявили мне, что он вряд ли что-то писал: мол, у всех и своих забот хватает. А для верности состряпали еще и заметку, чтоб, значит, все было вроде как официально. Только допустили небольшой промах: свою фамилию Захаропулос никому в Лаккоме не сообщал, а назвался просто Дмитрием, или Димитросом. Где он, Янис?

Теодориду очень долго молчал.

Я ясно читал по его лицу, что страх, вызванный моим предупреждением обратиться в полицию, борется в нем с нежеланием открыть тайну исчезновения Дмитрия.

Страх победил.

И тогда он проронил очень странную фразу. Фразу, которая вернула мои самые худшие опасения – те, которые я до сих пор упорно загонял в самую глубь, не позволяя им преобладать над другими версиями.

– А если – если он исчез по собственной воле?

32

– Придется вам пожертвовать сегодня обедом, – стараясь ничем не выдать охватившего меня волнения, проговорил я. – Рассказывайте.

Некоторое время он раздумывал. По его лицу было видно, что в нем борются самые противоречивые чувства. С одной стороны, он должен был хранить тайну, с другой – боялся, что этот неизвестно откуда взявшийся выскочка может подпортить его карьеру – если не что-то похуже.

– Я не могу… я дал слово.

– Знаете, Янис, какой-то остряк сказал: мое слово – что хочу, то и делаю: хочу даю, хочу забираю назад.

– Это… это не моя тайна.

– Тогда я пойду в полицию.

Некоторое время он раздумывал – скорее, уже по инерции. Я чувствовал, что победил.

– А я могу быть уверен в том, что вы… ну, все, что я расскажу, дальше вас не пойдет? – произнес он.

– Не можете! – отрезал я. – Хотя бы потому, что я должен буду рассказать все его жене. Вы… вы любили когда-нибудь?

Журналист как-то криво усмехнулся и не ответил.

– А вот она любит! Понятно вам это? Немолодая бездетная женщина с парализованной матерью на руках. И для нее эта любовь может быть последним… последней, – я так и не нашел подходящего слова – шансом? утешением? надеждой? – а если бы и нашел, это звучало бы слишком пафосно. – Ради того, чтобы я смог приехать сюда, она залезла в огромные долги…

Тут я спохватился, что своими последними словами разрушил легенду об «инженере компании «Интергаз», но, наверное, это уже не имело особого значения.

– Ладно, – махнул он рукой. – Убедили. Все равно Дмитрий… – Теодориду оборвал себя на полуслове.

– Что – Дмитрий?

– Ничего. Пойдемте в кафе.

В отличие от нашей предыдущей встречи в пустом кафе, сейчас в помещении сидело человек восемь. Кто-то обедал, кто-то сосал фраппэ, и все курили. Я поморщился от дыма, но последовал за журналистом к угловому столику.

– В общем, так, – начал он. – Я действительно встретил Захаропулоса здесь в конце августа.

– Он был один? Или с кем-то?

– Один, – твердо заявил Теодориду.

– Числа вы не помните?

– Нет.

– Продолжайте.

– Я не сразу узнал его – это он меня окликнул в супермаркете. Ну, зашли в какое-то кафе, поговорили о старых временах, о физтехе… Но я видел, что ему нужно что-то совсем другое. Вообще он был… – Теодориду нетерпеливо пощелкал пальцами, подбирая нужное слово, – какой-то взволнованный, что ли, взвинченный. Даже напуганный.

– Напуганный? – переспросил я.

– Ну, не знаю, – досадливо бросил журналист. – Мне так показалось. Он… – Теодориду все еще колебался.

– Давайте, Янис, – подбодрил я.

– А, ладно, – Теодориду махнул рукой. – Только учтите, если что – я все равно откажусь от всех своих слов. Он спросил, не могу ли я помочь ему продать большое количество древних монет.

Я напрягся. Ответ на первый вопрос был получен: Дмитрий нашел клад. Но я все равно спросил:

– Где он взял их?

– Дмитрий понес какую-то чушь о наследстве своих дальних родственников, проживавших в Греции, но я знал еще с института, что у него их никогда не было, иначе он давно слинял бы из Союза. Особенно во времена перестройки. Но мне-то какое было дело, откуда у него эти монеты? Я сказал, что могу – ну, сами понимаете, не задаром.

– Простите, а как вы могли помочь?

– Вот это к делу не относится, – он смерил меня жестким взглядом и грубо сказал: – И будьте любезны… не лезьте, куда не надо.

Ну да, конечно. Мафия бессмертна, русская – тем более. Александр Салоник и все такое прочее. «Проблемы здесь создают только приезжие», – вспомнил я слова Лиды.

– Ладно, не буду, – извиняющимся тоном произнес я. – Продолжайте.

– Примерно через неделю вопрос с монетами был решен. Как раз в этот момент в полицию пришел запрос из белорусского посольства – такое вот стечение обстоятельств. Я узнал об этом случайно, просто тогда я делал статью о работе александруполисских э… стражей порядка, часто бывал в участке и был в курсе многих их дел. Я предупредил Дмитрия, и он… – журналист бросил острожный взгляд по сторонам, – попросил помочь ему с греческим паспортом – на новое имя. Из чего можно сделать вывод, что он не очень-то стремился вернуться к своей дорогой супруге, – Теодориду не без ехидства взглянул на меня.

«Ну, вот и все, – подумал я. – Счастливая сказка с несчастливым концом. Что страшнее для женщины: узнать, что ее муж погиб или что он ее бросил – вот так, хладнокровно и цинично, как это сделал Дмитрий?»

– А он что, знает греческий язык достаточно хорошо, чтобы сойти за грека?

– За росопондис, – поправил мой собеседник.

– Простите?

– Так здесь называют выходцев из бывшего Союза. Русские понтийцы.

– Неужели… можно вот так запросто сделать паспорт? – осторожно поинтересовался я, опасаясь, что это вновь вызовет приступ гнева Теодориду.

Но тот лишь снисходительно усмехнулся:

– Как говорил незабвенный Остап Бендер, «при современном развитии печатного дела на Западе…» Короче, за деньги все можно – если осторожно. Что, у вас в России по-другому?

– Я из Белоруссии.

– Простите, забыл, – хмыкнул он. – Ладно, это к делу не относится. В общем, недели через полторы я вручил ему паспорт.

– И – что дальше?

– Дальше вы знаете. А если не знаете, то теперь догадываетесь. Дмитрий Захаропулос должен был исчезнуть. Я помог ему и в этом, опять-таки не задаром. Я решил представить все, как несчастный случай с лодкой. Чтоб уж с концами. Место почти идеальное, тихая, сонная деревушка Лаккома на побережье Самотраки, у меня там знакомые, так что мой визит через несколько дней после исчезновения Дмитрия никого бы не удивил: чисто случайное совпадение. Правда, мой план ему не очень понравился. Он почему-то упорно не хотел ехать на Самотраки.

«Точнее, возвращаться па Самотраки, – подумал я. – Наверное, потому, что на этом острове он украл у греческого государства сокровища на сумму… мм… на энную сумму и хотел па всякий случай держаться от этого места подальше».

– Я даже пригрозил, что если он против, то ему придется решать свои проблемы самому. И он уступил. Наши действия мы согласовывали по мобильнику. Чтобы все выглядело еще более убедительно, решили оставить в доме среди вещей что-то дорогое. Он предложил цифровой фотоаппарат. Накануне своего э… «утопления» он позвонил мне. Вышел в море – и на остров уже не вернулся…

Поймав мой вопросительный взгляд, Теодориду пояснил:

– На полпути к Александруполису его ждал катер. А лодка… Лодку отогнали назад и оставили на берегу, неподалеку от Лаккомы.

– Кто? – вырвалось у меня, но я тут же добавил: – Ладно, неважно. Снимаю вопрос.

– Во-во, мистер Шерлок Холмс. Меньше знаешь – крепче спишь, – он помолчал. – Вот только с заметкой я действительно допустил небольшой прокол. Спохватился только, когда газета уже вышла. Впрочем, эта небрежность мне почти ничем не грозила: «Гноми» мало кто читает, есть издания и поинтересней – да простит мне господин Мазманиди мой непатриотизм! Но даже попадись эта газета кому в полиции, я уверен, что они вряд ли обратили бы внимание на то, что бросилось в глаза вам.

– Не в глаза, в уши, – поправил я. – Просто Спирос, когда я говорил с ним, не отреагировал на фамилию Захаропулос. Значит, он ее не знал. Вы не должны были знать ее тем более.

Я скромно умолчал о том, что эта догадка пришла ко мне всего несколько минут назад: раз уж Теодориду обозвал меня Холмсом – будем держать марку.

Одно мне было здесь непонятно: если газета не попала в полицию, кто послал факс с заметкой в белорусское посольство? Ведь Инна говорила, что ей переслали заметку оттуда?

– Но супруга Захаропулоса получила факс из посольства…

– Только потому, что я лично отправил его им. Как вы выразились, для верности, – пояснил журналист. Нетерпеливо добавил: – Ну, я, кажется, ответил на все ваши вопросы?

– Кроме одного – но самого главного.