Текст книги "Азбучная история"

Автор книги: Ида Йессен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

13

В комнату заглянул Луи. Тот из коллег, с кем Йоаким прежде больше всего разговаривал, но, как и многое другое, за последние годы эта дружба тоже слегка охладела. Невысокий, внешне похожий на грушу, Луи отличался смешливостью – что бы ни происходило, он знай смеялся. Послушаешь, как он судит о жизни, – сразу на душе легче становится. Жизнь – забава, шутка, рябь на поверхности. А потому давайте смеяться и веселиться, пока можем. Этот толстяк лучился таким обаянием, что сердиться на него было совершенно невозможно. Иной раз Йоаким подумывал поговорить с ним о Сюзанне. Ведь Луи знал ее раньше и оценивал с более нейтральных позиций, чем сам Йоаким. Но обсуждать Сюзанну с чужим человеком все ж таки казалось ему недостойным мужчины. Вдобавок он безотчетно опасался, что стоит копнуть эти проблемы, как они начнут бесконтрольно расти. Возникнет своего рода утечка. В общем, разговор так и не состоялся. Сейчас Луи стоял на пороге и, увидев Йоакима за письменным столом, закивал головой:

– A-а, ты здесь.

– Да, – отозвался Йоаким.

– Я не хотел мешать.

– Ты вовсе не мешаешь.

Но Луи вел себя как-то странно. Обычно он входил широким пружинистым шагом, теперь же мялся на пороге, прислонясь к косяку. Йоаким вопросительно улыбнулся:

– Что с тобой случилось?

– Да ничего, черт побери, – пропыхтел Луи. – Я просто думал… Можно зайти на минутку? – Он затворил дверь, подошел к столу, сел напротив Йоакима. Оба неловко молчали. Луи казался смущенным, наклонился, изучая лежащую на столе авторучку.

– Прелесть какая, – серьезно сказал он. – Новая?

Они немного поговорили об авторучках, потом еще о каких-то пустяках. Луи словно забыл, зачем пришел, и стал опять похож на себя. Хлопнул ладонями по упитанным коленкам.

– Вообще-то было приятно вчера снова услышать Сюзанну, – сказал он. – Столько времени прошло. Я уж думал, она забыла меня. Впрочем, понятно, у нее дел по горло с малышом и с учебой. Только успевай поворачиваться. – Луи продолжал свои праздные комментарии, но Йоаким уже не слушал. Кровь отхлынула от лица, и он в смятении перебил:

– Она вчера тебе звонила?

– Да, а ты не знал? – засмеялся Луи. – Сказала, что передает привет. От тебя. Ты, мол, занят, от телевизора не оторвешь. Женщины есть женщины, Йоаким, они обо всем думают. Никогда не забудут про день рождения тетки Эмилии. Ну ладно, пожалуй, мне пора взяться за дело. Да и тебе тоже. – В его голосе сквозило легкое предостережение, однако Йоаким не обратил на это внимания. Машинально встал, потому что Луи направился к двери.

– Не мешало бы в ближайшее время устроить обед, посидеть вчетвером, – сказал Луи, уже на пороге. – Я непременно поговорю дома с женой. Можно приятно провести вечерок.

– Да, конечно, – тусклым голосом отозвался Йоаким.

– Как у тебя сейчас с работой? – вдруг спросил Луи.

– С работой?

– Да, ты в последнее время не такой активный, как раньше. И по-моему, это начинает бросаться в глаза. – Луи наклонился вперед, постоял немного. – А в кулуарах поговаривают насчет сокращения штатов. Ладно, – сказал он с легкой досадой. – С этим ясно. Не говори потом, что тебя не предупреждали!

Луи громко захохотал и взмахнул руками.

Дверь за ним закрылась, а Йоаким так и стоял возле письменного стола. Мысли вихрем кружились в мозгу. Значит, Сюзанна вчера звонила Луи. Зачем? Ответ напрашивался только один. Но когда она звонила? До или после их разговора? При воспоминании о ее веселом, чуть ли не оживленно-ласковом голосе сердце у него оборвалось. Он бросился к двери, выскочил в коридор – Луи как раз входил в свой кабинет.

– Луи! – окликнул Йоаким. – Погоди минутку!

Толстяк остановился на пороге, обернулся к нему.

– Да? Что случилось?

Но задать вопрос Йоаким не смог.

– Нет, ничего, – промямлил он. – Уже ничего.

Луи посмотрел на него с удивлением:

– Что с тобой? Странный ты какой-то.

– Да так, пустяки. Просто устал немного. Не выспался.

– Вид у тебя и впрямь утомленный. Постарайся выспаться как следует, а разговоры про сокращения не принимай близко к сердцу. Мало ли что люди болтают.

Йоаким, не дослушав доброго совета, повернулся, бегом побежал к себе, сорвал с вешалки пальто, схватил чемоданчик и покинул контору.

В половине двенадцатого он уже мчался вверх по лестнице, к своей квартире. По средам Дитте ходила на уроки танцев и домой возвращалась только в четыре. Якоб уже несколько месяцев посещал ясли, откуда его забирали во второй половине дня. Стало быть, у них есть четыре часа, чтобы во всем разобраться. Он намеревался выложить все начистоту, прежде чем Сюзанна успеет собраться с мыслями. Достал ключ, отпер замок и нажал на дверную ручку. Дверь приоткрылась на два-три сантиметра, и всё. Дальше не пускала накинутая цепочка.

– Сюзанна! – окликнул он. – Это я!

Позвал еще и еще – безрезультатно. Нажал на звонок. Коротко позвонил. В ответ по-прежнему ни звука. Он припал ухом к щели. Изнутри доносились тихие звуки радио. Поставив чемоданчик на пол, он опять нажал кнопку звонка и на сей раз не отпускал ее довольно долго. С тем же результатом. Шагов в коридоре не слышно, и, не считая радио, ничто не говорило о том, что в квартире кто-то есть.

– Сюзанна! – крикнул он, до упора вдавив кнопку звонка, так что в конце концов сам едва не оглох от трезвона. Потом отыскал в грудном кармане ручку, сунул ее в щель и попытался снять цепочку, подцепив одно из звеньев. Как вдруг чья-то рука выхватила у него ручку. На миг он замер как громом пораженный, с трудом выпрямился и поначалу просто онемел. Далеко на кухне все так же играло радио.

– Сюзанна? – нерешительно выдавил Йоаким. – Это ты?

Ответа нет.

– Сюзанна, открой, давай поговорим.

Опять долгая тишина.

– Сюзанна… – просительно повторил он.

– Мне с тобой говорить не о чем, – послышался наконец ее голос, прямо за дверью, ясный и отчетливый.

Йоаким облегченно вздохнул: она здесь.

– Значит, ты все время стояла за дверью?

– Не твоего ума дело, – огрызнулась она.

– Сюзанна, перестань. Ну что с тобой такое?

– Ты прекрасно знаешь что.

– Да. Ты права. Я знаю. Только все совершенно не так, как ты думаешь. Ты, наверно, решила, что я завел другую, и вообще. Но это неправда. Я знаю, ты говорила с Луи. Выйди, чтобы я хотя бы мог тебя видеть. Ведь я пришел сейчас домой, чтоб нам спокойно потолковать друг с другом.

– Мне с тобой говорить не о чем.

– Ты, конечно, возмущена и очень сердита, Сюзанна, я понимаю, но на самом деле все не так, как ты думаешь. Я все объяс…

Бумм! Она захлопнула дверь. Замок щелкнул. Однако в порядке исключения Йоаким быстро повернул ключ и снова открыл дверь. Теперь он в щелку видел Сюзанну: в халате, растрепанная, она скрестила руки на груди, холодная, решительная.

– Сюзанна, – настойчиво повторил он и умолк. Они смотрели друг на друга.

– Вот что я тебе скажу: все кончено, – проговорила она. – Это была последняя капля. С меня довольно, Йоаким.

– Что ты такое говоришь?

– Ты прекрасно слышал.

– Нет, так нельзя! Ты совершаешь ошибку, Сюзанна. Впусти меня. Мне надо с тобой поговорить.

– Ты разве не слышал, что я сказала? Прочисти уши: я не желаю с тобой говорить. – Последнюю фразу она произнесла медленно, с расстановкой. И добавила решительным тоном, словно ставя точку: – Йоаким. – Лицо ее выражало огромную снисходительность.

Йоаким вздрогнул как мокрая, побитая собака. Потом с усилием взял себя в руки.

– Впусти меня, – тихо сказал он.

– Ты никогда больше не переступишь этот порог, – взвизгнула она. Ее спокойствие дало трещину. – Если ты воображаешь, что можешь приходить и уходить, когда вздумается, то мы в эти игры не играем! Так и знай!

– Я не играю, Сюзанна.

– Что ты заладил: «Сюзанна! Сюзанна!» Ты права не имеешь произносить это имя! – Она прищурилась, глаза стали как две узенькие бойницы. Ее так и подмывало снова захлопнуть дверь, но и отпускать жертву пока не хотелось. – Оно мое, а не твое! – прошипела она.

– Я никуда не сбегал! – воскликнул он. – Мне просто было необходимо обдумать создавшееся положение.

– Хватит с меня этой шарманки!

– Я многое обдумал, и нам совершенно необходимо поговорить!

– Эк, опомнился! Раньше-то ты где был? А теперь все кончено, друг любезный. – Она тяжело вздохнула. Из глубины квартиры, из спальни, неожиданно донесся плач, потом в коридоре послышались осторожные, крадущиеся шаги.

– Дети что, дома? – в замешательстве спросил он. – Разве Дитте не в школе?

– Тебя это не касается, – ледяным тоном процедила Сюзанна.

– Ты оставила их дома, чтобы они все слышали? Собралась использовать их как оружие? – едва слышно сказал он. – Ты в своем уме, Сюзанна?

– Убирайся! – в ярости выкрикнула она. – Нет у тебя тут никаких прав! Удрал – значит, всё, обратный путь заказан. Когда последний раз шагнул за порог, ты навсегда со всем тут распрощался. Ха-ха-ха! К сожалению, Йоаким, дело обстоит именно так.

– Нет, так нельзя.

– Если не веришь, можешь позвонить адвокату.

– Что это значит?

– Он все тебе разъяснит. Ты ушел. Бросил квартиру и детей. Тебя не было трое суток. Значит, ты проиграл. Все кончено. Ты остался с пустыми руками.

– Ты что же, заранее все рассчитала? Да? Дождалась, чтобы я вконец устал от тебя и твоих вывертов? Вынуждала меня что-нибудь предпринять? И стоило мне повернуться спиной, пустила в ход кинжал!

– Ну, это мое личное дело, тебя не спросила, – отрезала она.

Йоаким отчаянно рванул дверь, цепочка мерзко заскрежетала.

– Ты хочешь со мной расстаться? Ладно! – выкрикнул он. – Отлично. Я возражать не стану. Но хотя бы тут веди себя по-человечески.

– По-человечески? – фыркнула она. – Ты разве не знаешь, Йоаким? Развод – это война.

– Я не хочу воевать.

– Ну, это твоя проблема.

– Между прочим, и твоя тоже, – возмущенно бросил он.

Но она не слушала. Отступила от щелки и с размаху захлопнула дверь. На сей раз Йоаким ни звонить, ни пытаться открыть не стал. Только приложил к двери ухо и смутно различил голоса Дитте и Сюзанны да писклявый плач Якоба, который вскоре утих. Он отвернулся от двери, опустился на корточки, прислонился к стене – и тут заметил соседку. Худая старуха, опершись на ходунок, стояла на пороге своей квартиры, смотрела на него.

– Что, проблемы? – сочувственно просила она сухим, скрипучим голосом.

Однако Йоаким был сейчас не в силах вести разговоры, только устало пробормотал:

– Нет-нет, все в порядке.

Старая дама опять взглянула на него. Потом кивнула сама себе и попятилась внутрь квартиры. Ходунок несколько раз громыхнул о дверь, прежде чем ей удалось ее закрыть. А Йоаким так и сидел в сером свете подъезда.

14

Следующие дни Йоаким жил в конторе. Перво-наперво пошел в магазин, купил себе рубашки, нижнее белье, бритвенные принадлежности и выбирал все это со странным удовлетворением. Это мое, думал он. Раз ничего другого у меня нет, то, по крайней мере, эти вот две рубашки и бритвенный станок принадлежат мне. Никто их у меня не отберет. Он регулярно звонил Сюзанне, но, когда бы ни набирал ее номер, слышал в трубке короткие гудки: занято. Поначалу решил, что она постоянно висит на телефоне. Однако в конце концов сообразил, что трубка просто снята с рычага. Мне ли ее не знать! – думал он. Вспыльчивая как порох. Чуть что – сразу на дыбы, удержу нет. Обидишь ненароком, отплатит сторицей. Сколько раз я, сам того не ведая, наносил ей обиды и узнавал об этом, только когда она чуть не с кулаками на меня набрасывалась. Ничего мне не спускала. Мстительная она, потому что не уверена в себе. Хочет, чтобы ей каждую минуту твердили о любви, оказывали внимание, признавали ее правоту. Будничная жизнь раздражает ее. Ей надо, чтоб ее носили на руках, обращались с ней как с балованным любимым чадом. Она с криком цепляется за любовь, на которую, как она считает, вправе претендовать. Обидчивая, капризная. Упадет и мигом в слезы, сочувствия требует. Сейчас она вне себя от злости, но, когда поймет, как много поставлено на карту, образумится, и мы сможем поговорить. Он ждал. Мобильник у него был включен круглые сутки, и при каждом звонке он вздрагивал, поспешно подносил телефон к уху, думая: ну вот, свершилось. Но Сюзанна не звонила. Часто он размышлял о Якобе и Дитте. Как они там? Ему очень хотелось повидать детей, но он опасался им навредить. Может, лучше держаться подальше от детей, не вынуждать их делать выбор? А может, наоборот, держась поодаль, он совершает предательство? Чем больше он об этом думал, тем больше нервничал. Как-то утром зашел в Якобовы ясли и, встретив в коридоре директрису, узнал от нее, что последние несколько дней Якоб находится дома. Пока они разговаривали, Йоаким смотрел на Якобов крючок, помеченный картинкой с яблоком. Туда Якоб вешал свой рюкзачок. Его маленькие клетчатые тапочки аккуратно стояли под вешалкой. У Йоакима вдруг больно сжалось сердце. Он схватил директрису за плечо.

– Я оставлю вам свой телефон. Может, позвоните мне, когда мальчик снова появится? – спросил он. – Дома у нас сейчас полная неразбериха. Я уже несколько дней не видел сына, а мне очень бы хотелось провести с ним часок-другой. Я бы мог повести его на прогулку.

– Да, мама Якоба меня предупредила, – сказала директриса. – Но позвонить вам я не могу. У нас это не принято. И детей мы без разрешения не отпускаем.

Он недоуменно посмотрел на нее:

– Без разрешения? Но я же его отец. Разве мне нельзя с ним погулять?

Директриса покачала головой. Вроде бы хотела что-то сказать. Но промолчала.

– Что? – спросил Йоаким.

Автобусом он доехал до площади Энгхаве. Лучи декабрьского солнца пронизывали безлистые кроны стриженых лип, поблескивали в окнах магазинов. Большая перемена была в разгаре, и уже издалека он услышал во дворе детский галдеж. Остановился, глядя на играющих ребятишек. Стоял там, пока не прозвонил звонок на урок. Потом ушел.

Сюзанна позвонила на четвертый день, предложила встретиться в кафе в Старом городе, сегодня же, в пять часов. Она была очень немногословна. Сказала, что предпочла бы договориться обо всем, не вмешивая в это дело адвокатов. Йоаким не возражал, опасаясь, что адвокат только раздует скандал. Закончив разговор, он мгновенно стряхнул с себя сонливость, в которой пребывал последнее время. Схватил с полки телефонный справочник, открыл раздел «Адвокаты». Перечень занимал несколько страниц. Имена ничего ему не говорили, и он остановился на первом попавшемся, обозначенном как адвокат по бракоразводным делам. Набрав номер и ожидая, когда его соединят с адвокатом, он вдруг ощутил жуткое сердцебиение. Все тело вмиг взмокло от пота, безумный, неописуемый страх обуял Йоакима. Никогда он не испытывал ничего подобного. Обеими руками вцепился в трубку и едва выдавил свое имя. Как выяснилось, ему повезло. Один из клиентов адвоката, некоего Хенрика Вингстеда, только что отменил встречу, и, если Йоаким через полчаса придет в контору, его примут.

Секретарша в приемной предложила ему подождать. Она сидела за компьютером, что-то писала, курила, а временами смотрелась в маленькое круглое зеркало и проводила языком по передним зубам.

– Это недолго, – несколько раз сказала она Йоакиму.

За закрытой дверью кто-то говорил по телефону. Энергичный мужской голос доносился то громче, то тише. Весьма профессиональный, убедительный, звучный. Перед тем как отправиться сюда, Йоаким успел надеть чистую рубашку и галстук. Зато проигнорировал совещание, которое в час состоится на работе, и вспомнил об этом только сейчас. Даже отпроситься времени не нашел. Достал из кармана мобильник, отключил его. Тут дверь открылась. На пороге, покачиваясь с пятки на носок и обратно, стоял невысокий корпулентный господин лет пятидесяти, коротко стриженный, лысоватый, в подтяжках. Он кивнул Йоакиму:

– Проходите.

Господин расположился за письменным столом и жестом предложил Йоакиму кресло напротив. Несмотря на открытую форточку, в кабинете висел густой сигарный дым, на столе громоздились кипы бумаг, и в целом контора производила неряшливое впечатление, вероятно главным образом из-за множества металлических шкафов разного размера и цвета, стоявших вдоль стен.

– Итак, вы решили обратиться ко мне? – начал адвокат, придвинув к себе пепельницу, полную сигарных окурков, и принялся рыться в верхнем ящике стола.

– Я развожусь, – нервозно сказал Йоаким.

– В таком случае вы обратились по адресу. – Хенрик Вингстед нашел то, что искал: гильотинку для обрезания сигар. – Разводы – моя специальность. – Он громко откашлялся, сунул сигару в рот и пояснил: – Я начал курить сигары, чтобы обуздать привычку к сигаретам.

– Даже не знаю, можно ли говорить о разводе. Ведь мы не состоим в браке. Я просто хотел бы знать, какие у меня права. Она утверждает…

– Дети есть? – Хенрик Вингстед раскурил сигару и теперь мог сосредоточиться. Оперся локтями на стол, вдохнул дым и серьезно посмотрел на Йоакима. – Общее имущество? Дом, автомобиль, лодка, летний домик? – Дым клубами валил у него изо рта.

– Именно что дети. Потому я и пришел. Хотел бы кое-что прояснить. – Йоаким осекся. Его опять бросило в пот. – У нас есть сын. У моей подруги есть еще дочка, от прежнего брака.

Хенрик Вингстед чуточку подвинулся в кресле, словно хотел получше прицелиться. Сигара этаким снарядом торчала в пальцах.

– Если брак не зарегистрирован, то ситуация с сыном складывается не в вашу пользу, – сказал он. – Где вы находились после разрыва?

– Жил в разных местах.

– Значит, в последнее время вы не бывали с мальчиком?

– Нет.

– Это минус. Но мы не отступим. Подойдем с другой стороны. Где сейчас ваша подруга?

– В квартире, вместе с детьми. Прямо-таки забаррикадировалась там, – сказал Йоаким. – Не пускает меня. Якоб не ходит в ясли, а Дитте, дочка ее…

– Для нас это без разницы. – Хенрик Вигстед жестом остановил его, глубоко затянулся. – Это ничего не даст. Надо сосредоточиться на фактах.

– Да, – пискнул Йоаким.

Неужели это я сижу здесь? – думал он. Нет, не я. Это другой, взвинченный, отчаявшийся человек, чья жизнь вконец запуталась. Он вызывает жалость, но я понятия не имею, чем ему помочь. Хенрик Вингстед возвысил голос, и он очнулся.

– Я спросил, кому принадлежит квартира, в которой вы проживаете.

– Нам обоим.

– Стало быть, и здесь ее не прижмешь. Хотя вы, конечно, можете подумать о продаже квартиры, – продолжал адвокат, и Йоакиму стало до того тошно, что он со стоном схватился за край стола. Хенрик Вингстед оставил это без внимания. – Выкупить у вас квартиру задешево недопустимо. Это ваш единственный козырь. Раз она действует беспардонно, платите ей той же монетой.

– Но как же с детьми? – вякнул Йоаким. – Вот что мне хотелось бы знать.

– Н-да, в сложившихся обстоятельствах, поскольку брак не зарегистрирован и вы ушли из дома, она в любое время может через суд оспорить родительские права.

– Но я хочу, чтобы родительские права были у нас обоих.

– Таких решений суд не выносит, друг мой.

– И что это означает? Что родительские права признают только за ней?

– Это означает, что воспитанием сына будет заниматься она одна, вы тут права голоса не имеете.

– Но я же его отец!

– Сколько раз я слышал эти слова… – Адвокат запыхтел сигарой. Красный огонек вспыхнул прямо перед глазами Йоакима. – Я очень рекомендую вам сотрудничать с противной стороной. Возможно, тогда вы чего-то добьетесь…

– Так вы полагаете, мне следует вчинить иск о разделе имущества?

– Пожалуй, без этого не обойтись. Ведь она вряд ли с легкостью пойдет на уступки?

Йоаким откинулся на спинку кресла. Из него словно вышел весь воздух. Он обмяк, руки безвольно свесились с подлокотников.

Хенрик Вингстед затушил свою сигару – на дне пепельницы зашипело-затрещало, – сплел руки под подбородком и задумчиво посмотрел на Йоакима.

– Вы когда-нибудь слышали о НЛП? – неожиданно спросил он.

Йоаким, кажется, слышал, однако полагал, что выражение его лица ясно дает понять, что именно сейчас это ему совершенно неинтересно. Тем не менее Вингстед решил, что для него это безусловно полезно.

– НЛП, то бишь нейролингвистическое программирование, – назидательно сказал он, – это совокупность приемов, позволяющих использовать бессознательный язык сердца для создания радикальных, положительных и постоянных изменений. Ведь все на свете есть коммуникация. Ошибок не существует, только обратная связь… Когда вы вошли, я сразу подумал: что за человек к нам пожаловал? Скованный, сбитый с толку. – Он благодушно откашлялся. – Если вы собираетесь биться, надо использовать и другие стороны своей натуры. Вам необходимо побольше уверенности.

– Биться? – возмущенно простонал Йоаким. – Из-за чего мне биться?

– Из-за денег. Вам придется преодолеть ее сопротивление. Тогда будет легче решить вопрос с сыном.

– Но вы же сами говорите, что я практически уже потерял право на сына и должен идти на сотрудничество, и я готов к этому. Не гожусь я для сражений.

Хенрик Вингстед хмыкнул, выпятил нижнюю губу и крепко уперся подбородком в костяшки пальцев. Затем он пустился в пространные рассуждения о ресурсах, попутно коротко затронув реальность, регионы и коммуникации. Йоаким кипел от негодования, лишь изредка выхватывая из потока адвокатской речи отдельные фразы. Но остановить Вингстеда не мог. Покосился на часы. Почти полтретьего. Он пробыл здесь без малого час сорок пять. Вингстед курил, разглагольствовал, легонько упирая сигару в нижнюю губу.

– Суть вашей коммуникабельности проявляется в том отклике, какой вы получаете, – говорил он. – Вам нужна гибкость и уверенность в своих силах.

Безостановочное пустословие. А минутная стрелка отметила начало нового часа ценой в две тысячи крон.