Текст книги "Азбучная история"

Автор книги: Ида Йессен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

17

Йоаким прекрасно знал об этом. Новость не выбила его из колеи. Он был подготовлен, по крайней мере отчасти, так он сказал себе в то утро, когда, листая газету, случайно развернул ее на странице с объявлениями о продаже недвижимости. «Классическая квартира для обеспеченных людей на Азбучной улице, рядом озера, Лангелиние, магазины и кафе на Эстерброгаде. Очень светлая». Светлой она не была, улица для этого чересчур узкая, но все остальное соответствовало действительности. Речь шла о его квартире, ее выставили на продажу. Он узнал и окраску стен, и кухонный пол на маленьких зернистых фотографиях, потом скомкал газету и швырнул в печку. После чего позвонил Сюзанне.

– А что, по-твоему, я должна делать? – спросила она. – Я мать-одиночка с двумя детьми, Йоаким. А это очень нелегко, если хочешь знать.

– Куда вы переедете? – простонал он. – В Рёмё?

Она не ответила. В трубке слышались шорохи помех, или, может, это Сюзанна, разговаривая с ним, поправляла какие-то вещицы.

– Ты увезешь детей в Рёмё?

– Там дома дешевые, – бросила она слегка натужным голосом.

– Но у тебя же достаточно средств, чтобы остаться в этой квартире. Ведь кредит почти выплачен, а проценты низкие.

– Такое впечатление, будто ты живешь в каком-то другом мире, – огрызнулась Сюзанна. – Детей, между прочим, нужно кормить и одевать. Знаешь, почем нынче джинсы?

– Но ведь ты увезешь их от меня.

– Раньше надо было думать!

– Больше тебе нечего сказать.

– А что?

– Добрый теряет все? Такова война, да, Сюзанна?

– Добрый… – насмешливо протянула она. – Стало быть, ты считаешь себя добрым, Йоаким?

Он не ответил. Стоял, пытаясь перевести дух. Потом, наконец, выдавил:

– Ты же не выносишь эту свою кузину.

– Будто тебе что-то об этом известно.

– Да ведь ты только и знай жаловалась на свою родню.

– Могу сказать тебе одно, – резко перебила она. – Карина всегда была на моей стороне. Она тоже пережила предательство. И знает, о чем тут речь.

– К тому же ты неплохо нагреешь на этом руки, – горько сказал он. – Несколько миллионов уж точно в кармане прибавится.

– Оставь свои кислые замечания при себе. Раньше надо было думать.

– Ты обещала, что я смогу видеться с Якобом, если квартира станет твоей.

– Насчет этого ты сам с собой договаривался, – отрезала она. – Я ничего такого не говорила. Это твои собственные домыслы, Йоаким. – Она осеклась и продолжала уже помягче: – Ты же понимаешь, я не могу привязать себя к тому месту, где живешь ты. Мы в разводе, Йоаким. А значит, не будем всю жизнь идти рядом. – Она говорила с расстановкой, медленно, до невозможности назидательным тоном. – При твоем уме и образованности тебе бы Следовало это понять. Да и уезжаем мы не в Техас и не на Луну. Напрасно ты делаешь из мухи слона. И кстати, – добавила она, – пятьдесят тысяч я переведу на твой счет. Стало быть, мы, так сказать, будем квиты.

Погода испортилась, начался жуткий снегопад. Несколько дней кряду валил снег и бушевал ветер. Вокруг дома намело высоченные сугробы, а на второй день вырубилось электричество. Поскольку же здешние домики были летними, подачу тока наладили далеко не сразу, и Йоакиму пришлось не одни сутки сидеть без света, да и без машины тоже, потому что выбраться из дома было невозможно. Мобильник не работал, без электричества его не подзарядишь; продукты из холодильника пришлось выставить на террасу, и их растащили лисы и косули, но Йоакима это не трогало. Он просто сидел в снежной берлоге и ждал, ел овсянку с водой, следил, чтобы печка не погасла. Иногда поневоле ходил в сарай за дровами, но, если метель не давала высунуться из дома, топил печку книгами. Горели они хорошо, только чересчур быстро и оставляли массу золы. А он лежал на спине на черном кожаном диване, под кучей одеял и отпускал мысли на свободу. Думал о девушке-портье из гостиницы на Водроффсвай, пробовал оживить в себе ту атмосферу покоя, которая, как ему казалось, всегда окружала ее. Он помнил ее на редкость отчетливо: высокий белый лоб, освещенный лампой, движение глаз, скользящих по книжной странице.

– Приложи ладонь к моей щеке, – шептал он и тотчас же себя одергивал: – Слишком ты быстрый. Сбавь темп.

И вот он вышел сейчас из гостиницы, в лицо ударил ветер и снег. Куда он направился? Да не все ли равно, просто вышел, и только. В ту же минуту из двери вышел еще один человек и, подгоняемый ветром, заспешил прочь на высоких каблуках. Порыв ветра сдул волосы ей на уши, припечатал пальто к спине, четко обрисовав все изгибы фигуры. Йоаким проводил ее взглядом. Это оказалась та самая девушка, которую он видел в свете голубой лампы. А он едва узнал ее, всего в нескольких шагах от ее привычного окружения, совершенно оторопелую от снега, ветра и холода. Она показалась ему самой обыкновенной, каких много. Словно развенчанная королева. Большими шагами он устремился следом, догнал ее.

Ну и ветер, засмеялся он. Она удивленно покосилась на него. Косые глаза старались сфокусироваться, наконец успокоились, и она, по обыкновению, слегка улыбнулась. А он продолжал: далеко направляетесь?

Домой, ответила она, с некоторой опаской, однако опять улыбнулась, и Йоаким сразу понял, что она не усмотрела в его вопросе ничего дурного.

Он шагал с нею рядом. Разговаривать невозможно, из-за ветра. И друг на друга они не смотрели, просто, сражаясь с ветром, продвигались по широким улицам к центру. И с каждым шагом, казалось, между ними росло взаимопонимание, по крайней мере, так думал Йоаким. Они улыбались друг другу. Ну и холодина. Она то и дело поправляла платок, кутая шею, но на мосту очередной шквал сорвал его и теперь гнал по озеру. Они остановились, наблюдая за ним.

Дорогой платок-то? – спросил Йоаким через некоторое время, когда платок темной трепещущей птицей окончательно исчез из виду.

Нет, сказала она. В смысле, я не знаю. Мне его подарили.

Я подарю вам другой, сказал он.

Она рассмеялась: ну, это лишнее! Потом украдкой взглянула на него.

Вы смотрите на меня как на сумасшедшего, вырвалось у Йоакима; она смутилась.

О чем вы? – спросила она, чуть ли не оробев.

Ну, я для вас совершенно чужой. И мои слова, наверно, показались вам странными. Насчет платка. Но я ничего дурного в виду не имел.

Знаю, сказала она. Просто дарить мне новый платок незачем.

Ладно, не буду, беззаботно отозвался он.

Они пошли дальше. Она опять покосилась на него.

Почему вы идете вместе со мной?

Мне с вами по пути, ответил он.

Я сейчас поверну, предупредила она. Дальше вы со мной не пойдете.

Вот как, протянул он. Однако расстраиваться не стал, ведь говорила она весело, со смехом, как бы противореча собственным словам. Хотя он, конечно, не пойдет за нею. На углу Фредериксборггаде она остановилась.

Спасибо за компанию.

И вам спасибо.

Завтра наверняка увидимся.

Отойдя шагов на пятнадцать-двадцать, она обернулась и помахала рукой. Йоаким тоже поднял руку и медленно уронил ее на кожаную обивку. Вряд ли, думал он, вряд ли на деле могло бы получиться лучше.

После снежной бури минуло четыре дня, а электричества так и не было. Снегопад кончился. Йоаким выбрался наружу, откопал машину, но аккумулятор сел, пришлось целый день дожидаться помощи Фалька, чтобы ее завести. Только на следующее утро он смог сесть за руль и поехать в город, грубый, ершистый, наглый в сером свете, совершенно не затронутый снежными массами, завалившими северное побережье. Машину он оставил в центре на многоярусной парковке и долго бродил по улицам. Прошелся мимо школы Дитте, по Азбучной улице, где в окне и на дверном звонке висела табличка «ПРОДАЕТСЯ». Записал себе имя и телефон маклера, а после, случайно очутившись возле его конторы, зашел туда и сказал, что хотел бы посмотреть квартиру. Молодой парень за стойкой вскочил на ноги.

– Увы, она уже продана, – сказал он. – Документы подписаны несколько дней назад, в том числе и продавцом.

Йоаким побледнел. Ему словно нанесли сокрушительный удар, попросту сбили с ног.

– Продана? – повторил он.

– У нас есть другая, неподалеку, на Сорёгаде. – Парень принялся копаться в бумагах. – Прекрасная квартира, опять-таки четырехкомнатная. – Подняв голову, он смекнул, что с посетителем не все в порядке, и озабоченно спросил: – Чем я могу помочь? Может, стакан воды принести?

– Да, – простонал Йоаким.

Подошли еще две женщины, усадили его в кресло, поднесли ко рту стакан с водой и позволили еще посидеть. В полузабытьи он слышал, как звонят телефоны, открываются и закрываются двери. Слышал голоса. Минут через десять он вернулся в норму. Встал. Поблагодарил, поставил стакан на стойку.

– Возможно, мы еще увидимся. Я подумаю насчет квартиры на Сорёгаде. Извините за беспокойство.

– Ну что вы, какие пустяки, – учтиво отозвался парень. – Приходите.

Йоаким зашел в корейский ресторанчик, заказал несколько блюд. До вечера было еще далеко, и в ресторане он был единственным посетителем. Обслуживала его пожилая пара. Женщина подала чашку имбирного чая. Он осушил ее и почувствовал себя значительно лучше. Невысокий уличный фонарь отражался от стекол зеленной лавки напротив, свет его метался скачками по стенам ресторана, когда мимо проходили люди. Где-то в задних помещениях тихонько играло радио, он слышал негромкие голоса пожилой четы, звон кухонной посуды. Немного погодя ему принесли соевый суп и мисочки с разными разностями. Женщина, примерно ровесница его матери, показала ему, как из листиков салата делать кулечки с рисом и прочим содержимым мисочек, и все время улыбалась этому долговязому, худому серьезному мужчине, который так старался научиться делать все как полагается. Когда она ушла, он вдруг осознал, что не помнит, когда последний раз по-настоящему ел.

Съесть все ему оказалось не под силу. Давным-давно насытившись, он сидел, смотрел на уйму оставшейся еды и не мог заставить себя уйти из ресторана. Корейская чета ему не докучала. Он выпил несколько чашек чаю, но ни одна не взбодрила его так, как первая, и, пока он сидел, в мозгу мало-помалу складывалась некая мысль. Сперва она показалась ему фантастической. Однако спустя долю секунды он сообразил, что приведет ее в исполнение. Взглянул на часы: без малого четыре.

В половине пятого он стоял на углу Водроффсвай, ждал уже больше двадцати минут. Ноги мерзли, он ходил туда-сюда, думая о том, не стоит ли, доказывая свою порядочность, сразу же завести речь про потоп. Но, сказать по правде, ему не слишком этого хотелось. Н-да, кичиться ему нечем. Она даже подлинного его имени не знает. В отчаянии он отмел все возражения. А дальше по улице увидел на тротуаре какую-то фигуру. Женщина в синем пальто, со светлыми волосами, собранными в аккуратный пучок, шла по тротуару. Наконец-то, она. И направляется прямиком к нему.

18

Когда она поравнялась с ним, Йоаким шагнул к ней.

– Ну и холодина! – улыбнулся он и передернул плечами, показывая, что замерз.

Она бросила на него удивленный взгляд, но шаг не замедлила.

– Мы с вами знакомы, – настойчиво продолжал он. – Андерс С. Юст, из гостиницы.

– А-а, – протянула она и пошла чуть медленнее, позволяя ему идти рядом. – Сколько времени прошло. Я вас не узнала.

– Ну, вообще-то времени прошло не так уж много, – засмеялся он.

– Вы снова в городе. Почему же не остановились у нас?

– У вас там случился потоп… – начал он, но она перебила:

– Да, мы ужасно сожалеем. Авария была вправду большая. И масштабная. Вы не единственный, кому пришлось эвакуироваться. Из-за этого мы имели кучу жалоб и издержек. А виновника так и не нашли. Невероятно, да?

Он пробормотал что-то невразумительное. Они шли в сторону центра, точь-в-точь как он мечтал. Она спешила, придерживая рукой в перчатке платок на шее.

– Дело не в том, что я недоволен гостиницей, – опять начал Йоаким. – Мне у вас нравится.

– Отрадно слышать, – вежливо улыбнулась она.

– Вам, наверно, там совсем неплохо. В смысле, вы ведь еще и учитесь?

– А откуда ты знаешь, что я учусь? – спросила она, от неожиданности перейдя на «ты».

– Я просто предположил. Ты все время читаешь.

Она кивнула, но ничего не сказала.

Все идет как надо? Неизвестно.

– Что ты читаешь? – спросил он.

– Ты имеешь в виду, на кого я учусь?

– Да.

– А почему ты об этом спрашиваешь? – вдруг поинтересовалась она.

– Почему?.. – промямлил он. – Ну, я просто…

– Ладно, я учусь на преподавателя вечерних курсов. И скоро закончу, так что в гостинице останусь только до лета.

Некоторое время они шли молча. Она вытянула голову вперед, лоб у нее был белый, совсем открытый, а нос покраснел от холода, глаза смотрели в пространство, но Йоакиму это не мешало.

– Ты как-то посоветовала мне при случае погулять по городу, осмотреться, – сказал он. – Я так и сделал. Сходил в Глиптотеку и в музей Сторма П. Кстати… Может, порекомендуешь еще что-нибудь?

– А чего бы тебе хотелось?

– Ну а тебе самой чего бы хотелось? – выпалил он и тотчас прикусил язык. Эта фраза вырвалась у него нечаянно. Она остановилась, посмотрела на него:

– Я хочу домой. К мужу и двум дочкам, побуду с ними, а после опять займусь учебой. Но на твоем месте я бы немножко отдохнула. Пошла бы пообедала. Судя по твоему виду, тебе это не повредит.

Часть III

19

Прошло несколько месяцев.

Йоаким стоял в комнатке наверху, перед зеркалом. Круглым, в узкой пластиковой рамке. Смотрел на свое отражение. Некогда такой благоразумный, уступчивый Йоаким. Под глазами мешки, кожа сморщилась, и весь он осунулся, исхудал. Честно говоря, вид больной, не человек, а руина. Он безучастно смотрел в зеркало, оттянул кожу под глазами, пригляделся к глазным яблокам, не белым, а красновато-желтым. Как же быстро произошли эти перемены! Или, может, он просто не замечал их предвестий, пока они не явились во всей красе? Он нехотя отвернулся, потому что в дверь черного хода постучали. Вечер, почти полдесятого, темно да вдобавок густой туман, как он заметил, когда некоторое время назад выходил из дома. Направляясь к лестнице, разглядел за ребристым стеклом темную фигуру и крикнул:

– Входите! Открыто!

Дверь отворилась, вошел мужчина.

Это был его друг Эрик. Войдя, он шумно перевел дух, а когда Йоаким спустился вниз, быстро обнял его и хлопнул ладонью по спине. Ростом Эрик едва доставал долговязому Йоакиму до плеча.

– Ты? Вот здорово! – буркнул Йоаким. – Как ты узнал, что я здесь?

– Земля слухом полнится, знаешь ли, вот я и решил съездить посмотреть, что и как. А то ведь тебя никак не поймаешь.

– Правда?

– Чистая правда. Рюмки у тебя найдутся? – Эрик вытащил из кармана пальто бутылку водки, вручил ему.

Он расположился на диване, а Йоаким сходил за рюмками и сел в кресло. В гостиной было жарко, кафельная печка топилась вовсю, хотя уже начался май.

– Как живешь? – спросил Эрик.

Йоаким пожал плечами:

– Да неплохо.

Несколько времени они болтали о том о сем, пили водку, Эрик рассказывал о своих поездках, о женщинах, с которыми встречался, об Алисе, своей взрослой дочери, которая изучала историю искусств. Эрик был категорически против. Идиотский выбор, объявил он, глотнул водки, откинулся на спинку дивана, кожаная обивка аж скрипнула под тяжестью его небольшого плотного тела. Йоаким не ужинал и сразу почувствовал действие алкоголя. Не все, что говорил Эрик, доходило до его сознания. Полулежа в кресле, он словно бы покачивался на гребне волны, то его бросало в сторону Эрика, то куда-нибудь еще, а он терпеливо сносил колыхание воды. Как вдруг, посреди разговора, Эрик оборвал себя на полуслове.

– Что, собственно, случилось? – спросил он. – Я ничегошеньки не знаю.

Йоакима пробрала дрожь, на миг он поднял голову, устало посмотрел на Эрика.

– Мы с Сюзанной разошлись, – глухо проговорил он. – Я, как видишь, живу здесь, детей забрала она. Это ты тоже видишь. – Он шевельнул рукой, в которой держал рюмку, потом быстро поднес ее к губам, осушил. – Ты ведь и сам развелся.

– Да, но это было давно и неправда. – Эрик обеими руками пригладил волосы и опять откинулся на спинку дивана. – Что с тобой, дружище?

– Мне так обидно за себя, – тихо сказал Йоаким. – Я все ей отдал, но она удержу не знает. Требует все больше и больше. Ненасытная прорва. Ничем ее не заткнешь. Все рушится, как лавина, и я не в силах положить этому конец. Скоро у меня вообще ничего не останется.

Эрик хмыкнул.

– Я уж и не знаю, что правильно, что нет, – продолжал Йоаким. Он сидел, уронив голову на грудь, свесив руки с колен. – Не знаю, где правда, где ложь, – добавил он.

Эрик, похоже, не очень понял, к чему он клонит, но на всякий случай кивнул.

– Именно это и мучает меня больше всего, – прошептал Йоаким, снова хлебнув водки.

– Что? – спросил Эрик, но Йоаким его не слышал. – И давно ты торчишь здесь? Сколько месяцев? Ты чему смеешься?

– Я не смеюсь. Я не видел Якоба целых три месяца. – Йоаким стремительно встал и стоял, покачиваясь вперед-назад. – Его мать переехала в Рёмё и увезла мальчика с собой, – почти выкрикнул он. – Гнусная тварь!

Несколько минут оба молчали, потягивая водку.

– Она в здравом уме? – вдруг сказал Эрик. – Надо же – переехать в Рёмё!

Йоаким с деланной небрежностью пожал плечами и обронил:

– Она вправду не в здравом уме.

Эрик, раздосадованный Йоакимовой манерой, где все как бы подразумевалось само собой и не подлежало обсуждению, подался вперед.

– Но ведь и ты мог сказать свое слово.

– В каком смысле?

– Ты же отец мальчика. Такие вещи она не может делать без твоего согласия. Вам просто надо хорошенько все обсудить.

Йоаким метнул на Эрика злобный взгляд – казалось, сию минуту полезет в драку. Но тут же опять обмяк, медленно поднес руки к лицу, снял очки, положил на колени. Острые, тощие колени. Словно капитулировал.

– Ты даже не представляешь себе, что она способна сделать, – всхлипнул он и вдруг выкрикнул: – За ней признали родительские права! Понимаешь? Официально я вообще более не существую.

– А может, тебе скорее есть что выигрывать и нечего терять? – заметил Эрик.

– Как это?

– Почему ты не подашь в суд? Не попробуешь добиться родительских прав? Хуже-то тебе уже не будет.

– Я их не получу. Скоро стану мальчику совсем чужим. К тому же… – Он умолк, вконец подавленный, попросту уничтоженный.

– Что «к тому же»?

– Сюзанна обещала, что разрешит мне приехать и покатать Якоба на машине… Целый день. Через две недели.

– Значит, сейчас ты затевать шум не будешь, так?

Молчание.

– Хлебни еще водочки, – немного погодя сказал Эрик.

– Больше нету.

– А у тебя ничего не найдется?

Оба встали и принялись шарить по шкафам. В конце концов Эрик отыскал в ящике комода завалявшуюся бутылку белого портвейна и, торжествующе подняв ее над головой, вернулся в гостиную. Было уже около часу ночи, и на них низошел покой. Йоаким сидел в кресле, то дремал, то разом опять просыпался, резко вздрагивая всем телом. Эрик не спал, смотрел куда-то в пространство мутным, неподвижным взглядом. Огонь в печке погас, комната начала остывать. И временами Эрик зябко ежился. Через полчаса он повернул голову и обнаружил, что Йоаким глядит на него. Лицо спокойное, без напряжения. Эрик шевельнул рукой, хотел что-то сказать. Но заснул.

20

Утра по-прежнему дышали холодом. Йоаким утихомирил будильник, сел в постели. Он совершенно проснулся, хотя было только пять часов. Среди елок серел рассвет. Ночью шел дождь, но сейчас уже прекратился. Сегодня он едет в Рёмё, проведет день с Якобом. Ровно в двенадцать подъедет к дому Сюзанны, заберет Якоба, и они отправятся кататься. Захватят с собой еду, изюм, одеяла. Долгими часами он изучал карты и описания местности, набил полный рюкзак всякими вещицами, какие мечтал подарить сынишке. Вся та любовь, что оставалась нерастраченной так много дней и отзывалась такой болью каждый раз, когда что-нибудь напоминало ему о ней, в последнее время наконец нашла выход. Увидев в витрине фредерик-веркского магазинчика плюшевого мишку в голубых сапожках, он против обыкновения не повернулся к нему спиной, а зашел в магазин и купил игрушку. Захватил для Якоба и «Лего», и книжки, и мягкую подушечку, что лежала сейчас на детском сиденье (его он тоже купил); на сей раз он предусмотрел все, Сюзанна не даст ему от ворот поворот по причине отсутствия детского сиденья. Он смеялся, когда брился перед зеркалом, легонько похлопал себя по щеке, насвистывал, ставя воду для кофе.

Полчаса спустя он вышел из дома. Стайка мелких пичуг вспорхнула с кустов, промчалась у него над головой с шумом, похожим на шум дождя. Машина завелась с трудом. Накануне вечером он укрыл ее от дождя брезентом, но, как видно, сырость все же проникла в зажигание. Минут десять он тщетно пытался запустить мотор и, когда в конце концов усилия увенчались успехом, даже застонал от облегчения. А секунду спустя уже выехал на ухабистую дорогу.

До Роскилле ехал на юг, там вырулил на автостраду. В этот ранний час все движение было сосредоточено на встречной полосе, в сторону Копенгагена. На его половине магистрали было свободно, он прибавил скорость, мотор ровно урчал. Дорога километр за километром убегала под колеса, а он толком не замечал. Уже в половине десятого добрался до Кольдинга и дальше поехал по шоссе на Рибе. Решив сделать остановку, стал высматривать подходящее местечко. Миновал несколько мелких городков, а в Реддинге заехал на автозаправку, залил полный бак и купил булочку с маслом. Поел, позвонил Сюзанне и сказал, что уже в пути.

– Да-да, я так и рассчитывала, – нетерпеливо отозвалась она, и, хотя голос ее звучал отнюдь не дружелюбно, он повеселел. Она на него рассчитывала. То бишь ждала его. Ему вовсе не улыбалось приехать и найти дом пустым.

Он снова сел за руль, собираясь задним ходом выехать с заправки, и сперва было подумал, что забыл снять машину с ручного тормоза, поскольку она с места не сдвинулась. Но ручник он не включал. Снова попробовал запустить мотор. Какое-то движение волной прошло от левого заднего колеса по всему корпусу. Медленно, чуть ли не вперевалку, машина проехала задним ходом пять-шесть метров. Йоаким включил первую скорость, и тут оказалось, что заднее колесо заклинило. Оно попросту не вращалось. Остальные три вели себя как положено, а это только везлось по асфальту. Холодея от страха, Йоаким переключил на холостой ход. Посидел немного, стараясь собраться с мыслями. Затем попробовал еще раз. Задним ходом колесо крутилось, так что вся машина ходила ходуном, но в любой другой позиции двигаться не желало. Йоаким выскочил наружу, забежал в магазин, где за прилавком стояла молоденькая девушка.

– Тут есть автомеханик? – дрожа как лихорадке, спросил он.

– Да, есть, – ответила девушка. – А разве он не в мастерской?

Только тогда до Йоакима дошло, что за домом находится мастерская. Он кинулся туда, распахнул дверь, но, кроме машины с открытыми дверцами, стоявшей над ямой, никаких признаков человеческой деятельности не заметил и побежал обратно в магазин. Девушка сообщила, что механик, наверно, уехал по делам в Скодберг, а может, домой ушел пить кофе.

– Он живет тут рядом, – пояснила она и тотчас взялась за телефон.

Йоаким, изнывая от беспокойства, глаз не сводил с ее хорошенького личика. Она стояла, накручивая на палец телефонный шнур. Колечко за колечком.

– Не понимаю, там его нет, – наконец сказала она и положила трубку.

– Но мне НЕОБХОДИМО ехать дальше! – воскликнул Йоаким. – В двенадцать я должен быть в Рёмё. Это очень важно.

– Попробуй сходить туда. Вон его дом, на повороте, желтый с голубыми ставнями.

Йоаким устремился к выходу, еще прежде чем она успела договорить. Желтый домик купался в лучах утреннего солнца и дышал безмятежным покоем. Йоаким и стучал в дверь, и звонил, а поскольку никто не открывал, выбежал в сад, обошел вокруг дома. Однако безрезультатно. Нигде ни души. А между тем уже без четверти одиннадцать. Он достал мобильник, набрал номер Сюзанны. Она не ответила, и сердце у него оборвалось.

Хорошо зная Сюзанну, он понимал, что не может явиться когда заблагорассудится, и на миг у него мелькнула мысль, что, по сути, можно отказаться от поездки, хоть сейчас, хоть немного погодя. Что ни говори, отказаться куда удобнее, чем бороться, думал он. Стоял в Рёддинге на залитом солнцем тротуаре, чувствуя, как утекают силы. Может, пойти в гриль-бар или отыскать киоск и выпить пива. Но в следующую секунду он опять ощутил прилив адреналина, повернулся и бегом побежал на заправку. Девушка по-прежнему была одна в магазине.

– А другого механика здесь нет? – запыхавшись, спросил он, а когда она с сожалением покачала головой, продолжил: – Как насчет проката автомобилей?

– У нас проката нет, это в Граме, – ответила девушка.

– Что же мне делать? – напрямик спросил он.

Девушка смотрела на него. Раздумывая.

– Это важно? – осторожно спросила она.

– Еще как! – воскликнул Йоаким. – Дело идет о жизни и смерти.

– Подожди немного. – Она повернулась к телефону, смерила Йоакима испытующим взглядом, чуть помедлила и набрала номер.

Минуту спустя в дверях появился высокий угловатый мужчина в зеленых рабочих штанах и клетчатой рубашке. На голове у него красовалась бейсболка с надписью «Карлсковская транспортная контора».

– Это у тебя машина не фурычит? – спросил он, протягивая руку, которую Йоаким пожал как руку спасителя. Однако вновь прибывший просто хотел получить ключи от машины, и Йоаким поспешил следом за ним на стоянку. Тот сел за руль, попробовал тронуться с места. Потом, ни слова не говоря, куда-то ушел и вернулся с большущим молотком, которым принялся снизу стучать по колесу. Йоаким слушал, как он стонал и чертыхался, и каждый раз у него сжималось сердце, поскольку он думал, что это смертный приговор его автомобилю. Наконец мастер вылез из-под машины.

– Думаю, теперь поедет, – сказал он. – По крайней мере, до сервиса в Скодборге дотянете.

На секунду-другую у Йоакима вспыхнула безумная надежда, но тотчас же и сникла, как лопнувший воздушный шарик.

– У меня совершенно нет времени, – в отчаянии простонал он. – В двенадцать я должен быть в Рёмё.

– Торопишься, значит, – констатировал мастер.

Оба помолчали.

– Можешь взять мою, – неожиданно предложил мастер, причем довольно брюзгливым тоном. – Она мне сегодня так и так не понадобится.

Человек этот оказался отцом девушки и жил совсем рядом. Пока они шли к машине, Йоаким снова и снова благодарил его, но не знал, слышит ли тот вообще его благодарности. Он просто отдал Йоакиму ключи от старого красного «форда-фиесты», набитого всяким хламом, и сказал, что до конца дня машина в его распоряжении. Йоаким вручил ему свою визитную карточку, оставшуюся еще с конторских времен, разместил сзади детское сиденье, сел за руль и, выезжая на шоссе, успел увидеть, как отец девушки бросил взгляд на карточку и сунул ее в карман.

Машина полнилась звуками, которые нервировали Йоакима – особенно шум под капотом, – и поначалу он испуганно к ним прислушивался. Ехал по равнине, то и дело поглядывая на часы. И обливался потом. В двадцать пять двенадцатого добрался до Скербека. Надо срочно найти туалет. Доехав до вокзала, он остановился. В зале ожидания ни души, только длинные белые скамейки да желтые стены, изрезанные ножами вандалов, изрисованные спреями и тушью. Резко воняет застарелой мочой. Окошко билетной кассы заколочено, как и несколько дверей, но туалет все-таки нашелся, в дальнем углу. Стоя там, он невольно читал каракули на стенах. «Fuck you». «Скербекские рокеры вконец оборзели». «Шлюха из Орса – 25476904 – сосет прибор». «На суку повыше вздернем чернорылых – сдохнут, чтоб в другой раз неповадно было».

Ну хоть бы один сердечко нарисовал! – подумал Йоаким.

Полчаса спустя, ровно в двенадцать, он позвонил в дверь Сюзанны.

Сюзанна и дети жили в белом домике с двумя низкими окошками, выходящими на дорогу, и с мансардой. Перед домом был палисадничек с качелями, пластиковой песочницей и всякими-разными игрушками. Траву недавно подстригли, и Йоаким невольно обратил на это внимание, зная по летним месяцам в Тисвилле-Хайне, что работать в саду Сюзанна не станет. Он топтался на крыльце, ожидая, когда откроют. Наконец за дверью послышались шаги. В одну секунду он взмок от пота, выпрямился и раскашлялся от изумления, потому что сердце вдруг застучало как безумное. В замке скрипнул ключ, загремели цепочки, дверь открылась. На пороге стояла Дитте. Она изменилась. Вытянулась и сильно похудела. Все в ней стало другим – руки, пальцы, ноги, даже нос. Волосы ее были обесцвечены, крыло носа украшено голубым камешком.

– Дитте, ты ли это! – ласково воскликнул Йоаким. – Право слово, выросла-то как!

– Ну и что? Выросла и выросла, – отозвалась она.

– Тебе нравится жить здесь? – Девочка не отвечала, и он продолжил: – Во всяком случае, домик у вас просто очаровательный. А разве плохо иметь собственный садик? Летом ты сможешь ходить на пляж купаться, чтобы не разучиться плавать.

– Я буду заниматься верховой ездой, – неожиданно сообщила Дитте. – Мама сказала, что купит мне сапожки.

– Ну конечно. Без сапожек на лошади не поскачешь.

Она пожала плечами и попятилась в темный коридор.

– Мама! – крикнула она. – Он приехал!

Но Сюзанна уже шла к ним. Вдруг выросла в дверях, тоже с обесцвеченными волосами и голубым камешком в носу, в мини-юбке и в облегающем топике, который прикрывал ее тело чисто символически.

– Привет, – сказала она.

– Привет, – ответил он.

Повисло молчание.

– Хорошо доехал? – спросила она.

– Да.

Снова молчание.

– Как вам тут, в Рёмё? – спросил он. – Нравится?

Она с легким недовольством пожала плечами, и они еще немного постояли.

– Не хочешь зайти и поговорить? – вдруг сказала Сюзанна. – Ты, наверно, проголодался.

– Нет-нет, я перекусил по пути. К тому же у меня с собой бутерброды.

– Бутерброды?

– Да, для нас с Якобом.

– Вот как. – Она кивнула. – Я думала, мы вместе позавтракаем. Креветок купила… – Она шумно вздохнула и зябко поежилась.

– Сюзанна, – сказал Йоаким, – ты простудишься. Слишком уж легко ты одета. Коленки-то совсем посинели.

Она взглянула на него.

– Между прочим, совсем не холодно. – Она отвернулась, бросила через плечо: – Жди здесь! – позвала: – Якоб! – и исчезла в доме. – Якоб, иди сюда!

С мальчиком на руках она пошла к машине. Снова наглухо замкнувшись, крепко прижимая ребенка к себе.

– Вообще-то он ест далеко не все, – сообщила она и тотчас же обратилась к Якобу: – Ты скоро вернешься домой, к маме. К маме и к Дитте, да? Через часок-другой. Тогда мы поедим пиццу.

– Пиццу, – повторил Якоб, озабоченным голоском, так хорошо знакомым Йоакиму. Это было первое, что сказал мальчик, поразив его в самое сердце, но он едва смел взглянуть на сына, потому что, как никогда, чувствовал на себе буравящий взгляд Сюзанны.

– По-твоему, он нормально одет? – спросил Йоаким, поскольку на мальчике были джинсики и маечка с коротким рукавом, а руки уже покрылись гусиной кожей. Сюзанна только головой помотала.