Текст книги "Возможная Жизнь (СИ)"
Автор книги: Ида Кайзер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
–Замолчи! – ему были не приятны ее слова.
–Ты ведь сам все понимаешь. Поэтому я и спрашиваю. Что ты хочешь? – она отлично справилась. Повернула ситуацию в нужное для себя русло. Теперь он уже не сможет гневаться.
–Что я хочу? Что хочу?! Тебя! Ясно тебе?! Я хочу тебя! Ты отравила меня собой, и теперь я не могу сдать назад. Я дошел до того, что мне плевать на твою ложь. На то, что я все это время сходил с ума по человеку, которого нет! – я слышал его шаги. Он приблизился к ней. – Я клялся на могиле друга, что не позволю ни одной девице обвести себя вокруг пальца и сделать то, что сделали с ним. Но все же предал самого себя. Я пошел против мнения людей, ближе которых у меня никого нет, только ради того, чтобы быть с тобой. Я ненавижу тебя, но не могу без тебя! Кем бы ты ни была…
–Ты полюбил меня?
–Нет.
–Ты не умеешь врать, Вернон.
–Я не вру!
–Как хочешь.
–Нам надо поговорить. И на этот раз откровенно.
–Присаживайся – потребовалось около минуты на то чтобы они сели и продолжили разговор.
–У меня есть вопросы.
–Разумеется. Я вся во внимании.
–Кристин – Вер был так напряжен, что даже в нескольких метрах от них, я услышал, как он сглотнул. – Что произошло с ней?
–Я не знаю. Скорее всего, она мертва.
–Зачем ты изображала ее?
–Чтобы спокойно жить в этом городе. Не преследуемая толпой журналистов и репортеров.
–А все остальное?..
–Я никогда не врала тебе, Вернон. Я говорила, что мне можно верить, и это так – наступила тишина, и я уже не знал, чего ожидать. Решив присоединиться к ним, я только оперся руками о мягкие подушки дивана, чтобы подняться, как Мид задал очередной вопрос, и мне пришлось сесть обратно.
–Слим сказал, что вы познакомились в больнице. У Оуэна там лежала бабушка, а с тобой произошел несчастный случай. Это так? – от его упоминания, у меня внутри все скрутило в тугой узел. Руки сжимали обивку мебели, но это не помогало. Боль от потери любимого человека и страшные картины жестокости, которую совершили над юным созданием, беспощадно терзали мою душу и разум.
–Можно сказать.
–«Можно сказать» не ответ. Что тогда произошло с тобой? – время моего выхода настало. Решительно поднявшись, я обошел разделяющую нас преграду и предстал перед ними.
–Она не ответит тебе – я смотрел только на Габи. Она едва заметно улыбнулась мне, и я кивнул в ответ. – Можешь идти, детка.
–Что? Ты не поступишь так со мной!
–Поступит. Или ты хочешь спровоцировать ее приступ? – теперь это и для него стало рычагом давления. Вернон сразу поник и успокоился, а Габи тем временем поднималась на второй этаж.
–И что, это всегда будет стоять между нами? Я когда-нибудь смогу поговорить с ней обо всем, не боясь последствий?
У кого ты спрашиваешь, мальчик? – мысленно обратился я.
–Я знаю ее, как никто. Все, что ты хочешь знать, можешь спрашивать у меня. Но без выпивки нам не обойтись. Пойдем – пройдя вместе к барной стойке, предложил присесть ему, а сам в это время доставал стаканы.
–Виски?
–Наливай – положив руки на столешницу, он опустил на них голову.
–Выглядишь не лучшим образом – поставив перед ним янтарную жидкость со льдом, сел напротив и сделал глоток из своего стакана.
–Чувствую себя так же. Тебе-то ей не пришлось врать, кто она такая и чьей дочерью является – Вернон опрокинул в себя алкоголь, и проглотил его. Немного поморщившись, протянул руку за новой порцией.
–Было время, когда я тоже заблуждался – налив ему, отставил бутылку в сторону.
–Ты? Не может быть – его сарказм распознал бы даже ребенок.
–Никогда не знаешь, кто прячется за овечьей шкурой – шумно опустив граненый стакан на стол, одним пальцем указал на меня.
–Вот за это ты и не нравишься мне. Слишком много умничаешь – я постарался скрыть улыбку, делая вид, что запершило в горле.
–Расскажи мне о ней. Как именно вы познакомились? Что произошло тогда с … – я понял его заминку. Он хотел сказать Крис. – С Габриэллой?
–Зови ее Габи. Так проще – мне нужна была минутка, чтобы понять, с чего именно начать. Ее я заполнил тем, что медленно допил свою порцию виски, наблюдая, как кубики льда понемногу растворяются в тепле напитка.
–Ей было тринадцать лет, когда ее всю разбитую и израненную привезли в больницу, где лежала моя бабушка, которая так и не пришла в себя после обширного инсульта. Уже не могу припомнить, зачем именно я спустился к ресепшн, но именно тогда я впервые увидел Габи. Того, что сделали с ней, мне никогда не забыть. Я даже не уверен, что видел перед собой человека. Скорее кусок отбивной, из которой продолжала литься кровь.
–Ты сказал, что это сделали с ней?
–Двадцать третьего сентября две тысячи первого года в резиденции Андроуса проходил закрытый прием в честь дня ее рождения. Но это конечно был лишь красивый фасад, за которым скрывалась истинная причина сбора всех тех людей.
–О каких людях ты говоришь?
–Крупные бизнесмены и политики. Элита, входящая в круг избранных. В общем, все те, кто попались на крючок Адама и ему подобных, а затем стали их марионетками.
–Я не понимаю… – тяжело выдохнув, сцепил пальцы рук перед собой в замок.
Разумеется, он не понимал. Весь мир считал Адама Андроуса крупной рыбой, ускользающей всякий раз от опасности. Он находился на выстроенном собственными руками олимпе больше пятнадцати лет, и ни что не могло скинуть его оттуда.
Его ненавидели и опасались. Ему завидовали и желали смерти. Но увидеть реальность, которую он прятал за блеском денег и роскоши, люди были не в силах. Только Лафара продолжали связывать с группировкой Черной розы. Не Адама.
Спустившись с высоко стула, я обошел столешницу, и, встав за спиной Вернона, склонился к его уху и стал нашептывать:
–Я говорю о том, что Андроус самый опасный из хищников, водящихся в водоеме денег и власти. За ним тянется шлейф из трупов и крови. Он не знает ни пощады, ни жалости. Даже к маленьким девочкам – я видел, как на его висках и шее выступили вены.
–Что он сделал с ней?
–Ничего. Только скрыл тот факт, что ее изнасиловали, а потом избили до полусмерти. Ему не нужно было расследование. Достаточно заткнуть рты всем в больнице своими деньгами и именем.
–Изнасиловали? – стакан, который был в его руках, падает на пол. В комнате раздается звук разбивающегося стекла, а затем Вернон встречается со мной взглядом. И я узнаю в его глазах прежнего себя. Только его рана не будет столь же глубока, как моя. Потому что его не было там. Как не было и тогда, когда я, ломая себя, завоевывал доверие девушки, которая, казалось, бросала вызов целому миру. Девушки, утопающей ежедневно в собственном саморазрушении.
Он не видел настоящего ада и поэтому никогда не узнает, насколько глубокие шрамы способна оставлять Габриэлла.
–Ты прекрасно слышал меня – я хотел было сходить за совком и щеткой, но услышал, как зашумели осколки под его ногами. Вернон схватил меня, останавливая.
–Так вот что ты имел в виду, говоря, что она знает о насилии.
–Я не только это имел в виду – выдернул руку из его захвата. – С ней случались вещи и похуже.
–Ты все мне расскажешь!
–Это сделаю я – думаю, мы оба вздрогнули от неожиданности, когда услышали ее голос.
–Габи?
–Мне надоело прятаться за твоей спиной, Лео. Я смогу это вынести – присаживаясь напротив стоящих нас с Вером, она складывает руки под грудью и начинает рассказ о своей настоящей жизни.
–С чего обычно начинаются истории? С момента, когда незадолго до рокового события, все было прекрасно? Или же с главной героини? Но это все будет неверным. Даже анализируя свое прошлое много лет подряд, я не нахожу нужных ответов – в доме наступила тишина. Двое мужчине не сводили взглядов с девушки, а та самая девушка, казалось, ушла в глубины собственной памяти. – Грейс Девон всегда была скупа на чувства. Она словно состояла из железа и льда. Суровая, чопорная, несгибаемая. Такой видели ее окружающие. Но не я. Для меня она была глубоко несчастной женщиной, загнанной в угол собственными амбициями и честолюбием. И, разумеется, что такая личность захочет видеть в дочери собственный идеал. Но Эвелин была другой. В ней бурлила жизнь, горела страсть. В пятнадцать, у нее были мечты… Но они разрушались, как песчаный замок при встрече с морской водой. И после уже ничего не было, как прежде.
–Ты говоришь о своем удочерении? – как всегда, натура этого мальчика не позволила ему немного подождать.
–Терпение – благодетель, слышал? – вмешался я.
–А может быть так и лучше? У нас все равно мало времени – Габи напоминала мне о встречи с Эвелин. Но это было лишним.
–Она говорила о своем рождении – взяв свой практически не тронутый стакан с виски, за один глоток проглотил пламенную жидкость.
–Но как рождение ребенка в чужой семье могло повлиять на чьи-то мечты?
–Ты прав, не могло. Только если это был не твой собственный ребенок. Дочь, рожденная вне брака. Дочь, несовершеннолетней матери. Внучка, рождение которой бабушка приняла за позор знатного рода.
–Что?
–Эвелин Девон моя настоящая мать. И она скрыла это от мира, чтобы уберечь себя – я отвернулся, чтобы только не смотреть в безжизненный взгляд той, которая до сих пор верила во внушенные ей слова о том, что она является не более чем грязным пятном на громком имени!
–А что же твой отец? Неужели он позволил произойти всему этому?
–Он умер. Прострелил себе голову, вскоре после того, как Эвелин разрушила его свадьбу, придя на нее со мной новорожденной на руках. Не смог вынести всеобщего позора и отказа своей семьи от него.
–Господи!
–Затем шли долгие одиннадцать лет, за которые я не знала ничего, кроме постоянных занятий. Математика, история, чтение, языки, этикет, балет, игра на фортепиано. Я должна была быть идеальной. Совершенством, не имеющим изъянов. И держать меня нужно было в невероятной строгости и контроле, потому что с одним ребенком уже не получилось. Невинная ошибка, и ты могла не есть и не пить два дня. Провинность, и тебя ставят коленями на соль на несколько часов, или же бьют по ладоням и спине розгами. И во всем этом кошмаре ты находила единственную радость, которая тебе была позволена – рисование – она не плакала. Не было ни единой слезы. – Я не знала, что такое любовь, ласка, теплота. Но почему-то мне отчаянно хотелось дарить это. Моей матери не было до меня дела. Она приезжала несколько раз в год, на день или два, а потом быстро исчезала. Не прощаясь. А я старалась ради нее. Каждую минуту, я делала все, только лишь бы она не считала меня позором, как Грейс. И когда она приехала за мной, я поняла, что смогла доказать ей. Смогла заслужить ее любовь – я протянул ей раскрытую ладонь, чтобы Габи нашла поддержку во мне, и она приняла ее.
–Мне так жаль, Крис – его ошибке мы улыбнулись. – Извини, я просто еще не привык, что у тебя другое имя и волосы.
-Все в порядке.
–И, тем не менее, Эвелин не должна была оставлять тебя у такой женщины. Это бесчеловечно! Но она одумалась, и это главное. И со стороны Адама было настоящим поступком принять тебя, как родную дочь – мои пальцы сжали ее руку, и Габи поняла, что я на грани.
–Нет, Лео! – она пыталась удержать меня за руку, но я был сильнее. Нависнув над Верноном, я сказал все, что хотел:
–Одумалась? Настоящий поступок?! Ты ни черта не знаешь об этих людях, но так мило отзываешься от них. А хочешь услышать правду, для чего Эвелин забрала ее в тот дом? Почему Адам сделал ее своей дочерью? – подбежав ко мне, Габриэлла всеми силами старалась оттащить меня и заставить замолчать. Но я не мог скрывать правду.
–Прекрати, Леодеган!
–Я прекращу, когда он перестанет витать в иллюзиях, и наконец, откроет глаза. Ее мать – настоящая бездушная тварь, а Андроус... Черт! Ты даже представить не можешь, что это за человек. Думаешь, мои запугивания были просто способом пометить территорию? Нет, я пытался защитить такого неопытного юнца, как ты от всего дерьма, что есть в ее жизни. Но ты упорно отказывался слушать. А теперь все это стало для тебя слишком серьезным, не так ли?
–Продолжай.
–Правда в том, что Адам всегда хотел ее.
–В каком смысле хотел?
–Она ребенком появилась в его доме. И с тех пор, каждый день, вплоть до своего переезда в Нью-Йорк, знала, что такое вожделение мужчин. Взрослых мужчин. Ее психика была сломана. Габриэлла имеет неправильное понятие о сексе. Но для нее это сделали нормой.
–Что это значит? Адам домогался ее?
–Смотря, что ты подразумеваешь, под «домогался».
–Лео, это и в правду уже лишнее!
–Нет, ты скажешь мне! – перечил он ей.
–Он не прикасался к ней... по ее словам.
–Но у тебя есть свое мнение на этот счет?
–Мне просто известно, что это за человек!
–Давай же, расскажи мне! Я весь в нетерпении – все это время, Габи пыталась мешать мне говорить, но сейчас я был даже рад, что она находилась так близко. Схватив ее, я сдернул с женских плеч халат и, удерживая, показывал Вернону символ жестокости и безразличия.
Увидев ее спину, он вздрогнул и зажал рот рукой. Лицо его исказила гримаса ужаса.
–Это то, на что родная мать закроет глаза, а благодетельный мужчина с помощью денег купит молчание всех. Ей было всего лишь тринадцать, когда полумертвой это вырезали куском стекла на ее спине. Затем семь дней комы, после которой она три недели провела не способная сказать и слова – посмотрев ей в лицо, сказал:
–Напомни, как называлось то состояние, в котором ты находилось – я сжал ее руки, давая знать, что все равно заставлю говорить.
–Мутизм ! Теперь ты доволен? Что, хочешь рассказать ему обо всем?!
–Нет, только о том, о чем он должен знать! – эмоции переполняли всех троих.
–Я думал, что ты открывалась мне, а сейчас понимаю, что не знаю ничего о тебе. Ты была в моем доме. Узнала о Вике и Микки. Сохраняла равновесие между мной и ребятами. Но мне ты не позволила взять и доли своих страданий, почему? Считала, что я настолько слаб?
–Нет – она повернулась к нему лицом, но осталась стоять в моих руках. – Просто ты не должен был любить меня. С самого начала я не видела в тебе ничего, кроме глотка свободы, которой у меня никогда не было. Ты был отвлечением, которое я позволила себе, чтобы отгородить от тебя Лео. И это могло быть действительно чем-то хорошим, но ты все усложнил. Нарушил оговоренные правила. И сейчас страдаем мы все – его лицо вмиг так сильно побелело, что я даже забеспокоился. Не переборщили ли мы?
–Я говорил в самом начале, что она не та, кем кажется. Манипулятор, против которого у тебя нет шансов. Габриэлла хорошо видит сущность людей, умеет понимать тайные желания. Она станет той, без которой ты не сможешь жить, заберет душу и сердце. Будет проникать все глубже, заполняя собой твое внутреннее «Я». Это и произошло. Ты потерял себя и растворился в ней.
–А ты? – он был раздавлен, но продолжал держаться. – Что насчет тебя? С тобой она тоже проделала это?
–Нет. Но это не значит, что я знаю ее настоящую – притянув Габи к себе, которая сейчас стояла в одних трусиках и повисшем на бедрах халате, обнял ее за живот и плечи. – Она просто позволяет мне видеть свою боль – на мою руку падает слеза.
–Раз ты так сильно любишь ее, почему не сделал своей? Ведь мог же – задавая мне вопрос, он смотрел на нее. И с его глаз скатывались такие же слезы, как и с ее. Им обоим было больно.
–Это очень сложный вопрос. Я действительно мог сделать это, но была бы она полностью моей? – мои объятья стали крепче. – Мы встретились при довольно сложных обстоятельствах, но она была единственной, кто заставлял меня жить. И поэтому я пообещал себе всегда оберегать ее. Но я не мог. Был не достаточно силен. Я позволял ей совершать ошибку за ошибкой, и пропадал вместе с ней. А ночами... Длинными бессонными ночами нам приходилось сталкиваться с мраком, оставленном в ее душе. То время было сплошной борьбой за гребанный глоток воздуха. И один раз я поддался – по его лицу пробежала тень понимания.
–Мы переспали – я не хотелось добивать его, но нам нужно было покончить с недосказанностью. – И тот единственный раз чуть не сломал меня окончательно.
–Что за хуйню ты сейчас мне впариваешь?! – он дал волю чувствам. Это хорошо. Такому мальчишке нельзя замыкаться в себе. – Что тебя могло сломать? Что девушка, которой хочет обладать каждый, отдалась тебе? Что ближе тебя она никого не подпускает? Или же, что она сделает невозможное ради тебя? – он кричал и выплевывал все накопившееся.
–Что меня могло сломать? Может быть то, что девушка, которую я любил, как сумасшедший не могла принадлежать мне? Что то, что было между нами, и являлось всем для меня, для нее же было лишь способом забыться? Что в ту единственную ночь, когда она нуждалась в человеческом тепле, я понял, что она никогда не полюбит меня? Что я никогда не смогу стать всем для нее? Вот что меня чуть не сломало! Вот она, правда. Габриэлла не может любить мужчину. Ни меня, ни кого-либо другого. Одна ночь отняла это у нее. А то, что было после – это всего лишь способ уйти от прошлого. Доказать себе, что она сильнее того сломанного существа, что живет в ней до сих пор. И что тот, кто сделал тогда это с ней – имеет значение для нее. Не знаю, какое, но она бережет эту тайну, даже под страхом потерять меня. Вот, что ломает меня, Вернон. Вот оно! – ничего не сказав, он на трясущихся ногах пошел к выходу.
–Не уходи. Только не в таком состоянии – Габи дернулась в моих руках, и, освободившись от них, пошла за ним.
–Я останусь при одном варианте. Если значу хоть что-то для тебя – встав перед ним, она взяла его ладонь и положила себе между грудей.
–Ты слышишь, как оно истекает кровью? Из-за тебя, Вернон. Из-за тебя.
Глава 11
Вернон
После того, как Габриэлла остановила меня, мы поднялись к ней в спальню и расположились на кровати. Мы не произнесли ни слова. Только лежали рядом и смотрели друг на друга. И это было чем-то новым. Более близким, чем весь наш секс до этого. Я изучал настоящую ее. Черты, которые были изменены макияжем. Волосы, спрятанные под париком. И глаза. Невероятные гипнотические глаза цвета самой бездны, которые скрывались под синевой линз.
В первое время мне казалось, что это был совершенно другой человек. Кто-то далекий. С того фото папарацци, где она еще совсем юная, шла к лимузину рядом с человеком по имени Поль Лафар, обнимающим ее за талию. Но приглядевшись, я понял, что ее взгляд не изменился. Габриэлла и была моей Крис. Только более сложной и недостижимой. Хотя они обе всегда оставались на расстоянии.
И даже испытывая чувство разрывающей боли внутри, я не мог отдалиться от нее. Даже понимая, что она слишком хороша, что между нами еще столько тайн, я не мог отказаться от той ядовитой любви, которую она прорастила во мне.
Смотрев, как она тихо спала уже около часа, я сам прикрыл глаза, в попытке уснуть.
Вновь оказавшись в безлюдном разрушенном месте из камня и окружающего его серого тумана, я больше не испытывал чувства страха. Я знал, что скоро появится она. Нужно только немного подождать. Но что-то пошло не так. Сколько бы ни проходило времени, маленькая смышленая девочка так и не появлялась здесь. Эон пропала куда-то.
Спустившись по высоким ступеням вниз, я босыми ногами почувствовал под собой холод земли и влажность утренней травы. Я не мог видеть ее, потому что выходя из того круглого изваяния, любая видимость пропадала. Только слепящий пар. И ничего более.
-Эон! – крикнул я. – Девочка, где ты? – находиться здесь без нее было невыносимо. Она спасала меня от чувства безысходности и полного одиночества. Заставляла смеяться и радоваться. Но оставшись одному в таком месте можно было запросто потерять самого себя.
-Эон! – еще раз позвал я. Но неожиданно поняв, остановился. Это место ведь было не просто пристанищем для потерявшихся людей. Не просто памятью тех, в чье прошлое можно было вернуться. И уж точно не их возможным просчитанным будущим. Все это была клетка. Клетка людей, чьи воспоминания разрушали, а фантазии терзали. Я находился в чьей-то личной тюрьме, где проводником был ребенок.
-Эон… – как тихое эхо сорвалось с моих губ и наконец-то призвало ее.
-Я так рад тебя видеть – опустившись перед ней на колени, взял за ручки и улыбнулся ей. – Что же ты так долго не отзывалась? – но она не отвечала мне. Казалось, я обидел ее чем-то. Эон была хмурой, сердитой. Ее бровки сошлись на переносице, нижняя губа была поджата. А глаза. Такого осуждения во взгляде я еще не видел прежде.
-Что, что такое? Я обидел тебя чем-то?
-Ты не спрашиваешь. Не зовешь ее. Когда она была Кристин, ты всегда искал ее и задавал вопросы. Почему не пытаешься выяснить все о ней сейчас?
-Не знаю – пожал плечами. – Я просто счастлив тебе.
-Счастлив? Тогда надеюсь, ты и этому будешь счастлив! – она резко выдернула свои руки и положила их ладошками мне на глаза.
Первые секунды я не понял в чем дело. Но постепенно в темноте начали появляться белые пятна. Они росли, как круги на воде, становясь все больше. А затем все стало серым. Напряжение в глазах усилилось и, прищурившись, я понял, что стою один перед огромной стеной. Только это оказалась не стена, а пепел, усыпавший землю, на которой лежало сотни окровавленных тел. Здесь были все: мужчины и женщины разных возрастов, даже маленькие дети! И через все это ступала она. Моя Габриэлла.
Грудь наполнилось ужасом и страхом. Этого было не передать. Кошмар от увиденного ломал меня, как только может это делать война с воином или солдатом. Я ощущал гул, мертвецкий подземный гул, исходящей от самой земли. Кровь. Разруха. Растерзанные тела. И потухшие глаза… сотни глаз, некогда живших людей. И весь этот ад обвивали зеленые стебли с шипами и бутонами черных роз. Одна такая роза была и в ее руках.
Габриэлла. На ней было надето длинное белое платье со шлейфом, подол которого разорвался и запачкался чужой кровью. Но она продолжала идти, словно не замечая творящегося вокруг. Глаза ее были пустыми и безжизненными, будто истощенные тысячей жизней. Распущенные светлые волосы развивал ветер. На щеках виднелись подтеки от туши и уже высохших слез. Но все же она оставалась лучшим видением, которое только можно желать. Идя босая сквозь саму смерть, с лицом мученицы, Габи продолжала источать свет. Тот свет, который способен исцелять. К которому хотелось прикоснуться.
-Габриэлла! – прокричал я, пытаясь подозвать ее и увести с этого места куда дальше. Но она шла вперед, не замечая и не слыша. Словно бы меня и не было.
-Пожалуйста, Габриэлла! – вновь попытался я, мечтая забрать ее, но по-прежнему оставался для нее лишь пустотой. И как бы сильно не было мое желание, я не мог ступить туда и вытащить ее.
-Ну, пожалуйста, девочка моя! Иди ко мне! Я сам не смогу… – и в этот самый момент Эон вернулась ко мне, беря за руку.
-Видишь Вернон, насколько сильной она может быть ради кого-то.
Вздрогнув всем телом, я открыл глаза. Габи, уже собранная, стояла возле меня.
–Я хочу, чтобы ты подарил мне один день. Всего лишь один день, в котором я покажу тебе возможности моего мира.
***
Когда она говорила о возможностях своего мира, я еще не совсем понимал, что именно имелось в виду. Первым делом, Габи повезла меня в какой-то жутко дорогой и пафосный бутик, чтобы приодеть по случаю. Я сопротивлялся, но смирился, когда она объяснила, что сейчас я делаю то, что она делала для меня все то время, когда мы были вместе – набрасываю шкуру, чтобы слиться с обстановкой. Поэтому я и нацепил на себя все те брендовые шмотки, которые оказались на самом деле не так плохи. И сидели отлично.
Дальше мы поехали обедать в один из ресторанов Мидтауна. Было очень странно видеть, как люди, при одном упоминании фамилии менялись и были готовы сделать все для тебя. Поделившись своими мыслями с Габи, я получил ответ, что это только малая часть того, на что способны деньги.
Еда здесь была нормальной. Я так и не смог понять, за что некоторые отдают такие баснословные деньги. По мне так китайская кухня и обычная пицца ни чем не хуже. И приготовившись к очередному утомительному и напряженному пункту ее плана, я не стал ждать ничего от сегодняшнего дня, как она сказала, что мы едем на выставку машин. После я уже не мог оставаться равнодушным. Изводясь в нетерпении, я начал тараторить о том, как однажды с друзьями, когда мы были совсем мелкими пацанами, мечтали, что однажды непременно побываем на такой выставке и купим себе по тачке. Но упомянуть о Джейсоне я так и не смог.
Мероприятие превзошло все мои ожидания! Новые модели машин, которые представлялись, были такими роскошными и мощными, что у меня возникло чувство, что я попал в рай. Каждая из них была произведением искусства. Я готов был остаться жить здесь, но понимал, что веду себя немного параноидально, поэтому сбавил обороты. Но вновь завелся, когда Габриэлла сказала выбирать мне любую. Тут я уже не мог поступиться своими принципами. Девушка не будет делать мне настолько дорогие подарки. Я и одежду с трудом-то вынес.
Разругавшись, сошлись на том, что просто арендуем одну, чтобы прокатится. С ее именем и деньгами это было так просто, как дышать.
Остановив свой выбор на Lamborghini Gallardo LP570-4 Superleggera ярко-зеленого цвета, мы поехали кататься. Но вспомнив о том, что мне нельзя быстро водить машину рядом с ней, я поубавил свой восторг.
–Я забылся. Извини.
–Это ты извини. Сама все затеяла, и не даю насладиться в полной мере. Но эта машина еще на сутки твоя. Так что…
–Ты серьезно? – я вел себя как маленький ребенок, но ничего не мог с собой поделать.
–Конечно. Я буду рада, если это осчастливит тебя – в ее голосе я услышал нотки грусти. Что-то было не так.
–Габи, с нами все в порядке?
–Разумеется. Почему ты спрашиваешь?
–Ты другая. Отдаленная какая-то.
–Не бери в голову – взяв мою руку, переплела свои пальцы с моими. – Я, наверное, немного устала. И всего.
–Тогда, вернемся?
–Пожалуй – кивнув, я свернул на другую дорогу, ведущую к ее дому. Было тяжело тащиться на такой тачке со скоростью восемьдесят километров в час, когда способности движка достигали трех сот двадцати пяти километров. Но я обещал себе, что стану внимательнее и заботливее по отношению к ней, поэтому мне не оставалось ничего другого.
–Вернон, ты никогда не задумывался о том, чтобы закончить учебу? – ее вопрос был как гром среди ясного неба.
–С чего вдруг ты интересуешься?
–Я просто не понимаю этого. Ты ведь умный парень. Не думаю, что для тебя это было таким бы сложным делом. Я могу подобрать литературу и выделить проблемные темы, которые необходимо подтянуть. За год ты бы успел подготовиться к экзаменам и сдать их – сжав руль обеими руками, я пытался сдержаться.
–Что, такой необразованный парень как я, у которого даже нет диплома о среднем образовании, не может находиться рядом с тобой? – я знал, что Габи не имела этого в виду. Она не была таким человеком. Но эта тема слишком болезненная для меня. Может быть даже больше, чем я думал.
–Я просто считаю, что ты сам почувствовал бы себя лучше, будь он у тебя. Пора прекращать жертвовать всем ради других. Этим ты не спасешь никого – совершив резкий маневр, я припарковался в неположенном месте.
–Зачем ты делаешь это? Пытаешься улучшить мою жизнь?
–Потому что могу помочь.
Помощь – это было странное слово. Я всегда знал, что мои друзья будут рядом, если я попрошу. То есть, если ситуация этого потребует, они не задумываясь придут и приложат все силы. Но вот так не было никогда. Никто еще не думал о том, чтобы помочь мне стать лучше. А она задумалась.
–Ты филантроп? – с издевкой проговорил я, пытаясь свести весь наш разговор к шутке, то есть к нулю. Потому что страх сейчас начинал заполнять меня. Мне не хотелось видеть в ней больше, чем просто красивую девушку. Больше, чем просто сексапильный объект. Просто больше. Но я увидел. И из-за этого влюбился. А когда мне еще удалось разглядеть ее раны, я полюбил. Но что случится, когда Габи станет той, которая изменит меня? Не только внутренне, но и как личность? Смогу ли я тогда хотя бы дышать без нее?
–Нет, Вернон, я абсолютно точно не филантроп. Могу даже сказать, что в какой-то мере мне это противоестественно. Я очень долго не делала для кого-то другого что-то хорошее. Просто так. Просто потому что могу. Но ты заставил меня захотеть этого. Я хочу показать тебе, что ты можешь быть лучше. Хочу, чтобы ты собственными глазами увидел себя другого. Увидел возможности, перспективы. Я вижу это. Ты умен, талантлив. Не стоит закапывать себя просто потому, что жизнь повернулась к тебе не лучшим местом.
–Ты это так называешь? Не лучшее место? Мой трехлетний брат сгорел заживо. Отец после этого слетел с катушек и начал пить. Мать вкалывала по три смены в больнице, чтобы хоть как-то держать на плаву семью, которой и семьей то назвать нельзя. Мне приходиться финансово заботиться о двух семьях, и выплачивать долги парня, ближе которого у меня никогда не было и не будет. Который лежит в могиле! Это твое не лучшее место?! – ударив по приборной панели, закрыл глаза. Мне нужно было держаться. Нужно! – Ты. Я знаю, тебе тоже нелегко пришлось. Играть другого человека, сложные взаимоотношения с семьей и тот случай. Но что, мать твою, ты можешь знать?! Та, которая родилась с золотой ложкой во рту? Которая пишет картинки как развлечение, и зарабатывает на этом целое состояние!
–Ты прав. Я не знаю, что такое нуждаться в деньгах. Я не понимаю, какого это, чувствовать, что ты должен зарабатывать, а если не сможешь, то другим людям, возможно, нечего будет есть. Или не на что будет купить лекарств, поддерживающий их хрупкую жизнь. Я не знаю, что такое потерять брата, друга. У меня в жизни не было ничего подобного.
–Вот именно! И не говори об этом с такой легкостью. Хватит! Перестань быть такой собранной и спокойной. Это убивает!
–Вернон...
–Замолчи! Твоя жалость мне не нужна. Скажи, а что будет, когда тебе наскучит играть в благодетельницу? Молчишь? Тогда скажу я. Мой отец был прав. Ты не подходишь мне. Не я, а именно ты не подходишь! Я для тебя не более чем своеобразная экзотика. Тебе весело, интересно, но не более. Допустим, я соглашаюсь. Ты рядом, на начальном этапе. Я вижу, как ты стараешься, чувствую поддержку. Все это заставит меня еще больше привязаться к тебе. Но проходит время, и тебе надо будет вернуться. Что тогда будет со мной? Опять молчишь. А я скажу. Это начнет ломать меня – ее рука тянется к моему лицу, но я отворачиваюсь. Не позволяю дотронуться до себя. – Не надо. Чтобы я не сделал, ты ведь все равно уйдешь. Лучше оставить все как есть.
–Ты не прав. Вернон, каждому человеку приходится сталкиваться с самим собой. И я не твой партнер в этой борьбе. Я просто указываю верный путь. Возможный путь. Я научу тебя, как по нему идти, помогу увидеть итог. Но только ты сам можешь сделать это. Один.
