Текст книги "Город Тьмы и Дождя (СИ)"

Автор книги: Игорь Николаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Глава 7

В конверте были деньги. Очень похожие на старые советские рубли, но банкноты были немного уже и длиннее, на бумаге темного кирпичного оттенка. Постников потер переливающегося на свету Ленина и подумал, что это скорее всего даже не бумага, а разновидность пластика с тонкими голографическими пленками, впечатанными прямо в тело купюры. Если посмотреть под определенным углом, то вождь мирового пролетариата будто приподнимался на несколько миллиметров над банкнотой и менял цвет. На боковинах купюр блестели металлизированные полоски, неприятно цеплявшиеся за кожу. Присмотревшись Алексей понял, что это не полоски, а скорее 'елочка' с очень мелкими зубцами. Деньги были достаточно солидными, внушительными, но при этом отчасти походили на обрывки кассовой ленты – форматом и зубчатыми обрезами.

В конверте оказались трехрублевка и шесть бумажек с крупно пропечатанной цифрой '1'. Итого девять рублей. Много это или мало? Постников постарался припомнить, сколько ему обещали в 'Правителе'. Шестьдесят рублей, кажется... А уборщица, по словам перца в коричневом обвесе, имела почти сотню. Хотя нет, восемьдесят или около того. Алексей не общался с уборщицами и не знал, сколько они получают ... вернее получали в его родном мире. Поэтому для простоты предположил, что тысяч десять. Итак, если принять местные восемьдесят рублей за эквивалент десяти тысяч, то получается, что в конверте примерно ...

Здесь он запутался. Привычка всегда иметь при себе что-нибудь электронное, с обязательным калькулятором, напрочь выветрила школьные познания в арифметике, а вместе с ними навык счета в уме. Шепча себе под нос, сбиваясь со счета и загибая пальцы железной руки, Алексей кое-как прикинул, что один местный рубль равен примерно ста двадцати в прежних деньгах. Соответственно вместе с пинком под зад его сопроводили где-то косарем или чуть больше.

Тысяча рублей – это много или мало? Что на них можно купить и главное – где? Поскольку ничего похожего на привычные магазины поблизости не наблюдалось. Все те же будкогробы, повинующиеся жестам.

На всякий случай Постников потряс конверт и был вознагражден за предусмотрительность – внутри оказались не только деньги. Сложенный вчетверо листок полупрозрачной желтоватой бумаги должно быть электризовался и пристал изнутри к плотному конверту. Алексей аккуратно рассовал деньги по карманам куртки, по одной банкноте на карман, чтобы – не дай бог случись что – не потерять все сразу. И только после этого вытряс на свет новую находку. Сам себе в этот момент беглец казался участником ролевой компьютерной игры, разбирающим скудный лут непонятного предназначения – вроде и полезно, но насколько – неясно.

На бумажке размером с блокнотный лист оказались буквы, причем шрифт тот же, что и на документах, которые ему предлагалось подписать в медицинской палате. Вернее, ткнуть пальцем вместо подписи... И еще, помимо короткого текста, очень маленькая голографическая наклейка в самом углу листка. Голограмма работала по тому же принципу, что и Ленин на рублях – изображение словно чуть воспаряло над бумагой, играя искорками отраженного света. Постников пригляделся к наклейке и объемному рисунку. Все тот же значок короны... Текст на папиросной бумаге буквально в двух коротких строчках извещал, что это справка, и выдал ее 'Главный комитет химико-металлургических производств (ГК ХМП)'; что некий Постников А.С. есть 'лич.рекв.' и к тому же 'НеГр.'. На момент выдачи справки означенный А.С. Постников снят со всех видов довольствия, исключен из всех реестров, в свою очередь Комитет не имеет к нему финансовых претензий 'а равно незакрытых взысканий'.

Все это сопровождалось цифробуквенными кодиками, впечатанными между строчек, причем символы оконтуривались тонкими металлическими нитями. Алексей еще раз внимательно рассмотрел этот мутный 'аусвайс' и недоуменно пожал плечами. Невзрачный вид бумажки не вязался с филигранной точностью 'металлизированных' символов, среди которых, кстати, не было ни одного латинского, только кириллица. Возможно – и даже наверняка – писулька была только приложением к шифрам. Но что они означали? И почему Постников 'НеГр.'? Почему эмблема 'Правителя', но организация называется совершенно по-другому...

Сплошные вопросы без ответов.

Впрочем, как бы то ни было, теперь у него есть хоть какое-то удостоверение личности. Прежний опыт указывал, что с паспортиной всегда лучше, чем без нее. И вряд ли в этом мире дела обстоят как-то по-другому. На душе чуть потеплело – пусть жизнь в этом паноптикуме сразу как-то не заладилась, по крайней мере теперь у него есть немного денег и справка. Постников положил листок в конверт и спрятал в самый глубокий карман с застежкой.

Теперь он преисполнился решимости решить продовольственный вопрос. Жажда уже иссушила губы, язык распух и царапал десны. Алексей вспомнил, что здесь в порядке вещей кидать мусор прямо на землю, а значит можно было бы поискать бутылку с остатками воды... Вспомнил и усилием воли подавил мысль. Слишком отчетливо от нее веяло полным опущением, потерей остатков самоуважения. Пусть он пока и не на вершине жизни, но и не опустившийся бомж.

Всего-лишь загадочный 'НеГр.'. Но наверняка с большими перспективами. Если подумать, здесь много высотных построек, а значит должны быть те, кто на них работает. Ну а в своих навыках промальпиниста Алексей не сомневался. Хотя, конечно, высоты здесь несколько иные... Но вот как раз высоты Постников сроду не боялся.

Алексей нервно усмехнулся и посмотрел вокруг, щурясь на яркий свет. Еды поблизости так и не обнаружилось, зато беглец увидел нечто, похожее на большой грузопассажирский лифт, встроенный в опору автомобильной эстакады. Два прозрачных цилиндра, похожих на огромные таблетки, курсировали вверх-вниз в противофазе. Плату за вход, похоже, не взымали. Постников решительно двинулся к 'таблеткам', стараясь не быть сметенным все прибывающей толпой.

Денег за проезд действительно не брали. И что еще удивило беглеца – несмотря на вавилонское столпотворение снаружи, лифты казались относительно свободными. Конечно, свободны по сравнению с внешним миром, но все же ... Алексей протолкался к прозрачной стенке, прижался к стеклу – если это было стекло – и украдкой присмотрелся к попутчикам. Пожалуй, он впервые смог посмотреть на местных в относительно спокойной обстановке – никто никуда не бежал, все спокойно ждали конца короткого путешествия наверх.

Люди как люди... Большинство в уже привычных Постникову прозрачных накидках всевозможных видов и неизменных масках-респираторах. Почти все в очках, причем стекла затемнены, а оправы достаточно мощные, на вид из внушительной темной пластмассы. Ближайший к Постникову человек – мужчина среднего роста – повернул голову, и Алексей заметил в его ухе что-то наподобие микрофона от плейера, но без провода. Постников присмотрелся к ушам попутчиков – да, такие штуковины были почти у всех. Видимо поэтому они так спокойно относятся к постоянному давящему шуму. Аудиофильтры? Или местное радио? Еще что-то или все сразу?.. Надо обязательно завести себе такие же, вместе с маской. Сейчас, когда внешний шум хоть чуть-чуть глушился стенками лифта, Постников на контрасте в полной мере ощутил, как сильно и неумолимо давит грохот мегаполиса, сотканный из сотен тысяч звуков. Похоже, здесь вообще не знают, что такое санитарные нормы шума...

Какого-то общего стиля или 'дресс-кода' Алексей не заметил. Одежда на паре десятков 'солифтников' была самая разная, от вполне традиционных костюмов до какого-то рванья. Учитывая, что на владельцев этого самого тряпья не реагировали никак, а вот сам беглец уже поймал на себе пару неодобрительных взглядов, то были не обноски, а что-то модельное и стильное. И еще удивляло пристрастие местных к сверкающим побрякушкам. Как будто людям не хватало света и бликов – почти каждый таскал на себе что-то металлическое, яркое, зачастую с подсветкой. Даже у мужчин в костюмах были какие-то затейливые значки-бляхи, у одного на лацкане, у другого прямо на темном галстуке. Постников так и не понял, действительно ли это украшения или какие-то затейливые эмблемы и опознавательные знаки. Здоровый глаз устал, болел и слезился, а подключать искусственную гляделку беглец опасался, помня о предыдущих опытах перегрузки протеза информацией.

И кольца. Все, кого удалось разглядеть Постникову, носили необычно широкие кольца, даже старичок совершенно ветхозаветного вида с длинной клочковатой бородой. Словно в такт мыслям Алексея, дедок поднял руку, чтобы пригладить непослушные клочки седых волос на макушке. Тогда Постников заметил, что от гладкого блестящего кольца на старческом пальце отходит тонкий проводок, который скользит по внутренней стороне ладони и скрывается в рукаве.

Любопытно... Может быть это не только и не столько украшение, сколько атрибут... чего-нибудь. Сенсоры, скажем. Здесь машут рукой над автоматами еды и питья, возможно это как-то связано с такими вот штуками?.. Додумать мысль Алексей не успел – лифт остановился, очень мягко, без рывков. Изогнутая панель с тихим шипением ушла в сторону, открывая вход, и пассажиры двинулись наружу.

Здесь, над землей, все оказалось примерно так же, как внизу, по крайней мере на первый взгляд. Только обитаемого, кипящего движением пространства меньше, сказывалось отсутствие широченных мостовых и площадей. Зато можно было посмотреть на некоторые транспортные магистрали уже не снизу-вверх, а сверху вниз. Впрочем, Алексей сразу отвел взгляд – его замутило при виде автомобильных потоков, похожих на механические реки, как на палубе корабля в шторм.

Здесь, наверху, обзор был немного лучше, хотя его по-прежнему перекрывали уровни, расположенные еще выше. И можно было чуть детальнее рассмотреть 'элитные' небоскребы в виде шпилей и крестов, которые Алексей видел ранее, Надо думать, там тоже использовали стекла регулируемой прозрачности, потому что лишь отдельные желтые полоски пересекали черные остовы далеких зданий. Хотя нет... если присмотреться, то в отраженном сиянии мегаполиса можно было разглядеть дополнительную подсветку – нитями зеленого и бледно-голубого цветов на темном фоне. Как будто неизвестные архитекторы и оформители старались обрисовать видимый каркас небоскребов. Для чего?

Пока Алексей думал над эти, город сам ответил на невысказанный вопрос. Откуда-то справа и позади с басовитым гудением скользнула воздушная машина, набиравшая высоту. У беглеца отвисла челюсть, настолько несообразным показалось странное летало. Агрегат совмещал признаки вертолета и самолета – от первого был позаимствован горизонтальный винт, а от второго – вытянутый остроносый силуэт с крыльями. Но крылья казались подвижными, больше всего походили на лапки-весла жука-плавунца. А несущий винт был не поднят над корпусом, а буквально вписан в него. Сверкающие лопасти импеллера вращались, заключенные в широкое кольцо-раму.

Пока Постников смотрел, разинув рот, на чудо-машину, самолетовертолет изменил положение коротких крыльев, мигнул габаритными огнями и ушел в небо, затерявшись среди лучей света.

– Чудны дела твои, господи, – пробормотал Алексей. И наконец-то заметил нечто похожее на место с едой.

Трамвай бежал мимо Постникова, по левую руку. Точнее машина, похожая одновременно и на трамвай, и на монорельс. Собственно, рельсов здесь не было вообще, ни одного, ни двух, по крайней мере видимых. Не было и трубы из прозрачного материала, в который заключался схожий транспорт внизу, 'на земле'. Угловатые, но со сглаженными углами вагончики буквально скользили по широким желобам, чуть шипя при движении. На этот 'трамвай' хотелось смотреть и смотреть – глаз отдыхал, потому что на темной, почти черной поверхности был минимум светящихся знаков. Впереди располагалась остановка, открытая с трех сторон, уже заполненная людьми до отказа. А еще чуть дальше, справа, переход от автотрассы пересекался с эстакадой, там была оборудована маленькая стоянка и скромно мерцала вывеска 'Провиант'. В том направлении и устремился пришелец.

Заведение казалось ... слово 'странный' приходило на ум Алексею уже много раз и стало привычным. Им же можно было определить этот самый 'Провиант'. От самого названия веяло чем-то складским, казенным. Думалось, что здесь старенькие приказчики отвешивают безменами мешочки с мукой и крупами. Но приказчиков не было, зато имелись скромные витрины, без особой подсветки, но и не прозрачные. Ровно настолько, чтобы глаз мог различить неясные силуэты по ту сторону стекла – темное на матово-сером фоне. Жизнь вроде бы есть, но что происходит, непонятно. Видимого входа Алексей не обнаружил, но у одной из панелей, рядом с урной, замер мужик, очень похожий на швейцара и неприятно напоминающий тюремщиков 'Правителя'. Не слишком высокий, плотный, с цепким взглядом под фуражкой малинового цвета с золотой окантовкой. Одно ухо у него было словно заключено в маленькую клетку из серебристо поблескивающих нитей – то ли специфическое украшение, то ли неизвестный Постникову девайс. Мужик хмуро и с явным неодобрением уставился на Алексея. Постников сразу вспомнил, что одет в комбез не первой свежести, к тому же криво разрезанный на две части. И, должно быть, как потенциальный клиент вообще выглядит не лучшим образом. У пришельца сразу заныл копчик, помнивший пинок охранника.

Постников вдохнул побольше воздуха и приготовился пойти напролом, надеясь, что само по себе наличие денег открывает многие двери. Мужик скорее всего прочитал намерения оборванца по лицу и скорчил еще более угрюмую гримасу. Алексей оробел, но в этот момент дверь открылась сама. Точнее сдвинулась в сторону матовая панель, неотличимая от других и к тому же не та, которую по мнению Постникова сторожил 'швейцар' в малиновой кепке и ливрее. И на улицу шагнули два чудища. Собственно, это были не совсем чудища, просто они казались настолько безумными, что Алексей машинально отступил назад.

Это были мужчина и женщина, снова, как при встрече внизу, с рыжей и верзилой. Мужчина – обычный человек в какой-то накидке, развевающейся причудливыми разрезами. Хипстер хипстером, в общем, если не считать, что пол-лица у него занимала большая красноватая линза. Создавалось впечатление, что монокль в тонкой золотой оправе с гравировкой увеличили раз в пять и просто вдавили в лицо. Именно вдавили, потому что приклеить или как-то иначе прикрепить жуткую линзу без перекройки черепа было невозможно. От 'монокля' разбегались короткие лапки-крепления, уходившие прямо в кожу. Места соединений выглядели вполне здоровыми, никакой крови или воспаления. Второй глаз, едва заметный из-под художественно взлохмаченных вихров, наоборот, казался больным – покрасневший, с отечными веками и помутневшей роговицей.

В общем мужчина выглядел жутковато. А женщина – просто дико. Первое впечатление, которое она произвела на Постникова – вот если бы ту миниатюрную рыжую девчонку с тубусом вытянуть до роста в метр-девяносто или даже больше, при том же весе, то, пожалуй, получилось бы что-то подобное. Существо-андрогин выше самого Алексея, худое какой-то совершенно неописуемой худобой и с конечностями как у паука – неестественно длинными и тонкими относительно даже ненормально тощего корпуса. Шея торчала вверх и вперед, под большим углом, как у знаменитого (и на взгляд Алексея весьма уродливого) бюста Нефертити. Понять, что это условно женщина можно было только по длинным песочным волосам до пояса и сапогам на высоких каблуках... то есть по одному сапогу. Вторая нога отсутствовала ниже колена вообще, вместо нее продолжался протез. Или не протез... В общем что-то бутылкообразное, как у пиратов. Да, тут Алексей окончательно вспомнил, где видел такие штуки – на иллюстрациях к 'Острову сокровищ', что описывали Джона Сильвера и его деревянную ногу. Никакой стопы, только шариковый набалдашник.

Парочка проследовала мимо обалдевшего Постникова, вообще игнорируя его, да и все остальное тоже. Тип с моноклем надменно запрокинул голову назад, словно намеревался созерцать исключительно небо. То есть видимые клочки между конструкциями более высоких ярусов. 'Женщина' – тоже, что при ее шее выглядело как перелом позвонков. Причем прохожие восприняли все происходящее вполне естественно. Алексей проследил взглядом за двумя новыми достопримечательностями мегаполиса, которые проследовали к стоянке. Один из очень маленьких и одновременно высоких автомобильчиков, похожий на граненое яйцо, буквально трансформировался, как игрушка. Он опустился горизонтально, выдвинул из-под корпуса колеса на подвижных держателях. Пара села в машину и неспешно отъехала.

'Выдыхай, бобер' – подумал Постников и в самом деле глубоко вздохнул. Затем решительно зашагал к 'Провианту', рассчитывая, что если здесь спокойно ходит такое, то уж обычный человек, пусть и оборванец, подавно может рассчитывать на миску еды. Или хотя бы брикет какого-нибудь местного сухпая.

Урна, рядом с которой стоял швейцар, негромко щелкнула, и Постников сообразил, что ни разу не урна, а механизм в виде цилиндра со сложенными паучьими лапками, скрытыми в пазах на корпусе. Похожий на 'автоматика' в гараже, но меньше и без угрожающего обвеса. На цилиндре зажегся красный огонек, и Алексей понял, что лучше не ждать какого-нибудь нового красного луча. Очевидно, здесь еды не дадут...

– Уважаемый... – негромко проговорил беглец, надеясь, что с расстояния в пару метров швейцар его услышит. Слова казались пожухлыми и вялыми, как перегнившие листья. – Мне бы поужинать. Может подскажете, где тут ... общепит? У меня есть деньги.

Впервые за все время наблюдений дядька в малиновом стал чуть-чуть похож на обычного человека. Красный глазок на 'урне' погас, а ливрейный шевельнул губами, словно собирался ответить, без прежней брезгливой гримасы. Но почти сразу принял еще более суровый вид и вытянулся 'во фрунт'.

На плечо Постникову легла широкая, твердая, словно дерево, ладонь. И негромкий властный голос произнес:

– Порядки нарушаем, гражданин? Предъявите документы.

Глава 8

В первую секунду Постников недовольно подумал, что это, должно быть, его судьба в новом мире – встречать разнообразные людские пары. На этот раз не 'М + Ж', а двух мужчин. В следующий момент Алексей понял, что встретил не он, а его, и проникся сутью происходящего. Несмотря на промозглую сырость, Постникова бросило в жар.

То была полиция, хотя... если здесь все еще был СССР, то, наверное, правильнее говорить 'милиция'. В пользу этого говорили маленькие золотые буквы 'м' на фуражках и бронежилетах. По форме буквы походили на указатели метро в мире Алексея. Синие, вполне традиционной окраски кители чуть бликовали и лоснились специфической гладкостью, показывая, что пошиты отнюдь не из обычной материи. Бронежилеты больше походили на доспех-бахтерец с реконструкторских сборищ – комбинация небольших прямоугольных пластин и чего-то, больше всего похожего на кольчужное полотно из многоугольных и мелкозубчатых звеньев. Разгрузки как таковой не было, все карманы и держатели были словно вшиты в эту шестеренчатую кольчугу. Беглый взгляд Постникова опознал в снаряжении большой фонарик на пружинной подвеске, сложенный респиратор в полупрозрачном кармане и рацию (или что-то, больше всего похожее на рацию, вполне возможно, то было нечто совершенно иное). На очень широких поясах, частично прикрывавших живот, висело по две кобуры, опять же полупрозрачных. Одна с тяжелым пистолетом вроде Стечкина. В другой торчала странная хрень, похожая одновременно и на водяной пистолет, и на укороченную дрель. Хрень мигала несколькими бледно-синими лампочками и выглядела совсем не мирно.

Ноги 'полиционеров' прикрывались по всей длине, от паха до стопы, сочлененными пластинами, напоминавшими детали рыцарских доспехов, только более легкими и технологичными на вид. Матовая пластмассовая поверхность защиты была то ли шероховатой, то ли перфорированной множеством мелких отверстий. На руках вполне обычные перчатки типа страйкбольных, только армирующие накладки чуть больше обычного. У одного из стражей порядка на голове синела фуражка-кепи, а глаза скрывались под широкими черными очками в виде сплошной фигурной полосы. Лицо второго было открыто, а фуражка сдвинута на затылок. С точки зрения Постникова смотрелось это слишком фривольно и 'не по-форменному', но должно быть так здесь было принято. Оба стража порядка казались очень молодыми, едва-едва за двадцать. Но кто его знает, сколько им было на самом деле...

'Ливрейный' отвернулся, разом утратив интерес к происходящему в целом и к Постникову в частности. Несколько мгновений Алексей и 'полиционеры' внимательно смотрели друг на друга. Точнее глядели беглец и тот страж, у которого лицо было открыто. Его коллега пялился в неопределенном направлении пустыми провалами очков. Милиция вроде чего-то ждала от Алексея, но тот никак не мог сообразить, чего именно. Постников никогда не сталкивался с проверкой документов и не имел проблем с правоохранителями, кроме того устал и изнывал от жажды, поэтому попросту 'завис', стараясь понять, что делать дальше. В тот момент, когда он решил просто поздороваться, очевидно истек некий лимит времени, отпущенный милицией на реакцию.

Очкастый вытянул руку и коснулся плеча Постникова, вроде и не очень быстро, но Алексей все равно не успел ничего сделать. Что-то затрещало, пронзительно и противно, полыхнула синяя искра. Судорога скрутила беглеца винтом, в мышцы и кости впились миллионы острых иголок и начали методично рвать на части каждую клеточку. Постников свалился на тротуар, содрогаясь в неконтролируемых, мучительных спазмах. Его деловито отпинали чуть подальше от входа в 'Провиант', видимо, чтобы не мешал прохожим. Те вообще не обращали внимания на происходящее, видимо это было в порядке вещей.

– Кто ж тебе ягу такую ставил... – пробилось сквозь шум в ушах. Постников почувствовал, как ему быстро и умело обшаривают карманы.

– Каменный век, кубический дефект...

Шок понемногу отступал, но по мышцам разливалась ледяная тяжесть, сильно болел желудок. Повязка с глазного протеза слетела, и в голове у Постникова снова начались шизофренические видения, совмещенные из натурального и цифрового изображений. Кое-как он сфокусировался и понял, что 'полиционеры' рассматривают аусвайс, то есть справку 'Главного комитета химико-металлургических производств (ГК ХМП)'. Точнее один рассматривал, а другой, тот, что ударил Постникова током, делал странные пассы левой рукой, будто печатал на невидимой клавиатуре.

– Все верно, – негромко произнес очкастый, обратив на Алексея гладкое стекло, но обращаясь явно не к упавшему. Только теперь, глядя снизу-вверх, Постников увидел, что у очков нет дужек. Как и у рыжей девчонки, линза держалась сама собой, будто приклеенная к лицу.

– Чего тебя в центр то понесло, негра дикая? – со вздохом вопросил его напарник, видимо старший по званию, неспешно складывая справку вчетверо. Спрашивал он беззлобно, скорее устало и с легкой иронией. – С городскими ментами не встречался, что ли? А если бы не на Эм-Вэ нарвался? В кутузке никогда не бывал?

'С городскими' ... в голове у Постникова шумело, но мысли худо-бедно выстраивались. Значит это – какие-то не городские милиционеры. И похоже в этом ему повезло... Хотя, как и в чем повезло – непонятно. Все тело болело, пальцы все еще подергивались мелким тремором. Кто такие 'Эм-Вэ'?..

– Твое счастье, что конец месяца, – вздохнул милиционер. – План по штрафам надо закрывать. Отмерь нал и уноси копыта.

– Н-нал... – выдохнул Постников, пытаясь залезть в карман непослушными пальцами.

– Дегра мелкая, – снова вздохнул страж порядка, беззлобно пиная лежащего, скорее просто подталкивая для порядка. Очкастый шевельнул пальцами, будто разминая суставы перчатки, той самой, 'электрической'. Это придало Алексею энтузиазма.

А дальше произошло нечто поразительное. Постников был готов, что сейчас придется расстаться со всей наличностью и старательно выскреб из карманов все, чтобы не усугублять. Но товарищи милиционеры забрали ровно пять рублей, небрежно кинув оштрафованному остальное обратно. Старший взял фонарик, похожий на дубинку, и Постников обреченно прикрыл глаз, ожидая финального вразумления. Громко щелкнуло, яркая вспышка ударила по глазу даже сквозь плотно сомкнутые веки. Что-то ужалило в шею сбоку, чуть ниже челюсти. На этом все закончилось.

Алексей несмело приоткрыл глаз. Шея болела.

– Свободен, чучело, – напутствовал милиционер, возвращая дубинку в держатель. – В следующий раз загоню в клетку, отправишься к докам.

Стражи порядка мгновенно потеряли интерес к беглецу и повернулись, готовые отправиться восвояси.

– Господа поли... товарищи милиционеры! – неожиданно для самого себя воззвал Постников, потирая зудящую шею.

– Чего тебе? – удивленно вопросил старший.

– А куда мне лучше отправиться? – спросил чуть приободрившийся Алексей. – Я здесь совсем новый...

– С югов, что ли? – понимающе кивнул милиционер. – За лучшей долей махнул?

– Ну ... да... – неопределенно согласился Постников, переходя из полулежащего состояния в полусидящее.

Охранители переглянулись и как по команде хмыкнули.

– Двигай за нами, – сказал очкастый низким басом.

– Счастливый у тебя сегодня день, – хохотнул старший. – На дядьстеп наткнулся. А мог бы и на городских.

Алексей еще раз сделал пометку насчет того, что скорее всего милиция здесь двух видов (самое меньшее) и неким 'городским' лучше не попадаться. Ему хотелось продолжить расспросы, но мышцы все еще тянуло статочной болью, и беглец счел за лучшее не искушать судьбу.

Сколько Постников плелся за милицией, он не смог бы определить при всем желании. То же самое относилось к проделанному пути. Переходы, тротуары, подъемы, эскалаторы... Пара в синей форме ориентировалась вполне свободно и целеустремленно шагала по некоему своему маршруту, ничуть не беспокоясь, успевает ли за ними оштрафованный оборванец. Поэтому оборванцу приходилось поспешать.

– Теперь в ту вагонку и до конечной, – напутствовал его милиционер, указывая направление. – Она бесплатная еще три дня. Там и крутись, чего-нибудь да найдешь.

– Не суйся в центр, – вполне доброжелательно прогудел басистый очкарик. – Пока дакумент не выправишь с доходом. А то под принудительную вербовку попадешь, худо будет.

Он именно так и сказал – 'дакумент' с четко выраженным 'а' и ударением на 'у', оставив Постникова недоумевать, что это было – особенность говора или жаргонизм, определяющий вполне определенную разновидность документа.

– Спасибо, – тихо сказал Алексей в сторону удалявшимся 'синим', думая, стоили ли полученные уроки пяти рублей. Но милиционеры явно уже забыли про него и не обратили на благодарность ни малейшего внимания.

'Вагонкой' оказался монорельс, похожий на уже виденные Постниковым трамваи в направляющих желобах. Только здесь короткие составы оказались подвешены под широким рельсом, похожим на здоровенный швеллер и вообще казались довольно разбитыми и древними. Как будто вагоны метро достали из-под земли и перевернули колесами вверх. Судя по всему, Алексей оказался то ли на конечной, то ли на стартовой станции, ведущей ... куда-то. Постников счел за лучшее последовать совету местной полиции и проехать 'вагонкой' в это самое 'куда-нибудь'. Тем более, что перспективы утолить голод и жажду в 'центре' становились все более эфемерными.

В воздухе повисла туманная морось, крупные капли поминутно срывались за шиворот. Окружающий свет, вынужденный пробиваться через влажный туман, не столько поблек, сколько чуть 'замылился'. Краски смешались, как на палитре безумного художника, утратили резкую остроту.

– Город тьмы и дождя, – пробормотал себе под нос Алексей, скрещивая руки на груди, стараясь сохранить хоть частичку тепла.

Переход в вагончик оказался похожим на посадку в фуникулер на Домбае – Алексей как-то побывал там с друзьями, прокатившись на лыжах с одной из высочайших вершин Северного Кавказа. Ветер завывал меж ферм, перекрывая даже шум города и машин, железо натужно скрипело, 'вагонка' ощутимо раскачивалась. Людей в этом транспорте оказалось на удивление мало, зато все они походили на самого Постникова. Этакие 'деклассированные элементы', плохо одетые, с одинаковыми помятыми серыми лицами и опущенными глазами. Впрочем, у ближайшего соседа Постникова глаз не было. Вместо них в глазницах шевелились странные уродливые штуковины, похожие на фасетчатые 'стебельки', как у краба. В сочетании с рваной шерстяной шапочкой и недельной щетиной это смотрелось особенно неприятно.

Вагончик довольно быстро катил вперед, трясясь и громыхая на стыках рельсов. Остановки шли довольно часто, но люди главным образом выходили, входило совсем мало. Самая грязная и оборванная публика оставалась напоследок. Постников прислонился к стене и посмотрел на собственное отражение в мутном стекле, под тусклым светом единственного красного плафона. Впервые за много дней он глянул на себя со стороны. Из стеклянной глубины на Алексея затравленно косился измученный человек с болезненно заостренными чертами и коротким ежиком стриженых волос. Вместо правого глаза у него чернела скрытая в орбите сфера с мигающим синим огоньком. Под челюстью светилась флюоресцирующая метка – короткий цифробуквенный ряд и ниже ярко-красное 'ОПЛ.'. Похоже, так выглядела местная квитанция об оплате штрафа.

Трамвай трясся в каком-то мирном, успокаивающем ритме, и Алексей почувствовал, что он невероятно, немыслимо устал. Слишком много впечатлений событий, людей и приключений. Слишком много...

Спать.

Спать...

* * *

Алексей проснулся от холода. Пробуждение происходило медленно и мучительно, как у сложной и промерзшей насквозь машины – отдельные системы включались вразнобой, хаотично и тяжко. Связки застыли, каждое движение причиняло мучительную боль. Казалось, что мускулы сейчас потрескаются и осыплются звонкими ледышками. Постников застонал, сжимая и разжимая пальцы, чувствуя за спиной что-то гладкое и ледяное.

'Где я? Что со мной?'

Воспоминания возвращались так же медленно и тяжело, как разбегалась по жилам кровь. Кажется ... да, кажется он заснул на конечной остановке. Тело и мозг, работавшие на адреналине и эмоциональном подъеме, выбрали дочиста резерв бодрствования и отказались служить дальше. Алексей помнил, что вроде на что-то наткнулся... или на кого-то. Один или два раза упал, заснув на ходу. Где-то покрутился, куда-то попробовал пройти. А затем – тьма и небытие.

Кожу на лице стянуло и словно выстудило жидким азотом. Щеки и шея зудели от пробивающейся щетины. Постников размял кисть левой руки, поднес к глазам протез правой. То ли ему показалось, то ли металлические пальцы и в самом деле слушались заметно хуже, чем накануне. Приводы едва слышно поскрипывали и двигались замедленно, рывками. Наверное, протезу нужен был какой-нибудь специальный уход... Знать бы еще какой. А вот искусственный глаз работал почти нормально, не считая черно-белого изображения, к которому хозяин окуляра уже немного приспособился. Голова болела, как и вчера, но на фоне общих мучений сверлящий гвоздь в черепе не воспринимался как что-то особенное.