Текст книги "Дело полковника Петрова"

Автор книги: И Горбатко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Ответ Петрова прозвучал четко. Да, это правда.

Я вновь продолжил. Я полагаю, доктор Бекет, что среди ваших связей есть человек с соответствующими полномочиями, который мог бы помочь нам. Каково его официальное положение ?

Это мистер Ричардс заместитель Директора Службы безопасности. Он имеет право от имени федерального правительства предоставить всю информацию и помощь, в которой нуждается мистер Петров. Вы хотели бы, чтобы я связался с ним прямо сейчас ? У меня есть номер его телефона.

Я повернулся к Петрову и спросил его по-русски. Как вы считаете ?

Пусть звонит.

Да, свяжитесь с ним, если это можно, сказал я Бекету.

Бекет пошел к телефону.

У меня здесь мистер Петров и доктор Бялогуский. Мистер Петров очень хочет встретиться с вами и просит вашего совета и содействия. Он говорит, что намерен остаться здесь.

Бекет некоторое время слушал, а затем подошел к нам со словами: Мистер Ричардс будет рад встретиться с вами. Какое время для вас удобно?

Мы с Петровым коротко посовещались. Завтрашнее утро подойдет, сказал я, и Бекет пошел обратно к телефону.

После этого он ещё несколько раз ходил к телефону и обратно, и несколько раз состоялись трехсторонние переговоры с участим Бекета, Петрова и меня, к которым подключался и Ричардс через Бекета, как через передаточное звено.

В результате мы договорились о том, что Ричардс встретится с Петровым на следующий день у меня на квартире.

После этого Петров и я не стали задерживаться у Бекета. Возникло некоторое ощущение напряженности, и никто из нас не был более расположен вести светские разговоры. Значение этого вечера давило на всех нас.

Но мы не поехали прямо ко мне домой. У меня были ещё свои дела до окончания этого вечера. Основной задачей было как можно скорее передать Ричардсу магнитофонную запись разговора. Ему нужно было подготовиться к завтрашней встрече.

Наши действия лучше всего отражены записями в моем дневнике:

Ушел вместе с Петровым от Бекета в 9:30 вечера. Поехал в свой кабинет под предлогом взять там инструменты. Петрова оставил в машине.

Запер двери, снял с себя магнитофон, позвонил Ричардсу и сказал ему, что аппарат он найдет в багажнике моей автомашины, которую я поставлю в гараж около полуночи.

Запер аппарат в багажник, угостил Петрова кофе и приехал домой как раз около полуночи.

Привез Петрова к себе домой, предложил ему выпить и под благовидным предлогом спустился к машине, чтобы отпереть замок багажника.

Вернулся в квартиру. Петров заснул около часа ночи.

Снова прокрался в гараж, проверил изъятие аппарата и поехал к телефону – автомату, чтобы связаться с Ричардсом. Встретился с ним снова, взял у него аппарат, представил ему полный отчет о событиях и обсуждал тактику действий на следующий день.

Настроил аппарат, вновь положил его в багажник автомобиля.

Вернулся в квартиру. Петров все ещё спал.

События развивались так быстро, что для контроля за ситуацией потребовалось сформировать команду. Теперь я работал с Ричардсом, Нортом и Истом.

Петров поднялся с постели рано утром, и к тому времени, когда я проснулся, он уже был одет. Ему было явно не по себе.

У меня встреча в Кирктон Отеле, сказал он мне. Я должен туда пойти.

А как в отношении встречи в 10 часов с Ричардсом ?

К десяти часам я вернусь.

Петров быстро ушел, не сказав более ни слова.

Поспешность его ухода создала у меня ощущение, что он не планировал вернуться к встрече.

Незадолго до 10 часов утра позвонил Ричардс. Я сообщил ему, что Петров ушел и, по моему мнению, не придет на встречу. Но, само по себе это не обязательно является признаком того, что он изменил свое решение, – добавил я.

В 10:30 я позвонил в отель Кирктон и сумел связаться с Петровым. Я сообщил ему, что звонил Ричардс. Петров сказал, что он задерживается и вернется к полудню.

К полудню он, конечно, не появился, и всякий раз, когда звонил Ричардс, я отмечал возрастающее беспокойство в его голосе. Я, также как и Ричардс, не знал, что именно Петров может выкинуть дальше, но я чувствовал, что нужно приготовиться к любой неожиданности, и навесил на себя портативный магнитофон.

Петров появился в 3 часа дня. Я сообщил ему, что неоднократно звонил Ричардс и проявлял озабоченность по поводу несостоявшейся встречи. Мне надо бы позвонить ему, сказать, что с вами все в порядке, и назначить новое время встречи. Он оставил мне свой номер телефона. Не надо бы обижать людей без необходимости.

Петров согласился с тем, что мне лучше позвонить. Я позвонил прямо в его присутствии и при включенном магнитофоне, и представился доктором Бялогуским. Пришло время для Джека Бейкера уйти со сцены .

Петрову нужно было возвращаться в Канберру этим же вечером, поэтому мы договорились, что он встретится с Ричардсом на следующей неделе в моей квартире.

Мой разговор с Ричардсом был более чем обычным разговором. Он превратился в дискуссию между тремя участниками ( частично она шла на русском языке между Петровым и мною и все это записывалось на магнитофон.), в ходе которой были получены дополнительные свидетельства того, что Петров, по-прежнему, намерен остаться в Австралии.

Его последующее поведение служило этому несомненным подтверждением. Он действовал, слабо себя контролируя, но явно как человек, которому предстоит принять решение, определяющее всю его дальнейшую жизнь. Его поведение свидетельствовало о его душевном смятении, утрате ориентации и страхе. Он явно не мог найти себе места и бродил по квартире как человек, пытающийся убежать от самого себя. При этом он постоянно принимал алкоголь, но я не пытался воспрепятствовать ему. Я считал, что в этой ситуации алкоголь может дать ему облегчение.

Для меня его поведение было даже более убедительным подтверждением его намерения перейти на Запад, чем любое словесное заявление с его стороны. Я видел человека в состоянии душевного смятения по той причине, что приближался час его разрыва с его Родиной.

Хотя я верил в его морально-психологическую устойчивость и силу его характера, я не мог не беспокоиться по поводу серьезности его эмоционального напряжения, которое могло привести к потере им контроля над собой в присутствии его коллег. Это, по-видимому, было вполне возможно в тот день, когда он уклонился от встречи с Ричардсом. Мое беспокойство улеглось, когда я позвонил в Канберру и поговорил с Дусей. Она сказала мне, что Владимир сидит в посольстве, погруженный в работу, и она не знает, когда он освободится. Я то знал, что если Петров так работает, значит он хорошо себя контролирует.

На следующий день Петров внезапно отправился в Сидней и, позвонив по телефону, попросил меня встретить его в аэропорту. У меня не было ни малейшего представления о том, что у него на уме, поэтому я предупредил Службу безопасности о необходимости быть наготове на случай любого варианта развития событий и нацепил на себя магнитофон. Когда мы встретились с ним, я сразу же приступил к делу.

Меня разыскал Ричардс, сказал я. Он, судя по всему, беспокоится, все ли у вас благополучно. Вам бы надо с ним встретиться. Если вы решили остаться в Австралии, вам необходимо увидеться с ним, как можно скорее. А с другой стороны, если вы решили вернуться в Советский Союз, то тоже ничего непоправимого не произошло. Ничто не мешает вам ещё раз с ним встретиться.

Поймите и меня, Владимир. Я беспокоюсь за вас и готов оказать вам помощь. Но, я всего лишь могу дать вам деньги. Я ничего не могу сделать для вашей защиты, да и для своей тоже. Если вы, по-прежнему, намерены остаться здесь, вам лучше всего связаться с Ричардсом.

Петров глубоко вздохнул.

Хорошо, сказал он. Звоните ему. Я готов говорить с ним.

Глава Двадцать седьмая

Я тотчас же позвонил Ричардсу, не оставляя Петрову возможности переменить решение.

Мистер Ричардс? Говорит доктор Бялогуский. Со мной мистер Петров. Он очень хочет увидеться с вами. Вы не могли бы приехать ко мне? – произнес я в трубку.

Ричардс ответил, что будет у меня через десять минут.

Когда прошло четверть часа, а Ричардса все ещё не было, на лбу Петрова стали появляться крупные капли пота. Сидя на кушетке, он нервно ерзал. Надо было что-то делать, чтобы снять его напряжение. Как насчет того, чтобы выпить, Владимир?

Я ничего не хочу, Майкл.

Он быстро поднялся и прошел в темную столовую. Там он подошел к стеклянной двери, ведущей на балкон, осторожно раздвинул край жалюзей и посмотрел наружу. Я присоединился к нему. На улице уже стемнело и не было никакого движения.

Мы простояли так две или три минуты, и затем большая черная автомашина проехала вдоль дома, развернулась и встала на противоположной стороне улицы. Фары машины погасли, но никто из неё не вышел.

Это они, сказал Петров.

Мы ждали наверное с минуту, а может быть всего лишь тридцать секунд, когда из машины вышел мужчина и направился к дому.

Петров какое-то время молча наблюдал. В машине кто-то остался, произнес он.

Я выглянул и смог заметить огонек горящей сигареты. Это, скорее всего водитель, ободрил я его.

Мы вернулись обратно в гостиную и сели таким образом, как будто только и ждали гостя. Ну вот и он, сказал я Петрову, когда послышался звук дверного звонка.

Вошел Ричардсон, держа в руке атташе-кейс. Он не произнес никаких извинений за свое опоздание.

Мистер Ричардс? В моем голосе прозвучал вопрос, так как , согласно тому, что я говорил Петрову, я никогда до этого не встречался с Ричардсом. Ричардс кивнул, и я представил ему Петрова.

Я сделал так, чтобы расположиться между ними с магнитофоном наготове. Перед тем как сесть, я догадался включить радио для того, чтобы заглушить шум работающего магнитофона.

Разговор начал я и обратился напрямую к Ричардсу.

Прежде всего позвольте мне объяснить мое положение. Я друг мистера Петрова и в этом качестве хотел бы сделать все, чтобы помочь ему.

Должен признать, что я вами интересовался, произнес Ричардс. Ваше имя в прошлом неоднократно попадалось мне на глаза в связи с вашей деятельностью в различных организациях сторонников мира. Насколько мне известно, вы тесно связаны с коммунистическими кругами.

Это, по-видимому, обеспокоило Петрова и он ринулся на мою защиту. Он не коммунист, сказал он с натянутой улыбкой. Я знаю его уже давно. Он хороший человек.

Я заговорил снова: Я хочу пояснить, что именно мистер Петров привил мне понимание того, что лезть в политическую деятельность глупо. Именно благодаря его влиянию я отошел от моих друзей-коммунистов.

Ричардс закруглил эту вводную часть разговора и перешел к делу. Я сообщил ему, что Петров пожелал остаться в Австралии и хотел бы узнать, могут ли ему гарантировать защиту и достаточное материальное содействие для того, чтобы он мог остаться здесь как австралийский гражданин.

Ричардс указал, что для этого требуется подтверждение его лояльности и пояснил, что в качестве первого шага Петрову следует подписать документ о том, что он добровольно просит о предоставлении ему политического убежища.

Ваша жена останется вместе с вами ? спросил Ричардс.

Не знаю, ответил Петров. Возможно да, а может быть и нет. Вся её семья находится в Советском Союзе. Это может вынудить её вернуться. В любом случае я останусь в Австралии, даже если она вернется в Советский Союз.

Затем Ричардс заверил Петрова, что если он обратится с просьбой о предоставлении ему убежища, то оно ему будет предоставлено. Нет никаких сомнений, что ему будет оказано всяческое содействие и помощь для устройства здесь. Однако Ричардс заметил, что ему, как Заместителю директора Службы безопасности, было бы интересно узнать, захочет ли Петров после своего ухода и сможет ли он оказать австралийскому правительству помощь путем передачи ему информации, которую он сочтет важной для обеспечения государственной безопасности Австралии.

Ричардс подчеркнул, что это отнюдь не является условием предоставления убежища. Это просто момент, в отношении которого он проявляет интерес как руководитель Службы безопасности в штате Новый Южный Уэльс.

Петров ответил, что если он останется здесь, то окажет любую помощь и сообщит все, что знает. При этом он дал понять, что знает много. Однако, когда Ричардс попытался коснуться конкретных вещей, Петров отвечал уклончиво. Он сказал, что не может написать сейчас заявление с просьбой об убежище. Однако пообещал, что сможет это сделать через две недели.

Мне ещё нужно завершить несколько дел, пояснил он.

Ричардс не стал настаивать и поднялся. В любом случае, мистер Петров, сказал он, с нашей стороны нет никаких проблем. Мы можем выполнить все формальности в любой момент, когда вы пожелаете. У нас есть для вас безопасное место и о вас позаботятся. Меня немного беспокоит ваше возвращение обратно в Канберру. Если ваши коллеги узнают о нашей встрече, у вас могут возникнуть большие неприятности. Если вы полагаете, что вам необходима защита, тогда я могу отправиться в Канберру и быть от вас в пределах досягаемости, однако вы сами должны это решать. Как я уже сказал, мы готовы все сделать по первому вашему сигналу.

Петров ответил, что не нуждается в защите и уверен, что все обойдется. Он также заверил, что свяжется с Ричардсом через меня в свой следующий приезд в Сидней.

Встреча близилась к завершению, поэтому я прошел в ванную комнату и снял с себя магнитофон. Затем я поместил его в бумажный пакет, закрепил его под пиджаком и вернулся обратно в гостиную.

– Мистер Ричардс, я вызову вам лифт, – сказал я и вышел в коридор.

Вызвав лифт, я положил пакет в угол на полу кабины и вернулся обратно. Лифт вызван, мистер Ричардс.

Ричардс на какое-то время проявил определенное замешательство. По всей видимости я не сделал чего-то такого, что требовалось. Он немного задержался, но я решительно проводил его к лифту.

– Где это находится ? – прошептал он наконец.

– Вот ваш лифт, сэр, – громко произнес я и открыл ему дверь.

Увидев пакет на полу, Ричардс широко заулыбался.

Когда Ричардс ушел, Петров некоторое время сидел молча. Чувствовалось, что в его мозгу роилась масса вопросов. Я вывел его из этого состояния, предложив выпить, и мы приняли по паре порций, которые оказали на него некоторое расслабляющее действие.

– Ричардс, кажется, не плохой парень, – сказал я.

Петров ответил не очень охотно: – Да, не плохой..

Я осторожно принялся высказывать мое положительное впечатление от Ричардса, с которого, как, я понимал, лишь начиналось по настоящему огромное препятствие. Как бы Петров ни относился лично к Ричардсу, в его сознании оставались огромные сомнения. Петров многие годы проработал в МВД и единственными методами спецслужб, которые он знал, были методы МВД. Поэтому он судил о других специальных службах только известными ему критериями.

МВД не считало себя связанным никаким обязательством, если оно закрывало путь к достижению важной для него цели. Сам Петров без колебаний давал обещания ученому Х., которые, судя по всему, никогда не собирался сдерживать. Петров, наверное, спрашивал себя, не ведет ли Ричардс с ним ту же игру, которую он, Петров, сам вел по отношению к ученому. Какая была гарантия, что Ричардс сдержит свои обещания ? Разве не может Ричардс получить от него все, что возможно, а затем бросить его за ненадобностью на произвол судьбы? Таким образом поступило бы МВД, а разве Ричардс не сможет так поступить?

Я считал, что именно это было на уме у Петрова, и принялся за долгую и трудную работу с целью попытаться развеять его сомнения. Она могла занять недели, но если у неё были шансы на успех, тогда её следовало начинать немедленно. Важным аргументом в переубеждении Петрова мог стать тот факт, что в Австралии Служба безопасности являлась правительственной службой, располагающей всеми полномочиями, чтобы отвечать за свои действия в доверенной ей области деятельности.

При нашей системе правления, подчеркивал я, Служба безопасности полностью отвечает за все, что она делает, и не может позволить себе оказаться втянутой в какие-либо действия, противоречащие закону. Служба безопасности, как и все в Австралии, начиная от премьер-министра и до полисмена и юриста, подчиняется закону.

Мои прежние беседы с Петровым о системе власти в этой стране, её правах, привилегиях, а также пределах полномочий, дали определенные положительные результаты. Они помогли ему поверить, даже если и не совсем убедили его, в истинность того, что я хотел сказать ему.

Подозрения Петрова в отношении Службы безопасности были не единственным внушающим озабоченность фактором. Служба безопасности со своей стороны проявляла все более возрастающую степень настойчивости. Эти факторы порознь и совместно, если их не сдерживать, могли привести к развалу мероприятия. Моя задача заключалась в том, чтобы держать их под контролем.

С этой целью я работал с Петровым, стараясь повысить уровень его доверия к Ричардсу, и одновременно пытался путем пассивного сопротивления понизить активность Службы безопасности.

Мои действия лучше всего объясняло старинное изречение: вы можете подвести коня к воде, но вы не можете заставить его пить воду. Только сам Петров должен был принять главное решение и бесполезно было пытаться ускорить ход вещей. Как раз напротив поспешность и попытки оказать давление могли привести Петрова отступить назад из-за опасений и обеспокоенности.

К счастью, поскольку я был его единственной связью, я располагал возможностями уберечь его от всего, что могло нарушить его душевное равновесие. Должен признаться, что когда я считал необходимым, я срывал некоторые мероприятия Службы безопасности.

У меня не возникло никаких сомнений по поводу оправданности применения на практике этого подхода и после телефонного разговора с Ричардсом 6 марта, в ходе которого он сообщил мне, что Дуся и миссис Вислых (жена первого секретаря) прибудут в Сидней в этот же день рейсом в 15: 30.

– Я хочу, чтобы вы позвонили Петрову завтра утром, – сказал он.

Вероятно, Ричардс считал утренние часы наилучшим временем для беседы по телефону с Петровым. Я не стал обещать и не счел нужным звонить. При этом я исходил из того, что Петров, по-видимому, не испытывал особого беспокойства, иначе он не отпустил бы свою жену в поездку в Сидней. Звонить ему не было никакого смысла и, более того, могло представить определенный риск. У него мог кто-нибудь быть, и в этом случае мой телефонный звонок мог поставить его в затруднительное положение и подвергнуть нас обоих риску.

Я сразу же решил для себя, что на период выходных я исчезну из дома, чтобы избежать контактов как со Службой безопасности, так и с Дусей.

Ричардс продолжал подталкивать меня на контакты с Петровым, а мне, так или иначе, удавалось уклониться от исполнения его инициатив. Когда мне, наконец, позвонил Норт, я воспользовался нашими личными отношениями, чтобы изложить ему мои аргументы против попыток выйти на контакт с Петровым. По-видимому, они возымели определенное действие и на какое-то время меня оставили в покое.

Я воспользовался этим временным затишьем в интересах дела. Когда Петров после встречи с Ричардсом улетел из Сиднея, стало ясно, что для того чтобы рассеять его подозрения, необходимо выдвинуть перед ним твердые предложения и дать гарантии, что они будут выполнены. Я усиленно доводил эту мысль до сознания представителей Службы безопасности.

Я сказал Ричардсу: – Петров – человек реалистичного склада и вам следует поддерживать с ним отношения реалистичного характера. Когда вы обещаете ему помощь в устройстве его жизни в Австралии, для него это может означать только одно – деньги. Вам следует принять решение о выделение ему денежных средств и обсуждать с ним только величину наличных сумм. Банковские счета или чеки ему не нужны.

В результате этой и последующих бесед с Ричардсом была достигнута договоренность в отношении выделения определенной суммы денег. Было решено положить в сейф, снятый на имя Петрова, девять тысяч долларов наличными сразу же после того, как он подпишет заявление с просьбой о предоставлении политического убежища. Кроме этого, две тысячи долларов должны были быть выделены отдельно на его текущие личные потребности.

Я чувствовал, что теперь уже созданы серьезные предпосылки для решения проблем Петрова и я могу встречаться с ним с достаточной степенью подготовленности.

Следующее продвижение в деле пришло с его стороны. Он приехал в Сидней 19 марта – на день моего рождения. Я не стал ходить кругами, а сразу же поднял вопрос о его уходе.

– Послушайте, Владимир, – сказал я. – Я встречался с Ричардсом и сказал ему, что вам предстоит принять решение, которое окажет влияние на вся вашу жизнь. Я подчеркнул, что когда вы останетесь здесь, вам придется бросить все – вашу карьеру, собственность в Москве и даже ваши личные вещи. Я указал ему на то, что вы – не молодой человек и не имеете специальности или профессии. И что в этой связи было бы нереально ожидать, что вы начнете здесь новую жизнь без определенной помощи.

– Ричардс все это понимает. Он заверяет меня, что вопрос о помощи будет обязательно решен положительно. Но пока, Владимир, вам следует просто принять все это на веру. Другого выхода нет. Ричардс связан установленными правилами и вынужден все делать на основании закона. Даже правительство ничего не может сделать до тех пор, пока вы не подпишете ваше заявление о политическом убежище. Ричардс сказал мне, что как только вы сделаете это, вам выплатят одиннадцать тысяч долларов наличными, которые вы сможете тратить по вашему усмотрению. Лично я убежден, что это решение будет выполнено полностью. Это не плохое начало. Это даст вам время для написания книги и, судя по тому, что произошло с Гузенко9, вы сможете получить после её издания достаточно средств для обеспеченной жизни.

Я говорил это Петрову абсолютно искренне. Мне была доверена новая роль, а именно, адвоката и советника Петрова. Для Петрова я был единственным человеком, на которого он мог рассчитывать. Теперь я понял, что моя обязанность заключалась не только в том, чтобы довести его до перехода на Запад, но и в том, чтобы он получил достаточно хорошие возможности для начала здесь своей жизни заново. Он слушал мои аргументы без комментариев, однако я видел, что у него все ещё сохранялись значительные сомнения.

– Послушайте, – сказал я ему, – если у вас есть какие-либо сомнения, изложите их сегодня вечером Ричардсу. Воспользуйтесь этой возможностью и не бойтесь задавать ему вопросы.

– Хорошо, – сказал Петров. – Я поговорю с ним.

Беседа с Ричардсом прошла гладко. Он принес с собой одиннадцать тысяч долларов наличными и показал их Петрову как гарантию честного подхода к делу.

– Вы можете прямо сейчас получить эти деньги, если скажете мне, что не собираетесь возвращаться в Советский Союз, – сказал Ричардс.

На Петрова это произвело впечатление, и он выглядел менее скованно, чем во время предыдущей беседы. Он сообщил Ричардсу, что принял решение остаться в Австралии, однако не хотел бы заниматься формальностями в этот вечер.

– Я бы сделал все сегодня вечером, если был бы уверен, что Дуся также не станет возвращаться.

Дуся явно была главной его заботой. Теперь создавалось впечатление, что он действительно хотел, чтобы она осталась вместе с ним. По мере того, как приближался срок его ухода из советского посольства, он, по-видимому, стал яснее понимать, каково ему придется одному в чужой стране, если Дуся твердо решит возвращаться в Советский Союз. У него проявилась общая для всех людей потребность в товарищеской поддержке в тяжелое время.

Он обратился к Ричардсу. – Вы могли бы помочь мне, – сказал он. – В Канберре есть преподаватель музыки. Она знает мою жену. Может быть осуществить подход к Дусе через неё ?

После короткой дискуссии Ричардс отверг этот план как слишком рискованный.

Затем Петров предложил, чтобы Ричардс выступил перед Дусей в качестве владельца гаража из Канберры. По словам Петрова, его жена этого человека не знала. Ричардс под видом владельца гаража мог бы посетить их дом, Петров предложил бы ему выпить, и в ходе этого короткого эпизода Ричардс мог бы воспользоваться возможностью и поговорить с Дусей. В любом случае этот визит мог оказаться полезным для того, чтобы забрать из дома его собаку Джека.

Было просто удивительно, как часто в эти трудные для него времена Петров думал о своей собаке. В этом проявлялась его потребность окружать себя всем привычным. Это также объясняло перемену его отношения к Дусе.

Однако, Ричардс отверг и этот план. Тем не менее, когда беседа закончилась, Петров остался, в целом, удовлетворен договоренностями в связи с его предстоящим переходом на Запад, за исключением неопределенности по вопросам о том, как убедить Дусю и как забрать Джека.

На следующий день Петров, по-видимому, хорошо обдумав дискуссию предыдущего вечера, был весьма разговорчив: – Вы знаете, Майкл, как мне не хотелось бы возвращаться в Канберру!

– Ну, так и не возвращайтесь.

– Я должен вернуться. Мне необходимо привести в порядок много дел для моей замены. Но я обязательно вернусь в Сидней 3 апреля.

Этот разговор был особенно многозначителен как показатель того, что Петров для себя уже принял решение. Он непреднамеренно раскрыл важный факт, о котором ни я, ни Служба безопасности до этого не знали – о том, что 3 апреля его должен будет сменить на его посту в посольстве другой сотрудник. Он держал это в секрете, по-видимому, в течение нескольких месяцев, так как в начале января он назвал апрель в качестве срока завершения сделки с фермой по разведению цыплят.

Я немедленно проинформировал Ричардса об этой новой информации и в то же время сказал Петрову, что раз уж он теперь знает точную дату того, когда нам предстоит завершить сделку, было бы лучше организовать ещё одну встречу с Ричардсом и обсудить на ней все детали.

На следующий день мы встретились с Ричардсом в моей квартире, отработали все наши планы и снова обсудили позицию Дуси.

Когда мы рассмотрели этот вопрос со всех сторон, то пришли к выводу, что уже приняли все возможные меры по оказанию на неё влияния. Теперь наилучшим вариантом было подождать и посмотреть, как подействует на неё уход Петрова из посольства.

Я считал, что уход Петрова может побудить её принять решение остаться в Австралии. Мой довод заключался в том, что, как только это произойдет, Дуся сразу же и автоматически окажется в немилости и это же произойдет с её семьей в Советском Союзе. Поэтому её собственный уход на Запад уже не сможет ухудшить положение её семьи по сравнению с тем, в котором она окажется после ухода Петрова. Я считал, что Дуся, как человек реалистических взглядов на жизнь, поймет все сразу же.

Эта встреча оказалась важной и по другой причине – она дала Петрову возможность установить прямой контакт со Службой безопасности. С этой целью я воспользовался предлогом, чтобы оставить их с Ричардсом вдвоем на полчаса. Мы считали, что это придаст Петрову больше уверенности. Не следует забывать, что в глазах Петрова я продолжал сохранять некоторую радикальную политическую окраску, и он, вероятно, не мог считать меня полностью заслуживающим доверия.

Теперь оставалось только сидеть и ждать. В течение более недели у меня не было никаких известий от Петрова, но я знал, что все равно ничего не смогу добиться, если начну предпринимать какие-то действия с целью связаться с ним. Если он как-то контактировал со Службой безопасности, то мне об этом известно не было. Я устроил ему прямой выход на Ричардса, и если он или они хотели воспользоваться этой возможностью, то это было уже их дело.

Для меня напряжение разрядилось 2 апреля, когда Петров позвонил мне в офис. – Я уже в Сиднее, – сказал он. – Мы сможем встретиться сегодня вечером в 9:30?

Наша встреча состоялась около отеля Пикадилли на Виктория стрит, и Петров быстро сел ко мне в машину.

– Теперь я уже не вернусь обратно, – объявил он вместо приветствия. Я с ними покончил навсегда. Теперь они могут все забрать себе.

Я смог уловить в нем какую-то перемену. Это едва чувствовалось, но воспринималось как облегчение человека, совершившего решающий шаг после долгих мучительных колебаний.

Глава двадцать восьмая

Мои ощущения было трудно описать. Облегчение и душевный подъем сменялись отрезвляющей мыслью о том, что это событие должно иметь далеко идущие последствия не только для международной политической жизни, но и для меня лично.

Петров прервал ход моих мыслей. – Ты знаешь, что эти ублюдки из посольства сотворили мне на прошлой неделе ? Шифровальщик Христобородов и первый секретарь Вислых вскрыли мой рабочий стол. Они взломали замок и осмотрели содержимое всех ящиков, обнаружив там документ, который, согласно правилам, там нельзя было хранить. Документ был малозначительный, но тот факт, что его там обнаружили, был достаточен для того, чтобы меня по возвращении в Советский Союз приговорили к десяти годам исправительных работ. Они также вскрыли столы Кислицына и Платкайса. В столе Кислицына они ничего не нашли, а в столе Платкайса тоже обнаружили кое-что из того, что там нельзя держать. Бедняга очень переживает.

– Вам теперь уже в любом случае не о чем переживать, – сказал я. – У вас впереди хорошие времена, Владимир. Вы сможете вести такой образ жизни, какой захотите. Только представьте себе Платкайса. Как он себя сейчас ощущает? Он не может перейти на Запад, так как его жена и дети находятся в Советском Союзе. В то же время он знает, что по возвращении домой ему придется расплачиваться за свою ошибку.

– Да, он влип в неприятную ситуацию, – согласился Петров.

– У нас в Австралии тоже есть свои неприятности. У людей во всех странах они есть. Но их нельзя сравнить с теми, с которыми сталкиваетесь вы, советские люди. Подождите и сами все увидите. Вы почувствуете себя совершенно новым человеком.

– Я уже чувствую себя лучше, – сказал Петров, распрямляя плечи. – Если бы ещё можно было что-либо сделать в отношении Дуси. И ещё мне хотелось бы, чтобы Джек был рядом.

Когда мы приехали ко мне на квартиру, я позвонил Ричардсу и сообщил ему, что Петров у меня. Он был от нас всего в получасе езды, но приехал опять на полчаса позднее. Мы не говорили ни о чем существенном, а только выпили несколько тостов за будущее Петрова. Было видно, до этого момента они находились в постоянном контакте.

Хотя Петрову теперь уже не нужно было возвращаться обратно в Канберру, ему ещё предстояло завершить кое-какие дела в Сиднее. Рано утром следующего дня ему нужно было встретить свою замену по должности в посольстве и несколько других сотрудников, прибывающих пароходом. Поскольку он должен был предстать перед ними свежим, мы отправились спать сразу же после ухода Ричардса.