Текст книги "Путь к Зеленому Огню"

Автор книги: Игорь Пронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Подтверждение этому распластанный в темноте изгой увидел, когда пауки приблизились к костру вплотную: бьющиеся в припадке ужаса у огня люди падали на колени и простирали с мольбой руки. Кого они просят о пощаде?.. Хищников?.. Класу безумно хотелось броситься в бой, тело окрепло, ужас совсем отступил, но за костром появилось еще несколько теней и он понял всю бесполезность сражения. Так вот кого боялись Пожиратели Гусениц, так вот о ком говорили старые сказки! Об огромных многолапых насекомых, мерзких и обликом, и образом жизни.

Вот только как же они научились летать?.. Откуда эта волна ужаса, превращающая охотников в безвольных жертв? Клас различал уже огромные клыки, в отблесках костра заблестели толстые нити паутины. Никого не спасти, все племя оказалось в одном месте, от каждого идет волна страха – юноша даже чувствовал эти потоки – значит, остается только позаботиться о себе и брате.

Клас завертелся под обмякшим телом Эля, высвободился, привстал. Картина была ужасной – пауки, сноровисто шевеля лапами, обматывали паутиной вопящих людей, и тут же, вытягивая крепкую нить, спешили к следующему. Можно было рассмотреть уже шестерых восьмилапых, и возможно, это были еще не все. Слезы покатились по щекам... Погибнут все. И Ма, и Сойла, и бедняга Стефи... Юноша нащупал наконец копье, с огромным трудом взвалил на себя куда более крепкого брата и побрел, покачиваясь, в темноту. Позади продолжали страшно кричать, но он не оборачивался.

8

Патруль, пролетавший над этим участком Степи согласно новой маршрутной карте, обнаружил диких людей почти перед самым закатом. Командиру Диткусу хотелось бы опуститься немедленно и совершить облаву, после которой можно было бы сразу и возвращаться к привычному образу жизни в маленьком городе, но воздушный поток, в котором они оказались, был слишком широк. На то, чтобы покинуть его, пришлось потратить слишком много времени, наполненные газом шары отнесло далеко в сторону, в результате предводителю пришлось решать нелегкую задачу.

Идти пешком, рискуя тем, что люди их заметили и покинули место стоянки, или же снова поднимать шары в воздух и лететь ночью, что предполагало опасную посадку в темноте? Диткус решился на пеший переход – он заметил тушу огромной Гусеницы, возле которой пировали люди. Охотник не уйдет от такой богатой добычи, будь то человек, скорпион или смертоносец. И командир патруля оказался прав.

Давно уже не выпадало такой удачи – целое племя! Да еще на ровном как стол участке Степи, где укрыться будет просто невозможно. Патрульные веселились всю дорогу, испытывая блаженство от одного только предвкушения охоты, за которой последует пиршество. Человечина в этих местах редкость, не то что в городе...

Исполнение плана оказалось на удивление простым: люди никуда не ушли, сопротивляться гипнотическим ударам ужаса не умели, и даже более того – никто не пытался убежать! Племя чуть ли не помогало опутывать себя паутиной и на всю операцию ушло не более часа времени. Теперь Диткус медленно ходил кругами вокруг собранных вместе людей и рассматривал их.

Мелкие экземпляры, да и не слишком мясные. Самцов, достойных быть отправленными в город для улучшения постоянно портящейся людской породы и вовсе кажется нет. Очень мало детей. Очень мало стариков. Общее число схваченных – семьдесят три, вот только кажется есть несколько мертвых, не выдержавших ужаса.

Пауки уже не посылали на людей импульсы страха, и теперь те могли их рассмотреть – настолько, насколько позволял разгоравшийся рассвет. Изумление, досада, и снова ужас – вот, что читалось на лицах. Диткус приказал достать из толпы мертвых: ни к чему, чтобы пища пропадала, патрульные голодны. Тут же он послал подчиненным еще один импульс, с дополнительным распоряжением взять также и стариков. "Вам еще придется испугаться по настоящему, дикие люди, прямо сейчас, когда вы увидите нашу трапезу" – подумалось командиру. Сойла дико закричала, когда к ней прикоснулась мохнатая лапа, но ее лишь отодвинули в сторону, чтобы дотянуться до Ма. Старуха завыла, прикусив губу до крови, запричитала что-то, обращаясь к паукам, но понять ее было невозможно. За ней, связанный той же нитью, поволокся Стефи, бессмысленно пытаясь зацепиться торчащей из-под паутины рукой за соседей. Впрочем, мальчика паук тут же отделил и положил обратно с некоторой даже бережностью. Потом смертоносцы так же аккуратно изъяли четырех погибших от ужаса и других стариков, в том числе и Турна.

– Что нам делать?.. Это боги, Турн?.. Ведь они как пауки, ты нам не говорил! Что они с тобой сделают? – обращались к старейшине связанные охотники, но ответом им было молчание. Старик просто не знал, что сказать.

Семерым восьмилапым досталось как раз по человеку. Конечно, пища была неравноценной, мертвый человек, пусть и не успевший остыть, по сравнению с живым не такое уж и лакомство. Пауки встали полукругом и застыли. Люди не слышали их разговора, который можно было бы охарактеризовать как короткий спор. Вообще-то, общение шести почти равных по возрасту и положению смертоносцев могло бы и затянуться, но Диткус, выслушав каждого, принял решение единолично. Себе он выбрал среднее – живого, но тощего старика-самца. Это был Турн.После этого пауки приступили к трапезе. Женщины завыли, закрывая глаза, многи охотники поступили так же, визжали дети. Пожирание мертвых тел не привлекало особого внимания по сравнению с тем, что происходило с еще живыми.

Ближе всех к Сойе оказался Турн, за ним лежала Ма. Прежде всего пауки спеленали своих жертв еще крепче, до полной неподвижности, как это делали шатровики с мухами, потом последовали укусы – в ногу стерпевшему старику и в бок его завизжавшей соседке. Смертоносцы вспрыснули в тела пищеварительный фермент, который стал распространяться под кожей, размягчая ткани, превращая их в легкое для усвоения желе. Строгое дозирование позволило ввести ровно такую дозу, чтобы не убить жертву, а лишь приготовить к употреблению часть его тела, но совершенно неопытный патрульный, которому досталась Ма, отчего-то укусил ее в левый бок. Старуха покричала с минуту и умерла.

Турн почувствовал, как его нога превратилась в неподвластный ему кусок мяса. Это произошло постепенно, жгучее, едкое страдание распространялась от раны вверх, до самого паха. Вскоре послышалось сосущее чавканье и, приподняв голову, старейшина встретился взглядом с глазами паука, сосредоточенно пожиравшего свою пищу. Боль была сильной, но терпимой, нервы просто не полностью успели отмереть, но отвращение... Старик бессильно уронил голову и его стошнило. Почти сразу же это произошло и со многими соплеменниками. Омерзительно было все – способ, зрелище, звуки, сама суть происходящего.

– Они пожрут нас всех! Они вот так пожрут нас всех! – вдруг зашлась криком Тина, ее тело забилось в конвульсиях. – Не хочу, не хочу, нет, нет, нет!!.

Малыш Стэфи прижал лицо к плечу Сойлы, и ей до слез захотелось его погладить. Мальчик тихо всхлипывал, но паутина держала крепко. Девушка не могла отвести взглядя от пожирающего Турна паука, в ход пошла уже вторая нога. Еще немного, и весь старик скроется в этом гнусном, мерзком мешковатом брюхе, и тогда... Тогда наступит очередь других.

Сойла закрыла глаза и попыталась не дышать – это был единственный доступный ей способ самоубийства.

Ничего не вышло. Жадно хватая ртом воздух она открыла глаза и, когда темные круги перед глазами исчезли, увидела чистое, голубое небо Степи. Солнце было уже высоко, последний день племени Пожирателей Гусениц начался.

А пауки вдруг забеспокоились.

Глава пятая.

1

Эль шагал широко, почти не глядя под ноги, свободно размахивая пустыми руками. Поспешавший за ним брат не мог себя заставить вот так же отрешиться ото всего, принять неизбежность смерти и забыть страх. То и дело Клас поводил копьем над травой, отшатывался от неожиданного шуршания, подскакивал, наступая на неровности.Племя изгнало его, а потом погибло. Боги спустились с небес и оказались огромными пауками, наверное, они пожрут всех. И Сойлу. Тольо Степь не изменилась со вчерашнего дня, оставаясь все такой же злой и опасной, да еще брат по прежнему верен себе, все такой же храбрый и сильный. Впрочем нет, Эль тоже изменился: говорит на непонятном Класу языке. Правда, на самом-то деле на непонятном языке говорит не брат, а он сам, но какая в сущности разница...

– А главное, Эль совсем перестал шутить, – произнес юноша вслух и не смог сдержать смеха: да как же брату шутить, если его нельзя понять!

Бывший шутник оглянулся с изумлением, потом робко улыбнулся. Кто знает этого Класа, что он там такого веселого сказал? А жаль, что совсем нельзя поговорить.

– Жрать хочешь, братуха? – Эль вспомнил, что на поясе у него узелок с жареным мясом Гусеницы, предусмотрительно захваченный накануне побега. Побега, который то ли состоялся, то ли нет...

Они опустились на траву и стали есть, поглядывая то друг на друга, то по сторонам. Отчего-то было смешно. Наверное, от страха – никогда в жизни они не были одни больше, чем на несколько часов, и то это было событием, а вот теперь они одни на всю жизнь, скорее всего – очень короткую. Но такие мысли больше посещали Класа, характер Эля заставлял его искать выход, не подчинаться предопределенности. Особенно за завтраком.

– Как-нибудь все образуется. Жалко всех, оно конечно, но что уж теперь... Как-то надо существовать, брат. Говорил Турн, что в Степи есть другие люди, вот пойдем их искать. Дру-ги-е лю-ди, слышишь? Понимаешь?.. Эх ты, дурачина немая... Ничего, несколько слов выучил, значит не совсем рехнулся... Или совсем? Что с тобой, куда ты уставился-то?

Клас смотрел за спину брата округлившимися глазами, кусок пищи торчал из разинутого рта. Прежде чем оглянуться, Эль осторожно поднял с травы отложенное копье. Потом медленно, очень медленно повернулся.

Шагах в двадцати стоял человек. Высокий, широкоплечий, но худой как Турн, он пожевывал травинку и с усмешкой рассматривал братьев. Чужак был одет в длинные, никогда не виданные Пожирателями Гусениц, штаны из какого-то мягкого, но прочного материала и то, что мы бы назвали пончо. Голову украшала повязка, к которой были прикреплены какие-то предметы. Чужак шагнул и предметы тихо звякнули.

– Привет. Привет. Понимаете меня, ребята?.. Я поздоровался. Привет.

– Привет, – машинально повторил Эль. Клас не понял ни слова.

– Меня зовут Питти. Я шаман. Ша-ман, это ты наверное в первый раз слышишь. Да, степняк?

– Да, степняк... – снова повторил охотник и веснушки на его лице как будто забегали от волнения. – А ты кто?..

– Я – Питти, шаман. Мне не трудно повторить, парень, так что не волнуйся, спрашивай сколько хочешь, – человек приблизился опустился на корточки совсем рядом.

– Меня зовут Эль. А откуда ты?

– Можно кусочек? – спросил шаман, осторожно протягивая руку поверх наконечника копья, который покачивался перед самым его лицом. – Питти голоден, понимаешь? И кто это с тобой, Эль?– Это мой брат Клас, он болен и ничего не понимает, – противореча своим словам, Эль совсем чуть-чуть повернул голову и громко крикнул: – Это Питти! Он шаман какой-то не пойму откуда!

Клас кивнул, во все глаза разглядывая костюм незнакомца. Надо сказать, что Пожиратели Гусениц никогда не украшали своих небогатых одежд узорами, а вот у Питти по всему пончо носились друг за другом известные и неизвестные юноше насекомые.– Так может все-таки дать мне кусочек мяса?.. – прервал шаман паузу и опустил тощий зад на траву.

Эль, чуть подумав, положил копье подальше от пришельца и отломил половину от своей доли мяса, протянув ее вперед. Следующий поступок Питти заставил степняка схватить копье в руки и отшатнуться назад, готовясь дорого продать свою жизнь: шаман неуловимым для глаза движением выхватил из-за пояса длинный узкий нож, сверкнувший на солнце, и ловко принял на него холодное жаркое.

– Спокойно, спокойно, Эль, славный малый... Не надо так уж волноваться, я потом дам тебе эту штуку подержать... – успокаивающе зазвенел своими штучками странный человек. – Ну, ну.. У вас таких не имеется, я знаю, но ничего, привыкнешь...

И Питти как ни в чем не бывало принялся жевать за обе щеки, поглядывая черными глазами то на одного брата, то на другого. Эль осторожно выпрямился, отодвинувшись при этом подальше от непонятного шамана и поскреб свою редкую белесую бородку. Воцарилась пауза, довольно напряженная для степняков, но совершенно не тревожащая пришельца.

Элю безумно хотелось посоветоваться с братом, но злая судьба лишила его такой возможности. Приходилось что-то решать самому, но что? Самым правильным было бы насадить чужака на копье и завладеть странной острой штукой, однако уж слишком ловко он с ней управлялся... Что если шаман – охотник лучше Эля? Тогда, должно быть, он очень-очень хороший охотник, иначе почему бы ему так спокойно сидеть перед самым острием копья.

Клас между тем продолжал жадно разглядывать одежду и снаряжение незнакомца. Ремешки... Бахрома... Самое странное, что в памяти всплывали названия этих предметов, даже странные звенелки отозвались словом "бубенчики". Обувь шамана долго не хотела никак называться, юноша морщил лоб, что-то мычал про себя, и наконец выпалил вслух:

– Сапоги!..

Эль вздрогнул, едва не располосовав надвое нос шаману, а сам Питти врядли смог бы этому воспротивиться – так он был поражен. На некоторое время этот вечноголодный человек даже перестал жевать, а потом, могучим усилием сглотнув, переспросил на непонятном для своего первого собеседника языке:

– Что ты сказал?

– Сапоги! – повторил Клас испуганно и гордо, потому что на этот раз понял все. – Я сказал "сапоги"! А это у тебя "бубенчики" и "пончо"!

– Бубенцы... – поправил его шаман. – Бубенцы... Вы довольно чудная парочка, ребята...

– Что-что?.. – подал голос Эль.

– Вот то самое, – отрезал Питти на степном языке и расположился чуть удобнее, поерзав на траве. – Давай-ка мне еще кусок мяса и рассказывай, что с твоим братом.

– Его можно вылечить?!.

– Врядли. Он для этого недостаточно болен.

2

Анза подбежал к стойбищу Пожирателей Гусениц, когда утро было уже в разгаре – оно оказалось несколько дальше, чем он рассчитывал. Никогда прежде он так не уставал от бега, да и бегать на шести лапах с порядочным грузом ему прежде не доводилось.

Издалека почувствовав присутствие пауков, он заподозрил, что опоздал. Ссадив девушку как можно ближе к лагерю, но за пределами видимости и попросив ее ни в коем случае не двигаться с места, смертоносец из последних сил бросился вперед, на ходу посылая сигналы.

Патрульные забеспокоились и прекратили трапезу. Диктус ответил Анзе и представился, потребовав доклада – как командир патруля он обладал всей полнотой власти в этих местах. Пауки оказались знакомы по прежней жизни в городе, и это упростило их общение.

"Диктус, мне нужны эти люди. Я действую с позволения Повелителя."

"Мы убили лишь нескольких."

"Мне нужно все племя диких людей, а не плененные степняки. Не трогай их."

"Ты опоздал. Но если ты настаиваешь, я освобожу пленных. Ты можешь распоряжаться ими, хотя мне придется отправить подробный отчет о твоих действиях, Анза."

"Хорошо. Отпусти их и расскажи, что вы предпринимали."

"Мы съели нескольких, больше ничего. Это плохо? Прости, я не мог знать о твоих планах. Вам стоит плотнее сотрудничать с патрульной службой."

"Да, Диткус, ты прав. И все же отпусти их. Лучше так: заканчивайте с едой и уходите прочь оставив их связанными. Я останусь в стороне. Со мной человеческая самка из города, будьте с ней осторожны."

"Как прикажешь. Тебе понадобится еще наша помощь?"

"Думаю, нет. У меня есть свой шар. Благодарю за содействие, Диткус."

"Рад помочь, Анза."

Люди увидели, что пауки захлюпали энергичнее, втягивая в себя останки уже мертвых людей. Оставшиеся в живых Пожиратели Гусениц теперь не кричали, они осознали всю свою обреченность и не разговаривали друг с другом. Даже когда пауки наконец закончили и быстро убежали в Степь, никто не нарушил тишину. Проходили минута за минутой, час за часом...– Теперь нас сожрут скорпионы, – сказал вдруг Даг. – Первые, какие найдут.

Ответом ему стал новый взрыв криков ужаса. После этого племя уже не молчало, нет, оно голосило на всю Степь. Снова заплакали дети, снова заругались охотники, завыли женщины. Без старейшин племя не знало, что еще можно предпринять.

– Давайте попробуем грызть паутину! – догадалась наконец Тина. – Друг на друге! Первый, кто освободится, сможет подобрать копье и спасти других!

– Я уже давно грызу, мама, – негромко пожаловался ей Стефи, – я могу достать, но ничего не получается. На ней даже следов не остается.– Старайся, мальчик мой, а когда устанешь, за то же место примусь я. Больше мы ничего сделать не можем. А если не придут скорпионы, мы все умрем от солнца и жажды.

– Придут! – заспорил с ней Даг. – К Гусенице они всегда приходят, у них чутье!

– Заткнись. – попросила его Сойла, и это были ее последние слова, потому что зубы тут же впились в паутину, спутывающую упрямого спорщика.

– Вот я тебе всыплю!.. – пообещал Даг в ответ, в свою очередь пристраиваясь грызть нить, спутывающую руки Тины.Между тем они могли бы не стараться: избавление шло к ним в виде сильной рыжеволосой девушки с мечом в руке. Шаг за шагом, но очень не спеша, она приближалась к ним, обдумывая первые слова.

3

– Так-так... – произнес на своем, только Класу ведомом языке шаман, выслушав Эля, простодушно выложившего ему все как есть. – Вот значит как... Да ты парень не промах, крючконосый брат мой. Ты не из обидчивых, а?

– Нет, не из... Обидчивых... – язык, на котором отвечал Клас, был богаче его родного, и юноша говорил с некоторой опаской. – А что обидного? Эль рассказал тебе, как меня ударила Гусеница?

– Да, рассказал, ну и вообще немного про ваше степное житье-бытье рассказал... Пауки значит... И все ваше племя им попалось... – Питти задумчиво поиграл ножом. – А никто больше не мог удрать?

– Сомневаюсь, – Клас посмотрел на бессмысленно глядящего на них Эля. – Нет. Думаю, нет. Все погибли.

– А в этом я сомневаюсь. Вот что, если мяса больше нет, то пойдем, осторожненько посмотрим, что там на вашей стоянке творится, а? – шаман поднялся и потянулся. – Твой брат Веснушка Эль говорит, что там оставалось полным-полно жратвы в виде длинного травоядного насекомого, совсем недоеденного, так?..

– Совсем недоеденного?.. Недоеденного, да. Там еще больше мяса, чем мы всем племенем могли бы съесть. Всегда какое-то количество пропадает... Но там же пауки!

– Пауки к Гусенице вашей не притронутся, они себе найдут еще что-нибудь поживиться, повкуснее, – шаман чуть ли не притоптывал от нетерпения. – Пойдем, я немного знаю этих тварей и думаю, что они уже ушли.

– Вы о чем? – нетерпеливо поинтересовался Эль.

– Твой брат передает тебе привет, – ухмыльнулся Питти. – подожди еще. Ну так как, Клас, вы идете со мной, или будете ждать здесь?

– А что думает Эль?

– Он говорит, что давно пора идти, вот только что и сказал, – нетерпеливый шаман повернулся и потихонечку зашагал прочь. – В эту сторону, да?

– Нет, не туда! Пойдем, я покажу, – Клас поднялся. – Что же ты сидишь, Эль? Идем!

И они зашагали через Степь. Некоторое время они шли молча и оба степняка думали примерно одно и то же: как этому пришлому удается командовать, не пробыв с ними и часа? Все разузнать, так ничего и не рассказав, сожрать всю еду, да еще и стать переводчиком между двумя родными братьями – среди Пожирателей Гусениц таких шустрых людей не встречалось. Вдобавок шаман, высокий и длинноногий, шел так быстро, что степняки не могли за ним поспеть.

– Слушай, Питти! – не выдержал наконец Эль. – Ты бы рассказал о себе, из какого ты племени, откуда знаешь два языка, что это у тебя на поясе, что такое "шаман", вообще побольше всего, мы же ничего такого не знаем.

– Я – шаман, – охотно ответил собеседник, однако не потрудился при этом ни обернуться ни сбавить шаг. – Это было "обо мне". Я родом из лесного племени Белок, но давно, еще в детстве, его покинул. На поясе у меня много всего, но ты, наверное, спрашивал о ноже – это оружие из железа. Шаман – тот, кто говорит с духами. Только вот что... – Питти встал так резко, что Эль ткнулся носом ему в лопатки. – твой брат ведь ничего не понимает, так? И что же, мне придется рассказывать ему все снова, еще раз?.. Нет, так не пойдет, у меня глотка не хитиновая.

И шаман снова зашагал вперед, возмущенно покачивая звенящей головой.

– Ну спасибо, объяснил! – крикнул Эль ему в спину. – Белки, лес, железо, духи!.. Очень даже все понятно!

– Сейчас не до этого! – Питти решительно удалялся, в то время как Эль столь же решительно встал.

Клас потрогал брата за плечо:

– Надо идти. Ничего больше нам не остается. Сами мы не знаем, что делать и как жить.

– А мне кажется, он порядочный червяк и мы обойдемся без него!Братья замерли на несколько мгновений, ошеломленный тем, что смогли общаться, не понимая ни слова, а потом рассмеялись.

– Вы идете или нет?!. – раздался возмущенный голос Питти, который и сам уже не знал, на каком языке крикнул это.

4

Сказать, что Пожиратели Гусениц выпучили на Элоиз глаза, значит ничего не сказать. Их удивление было безмерно, переходя у наиболее пугливых в панический ужас, ничуть не уступавший по силе страху перед пауками, а у других, посмелее, особенно у мужчин, в благоговейный восторг.

Внимание племени было приковано к тому направлению, куда ушли омерзительные пауки, и девушка успела приблизиться незамеченной. Сначала вид нескольких десятков тощих, загорелых, сплошь беловолосых людей вызвал у нее приступ смеха, с которым она лишь с большим трудом смогла справиться. Но потом, когда вблизи она увидела, с каким усердием все эти человечки грызут паутину смертоносцев – занятие совершенно бесполезное – смеяться ей расхотелось.

Когда Пожиратели наконец заметили новоприбывшую и все как один, от мала до велика, уставились на нее, Элоиз пробрал холодок. Да безопасно ли освобождать их? Подсознательно она принимала вину пауков как свою, ведь они были ей так же близки, как и люди. Особенно ее встревожили взгляды этих маленьких лохматых мужчин – рыжая красавица привыкла ко вниманю противоположного пола, но теперь на нее смотрели не как на желанную плоть, а как на чудо из чудес. И в то же время одной из причин, по которым девушка медлила разрезать паутину, было естественное желание покрасоваться. И было чем!

На роскошное, невиданное в этих краях тело с полной округлой грудью, не слишком тонкой, но безупречной в очертаниях талией, пышными, даже тяжеловатыми бедрами была надета плотно облегающая золотистая короткая туника, украшенная мозаичным орнаментом. Глубокий вырез открывал лишь чуть покоричневевшую нежную кожу, высокую сильную шею украшало ожерелье из настоящих морских жемчужин, тщательно расчесанные длинные рыжие волосы, подхваченные у лба широкой, золотистой же лентой падали вниз небрежными прядями, колыхались от слабого ветерка. Длинные стройные ноги защищали высокие, выше колен, сапоги из мягкой, отлично выделанной кожи неведомого обитателям Степи животного. За спиной девушки висел мешок, тоже кожаный, так же как и прочный ремень, обхватывающий талию, на котором висело несколько мешочков с самым необходимым, а также ножны. Картину довершал меч в сильной руке, сверкавший на солнце идеально вычищенным лезвием и придававший всей фигуре что-то воинственное.

Немного привыкнув ко взглядам мужчин, и отнеся их изумление к осознанию собственной корявости и дикости, Элоиз заинтересовалась отношением к себе женщин, с ходу предполагая ревность и злобу. К огромному ее удивлению, женщины смотрели на нее почти так же, разве только больше внимания уделяли не божественной фигуре, а невиданному одеянию. Это заставило девушку задуматься над тем, как же эти люди живут в Степи, не видя и не зная ничего, кроме этой травы и солнца... Незаметно для себя она описала почти полный круг и только теперь наткнулась на останки пиршества пауков.Жалость и отвращение переполнили ее сердце, и точно такие же чувства волей-неволей испытал Анза, находившийся почти у самого горизонта, чья частичка незримо присутствовала в разуме девушки.Элоиз сморгнула набежавшие слезы и, позабыв о своем красовании, решительно принялась взрезать паутину, освобождая связанных и приклеенных к ней людей.

Пожиратели Гусениц послушно подставляли ей спеленутые руки, ноги, поворачивались, чтобы облегчить спасительнице задачу, а будучи освобождены, не спешили заняться своими делами, или хотя бы просто взять копья и присоединиться к ней, а собирались у девушки за спиной и молча наблюдали. Наиболее смелые, да и не слишком умные, такие как Даг, стали тихонько переговариваться. Язык их был Элоиз родным, однако виду она с женским коварством не подавала, и голоса зазвучали громче.

– Посмотри на ее ляжки! Как две моих! – благоговейно говорил кому-то Даг. – Ты только представь, как она бегает! Потому у нее и кожа такая гладкая, без единого шрама, что такую не догонищь! Вот бы посмотреть...

– Ляжки... – бурчал скептический собеседник. – Вон посмотри что ниже ляжек... Лапы какие-то звериные... И волос таких не бывает, и оружия такого нет, да и вообще – не может быть женщины такого роста!

– А я разве говорил, что это женщина?.. – стал оправдываться Даг. – Сиськи у нее как у женщины и бороды нет, а так – какая же это может быть женщина?.. Я так и не говорил, Лор.

– Сиськи! Это у нее-то сиськи как у женщины? – снова загундел названный Лором. – Да это больше на скорпионьи клешни похоже, такие же здоровые! У настоящих женщин таких сисек не бывает, вот посмотри хоть на Тину, хоть на Клиру, хоть на кого!

– Молчи, дурак! – прикрикнул на разошедшегося Лора женский голос и Элоиз, прервавшая работу, чтобы стереть пот, увидела рядом темноволосую женщину, жадно рассматривающую приглянувшуюся тунику. – Ох, какой же ты дурак, Лор... Да и ты, Даг, не лучше...

– Меня зовут Элоиз, – неожиданно заговорила девушка. – А тебя? Ты не могла бы мне помочь?

– Тина... Меня зовут Тина... – еле слышно сказала женщина, видимо, умирая от страха. – Да... Сейчас... Мы не знали, что нам можно... Мы сейчас!

Не только Тина, но и другие женщины засуетились, расталкивая менее подвижных охотников, бросились разыскивать режущие инструменты, аккуратно отобранные у них пауками, с преувеличенныой тщательностью принялись освобождать остающихся в тенетах соплеменников. Элоиз выпрямилась и стояла теперь, возвышаясь надо всеми благодаря высокому росту и толстым подошвам походных сапог. Ей начинали нравиться эти люди, такие маленькие, боязливые, а на самом деле очень отзывчивые. Правильно ли она делала, опасаясь их?

"Не торопись с выводами, маленькая. Они пока еще не признали в тебе человека. Ты – спасительница, освободительница. Пока. Но они крайне не любят чужаков, это у них тоже в крови."

"Я могла бы стать их королевой, Анза! Посмотри, какие у них слабые мужчины, кожа да кости! Я справлюсь с любым!""Скорпион тоже справится с любым из них. Но если бы не патрули, люди заселили бы всю Степь и истребили всех хищников. Не забывай о безопасности."

Волна заботы прошла, казалось, прямо по сердцу Элоиз, и она чуть содрогнулась в сладкой истоме.

– Представляешь, сколько она ест?.. – все не унимался за спиной Даг.

– Лучше бы узнать, кого она ест, – снова съязвил пессимист и девушка решила, что пора бы немного рассказать о себе.

Она круто повернулась, вперила глаза в незадачливого Лора, сразу онемевшего, и четко проговорила:

– Меня зовут Элоиз. Я женщина и говорю на вашем языке, хотя провела жизнь вдалеке от этих мест. На мне непривычная вам одежда и обувь, но я такой же человек, как и вы.

Лор молча перевел взгляд на Дага, как бы прося у того помощи. Приятель, как еще более глупый и нахальный, действительно попытался выручить товарища:

– Ээээ... Э...

– Элоиз, – подсказала ему девушка.

– Элоиз... А что это ты решила к нам придти? Из этих своих... Краев?.. – Даг старался смотреть в глаза. – Жить с нами хочешь или как?

– Даг, помолчи! – рядом снова оказалась темноволосая Тина, испуганно-озабоченная, она тихонько отталкивала не в меру прямого охотника. Тот упирался.

– Пусть говорит, – улыбнулась пришелица. – Он смешной. Я издалека, из большого города. Решила пока пожить в Степи, могу остаться с вами, если вы не будете возражать. А ем я не больше твоего, ты ведь мужчина, охотник?

– Я теперь самый опытный охотник, – важно поправил Даг, при этом враждебно покосившись на Лора, своего ровесника. – Можешь пока остаться, мы убили большую Гусеницу и у нас много мяса.

– Спасибо, – не сдержала высокомерной улыбки Элоиз и отошла чуть в сторону – все же пахло от этих людей не слишком приятно, видимо, многие обделались от страха во время представления, устроенного им пауками.

Девушка встала неподалеку, поигрывая мечом, и подумала, что она все же не справедлива к этим худым человечкам. На долю им выпала нелегкая судьба, куда тяжелее, чем ей, а сегодня они едва не погибли всем племенем.

"К сожалению, они уже кое-что знают о восьмилапых." – тут же встрял Анза. – "От этого они стали опаснее. Не торопись с выводами, больше наблюдай."

Элоиз хотела что-то ответить далекому другу, но тут рядом послышался робкий голос:

– Ты никого не встречала в Степи?.. Одного или двух охотников?..

Спрашивала совсем юная, тоненькая девочка.

– Нет, никого. А разве не все племя здесь?

– Все... – поникла спросившая. – Я просто... Меня зовут Сойла, – вдруг закончила она и быстро отошла.

5

Кое-что братьям удалось вытянуть из шамана, точнее удалось все-таки Класу, с которым тот говорил охотнее. Эль, впрочем, узнал почти столько же благодаря своим упрямым требованиям переводить и ему, правда, в сильно сокращенном варианте.

Питти родился и вырос в лесу (это место, где растет кустарник высотой до облаков), в племени белок (это маленький безобидный невкусный зверек), которое строило дома на деревьях (том самом кустарнике). Племя верило, что мир отнят у людей пауками и ждало вождя (непонятно, откуда), который поведет воинов (это что-то вроде охотников) в победоносное сражение. Помимо старейшин, у людей-белок были еще и шаманы, которые вроде как ничего не делали, только болтали с духами (голоса тех, кого нет, Клас понял это так, а Эль не понял вовсе) и давали всем советы когда что предпринять.

Шаманом Питти, по его словам, был хорошим, самым лучшим, духи болтали с ним охотнее, чем с другими, и рассказывали много интересного. И вот однажды они сказали ему, что никакого вождя ждать не нужно, потому что никакого сражения не будет, и одним только людям этот мир никогда уже не достанется. Вместо этого надо поискать способ жить с пауками в мире, а не в войне, которую человеческие племена всегда проигрывают.