Текст книги "Мужик. История Того Чувака Из Anthrax (ЛП)"

Автор книги: Иэн Скотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

“Нет, я только с самолета”.

“Кори не приедет” – сказал он. До меня не сразу дошел смысл его слов.

“Ну, я уже в Чикаго. Поэтому я пока тут пошатаюсь, и если он не сможет приехать в ближайшие дни, ничего страшного. Я не полечу домой, чтобы потом опять сюда возвращаться”.

“Нет, он не приедет, и точка. Он не сможет в этом участвовать”.

Roadrunner, лейбл Кори, в последний момент положил конец всей затее. Они посмотрели на расписание релизов на грядущий год, и один из крупных проектов, на который они рассчитывали, кажется, это была пластинка Nickelback, не выходил в срок. А теперь у них не будет и альбома Slipknot. Руководство лейбла посмотрело на итоги, и решило не давать Кори год отпуска от Slipknot. Участники группы уже получили аванс на пластинку, и лейбл угрожал забрать эти деньги, если он решит работать с Anthrax. Кори спросил, зачем они ждали до того дня, когда он поедет в Чикаго, чтобы приступить с нами к работе, чтобы сообщить эту ошеломительную новость, и они ответили так: “Мы не думали, что ты реально за это возьмешься”. Кори вставил им пистон, но находился в затруднительной ситуации, а музыкальный бизнес по выражению Хантера С. Томпсона: “жестокая и узкая денежная траншея, длинный пластмассовый холл, где воры и сплетники считают себя хозяевами жизни, а хорошие люди дохнут как собаки. Но есть в нем и отрицательные стороны”. Если бы Кори не поддался, это бы отразилось с финансовой точки зрения на всех девятерых участниках группы, а он не мог и не пошел бы на это. Он был раздражен, но другого выбора у него не было. Это было отстойно для нас и отстойно для Кори, потому что он не только очень хотел с нами работать, он уже написал песни и был на 100% готов к этому.

И вот я стоял в О’Хара с ощущением, что меня только что ударили в живот. Это напоминало сцену из фильма, где герой двигается в реальном времени, а все вокруг просто проплывает мимо. Меня тошнило, я был сбит с толку и сломлен. На секунду показалось, что кто-то высосал из меня весь воздух, и мы опять оказались не у дел.

Я доплелся до стойки Америкэн Эйрлайнс и сказал: “Мне нужен билет до Лос-Анджелеса, первым же рейсом”.

Женщина у стойки посмотрела на мой маршрутный лист в компьютере и сказала: “Вы не собирались возвращаться в Лос-Анджелес еще три недели”.

“Знаю, но мне нужно немедленно вернуться домой”. Очевидно, она заметила боль в моем голосе и все устроила. Я был опустошен, убит, замучен, раздавлен. Я сел на самолет, опрокинул пару Maker’s Marks⁴⁷ и отрубился.

Однажды я услышу то, что для нас написал Кори. Он сказал, что хранит все тексты песен в книге у себя дома. Недавно я сказал ему, что мы можем собраться вместе и поиграть песни, небольшой частный концерт только для нас двоих. Как бы безумно все это ни было, в конечном итоге даже к лучшему, что ничего не вышло. Разумеется, тогда я не видел и не понимал этого, но три года спустя, когда к нам снова присоединился Джои, все обрело смысл. После фиаско с Кори Тейлором я был вынужден на какое-то время отойти от Anthrax. Я не был готов забыть обо всем, но явно нуждался в перерыве. Перл планировала открыть свою сольную карьеру после многолетних выступлений в качестве бэк-вокалистки в группе своего отца. Она собрала группу с парнями из Mother Superior, а также пригласила Джима Уилсона и Маркуса Блейка – они оба играли в Роллинз Бэнд с 1999-го по 2003-ий, и начала писать песни. Я стал ритм-гитаристом, потому у меня была внутренняя связь, и потому что Anthrax все равно были неприкаянными. Я работал с Перл с 2007-го по самый 2010-ый. Она записала короткометражку, которую продавала на концертах, дала парочку туров, два раза открывала выступления отца в Штатах, а еще два с ним же в Европе. Я постоянно находился в режиме многозадачности: водил фургон, продавал мерч, выступал в роли тур-менеджера, турагента. Я выполнял различные роли, что было офигенно, потому что я находился на гастролях со своей женой, уступал ей руководство и видел, как она блистает. Я играл на ритм-гитаре и воплощал свои “малькомянговские” фантазии. Я просто был парнем, который тусует где-то позади со своей ритм-секцией.

Козе понятно, что наша музыка была далека от метала, и далека от того, чем я занимался в Anthrax, но это было по моей специальности, потому что вырос на музыке 70-х. Именно так я и научился играть на гитаре. Поэтому играть такие песни, как “Rock Child”, “Love Pyre”, “Nobody” и кавер-версию “Nutbush City Limits” Тины Тернер было улетно. Глотком свободы была возможность выйти на сцену и просто играть, а временами зажимать долбаный аккорд “A”. Мне не нужно было применять технику приглушения струн правой рукой и безумно быстрый “даун-пикин”, который я называю “фашистской игрой на гитаре”. В контексте Anthrax это мой стиль. Я играю невероятно плотно, практически не остается места для импровизации. Что есть, то есть – гребаный поезд ходит по расписанию. А с Перл я мог просто расслабиться, играть популярные рок-аккорды и кайфовать.

До того, как Перл выпустила свой дебютный альбом «Little Immaculate White Fox», я выбил для нее гастроли на разогреве Velvet Revolver на их последнем этапе выступлений в Великобритании. Я написал Слэшу по электронке и сказал: “Эй, чувак, Перл записывает отличную рок-пластинку. По-моему вы – лучшая группа, которую они могут разогревать”.

Он попросил мне прислать ему пластинку, и спустя два дня после ее получения написал ответное письмо со словами: “Скажи своему агенту, пусть ждет звонка”. И, конечно же, спустя два дня после этого их агент позвонил нашему агенту и предложил Перл прокатиться в компании с Velvet Revolver в британском туре. Это было очень клево со стороны Слэша, что помог все устроить. Он даже выбил для нас немного денег, чтобы гастроли не были в минус, а мы получили дополнительный заработок, продавая мерч и копии короткометражки. Шоу прошли с большим успехом. Перл выступила на переполненной Брикстонской Академии перед 5500 человек. Зрители не знали, кто мы такие. Они пришли посмотреть на Velvet Revolver. Может быть, некоторые из пришедших увидели меня и сказали себе: “Эй, а ведь я знаю этого парня”, но зрители не знали ее музыку. Ко второй песне она чертовски зажгла.

Во время сэта она приглашала народ из зала подходить к стойке с мерчем и поздороваться после шоу. Каждый вечер набиралось по две сотни подростков, и они все покупали короткометражку. Семнадцати– и восемнадцатилетние подростки говорили нам: “Я никогда о вас не слышал, но вы были офигенны!”

Она доказала, что заслужила свое место под солнцем. Не то чтобы она чувствовала, что у нее есть право, типа “я дочь непростого человека и тоже стану петь!” Она работала до седьмого пота, и было очень здорово видеть, как она это делает каждый вечер – даже перед фэнами своего отца, которые в какой-то степени очень сплоченные. Но и тогда ей удалось их покорить. Возможно они знали, кто она такая, но они пришли посмотреть на Мита Лоуфа и не собирались сходить с ума только потому, что группа его дочки открывает его выступление. Обычно две-три песни они вели себя спокойно и вежливо, а потом она просто заводила их, поэтому, когда отведенные ей сорок пять минут подходили к концу, люди вставали и хлопали. Она великолепная, потрясающая фронтвумен.

После того, как она закончила гастроли, мы приступили к работе над «Little Immaculate White Fox». Пластинка вышла в январе 2010-го. Тед Ньюджент засветился в песне “Check Out Charlie”. Он выслал по электронке свои партии вокала к этой песне, а гитарист и вокалист Alice In Chains Джерри Кантрелл пришел в студию и записал соло к композиции “Anything”, это было очень круто. Я всегда любил Alice In Chains еще с тех пор, как мы выступали с ними в туре «Битва Титанов». Они получили душ из плевков и их забросали монетами и бутылками с мочой, но они выстояли. Джерри – чрезвычайно талантливый музыкант и потрясающий композитор. Нам даже не пришлось ему подсказывать, в каком направлении мыслить. Он просто сел, послушал песню и придумал эти гитарные партии, напоминавшие по духу пассажи Дэвида Гилмора. Как раз то, что мы искали.

Спустя почти одиннадцать месяцев с момента выхода альбома Перл, сайд-проект The Damned Things, который я организовал с гитаристом Fall Out Boy Джо Троманом, выпустил пластинку «Ironiclast», которая была непозволительно проигнорирована и которой я по-прежнему невероятно горжусь.

Я познакомился с Джо в 2008-ом через общего друга Дэвида Карона, который работал с нами обоими в Washburn Guitars. Мы с Дэвидом были хорошими друзьями и постоянно тусили вместе. Он был убежден, что мы с Джо быстро найдем общий язык, несмотря на то, что мы исполняли очень разную музыку. Короче, он нас познакомил и мы поладили. Я ему годился в отцы, но он не был каким-то долбанутым подростком из группы. Джо – серьезный музыкант, потрясающий гитарист, очень умный и веселый чувак, и у нас схожие музыкальные вкусы. Мы быстро подружились.

Каждый раз, когда я приезжал в Чикаго или Джо был в Лос-Анджелесе, мы собирались и тусили. Я даже пару раз заценил выступления Fall Out Boy, просто чтобы иметь представление о том, чем он занимается. Как-то вечером он на день заскочил в Лос-Анджелес и спросил меня, не хочу ли я поджемовать. На следующий день Fall Out Boy уезжали в Японию, а мы коротали вечер в отеле Ренесанс в Голливуде. Он попросил меня прийти, если у меня особо нет дел и принести с собой гитару, чтобы мы могли поджемовать. Я подумал, что он не захочет играть кавера каких-нибудь Thin Lizzy, потому что мы все время только о них и говорили, но он сказал, что у него есть риффы, которые он написал и хочет мне показать.

Я притащил акустику и после пары пива он показал мне риффы, о которых говорил. Они были довольно хороши и несколько мрачны, в духе Down или тех же Kyuss.

“Эти риффы для Fall Out Boy?” – спросил я.

“Не, для Fall Out Boy они слишком тяжелы. Почему бы нам не использовать их при написании совместных песен?”

Я подумал, что это клевая идея, тем более что Anthrax пребывали в подвешенном состоянии. Я сказал Джо, что выучу риффы и начну писать новые песни, пока он в Японии. Я вернулся в Чикаго вскоре после возвращения Джо, и мы приступили к работе над песнями. У нас обоих было полно идей к песням, и вот уже готовы три или четыре наброска песен. Они были мрачными и атмосферными, как и те быстрые риффы, которые он мне показал, и две из них “Ironiclast” и “Grave Robber”, в конечном счете попали на альбом The Damned Things, только тогда у них были совсем другие названия. Эти песни достаточно красноречиво рассказывают о том, чем мы занимались поначалу, и убедили меня, что мы сможем записать совместную пластинку.

Джо позвонил барабанщику Fall Out Boy Энди Херли, прожженому металисту. До Fall Out Boy Энди играл только трэш-метал и хардкор, и он отличный барабанщик. Мы порепетировали в паршивом подвале студии Джонни Кея в Чикаго. Он разрешил нам за умеренную плату пользоваться этим местом. У нас там было кой-какое оборудование, и мы приступили к репетициям и написанию. Дэвид, наш кореш из Washburn, играл на басу, а мы репетировали песни.

У нас было готово пять песен, но не было вокалиста. Для меня это обычная дилемма. Как-то вечером мы колесили по Чикаго, слушая Everytime I Die, и мы с Джои сошлись во мнении: “Если нам удастся заполучить Кита Бакли на вокал, это будет улетно”.

“Так я знаю его” – сказал Джо. “Давай я ему черкну смску прямо сейчас”.

Джо написал, что он был нашим главным кандидатом на роль вокалиста в нашей новой группе и спросил, есть ли у него время и интересно ли ему. Кит был польщен, что мы о нем подумали, и попросил нас выслать ему пару песен. Мы узнали, что раз Кит никогда об этом и подумать не мог, то с тем же успехом он скажет “да”. Тогда мы думали назвать группу Methuselah, но название не прижилось. Кит послушал наши демо и ответил, что ему очень понравились песни, он в деле и сейчас же приступает к написанию.

Вскоре после этого мы все сидели в нью-йоркском баре напротив улицы Ирвинг Плаза с Перл, Мари, девушкой Джо, и Робом Каггиано, который вернулся в Anthrax. Я подумал, было бы здорово иметь Роба в новой группе. Для нас был смысл иметь трех гитаристов, потому что в музыке, которую мы писали, использовались гитарные партии в духе Thin Lizzy.

“Нам нужен Роб для группы” – сказал я, когда Каггиано встал из-за стола, чтобы направиться в уборную. “Только представь возможности гармоний. Все это мы сможем сыграть живьем, и вы отлично ладите. Его умение, мастерство в написании и продакшне нам бы очень пригодились”.

Джо согласился, поэтому, когда Роб вернулся, я спросил его, не хочет ли он поиграть в Methuselah. Тогда он шутливо называл группу Mejewselah, потому что мы с Джо были евреями. Роб был удивлен, что я спросил его, но при этом был очень взволнован. Ему нравились наши песни, и он хотел внести свой вклад. Когда группа начала приобретать серьезный оттенок и песни стали записываться на раз-два, мы поняли, что Дэвид, чувак, который нас познакомил, не годится на роль басиста и никак не сможет записать пластинку и поехать с нами гастроли. Он просто не поспевал за нами. Фигово, что тут сказать.

Группа начиналась как придурковатый проект двух друзей, и вдруг все стало серьезно и один из основателей уже не вывозил. Джо сказал ему, и по понятным причинам Дэвид был расстроен. Я не разговаривал с ним несколько лет. Потом восстановил с ним связь, но некоторое время наши отношения оставались прохладными.

Mejewselah переименовали в The Damned Things с легкой руки Кита, который позаимствовал это название из строчки песни “Black Betty”. Мы веселились, и, казалось, песни говорят сами за себя. Мы слушали что-то вроде “We’ve Got a Situation”, и Роб говорил: “Хм, здесь нет припева”. Тогда я брал гитару и говорил: “А что скажешь на это?”, играл рифф из головы, и он идеально подходил. Джо тоже все схватывал на лету. Он написал основу музыки и придумал убойные риффы к песням вроде “Handbook for the Recently Deceased” и “A Great Reckoning”. И хотя темы The Damned Things отлично сочетались, на запись пластинки ушло больше времени, чем мы предполагали, главным образом потому, что Джо и Роб были очень щепетильны во всех мелочах. На «Ironiclast» мы экспериментировали с кучей разного оборудования, звуками и тонами, потому что они хотели позаботиться о том, чтобы все идеи были реализованы по максимуму.

У Island Def Jam, лейбла Fall Out Boy, было право первого выбора на альбом, и они его хотели. А потом они вдруг полностью облажались. Мы так и знали. И у нас не было выбора, вот это было по-настоящему отстойно. Мы подумали, что у нас будет шанс на победу, потому что Боб МакЛинн из Краш Менеджмент, менеджер Fall Out Boy, тоже взялся за The Damned Things, и он знал всех этих людей из Island Def Jam. Мы подумали, что ему удастся убедить их полюбить пластинку и раскрутить ее как надо. Но опять-таки, как это обычно бывает с рекорд-компаниями, парень, который руководил лейблом долгое время, L.A. Reid, ушел, и на работу взяли кого-то другого. А может было наоборот. Я не слежу за всеми этими перетасовками в руководстве. Я только знаю, какое дерьмо творилось на корпоративном уровне и что все бюджеты заморозили. Словом дня стало “нет”. Мол, нет, мы не сможем то. Нет, мы не сможем это. Наверное, только один из пятидесяти пунктов, которые они обещали выполнить, осуществился.

Фэны Fall Out Boy, Anthrax и Every Time I Die, которые прочли о проекте, поначалу испытывали интерес, но многие даже не знали о том, что пластинка вышла. Мы подумали, что у нас в руках платиновый альбом с как минимум четырьмя стопроцентными радиохитами. Как по мне, они определенно звучали как радиохиты. Но когда в 2010-ом вышел «Ironiclast», Island не сделали буквально ничего. Если бы у нас в команде был хоть один человек, который взялся за это дело, мы могли бы продать миллион копий, выехав на одном только послужном списке и качестве написанной музыки. Блядь, пустячное дело, но они умудрились все облажать. В худшем случае, думал я, продадим хотя бы сто тысяч копий, а мы даже половины не продали.

Несмотря на сложившуюся ситуацию, гастроли The Damned Things прошли отлично. Мы испытывали волнение от того, что сформировали новую группу. То обстоятельство, что мы все уже были друзьями, все сделало капельку лучше, ведь при обычных обстоятельствах, учитывая графики наших групп, мне бы ни за что не удалось столько потусить с Китом. А теперь мы путешествовали по всему миру и стали настоящими друзьями. Мы провели тур Джагермейстер, гастроли в качестве хэдлайнеров по Штатам, поучаствовали в фестивалях в Европе, провели американский тур с Volbeat, засветились на фестивале Soundwave в Австралии, и отзывы были сплошь положительными. Будь у нас время после всех этих гастролей написать больше песен и вернуться обратно в студию на запись очередной пластинки, и думаю, мы бы наверняка развалили группу. Но у нас было только небольшое “окно” перед тем, как все должны были вернуться к своей основной работе.

Нам всем хотелось бы однажды записать последователь «Ironiclast», но как знать, когда это случится, ведь приходится иметь дело с парнями в четырех действующих группах. Дела у Fall Out Boy сейчас идут очень хорошо, а Anthrax только-только выпустили крупнейший альбом со времен «Sound Of White Noise». Даже если мы смогли бы записать новую пластинку The Damned Things на следующий год или около того, когда нам ехать на гастроли в ее поддержку? Не то чтобы нам нужно было тратить целый год, путешествуя по миру. Достаточно трех недель тут, четырех там, и так время от времени. Это вполне реально, но как знать? Единственное, что я знаю точно, это что на Island эта пластинка не выйдет.

ГЛАВА 31. БЕЛЛАДОННА И «БОЛЬШАЯ ЧЕТВЕРКА»

Какое-то время я разрывался между The Damned Things и Anthrax. В 2009-ом, когда Anthrax все еще находились на этапе написания «Worship Music», нас пригласили дать парочку шоу на фестивале Sonisphere в Европе. Такая возможность не могла пройти мимо нас. Мы подумали о тех, кто мог бы с нами спеть, и решили, а почему бы не попробовать попросить Джона Буша слетать с нами в Англию и отыграть всего одно шоу 1 августа в Небуорте. Я поддерживал с Джоном связь все то время, что он был за бортом. Я видел его то здесь, то там, так что нельзя сказать, что мы рассорились в пух и прах. В худшем случае он мог ответить “нет”. Мы с Чарли связались с ним по телефону и спросили, сыграет ли он с нами на Sonisphere.

“Я не смогу поехать сегодня…”

“Не, не” – перебил я. “Мы забили на предложения о двух неделях концертов. Мы планируем отыграть только в Небуорте. Это такое историческое место. Мы лишь хотели предложить, может тебе будет интересно”.

Джон на секунду замолчал, и я увидел в этом добрый знак. Буш спросил, может ли он взять недельку, чтобы все осмыслить. Мы ответили не вопрос. Он перезвонил нам в понедельник и сказал, что согласен. Конечно, в глубине души мы надеялись, что он так отлично проведет время и поймет, как сильно ему недоставало группы, что решит снова стать ее полноценным участником. Я на это не рассчитывал, но это было бы идеально. Мы прилетели в Англию, и за день до шоу немного порепетировали в одной лондонской студии. Все было как прежде. Все было клево и шоу прошло с большим размахом.

Когда мы вышли на сцену, воздух был буквально пропитан эмоциями. Перл стояла рядом с кулисами и не могла сдержать эмоций. После шоу я был настолько вымотан, что у меня кружилась голова, и мне пришлось присесть в гримерке. Я едва не отрубился, а ведь я даже не курил травку. Все испытывали чувство эйфории, и мы надеялись, что Джон чувствовал то же самое. Возможно мы сами себя обманывали, но мы искренне верили, что этого опыта будет достаточно, чтобы показать, как он нужен Anthrax.

Я постарался приложить всю свою волшебную силу убеждения. “Разве тебе не хочется это повторить?” – спросил я, стараясь говорить мягко и не давить. “Сейчас твои дети стали чуть старше. Мы можем меньше гастролировать, а ты, если захочешь, можешь брать с собой в дорогу свою семью”.

Но его душа не лежала к этому. Ему понравилось выступать на этом шоу, но он не был готов вернуться в группу. В начале следующего года мы спросили его, сыграет ли он с нами концерты на фестивале Soundwave в Австралии, и к нашему удивлению он согласился. Вот тогда-то мы и начали с ним серьезные переговоры о записи пластинки. Запись «Worship Music» практически подошла к концу. Мы наметили свои идеи по части партий вокала и сказали Джону, что вышлем ему музыкальную основу.

“Я не уверен насчет записи альбома” – отозвался он. “Выступать с концертами время от времени – это одно, а записывать альбом гораздо серьезнее. Это не для меня. Я не готов это сделать”.

Мы все равно ему отправили MP3 с готовым материалом, и я сказал ему: “Ты только послушай, и сообщи, что думаешь”.

Вскоре он ответил мне: “Материал очень хорош. Но что если мы не сможем превзойти «We’ve Come For You All»?”

“Говорю тебе, с этими песнями мы превзойдем «We’ve Come For You All»”.

Я подумал, что Джон реально настроен вернуться. Мой осторожный оптимизм начал выдавать себя. “Да, мне очень нравится наш новый материал. Ты хочешь начать запись?”

“Ну, у меня есть кое-какой материал, который мне очень нравится в лирическом и мелодическом плане, но я все выброшу, если ты хочешь, чтобы мы начали с чистого листа”.

“Нет, если тебя нравятся твои идеи, я их выслушаю”.

Казалось, все медленно движется вперед. Конечно, это были только маленькие шажки. Мы заманивали его к себе. В конце концов он бы не смог ничего поделать с собой. Это же Джон, мать его, Буш. Мы чувствовали, что это у него в крови. Мы отыграли концерты на пяти крупных фестивалях в Австралии, и все прошло офигенно. Джон пел с энтузиазмом и агрессией одаренного подростка, который только-только пришел в свою первую группу. Мы были в своей лучшей форме. Тем не менее, когда мы прилетели обратно домой, появилось много трений и раздражительности. Пришло время “делай свое дело или дай его сделать другим”⁴⁸.

В конце концов Джон согласился. Он попросил нас отправить ему всю музыку, которая у нас есть, и он был готов составить с нами план, как все это осуществить юридически. Нашим менеджером был Марк Аделман из CAM, это часть империи Irving Azoff. Это тот самый парень, что вернул Дейва Эллефсона в Megadeth. Он был невероятно самоуверенным, и мы верили, что он сможет скрепить сделку с Джоном. Мы организовали встречу в офисе Аделмана в Лос-Анджелесе. Там были я, Джон, Чарли и Фрэнки. Все находились под впечатлением, что мы выйдем с этой встречи с Джоном Бушем в рядах Anthrax. Тогда мы закончим запись «Worship Music» и вернем Anthrax на металический олимп. Все уселись и начали трепаться и угорать, как обычно. Марк стал рассказывать о плане на восемнадцать месяцев, в течение которых выйдет пластинка и что мы отыграем хедлайн-туры на крупных площадках. Мы внимательно слушали, когда вдруг заговорил Джон.

“Простите, что прерываю, но я не смогу”.

В комнате повисла могильная тишина. Я разговаривал с Джоном прошлым вечером, и он был готов. Шестнадцать часов спустя мир снова перевернулся вверх тормашками.

“Я не смогу” – повторил он.

“Мы все пришли на эту встречу, чтобы начать строить планы” – сказал я. “Ты же сказал, что вернулся. Ты сказал, что хочешь этого”.

“Знаю” – ответил он, “но прошлую ночь я очень крепко об этом думал, и тогда до меня дошла реальная картина происходящего. Я не могу быть тем, кем вы хотите меня видеть. Если бы нужно было просто ездить и каждые два-три месяца выступать с концертами на крупных фестивалях, и так далее, и тому подобное, тогда ладно. Тогда я бы с радостью время от времени это делал. Но вам нужен вокалист, который будет выкладываться по полной”.

Он знал, что нам потребуется 150 или больше концертов в поддержку нашей следующей пластинки, и не был готов к этому. Он не хотел разлучаться со своими детьми на столь долгий срок. Джон сказал, что его сердце будет не на месте, а нам нужен тот, кто мыслями будет на 100% с нами и кто захочет поехать на гастроли.

“Просто я уже не тот парень” – добавил он. “Я совсем не буду счастлив. Я не испытываю враждебности по поводу всего, что было в прошлом. Я люблю вас, парни. Шоу, которые мы недавно дали, были чертовски улетными, но я не могу принять в этом участия, если только вы не скажете, что мы дадим всего тридцать концертов в следующем году. И если вы мне так скажете, то я буду знать, что вы лжете”.

Мы были поражены, мы онемели. Мы смотрели на Джона, друг на друга, на пол. Мы были так близки…

После долгого молчания Марк спросил, есть ли у кого-нибудь идеи. Я ответил, что не хочу прослушивать нового вокалиста, которого мы не знаем. И тогда Чарли предложил вернуть Джои. Фрэнки, Марк и даже Буш согласились, что это имело наибольший смысл и что это отличная идея. Несколько странно было получать одобрение от Джона, потому что именно привлечение Джои в группу для реюнион-тура как раз и было тем клином, который вышиб Буша и вызвал у него неприязнь.

“Помните, что случилось в конце реюнион-тура? Откуда нам знать, захочет ли Джои вообще возвращаться? Легкой жизни мы ему не устраивали. Как это в принципе может сработать?”

С этого момента обсуждение было поставлено во главу угла, и именно приближающийся тур «Большой Четверки» сделал идею возвращения Джои самой логичной в мире. Шанс сыграть роль в праздновании рождения и долголетия трэш-метал с одними из лучших друзей и вокалистом, который был с нами, когда эта тема была на пике, был явно заманчивым. Я решил, что если Джои захочет попробовать снова, то я всеми руками “за”.

Я был на гастролях с Перл, сразу после релиза «Little Immaculate White Fox», и мы выступали в Нью-Йорке в Студии в Уэбстер-холле. Фрэнки был в городе, Чарли тоже случайно оказался в Нью-Йорке, и мы спросили, приедет ли Джои из северной части, чтобы повидать нас. Чарли позвонил ему и рассказал о четырех приближающихся шоу «Большой Четверки», в которых мы должны были принять участие. Он сказал Джои, что очень хочет, чтобы тот отыграл с нами концерты, потому что он тоже сыграл большую роль в эволюции трэша. Джои согласился встретиться с нами в городе, и они вместе пришли на шоу Перл.

Было здорово повидать Джои. На следующий день мы все отправились за кофе. Вероятно, это была самая короткая деловая встреча. Я спросил: “Мы хотим, чтобы ты вернулся, мы хотим снова быть группой”, и Чарли ответил: “А все ли сейчас на одной волне? Все ли мы хотим этого и хотим двигаться вперед как группа? Сможем ли мы закончить запись «Worship Music», чего бы это ни стоило?”

Все, включая Джои, ответили восторженным “да”.

“Все, что я хочу, это снова быть частью группы” – сказал Джои. “Давайте сделаем это снова”.

Вот так просто все и было. Могу уточнить, это было 29 апреля 2010-го. Этот день перевернул в Anthrax все. Корабль снова вернулся на верный курс. Или, если говорить языком греческой мифологии, вместо того, чтобы толкать в гору гигантский валун как Сизиф, впервые за долгое время он сам покатился с горы.

Шоу «Большой Четверки» сыграли огромную роль в повторном интегрировании Джои в ряды Anthrax. Мы праздновали наследие трэша с Metallica, группой, которая первой вывела его в массы. Было очень естественно, что Джои выступал на этих концертах, так как он был вокалистом Anthrax, когда мы были бесспорно одной из четырех групп, создавших трэш-метал. За эти годы мы отыграли немало шоу в компании со Slayer и Megadeth, но в воздухе всегда витала идея, как было бы здорово собраться всей «Большой Четверкой» и устроить тур. Все ждали, когда Metallica выступят с этой идеей, но они никогда и близко к ней не приближались. Прежде между ними и остальными группами переговоров не было ни разу. Впервые у меня возникло предчувствие, что тур «Большой Четверки» может действительно состояться, когда нас с Чарли пригласили на церемонию введения Metallica в «Зал Славы» в Кливленде 5 апреля 2009-го. Мы стояли у барной стойки на автопати, и тут к нам двоим подгребает Ларс. Мы поздравили его и какое-то время трепались о всяком, и тут ни с того, ни с сего он спрашивает: “Парни, а что вы думаете о том, чтобы отыграть концерты «Большой Четверки»?”

“А? Ты о чем?” – спросил я. Я даже не вкурил, о чем он толкует, потому что это было так далеко от того, что мы обсуждали, да и сама возможность никогда раньше не упоминалась в разговорах. Он повторил свой вопрос: “Что вы думаете о том, чтобы отыграть концерты «Большой Четверки»?”

И опять мы ответили что-то типа: “Чего? Большая что?”

“Ну, вы знаете, концерты «Большой Четверки» – мы, вы, Slayer и Megadeth”.

Когда мы наконец доперли, о чем он говорит, я и Чарли сказали в один голос: “Да мы всеми руками “за”! Это было бы просто офигенно! Но этому никогда не бывать. Когда нам это делать? Вы сейчас над этим работаете?”

Ларс не ответил на этот вопрос. Он только пожал плечами, улыбнулся, а идея так и осталась висеть в воздухе.

Ближе к концу 2009-го до нас дошли слухи. В кулуарах метал-сообщества гуляли слухи, а потом мы наконец получили официальный звонок от менеджмента Metallica с вопросом о нашей занятости на кое-какие дни летом 2010-ого. Они сращивали концерты «Большой Четверки» и хотели убедиться, что все смогут принять участие. Вот тогда-то все и стало реальностью. А до этого все ограничивалось одним трепом. Все время до начала концертов мы ощущали огромное волнение, ведь все понимали, что это будет впервые. Билеты на шоу поступили в продажу довольно рано. Публика знала, что они состоятся и у них просто срывало башню. Все эти концерты были довольно далеко – Польша, Чехия, Болгария, Румыния. Люди с нетерпением ждали, когда Metallica организуют шоу «Большой Четверки» в Штатах и остальной части Европы. Волнение буквально наэлектризовывало. Охренеть – не встать! «Большая Четверка» едет к вам. Metallica пригласили команду, чтобы снять четвертое шоу, в Софии, это в Болгарии, и транслировать его в кинотеатрах по всему миру. А потом они выпустили его на DVD. К этим концертам готовились по-особому.

Первое шоу состоялось в Варшаве, Польша, и за день до этого Metallica пригласили все группы на тусу в итальянский ресторан. Потом мы узнали, что женам, девушкам и тур-менеджерам придется подождать три часа, только тогда их пустят на пати. Все подумали: “Что?” Мы знали жен друг друга, и казалось странным, что они сделают обычное пати чем-то эксклюзивным. Но они лишь хотели, чтобы участники группы смогли потусить вместе, поболтать и ощутить дух того, что нам предстоит, не отвлекаясь ни на что постороннее.