Текст книги "Беспредел"

Автор книги: Игорь Бунич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

Наказание шпицрутенами происходило на другом плащу, за оврагом. Музыка играла там целый день – барабан и флейта. Два батальона солдат, всего тысячи в полторы, построены были в два параллельных друг другу круга, шеренгами лицом к лицу. Каждый из солдат держал в левой руке ружье у ноги, а в правой – шпицрутен. Начальство находилось в середине и по списку выкликало, кому когда выходить и сколько пройти кругов и сколько получить ударов. Вызывали по 15 человек осужденных, сначала тех, которым каждым следовало по 2000 ударов. Тотчас спускали у них рубашки до пояса, голову оставляли открытою. Затем каждого ставили один за другим гуськом таким образом: руки преступника привязывали к примкнутому штыку так, что штык приходился против живота, причем очевидно: вперед бежать было невозможно, нельзя также и остановиться и попятиться назад, потому что спереди тянут за приклад два унтер-офицера. Под звуки барабана и флейты несчастные начали двигаться друг за другом. Каждый солдат делал из шеренги шаг вперед правой ногой, наносил удар и опять становился на свое место. Истязуемый получал удары с обеих сторон. Если кто падал и не мог идти, то подъезжали сани-розвальни, клали на них обессиленного, помертвевшего и везли вдоль шеренг. Удары продолжали наноситься до тех пор, пока несчастный ни охнуть, ни вздохнуть не мог. В таком случае подходил доктор и давал понюхать спирту. Мертвых выволакивали вон за фронт. Начальство зорко наблюдало за солдатами, чтобы из них кто-нибудь не сжалился и не ударил легче, чем следовало. Среди присутствовавших находились отцы, братья и другие родственники наказуемых. Всем зрителям довелось пережить страшные, едва ли не более мучительные часы, чем казнимым. Но мало того, между осужденными и солдатами, их казнящими, существовали, как и водится в военных поселениях, близкие родственные связи: брат бичевал брата, сын истязал отца. Ни одному из наказанных шпицрутенами не было назначено менее 1000 ударов. Большей же частью давали по 2 и даже по 3 тысячи ударов. Братьям Ларичам, как распространителям мятежа, дано по 4000 ударов каждому. Оба на другой день после казни умерли. Перемерло, впрочем, много не казненных”.

Официально смертной казни в стране не была. Многие из чиновников, как и в короткий сталинский период, считали это большим недостатком и просили Николая I, как Абакумов Сталина, вернуть смертную юань. Так граф Пален, управляющий новороссийскими губерниями, донося о двух схваченных евреях, пытавшихся тайно перейти госграницу, указывал, что только смертная казнь может положить предел такого рода преступлениям. Однако Николай I, в отличие от товарища Сталина, не дал себя уговорить, а начертал резолюцию: "Виновных прогнать сквозь тысячу человек 12 раз. Слава Богу, смертной казни у нас нет и не мне ее вводить". Даже если бы несчастных четвертовали, им было бы видимо легче, чем умереть под 12 тысячами палочных ударов.

Своим идеалом Николай Павлович считал Петра I и, как мог, подражал своему кумиру, пытаясь пользоваться доставшимися ему по наследству методиками. С покойным преобразователем его роднила и невероятная работоспособность – царь трудился по 24 часа в сутки, забываясь иногда коротким сном на жесткой солдатской койке. На войне – как на войне! Он отлично понимал, что ведет войну. Невзирая на развязанный в стране террор, а, возможно, благодаря именно ему, Николай без охраны прогуливался по Невскому проспекту, раскланиваясь с дамами. Неизвестно ни одного случая даже попытки покушения ни на Петра, ни на него. Он знал в лицо и по именам всех дворников и городовых Петербурга, всех офицеров гвардии и половину армейских. Его перо, разбрызгивая кляксы, перечеркивало на полицейских рапортах резолюции околоточных надзирателей и чертало собственные решения по поводу наказания какого-нибудь пьяного кучера, сбившего на темной улице какого-то обывателя. Он лично присутствовал на всех учениях армии, флота и основанного им корпуса жандармов. Он сам рисовал эскизы униформы, определял колею железных дорог, руководил подавлением польского и венгерского восстаний, войнами с Турцией и Персией, проводя активную и агрессивную внешнюю политику, опираясь на многомиллионную армию. Он читал все выходившие в России книги и журналы, принимая решения о судьбе и книг, и их авторов. Он сам составляет цензурные правила, определяя, что можно писать, а что – нет. "Я сам буду твоим цензором,” – говорит он Пушкину и даже покрывает великого поэта, когда служба безопасности, создав специальную комиссию, пытается найти и "примерно наказать" анонимного автора Гаврилиады". Царь лично руководит широкомасштабной кампанией по диффамации книги маркиза де Кюстина "Россия, 1939 год", которая по размаху и подключенным государственным силам может только сравниться с подобной же кампанией по диффамации солженицынского "Архипелага ГУЛАГа". Вслед за всеми своими предшественниками Николай, не покладая рук, строит большевистскую Россию, еще не понимая этого. В Париже русский посол будит среди ночи французского министра иностранных дел. Война? О, нет. Просто в одном из парижских театров готовится к постановке пьеса "Смерть Павла I", которого в России официально считают умершим от апоплексического удара. Царь просит снять эту пьесу с постановки. Очень просит, а то он будет вынужден прислать на премьеру 2 миллиона зрителей в серых шинелях, чтобы пьесу освистать. Пьесу снимают. Это вводит в искус. Создается впечатление, что слабая и уже разложенная демократией Европа представляет из себя законную добычу для громко лязгающего зубами милитаристического монстра, выдрессированного кнутом и шпицрутенами. Благоприятнейшая обстановка для аннексии Турецких проливов и захвата Константинополя, что стало навязчивой идеей русских правительств со времен Екатерины, когда турок удалось вытеснить из Крыма и загнать за Прут. Недаром все русские цари называют своих младших сыновей Константинами в надежде посадить их на Константинопольский трон, создав новую царственную ветвь династии.

Жесточайший разгром в последовавшей затем Крымской войне, гибель всего Черноморского флота, взятие союзниками Севастополя и позорный Парижский мир могли бы дать Николаю возможность правильно оценить суть петровских методик. Но царь не пережил этих событий. Узнав о высадке союзного десанта в Крыму и о разгроме армии под Альмой, где из нарезных штуцеров была в буквальном смысле слова расстреляна шеренга русских солдат, нисколько не изменившихся ни по тактике, ни по вооружению со времен Бородинского боя, царь умер (по некоторым сведениям – покончил с собой), предоставив своим наследникам выводить страну из того маразматического тупика, куда он ее завел.

Следующая глава называлась "Вторая попытка заключить мир". Сменивший на престола Николая его старшин сын Александр предпринял решительную попытку добиться мира и гражданского согласия в стране. Отмена крепостного права, военная реформа, гласное судопроизводство, рождение русской адвокатуры, смелые проекты конституционных преобразований, попытка примирения даже с евреями, отмена рекрутских наборов и телесных наказаний – это лишь малая толика того, что успел сделать этот монарх, оставаясь при всем том обычным русским царем, для которого не писаны никакие законы. "Слабый царь", – быстро поняла благодарная Россия и начала охоту на своего самодержца, как на бешеного волка, подогреваемая интеллигенцией, получившей свободу книгопечатания, феодальной реакцией, в ужасе не видящей для себя места в новой России, и разросшимся царским семейством, напуганным не меньше других и раздраженным вечными матримониальными похождениями своего главы. Семь покушений пережил Александр II, но восьмое все-таки добило его как раз в тот момент, когда на его столе уже лежал проект, по сути дела превращающий Россию в Конституционную монархию. Деятельности Александра мешали, как могли. Новое Польское восстание, вспыхнувшее в разгар реформ, чуть не задушило их в зародыше, экспансия в Средней Азии и на Кавказе, русские войска, остановленные всего в восьми милях от Константинополя, передельные бунты и первые стачки – всего бывало в это интереснейшее время, но мира не последовало, а восемь покушений на царя говорили сами за себя.

Бомба террористов, разорвавшая все мечты о мире и согласии в стране, повлекла за собой, что вполне естественно, новую волну правительственного террора. Началось угрюмо-полицейское и не очень умное (чтобы не сказать глупое) царствование Александра III, заложившее смертоносные мины под будущее страны. Если идеалом Николая I был Петр, то идеалом Александра III был сам Николай. Но, увы, управлять Россией николаевскими методами было уже невозможно, но желание было столь велико, что была сделана попытка отбросить Россию на пол столетия назад. Посыпались законы о печати, с цензуре, о полиции. Были введены новые законы "Об оскорблении Величества", как будто списанные с брежневской 70-ой и 64-ой статей УК РСФСР. Оскорблением Величества признавалось не только оскорбление непосредственное, но и заочное, т. е. направленное на портреты, статуи и вообще на всякие изображения Государя Императора и Членов Императорского дома. Любые замыслы на жизнь и здоровье царя, независимо даже от степени личного участия в этих замыслах, карались смертной казнью. Далее в законе говорилось: "Составление и распространение письменных, печатных и иных сочинений или изображений с целью возбудить неуважение к верховной власти, или же к личным качествам Государя или к управлению Его государством карается каторгой на срок от 10 до 12 лет". За простое хранение подобных сочинений полагалось длительное тюремное заключение. Произнесение же "дерзких и оскорбительных слов в адрес верховной власти" каралось каторжными работами на срок от 6 до 8 лет. В отличие от Николая I, который свободно прогуливался по улицам столицы, его подражатель решил не рисковать. Убийцы Александра II пообещали ему ту же участь в специально отпечатанных листовках, потребовав освобождения террористов, бросивших бомбу к ногам его отца. Террористов публично повесили, но новый царь предпочел укрыться от неожиданностей в Гатчинском дворце, охраняемом по всем правилам осажденной крепости. Правительство явно теряло инициативу в войне. Царя быстро прозвали "гатчинский узник”, поскольку "возлюбленный и обожаемый монарх” не смел носа высунуть за пределы той крепости, в которой он заперся от "обожавшего” его народа, будучи уже не в силах запустить в России настоящий петровско-николаевский террор. Редкие выезды царя в столицу или в Крым происходили с принятием таких мер безопасности, к каким не прибегал и гауляйтер Кох в 1942-м году на оккупированной территории. Задолго до проезда "гатчинского узника" по всему пути на тысячи верст расставлялись солдаты с заряженными боевыми патронами винтовками. Солдаты эти должны были стоять спиной к железнодорожному пути, направив винтовки на страну. Железнодорожные стрелки наглухо забивались. Пассажирские и товарные поезда загонялись в тупики. Кому-либо выходить из вагонов запрещалось под страхом немедленного ареста. Вокзалы и станционные помещения запирались и опечатывались, все управление пути переходило в руки службы безопасности. При этом никто не знал, в каком поезде следует царь, "царского поезда" вообще не было, а было несколько поездов "чрезвычайной важности”. Все они были замаскированы под" царский” и никто не знал, какой настоящий.

Из осажденной крепости, видимо, было трудно понять обстановку в стране и мире. Еще труднее это было сделать с пустой казной и полузадушенным в колыбели общественным мнением. Россия снова топталась в глухом полицейском тупике. Наступила почти такая же кладбищенская тишина, как при Николае I. Тысячелетняя эпоха полицейского застоя. Создавалось впечатление, что за 1000 лет ничего не изменилось в этой стране. "Российское время медленно, неверно и томительно; оно спотыкается над огромной империей, завязая в ее просторах, как пьяный в непобедимой грязи сельской улицы. И никто не знает, куда его гонят – тысячелетнее бородатое российское время. Оно бредет из мглы веков, проламывая бердышами головы татар и поляков, подминая соседние ханства и царства, приобретая, завоевывая, порабощая, отягощаясь собственной добычей, – бредет российское время от войны к войне, и войны торчат верстовыми столбами, меряя страшный путь Руси, России, Империи Российской. Войны и восстания дымятся кровью и пожарами по все стране, первой в мире по пространству. Размеренный шаг русской армии с равной тяжестью ступает в лужи иностранной и лужи русской крови. Трехгранные штыки с одинаковой силой втыкаются в немецкие, турецкие и мужицкие кишки. Барабаны бьют одинаково ровную дробь перед играющими белыми ногами императорского коня и перед вздрагивающими ногами только что повешенных бунтовщиков".

Но беспощадное время уже отсчитывает последние годы ослепленной Петром Российской Империи. Более динамичные и свирепые силы давно уже проанализировали все простые закономерности русской жизни и готовятся к нанесению смертельного удара. Правительство еще не понимает, что потеряло инициативу в тысячелетней войне. Оно не в силах уже развязать настоящий террор даже после откровенного цареубийства. Это все принимается к сведенью, а постоянные ошибки находящегося в осаде правительства только ускоряют роковую развязку.

Заключительная глава первой части рукописи называлась "Последняя попытка заключить мир". В самом конце XIX века Россия получила уникальный шанс сойти со своего многовекового кровавого пути и, наконец, добиться мира, согласия и процветания. Этот шанс страна получила в лице нового императора – последнего русского царя Николая Александровича Романова – Николая II, вступившего на престол после неожиданной смерти своего отца в 1894-м году. Новый император был совершенно уникальным явлением в русской истории. Даже примерного аналога ему невозможно найти, перечисляя всех князей киевских, царей московских или, тем более, императоров всероссийских. Совершенно неожиданно на русском троне появился тот самый русский интеллигент, которого и в природе-то еще не было, которого робко моделировали с помощью художественного вымысла Толстой и Достоевский, Чехов и Куприн, Ключевский и Соловьев, Розанов и Флоренский. Появление подобного человека на окровавленном русском престоле было полной неожиданностью для современников. Они не успели его оценить по достоинству. Они не смогут правильно оценить его и много позже, тысячами погибая в большевистских застенках и зонах, живя в эмиграции или в коммунальной совдепии. Ни один из русских, да пожалуй, не только русских, государственных деятелей не был так оболган и закрыт бетонными глыбами ссохшейся грязи, как последний русский император. Даже пробившись с помощью отбойных молотков и взрывов через чудовищную ложь об этом человеке, выходишь просто на ложь, а затем вязнешь в бытовой клевете я диких сплетнях. Компания лжи началась еще при его жизни и царствовании – сначала робко: не вырвут ли язык, не посадят ли по 246-ой статье на 12 лет, а поскольку ничего не случалось, то компания набирала силу, выходя за рамки простого человеческого приличия. А ведь речь шла о самодержце! В годы коммунистического режима, т. е. за последние 70 лет, на память итого человека обрушилась просто вакханалия грязи и клеветы. Ни один русский царь не вызывал у новых правителей столько ненависти, как Николай II, что уже само по себе было весьма подозрительно. Анализируя природу этой ненависти, легко можно прийти к выводу, что она основана на желании во что бы то ни стало скрыть самый главный факт биографии последнего царя – этот человек нашел метод вывести Россию из того страшного состояния, в котором она пребывала в течение тысячелетия. Более того, он бы и вывел ее, если бы не сработали страшные мины, заложенные под страну его отцом.

Историческую правду, если подходить к ней объективно, так же трудно скрыть, как и шило в мешке.

За 23 года своего царствования Николай II никогда ни на кого даже не повысил голос, хотя имел для этого много причин. Он не орал матом на министров, как его отец, не бросал согнутых вилок в тарелки иностранным послам, не дрался тростью, как его дед, не бил лично по морде извозчиков и городовых, как прадед. Со всеми он был сдержан, любезен и безукоризненно вежлив. Он никогда (до последней минуты своей жизни) не терял самообладания и мужества, не устраивал истерик, никому не угрожал сгноить в крепости или в Сибири. Он был выше развернутой против него и его семьи клеветнической компании, ни разу не применив закон "Об оскорблении Величества", ни одного человека не лишив свободы в "несудебном порядке", т. е. своей волей, на что имел полное право, как самодержавный государь. Он был первым царем в истории России, который осознал себя главой государства, а не хозяином огромного нелепого подворья. Он искренне любил свою страну и свой народ. К сожалению, именно страна оказалась неподготовленной к появлению такого царя.

Он не был пьяным грубияном, как его отец, ловеласом и сибаритом, как дед, самцом и солдафоном, как прадед.

Он нежно и трогательно любил свою семью и все свободное время проводил в ее кругу. Дома ставили семейные пьесы, читали вслух Гаршина, Чехова и Флобера, смеялись над фельетонами Аверченко, увлекались фотографией, ездили, довольно редко, на охоту.

Он был скромный и очень застенчивый человек. Отец не успел произвести его в генералы, и Николай на всю жизнь остался полковником, считая нескромным самого себя производить в генералы. Случай просто невероятный. Товарищ Сталин, например, не имея, в отличие от Николая, вообще никакого военного образования не постеснялся, уложив 26 миллионов солдат, произвести самого себя в генералиссимусы.

Николай любил театр, особенно оперу и балет, часто посещал премьеры, покровительствуя артистам. Он содержал за свой счет театры, музеи, академии, лицеи, приюты и многое другое. Все, что носило титул Императорского – содержалось за его счет.

Он играл на пианино, на гитаре, неплохо пел и рисовал.

Он был излишне милосерден, милуя, когда казнить было необходимо. Если это не портрет типичного русского интеллигента той поры, сошедшего прямо с чеховских страниц, каких в жизни насчитывалось, возможно, сотни две, а то и меньше, то попытайтесь мне возразить.

Он искренне верил в Бога и был немного фаталистом (на все воля Божья), не сомневался в истинности православия, но демонстрировал небывалые до него в такой военно-клерикальной стране, как Россия, признаки веротерпимости. Именно в его царствование в столице империи были воздвигнуты кафедральная мечеть и хоральная синагога. Он лично присутствовал на их открытии. Именно в его царствование в Петербурге начали возводить огромный католический собор по размерам больше парижского Нотр-Дама. Не надо хорошо знать русскую историю, чтобы понять, какие перемены произошли в стране и обществе на фоне вековой борьбы с татарами и турками, ненависти к евреям и страха перед Ватиканом.

И при всем том, он был очень несчастлив в жизни: его единственный сын Алексей был неизлечимо и смертельно болен. Приступы гемофилии могли отправить его в могилу в любую минуту. Представьте себе отца, у которого в любую минуту может умереть сын и, может быть, это будет дополнительным штрихом к портрету всегда спокойного, выдержанного и вежливого царя.

Да, возражают даже его поклонники, это был неплохой человек. Ему бы быть командиром полка, директором гимназии, профессором академии. Он не был царем. Он совершенно не соответствовал своей должности Императора Всероссийского. Их заблуждения понятны, поскольку такого царя в истории России, повторяем – не было.

Но кто был царь. Царь, прекрасно осознающий свою роль в стране, прекрасно знающий проблемы страны и решительно повернувший ее с заезженной колеи, превратившейся в заболоченную кровью и грязью канаву. Резким поворотом руля царь вывел Россию на широкую дорогу европейской цивилизации. Горькая ностальгия по старой России, которая охватила большую часть населения СССР – это не ностальгия по временам Ивана Грозного, Петра Великого, Павла или Николая I. Уверяю вас, что это даже не ностальгия по царствованию двух последних Александров, это совершенно ясная ностальгия по короткому периоду царствования Николая II с момента окончания русско-японской войны и до начала первой мировой, когда катапультированный на трон неожиданной смертью отца, молодой монарх начал действовать самостоятельно, отделавшись от шумно-тупого окружения своего папаши, включая целый взвод его родных братьев.

Николай был работоспособен, как Петр и Николай I, внимательно вникая во все сферы государственной жизни и международных отношений, но он видел будущее России совсем иначе, чем все его предшественники.

Конечно, в такой стране, как Россия, против подобного царя началась настоящая, беспощадная война, набирающая силу по мере осознания того факта, что правительство в лице Царя ищет какой-то цивилизованный путь выхода из тысячелетнего тупика.

Тупая и бесцельная экспансия его деда и отца на Дальний Восток привели к катастрофе в русско-японской войне, к гибели всего русского флота, к позорному разгрому армии и к новому страшному витку тысячелетней войны, принявшей страшные формы. Взорвалась мина замедленного действия, заложенная его предками. "Это была настоящая война, – пишет советский беллетрист, – с быстрыми перебросками войск, с марш-маневром Семеновского полка на Москву, с шифрованными телеграммами в Царское Село, с молебнами и наградами, с горящими домами и утопленными кораблями. Цифра потерь была хорошей военной цифрой: 65830 человек одних убитых".

Война была страшной. В ней гибли великие князья, министры, губернаторы, генералы и адмиралы, жандармы и городовые, солдаты и казаки, рабочие и крестьяне, банкиры и промышленники, горели заводы и нефтеприиски, в Кремле и в центре Петербурга рвались бомбы, русские боевые корабли под флагом мятежа приходили в иностранные порты, навеки позоря Россию. И через весь этот кошмар Николай II выводил русский государственный корабль из страшного прошлого в цивилизованное будущее, крепко держа в руках штурвал. Если историки с большим удовольствием делают Николая ответственным за Ходынку, Цусиму, за 9 января, что вполне естественно, поскольку за все отвечает глава государства, независимо от его личного участия или соучастия в событиях, то почему считается, что все положительное, произошедшее в стране в период его царствования, произошло вопреки ему, а не по его воле, не благодаря его упорному и мудрому государственному труду?

А факты таковы.

При Николае II была создана русская финансово-валютная система. Если совсем недавно, по меткому выражению Салтыкова-Щедрина, за русский рубль за границей можно было получить разве что по морде, то в царствование последнего императора русский рубль теснил франк и марку, обгоняя доллар, и теснил фунт стерлингов. При этом финансы содержались впервые в истории России в безукоризненном состоянии. Превышение доходов над расходами в 1908-м году в золотых рублях составляло 30 миллионов рублей, а в 1912-м году —335 миллионов рублей. Все это делалось без увеличения налогового бремени. В царствование Николая II законом от 1896-го года в России была введена золотая валюта, причем государственному банку было предоставлено право выпускать 300 миллионов рублей кредитными билетами, не обеспеченными золотым запасом. Но правительство не только никогда не воспользовалось этим правом, а наоборот, обеспечило бумажное обращение золотой наличности более чем на 100 процентов.

Бремя прямых налогов в России при Николае Втором было в 4 раза меньше, чем во Франции и Германии, и в 8,5 раз меньше, чем в Англии. Все это привело к небывалому расцвету русской промышленности и притоку капиталов из всех промышленно развитых стран. В период с 1894-го по 1913 годы молодая русская промышленность увеличила свою производительность в четыре раза. За последние четыре годи, предшествующие первой мировой войне, количество вновь учреждающихся акционерных обществ возросло на 132 процента, а вложенный в них капитал учетверился. Прирост строительства железных дорог составил 1574 километра в год (наивысший показатель коммунистов, достигнутый к 1956-м году, составил 995 км).

Накануне национальной катастрофы в полном расцвете было и русское земледелие. В течение первых 20 лет царствования Николая 11 сбор урожая хлебов удвоился. В период с 1907 по 1913 годы урожаи главных злаков в России были на треть выше, чем в США, Канаде и Аргентине вместе взятых (Никогда в будущем при большевиках эта ситуация не повторялась!). В царствование Николая II Россия была основным поставщиком продовольствия для Западной Европы, особенно – в Англию. В 1908-м году туда было вывезено зерна и муки 858 миллионов фунтов, а к 1910-му году эта цифра увеличилась до 2820 миллионов фунтов. Россия поставляла 50 % мирового экспорта яиц. Диких и бородатых русских купцов сменили финансисты и промышленники, окончившие русские и иностранные университеты. По рекам страны дымил самый большой в мире речной флот.

Серебряный век в искусстве, золотой век книгопечатания, небывалая в истории свобода слова, расцвет журналистики и газетно-журнального дела, расцвет театров и музеев – все это произошло в царствование самого великого царя в нашей истории – Николая Александровича Романова.

Он вводит в стране основы парламентской демократии и свободные выборы. Он внимательно следит за этими процессами, отлично понимая, что страна еще не совсем готова к подобным преобразованиям. При нем запускается невиданная доселе программа народного образования.

Расцветают университеты и высшие учебные заведения, пользуясь свободой, которой они никогда не имели и никогда не будут иметь в будущем. О николаевских гимназиях, реальных и коммерческих училищах до сих пор ходят легенды, а уровень получаемого там образования удивляет до сих пор. К 1913-му году общий бюджет народного образования достигает колоссальной до того времени цифры – полмиллиарда золотых рублей, а темп его прироста за 20 лет – 628 процентов! В самой начале царствования начальное образование в России становится бесплатным, а с 1908-го года – обязательным.

А как изменился облик городов! То что мы видим сегодня в Ленинграде, за вычетом несколько дворцов XVIII века и нескольких сохранившихся неказистых трехэтажных зданий того же времени, построено в царствование Николая II, включая и большую часть памятников, половина из которых уничтожена.

Небывалый расцвет пережила русская наука. Имена Павлова, Менделеева, Попова, Бехтерева и многих других появились в царствование Николая. Россия уже начала строить самые крупные в мире самолеты и на одном из них – "Илье Муромце" – в кабине пилота история запечатлела на память улыбающегося царя.

Царствование Николая II было настоящее РУССКОЕ ЧУДО. Тысячелетняя война затихала и сходила на нет. Открылся такой простор для созидательной и творческой деятельности, что он захватил все русское общество. По полям уже ходили первые тракторы и комбайны. Началось строительство московского метро и проектирование петербургского. Геологоразведка сообщила о небывалых запасах нефти на территории империи, а в архиве сохранилась интереснейшая записка, набросанная лично императором, о возможности распределения будущих доходов от нефти на все население страны, что должно было на порядок поднять уровень жизни. Да, проблем было много. Да, Николай II совершал ошибки. Но то, что он успел сделать с доставшейся ему полуказармой-полутюрьмой, вызывает восхищение этим скромным и выдающимся человеком, гнусно оболганным его убийцами в лучших традициях Российской истории.

Если у кого-нибудь когда-нибудь возникнет желание прекратить бушующую в России войну, то ему следует внимательно изучить методы этого небывалого в русской истории самодержца.

Невозможно объяснить чудо царствования Николая II. Возможно, что Сатана, избравший Россию своим полигоном, буквально на минуту смежил своп веки. Но он проснулся и с удивлением взглянул на полигон.

В разгар созидательного шествия России к свету и процветанию под ней взорвалась вторая мина, заложенная Александром III. В состоянии какого опьянения покойный царь за заем в миллиард франков привязал союзом Россию к потерявшей голову от реваншистского угара Франции? Разве не видно было всем, кто имел глаза, что Франция покупала русское пушечное мясо для своей грядущей войны с Германией за Эльзас и Лотарингию. Видит Бог, сколько раз Николай II хотел отделаться от этого союза, видя его смертельную опасность, но неумолимый рок вел его к катастрофе 1914-го года. Франция воевала за свои утраченные в 1871-м году провинции, Англия – за свою мировую империю. А Россия? Никто не может даже толком сформулировать – за что? За Босфор и Дарданеллы? За идею панславянизма, имея среди своих противников Болгарию? Кто втянул Россию в мировую бойню для спасения Западной Европы? Нет, не для спасения Западной Европы, а для возвращения России в ту кровавую канаву, по которой она ползла то ничком, то на четвереньках в течение тысячи лет. Как бы ни маскировались большевики псевдомарксистскими лозунгами, они представляли из себя именно ту феодально-крепостническую реакцию, которым все реформы Николая II были хуже смерти, а выпрямившаяся в полный рост Россия внушала ужас и отвращение.

В итоге произошло то, что неизбежно должно было произойти в России с таким царем, каким был Николай II. Он был свергнут с престола и безжалостно уничтожен вместе со всей своей семьей. Сразу же после этого рухнула и перестала существовать Российская Империя. Власть в стране захватила страшная террористическая организация во главе с кровавым маньяком Владимиром Лениным. Страна утонула в кровавой смуте и небывалом терроре, по сравнению с которым самый свирепый террор русских царей и императоров мог показаться детской шуткой. Число жертв стало исчисляться миллионами".

Так заканчивалась первая часть этой, скажу честно, страшной книги. У меня застучало в висках, чего раньше никогда не было. Читая о царствовании Николая II – Николая Кровавого, я не мог прийти в себя от изумления и возмущения. Разве так можно передергивать факты. Разве всем не известно, что… Мысли путались. Союз рабочих и крестьян. Великий Ленин. Народ и партия едины. СССР – оплот мира и дружбы народов.

Не в силах привести свои мысли в порядок, я завалился спать.

Утром я снова открыл книгу. Вторая часть называлась "Глобальная война". Ее можно было не читать – это была обычная антисоветчина, которой я к этому времени начитался достаточно.