Текст книги "Путешествия Доктора Дулитла"

Автор книги: Хью Лофтинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

^{ГЛАВА 4}
МОРСКОЙ ЗМЕЙ

Долгое время после заседания кабинета министров, о котором я вам недавно рассказывал, мы не заговаривали с Доктором о возвращении домой. Жизнь на острове Паукообразных Обезьян, хлопотная и приятная, продолжалась месяц за месяцем. Пришла и ушла зима с рождественскими праздниками, и не успели мы оглянуться, как снова наступило лето.

Время шло, и Доктор все больше погружался в заботы о своей большой семье, уделяя все меньше и меньше времени занятиям естественной историей. Я знал, что он по-прежнему часто вспоминает о своем доме и садике в Падлби, о своих планах и честолюбивых стремлениях. Когда что-нибудь напоминало ему об Англии и его прежней жизни, его лицо становилось задумчивым и немного грустным. Но он никогда не говорил об этом. И я искренне считаю, что Доктор провел бы остаток своих дней на острове Паукообразных Обезьян, если бы не случай – и не Полинезия.

Старой попугаихе очень надоели индейцы, и она не скрывала этого.

– Подумать только, – сказала она мне однажды, когда мы прогуливались по берегу, – чтобы знаменитый Джон Дулитл тратил свою драгоценную жизнь, ухаживая за этими немытыми дикарями! Это просто абсурд!

Все утро мы наблюдали за Доктором, руководившим строительством нового театра в Попсипетле – в дополнение к уже построенной оперной сцене и концертному залу. Наконец это зрелище настолько утомило Полинезию, что мне пришлось предложить ей пройтись.

– Ты действительно считаешь, – спросил я, когда мы присели на песке, – что он никогда больше не вернется в Падлби?

– Не знаю, – ответила она. – В какой-то момент я была уверена, что мысли о любимцах, оставленных дома, вскоре заставят его вернуться. Но с тех пор, как в августе прошлого года Миранда сообщила ему, что там все в порядке, этой надежды как не бывало. Много месяцев я ломаю голову, как заставить его снова вернуться мыслями к естественной истории. Нужно придумать что-то достаточно серьезное, чтобы он по-настоящему взволновался, – тогда мы могли бы добиться успеха. Но как это сделать, – она с отвращением передернула плечами, – когда все, о чем он думает, – это как вымостить улицы и научить индейских детей, что дважды два – это четыре.

Был изумительный попсипетльский день, солнечный и жаркий. Я вяло поглядывал на море, думая о своих родителях. Интересно, обеспокоены ли они моим длительным отсутствием. Рядом со мной старая Полинезия продолжала свое глухое монотонное ворчанье, и ее слова постепенно сливались с мягким плеском волн о берег. Возможно, меня убаюкали ровный звук ее голоса и мягкий благоуханный воздух. Я не знаю. Как бы то ни было, мне вскоре приснилось, что остров снова сдвинулся с места – не плавно, как раньше, а внезапно, резко, как будто какая-то неимоверная сила приподняла его с подводного ложа и снова опустила.

Как долго я спал, я не знаю. Меня разбудило мягкое поклевыванье в нос.

– Томми! Томми! – это был голос Полинезии. – Вставай! Господи, что за парень – пережить во сне землетрясение и даже не заметить этого! Томми, послушай: вот наш шанс. Проснись, ради всего святого!

– В чем дело? – откликнулся я и сел, позевывая.

– Ш-ш! Смотри! – прошептала Полинезия, указывая на море.

Все еще находясь в полусне, я смотрел перед собой затуманенным взором. На отмели, не более чем в тридцати ярдах от берега, я увидел гигантскую бледно-розовую раковину. Она была куполообразной формы и поднималась изящным переливчатым изгибом на огромную высоту, а у ее основания мягко пенился белыми брызгами прилив. Это было как в фантастическом сне.

– Что это за чудо? – воскликнул я.

– Ты видишь перед собой животное, – прошептала Полинезия, – которое моряки испокон веков называют морским змеем. Я сама не раз видела его с палубы корабля, на большом расстоянии, когда оно высовывалось из воды и снова исчезало в ней. Но теперь, когда я вижу его вблизи и в состоянии покоя, я начинаю сильно подозревать, что знаменитый морской змей – не что иное как большая прозрачная морская улитка, о которой рассказывал нам наш фиджит. Пусть я буду черной вороной, если это не единственный экземпляр в целом свете. Томми, нам повезло. Надо притащить сюда Доктора, чтобы он взглянул на эту красотку прежде, чем она вернется в Глубокую Дыру. Если нам это удастся, поверь мне, мы, может быть, еще покинем этот благословенный остров. Оставайся здесь и следи за ней, пока я слетаю за Доктором. Не двигайся и не разговаривай – даже не дыши слишком громко: она может испугаться – эти улитки ужасно пугливы. Просто наблюдай за ней, а я вернусь мигом.

Она крадучись проползла по песку, пока не очутилась под прикрытием кустов, затем взмыла вверх и полетела по направлению к городу. А я остался один на берегу, зачарованно наблюдая за тем, как это невероятное существо качается в водах отмели.

Оно почти не двигалось. Время от времени оно высовывало голову из воды, показывая необычайно длинную шею и рожки. Временами существо пыталось подобраться – как делает улитка, когда собирается двинуться с места, – и почти тут же опускалось назад, как будто у него что-то болит, но его нижняя часть, которая находилась под водой, была скрыта от моих глаз.

Я все еще был поглощен разглядыванием огромного животного, когда Полинезия вернулась вместе с Доктором. Они приблизились так тихо и незаметно, что я не видел и не слышал их, пока они не распластались на песке рядом со мной.

Один лишь взгляд, брошенный на улитку, полностью преобразил Доктора. Его глаза сверкали от восторга. Я не видел его таким взволнованным и счастливым с тех пор, как мы поймали жука Джабизри, когда впервые высадились на острове.

– Это она! – прошептал он, – Гигантская прозрачная морская улитка собственной персоной – в этом нет ни малейшего сомнения. Полинезия, полетай вдоль берега и поищи для меня дельфинов. Может быть, они смогут рассказать нам, что делает здесь улитка. Это очень странно, что она находится в такой мелкой воде. А ты, Стаббинс, доберись до залива и приведи мне небольшое каноэ. Но будь осторожен, огибая бухту. Если улитка испугается и уплывет на глубину, мы ее, возможно, никогда больше не увидим.

– И не говори никому из индейцев, – добавила Полинезия шепотом, когда я двинулся с места, чтобы идти. – Мы должны держать это дело в тайне, иначе здесь через пять минут соберется толпа зевак.

Добравшись до залива, я выбрал среди лежавших на берегу каноэ одно, небольшое и легкое, и, никому не говоря, зачем оно мне понадобилось, сел в него и начал грести вдоль берега на юг.

Я смертельно боялся, что улитка исчезнет прежде, чем я вернусь. Можете себе представить мой восторг, когда, обогнув скалистый мыс и увидев перед собой бухту, я обнаружил, что она все еще там.

Я увидел, что Полинезия выполнила поручение и, опередив меня, вернулась с парой дельфинов. Они уже тихонько переговаривались с Джоном Дулитлом. Я вытащил каноэ на берег и подошел послушать, о чем они говорят.

– Хотел бы я знать, – говорил Доктор, – как сюда попала улитка. Я полагал, что она обычно живет в Глубокой Дыре и выплывает на поверхность только вдали от берега.

– Разве вы не знаете? Неужели вы не слышали? – отвечали дельфины. – Потопив остров, вы заткнули Глубокую Дыру. Да-да, вы опустили его прямо на отверстие Дыры, как бы прикрыли ее крышкой. Рыбы, находившиеся внутри, все это время пытаются выбраться оттуда. Большой улитке пришлось хуже всех: остров прищемил ей хвост в тот самый момент, когда она отправлялась на обычную вечернюю прогулку. Шесть месяцев она маялась там, пытаясь освободиться. Наконец, ей пришлось с одного края приподнять весь остров, чтобы вытащить хвост. Вы, наверно, почувствовали что-то вроде землетрясения с час назад?

– Да, – сказал Доктор, – от него обвалилась часть театра, который я строю.

– Это как раз была улитка, приподнимавшая остров, чтобы выбраться из Дыры, – сказали они. – Все остальные рыбы ухватились за эту возможность и уплыли, когда она приподняла крышку. Им повезло, что она такая большая и сильная. Но это гигантское напряжение сказалось на ней: она растянула мышцу на хвосте и эта мышца начала распухать. Ей нужно было какое-нибудь тихое место, чтобы отдохнуть, и увидев эту мягкую песчаную косу, она забралась сюда.

– Боже мой! – сказал Доктор. – Мне очень жаль. Наверно, я должен был предупредить, что остров опустится. Но, сказать по правде, мы сами этого не знали, все произошло как бы случайно. Как вы думаете, у бедняжки тяжелая травма?

– С виду вроде бы она не очень пострадала, – ответили дельфины, – но спросить-то мы ее не можем.

– Неужели никто из вас, дельфинов, не говорит на языке моллюсков? – спросил Доктор.

– Ни слова, – отвечали они, – это необыкновенно трудный язык.

– А не могли бы вы найти мне какую-нибудь рыбу, говорящую на нем?

– Не знаем, – сказали дельфины. – Но попробуем…

– Я был бы вам чрезвычайно признателен за это, – сказал Доктор. – У меня к этой улитке много важных вопросов. И кроме того, я постарался бы сделать все возможное, чтобы вылечить ей хвост. Уж это я обязан сделать. В конце концов я косвенно виноват в том, что она повредила его.

– Что ж, если вы подождете здесь, – сказали дельфины, – мы посмотрим, что можно сделать.

^{ГЛАВА 5}
ЗАГАДКА МОЛЛЮСКА НАКОНЕЦ РАЗГАДАНА

Итак, Доктор Дулитл с короной на голове сидел на берегу и ждал. Целый час дельфины сновали туда-сюда, доставляя различных обитателей морских глубин, чтобы определить, смогут ли они помочь Доктору.

Животных было много и они были прелюбопытные. Однако складывалось впечатление, что найти переводчика с языка моллюсков – задача почти невозможная. Зато дельфины обнаружили очень старого морского ежа – забавное шарообразное маленькое существо с длинными усиками, покрывавшими все тело, – который сказал, что на языке моллюсков не говорит, но когда-то в молодости понимал язык морских звезд. Это был не бог весть какой, но результат. Оставив с нами морского ежа, дельфины снова исчезли, чтобы привести морскую звезду.

Много времени им на это не понадобилось, поскольку в этих краях морские звезды встречались часто. Затем, используя ежа в качестве переводчика, они начали задавать вопросы одной из них. Она была довольно бестолкова, но старалась помочь, как могла. Терпеливо проведя небольшой тест, мы обнаружили, к своему восторгу, что она довольно сносно говорит на языке моллюсков.

Мы с Доктором воодушевились и, сев в каноэ, начали очень тихо грести, а дельфины, еж и звезды сопровождали нас. Так мы гребли, пока не оказались рядом с громадной раковиной большой улитки.

Тогда-то и начался этот самый необычный разговор, при котором я когда-либо присутствовал. Сначала звезда задавала вопрос улитке, затем улитка отвечала, а звезда переводила ее ответ ежу, еж – дельфинам, дельфины – Доктору.

Таким образом, мы получили довольно много информации, главным образом из древней истории царства животных, но, к сожалению, упустили немало интересного из-за глупости морской звезды и всей этой возни с переводами.

Пока улитка говорила, мы с Доктором приложили уши к раковине и обнаружили, что можем довольно ясно слышать ее голос. Он был глубоким и походил на звук колокола, как и описывал наш фиджит. Но нам, конечно, не удалось понять ни одного сказанного ею слова. Доктор ужасно разволновался, ведь у него появилась возможность выучить язык, который его так давно интересовал. И вскоре, заставляя других рыб снова и снова повторять короткие фразы, которыми пользовалась улитка, он начал и сам складывать слова. Поскольку он уже был знаком с одним-двумя рыбьими языками, это существенно ему помогло. Попрактиковавшись немного таким образом, он перегнулся через борт каноэ и, погрузив лицо в воду, заговорил с улиткой напрямую.

Это была нелегкая работа, прошли часы, прежде чем он добился какого-либо результата. Но вскоре по счастливому выражению его лица я понял, что он постепенно достигает успеха.

Солнце уже клонилось к западу, и прохладный вечерний бриз мягко зашуршал в бамбуковых рощах, когда Доктор наконец отвлекся от своего занятия и сказал мне:

– Стаббинс, я убедил улитку выйти на сушу и дать мне осмотреть ее хвост. Вернись, пожалуйста, в город и скажи строителям, чтобы они на сегодня прекратили работу в театре. Затем пойди во дворец и возьми мою походную аптечку. Мне кажется, я оставил ее под троном в Зале Приемов.

– И помни, – шепнула мне Полинезия, когда я повернулся, чтобы идти, – никому ни единого слова. Если тебе будут задавать вопросы, держи язык за зубами. Притворись, что у тебя зубная боль или что-нибудь в этом роде.

Когда я вернулся с аптечкой, улитка была уже на берегу. Увидев ее во всю длину, вы могли легко понять, почему в старые времена суеверные моряки называли ее морским змеем. Она действительно была гигантским, но по-своему красивым и грациозным существом. Джон Дулитл осматривал припухлость на ее хвосте.

Из принесенной мною аптечки Доктор достал большую бутылку с примочкой и начал натирать ушибленное место. Затем он вынул из сумки все бинты, которые у него были, и связал их друг с другом. Но даже и тогда их не хватило, чтобы перевязать хотя бы половину огромного хвоста. Доктор настаивал на том, что опухшую мышцу надо крепко забинтовать: Поэтому он снова послал меня во дворец, чтобы я принес из королевской бельевой все имеющиеся простыни. Их мы с Полинезией изорвали на повязки. Наконец после гигантских усилий мы перевязали ушиб так, что Доктор остался доволен.

Улитка тоже казалась очень довольной тем вниманием, которое ей оказывали, и как только Доктор закончил свою работу, распласталась по песку в ленивой истоме. В этом положении, когда раковина на ее спине была пуста, сквозь нее можно было видеть пальмы на другой стороне косы.

– Я думаю, кому-то из нас лучше посидеть возле нее ночью, – сказал Доктор. – Мы можем поручить это Бампо. Я знаю, что он целый день проспал в летнем домике. Это очень болезненный ушиб, и если улитка не сможет уснуть, ей будет приятно знать, что рядом кто-то есть. Правда, она скоро поправится – не пройдет и нескольких дней. Если бы я не был так ужасно занят, я бы сам с ней посидел – мне еще столько нужно с ней обсудить.

– Но, Доктор, – сказала Полинезия, когда мы приготовились возвращаться в город, – вам необходим отпуск. Все короли время от времени берут отпуск. Например, Король Чарльз – он всегда отдыхал. Конечно, нельзя сказать, что он был образцовым королем. Но все равно, он был ужасно популярен. Все его любили, даже золотые карпы в пруду Хэмптон-корта. Единственное, чего я не могла ему простить, – это то, что он вывел этих маленьких глупых и кусачих собак, известных как спаниели короля Чарльза. О бедном Чарльзе рассказывают много историй, но я считаю, что хуже этого он ничего не сделал. Однако все это не имеет отношения к делу. Как я уже говорила, короли нуждаются в отпуске не меньше всех остальных. А у вас его не было с тех пор, как вас короновали, не так ли?

– Да, – ответил Доктор, – это так.

– Ну что ж, тогда я скажу, что нужно делать, – продолжала она. – Как только вы вернетесь во дворец, опубликуйте королевский указ о том, что вы по состоянию здоровья на неделю уезжаете в глубь страны. И поедете без слуг, понимаете, как простой человек. Когда короли уезжают таким образом, это называется путешествовать инкогнито. Они все так делают. Это единственная возможность приятно провести время. Тогда вы сможете пробыть эту неделю на берегу с улиткой. Как вам эта идея?

– Звучит крайне соблазнительно, – ответил Доктор, – Но ведь нужно строить новый театр – наши плотники не сумеют сами установить балки, если я им не покажу. Кроме того, есть еще младенцы – эти местные мамаши жутко невежественны.

– К черту театр и младенцев тоже, – парировала Полинезия. – Театр может неделю подождать. Что касатся младенцев, то у них никогда не бывает ничего, кроме колик. Как же, скажите на милость, жили младенцы до вашего появления на острове? Возьмите отпуск, он вам необходим.

^{ГЛАВА 6}
ПОСЛЕДНЕЕ ЗАСЕДАНИЕ КАБИНЕТА МИНИСТРОВ

По тону, которым говорила Полинезия, я догадался, что идея отпуска – это часть ее плана.

Доктор ничего не ответил, и мы молча шли в направлении города. Я видел, однако, что слова попугаихи произвели на него впечатление.

После ужина Доктор исчез из дворца, не говоря, куда идет, раньше этого за ним не водилось. Разумеется, мы знали, где он: сидит на берегу с улиткой. Мы были уверены в этом, потому что он не послал к ней Бампо.

Как только закрылись двери и началось вечернее заседание кабинета, Полинезия обратилась к министрам:

– Послушайте, ребята, – сказала она, – нам просто необходимо заставить Доктора взять отпуск – если только мы не хотим просидеть на этом благословенном острове до конца своих дней.

– Но что мы выиграем, если он возьмет отпуск? – спросил Бампо.

Полинезия немедленно обрушилась на министра внутренних дел.

– Разве ты не понимаешь? Если у него будет свободная неделя, то он снова увлечется естественной историей – изучением морской жизни, вспомнит свою мечту увидеть дно океана и все такое. Тогда можно будет попытаться уговорить его оставить это отвратительное место. Но пока он исполняет здесь обязанности короля, у него не бывает и минуты подумать о чем-либо, кроме государственных вопросов.

– Да, это правда. У него слишком развито чувство ответственности, – согласился Бампо.

– А кроме того, – продолжала Полинезия, – единственный шанс для него выбраться отсюда – это сбежать тайком. Он должен уехать инкогнито, находясь в отпуске, пока никто, кроме нас, не будет знать, где он и что делает. Начни он строить корабль такой величины, чтобы на нем можно было пересечь океан, его тут же увидят индейцы. Они, конечно, спросят, зачем он нужен, и вмешаются. Они готовы примириться с чем угодно, только не с потерей Доктора. Я уверена, если бы индейцы заподозрили, что он подумывает о побеге, они бы его заковали в цепи.

– Да, думаю, они бы это сделали, – согласился я. – Однако без какого-нибудь судна Доктору, по-моему, не удастся отсюда выбраться, даже тайно.

– Я вот что скажу, – ответила Полинезия. – Если бы мы смогли убедить его взять отпуск, нам осталось бы только упросить улитку взять нас всех в свою раковину и довезти в ней до устья Падлби-ривер. Если улитка согласится, искушение для Джона Дулитла будет слишком велико и он уедет, я уверена, особенно если сможет повезти английским докторам эти новые растения и лекарства из коллекции Длинной Стрелы, а Также исследовать по дороге дно океана.

– Как интересно! – вскричал я. – Ты хочешь сказать, что улитка может провезти нас по дну моря до самого Падлби?

– Конечно, – сказала Полинезия. – Небольшое путешествие вроде этого – для нее ерунда. Она будет ползти по дну океана, а Доктор сможет наслаждаться подводными видами. Все в высшей степени просто. О, Джон Дулитл уедет, если только нам удастся убедить его взять этот отпуск и если улитка согласится везти нас.

– Право, – вздохнул Джип, – я очень надеюсь, что она согласится! Мне так надоели эти мерзкие тропики – здесь чувствуешь себя ужасно ленивым и никчемным. И совсем нет крыс, и ничего нет, а впрочем, даже если бы они и водились, за ними не было бы сил гоняться. Господи, как бы я хотел увидеть старый Падлби и наш сад! А как была бы рада нашему возвращению Даб-Даб!

– В конце следующего месяца, – сказал я, – будет ровно два года, как мы покинули Англию, снявшись с якоря в Найтсбридже.

– И застряли в илистом берегу, – добавила Чи-Чи мечтательным, отсутствующим голосом.

– Вы помните, как нам все махали руками с пирса? – спросил я.

– Да. И я думаю, о нас с тех пор часто говорят в городе, – сказал Джип. – Наверно, интересуются, живы мы или умерли.

– Перестаньте, – сказал Бампо, – я чувствую, что сейчас заплачу от эмоций.

^{ГЛАВА 7}
ДОКТОР ПРИНИМАЕТ РЕШЕНИЕ

Можете себе представить, как мы обрадовались, когда на следующее утро Доктор, проговорив с улиткой всю ночь, объявил нам, что решил уйти в отпуск. Городской глашатай немедленно зачитал указ о том, что Его Величество отбывает на недельный отдых вглубь страны, но что во время его отсутствия дворец и все правительственные здания будут открыты, как обычно.

Полинезия была ужасно довольна. Она немедленно и без лишнего шума занялась подготовкой к нашему отъезду, стараясь, чтобы никто ничего не знал о том, куда мы едем, что берем с собой, когда отправляемся или через какие ворота будем выходить из дворца.

Хитрая старая интриганка, она не упускала ни малейшей детали. И даже нам, принадлежавшим к компании Доктора, оставалось только догадываться о мотивах некоторых ее приготовлений. Она повела меня во дворец и поручила взять с собой все записные книжки Доктора, сказав, что это самое важное, о чем я должен помнить. Длинная Стрела, единственный из индейцев, посвященный в наш план, выразил желание дойти с нами до берега, чтобы увидеть большую улитку. Ему Полинезия напомнила, чтобы он принес свою коллекцию растений. Бампо было предложено нести цилиндр Доктора, тщательно спрятав его под пальто. Почти всех слуг, дежуривших в эту ночь, она услала в город с различными поручениями, чтобы при нашем уходе присутствовало как можно меньше людей. Отправление Полинезия в конце концов назначила на полночь – час, когда большинство горожан уже спали.

Отбывая в королевский отпуск, мы должны были взять с собой недельный запас еды. Не забыли и другую поклажу, поэтому, когда пробило двенадцать и мы осторожно и бесшумно вышли через западную дверь дворца в залитый лунным светом сад, были изрядно нагружены.

– Осторожно, на цыпочках, – прошептал Бампо, когда мы тихо притворили за собой тяжелые двери.

Никто не видел, как мы ушли.

Когда мы подходили к подножию лестницы, ведущей из Павлиньей Галереи к Затонувшему Розарию, что-то заставило меня на минуту остановиться. Я оглянулся на величественный дворец, построенный нами в этой необыкновенной далекой стране, где кроме нас никогда не было белых людей. Каким-то образом я почувствовал, что нынешней ночью мы его покинем и никогда больше сюда не вернемся. И я попытался мысленно представить себе других королей и министров, которым суждено жить в великолепных покоях дворца, когда нас здесь уже не будет. Воздух был горячим, стояла мертвая тишина. Только ручные фламинго мягко плескались в пруду с лилиями. Внезапно за углом изгороди из кипарисов появился мигавший фонарь ночного сторожа. Полинезия клюнула меня в ногу и нетерпеливым шепотом велела мне поторопиться, пока наш побег не раскрыли.

Прибыв на берег, мы увидели, что улитка чувствует себя уже гораздо лучше и может двигать хвостом, не испытывая боли.

Дельфины, по природе своей весьма любопытные существа, по-прежнему держались поблизости, ожидая какого-нибудь интересного события. Пока Доктор был занят со своей новой пациенткой, Полинезия, главный стратег операции, окликнула их и подозвала для небольшой приватной беседы.

– Друзья мои, – сказала она тихо, – вы знаете как много Джон Дулитл сделал для животных – он, можно сказать, отдал им всю свою жизнь. Сейчас у вас есть возможность что-то сделать для него. Дело в том, что королем этого острова его сделали против воли, понимаете? А теперь, взявшись за эту работу, он считает, что не может оставить ее, – думает, что индейцы без него не проживут и все такое, – а это, как мы с вами знаем, есть полная чушь. Идем дальше. Речь вот о чем: если бы только улитка согласилась взять его, нас и немного багажа – совсем немного, мест тридцать-сорок – в свою раковину и довезти до Англии, мы уверены, что Доктор поехал бы. Потому что он до безумия жаждет обследовать морское дно. Более того, это его единственный шанс выбраться с этого острова. Очень важно, чтобы Доктор вернулся в свою родную страну, чтобы мог продолжить свою работу, имеющую такое значение для всех животных мира. Поэтому мы хотим, чтобы вы сказали морскому ежу, а он – звезде, а та – улитке, что мы просим взять нас в раковину и доставить в Падлби-ривер. Вы поняли?

– Вполне, вполне, – отвечали дельфины. – И мы очень постараемся уговорить ее – потому что, как вы говорите, это позор, когда такой великий человек тратит попусту время, хотя в нем так нуждаются животные.

– И не говорите Доктору, что вы собираетесь сделать, – сказала Полинезия, когда они стали отплывать. – Он может заартачиться, если узнает, что мы замешаны в этом деле. Попросите улитку сделать это предложение от своего имени. Вы поняли?

Джон Дулитл стоял по колени в мелкой воде, помогая улитке поднять из воды излеченный хвост и не замечал ничего вокруг. Бампо, Длинная Стрела, Чи-Чи и Джип лежали на песке у подножия пальмы, росшей чуть выше по берегу. Мы с Полинезией присоединились к ним.

Прошло полчаса.

Мы не знали, насколько успешно действовали дельфины, но внезапно Доктор оставил улитку и, задыхаясь и разбрызгивая воду, кинулся к нам.

– Вы представляете, – воскликнул он, – я сейчас разговаривал с улиткой, и она сама предложила отвезти нас в своей раковине в Англию. Она говорит, что ей все равно предстоит длительное путешествие, поскольку теперь, после исчезновения Глубокой Дыры, ей придется искать новый дом и она может сделать небольшой крюк, чтобы высадить нас в устье Падлби-ривер, если мы собираемся туда. Боже мой! Какая возможность! Мне бы так хотелось поехать! Можно было бы исследовать морское дно на всем протяжении от Бразилии до Европы! Никому никогда не удавалось этого сделать. Какое потрясающее путешествие! И зачем только я согласился стать королем! Теперь я должен упустить единственный шанс в моей жизни.

Он повернулся к нам спиной и направился песчаным берегом к средней косе, с тоской глядя на улитку. Доктор стоял на пустынном, залитом лунным светом берегу, с короной на голове, и его фигура выделялась темной тенью на фоне сияющего моря. Во всем его облике было что-то очень печальное и одинокое. Полинезия, сидевшая рядом со мной, выпорхнула из темноты и тихо полетела в его сторону.

– Доктор, – сказала она мягким, вкрадчивым голосом, как будто разговаривала с непослушным ребенком, – все это царствование – не самое главное дело вашей жизни. Туземцы сумеют прожить и без вас. Может быть, не самым лучшим образом, но ведь жили же они раньше. Никто не сможет сказать, что вы не выполнили свой долг по отношению к ним. Это была их вина – они заставили вас быть королем. Почему бы не принять предложение улитки и просто бросить все и уехать? Работа, которую вы сделаете, информация, которую привезете домой, будет иметь гораздо большую ценность, чем то, что вы делаете здесь.

– Мой добрый друг, – сказал Доктор, оборачиваясь к ней, – я не могу. Они вернутся к старым, антисанитарным порядкам: грязной воде, сырой рыбе, жизни без дренажа, энтерической лихорадке и всему прочему… Нет. Я должен думать об их здоровье и благополучии. Я начал свою жизнь народным врачом, и похоже, что в конце пути я вновь вернулся к этому. Возможно, когда-нибудь позже я и уеду отсюда. Но сейчас я не вправе покинуть их.

– Вот тут-то вы и ошибаетесь, Доктор, – сказала Полинезия. – Ехать нужно именно сейчас. Такого случая больше не будет. Чем дольше вы будете здесь оставаться, тем труднее будет уехать. Уезжайте немедленно. Уезжайте сегодня ночью.

– Что? Уехать украдкой, даже не попрощавшись с ними? Право, Полинезия, что ты предлагаешь!

– Как же, дадут они вам шанс попрощаться! – сердито фыркнула Полинезия, которой наконец изменило терпение. – Я же говорю, Доктор, если вы сегодня ночью вернетесь во дворец – чтобы попрощаться или еще с какой-то целью, – вы там останетесь. Надо ехать сейчас, сию минуту.

Справедливость слов старой попугаихи, казалось, дошла до Доктора, и он некоторое время молчал, задумавшись.

– Но там же мои записные книжки, – сказал он наконец, – мне придется вернуться, чтобы взять их.

– Они со мной, Доктор, – сказал я, – все до одной.

Он опять задумался.

– А коллекция Длинной Стрелы, – сказал он, – мне и ее надо взять.

– Она здесь, Добрейший, – из тени под пальмой послышался низкий голос индейца.

– А как насчет провизии, съестных припасов для путешествия? – спросил Доктор.

– У нас запасы на неделю, на время отпуска, – сказала Полинезия. – Это больше, чем понадобится.

– А кроме того, есть еще мой цилиндр, – грустно сказал он наконец. – Это все решает. Мне придется вернуться во дворец. Я не могу уехать без моего цилиндра. Как я могу появиться в Падлби с короной на голове?

– Вот он, Доктор, – сказал Бампо, извлекая старый, поношенный цилиндр из-под полы пальто.

Полинезия действительно обо всем позаботилась.

Но даже теперь мы видели, что Доктор все еще пытается придумать новые отговорки.

– О, Добрейший, – сказал Длинная Стрела, – зачем искушать судьбу? Дорога открыта, твое будущее и твоя работа призывают тебя обратно, в твой далекий дом за морем. С собой ты возьмешь и те знания, которые собрал для человечества я, – в тех краях от них будет больше пользы, чем здесь. Я вижу на востоке первые проблески зари. Вот-вот наступит день. Уезжай, пока не проснулись твои подданные. Уезжай, пока ваш план не раскрыт. Потому что я действительно думаю, что если ты не уедешь сейчас, ты проведешь остаток своих дней королем-пленником в Попсипетле.

Великие решения зачастую принимаются в считанные мгновения. На фоне светлеющего неба я увидел, как тело Доктора внезапно напряглось. Он медленно снял с головы Священную Корону и положил ее на песок.

Когда он заговорил, в голосе его послышались слезы.

– Они найдут ее здесь, – бормотал он, – когда придут искать меня. И они поймут, что я уехал… Дети мои, бедные мои дети! Поймут ли они когда-нибудь, почему я оставил их?.. Поймут ли и простят ли меня?

Он принял от Бампо свой старый цилиндр, затем, повернувшись к Длинной Стреле, молча схватил протянутую ему руку.

– Твое решение правильно, Добрейший, – сказал индеец, – хотя никто не будет скучать по тебе и оплакивать твой отъезд больше Длинной Стрелы, сына Золотой Стрелы. Прощай, и да сопутствует тебе во всем удача!

Это был первый и последний раз, когда я видел Доктора рыдающим. Не говоря ни слова никому из нас, он повернулся и пошел по берегу к воде.

Улитка изогнула спину и открыла между плечами и краем раковины отверстие, через которое мы могли попасть внутрь. Доктор добрался до входа и исчез в нем. Передав багаж, мы последовали за ним. Затем раздался шипящий звук всасываемого воздуха, и входное отверстие плотно закрылось.

Повернувшись к востоку, гигантское существо начало медленно двигаться по склону отмели вперед, на более глубокое место.

В тот самый момент, когда темно-зеленые воды, бурля, сомкнулись над нашими головами, над линией горизонта вынырнул край огромного утреннего солнца. Сквозь прозрачные стены раковины мы увидели, как размытые очертания окружающего подводного мира внезапно озарились всеми цветами радуги, и под водой наступил рассвет.