Текст книги "Возможная Жизнь (СИ)"
Автор книги: Ида Кайзер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
–Я сейчас, Габи! – удается хрипло выплюнуть мне.
–Еще немного, Лео. Еще чуть-чуть – она закусывает губу и откидывает назад голову, что является преддверием ее подступающего оргазма. Одновременно, я чувствую, как Кейт сжимает меня изнутри, и, остановившись всего на секунду, делаю последние пару толчков, разряжаясь внутри нее. И только потом осознаю, что все четверо кончили в один миг.
Усталый, на ватных ногах, я вытаскиваю свой все еще эрегированный член, стягиваю с него презерватив, и, завязав тот в узел, кидаю в мусорную корзину возле кровати. Потом подхожу к Габи, целую в висок и плюхаюсь на кровать.
–Это было горячее завершение – потянувшись, я складываю руки за головой и вытягиваюсь в полный рост, не обращая внимания на то, как сейчас идет полным ходом освобождение Чада от веревок и повязки на глазах.
Бедному пареньку даже не повезло увидеть той безупречной порочной красоты, что так удачно предоставила ему госпожа Фортуна.
–Ты был великолепен – слышу родной голос, и ухмыляюсь.
Черт! У него даже не будет шанса повторить это! – злорадствую про себя.
–Ты не позволила мне и раза коснуться себя. Не говоря уже о том, что мои глаза все время были завязаны!
–Условия были заранее оговорены. И, вообще, ты имеешь какие-то права, чтобы возмущаться сейчас? – я очень хорошо знал Габриэллу, но такой, она пугала даже меня. Уж слишком властный и непреклонный был тон, которым она одаривала парня. А ведь в его взгляде так отчетливо виднелось восхищение и трепет перед ней. Желание прикоснутся и подарить наслаждение.
Нет, даже для такого прожженного циника, как он, она была словно разделочная доска, на которой от него не оставили бы ничего целого.
–Извини – запустив руку в волосы, Чад слегка тянет их, избегая прямого контакта в глаза. – Я просто… Можно мне поцеловать тебя? – она молча смотрит на него какое-то время, затем глубоко вздыхает, убирая прядь светлых волос себе за ухо, и за секунду я вижу произошедшее с ней изменения.
–А у тебя хватит денег для этого?
Ауч! – морщусь я. Но Чад только шумно сглатывает, хотя по лицу видно, как сильно его задели ее слова. Но, благо парень обладал здравым смыслом, и ничего не ответив, просто поднялся и пошел в сторону дверей.
–Знаешь, – все-таки он не смог уйти, промолчав – ты мне действительно понравилась, но это не значит, что я перестал уважать себя. И твои деньги не дают тебе права унижать меня – тут появляется уже одетая Кейт, и с улыбкой двигается в мою сторону.
Протянув мне визитку, она говорит:
–Это мой личный номер, позвони как-нибудь – и, склонившись надо мной, целует в губы и игриво шепчет около самого уха:
–Повеселимся! – подмигнув напоследок, она убегает, схватит все еще стоящего и не сводившего глаз с Габриэллы Чада, и уводит его.
–Нас не провожайте! – слышится ее звучный голосок.
–Чем он тебе так не угодил? – спокойно интересуюсь я, когда их шаги на лестнице стихают.
–Лучше пресечь это в корне. Он сам должен был понимать, что это неуместно.
–Не сомневайся, он все прекрасно понимал, но в тебе есть что-то такое, отчего сложно отказаться. Особенно вкусив – скрестив руки на груди, она принимает решительный вид, и я уже мысленно подготавливаю себя к очередному выпаду.
–Но это правило не распространяется на тебя, да? – повернув голову в сторону, как от удара, я шумно выдыхаю, и, поднимаюсь с кровати.
–Нам надо принять душ, а потом попробовать уснуть – подойдя к проигрывателю, я нажимаю кнопку, и в комнате воцаряется тишина. А когда поворачиваюсь, понимаю, что меня оставили в полном одиночестве.
Вернон
Замерев на пороге дома, в котором прожил шестнадцать лет, я все не решаюсь постучать в дверь, но этого и не требуется, так как моей матери не надо ничего объяснять. Она всегда ждет моего появления перед окнами, и, подарив мне, несколько минут на то, чтобы взять себя в руки, лично распахивает дверь, и одаривает своей улыбкой, наполненной любовью и нежностью.
–Вернон! – вскрикивает она и крепко обнимает меня.
Хмурясь, я ложу руки на ее спину, а внутри чувствую огромную неловкость.
–Привет, мам.
–Что же ты стоишь здесь? Быстрее проходи, Милли и Эшли уже заждались тебя.
–Да, разумеется – проходя внутрь, я разуваюсь и снимаю с себя куртку, доставая из той белый конверт, пока никто другой этого не заметил.
–Держи – передаю его в руки матери.
–Я не для этого позвала тебя – на ее лице отчетливо читается вина. Но от этого мне становится не тяжело, а стыдно.
–Я знаю – уверяю ее. – Но для того и нужны дети, чтобы помогать своим родителям – она опускает глаза в пол, но я успеваю заметить, как трясется ее нижняя губа.
–Да, но не тогда, когда тот еще сам ребенок.
–Мам, ну все, прекращай! Лучше возьми несколько выходных и отдохни, как следует. Мне не нравится, как ты стала выглядеть в последнее время. И к тому же, я давно ничего не дарил двойняшкам, так что ты обязана прикрыть собственного сына и сводить их куда-нибудь – улыбнувшись, я положил руку ей на плечо и подтолкнул вперед.
–Веди на кухню, а то у меня уже слюнки текут от аромата, доносящегося оттуда! – она поднимает на меня свои глаза, и я удивляюсь, откуда там может быть столь неподдельной, какой-то детской радости. Но мне нравится это. Ее улыбка – одно из самых теплых моих воспоминаний.
–Я приготовила твои любимые блюда!
–Чесночный хлеб?
–Разумеется, а еще картофель «Айдахо», мясной рулет и яблочный пирог с корицей по моему фирменному рецепту, который доходит в духовке.
–Ты балуешь меня – смеюсь я, но вдруг оказываюсь атакованным со спины и левого бока.
–По-моему кто-то уже вырос из того возраста, когда еще виснут на старшем брате! – удается прохрипеть мне, в полусогнутом состоянии, когда со всех сторон доноситься смех самых дорогих мне женщин.
–Вот именно! Мы с Эшли уже выросли, и вполне может дать тебе хорошего пинка под зад за твое отвратительное поведение – говорит Милли достаточно громко, чтобы я смог оглохнуть, в то время как младшая на три минуты Эщ душит меня, сомкнув обе руки на моей шее.
–Милли! – кричит мама. – Следи за своим языком! – но та только фыркает, и закатывает глаза.
–Ой, мам, да ладно тебе! Как будто ты у нас без грешка – мама замирает, как громом пораженная, и смотрит на нее, округлив глаза.
–Когда это я?
–Да хотя бы сегодня, когда у тебя упал противень, и половина картофеля оказалось на полу – видимо найти объяснения у мамы не получилось, потому что кроме невнятного «Эм-м-м…», она ничего не произносит, вызывая тем самым у нас новый приступ смеха.
–Расслабься, с каждым бывает – все еще не слезая с моей спины, говорит Эшли.
–Ну, все, юные леди, а ну марш за стол! И прекратите третировать собственную мать, которая рожала вас в…
–Да-да, мы помним: «В муках и болях, отдавая все свое здоровье неблагодарным нам».
–Вот именно! – сузив глаза и уперев руки в бока, произнесла она.
–А что ты на меня при этом смотришь? – удивился я.
–Боже мой, какое шокированное выражение лица! Можно подумать, я тебя в капусте нашла! – этого я точно не ожидал. Моя мать дразнит меня?! Губы сами собой расплылись в улыбке. Да, давненько такого не было.
–Нет, вы его явно измазанного в машинном масле где-нибудь под капотом машины нашли – хихикая, подмигнула мне Милли.
–Ха-ха! – передразнил ее я. – И под капотом меня не могли найти. Там нет места для посторонних вещей. Если только в багажнике…
–О, нет! – прервали меня. – Оставь, пожалуйста, свою ненормальную любовь к машинам за порогом этого дома. Не хочу ничего слышать о них – положив поверх ушей ладони, Эшли мотает головой из стороны в сторону, закрыв при этом глаза.
–Женщины, вы что, сговорились против меня?!
–Не исключено – в голос отвечают они, не оставляя мне и шанса, чтобы ответить что-нибудь на это.
–Ладно, мы есть будет или нет? – подхватив рядом стоящую со мной Эш на руки и перекинув ее через плечо, интересуюсь я, морщась от визга, издаваемого, где-то за моей спиной, иду в сторону столовой.
–Где твои манеры? – оказавшись на ногах, тут же отскакивает, поправляя свои волосы и отдергивая домашнее платье, возмущается моя сестра.
–Что ты знаешь о манерах, мелкая?
–Я в отличие от некоторых, общаюсь с людьми, которые росли не в грязных, пропахших резиной и соляркой автомастерских, а в приличном обществе, где играют в футбол и берут уроки игры на гитаре – слишком мечтательное выражение лица напротив родило во мне подозрение.
–Я не понял, тебе нравится кто-то?
–Ну-у…
–Избавь меня от подробностей! – отвернувшись, я уселся на стул, и подумал: когда это успели вырасти те две милые девочки, с которыми я нянчился и которым заплетал косы, в тех, кто уже носит мини-юбки и сводит все разговоры к мальчикам?
«Черт!» – выругался про себя. Я не был готов к этому!
–Между прочим, она уже неделю состоит в официальных отношениях с парнем из нашей школы – так любезно проинформировала меня Милли.
–Рад за нее – подперев рукой подборок, отвернулся я.
Двукратное «черт»! Ей всего тринадцать, а у нее уже есть бойфренд?! Просто фантастика!
–И он старше ее на два года – на секунду я перестал дышать. Ну, Милли! Готов спорить, что через несколько лет, стерва живущая в ней, не будет давать покоя всем окружающим.
–А про себя, что ничего не говоришь? Или же еще не нашелся тот сумасшедший, который позарится на… – окинув взглядом сверху донизу ее всю, я сделал вывод, что действительно пропустил многое. И Милли, и Эшли уже значительно вытянулись в росте и макушкой доставали мне до плеча. Исчезли детские черты из лиц уже юных девушек, короткие одинаковые стрижки отросли и превратились в длинные локоны светло-русых и каштановых оттенков. Даже знакомые голубые и серые глаза смотрели по-другому. И для всех этих изменений потребовались какие-то три года?! Почему я раньше не заметил этого, когда приезжал несколько месяцев назад?
–У меня уже назначено два свидания до конца этой недели. Притом с разными парнями.
–Женщина, в кого ты такая уродилась?! – оторопел я, когда в тот момент мне самодовольно улыбались.
–Вернон, а у тебя есть девушка? – послышался мамин голос из кухни, где они с Эшли скрылись. – Я все жду не дождусь, когда ты представишь нам кого-нибудь.
Ну, вот и первый позыв желания убраться отсюда куда подальше.
–Зачем, чтобы она с воплем убежала через десять минут?
–О чем это ты? – не поняла мама, ставя на стол большое блюдо с картофелем на нем.
–О том, что вы сильно напираете, особенно когда оказываетесь вместе в одном помещении.
–Хватит придумывать, Вернон – шлепнув меня по плечу полотенцем, она вновь скользнула в двери кухни.
–Дорогой братец – мне уже не нравился этот тон.
Наклонившись над столом и облокотившись о тот согнутыми руками, Милли приблизила свое лицо к моему.
–Знаешь, я видела такие классные джинсы в одном магазине…
–Итак, теперь ты стала еще и вымогательницей? – дернув вверх бровями, заключил я. – С этим дерьмом не ко мне – отмахнулся от нее.
–О, в таком случае, мне стоит рассказать маме о Мари? – хоть мой рот был еще пуст, я все же умудрился поперхнуться.
Как, твою мать, она узнала о Мари?!
–Вижу, ты удивлен. Что же, не стоит недооценивать младшую сестру, особенно когда у нее есть несколько козырей в запасе – подражая мне, поиграла она бровями, вертя перед моим носом своим телефоном, на экране которого светилась фотография меня и Мари из той компрометирующей фотоссесии, на которую я согласился под действием алкоголя. И все бы ничего, если бы только эта дура не выложила фотки на свою страницу в Фейсбуке!
–Я боюсь думать, что выйдет из тебя в будущем.
–А ты не думай, лучше дай мне денег. Я прошу сущие копейки – понимая, что проиграл, я потянулся к заднему карману джинсов, где лежал мой бумажник.
–Сколько, маленькая дьяволица?
–Всего сто тридцать пять баксов – закрыв глаза, я сделал несколько вдохов и выдохов, чтобы прямо сейчас не встать со стула и не закричать.
–Это что за джинсы такие? – терпение мое ускользало как песок сквозь пальцы.
–Вернон, я присмотрела их в модном бутике. Не хочешь же ты, чтобы твоя любимая младшая сестричка ходила как оборванка? – ее улыбка во весь рот раздражала.
–Оборванка? Серьезно? – я не раз был наслышан от матери, что в последнее время запросы ее старшей дочери несколько возросли, и что шкаф уже ломился от переизбытка новых и совершенно бесполезных вещей, но думал, она немного преувеличивала. Сейчас я уже не был так уверен в том своем предположении.
С каменным выражением лица, я достал несколько купюр, суммой сто баксов. – Это все, что ты получишь от меня.
–Мама!
–Заткнись! – шикнул я. – Откуда ты вообще узнала о Мари?
–У моего друга есть друг, так брат того друга раньше встречался с этой самой Мари, и от него то нам и стало известно, что теперь эта девка одержала еще одну так называемую победу, – изобразила в воздухе кавычки – и над кем ты думаешь? Правильно. Надо тобой – схватив еще двадцатку, она разогнулась и, сложив руки на груди, брезгливо скривила губы. – Я была лучшего мнения о тебе.
Усмехнувшись и убрав истощавший бумажник, я расслабился и удобно развалился на стуле.
–А я о тебе. Верить всем подряд, знаешь ли… в любом случае, не тебе судить меня.
–Не мне?! – прокричала она, но опомнившись и бросив взгляд в сторону кухни, где над чем-то колдовали мама с Эшли, заговорила намного тише. – Не мне? – повторила она свой вопрос.
–Да, не тебе.
–Мне не все равно, когда мой брат водится с девицей, имеющей определенную репутацию. Куда подевалась твоя бывшая, как там ее? Дочь главы банка, которая – у меня отвисла челюсть.
–Ты и о ней знаешь?
–Ты редко отвечаешь на мои звонки, еще реже звонишь сам. Извини, что интересуюсь твоей жизнью.
–Не той стороной интересуешься.
–Вернон!
–Что? Мы повстречались немного, но она оказалась излишне навязчивой. И вообще, не рановато ли вести нам подобные разговоры?
–Дети сейчас очень быстро взрослеют.
–О чем ты?
–Неважно. Лучше скажи мне правду, пока две эти моралистки не вернулись. Когда ты, наконец, завяжешь настоящие отношения, вместо этого суррогата?
–Суррогата? – и почему я так часто слышу это? Ладно, то были друзья, но от этой пигалицы – это просто вверх, Вернон! – А сама-то? Два свидания, да?
–Это просто кино. И я ничего не чувствую к ним, Вер. Ничего серьезного.
–Вот и я не чувствую ничего, что могло бы меня задержать около какой-то одной.
–Тогда зачем? – участие на ее лице трогает меня.
–Не буду повторять вопрос, и отвечу сразу: ты еще слишком мала, чтобы понять… – слегка замялся – определенные мужские потребности.
–Секс? – уронив голову на стол, я бесшумно рассмеялся, от того серьезного тона, которым Милли произнесла это слово. Секс. Да, он многое объясняет, но ей я говорить об этом не намерен.
–Ты знаешь, что обескураживаешь?
–Это одно из моих многочисленных достоинств – то, как она пожимает плечами, и то, как говорит, пробуждает что-то нежное во мне. Поэтому схватив ее, крепко обнимаю и говорю:
–Обожаю тебя! Только Эш не слово – заговорщически подмигнув, улыбаюсь ей, а она кладет голову мне на плечо и грустно выдыхает.
–Мне действительно не хватает тебя, Вернон. Эшли, мама – я безмерно люблю их, но поговорить с ними не получается. А когда пытаюсь с тобой, то все выходит так, что я просто навязываюсь. Это больно – эти слова ранят меня. Моя семья и друзья – они все для меня, но когда я сбежал отсюда, то не подумал, что могу причинить кому-то боль. Я думал только о себе и о своем разбитом сердце.
–Может мы с Виктором не так, и отличаемся? – не замечаю, как произношу слова вслух.
–Ты по-прежнему зовешь папу по имени. Хотя, думаю, я могу понять тебя.
–Извини, Милли. Последние три с половиной года я был отвратительным старшим братом, но обещаю, я исправлюсь. Мне просто было необходимо время, после всего случившегося, и на какой-то момент, я забыл обо всех, кроме себя самого. Но этого больше не будет. Я хочу, чтобы ты чувствовала, что можешь обратиться ко мне в любой ситуации. Чтобы знала, что я всегда буду на твоей стороне – укрывшись от меня копной своих темных волос, Милли всхлипнула, но быстро утерла проступившие слезы, когда послышались тяжелые шаги.
Троекратное «черт»!
Виктор!
Его же не должно было сегодня быть здесь!
Глава 4
Леодеган
Я просматривал «Уолл-стрит-джорнел», когда услышал звук открывающихся дверей лифта. Быстро поднявшись и посмотрев в сторону кухонного островка, где сейчас заканчивала последние приготовления для званого обеда Габи, и, поняв, что она не заметила прибытие Пита, я подошел к нему и увел его в сторону.
Играющая в колонках музыка к пьесе «Розамунда, принцесса Кипра» Франца Шуберта в исполнении оркестра под управлением Вильгельма Фуртвенглера, которая была слышна во всех комнатах первого этажа пентхауса, позволила мне не беспокоиться, что наш разговор останется услышанным.
–Привет, приятель – обменявшись дружеским рукопожатием, я перехожу сразу к делу: – Ты выяснил?
–Прости, но я ничего не смог сделать. У нее был одноразовый мобильник – слова Пита вызвали во мне двойственное чувство: хотелось что-нибудь разрушить и в тот же момент сесть, и ничего не делать. Но на самом деле вся проблема заключалась в сложившейся истине, которая наконец-то дошла до меня и обрела свое законное место.
Все было кончено. Бесповоротно.
Теперь я уже не мог надеяться на последний шанс, который как думал, сможет мне помочь изменить что-то в представлении Габриэллы о жизни. В частности об отношениях между мужчиной и женщиной.
Больше не оставалось надежды, которую я берег, словно хрупкое существо в этой шестимесячной истории моей погони за призраком. Так же, как и веры в то, что сумей я понять пережитый ею ужас, я бы мог заставить ее относится ко мне по-другому. Но, как оказалось, Габи не нуждалась в излечении. Вчера она сама сказала об этом. Что причина ее не способности любить в чем-то другом. И если она смогла пережить ту историю и пойти дальше, почему цепи той ночи продолжали сковывать меня? Почему ее растерзанное тело до сих пор стояло у меня перед глазами и мучило во снах?
–Черт! – грубо тру лицо ладонями и прислоняюсь к стене.
–Эта бабенка умна, иначе бы она не смогла уйти живой из того дома – копируя мои действия, Пит становится рядом и скрещивает руки на груди. И только сейчас я осознаю, насколько мы трое схожи друг с другом. И не только внешне.
Пит еще очень юн, он моложе меня на целых десять лет, и когда я два с половиной года назад оформил опеку над ним, мне не казалось это чем-то серьезным. У меня были возможности, у него было то, что он мог предложить – этот союз был выгоден обеим сторонам. Но теперь, я действительно смотрю на него, как на полноценного члена семьи. Нашей небольшой семьи, в которую мы играем последнюю пару лет.
Питер был высоким и худощавым подростком, с копной светло-русых волос на голове. Правда, его глаза отличались от наших с Габриэллой темных – они были светлыми, цвета морской воды в обрамлении пушистых белых ресниц. Но то, что все мы были натуральными блондинами, хотя и разных оттенков, со стороны, казалось, объединяло нас еще больше.
Иногда я фантазировал, что если бы обстоятельства сложились иначе, у нас с Габи мог в действительности быть ребенок, похожий на него. Может быть, он и родился бы им. Но это была только мечта.
–Твое молчание меня пугает. Говори, имеет ли смысл продолжать? – выпустив накопившийся воздух через рот, я оттолкнулся от стены и решительно произнес:
–Нет. Сворачиваем все. Людям перечислишь деньги и прощайся.
–Так просто? Это на тебя не похоже – глаза парня расширяются, показывая, что он действительно удивлен.
–Просто мне вчера указали на ошибки. Раз то, что есть у Спенсер не даст мне ответов, то стоят ли поиски прилагаемых усилий и вложений? – понимая, что больше не осталось слов, которые я бы хотел утаить от Габи, я пошел внутрь дома, ожидая, что Пит последует за мной.
–Что такого у нее было? – но он не двинулся с места.
–Забудь – говорю, останавливаясь, но, не поворачивая головы.
–Ну, нет! Ты забыл, что я тоже приложил усилия к ее поимке? Может даже больше чем ты – разворачиваюсь, чтобы дать подзатыльник обнаглевшему мальцу, но слышу восторженный окрик:
–Питер! – в ее голосе столько радости от встречи с ним, что мое сердце сжимается.
Габи и Пита разделяет около пяти лет, но ее отношение к нему нельзя назвать иначе, чем материнское. Она в действительности обожает этого паренька, и готова сделать для его блага столько же, сколько и для моего. Ну, может быть чуточку меньше.
–О! Привет – его голос дрожит, и он опускает глаза, пытаясь спрятать появившийся румянец, но я замечаю его. Все-таки наградив того легкой затрещиной, я подталкиваю его и с улыбкой произношу:
–Слюни подотри и пошли за стол – он пронзает меня сердитым взглядом, но это еще больше веселит меня.
–Я так рада тебе! – улыбается ему Габи, обнимая за талию. – Я ужасно скучала.
–Я тоже – бубня себе под нос, шепчет он, но она не просит повторить. Просто сильнее прижимается и не сводит с его лица сияющих глаз, от чего, Пит еще больше покрывается краской.
–Детка, ты смущаешь мне ребенка.
–Я не ребенок! – тут же возмущается он. – И вообще, она не смущает меня. Я… – но слова застревают в его горле.
–Знаю, можешь ничего не говорить. Достаточно того, что ты пускаешь меня в личное пространство – Габи нежно проводит рукой по его рубашке. – И ты носишь мой подарок.
–Мне она нравится, но я боюсь испачкать ее или еще как-нибудь испортить.
–Не переживай из-за этого. Я подарю тебе еще не одну рубашку. Можем вместе пройтись по магазинам, и купить все, что ты захочешь. Только ты и я. А еще кино и мороженное.
–Я не ребенок – поникшим голосом повторяет он.
–Приятель, ты не понял? Она только что назначила тебе свидание! – я пытаюсь быть игривым, но в душе скребут кошки.
Пит многое пережил, побывав в системе опеки. Приемные семьи не отличались хорошим и ласковым отношением. Чаще это были безразличные до него люди. Но бывало и так, что он попадал к садистам, которые не кичились пользоваться своим превосходством и кулаками.
–Отвали! И не думай, что я просто так сдамся – зажмуриваюсь и стискиваю зубы от злости.
–Ты не можешь следить за тем, что говоришь и в чьем присутствии ты это говоришь? – шиплю я.
–У меня нет никакого желания выяснять, что под этим скрывается, Лео. Давайте сегодня забудем обо всем и просто насладимся вечером и обществом друг друга – издаю вздох облегчения, слыша ее слова.
–Я только «за» – говорю и подмигиваю своей красавице.
–Я тоже – следом за мной произносит Пит.
–Вот и отлично. Но для начала ты пойдешь и вымоешь руки – усмехаюсь тому, как безропотно парень следует ее словам.
–Слушаешься мамочку? – но в ответ получаю неприличный жест рукой.
–Габи, детка, ты только посмотри!
–Ты сам напросился, милый. Я тебе уже миллион раз говорила, чтобы ты перестал его подначивать.
–Да ладно тебе. Здоровая доля юмора нам не помешает.
–Неужели? Тогда ты тоже, иди и вымой руки – было немного унизительно, когда послышался смешок со второго этажа. Но совсем унизительно стало тогда, когда я встал, и пошел исполнять сказанное ей.
Вернон
После того семейного ужина прошло уже несколько недель. Но каждый день этого времени был для меня, словно миг. Вспышка, за которой следовало повторение. И так раз за разом. Мне казалось, я стал одержимым. Совершал ряд каких-то бессмысленных поступков, и, хотя понимал это, не мог заставить себя остановится и прекратить. Это было как наваждение. Один взгляд, и рычажок внутри повернут. Завод не остановить.
Но начнем по порядку.
Виктор.
В тот день у него был запланирован вечер покера с его «друзьями», который обычно продолжался до самого утра, но что-то разладилось в привычной схеме, отчего он вернулся домой. Найдя там меня, он, конечно же, не упустил возможности заточить свой язык поострее. В свою очередь, я тоже не стал молчать, и отвечал на каждый его выпад. Очень скоро это переросло в крупный скандал с попытками Вика втянуть меня еще и в драку. Но та злость, что пылала в его глазах, была слишком знакома мне. Для него, я был таким же спусковым механизмом, как и он для меня. Но, несмотря ни на что, я никогда бы не поднял руки на своего родителя.
Поэтому я сбежал. Как бежал каждый раз.
Следующие два дня полностью стерлись из моей памяти. Очнулся я, когда мое тело было насильно затолкано в ванну и поливалось ледяной водой. Да, это немного помогло мне прийти в норму, но Робу пришлось еще целый день сидеть возле моей кровати, отпаивая меня и следя, чтобы я вновь не нырнул в болото, из которого он вытаскивал меня на протяжении последних пяти лет.
Проснувшись на следующие сутки оттого, что надо мной нависало тело, требующее отвезти его в университет для встречи с куратором его диссертации, мне не нашлось что возразить. Быстро собравшись, мы в мгновение оказались в машине, а потом и возле Колумбии. Бросив мне, что он ненадолго и чтобы я непременно дождался его, Роб скрылся из виду, а я, откинув спинку кресла, сложил руки на груди и придремал.
Так продолжалось какое-то время. Затем, почувствовав очередной спазм в желудке, я вышел наружу. Свежий воздух должен помочь мне – твердил я себе.
Закрыв глаза и подняв голову к небу, я стоял и размеренно дышал, пока не ощутил это. Словно что-то невидимое касалось меня, подавая в тело и разум едва различимые электрические импульсы.
Мгновенно напрягшись, я медленно разомкнул глаза и посмотрел вперед.
Мне не нужно было говорить, кем она являлась. Теперь все мои вопросы отпали сами собой. Я знал, почему он выбрал ее. Почему так рьяно хотел защитить.
Кристин Адерли. Она стояла в нескольких метрах от меня и с легким прищуром буквально пронзала своими глазами. Ее взгляд был настолько сильным, что, казалось, мог влезть внутрь меня и разворотить всего на кусочки. Это была сила, с которой я не сталкивался прежде, и с которой, не уверен, что мог тягаться.
Но было кое-что еще. То, что приковало меня к земле и не позволяло сделать и шагу; не позволяло вздохнуть.
Ее красота – она обезоружила меня. Заставила ощутить тоску и одиночество. Как будто мне не хватало… ее.
Но разве такое возможно?!
Разве один взгляд на незнакомого человека мог указать мне на пробоины своей жизни, которых я не замечал ранее? Которых не чувствовал? Не осознавал?
Продолжая стоять на месте, я рассматривал ее так внимательно и детально, как никогда и никого в жизни, одновременно прокручивая в голове слова Роба, которые три дня назад не воспринял всерьез.
Он говорил, что она очень красива, но разве это фраза могла в полной мере описать тот восторг, который я ощущал, смотря на нее? Разве те идеальные детали, которые вместе образовывали еще более совершенную картину, могли подойти под описание «очень красивая»?
Нет, это девушка была нечто большим. В ней был какой-то секрет, тайна, которую она охраняла. Это читалось по ее глазам, манере держаться. Она опасалась чего-то во мне, и поэтому выставила все свои барьеры наружу – предостерегая. Но уже тогда, еще при первой встрече с ними, во мне уже горел азарт вторгнуться в их мир и…
А что «и»?
Я не знаю. Не могу объяснить этого, но я буду делать все, чтобы приблизиться к ней. Она мой билет туда, где нет боли воспоминаний. Место, куда я с желанием буду сбегать. А ее дружок послужит мне приятным дополнением.
–Мисс А… Адерли – к ней подошел какой-то мужчина лет тридцати пяти-сорока, немного склонил голову, будто был ее слугой или вроде того, а затем, заметив наше переглядывание, замялся, что выразилось в его запинании, при обращении по фамилии. Но она не обратила на него никакого внимания. Ее глаза до сих пор были прикованы ко мне – в них отражалось недовольство и напряжение. Первое мне не понравилось, а второе – было по душе. Но когда мужчина повторно произнес ее имя, она просто повернула голову и пошла вперед, словно никогда не было последних мгновений. Словно вообще никого не существовало вокруг. А каждое движение ее тела кричало о королевской уверенности, твердости и высокомерии.
Почувствовав, как с ее удалением исчезает напряженность в теле, я наконец-то нормально вздохнул и самодовольно улыбнулся.
Девушка была первоклассной сукой, и я готов поиграться с ней! Я уже принял это решение.
Но вот, три недели спустя, я вновь стою в ожидании ее выхода, и чувствую себя полным болваном.
Тот раз был единственным, когда она обратила на меня внимание. Когда посмотрела. Последующие же встречи, которые с большой натяжкой можно так обозначить, она просто проходила мимо, давая понять, что я пустое место. Невидимка. Для нее в любом случае.
С блондином все обстояло куда веселее. Каждое наше столкновение, он пыхтел, сжимал челюсти, бросал на меня уничижительные взгляды, однажды даже порывался накинуться. Но каждый раз она удерживала его от этого. Заботливо прикасалась к нему и что-то нашептывала на ухо. Порой обнимала и целовала. Меня злило это. Не потому, что я хотел ощутить то же самое, а потому, что она не давала ему сорваться. Не позволяла вспышкам ярости одерживать вверх, а мне так хотелось посмотреть на его моральное падение. И чтобы немного подтолкнуть его к этому, я даже стал преследовать их по дороге домой. Но каждая его попытка оторваться от меня, заканчивалась провалом. Раз от раза блондин становился все более злым и взбешенным, а я поглощал свою порцию необходимых эмоций. Но этого было недостаточно. Дело застопорилось, и ожидать какого-то видимого прогресса было бессмысленно. Мне хотелось все бросить, и несколько раз я даже обещал себе это, но просыпаясь утром, и зная, что она появится в Колумбии, я держался до последней минуты, а потом срывался и ехал. Ехал, чтобы увидеть ее.
Но сегодня я понял, что обрыв, к которому подталкивал Оуэна, стал и моим. Это танго на троих забирало не только мое время и мысли, но даже и сон. Я уже не понимал, за что именно борюсь, и к чему хочу прийти, но не знал способа, как остановить все это.
Только оказалось, этого и не нужно было. Кристин сама приняла решение.
***
Переступая с ноги на ногу, я время от времени поглядывал на уже знакомую Audi A8, на которой привозили и увозили Кристин, когда этого не делал Оуэн. Двое мужчин, которых я видел впервые, стояли, облокотившись на нее. Они бросали на меня ехидные взгляды, перешептывались, иногда прерывались на громкий смех. Я понимал, что они обсуждали меня и сложившуюся ситуацию, но двадцать минут этого дерьма порядком достало меня.
Не думая ни о чем, я просто двинулся в их сторону, готовый на крайние действия, если это потребуется. А они потребуются, потому что вид этих двоих латино, даже в костюмах, говорил мне больше, чем какие-либо слова.
Их шеи, бритые головы, пальцы и руки (все, что не скрывала одежда) были полностью покрыты самыми разнообразными татуировками. У одного даже были наколоты демонические рога, чуть выше висков, и на нижней губе виднелось черное колечко с небольшим шариком посередине. Обоим было немного за тридцать, и если бы я столкнулся с ними где-то на улице, и на них была другая одежда, я бы сказал, что они состояли в какой-нибудь банде или даже группировке. Но разве это останавливало меня?!
