Текст книги "Battle the Elliot (СИ)"

Автор книги: Игорь Харламов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

   – Хм, и вы считаете, Андрей Андреевич, что это будет держаться на воде? – Макаров проявил здоровый скептицизм.

   – Года два, три спокойно можно будет использовать, Степан Осипович, – произнёс в ответ адмирал Вирениус, – Потом спишем. Если войну переживёт. Но нам сейчас дозорный корабль лишним не будет.

   – И, Андрей Андреевич, вы как я понимаю, то же самое хотите предложить, сделать и с четырьмя японскими 'Циклонами', – тут же понял предложение Вирениуса, Алексеев, – Как их там называют?

   – 'Хаябуса', 'Касасаги', 'Хато', и 'Кари', Евгений Иванович, – тут же перечислил названия японских кораблей адмирал Вирениус, – Только их не четыре, а пять. Я хочу носовую часть, по рубку, отклепать от одного из японских 'Циклонов' и приклепать к нашему 221.

   – Даже так, – Алексеев приподнял бровь, – я совсем не против, получить, из этой рухляди ещё пару 'Циклонов'. И думаю вам, Андрей Андреевич, будет интересно этим заняться.

   – Позвольте отказаться, Евгений Иванович, это занятие больше, для аварийно-спасательной службы флота. И ею руководить бы генералу по адмиралтейству, имеющему инженерное образование, – покачал головой Вирениус, – У меня профиль немного другой. Я могу только дать рекомендации. По поводу существующих в мире идей. А судоподъём – это дело для специалиста, а не дилетанта. Да и по поводу двух 'Циклонов', это если считать вместе с 221. Гарантированно из того что есть можно собрать только один.

   – Предложение конечно интересное. Но где взять мастеровых, чтобы провести все эти работы, – имея явно задумчивый вид, покачал головой адмирал Макаров, – Да и ещё сформировать целую службу. А она, как я представляю, нам крайне необходима. Одно красноречивое название за себя говорит. Хороших мастеровых не хватает на ремонт уже повреждённых кораблей.

   – Надо задействовать возможности Дальнего, привлечь мастеровых из членов экипажей кораблей и Квантунского экипажа, – тут же ответил Вирениус, а потом добавил, посмотрев на Алексеева, – И есть ещё одна возможность, но если на, то будет воля Евгений Ивановича.

   – Вы уж, Андрей Андреевич, – усмехнулся Алексеев, – из меня господа нашего бога не делайте. Но что вы хотите предложить?

   – Использовать для этих целей мастеровых из китайцев, – Вирениус прямо смотрел на наместника, – Одеть их в форму, дать довольствие, предоставить жильё, им и их семьям, положить жалование. Исходя из их умений. Ну и использовать пленных японских матросов. Офицеров мы отделили. А этим можно предложить за плату и улучшенное питание и содержание поработать.

   Алексеев нахмурился:

   – Есть несколько проблем связанных с этим. Первый, жандармы будут против такого использования китайцев. Там могут оказаться японцы, под видом китайцев. Плюс подобные расходы не предусмотрены в смете. Да и сколько у нас там этих пленных?

   – Война вообще не предусмотрена в смете, – позволил себе пошутить Вирениус, вызвав улыбку у остальных присутствующих, – Всего пленных взято порядка трёх тысяч, тут очень сильно помогли десантные партии с приведённых Степаном Осиповичем кораблей. Без них, мои матросики сами бы острова под контроль не взяли бы. Из взятых пленных раненых около трети. Из которых почти четыре сотни калек и тех, чья судьба вызывает опасения, переданы на госпитальное судно 'Кобе-Мару'. Офицеры содержаться отдельно. Думаю, их как можно быстрее надо будет отправить вглубь России. Как кстати и наших тяжелораненых. Надо организовать санитарный поезд из класных вагонов и направить его в столицу. Там врачи более опытные, чем наши, будут. А вот вопрос с жандармами, конечно, решить надо бы. Но думаю, в случае коллективной, финансовой ответственности китайцев, они сами будут исключать брак в работе, изгоняя таких. А там дёрнуть этого китайца за косу сможет любой унтер.

   – Я подумаю над вашими предложениями, Андрей Андреевич. И надеюсь это всё? – отсмеявшись, произнёс Алексеев.

   – Увы, нет, Евгений Иванович, у меня есть весьма необычное предложение. Но считаю, что оно не менее важно, – покачал головой Вирениус.

   – Я вас слушаю, Андрей Андреевич, – Алексеев снова внимательно посмотрел на Вирениуса.

   – Начну издалека, я приобрёл, за свой счёт, пару кинокамер для синематографа. И во время похода и боёв велись съёмки. В том числе зафиксирован подход 'Ангары' под вашим флагом, Евгений Иванович, в разгар битвы. Вот я и предлагаю создать фильм, о походе и бое эскадры. Вот я и предлагаю нам всем троим завтра посетить японское госпитальное судно. Официально передать портреты японского императора, с призов, передать тело вице-адмирала Сичиро. И посетить раненого контр-адмирала Того. Кажется, японским врачам получилось его спасти. Но теперь он всю жизнь будет иметь протез вместо левой руки. Передать ему его личные вещи, холодное оружие. Ну и попенять в дипломатичной форме японского императора. А неофициально снять последние сцены фильма.

   – Попенять императора? – нахмурился Алексеев.

   – Ну да, мы же согласились с их требованиями, – кивнул Вирениус, – Вот только войну для себя они уже начали, и не остановились. Но весь мир должен считать, что, не смотря на все наши уступки, японцы начали войну с подлого нападения, без объявления войны. Но при этом Россия стремиться к миру, поэтому вы ждёте японских предложений, о том, как завершить эту войну. С одной стороны, вы сможете публично возложите всю вину на Японию, а Россию выставить стороной, стремящейся к миру. При этом вы, Евгений Иванович, будите выглядеть настоящим рыцарем, проявляющим милосердие и снисхождение к поверженному врагу. Можно конечно будет потом добавить в фильм, как мы с отданием должной чести хороним погибших японцев. А то набралась уже почти тысяча тел. Надо бы их торжественно захоронить на Сачандао. Ну и наших нижних чинов похоронить на Дачансандао. Как ни как в бою погибло или умерло от ран пять офицеров и две сотни нижних чинов. Ну и завершить это действо торжественной встречей флота в Дальнем или Порт-Артуре. И всё это показать в Европе и Америке. Начав с показа его величеству, государю императору.

   – Хм, ох и выдумщик вы, Андрей Андреевич, ох и выдумщик, – усмехнулся Алексеев, – Пожалуй, я приму это ваше предложение, но первым этот ваш синематограф посмотрю я.

   – Конечно, конечно, Евгений Иванович, – соглашаясь, кивнул Вирениус, – Именно так я и хотел поступить. Ну а после того как мы закончим надо будет отпустить госпитальное судно 'Кобе-Мару'. Оставить им угля до Чифу и проводить миноносцами до островов Мяо-Дао.

   Аюми Кода сидела за столом по европейски. То есть на высоком стуле, за высоким столом, и с тихим ужасом наблюдала за тем, что перед ней находилось. Русский матрос, после того как она проснулась и оделась, принёс завтрак. И поставил на стол большое блюдо, накрытое крышкой и выложил всё вот это. Нет, палочки для еды были, и совершенно новые палочки. Но от обилия непонятных металлических предметов, лежащих перед ней, она буквально впала в ступор. Всё, что было перед ней, было по японским меркам лакомством. Пшеничный хлеб, в виде небольших, круглых и ещё тёплых, булочек. Коровье масло. Какая-то странная, чёрная, рыбная икра. Небольшие яйца, фаршированные мясом краба. И паштет из печени, какой-то птицы. Всё это аппетитно выглядело и одуряюще пахло. Но как можно было есть палочками для еды! Девушка тяжело вздохнула, разломила палочки и стала пытаться быстрыми и резкими движениями отправить еду в рот.

   Но вот вчера и позавчера вечером всё было гораздо хуже. Её привезли на большой корабль и отвели в шикарную каюту. Со всеми удобствами, в каюте была даже ванная. И очень странная кровать. Слишком большая, слишком мягкая и даже без деревянной подушки. Вместо этого нам лежало несколько больших, квадратных и очень мягких подушки. Но тогда девушка очень устала и, совершив омовение, она просто уснула.

   А вот вчера скорее уже днём, проснулась девушка уже довольно поздно, она испытала настоящий ужас. Это девушка сейчас знала о кнопках, нажав на которые можно было заказать еду или вызвать матроса в каюту. А тогда, жутко голодная, девушка, зажав в руке русскую монету, хотела было выйти поискать, где можно поесть. И открыв дверь, она услышала, буквально над собой, голос русского:

   – А это у нас тут кто?

   Аюми повернулась. И уткнулась взглядом в большого, уже в возрасте мужчину, с пышной, раздвоенной бородой и золотым шитьём на плечах. Который казался огромным и как-то сурово смотрел на неё. Аюми охватила паника и она, пискнув, захотела метнуться назад в каюту, где забиться куда-то в уголок. Но её остановила ладонь, которая легла ей на плечо и голос её покровителя:

   – Не бойся девочка, Степан Осипович тоже знаком с твоей мамой. Ваше высокопревосходительство, это Аюми Кода. Дочь Хикару Кода. Надеюсь, вы её помните по нашей стоянке в Иокогаме и Нагасаки?

   – Очень приятно милое дитя, – взгляд русского стал менее суровым и тот склонил голову в знак приветствия, – Буду раз познакомиться. Степан Осипович Макаров.

   – Аюми Кода, из Иокогамы, – на всякий случай девушка поклонилась всем телом. Стараясь всячески продемонстрировать своё уважение, к этому как она поняла более важному русскому, чем её покровитель.

   – Красивое имя, твоя мама всегда стремилась к прекрасному. Кстати, как она?

   – Спасибо за добрые слова господин. Но мама в больнице, – Аюми снова поклонилась, – Я хотела заработать денег на её содержание.

   И тут Аюми услышала за своей спиной голос своего покровителя:

   – Хм... Господа прошу меня не ждать, я догоню вас.

   – Да господа пойдёмте-ка, посмотрим, что придумал Андрей Андреевич, – важный русский развернулся и направился дальше по коридору, за ним пошли все, кроме её покровителя. Который зашёл в каюту, открыл сейф и достал, оттуда, русские золотые монеты. Которые и протянул ей со словами:

   – Прости девочка, старого дурня, совсем с этой войной не о том думаю. Вот передай маме.

   – Спасибо господин, я отработаю, – Аюми, взяв монеты, чуть было не согнулась в поясном поклоне, но её остановила рука её покровителя, – А как можно будет передать?

   – Аюми, мы же договорились, не господин, а дядя Андрей. Это, во-первых, а во-вторых, я, похоже, очень обязан твоей маме, поэтому и не заикайся, о том, что ты что-то там отработаешь. И, в-третьих. Я свожу тебя, на госпитальное судно, которое отвезёт раненых в Японию. К сожалению, оно будет полностью заполнено, поэтому отправить вас всех на нём я не смогу. Но ты сможешь передать деньги маме с капитаном судна. И не надо мне кланяться в пояс. Я же просил.

   – Спасибо, дядя Андрей, – в ответ улыбнулась девушка – И я всё сделаю, как вы хотите.

   – Говори мне ты, – снова улыбнулся её покровитель, – И ты голодна?

   – Да, дядя Андрей, – тогда только и кивнула она. И ей показали, как пользоваться кнопками, а потом вызванный матрос проводил её в столовую. И ни тогда, ни на ужине проблем не возникло. Всё что ей подали, можно было легко съесть палочками.

   День она провела, на прогулочной палубе, сначала наблюдая как русские матросы, кидали, с кормы парохода, в море, что-то круглое и тяжёлое. А дядя Андрей и тот важный русский с интересом наблюдали, как они это делали. И дядя Андрей, что-то объяснял, а более важный господин, только кивал в ответ. А потом она смотрела со стороны на сражение. Их пароход не стал входить в бухту, держась на безопасном расстоянии, от сражающихся кораблей. Но это было вчера.

   А сегодня девушка, так увлеклась, кидая икринки в рот, что опомнилась, только когда дверь в каюту открылась, и из-за неё послышалось:

   – Только вашбродь, там барышня!

   – Какая ещё барышня?

   Аюми так и застыла, с открытым ртом, и удивлённо смотря на стоявшего в дверях русского, молоденького, буквально на несколько лет старше её, офицера.

   Николай Вирениус с интересом рассматривал весьма юную японку, сидевшую с удивлённым видом за столом, с палочками для еды в руке. Которая, смотрела не него распахнутыми миндалевидными глазами, на скуластом, но вытянутом лице. И тогда молодой человек заговорил:

   – Приветствую. А ты кто? И как с тобой общаться? Я Николай Вирениус. И вижу, ты завтракаешь. Я тоже хочу.

   Аюми тут же инстинктивно прикрыла свой завтрак руками, но услышала из-за двери:

   – Я сейчас принесу, вашбродь. Всё принесу. И то, что их превосходительство приказало принести в каюту. Просто барышня отдыхала, вот я и подождал трошки.

   Аюми улыбнулась, поправила волосы рукой, глядя на русского офицера и слегка порозовев, произнесла:

   – Я говорю на русском, и меня звать Аюми. Дядя Андрей взял надо мной покровительство.

   – Дядя Андрей? А, это ты так отца называешь, – офицер улыбнулся, – Тогда называй меня Николай, можно Николя.

   – Николя. Хорошо, буду называть так, – японка снова коснулась рукой волос и, опустив голову, спросила, – А что ты так смотришь?

   – Да мне интересно, как можно есть чёрную икру палочками.

   Аюми сделала резкое движение кистью руки, и икринка исчезла у неё за губами.

   – Ловко, – рассмеялся Николай, – Я бы так не сумел, но так долго. Наверное. И, пожалуй, не очень удобно. Давай я покажу как надо.

   – Давай, – согласилась Аюми. И наклонив голову набок, с улыбкой стала наблюдать, как молодой человек, разрезав булочку ножом, другим ножом намазал масло из маслёнки, потом взял особую ложечку, наложил толстый слой икры на масло, и протянул это всё девушке:

   – Это можно есть руками. И не обязательно обмазывать булочку маслом и паштетом, держа её палочками для еды. И запивать чаем. Ну, в общем, не как у вас в Японии.

   И пока Аюми пробовала этот бутерброд, Николай быстро сделал другой, уже с паштетом. Одновременно взглядом оценив, нежную, буквально бархатистую, здоровую кожу девушки, её кораллового цвета губы, густые, шелковистые волосы. Изящный стан, с довольно пышной грудью, скрытый под одеяниями, но так заманчиво обтягивающийся тканью, при движениях девушки. Девушка была не похожа, на остальных японок, довольно пухленьких, коротконогих и с очень маленькими достоинствами. Николай как раз обдумывал как выяснить, кто отец Аюми, как тут в дверь постучали и из-за двери послышалось:

   – Вашбродь, завтрак.

   – Да, войдите, – отозвался мичман, и в открывшуюся дверь вошёл матрос с ещё одним посеребрённым разносом, накрытым крышкой. И поставив разнос на стол, матрос сказал:

   – Так это, мне чемоданы и саблю с кортиком нести?

   – Это что? Откуда? – Вирениус младший посмотрел на девушку, но та только пожала плечами.

   – Не знаю вашбродь, – честно ответил матрос, – Только их превосходительство приказали всё привести в порядок и принести сюда. Их превосходительство грозили, что лично проверят.

   – Ну неси, раз отец приказал, – дал разрешение мичман.

   И буквально через несколько минут матрос вернулся, внеся два больших чемодана, подставку под холодное оружие – катанакакэ и офицерские саблю и кортик. Поставив чемоданы возле входа, и положив на них оружие и подставку, матрос вытянулся во фрунт и произнёс:

   – Разрешите идти, вашбродь?

   – Да ступай братец, ступай, – разрешил мичман, а сам, оторвавшись от завтрака, подошёл к оружию. Сначала вынув кортик из ножен, осмотрел его, а потом осмотрев клинок, вытянутой наполовину из ножен сабли, только хмыкнул. Оружие было явно лучше по качеству, чем взятые им трофеи. Включая и кортик, который он нашёл в каюте командира миноносца. Но, не зная, зачем это надо отцу Николай Вирениус просто положил оружие на катанакакэ. При этом кортик оказался вверху, а сабля внизу. И тут же парень вздрогнул от окрика буквально материализовавшейся рядом с ним японки:

   – Не так! Не правильно!

   Девушка, с каким-то благоговением, осторожно дотронулась до оружия и переложила кортик вниз, а саблю переместила наверх стойки. Повернув оружие клинками вниз. Со стороны казалось, что девушка даже кланяется оружию.

   – Вот так надо!

   Николай только хмыкнул, с улыбкой наблюдая за смутившейся, от своего порыва, и от этого опустившей глаза и порозовевшей девушкой.

   – И откуда ты всё знаешь?

   – Ну это не сложно, если помнить, что как оружие носят, так и ставят на катанакакэ. Если лезвием вперёд, то устанавливают лезвием вниз. Если лезвием назад, то значит лезвием вверх. А на самом верху место для дайто, самого длинного оружия, ниже для сёто, короткого оружия. И самая нижняя планка для ножа.

   – Век живи, век учись, – покачал головой мичман. Но в этот момент в дверь снова постучали, и за дверью послышался голос Вирениуса-старшего:

   – Аюми, девочка, ты тут? Я могу войти?

   – Да, да, дядя Андрей, – тут же ответила девушка, посмотрела на Николая и её ушки буквально стали пунцовыми. Но адмирал войдя, только коснулся её лба губами, а потом хлопнул по плечу и пожал руку сыну.

   – Отец, я всё сделал. Все собраны на борту миноносца, только я не понял, что за портреты вручили японкам? Они так испуганно их брали. А гроб принесли и установили на корме, он под японским флагом. Почётный караул и японские матросы носильщики тоже все на месте.

   В это время адмирал Вирениус, открыл чемоданы, в которых лежали чистые и выглаженные личные вещи. На самом верху среди вещей, в чемоданах, лежали мундиры японского конт-адмирала, несколько фотографий и японские деньги. И удостоверившись, что всё приведено в порядок и на месте Вирениус старший, закрыл чемоданы и ответил:

   – Сейчас мы вернём японцам тело вице-адмирала Сичиро, портреты их императора, точнее, те портреты, что попали к нам в приличном виде. Ну и наместник Алексеев и командующий флотом Макаров хотят посетить на госпитальном судне 'Кобе-Мару' раненого адмирала Того-младшего. Это его личные вещи и оружие. Отдадим их ему. Выскажем своё уважение, к его храбрости. И постараемся отбить у него желание совершить самоубийство. Потом похороним погибших и надо выпроваживать это судно с рейда. А пока завтракайте. У вас немного времени есть. И ещё Коля, я понимаю, что твой миноносец пока укомплектован матросами с 'Алмаза', так что его на флоте уже 'алмазиком' прозвали. Но, не позволяй Чагину там распоряжаться как на своём корабле. Ты и так, неплохо поработал, на его имидж. Пора поработать и на свой имидж. В конце концов, это твой трофей.

   И повернувшись к девушке, адмирал добавил:

   – Не забудь взять деньги для мамы. А то это судно сегодня уйдёт.

   Когда, траурная церемония, по похоронам погибших японских моряков на острове Сочандао завершилась, то к адмиралу Вирениусу подошёл капитан третьего ранга Саннохэ Иодзиро. Командир госпитального судна 'Кобе-Мару'. Японец посмотрел на стоящую возле Николая Вирениуса Аюми. Которая внимательно слушала мичмана, наклонив голову и слегка краснея, когда начинала смеяться. А потом японец спросил адмирала, руководившего похоронами, инициатива она же наказуема:

   – Господин адмирал, вы позволите один вопрос?

   – Да, Саннохэ-сан, – повернулся к японцу Вирениус.

   – Я могу узнать, кем вам приходиться Хикару Кода?

   – Конечно, Саннохэ-сан, она моя мусумэ.

   Японец, сначала прищурив глаза посмотрел на девушку, потом бросил короткий взгляд внимательных глаз на адмирала и склонил голову:

   – Тогда мне всё понятно, господин адмирал, я выполню просьбу её дочери.

   – Спасибо, Саннохэ-сан, – Вирениус в ответ склонил голову, несколько выше, чем это сделал японец, – Буду вам признателен.

   Японец отдал честь, поправил на рукаве белую повязку с красным крестом и, выпрямив спину и вскинув подбородок, направился к стоящему у восточного берега острова Сочандао катеру. Намереваясь отправиться к своему госпитальному судну. Возле которого уже стояли четыре русских контрминоносца. Которые должны были сопроводить 'Кобе-Мару' до нейтральных вод Китая.

   Вообще то японское госпитальное судно вывели в море русские офицеры. Пока японцы с него присутствовали на похоронах. Дабы не раскрыть японцам проходы в минном поле, охранявшем пролив Ермак. И сейчас 'Кобе-Мару' дымило в полумили от берега ожидая командира и остальных офицеров.

   А адмирал Вирениус посмотрел через пролив на русское кладбище, на самом востоке острова Дачансандао, и тяжело вздохнул. А потом он повернулся на восток и в задумчивости посмотрел на море. Туда, от куда следовало ждать неприятности. То, что было предопределено закончилось. Теперь пора начинать свою, самостоятельную игру.

   Великий князь Александр Михайлович стоял перед кабинетом императора Николая II, держа в руках папку для бумаг, и ожидал аудиенции. Он не ожидал ничего нового. Император никогда не вникал в суть дела, никогда не задавал вопросов. И очень не любил, когда доклад продолжался более пяти минут. В противном случае вообще выпадая из сути обсуждаемого вопроса. И великий князь знал, что у Николая II правым всегда оказывался тот, кто последним выступал по любому вопросу. Если же ему не нашлось оппонентов, то это мнение император и принимал. Даже если перед этим соглашался с другим и давал разрешение, на какие-то действия. И Александр Михайлович осознавал, что он сейчас либо начнёт движение вверх, либо так и останется просто мужем сестры императора.

   Но он всё сделал, что бы его врагов в этот день не было в столице. А хлопоты, которыми он собирался обременить императора, были довольно приятными и довольно срочными. И пока генерал-адмирал кутил в Париже, адмиралы Авелан и Рожественский находились в Либаве, где отстаивались по зиме корабли бедующей Второй эскадры. А Безобразов и его клика, с подачи Александр Михайловича, были заняты вопросом покупки 'экзотических' крейсеров. Стремясь оттеснить от этого вопроса великого князя. Да и был у Александр Михайловича ещё один козырь. Но всё равно, сегодняшний день решал многое.

   Когда же Александр Михайлович зашёл в кабинет, который одновременно являлся и библиотекой, то Николай сидел за своим рабочим столом, между камином и окном и просто смотрел на великого князя. Ни выявляя на своем лице, ни каких эмоций кроме беспросветной тоски.

   – Ваше величество, – бодро начал Сандро, помня, что у него не более пяти минут, – позвольте доложить вам радостные новости. Вверенные мне крейсера второго ранга, вместе с эскадрой контр-адмирала Вирениуса, прорвались в порт Дальний. Приведя семь призовых судов. С них, а также с учётом отпущенных ранее судов, выгружено товаров на сумму более двух миллионов рублей. Прошу вашего государь разрешения, в связи с внешнеполитической обстановкой снять аресты и отпустить эти призы. Так же снять аресты с ранее отпущенных кораблей, коим было предписано явиться в российские порты на призовые суды. Реквизировав доставленные товары.

   Первая бумага легла на стол императора, который продолжал сидеть с выражением жуткой скуки на лице.

   – Так же смею донести, до вашего сведения, ваше величество, что выше названная эскадра, – всё так же бодро продолжил Сандро, – освободив острова Эллиота, захватила призы. В настоящий момент в порт Дальний приведены два контрминоносца, 5 миноносцев, крейсер второго ранга, минный заградитель, переоборудованные из гражданских судов, а также плавающая мастерская и 8 призовых, бывших японских, пароходов. Так же в порту на островах Эллиота, коей я верноподданнически прошу назвать Порт Николаевск-на-Эллиотах, – на стол рядом с первой бумагой легла вторая, – проводиться спасательные работы на эскадренном броненосце, двух броненосцах береговой обороны, крейсере первого ранга, двух крейсерах второго ранга, авизо и канонерской лодки. Прошу ваше величество назвать вышеназванные корабли, список кораблей предлагается, – ещё одна бумага легла на стол к императору, – А также прошу подчинить Главному управлению торгового мореплавания и портов вышеназванные призовые крейсер второго ранга и минный заградитель, который пригоден для переоборудования в крейсер второго ранга.

   На стол легла очередная бумага.

   – Опыт захвата крейсерами призов показал, что на крейсерах необходимо дополнительно иметь подразделение, из которого можно сформировать досмотровые команды и команды для призовых судов. Из-за этого, прошу ваше решения, ваше величество, на восстановление Морского полка. Который прошу сформировать как можно скорее, из добровольцев флота, и разместить их на крейсерах вверенного мне Главного управления торгового мореплавания и портов, – и снова на стол императора легла очередная бумага. А Сандро продолжил:

   – Так же, из опасения за ваших верноподданных, а также их и государственного имущества, прошу вас ваше величество, объявить о мобилизации гражданских портов на Тихом океане. А именно Дальнего, Талиенваня, Корсаковского поста, Охотска, Петропавловска-Камчатского, Николаевска-на-Амуре, Анадыря и села Никольского, на Командорских островах. Где создать морское ополчение и этими силами организовать защиту и оборону вышеназванных портов. Так же прошу назначить местом базирования крейсеров Главного управлению торгового мореплавания и портов порт Дальний. С формированием в порту Талиенваньского флотского экипажа. Для оборудования и обеспечения вышеназванных крейсеров. А для защиты вышеназванных портов прошу ваше величество восстановить морские батальоны и полки, существовавшие со времён Петра Великого и до правления императора Николая Павловича.

   На стол легла шестая и седьмая бумаги. А Сандро держа в руках последний лист снова заговорил:

   – Для обеспечения защиты порта Дальний, и возможной базы для крейсеров Главного управлению торгового мореплавания и портов, прошу вашего высочайшего разрешения, ваше величество, объединить под единым командованием порты Дальний, Талиенвань и Порт Николаевск-на-Эллиотах под единым командованием. Назначив командиром порта контр-адмирала Вирениуса, Андрей Андреевича.

   Последняя бумага легла на стол, а Сандро на секунду склонил голову, давая понять, что он закончил. Николай, ничего не ответил, а всё так же со скучающим видом махнул рукой. Давая понять, что аудиенция закончена. Сандро развернулся и направился к выходу, при этом усмехнувшись. Ники грозил страшный вечер. Сандро рассказал жене о том, как в 1812 году сестра императора Александра 1 выделила деньги на формирование Тверского временного егерского батальона имени её высочества великой княгини Екатерины Павловны. И что этот батальон покрыл себя славой в делах компании 1813 года, став единственной добровольческой частью, сражавшейся вместе с гвардией. В результате Ксения загорелась идеей повторить деяние своей далёкой родственницы. И Ники должен быть на обеде у матери, куда были приглашены и Сандро с Ксенией. Где супруга и была намеренна истребовать разрешение императора на формирование временного морского батальона имени её высочества великой княгини Ксении Александровны. И обменявшись поклонами с Победоносцевым, которому была назначена аудиенция у императора следом за ним, великий князь Александр Михайлович направился готовиться решить свои, а заодно и государственные проблемы, за семейным обеденным столом.

   Конец первой части