Текст книги "Девять дней (ЛП)"

Автор книги: Хулина Фальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 36

«И я не думал, что всё пойдёт так, можно мне ещё минутку?» – Heaven’s Not Too Far by We Three.

Колин

Когда я вхожу в комнату, мои родители сидят на кровати Эйры.

Моя мать держит её за руку, её глаза едва приоткрыты. Она изо всех сил старается не заплакать.

Это то, чего хотела Эйра.

– Я не хочу умирать, наблюдая, как вы все плачете, ¿vale? (Прим. пер.: хорошо?)

Эйра говорила это так много раз, что это врезалось мне прямо в память.

Я солгал. Я солгал Лили, когда сказал, что у моей сестры уже нет рака. Он никогда и не уходил. У неё никогда не было шанса пережить это.

Однако моя семья знала об этом. У нас были годы, чтобы подготовиться к смерти Эйры. Годы, чтобы оставить с ней больше воспоминаний и попрощаться.

Но независимо от того, сколько времени у тебя есть на подготовку, потеря кого-то, кого ты очень сильно любишь, никогда не будет безболезненной.

Эйра слабо улыбается мне, когда замечает меня у своей двери. Она моргает так медленно, что с таким же успехом могла бы в любую секунду закрыть глаза навсегда.

Она пытается протянуть руку вверх, но слишком слаба, чтобы сделать это.

Я подхожу к ней, сажусь рядом с ней на кровать, пока мой отец освобождает немного места.

Взяв Эйру за руку, я чувствую, как близка она к смерти. Она замёрзла, её руки стали холоднее, чем были вчера после многочасового катания на коньках.

– Gigante, – говорит она, её голос такой слабый, такой тихий… Я едва узнаю её.

– Enana.

Она хихикает, хотя это уже не хихиканье, а скорее действительно тяжёлое дыхание.

– Я распечатала для тебя фотографию, – слабым голосом говорит она. – Фотографию себя.

Я усмехаюсь.

– Конечно, ты это сделала.

– Ты собираешься позаботиться о Лили вместо меня, не так ли? – спрашивает она, пытаясь сжать мою руку.

Я качаю головой.

– Я думаю, тебе, скорее всего, придётся сделать это за меня.

Эйра пытается покачать головой.

– Она будет жить.

С мягкой улыбкой на губах Эйра смотрит на наших родителей, её дыхание становится слабее с каждой секундой.

Я чувствую, как моё грёбаное сердце разбивается. Я не готов попрощаться со своей сестрой. И я не думаю, что когда-нибудь смогу.

Я знал, что это должно было случиться. Я знал, что Эйра умрёт. Но это только сейчас становится… реальным.

– Sin lágrimas (Прим. пер.: без слёз).

Моя мать закатывает глаза.

– Vale, lo prometimos, nada de lágrimas (Прим. пер.: хорошо, мы обещали, никаких слез).

Никаких слез.

Комната затихает как раз в тот момент, когда Эйра шепчет:

– Я люблю вас.

Она делает свой последний вдох, закрывает глаза… и они больше никогда не открываются.

—♡—

Прошло два дня с тех пор, как я дома, в доме моего детства. Два дня с тех пор, как я оставил Лили в моём собственном доме совсем одну.

Но через два дня значит… будет 8 октября. День смерти Лили.

Я уверен, что после того, что произошло в среду, Лили осуществит свой первоначальный план, которым является её смерть.

Я не ответил ни на одно из её сообщений и не отвечал на её звонки. Честно говоря, я даже не замечал их до тех пор, пока, наконец, не поднял свой телефон и не увидел, что у меня остался всего один процент заряда батареи.

Честно говоря, я держал пари, что на данный момент он полностью отключился. Как, чёрт возьми, он продержался целых два дня?

– Ты уходишь? – Мой отец встал у двери моей спальни как раз в тот момент, когда я заканчиваю одеваться. Он прислоняется к дверному косяку, скрещивая руки на груди.

– А что ещё мне здесь прикажешь делать? Смотреть, как мама плачет? Слушать, как ты снова пытаешься объяснить Рису, почему Эйра больше не возвращается домой?

Мой отец медленно качает головой, вздыхая при этом.

– Мы знали, что Эйра умрёт, и мы все знали, что это произойдёт довольно скоро. Эйра не хотела бы, чтобы я откладывал свою жизнь из-за её смерти, не тогда, когда она была слишком взволнована, чтобы отправиться в новое приключение. Так что оставаться здесь на всю следующую неделю до её похорон – это не вариант, – говорю я.

– Команда спрашивала, почему тренировка отменена со среды. Я знаю, ты не рассказал им об Эйдене, но тебе придётся сказать что-нибудь об Эйре. Насколько я понимаю, они все её обожали.

Я усмехаюсь.

– Пап, они любили её. Ты помнишь quinceañero (Прим. пер.: пятнадцатилетие) Эйры? Они сошли с ума, планируя это для неё. – Затем я делаю паузу, тихо вздыхая. – Я скажу им, но только не по телефону.

– Я продолжу тренировать команду до конца учебного года. Тебе не обязательно быть одному, когда ты им расскажешь. То есть, если ты хочешь, чтобы я был там с тобой.

Я киваю, принимая его предложение.

– Между тобой и Лили что-то произошло? До твоего приезда Эйра целый час надеялась, что ты приведёшь её.

Я сажусь на свою кровать, глядя в пол.

– Папа, Лили хочет покончить с собой. Она даже не знала, что Эйра вот-вот умрёт. Мне было неловко говорить ей об этом, я боялся, что это каким-то образом вызовет у неё чувство вины.

– Я понимаю, – говорит он, заходя в мою комнату и садясь рядом со мной. – Ты провёл подозрительно много времени с этой девушкой. Я подумал, что, должно быть, что-то случилось. Что ж, либо это, либо ты влюбился.

Не ища подтверждения, я знаю, что на губах моего отца играет лёгкая улыбка. Мне также не нужно произносить это слово, он знает, что второй вариант тоже является веской причиной.

– Я понятия не имею, что делать. Аарон не знает о её состоянии. Я не мог заставить себя сказать ему, что так глупо, я знаю. Я совершил ту же ошибку с Эйденом. И теперь я даже не уверен, что Лили будет жива, когда я вернусь домой.

– Колин, в смерти Эйдена не было твоей вины. Тебе было девятнадцать. Дети в этом возрасте часто шутят о смерти, даже когда не следует. Конечно, ты не воспринял это всерьёз, особенно зная, что Эйден был из тех, кто говорит:

– Я мог бы просто умереть вместо того, чтобы выполнить это задание, – всякий раз, когда он делал домашнее задание.

Я не отвечаю. Папа пытался сказать мне это целых два года.

Подключив телефон к зарядному устройству ровно на столько, чтобы я мог позвонить кому – нибудь в случае чрезвычайной ситуации по дороге домой, я просматриваю несколько сообщений, которые Лили отправила мне вчера и позавчера.

Лили: Ты в порядке? Ты не отвечал мне весь день. Пожалуйста, просто подай мне хоть один знак, что ты жив. Я действительно волнуюсь.

Лили: Ладно, это следующее утро. Аарон сказал, что ты будешь со своими родителями. Он упоминал что-то об Эйре. Колин, мне так жаль…

Лили: Я пыталась дозвониться до твоего домашнего телефона, трубку взял твой отец. Он сказал, что ты добрался домой целым и невредимым. По крайней мере, теперь я знаю, что физически с тобой всё в порядке. Мои глубочайшие соболезнования тебе и твоей семье. Если тебе что-нибудь понадобится… Я рядом.

– Почему ты не сказал мне, что Лили звонила вчера?

– Ну, твоя сестра умерла, так что прости меня за это. – Я не думаю, что он хотел показаться таким резким. – Ты также не сказал ей, что ты здесь, и даже просто не дал ей знать, что ты не попал в аварию на дороге.

Он прав. У меня было много свободных минут, чтобы отправить ей короткое сообщение. Но, с другой стороны, я действительно не думал, что Лили будет не всё равно, особенно после того, как я её бросил.

– Ты хочешь, чтобы я взял Риса с собой? Дать вам с мамой немного пространства? – спрашиваю я.

Учитывая, что моя мать не переставала плакать всю среду, я подумала, что, может быть, забрав Риса домой, я дам ей, по крайней мере, меньше поводов для беспокойства.

Папа встаёт с моей кровати, делает несколько шагов к моей двери, прежде чем сказать:

– Нет, я думаю, это хорошо, что по крайней мере один из детей твоей мамы все ещё дома.

Возможно, в его словах есть смысл.

– Колин, – он делает паузу и оборачивается, – позвони Аарону и расскажи ему всё, что ему нужно знать о Лили. Тебя не будет дома ещё час. Один час может изменить всё. Даже если ты рискуешь потерять своего лучшего друга и, возможно, любимую девушку из-за того, что открыл рот. Спасти её жизнь важнее, чем рисковать вызвать чью-то ненависть.

Мой отец исчезает так же быстро, как и появился.

Как только он исчезает из виду, я тоже иду по коридору, прямо в комнату моего младшего брата. К единственному брату, который у меня остался.

Дверь его комнаты открыта, как всегда. Я имею в виду, ему ведь всего три года.

Рис лучезарно улыбается мне, когда замечает, что я наблюдаю за ним из-за двери. Он всегда улыбается. Я знаю, что со временем его улыбки будут появляться всё реже, чем старше он будет становится, так уж устроена жизнь. Но пока его улыбки всё ещё присутствуют и, кажется, что никогда не иссякнут.

– Эйра пошла на пляж, – говорит он мне, хихикая. – Мама грустит из-за того, что enana ушла, gigante.

Войдя в его комнату, я сажусь рядом с ним на пол, одаривая его полуулыбкой.

– Это очень печально.

– Папа сказал, что теперь она навещает Эйдена.

Я киваю, притягивая Риса для столь необходимых объятий. Он пока ничего не понимает из того, что произошло, и не знает, что случилось с Эйденом или почему он так и не узнал его по-настоящему.

Он также видел Эйдена только на фотографиях и слышал истории.

Опять же, Рису три года, и, конечно, он понятия не имеет, что происходит.

– Но Эйра же вернётся, как и ты.

Вздыхая, я целую его в макушку, прижимая его к себе чуть крепче.

– Да, приятель, рано или поздно она вернётся.

Разве это жестоко – сказать трёхлетнему ребёнку, что его сестра умерла и больше никогда не вернётся? Думаю да.

Со временем он это поймёт, когда станет немного старше. Но на данный момент Рис не понимает всей концепции смерти, так зачем же отнимать у него всё ещё существующее счастье раньше, чем это необходимо?

– Мы можем пойти в парк? – спрашивает он, высвобождаясь из моих объятий.

– Завтра, хорошо? Мне нужно идти, но я вернусь завтра, и тогда мы проведём весь день в парке, хорошо?

Он резко кивает и впадает в истерику.

– А Лилибаг?

Если бы Рис не был моим младшим братом, я бы, наверное, разозлился на него за то, что он использует то же прозвище, что и я, но на самом деле я нахожу это очаровательным.

– Я попрошу её прийти.

ГЛАВА 37

«Я напомню тебе о мире и его чудесах» – Wait for you by Tom Walker.

Колин

Поскольку я так хорошо умею прислушиваться к советам, я не стал звонить Аарону.

Звонить ему казалось неуместным. Конечно, я мог бы спросить, где была Лили, все еще живет ли она в нашем доме или вернулась в свое общежитие. Но я боялся, что это вызовет еще больше вопросов.

По крайней мере, я отправил ему сообщение, что буду дома примерно через час… но это было семьдесят минут назад.

Я стою перед нашим домом, я слишком взволнован, чтобы войти внутрь.

На данный момент я понятия не имею, жива Лили или нет. В ту секунду, когда я войду туда, я получу ответ на вопрос, который, я не уверен, что готов получить.

Если я войду туда и Аарон будет опустошен, значит, Лили умерла. Если его не беспокоить, она, возможно, все еще жива, или ее еще не нашли.

Отлично, либо я буду точно знать, что она мертва, либо я все еще буду в неведении по этому поводу.

После недолгого колебания я делаю глубокий вдох, отпираю дверь и вхожу внутрь.

Я едва могу удержать воздух в легких, когда замечаю, в каком разгромленном состоянии находится наш дом.

Барные стулья лежат на полу в разных положениях, ни один из них не стоит рядом с кухонным островком. Наш диван тоже не в своем обычном положении. Он перевернут вверх дном и выглядит так, словно кто-то выместил на нем чертовски много злости. Телевизор сломан. Теперь экран покрыт чем-то похожим на два-три пробивных отверстия. Украшения на прилавке, бумаги, осколки разбитого стекла разбросаны по всему полу. Это действительно выглядит так, как будто этот дом был встречен торнадо.

– Аарон? – кричу я, так как не вижу его в гостиной.

Тишина.

Может быть, он меня не услышал, поэтому я снова зову его. На этот раз я слышу, как открывается дверь его спальни, незадолго до того, как в комнате раздаются шаги, когда он спускается вниз.

В ту секунду, когда я вижу его мельком, мое сердце разбивается вдребезги.

Он выглядит ужасно. Его рубашка порвана, похоже, из-за того, что ее натянули слишком сильно. Его волосы растрепаны и торчат в разные стороны. Его глаза красные и опухшие, так же как нос и щеки, лицо в пятнах слез.

Я вижу, как его руки сжимаются в кулаки, когда он видит меня, но довольно скоро он разжимает их и начинает всхлипывать.

Его ноги начинают дрожать, трясущаяся рука прижимается к его рту, когда он падает на колени. Его плечи вздрагивают, когда он издает болезненные крики.

– Она ушла, Колин. – Его голос – ничто иное, как шепот.

Мое сердце разбивается второй раз за пару дней, и как бы дерьмово это не звучало, на этот раз мне еще больнее, чем тогда, когда я наблюдал, как Эйра делает свой последний вдох и закрывает глаза навечно.

– Я не смог удержать ее, – плачет он.

Я бы подошел к нему, но не могу. Я застываю на месте. Кажется, я не могу найти в себе сил пошевелиться хоть на йоту.

– У меня был план, и она просмотрела его насквозь, – икает он. – Она оставила для тебя записку… она в твоей комнате.

Как только слова слетают с его губ, я бегу наверх, оставляя Аарона одного. Я такой дерьмовый лучший друг, но в данный момент мне на самом деле все равно.

Моя комната такая же убогая, как и весь остальной дом. Все выглядит перевернутым с ног на голову. Аарон был здесь, разбрасывал вещи повсюду, ломал мои личные вещи. И что хуже всего, я даже не могу винить его за это.

Я нахожу листок бумаги, лежащий на моем столе, единственной части моей комнаты, которая не выглядит так, будто я устроил десять вечеринок за один день.

Я поднимаю его и нахожу почерк Лили.

Мне так жаль, что мы снова не увиделись.

Я буду там, где все началось.

Делай с этим, что хочешь.

Лили

Здорово. Я не только потерял Лили, но она еще и загадала мне гребаную загадку, как найти ее мертвое тело… потому что увидеть ее мертвое тело – это именно то, что мне нужно.

Я знаю, я обещал, что позабочусь о письмах, но никогда по-настоящему не верил, что все зайдет так далеко. И никогда я не позволял себе думать, что буду тем, кто позвонит, чтобы ее тело перевезли из комнаты, в которой она умерла.

Я не знаю, на что я себе это представлял, но это было не так. Нисколько.

Я буду там, где все началось.

Что, черт возьми, это вообще значит?

Это может быть как минимум десять разных мест.

Больница, в которой она родилась (я сомневаюсь, что это то, что мне нужно); дом ее детства, место, где ей пришлось попрощаться с Аароном и своим отцом; ледовый каток…

Лед. Каток.

Хоккейная арена – единственное место поблизости, которое по-настоящему связано с чем-либо в ее жизни.

Лед. Место, где зародилась ее страсть. Место, где она закончит свою жизнь, чтобы воссоединиться с ним.

Я сбегаю вниз по лестнице. Может быть, она еще не умерла. Может быть, если я потороплюсь, то к тому времени, когда доберусь туда, она все еще будет дышать. Мне нужно только вызвать скорую помощь, попросить ее о помощи, и молиться Богу, чтобы она выжила.

– В котором часу ушла Лили? – слова вырываются из меня быстрее, чем когда-либо прежде. Аарон все еще стоит на коленях и плачет.

Он едва узнает меня, но я не могу винить его и за это.

– Я не смог разгадать эту загадку, Колин, – говорит он сквозь рыдания.

– Я ставлю на хоккейную арену. Когда она ушла?

Его глаза встречаются с моими, снова разбивая мне сердце. Я никогда не думал, что вид разбитого сердца моего лучшего друга причинит мне такую боль. Я никогда не думал, что это может ударить меня в живот и заставить проглотить собственную рвоту, которая так и рвется наружу.

– Ночью, – тихо говорит он. – Мы поговорили, и она пообещала, что сегодня утром она первым делом обратится за помощью. Я попросил её остаться со мной в моей комнате… но когда я проснулся, ее уже не было.

– Какого хрена, чувак! – Я не должен кричать, я полностью осознаю это. И все же я все равно не могу подавить свое желание сделать это. – Почему ты не оказал ей помощь сразу же? Я молюсь, чтобы он не узнал, что я знал о ее состоянии. Но, конечно, он об этом знает.

– Кто бы говорил, – усмехается он, иронично посмеиваясь. – А почему ты этого не сделал?

– Я не имел на это права, – честно отвечаю я. Даже не имеет значения, имел я на это право или нет, я все равно должен был это сделать. – Она была для меня никем. Мне было бы наплевать, умрет она или нет. Я даже не знал, что она твоя родственница.

– Ну, ты познакомился с ней поближе, и все равно не оказал ей той помощи, в которой она нуждалась.

Спор из-за этого сейчас тоже ее не вернет, поэтому вместо того, чтобы что-то сказать, я выхожу за дверь, мчась к своей машине и, вероятно, как маньяк, мчась к арене.

Я не оглядываюсь назад.

Парковка пуста, совершенно пуста. За исключением одной машины. Моя BMW. Она здесь.

Это большая арена, она может быть где угодно. К тому времени, когда я найду ее, она, вероятно, уже будет мертва… если не уже.

Она не льду, это я могу сказать, просто зайдя внутрь и любуясь великолепным видом на лед. Там пусто.

Вся эта арена кажется пустой и намного холоднее, чем обычно.

Затем я иду проверить раздевалку, когда она пуста, я проверяю душевую – тоже пусто. Как и в другой раздевалке.

Прежде чем я пойду проверять верхнюю половину арены, мне нужно проверить еще одно место.

Я ещё не увидел светлых волос, но это не значит, что она не лежит где-нибудь на полу.

Перебегая на другую сторону арены, к месту, где я впервые нашел Лили две недели назад, я более или менее удивлен, обнаружив на сиденье мятно-зеленый блокнот.

Записная книжка ужаса.

Та самая, от которой мое сердце будет болеть в миллион раз сильнее.

Она оставила его здесь. Это значит, что я опоздал. Лили просто отложила блокнот, чтобы занять меня, так что ее смерть еще более гарантирована.

Я имею в виду, не дай Бог мне застать ее все еще дышащей.

Эта девушка планировала свою смерть неделями, у меня никогда не было шанса спасти ее.

Я опускаюсь на сиденье рядом с блокнотом, провожу руками по лицу и издаю долгий, полный боли стон.

Схватив блокнот, я делаю глубокий вдох и медленно открываю его.

Эта книжечка – все, что у меня осталось от нее.

Я бы даже не удивился, если бы она не оставила для меня письма.

О Боже, эти письма. Я пообещал ей, что позабочусь о том, чтобы они добрались до всех.

Это не то, о чем мне сейчас следует беспокоиться. Я должен это прочитать. Всё.

Я должен понять, почему ее мнение не изменилось… и, возможно, я хотя бы раз увижу проблеск надежды, которая у нее была.

Я не просто просматриваю страницы. Я внимательно читаю каждую из них.

Мое сердце разбивается чуть сильнее с каждой новой страницей, когда я узнаю, сколько боли на самом деле несла в себе эта девушка.

К тому времени, когда я перехожу к более свежим, я замечаю, что чего-то не хватает.

Письма.

Последнее, которое я видела, было посвящено её матери. Это уже добрых двадцать (или даже больше) страниц назад. Судя по её предыдущим страницам, каждые десять-двенадцать страниц у нее появлялось новое письмо.

Так где же, черт возьми, письмо Аарона?

Дорогой Колин, малыш,

Что-то новенькое.

говорят, время лечит все раны…

они были неправы.

Как ты уже знаешь, это мое неживое путешествие 101.

Книга, которая разобьет пару человеческих сердец.

По крайней мере, так я себе говорила.

Я сказала себе, что есть по крайней мере три человека, которые по-настоящему любят меня.

Ты хочешь знать, кто эти люди?

Да, я уверена, что ты хочешь этого. Но сейчас я никуда не спешу, так что заставлю тебя подождать и не тороплюсь тратить своё драгоценное время.

Кстати, нет, это не твое письмо. Ты заслуживаешь лучшего, чем это. Я все еще хотела посвятить это тебе.

Ты ушел от меня сегодня.

Я не уверена почему, но ты не отвечаешь ни на одно из моих сообщений или звонков.

Я беспокоюсь о тебе.

Я боюсь, что ты попал в аварию и лежишь где-нибудь на обочине дороги, умирая.

Я боюсь, что ты никогда не вернешься ко мне.

Я боюсь, что никогда больше тебя не увижу.

Я сходила с ума, когда ты ушел от меня. По крайней мере, на короткое время.

Я была так зла, потому что ты сбросил эту огромную бомбу «Я люблю тебя», а потом убежал, прежде чем у меня был шанс ответить.

Я даже не смогла попрощаться или попросить тебя вести машину безопасно.

Аарон сказал мне, что дома что-то случилось, и это только усилило мое беспокойство.

Ты не сказал мне, что происходит, куда ты должен был пойти или почему тебе вообще пришлось уехать.

Это не значит, что ты должен мне что-то говорить, но прямо в тот момент, сразу после того, как ты сбросил на меня ту бомбу… Я чувствовала, что заслуживаю, по крайней мере, такого понимания в твоей голове.

В любом случае, я не могу на тебя злиться.

Через пару часов после того, как ты ушел, Аарон вернулся домой. Я все еще плакала, точно так же, как тогда, когда ты ушел от меня.

Конечно, я не смогла скрыть своих слез от брата, и мы поговорили.

Или он поговорил.

Ты же знаешь Аарона, он любит поговорить.

Мой разговорчивый брат сейчас не имеет никакого значения.

На самом деле, так оно и есть.

Он знает.

Он знал это с того самого дня, как вернул мне эту записную книжку. Он прочитал её точно так же, как и ты.

Аарон знает о моем желании умереть.

Теперь вы можете подумать:

«Тогда почему, черт возьми, она не пыталась обратиться к нам за помощью?!»

Тот же вопрос адресован и тебе, Колин.

Почему ты никуда не обратился, чтобы мне оказали нужную помощь?

Я знаю, что заставила тебя пообещать не делать этого.

Но ты сказал, что любишь меня, и все же рисковал моей смертью, чтобы не нарушить обещание.

У тебя была возможность анонимно передать эту книгу консультанту. Он был бы вынужден поговорить со мной и оказать мне какую-нибудь помощь. И все это до того, как ты предложил мне эти девять дней.

До того, как ты посвятил мне девять дней своей жизни.

Может быть, это выдача желаемого за действительное…

но мне хотелось бы думать, что ты немного эгоистичен, когда дело касается меня.

Мне хотелось бы думать, что ты предпочел бы, чтобы я была полностью в твоем распоряжении, или чтобы я вообще никому не была позволена.

Это значит, что если я не влюблюсь в тебя так, как ты влюбился в меня… ты не захочешь, чтобы я была жива, поэтому у меня нет шанса влюбиться в кого-нибудь еще. Любой, кто не является тобой.

Но это также означало бы, что ты влюбился бы в меня задолго до того, как мы по-настоящему узнали друг друга.

Может быть, с твоей стороны это была любовь с первого взгляда, но мы все знаем, что на самом деле это было не так.

В любом случае, это тоже может показаться немного… по-мудацки.

Ты не мудак.

Ты не сделал ничего плохого, Колин.

Ты сделал то, о чем я тебя просила. Ты не оказал мне ту помощь, в которой я не нуждалась. И я благодарна тебе за это.

Хотя ты мог бы потерять меня в обмен на свое молчание.

Аарон также знал, что моя депрессия была глубже, чем… поверхностный уровень.

Так же, как и ты, он понятия не имел, как с этим справиться.

В отличие от тебя, он понятия не имел, как подойти ко мне и спросить, что он может сделать, чтобы помочь мне.

Ты помог мне. Или, по крайней мере, пытался это сделать.

Последние семь дней были самыми веселыми днями, которые у меня были за очень долгое время.

Я говорю «семь дней», потому что я не уверена, что мы можем считать первый день первым днем.

День первый: В тот день, когда у меня случилась паническая атака в одном из коридоров нашей школы.

Ты взял меня с собой домой, позволил мне познакомиться с твоими братьями и сестрами, с твоей матерью.

Я должна признать, это было странно для меня.

Парень, капитан хоккейной команды, отвез меня домой, хотя он меня даже не знал. И я тоже его не знала, нисколько.

Но даже в тот день было весело.

День второй: Ты повел меня любоваться восходом солнца. Мне никогда не нравились рассветы. Я никогда не думала, что они могут быть хоть сколько-нибудь близки к чудесной красоте. И все же ты доказал, что я ошибалась.

Рассветы потрясающие.

День третий: Дегустация кофе. Черт возьми, это было забавно.

Особенно в тот момент, когда ты, черт возьми, позволил своим товарищам по команде и друзьям пить холодный кофе, в который ты плюнул.

Мы не только нашли место, – наше место, – нам было очень весело вместе. Разъезжать по городу и пробовать кофе.

Я никогда бы не подумала, что дегустация кофе может доставить удовольствие.

День четвертый: мы остановились в доме твоих родителей. Заночевать. Я была напугана до ужаса. Это было странно, но я все еще была так взволнована. После прошлой ночи… Я почувствовала, что наши отношения изменились.

И ты доказал это только тогда, когда сказал мне причинить тебе вред, если я захочу причинить вред себе.

Слова, которые ты сказал мне… Колин, это были самые полные боли и любви слова, которые я когда-либо слышала.

«Ты можешь желать смерти сколько угодно, но если ты собираешься причинить боль себе, ты причинишь боль и мне».

Я причиняла тебе боль. С каждым новым днем.

Я не знала, что друзья не говорят таких вещей. Ни один нормальный друг не предложил бы свою шкуру в обмен на твою собственную.

И ты тоже пытался понять меня… Ты никогда не мог себе представить, как много это значило для меня.

День пятый: Мой день рождения. Ты встречался с моей матерью. Ты был там, когда она велела мне умереть.

И что ты сделал?

Ты отвел меня в заведение, где бьют тарелки.

Ты дал мне шанс избавиться от моего гнева, отпустить слова, которые причиняют мне боль.

Когда я пожелала тебе быть счастливым, найти девушку, которая будет любить тебя безоговорочно. Кто-то, кто будет рядом с тобой, когда я больше не смогу быть рядом. Тарелка не разбилась.

Колин, ты веришь в чудеса? Во Вселенной, посылающей знаки?

Что, если тарелка не разбилась потому, что желание не должно было исполниться?

Что, если ты не должен искать новую девушку?

Теперь это звучит ужасно. Мне жаль.

Что, если тарелка не разбилась потому, что Вселенная пыталась сказать мне или нам, что не будет никакой безусловной любви, когда это буду не я?

Выдаешь желаемое за действительное во второй раз?

И еще… ты был прав. Я просто обожаю лягушек.

День шестой: Мы остались дома из-за моей панической атаки, которая парализовала меня на короткое время.

Ты помнишь, что ты сделал?

Ты пошел за сержантом Фрогго вместо меня, потому что ранее в тот день я сказала тебе, что не могу заснуть без него.

Ты ехал целых пятнадцать минут до общежития, вломился в мою комнату только для того, чтобы взять мягкую игрушку для меня, чтобы я смогла уснуть.

День седьмой: Тыквенная вечеринка. Это было что-то. Не то чтобы это было очень интересно, но наблюдать за парой чертовски высоких хоккеистов, идущих по тыквенной грядке, стараясь не наступать на более мелкие… это было искусство. Жаль, что я не записала это на видео.

Вырезая эти тыквы и оценивая каждую из них… смех, который вырвался у меня, был невероятным. Боже, когда Майлз чуть не заплакал, потому что я оценила рот Эзры лучше, чем который сделал он. Это было невероятно.

Я не хочу говорить ни слова о дегустации шоколада. Я отказываюсь думать о том, что чуть не потеряла тебя.

День восьмой: Катание на коньках.

Должна ли я ещё что-нибудь сказать?

Мне это понравилось. Каждая его частичка. Целых три часа мы втроем провели, играя в какие-то игры на льду. Даже ту часть, когда Эйра заставила меня научить тебя, как делать «не ужасно выглядящий» прыжок.

Я никогда этого не забуду.

Спасибо, что подарили мне это.

День девятый: Ты сказал мне, что любишь меня.

Доберемся ли мы наконец до трех человек, которые, как я думаю, по-настоящему любят меня?

Один из них – мой отец. Ты знаешь почему. Он мой отец, человек, который заплатил за мои мечты, за мое образование. Он заботился обо мне даже тогда, когда предполагалось, что большую часть времени это должна была делать моя мать.

Затем Аарон. Это говорит само за себя. Он мой брат. Парень, который остался со мной, когда я думала, что нам это не позволено.

Тот самый парень, который держал меня за руку, когда я слишком боялась идти в туалет поздно ночью, потому что было темно, и нам было по восемь лет.

Да, я бы сказала, что после этого он немного полюбил меня.

И третий человек – это ты, Колин.

Ты не только был первым и единственным парнем, который когда-либо говорил мне эти слова (не считая Аарона и моего отца, но ты знаешь, это другой вид любви). Ты также был первым парнем, к которому я почувствовала что-то ответное.

Ты не дал мне возможности ответить, но, честно говоря, даже если бы ты это сделал, я, вероятно, не знала бы, что сказать.

Колин, ты сам это сказал. Ты водил меня на свидания. Ты полюбил меня в попытке спасти.

Не говорю, что твоя любовь платоническая и основана исключительно на том, удалось тебе сохранить мне жизнь или нет.

Ты показал мне, что такое любовь.

Ты показал мне, что я не должна быть одна. Что я не одинока.

Теперь я думаю, что любви нужно больше времени, чем девять дней, чтобы должным образом развиться… но наши сердца спешили. Наши дни были сочтены.

Конечно, любовная часть постаралась бы проникнуть гораздо быстрее.

Я рада, что это произошло.

По крайней мере, я слышала об этом раньше.

И еще, мне очень жаль. Мне жаль, что я ушла таким образом. Ты заслуживаешь лучшего, чем это.

Колин, меня здесь нет. Я не на арене, где ты нашел этот блокнот (надеюсь, ты это читаешь).

Возвращайся домой. О моем теле уже позаботились.

Лили

К черту. Не могу больше быть бессердечным мужчиной.

Как я мог не заплакать после того, как женщина, которую я люблю, по сути, только что рассказала мне все о том, как она любила меня, в форме записи в дневнике, даже не сказав этого напрямую?

And all that while I know this is her goodbye.

Борясь с желанием дочитать до конца, надеясь найти письмо, которое действительно предназначено только мне, я перехожу к следующей странице.

Там пусто.

Может быть, она просто пропустила страницу, такое случается.

Не придавая этому особого значения, я перехожу к следующей странице.

Пусто.

Итак, я переворачиваю еще одну, и еще, и, вероятно, еще пару страниц. Все они пусты.

Я перехожу к последней странице, и мое сердце замирает на один удар… или два.

Дорогой Колин, малыш,

Я сказала тебе идти домой. Здесь больше нечего искать.

Мне так и не удалось продолжить писать после шестого дня.

Как-то ты заставил меня подумать, что я действительно могу это сделать. Ты заставил меня думать, что я смогу жить, что, возможно, жизнь не обязательно должна быть безболезненной.

Когда ты дал мне время по-настоящему подумать обо всем… Я пришла к выводу, что жизнь на самом деле не обязательно должна быть идеальной, что она не обязательно должна быть безболезненной…

но я все равно слишком обгорела, чтобы продолжать жить.