Текст книги "Жизнь среди слонов"
Автор книги: Иэн Дуглас-Гамильтон
Соавторы: Ория Дуглас-Гамильтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)
Глава VII. Радиослоны
После встречи с носорогами у водопада Эндабаш я избегал пешего патрулирования в южной части парка, поскольку растительность там мало способствовала наблюдениям и делала их довольно опасными. Поэтому я узнал многое о слонах и их территориях на севере парка, но узнавать «в лицо» всех слонов Эндабаша еще не мог.
Причина заключалась в том, что южные слоны, незнакомые и опасные, почти никогда не покидали густого кустарника, а попадавшие туда северные слоны буквально растворялись среди них.
Когда я признался Хью Лэмпри, что мне никак не удается познакомиться со всеми слонами парка, он сказал:
– Иэн, это сделать необходимо. Вы избрали метод изучения слонов сами, и он должен сработать!
После таких слов у меня, несмотря на опасения, не осталось выбора. Следовало идти в кустарник и наблюдать слонов Эндабаша на их собственной территории. Я усилием волн заставлял себя добираться пешком до места недавней встречи с носорогом, но теперь меня сопровождал Мходжа с крупнокалиберным ружьем. Там хозяйничала группа эндабашских слонов, которые шумно выразили неудовольствие, как только ветер донес до них наш запах. Пытаясь обойти стадо, мы наткнулись на носорога. К счастью, он понесся в противоположном от нас направлении – по-видимому, потому, что смотрел в ту сторону.
По некоторым тропам, спускавшимся к реке, куда слоны ходили на водопой, можно было пробиться на «лендровере». Я облюбовал позицию вблизи водопоя, но ветер часто менял направление, и ничто не могло заставить эндабашских слонов подойти к воде из-за запаха человека и машины. А иногда животные просто уходили к другому водопою.
Я испытал громадное облегчение в тот день, когда встретился с Королевой Викторией, пришедшей сюда ради спелых сладких плодов инжира. У меня тогда гостила приятельница из Америки Кэти Ньюлин. Она прямо растаяла от удовольствия, когда увидела слонов так близко. За семейной группой шествовал самец. Он переходил от дерева к дереву, тряс их хоботом, и дождь спелых плодов сыпался на землю. Семейство Виктории набрасывалось на лакомство, а самец снисходительно поглядывал на сородичей. Из медленно двигавшегося «лендровера» видны были лишь спины толстокожих. Мэри, еще одна крупная слониха группы, стояла на крохотной лужайке; она оторвалась от пиршества и бросила в нашу сторону равнодушный взгляд, но стоило сучьям хрустнуть под колесами машины, как она с легким раздражением тряхнула головой. Я уже месяц не видел этой группы и был очень рад встрече.
Мходжа позади «лендровера» разглядел сквозь листву другую группу слонов. Мы их не знали, направились к ним, давя по пути ветки, и наткнулись на молодую самку с малышом. Они испугались и рысцой скрылись за кустом гардении. А несколько секунд спустя из-за него появилась громадная слониха с круто изогнутыми бивнями и без предупреждения и колебаний пронзила ими кузов «лендровера». Мходжа и его помощник Симеон, стоявшие там, увидели под ногами бивни, а над собой угрожающую тень. Они спрыгнули па землю и исчезли в кустарнике.
Первый удар развернул машину. Слониха выдернула бивни и снова вонзила их в металл.
– Не выходи из машины! – успел крикнуть я Кэти.
Она во весь рост растянулась на полу кабины.
Справа из-за кустов появились другие слонихи с бегущими перед ними слонятами, и тут же все ринулись в атаку. Трехлетний слоненок ударил головой в крыло и, потрясенный, отступил назад. К счастью, соотношение размеров машины и разъяренных животных позволяло одновременно атаковать только трем слонам, но и этого хватало с избытком. Мы чувствовали себя то мячом в момент схватки регбистов, то лодкой, на которую разом с трех сторон накатывается девятый вал. Машина едва не перевернулась, но снова встала па колеса. Бивни появлялись и исчезали с ужасающей быстротой. Мощный рев сотрясал воздух, со скрежетом рвался металл. В тот момент я не думал, что скажет мне Джон Оуэн по поводу новенького «лендровера» парка. Вдруг в проеме дверцы показался чудовищный карий глаз, оправленный в шершавую кожу с длинными ресницами. Он принадлежал слонихе, которая пыталась головой продавить крышу кабины. Крыша затрещала, немного осела, но выдержала. Тут же наискосок через дверцу прошли бивни. Я мог дотронуться до глаза пальцем. Потом, к моему облегчению, он исчез, не разглядев, как мне казалось, нетронутый мозг металлического зверя. Я на мгновение представил себе хозяйку глаза, срывающую с нас головы, как бананы с дерева.
Возникла еще одна громадина – в ней одной ярости оказалось больше, чем во всех других, вместе взятых, – и нанесла удар в передок машины. Крыло смялось, как картон, а бивень проткнул радиатор. Слониха нанесла еще один удар и приподняла машину одним движением головы, словно стог на вилах. Нанеся третий удар, она подалась вперед, и «лендровер» прокатился задним ходом добрых 30 метров до термитника под деревцем и уткнулся в него.
Только теперь слоны оставили нас в покое. Они отошли метров на тридцать, образовали плотное кольцо и исчезли в кустарнике. Они возбужденно трубили и ревели, а их бивни были выпачканы зеленой краской.
Моя приятельница поднялась с пола и отряхнула платье. Она выглядела слегка потрясенной, но была в целости и сохранности и хладнокровно встретила столь опасную ситуацию. Первым делом я вспомнил о Мходже. На мои крики и свист ответил лишь недовольный рев слонов. Машина казалась неисправимо искалеченной, но вот диво: стоило мне нажать на стартер, как двигатель завелся. Одна шина спустила после удара бивнем, а кусок рваного металла цеплялся за одно из передних колес. Мы отогнули металл и, хромая на спущенную шину, пустились на поиски возможных жертв. Слоны со всех сторон окружали нас, но по-видимому, они уже утолили свою жажду разрушений.
На месте первого столкновения мы остановились, но не обнаружили на земле ни следов крови, ни обломков бивней. Я вскарабкался на «лендровер» и снова стал звать. Слабенькое, издевательское эхо донеслось из леса, а может, то был ответ? Я углубился в кустарник и сделал новую попытку. На этот раз мне ответили. Наконец километра через два из густой тени показалась зеленая форма Мходжи.
Мы так обрадовались встрече, что разразились безумным смехом. После Мходжа рассказал, как пробрался меж ног атакующих слонов и бросился в кустарник, пытаясь остановить убегающего Симеона. У последнего было лишь одно намерение – добраться до обрыва и вскарабкаться наверх, подальше от ужасного места, кишащего дикими зверями. Мходжа догнал его лишь через полтора километра. Они возвращались посмотреть, что с нами сталось, когда услыхали мои крики.
В пылу сражения меня так захватили действия слонов, что я не обратил внимания на их внешний вид.
– Кто это был? – спросил Мходжа.
Неудобно признаться, но я не мог дать ответа. Только строил предположения. Лишь раз прежде я был свидетелем атаки в полной тишине, без предупреждения и каких-либо явных угроз, тогда я тоже имел дело с четырьмя крупными самками. Несомненно, па нас напали сестры Торон. Поражало их поведение, представлявшее разительный контраст с обычным предостерегающе-угрожающим поведением маньярских слонов, которое, по мнению отдельных этологов, нормально в конфликтной ситуации. Защищаясь, слоны покачивают передней ногой, бросают землю через голову или в направлении нападающего, сворачивают хобот или потряхивают головой. Но эта защитная реакция легко переходит в нападение.
Чем объяснить нападение без предупреждения и колебаний главы семейства сестер Торон? Может быть, тем, что она не испытывала никакого внутреннего конфликта или же выбежала из-за гардении слишком быстро и, не успев затормозить, столкнулась со мной, ибо пересекла критическую границу, за которой животное вступает в смертный бой с предполагаемым врагом. Дрессировщики львов знают о существовании этой границы: они подходят к хищникам достаточно близко, вызывая яростный рев и фырканье, но не переступают черты, за которой угроза переходит в немедленную атаку. Меня заинтересовал и тот факт, что слоны воспользовались своим преимуществом в массе, наваливаясь па противника и пытаясь раздавить его. Мы, в общем, обошлись малой кровью. «Лендровер» был поврежден не так уж сильно; мы выпрямили кузов, заткнули часть круглых дырок, заменили радиатор, и машина стала как новая. Я подумывал об установке брони на дверцу, которую бивень пронзил, едва не задев меня, но потом решил, что работа слишком сложна.
После происшествия с носорогом па Эндабаше и нападения сестер Торон на машину я продолжал искать надежное средство наблюдения за перемещениями слонов. Вначале я решил применить обычную слежку.
Русло Эндабаша – длинная ровная полоска песка от водопада до впадения реки в озеро. На ней легко читались следы животных, пришедших с юга или севера. По утрам мы с Мходжей являлись туда и пересчитывали слонов, прошедших в обе стороны. Когда они шествовали след в след, наши усилия сводились в основном к определению следов разного диаметра. Некоторые слоны шли вверх по реке зигзагами, а потому создавалось впечатление, что их значительно больше, чем на самом деле. Однако эти сведения имели определенную ценность, и я разбил реку на четыре сектора.
Мходжа отправлялся на реку ранним утром, изучал следы на песке и возвращался с рапортом о количестве животных, прошедших за сутки. Будь в Маньяре мало слонов, этот метод принес бы хорошие результаты, но их насчитывалось около 450, и, бывало, они пересекали демаркационную линию несколько раз в день. Избыток следов приводил к тому, что оказывалось невозможно различить тропы и достаточно точно интерпретировать следы.
Однажды утром я спокойно проводил Мходжу, который, небрежно прыгая на своих длинных ногах со скалы на скалу, скрылся за первым поворотом, и вдруг минут пять спустя до меня донеслось раскатистое эхо выстрела, а затем наступила тишина. Я вскочил в «лендровер» и понесся к мосту через Ндалу. Там я увидел по одну сторону моста разъяренную львицу – она колотила хвостом по земле, не спуская глаз с Мходжи, который стоял по другую сторону, привалившись к столбику, и курил сигарету. Дуло ружья смотрело в лоб львицы. Я подъехал, и он прыгнул в машину.
По словам Мходжи, он дошел до моста и положил ружье, чтобы закурить сигарету. Но, подняв глаза, увидел шагах в пятнадцати львицу, на громадной скорости летевшую к нему. Он схватил оружие и хладнокровно, с бедра послал пулю в точку, находившуюся метрах в двух перед ее мордой. Львица резко остановилась, но ее ярость не утихла и при моем появлении.
Стоило Мходже оказаться в «лендровере», как она мелкими скачками исчезла в кустарнике, где виднелись другие львицы и туша задранного ночью буйвола. Тощий Чонго, кривой лев, был здесь же и с жадностью пожирал мясо. Думе Кубва исчез. Наверное, его подстрелили охотники за пределами парка. Чонго пришлось защищать свою территорию от чужого вторжения. Но вернулся взрослый Сатима, и они вступили в союз. А оба прайда львиц заботились об их пропитании и занимались охотой.
После этих едва не закончившихся катастрофой приключений я решил лучше отказаться от нашего метода слежки, чем ежедневно подвергать опасности жизнь Мходжи.
В Серенгети Джордж Шаллер и Ганс Круук работали совместно с Говардом Болдуином, американским специалистом по электронике, которого пригласили для создания радиопередатчиков, позволяющих следить за львами и гиенами. Узнав о его прибытии в Серенгети, я тут же отправился знакомиться и попытаться выпросить один передатчик для слона.
Говард Болдуин – энтузиаст самых фантастических проектов, и мне не пришлось его долго уговаривать. Он считал вполне возможным приспособить «львиное» оборудование для слона, но при одном условии – прежде всего поймать слона.
К счастью, в Восточной Африке жил ветеринар, который последние десять лет занимался разработкой методов обездвижения слонов. Его звали Тони Хартхоорн. Именно он предписывал нужные дозы транквилизаторов для программы Джорджа Шаллера. Тони не раздумывая согласился приехать.
Он явился рано утром вместе со своей очаровательной чернокудрой женой Сью. Супруги оказались удивительно веселыми людьми. Я тут же повез их представить Боадицее (мой пробный камешек для всех гостей); Хартхоорны быстро оправились от первоначального шока, вызванного ее яростной атакой, и с большим интересом стали вникать в мельчайшие подробности взаимоотношений матерей и слонят, уже совсем не обращая внимания на редкие выпады матриархов.
Говард, прибывший накануне ночью, целый день просидел в лагере за настройкой «слоновьих» передатчиков и приемников и проверкой радиотелефонов; он то и дело нырял в громадный сундук, набитый чудесным оборудованием, и делал в нем последние поправки.
Мы имели три ружья, стрелявшие шприцами, которые, попав в животное, автоматически впрыскивали ему свое содержимое. Тони привез обычное дальнобойное ружье и пневматический пистолет для близких расстояний. Для средних дистанций использовалось ружье «Капчур», работающее на сжатом углекислом газе.
Мы распределили обязанности: я – за рулем, Тони – стрелок, а Говард с женой и Сью будут находиться во втором «лендровере»; мы его вызовем по радиотелефону, как только слон окажется на земле.
Утренние поиски оказались безуспешными, зато мои гости насладились видом галдящих пеликанов и других водоплавающих па берегу озера, обрывом с его ароматными зарослями шалфея, лесом с его тенью от величественных зеленых сводов и древесной саванной, где Сатима, Чонго и их львицы спали, обожравшись мясом еще одного убитого буйвола. Но ни разу перед нами не мелькнули ни бивень, ни кожа слонов.
Только в полдень мы заметили несколько самцов и семейных групп около устья Ндалы. Они все утро прятались в разреженном лесу около лагеря, единственного места, где мы их не искали. Я выбрал миролюбивого самца по кличке Острый Бивень, которого достаточно хорошо знал. То был взрослый одиночка, и я считал маловероятным, чтобы к нему на помощь пришли другие слоны. Я горел желанием преуспеть в первой же попытке и напялить на слона ошейник с транзисторами. Задача представлялась простой, если иметь дело с послушным животным. А уж потом выберем мишенью слона вроде сестер Торон. Вначале мы решили не трогать самок с малышами, которые обязательно придут на выручку друг другу.
С расстояния в 30 метров Тони выстрелил в намеченного самца. Серебристый корпус с красным флажком воткнулся в круп слона. Он вздрогнул, рванулся вперед и тут же исчез в густейших зарослях. Машина оказалась бесполезной, и мы двинулись пешком. Слонов вокруг нас было предостаточно, и двигались мы с большими предосторожностями.
Я вновь открыл для себя прелести охоты. Добычу нельзя было упускать из виду до момента ее падения. Ее ничто не должно было волновать, и мы часто проверяли, откуда дует ветер, чтобы не вспугнуть прочих слонов. А наша жертва бодро трусила иноходью; потом она остановилась под деревом, и мы застыли в ожидании действия лекарства. Через двадцать семь минут после выстрела Острый Бивень начал покачиваться из стороны в сторону. Его глаза сомкнулись, голова опустилась, а задние ноги стали подгибаться. Потом он вздрогнул и двинулся дальше. Я попросил Тони вернуться к машине и перерезать ему дорогу. А сам в одиночку двинулся за слоном, скользя от дерева к дереву и не упуская его из виду. Когда он приблизился к другому самцу, движения его стали живее, и через полтора часа он выглядел совершенно нормальным. На сем мы с ним и расстались.
На новую попытку времени не оставалось, и мы отложили операцию на следующий день.
Вечером мы обсуждали возможное увеличение дозы. Тони отказался подвергать опасности жизнь слона, даже если у нас был шанс быстро преуспеть в нашей затее. Я склонялся к тому же. Интервал между безопасной и смертельной дозами мог быть очень небольшим. Я помнил, как несколько лет назад слишком сильной дозой сукцинил-холинхлорида, общеупотребительного, но опасного наркотика, в Серенгети была случайно убита антилопа гну. Мы использовали вещество М-99, с помощью которого удалось несколько лет назад обездвижить в парках Южной Африки 31 слона лишь при одном смертельном исходе.
В следующие шесть дней нас постигли неудачи. Однако Тони улучшил технику стрельбы из дальнобойного ружья; увы, деревья и кустарник Маньяры оказались столь густыми, что слоны становились заметными лишь в непосредственной близости, и шприц мог полностью войти в тело животного. Единственный раз, когда мы выстрелили с большого расстояния, грохот распугал всех слонов в округе. Четырехлетний слоненок жалобно взревел, споткнулся и ткнулся бивнями в землю. А взрослый самец, в которого мы целились, очертя голову бросился бежать, ударился о дерево, вскочил на ноги и, хромая, потрусил прочь. К счастью, он серьезно не пострадал. Наутро все пришло в норму, но мне не хотелось лишний раз беспокоить слонов, ибо они могли переменить свое отношение ко мне.
Поэтому мы решили использовать старенький «Кап-чур», но после долгой и верной службы предыдущему смотрителю парка он потерял герметичность, и газ потихоньку вытек из него. И в день, когда Тони, тщательно прицелившись в толстокожего, нажал на спусковой крючок, ружье дало осечку. Вместо «фьют» послышался свист. Никто не заметил, куда вылетел шприц; искать его не имело смысла, ибо животное продолжало стоять в прежней позе, словно нарочно являя собой идеальную мишень.
Пока Тони перезаряжал ружье, я установил новые капсулы с газом. Тони выстрелил снова. Раздался приглушенный треск, и вдруг нам показалось, что Тони примкнул к ружью штык: из дула показался кончик первого шприца.
На помощь пришел Говард. Он извлек оба шприца, а вернувшись в лагерь, разобрал ружье и подручными средствами вернул ему герметичность.
Но неудачи преследовали нас. Один из шприцев срикошетировал после прямого попадания в цель. В другой раз при ударе сломалась игла. Говард изготовил новые иглы. Однажды нам удалось всадить шприц в идеальное место – мышцы плеча. Но и через два часа слон не подавал признаков недомогания. Кончилось тем, что он избавился от шприца, потершись о дерево. Мы подобрали его и увидели, что детонатор, который должен был сработать при ударе и впрыснуть транквилизатор в слона, не взорвался. Еще один самец было заснул и свалился, но, к неописуемому удивлению Тони, тут же поднялся и удалился.
Когда выяснилась исключительная стойкость слонов к М-99, Тони стал постепенно увеличивать дозу.
Решительности нам было не занимать, и мы отлично понимали друг друга; без этого нам бы не удалось преодолеть столько неудач. Когда наши запасы снотворного иссякли, я отправился в Серенгети к Хью Лэмпри, и тот щедро поделился со мной собственными запасами. В то время это лекарство было редким, по Хью не терпелось завершить опыт по радиослежению. Мне поручался выбор цели и преследование слона после попадания шприца. Последнее исключительно важно: при падении на живот слону грозит смерть от удушья, так как его внутренности с силой давят на диафрагму. Существует и опасность теплового удара, если не поливать водой его уши, которые играют важнейшую роль в регуляции температуры слонов. Последующие опыты подтвердили это.
Вся операция осуществлялась практически с машины. Тони был против работы без машины после случая со смотрителем кенийского национального парка Меру Тедом Госом, еще одним фанатиком обездвиживания слонов. Вначале Тед работал вместе с Тони, а затем в одиночку. Его исследовательская деятельность прекратилась в тот день, когда он приблизился к слону, который, как ему показалось, погрузился в забытье. Но у самца нашлось достаточно сил, и он бросился на Теда. Когда тот упал, слон схватил его хоботом, бросил под ноги и стал топтать. Госу едва удалось добраться до безопасного убежища, но у него было сломано бедро. После этого случая с Тедом Тони никогда не подходил к стоявшему на ногах самцу.
В конце долгого, утомительного дня, когда нам так и не удалось произвести выстрел по самцу, мы встретили меж акаций тортилис в древесной саванне семейство матриарха Виктории. Ни одно животное нас не устраивало, но, надеясь на удачный исход дела, я выбрал слоненка восьми лет, сына старой Мэри, красивой крупной слонихи. Я лелеял надежду, что она будет заниматься меньшими детьми и мы получим возможность укрепить передатчик на этом слоненке.
Монолитная семейная группа Виктории состояла из пяти самок и их малышей – всего 16 животных. Это стадо я знал хорошо, и мне было чрезвычайно интересно проследить именно за ним.
За группой Виктории следовала Флоренс и ее семейная группа из 11 членов, родственники Виктории. Параллельно им, метрах в ста пятидесяти, двигалась плотная когорта из 40 слонов семейства Боадицеи. Оба родственных сообщества часто встречались и смешивались друг с другом; я наблюдал их вместе более 50 раз.
Значит, они хорошо знали друг друга. Однако по теории вероятности их встречи могли быть случайными, а потому я и не предполагал между ними тесных родственных связей.
Шприц попал слоненку в складки кожи под лопаткой, место, по-видимому, лишенное чувствительности, ибо он не пискнул и не изменил своего поведения. Одна из старших самок семьи, Острый Слух, тряхнула головой при звуке «фьють», но продолжала двигаться.
Ровно через 12 минут слоненок рухнул на бок. Мэри, находившаяся рядом, тут же развернулась и затрубила. Она затрусила к нему с вытянутым хоботом и распущенными ушами, чтобы на месте разобраться в происходящем. Другие самки вернулись и окружили малыша; их уши были растопырены, а головы опущены, они ворчали и громко трубили. Энн, самка из семейной группы Флоренс, посмотрела в нашу сторону, но, очевидно посчитав нас непричастными к случившемуся, не стала нам угрожать. Громогласные фырканье и рев продолжались.
Боадицея, Леонора и Джезабель со своими семейными группами развернулись широким флангом и присоединились к Виктории и Флоренс, стоявшим около слоненка. Мои усилия отвлечь их вызвали лишь угрожающие действия со стороны слонов. Они начали топать, пускать пылевые фонтаны, издавать пронзительные крики и ломать кустарник. Я видел, как Острый Слух и Мэри вдвоем пытались поднять малыша, а матриарх Виктория ходила взад и вперед между нами и ими. Слоненок не потерял сознания: при каждой их попытке поднять его он протягивал к ним хобот.
Слонихи не оставляли его в покое. Резкими движениями они ставили его на ноги, но каждый раз малыш с грохотом падал. Я опасался, как бы они его не поранили. Каждая из трех слоних сделала попытку, а затем они объединили свои усилия: прижались друг к другу и образовали плотную стену между нами и слоненком. Три семейные группы сообщества Боадицеи совершенно перемешались с остальными слонами – получилась фаланга из 67 слонов.
Малыши крутились вокруг, толкались, отходили, с яростью атаковали воображаемого противника, ревели, фыркали, мычали – все это превратилось в один беспрерывный гвалт, в котором иногда слышались звуки, похожие на человеческие голоса. Я безуспешно пытался отогнать слонов, но Тони с опаской относился к попыткам такого рода, да и я не имел ни малейшего представления о реакции слонов в такой ситуации. Мы отъехали подальше и продолжали наблюдение издалека. Через завесу пыли доносились лишь возбужденные звуки, производимые слонами.
К нашему величайшему удивлению, через три четверти часа после падения слоненка семейная группа Виктории вместе с его матерью Мэри удалилась, увлекая за собой группу Флоренс и оставив слоненка на попечение сообществ Боадицеи, Леоноры и Джезабель, не имевших кровной связи с ним. Сцена повторилась: все три самки по очереди пытались поднять слоненка. Через сорок минут вернулись Виктория и Мэри со своей семьей и снова принялись ставить слоненка на ноги. Мало-помалу с их помощью он стал приподниматься на передних ногах, но тут же падал. По-прежнему стояла столбом пыль, раздавался рев, но слоны немного утихли.
В конце концов мы облегченно вздохнули: малыш устоял на ногах. Самки всех пяти групп снова образовали круг, как бы осведомляясь о его самочувствии. Многие подходили к нему и трогали кончиком хобота. Надвигалась ночь. Осознав серьезность ошибки, чуть не стоившей жизни слону, мы уехали спустя два часа после начала операции.
Хартхоорны уже дважды откладывали свой отъезд. Вот-вот собирался отбыть Говард. Если не удастся немедленно добиться успеха, у опыта не будет будущего.
В последний день мы покидали лагерь с куда меньшим оптимизмом, чем в первое утро. Но едва мы перебрались через Ндалу, направляясь к северу, как заметили разделившееся па семьи сообщество громадной Сары со скрещенными бивнями в сопровождении нескольких независимых самцов.
Мы приблизились к одному из одиночек и всадили шприц ему в бок, где тот и повис, словно обломившись. Животное было известно под кличкой М 4/3, и я так к ней привык, что не стал ее менять. М 4/3 убежал и затесался в группу самок и малышей, которые на ходу рвали траву и ветки. Вскоре он начал отставать.
Юная самка Элеонора (не путайте с ее тезкой, знаменитой сиротой Цаво, историю которой рассказала Дафни Шелдрик [3]3
Дафни Шелдрик. Сироты Цаво. М.,1974.
[Закрыть]) интуитивно почувствовала неладное. Она подошла к нему, коснулась его хоботом, потом, положив бивни ему на лоб, тихонько толкнула назад. Два слоненка Элеоноры тоже дотронулись до него хоботами. Молодой самец остановился; он чуть-чуть раскачивался вправо и влево, подбирал траву и подбрасывал ее вверх. Изредка он ощупывал хоботом шприц, торчавший в плече. Тем временем Элеонора удалилась за Сарой и прочими семейными группами.
Задние ноги М 4/3 стали подгибаться, но он по-прежнему отчаянно боролся против действия транквилизатора. Время шло и шло. Тогда Тони выпустил новый шприц, но он срикошетировал. Он выпустил еще один, но он показался ему недействующим. Тони выстрелил снова. Дело кончилось тем, что в левом плече слона в семи-восьми сантиметрах друг от друга торчал белый букет шприцев с красным, желтым и синим оперением.
Первый шприц уже торчал в слоне час, когда Тони выпустил последний, в спину животного, и оно, шатаясь, попятилось, описывая все меньшие и меньшие круги. Слон наклонился самым невероятным образом назад, но не падал, боролся, несмотря на то что ноги уже не держали его.
И тут Тони, отбросив всякие предосторожности, выпрыгнул из машины, схватил слона за хвост и попытался повалить его назад, но молодой самец был такой тяжелый, что все усилия Тони оставались безуспешными. В конце концов слон упал, но сознания не потерял. Когда мы подошли к нему с ошейником и приборами, он даже повернул хобот в нашем направлении, как бы защищаясь.
Я тут же облил водой его уши и бока. Говард вскарабкался ему на шею, чтобы ввести под кожу датчик температуры, который проводком соединялся с передатчиком, помещенным в подушечку. Последнюю следовало укрепить на голове слона. Сью передавала Говарду инструменты, находясь в пределах досягаемости хобота, и слон пытался на ощупь выяснить, что творится позади пего. Тони брал кровь на анализ, а мы с Мходжей пытались пропустить под шеей животного ошейник с главным передатчиком, все время уворачиваясь от ударов хобота.
Наконец Говард наложил последние швы. Ему осталось покрепче закрепить подушечку и зонд, чтобы они хотя бы несколько часов могли продержаться на слоне. Вдруг глаза животного медленно закрылись, а дыхание стало тяжелым: он лежал на животе и задыхался.
– Скорее веревку! – закричал Тони. – Обмотай ее вокруг бивней и привяжи к «лендроверу»! Постарайся повалить его на бок!
Со всей быстротой, на которую был способен, я привязал веревку, а затем начал гонять «лендровер» взад и вперед, пока не опрокинул тяжеленную тушу.
Слон глубоко вдохнул и несколько раз быстро выдохнул воздух. Дыхание его успокоилось и стало глубоким. Наконец лекарство подействовало, и хобот застыл. Мне удалось протянуть ошейник под шею и, просунув до предела руку, достать до подбородка, где с другой стороны до него смог дотянуться Мходжа.
Мы установили на шее маленький микрофон, но, чтобы удержать его сверху, нужен был противовес. Говард скрепил концы ошейника проволокой, смолой и заклепками. Так как заранее рассчитать длину ошейника было невозможно, отверстия для проволоки пришлось проделывать на месте.
После закрепления ошейника и подушечки у нас осталось немного времени, чтобы измерить длину и высоту тела, окружность ноги, длину и толщину бивней и высоту на уровне плеча. Его рост от ступни до лопатки соответствовал по кривой доктора Лоуза возрасту 20–25 лет. Для будущих операций с ошейниками мы измерили и обхват шеи – 1,82 метра.
Сью передала Тони шприц с М-285, наркотиком из ряда морфина, который снимал действие М-99. Мы впрыснули животному концентрированный раствор. Тони промыл кожу за ухом слона и сделал внутривенное вливание. Затем мы вернулись в машину. Несколько минут спустя слон шевельнул ушами.
Откинув назад голову, он перекатился на брюхо и медленно встал. Лекарство и борьба с ним лишили слона сил, он застыл в тени дерева. По-видимому, его температура, несмотря на все мои усилия, резко поднялась, ибо он сделал нечто такое, чего я никогда не видел раньше: сунул хобот глубоко в глотку, втянул в него воду и облил плечи и затылок.
О таком странном поведении я читал у Гордона Камина, охотника XIX века. Он описал случай со слоном, за которым несколько километров гнались на лошади, – тот тоже поливал себя извлеченной из желудка водой. Свидетелем подобной сцены оказался и Хью Лэмпри, когда на «лендровере» преследовал самца, вырвавшего с корнем пинкнею. Позже, во время засухи 1971 года, в Цаво была сделана фотография слоненка Собо. Он в течение нескольких часов стоял на самом пекле рядом с погибшей от жажды матерью, добывая воду из своего желудка и обливаясь ею. К счастью, малыша подобрал смотритель парка Дэвид Шелдрик, и с тех пор Собо ведет беззаботную жизнь в стаде сирот.
М 4/3 медленно вышел из тени на солнце, но вскоре вернулся. Он ощупал ошейник, но, к нашему немалому удивлению, даже не сделал попытки сорвать его. Говард получил его подкожную температуру, переданную в виде декодируемого импульсного сигнала. Она понизилась с 37,8 до 35,5 °C.
Смеркалось, вернулись семейные группы, сопровождавшие самца утром, и окружили М 4/3. Многие подходили к нему и ощупывали его новые приобретения – ошейник и температурный датчик. Их снедало любопытство, и они исследовали предметы и места, где остался запах человека. Ни один слон не пытался сорвать с него нашу аппаратуру.
Мы очень устали. Утром Тони и Сью уезжали, а потому первую ночь мы оставили М 4/3 без присмотра. В лагере мы отметили сразу и успех, и отъезд друзей. Хартхоорны не ели мяса, не пили вина и не курили, но атмосфера была на редкость веселой.
