Текст книги "Путешествия Доктора Дулитла"

Автор книги: Хью Лофтинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

^{ГЛАВА 3}
ПОГОДА ПОРТИТСЯ

Вернув «Кроншнеп» на заданный курс, я обнаружил странную вещь: попутный ветер сильно ослаб. Поначалу мы не особенно беспокоились, надеясь, что он снова наполнит наши паруса, однако прошел день, два, неделя, десять дней, а ветер не усиливался. «Кроншнеп» тащился с черепашьей скоростью.

Я заметил, что Доктор обеспокоен. Он все время доставал свой секстант (инструмент, определяющий географическое положение корабля) и делал какие-то расчеты, сверяясь с картой и измеряя по ней расстояния. И по сто раз в день вглядывался в морскую даль при помощи подзорной трубы.

– Доктор, – обратился я к нему, когда он бормотал себе под нос что-то о туманном виде небосвода, – разве так уж страшно, если мы немного задержимся в пути? У нас достаточно еды на борту, и малиновая райская птичка наверняка догадается, что нас задержали непредвиденные обстоятельства.

– Да, может быть и так, – задумчиво ответил Доктор. – Но мне не хотелось бы заставлять ее ждать. В это время года она обычно отправляется в Перуанские горы для поправки здоровья. Да и обещанная хорошая погода может кончиться со дня на день. Если бы мы шли с хорошей скоростью, я был бы спокоен, но мы плетемся еле-еле. А вот и ветер подул, не очень сильный, правда, но, возможно, он усилится.

Легкий северо-восточный бриз овладел снастями нашего корабля, и мы радостно заулыбались, с надеждой глядя на кренящуюся мачту «Кроншнепа».

– Нам осталось пройти до берегов Бразилии каких-нибудь сто пятьдесят миль, – сказал Доктор, – если ровный сильный ветер будет дуть целый день, то скоро мы увидим землю.

Однако внезапно ветер изменился, нас разворачивало то к востоку, то к северу. Ветер налетал сильными порывами, словно никак не мог решить, в какую же сторону ему дуть. Я не отходил от штурвала, стараясь удержать «Кроншнеп» на правильном курсе.

Полинезия, сидевшая на верху мачты и наблюдавшая за проходящими кораблями, возвестила:

– Будет шторм! Порывистый ветер – плохая примета. Смотрите, там на востоке черная полоса на горизонте. Будь я проклята, если это не шторм! Уж если задуют здесь ветры, то держись, паруса сорвут и превратят в клочья, что твою бумагу. Возьмите штурвал, Доктор: если действительно будет шторм, здесь нужна твердая рука. Я разбужу Бампо и Чи-Чи. Ох, и не нравится мне все это. Лучше бы нам заранее спустить паруса, пока ветер не разыгрался.

И действительно, небо стремительно принимало угрожающий вид. Черная полоска на востоке все сгущалась и увеличивалась, неминуемо приближаясь к нам. По всему морю шел низкий рокочущий гул. А вода, еще за несколько часов до того голубая и приветливая, превратилась в страшную серую пучину. По стремительно темнеющему небу неслись стаи облаков, словно взлохмаченные ведьмы, убегающие от бури.

Должен признаться, я был напуган. Ведь до этого мне приходилось иметь дело лишь с миролюбиво настроенным морем: порой тихим и даже ленивым, порой хохочущим, беззаботным и отчаянным, а порой задумчивым и поэтичным, когда лунный свет серебрил морскую гладь, а огромные снежные облака плыли подобно сказочным замкам в ночном небе. И поэтому до сей поры я и представить себе не мог, что такое разбушевавшееся море.

Когда шторм наконец разразился, нас сразу же сильно накренило, словно какой-то невидимый великан дал бедняге «Кроншнепу» пощечину. После этого события стали разворачиваться столь стремительно, а ветер дул так немилосердно, что мы едва могли переводить дыхание. Огромные волны накрывали корабль, гул и рокот заглушали все другие звуки, и, по правде сказать, я так и не понял, как же все-таки произошло наше кораблекрушение.

Я помню, что мы пытались снять и сложить на палубе паруса, но сильный порыв ветра выхватил Их у нас из рук и вышвырнул за борт, словно воздушные шарики, а с ними едва не выпала за борт Чи-Чи. И еще я смутно помню, что Полинезия кричала откуда-то сверху, что нужно задраить люки. Несмотря на то, что паруса были спущены, мы с дикой скоростью мчались в южном направлении. Время от времени откуда-то из-под днища корабля возникали огромные страшные серо-черные волны, подобные ночным чудищам. Они обрушивались на нас с такой силой, что бедный «Кроншнеп» приостанавливался и уходил под воду, напоминая задыхающуюся тонущую свинку.

И когда я ползком пробирался к штурвалу, цепляясь руками и ногами за поручни, прилипнув к ним, словно пиявка, чтобы меня не смыло за борт, одна из этих ужасных волн подхватила меня и протащила по палубе. Со всей силой я ударился головой о дверь и потерял сознание.

^{ГЛАВА 4}
КОРАБЛЕКРУШЕНИЕ

Когда я пришел в себя, в голове у меня был туман. Море успокоилось, небо очистилось. Я было подумал, что задремал на солнышке на палубе «Кроншнепа». И боясь, что проспал свою вахту у штурвала, хотел вскочить на ноги. Но тут же выяснилось, что это невозможно. Я был привязан к чему-то за локти. Попытавшись повернуться, я обнаружил, что это обломок мачты. И тут я понял, что нахожусь не на корабле, а лишь на том, что от него осталось. Меня охватил ужас. Сколько я ни напрягал глаза, кругом, куда ни кинь взгляд, была вода – ни полоски суши, ни корабля вдали. Я был совершенно один в океане.

Наконец мало-помалу моя разбитая голова начала вспоминать, что произошло: как разыгрался шторм, как смыло паруса за борт, и как потом огромная волна ударила меня со всей силой о дверь. Но что стало с Доктором и всеми остальными? И что это за день – завтра или, послезавтра? И почему я сижу на обломках корабля?

С трудом протиснув руку в карман, я вытащил оттуда перочинный ножик и разрезал веревки. Это напоминало мне историю, однажды рассказанную Джоном Дулитлом про капитана, привязавшего своего сына к мачте, чтобы того не смыло в воду. Видимо, Доктор поступил так же со мной.

Но где же он сам?

И ту т мне в голову пришла страшная мысль, что Доктор и все наши друзья утонули. Ведь никаких других обломков корабля поблизости не было. Я поднялся на ноги и осмотрелся. Ничего вокруг, только небо и вода!

В этот момент я заметил маленькое темное пятнышко вдалеке над волнами. Это оказался буревестник. Я пытался заговорить с ним, когда он подлетел поближе, но, к сожалению, я еще не так хорошо знал язык морских птиц, чтобы привлечь к себе его внимание и тем более объяснить, чего хочу.

Он дважды спланировал надо мною, даже не взмахнув крылом. И я поймал себя на том, что, невзирая на охватившее меня отчаяние, мне страшно интересно, где же эта птица провела вчерашнюю ночь и как она смогла пережить бурю. Ведь с этим буревестником, фактически крошечным комочком перьев, куда меньшим и более слабым, чем я, разбушевавшееся море могло расправиться безо всякого труда.

Но в ответ на мой невысказанный вопрос птица лишь лениво покачивала крылом. Вот уж кого можно было назвать бывалым моряком. Ведь море было ее пристанищем и в ясный солнечный день, и в бурю.

Покружив надо мною, как я предположил, в поисках пищи, буревестник улетел в том же направлении, откуда и появился. Больше я его не видел.

Я почувствовал, что голоден и что мне хочется пить. В голову лезли всякие грустные мысли, какие обычно появляются, когда человек находится в одиночестве и не имеет возможности позавтракать. Что станет со мной, если Доктор и все утонули? Я умру от голода и жажды. Тут солнце зашло за облако, и мне стало холодно. Сколько же миль отделяет меня от суши? А что, если разразится новая буря и смоет меня с этих несчастных обломков?

Мне становилось все тоскливее и тоскливее, и вдруг я вспомнил слова Полинезии: «С Доктором ты в безопасности, – говорила она, – он всегда добирается до места. Помни это».

Мне наверняка не было бы так страшно, если бы Доктор был рядом. Но от безысходного одиночества невыносимо хотелось плакать. Но ведь и буревестник был один. Что же, я маленький ребенок, что ли, – уговаривал я самого себя, – чтобы рыдать из-за какого-то там одиночества. В данный момент, по крайней мере я в полной безопасности. Джон Дулитл наверняка бы не испугался, окажись он в моем положении. Наоборот, он только радовался, когда совершал открытия, находил какого-нибудь нового жука или еще что-нибудь в этом роде. И если Полинезия говорила правду, то Доктор никак не мог утонуть, и все в конце концов образуется.

Я выпрямил спину, застегнулся на все пуговицы и начал расхаживать взад-вперед по своему плотику, чтобы согреться. Буду как Джон Дулитл и не стану плакать, но и радоваться тоже пока рановато.

Сколько времени я так ходил, не знаю. Видимо, довольно долго, поскольку больше мне нечего было делать. Наконец я устал и прилег отдохнуть. Несмотря на все мои горести, я заснул.

Когда я открыл глаза, в безоблачном небе сияли звезды. Море все еще было спокойно, и мой плотик бодро покачивался на волнах. Но все мое мужество оставило меня, когда, глядя в звездную ночную даль, я ощутил дикий приступ голода и жажды.

– Ты не спишь? – услышал я вдруг серебряный голосок у своего локтя.

Я подскочил, словно кто-то ткнул меня булавкой. На самом краешке плота, поблескивая своим восхитительным золотым хвостом, сидела Миранда, малиновая райская птичка!

Никогда в жизни я никому не был так рад. Я чуть не свалился в воду, бросившись обнимать ее.

– Мне не хотелось будить тебя, – проговорила она, – ты ведь устал после всего, что с тобой приключилось. Не сжимай меня так сильно, мальчик, я же не чучело утки!

– Миранда, милая Миранда, – ликовал я, – как же я рад тебя видеть! Но скажи мне, где Доктор? Жив ли он?

– Конечно, жив, я уверена, что он будет жить вечно. Он в сорока милях к западу отсюда.

– А что он там делает?

– Сидит на второй половине «Кроншнепа» и бреется, или по крайней мере брился, когда я улетала оттуда.

– Боже, хвала небесам, он жив! – кричал я. – А Бампо, а наши звери? Они в порядке?

– Да, они все с ним. Во время шторма ваш корабль разнесло на две части. Доктор привязал тебя к мачте, когда обнаружил, что ты без сознания. И та часть, на которой находился ты, оторвалась и уплыла. Что это была за буря! Надо было родиться чайкой или альбатросом, чтобы перенести такую непогоду. Я уже три недели ждала Доктора, все высматривала корабль с вершины скалы, но прошлой ночью мне пришлось укрыться в пещере, чтобы ветром не вырвало перья из хвоста. Как только я обнаружила Доктора, он тут же велел мне отыскать тебя.

– А как же мне добраться до Доктора, Миранда? У меня ведь нет весел.

– Добраться до Доктора? Да ты уже двигаешься в его сторону, посмотри внимательно.

Я обернулся. Луна как раз вставала из-за моря. И я отчетливо видел, что мой плот движется, но так плавно, что я этого практически не чувствовал.

– А кто же двигает плот? – поинтересовался я.

– Дельфины, – ответила Миранда.

Я подошел к краю плота и, наклонившись над водой, смог различить огромные темные фигуры дельфинов. Их гладкая кожа блестела в лунном свете, а своими носами они осторожно толкали плот.

– Это старые приятели Джона Дулитла, – сказала Миранда, – они для Доктора готовы на все. Мы скоро прибудем на место. Видишь, там невдалеке что-то темное, нет, нет, смотри правее – видишь, темная фигура на фоне неба, а вот нас заметила Чи-Чи, она машет рукой, неужели ты не видишь?

Я ничего не мог разглядеть, потому что мои глаза не были такими зоркими, как у Миранды.

Но тут я услышал, как откуда-то издалека доносится пение Бампо – он орал комические африканские куплеты во всю мощь своей глотки. И мало-помалу, напряженно вглядываясь в этом направлении, я наконец сумел различить обломки нашего бедного «Кроншнепа», держащиеся на плаву.

Мне навстречу раздалось громогласное «ура!». Я тоже кричал в ответ, и так мы перекрикивались в ночном морском просторе, пока обе половины нашего доблестного корабля не соединились наконец в единое целое.

Теперь, когда я был близко от своих друзей и ярко светила луна, я увидел, что их половина корабля куда больше моей. Вся команда сидела на палубе, весело поглощая запасы корабельного печенья. У края, смотрясь в морскую гладь словно в зеркало, брился осколком от бутылки Доктор Джон Дулитл.

^{ГЛАВА 5}
ЗЕМЛЯ!

Когда я перебрался со своей половины корабля на их половину, мне была устроена торжественная встреча. Бампо принес чудесной свежей воды, которую он достал из бочки, а Чи-Чи и Полинезия принялись с разных сторон угощать меня бисквитами из корабельных припасов.

Однако больше всего я обрадовался, увидев улыбающееся лицо Доктора и осознав, что мы снова вместе. Наблюдая, как он тщательно протирает свою стеклянную бритву и откладывает ее в сторону до следующего раза, я не мог не сравнивать его мысленно с маленьким буревестником. Поистине, глубокие и необычные знания, вынесенные им из общения и дружбы с животными, позволяли ему делать вещи, на которые не отважился бы ни один другой человек. Как и буревестник, Доктор явно умел ладить с морем, в каком бы настроении оно ни находилось. Неудивительно, что многие из диких туземных племен, среди которых он побывал во время своих путешествий, воздвигли ему памятники, изображающие его рыбо-птице-человеком. И как это ни нелепо, я вполне мог понять Миранду, когда она говорила о своей уверенности в том, что он никогда не умрет. Даже просто находясь с ним рядом, вы испытывали чудесное чувство комфорта и безопасности.

Если не считать внешнего вида Доктора (его одежда помялась и намокла, а поношенный цилиндр покрывали пятна от соленой морской воды), шторм, так сильно испугавший меня, вывел его из равновесия не больше, чем посадка на мель в илистой Падлби-ривер.

Вежливо поблагодарив Миранду за мою быструю доставку, он попросил ее лететь вперед, показывая нам дорогу к острову Паукообразных Обезьян. Затем он распорядился, чтобы дельфины оставили мой обломок корабля и толкали большую часть судна в том направлении, куда поведет нас райская птичка.

Что еще Доктор потерял в кораблекрушении, кроме бритвы, я не знал. Скорее всего, – все, включая все деньги, заработанные Бампо во время корриды в Монтеверде. И несмотря на это, он улыбался так, как будто не нуждался ни в чем на свете. Насколько я мог понять, единственными вещами, которые ему удалось спасти – кроме бочонка с водой и коробки с бисквитами, – были его драгоценные записные книжки. Их – как я заметил, когда он встал, – он обвязал вокруг пояса длинной-предлинной бечевкой. Как говорил старый Мэттью Магг, это был великий человек. Он был грандиозен.

И вот уже три дня мы продолжали свое путешествие, медленно, но упорно продвигаясь на юг.

Было лишь одно неудобство, беспокоившее нас, – холод. По мере того, как мы двигались вперед, он, похоже, усиливался. Доктор сказал, что остров, сбившийся из-за сильного шторма со своего обычного маршрута, очевидно, снесло дальше к югу, чем когда-либо раньше.

На третью ночь бедная Миранда вернулась к нам почти обмороженной. Она сказала Доктору, что утром мы обнаружим остров совсем рядом. Теперь же мы не могли его видеть, так как ночь была темной и туманной. Миранда добавила, что должна немедленно поспешить назад, в более теплые края, и что она, как обычно, навестит Доктора в Падлби в следующем августе.

– Не забудь, Миранда, – сказал Джон Дулитл, – если услышишь что-нибудь о том, что случилось с Длинной Стрелой, непременно дай мне знать.

Райская Птичка заверила его, что так и поступит. После того, как Доктор несколько раз поблагодарил ее за все, что она для нас сделала, она пожелала нам удачи и исчезла во мраке ночи.

Проснулись мы рано, задолго до рассвета, и ждали минуты, когда впервые увидим землю, ради которой плыли в такую даль. И когда поднимающееся солнце рассеяло тьму на востоке, мы услышали крики Полинезии, первой заметившей пальмы и горные вершины суши.

Когда стало светлее, мы поняли, что перед нами длинный остров с высокими скалистыми горами в центральной части. Он находился так близко от нас, что, казалось, брось шляпу – и она упадет на берег.

Дельфины толкнули нас еще один, последний раз, и наше странное на вид судно мягко ткнулось в низкий берег. Благодаря небо за возможность размять занемевшие ноги, мы все поспешно выбрались на сушу – первую, хотя бы и плавучую, сушу, на которую мы ступили за шесть недель. Можете себе представить мое волнение, когда я понял, что остров Паукообразных Обезьян, маленькая точка на карте, которой касался мой карандаш, наконец лежал под моими ногами!

Стало совсем светло, и мы заметили, что пальмы и прочая растительность на острове выглядели чахлыми и почти безжизненными. Доктор сказал, что это, наверное, из-за холода, поразившего остров в новых для него широтах. По его словам, эти деревья и другие растения относятся к видам, произрастающим в жарком тропическом климате.

Готовясь двинуться вглубь острова для того, чтобы исследовать его, мы внезапно заметили целый отряд краснокожих индейцев, с большим любопытством разглядывавших нас из-за деревьев. Доктор вышел вперед, чтобы поговорить с ними. Однако он никак не мог добиться того, чтобы его поняли. Доктор пытался знаками объяснить индейцам, что прибыл с дружеским визитом. Несмотря на это, краснокожим мы, похоже, не понравились. В руках они держали луки и стрелы, а также длинные охотничьи копья с каменными наконечниками. Ответными знаками они показали Доктору, что если он приблизится еще на один шаг, они всех нас убьют. Индейцы явно хотели, чтобы мы немедленно покинули остров. Ситуация была крайне неприятная.

Наконец Доктор довел до их сознания, что хочет всего лишь осмотреть остров, а затем покинет его. Как он собирался это сделать, не имея лодки, было выше моего понимания.

Пока они переговаривались между собой, появился еще один индеец – как видно, с приказом отряду о переброске в другое место, потому что краснокожие быстро последовали за вновь прибывшим, угрожающе потрясая копьями в нашу сторону.

– Какие невоспитанные дикари! – сказал Бампо. – Вы когда-нибудь видели подобное негостеприимство? Они даже не поинтересовались, завтракали ли мы сегодня, невежи такие!

– Ш-ш! Они возвращаются в свою деревню, – сказала Полинезия. – Держу пари, по ту сторону гор есть деревня. Послушайтесь моего совета, Доктор, уходите с этого берега, пока их нет поблизости. Давайте пока обследуем гористую часть острова – там они не смогут следить за нами. Возможно, они станут дружелюбнее, когда поймут, что мы не хотим причинить им зла. У них честные, открытые лица, и по-моему, это вполне приличная публика. Они просто дикие – может быть, и белых людей-то никогда не видели.

Итак, слегка разочарованные первым приемом, мы двинулись в направлении гор, видневшихся в глубине острова.

^{ГЛАВА 6}
ДЖАБИЗРИ

Лес у подножья гор оказался густым и труднопроходимым, так что мы с трудом продирались через него. По совету Полинезии мы держались в стороне от всех троп и дорожек, считая, что в наших интересах пока избегать любых встреч с индейцами.

Однако Полинезия и Чи-Чи были в джунглях хорошими проводниками и прекрасными охотниками. Обе они немедленно принялись искать для нас еду. Весьма скоро они нашли довольно много разных фруктов и орехов, которые мы съели с большим удовольствием, хотя никто из нас не знал их названий. Затем мы отыскали красивый чистый ручей с прозрачной водой, стекавшей с гор, – таким образом, мы могли утолить и жажду.

Мы поднимались вверх по течению ручья в направлении гор. Наконец мы дошли до места, где лес поредел, а склоны стали скалистыми и крутыми. Отсюда мы великолепно видели весь остров и простиравшееся за ним синее море.

В тот момент, когда мы любовались открывшимся видом, Доктор вдруг сказал:

– Ш-ш! Джабизри! Разве вы его не слышите?

Мы прислушались и уловили где-то в воздухе над нами необычайно музыкальное жужжание – оно напоминало пчелиное, но было менее монотонным. Жужжание становилось то громче, то тише, как будто кто-то пел.

– Ни одно насекомое не жужжит так, как жук Джабизри, – сказал Доктор. – Интересно, где он? По звуку совсем близко – наверное, летает среди деревьев. Ах, если бы мой сачок был со мной! Почему я не привязал его к поясу? Проклятый шторм – из-за него я могу упустить единственный шанс заполучить редчайшего жука в мире. Смотрите, вот он летит!

Огромный, по-моему, дюйма в три, жук внезапно пронесся под самыми нашими носами. Доктор ужасно разволновался. Он снял с головы цилиндр, готовясь использовать его как сачок, бросился вслед за жуком и накрыл его. В безумной спешке Доктор чуть было не упал с обрыва на скалы, торчавшие внизу, но даже не заметил этого. Он опустился на колени, крепко прижимая Джабизри к земле цилиндром. Достав из кармана коробочку со стеклянной крышкой, он приподнял поля цилиндра и ловко заставил жука перейти в нее. Затем он поднялся с колен, счастливый как ребенок, и принялся изучать через прозрачную крышку свое новое сокровище.

Это и вправду было необыкновенно красивое насекомое. Живот у него был бледно-голубой, а спинка – глянцевито-черная, с большими красными пятнами.

– Нет в мире энтомолога, который не отдал бы все на свете, чтобы оказаться сегодня на моем месте, – сказал Доктор. – Смотрите! У этого Джабизри что-то прилипло к ноге. Не похоже на грязь. Интересно, что это такое.

Он осторожно извлек жука из коробочки и взял пальцами за спинку. Жук медленно поводил в воздухе своими шестью ногами. Мы все столпились вокруг, наблюдая за ним. Вокруг средней фаланги его правой передней ноги было обернуто что-то похожее на тонкий сухой листик. Он был очень аккуратно примотан крепкой нитью паутины.

Мы с восхищением наблюдали, как Джон Дулитл своими неуклюжими пальцами ловко развязал паутину и отцепил листик, не порвав его и не повредив драгоценного жука. Джабизри он положил обратно в коробку. Затем расправил лист и осмотрел его.

Можете себе представить наше изумление, когда мы обнаружили, что внутренняя поверхность листика испещрена значками и рисунками – такими крошечными, что разглядеть их без увеличительного стекла было практически невозможно. Некоторые из значков мы совсем не могли разобрать, однако почти все рисунки были довольно простыми и изображали в основном людей и горы. Все они были выполнены какими-то странными коричневыми чернилами.

На несколько мгновений наступила полная тишина. Взволнованные и озадаченные, мы не спускали глаз с листика.

– Я думаю, что это написано кровью, – проговорил наконец Доктор. – Она приобретает такой цвет, когда высыхает. Кто-то уколол палец, чтобы сделать эти рисунки. Старая уловка, когда под рукой нет чернил, но в высшей степени негигиеничная. Как это необычно – найти такую вещь привязанной к ножке жука! Жаль, что я не знаю языка жуков, иначе я мог бы выяснить, откуда она у Джабизри.

– Но что это такое? – спросил я. – Ряды маленьких рисунков и значков. Как вы думаете, Доктор?

– Это письмо, – сказал он, – письмо-рисунок. Все эти маленькие рисунки и значки, взятые вместе, составляют послание. Но почему оно доверено жуку – и к тому же Джабизри, редчайшему жуку в мире? Очень странно!

Затем он принялся разглядывать рисунки, бормоча над ними:

– Интересно, что бы это значило: люди поднимаются в горы; входят в отверстие пещеры; гора осыпается – хороший рисунок; люди указывают на свои открытые рты; решетки, возможно, тюремные; люди молятся; люди ложатся на землю – они выглядят больными; и, наконец, просто гора – необычной формы.

Внезапно Доктор бросил на меня пристальный взгляд и его лицо озарилось радостной догадкой.

– Длинная Стрела! – воскликнул он. – Разве тебе не ясно, Стаббинс? Ну конечно же! Только натуралисту могла прийти в голову такая идея: поручить письмо жуку – не простому, а самому редкому из всех, такому, за которым будут охотиться другие натуралисты! Ну и ну! Длинная Стрела! Письмо-рисунок от Длинной Стрелы. Ведь рисунки – это единственный известный ему вид письма.

– Да, но кому предназначено это послание? – спросил я.

– Весьма возможно, что и мне. Насколько мне известно, Миранда много лет назад говорила ему, что я собираюсь когда-нибудь посетить этот остров. А если не мне, то любому, кто поймает жука и прочтет письмо. Это послание всему свету.

– Да, но что в нем говорится? Мне кажется, что даже теперь, когда оно у вас, от него все равно мало проку.

– Совсем наоборот, – ответил он, – ведь теперь я могу расшифровать его. Первый рисунок: люди поднимаются в гору – это Длинная Стрела и его отряд. Люди входят в отверстие пещеры – они идут туда в поисках лекарственных растений и мхов. Гора падает – вероятно, сверху обрушились скалы, отрезав их от выхода и замуровав в пещере. И единственное живое существо, способное вынести их послание на свет божий, – это жук, который роет ходы и может выйти наружу. Конечно, шансы на то, что жука когда-нибудь поймают, а письмо прочтут, были очень невелики. Но все-таки они были, а когда люди находятся в большой опасности, они хватаются за любую соломинку… Так, теперь взгляните на следующий рисунок: люди указывают на свои открытые рты – они голодны. Люди молятся – они просят всех нашедших это письмо прийти к ним на помощь. Люди ложатся на землю – они больны или умирают от голода. Это письмо, Стаббинс, – их последний крик о помощи.

При этих словах он вскочил на ноги, схватил записную книжку и сунул письмо между страницами. Его руки дрожали от нетерпения и возбуждения.

– Вперед, – вскричал он, – все наверх! Нельзя терять ни минуты. Бампо, захвати воду и орехи. Один Бог знает, как долго они томятся там внутри. Будем надеяться и молиться, чтобы мы не опоздали!

– Но где вы собираетесь искать их? – спросил я. – Миранда сказала, что остров вытянут в длину примерно на тысячу миль, при этом горы проходят вдоль всей его центральной части.

– Разве вы не видели последнего рисунка? – ответил он, хватая с земли свой цилиндр и водружая его на голову. – На нем изображена гора странной формы, похожая на голову ястреба. Там он и находится – если он еще жив. Первое, что мы должны сделать, это взобраться на какую-нибудь высокую вершину и осмотреть остров – нам нужна гора в форме ястребиной головы. Подумать только! Не исключено, что я встречусь с Длинной Стрелой, сыном Золотой Стрелы! Пойдемте же! Поторопитесь! Промедление может стоить жизни величайшему из когда-либо живших натуралистов!