Текст книги "История испанской инквизиции. Том II"

Автор книги: Хуан Льоренте

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 46 страниц)

Статья третья
УКАЗЫ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА

I. По-видимому, судьба богомолок – слепо доверять своим духовникам. Я прочел один циркуляр верховного совета от 25 октября 1575 года, обращенный к провинциальным трибуналам. В нем их просят предложить способы, которые могли бы прекратить злоупотребления, происходящие от свободы ношения дома монашеской одежды многими женщинами; не будучи подчиненными монастырскому режиму, эти женщины дают обет повиновения священнику, избранному ими своим духовным руководителем. Признаюсь, я не вижу необходимости инквизиции вмешиваться в это дело, пока такой порядок вещей не противоречит вере и долгу таинства покаяния.

II. Можно думать, согласно булле Григория XIII от 6 августа 1754 года, что в то время, о котором я говорю, не редкостью были простые миряне, выдававшие себя за священников и преподававших таинство исповеди. Папа поручил главному инквизитору и его уполномоченным преследовать с величайшей строгостью тех, кто, не являясь священником, будет застигнут при исполнении обязанностей этого служения, справляя обедню или отпуская грехи. Его Святейшество не может верить, что люди, способные совершить такое преступление, имеют правоверные взгляды на таинство священства. Испанские инквизиторы не ждали буллы, чтобы наказывать тот род преступлений, на который она указывает, так как мы видели, что они приговаривали к аутодафе людей, виновных в этом; однако, чтобы не вызывать препятствий со стороны епископов в преследовании этого проступка, они опубликовали буллу Григория XIII и к указу о доносах прибавили следующую статью: «Вы должны объявить, если знаете, что кто-нибудь, не будучи произведен в звание священника, служил обедню или преподавал таинства нашей матери святой Церкви».

III. Из подобного же побуждения главная инквизиция прибавила к булле статью о ереси иллюминатов или квиетистов, которую я поместил в другом месте, потому что она не была еще известна трибуналам.

IV. Таким образом знаменитый указ о доносах увеличился за счет множества новых пунктов; действительно, кроме статей относительно ересей иудейской, магометанской, лютеранской и иллюминатов, а также присвоения звания священника, склонения на дурной поступок во время исповеди и переправы лошадей во Францию,[61]61
  См. гл. I, VIII, X и XX.


[Закрыть] указ содержал еще много других распоряжений, например следующие:

V. «Вы объявите, если услышите от кого-нибудь, что нет ни ада для злых, ни рая для добрых, или если кто-нибудь произнес еретические богохульства, как, например: „Я не верую, я отрекаюсь, я отступаюсь от своей веры“, или сказал что-либо против Бога, против Пресвятой Девы или против святых мужей и жен».

VI. «Если вы знаете или узнали, что известные лица имеют на службе приближенных демонов; призывают демонов, чертя круги, чтобы задавать им вопросы, и ждут затем их ответов; что они состояли или состоят в числе колдунов или ведьм; что они заключили явный или тайный договор с дьяволом, смешивая для этого священные вещи с мирскими и приписывая твари то, что может принадлежать лишь Творцу».

VII. «Вы объявите, если знаете или если слышали, что какое-нибудь посвященное духовное лицо или какой-нибудь постриженный монах женился; что кто-нибудь при жизни своей первой жены заключил два или несколько браков, не признавал обыкновенный блуд, клятвопреступление и ростовщическую ссуду грехами, утверждал, что лучше жить с любовницей, чем быть женатым».

VIII. «Вы также обязаны сказать, если видели или узнали, что кто-нибудь вел греховные разговоры о кресте, наносил какие-либо оскорбления этому священному символу нашего искупления или образам святых; отвергал догматы нашей веры или возбуждал сомнения на этот счет; пропускал год или больше того без просьбы об отмене отлучения от Церкви, презирая церковные наказания или действуя, как будто бы они не существовали».

IX. «Тот же долг вменяется вам, если вам известно, что кто-нибудь предсказывает будущее или неожиданные события, ведает прошлое и скрытую сторону настоящего, уверяя, что существуют наука и правила для достижения этого посредством гадательной астрологии, наблюдения звезд и планет, линий на руке или других подобных приемов; если вам известны лица, обращавшиеся к тем, кто пользуется этими способами, чтобы раскрыть тайны настоящего или будущего, – обо всем этом вы обязаны объявлять».

X. «Вы должны выдать также лиц, у которых, по вашим сведениям, были книги Лютера или других еретиков, Магомета или его секты, Библии на романском языке или какая-либо другая запрещенная книга; христиан, которые не сообщили в святую инквизицию о том, что они видели или слышали нечто противное католической вере; тех, которые способствовали тому, чтобы другие не сообщали известных им фактов, подкупали свидетелей, чтобы они делали ложные показания о мотивах отвода людей, свидетельствовавших в каком-нибудь процессе инквизиции; или употребили клевету против ближнего, чтобы повредить ему, скрывали или помогали еретикам избежать тюрьмы; мешали прямо или косвенно действиям и работе трибунала святой инквизиции; похитили или заставили похитить санбенито, выставленные в силу приказа инквизиции, или вешали другие знаки этого рода без чьего-либо приказания».

XI. «Каждый христианин должен также объявить, если ему известно, что заключенные в исправительной тюрьме не точно соблюдали свое заточение, не исполняли наложенных на них епитимий, не носили своих санбенито, уверяли, что их показания инквизиторам были ложны или внушены страхом, что осужденные были неповинны, что дети и внуки по мужской линии наказанных еретиков занимают почетные должности, – являются священниками или облечены каким-либо духовным саном; что они ездят верхом, носят шелковую одежду или имеют мебель, украшенную золотом, серебром, жемчугом или драгоценными камнями».

XII. «Если знают кого-нибудь, кто из суеверия носит на себе святую гостию, думая, что она предохранит от всякой опасности, что с нею позволено совершать любое преступление и что он застрахован от внезапной смерти или от смерти без покаяния; наконец, если известно, что какой-нибудь священник передал гостию для этой цели».

XIII. «Наконец, правоверный не может не донести в инквизицию на человека, виновного в противоестественном грехе, на того, кто задерживает дела или бумаги, принадлежащие инквизиции, или имущество, конфискованное у осужденных и ставшее собственностью святой инквизиции».

XIV. Это дополнение доказывает старание инквизиторов умножать статьи закона о доносах по мере того, как рос и увеличивался их авторитет. Можно даже прибавить, что со времени булл Бенедикта XIV о преступлении духовника, открывающего тайну исповеди или желающего знать соучастника в грехе сладострастия, инквизиторы получили все сделанные по этому поводу доносы, не передавая их, как полагалось, епархиальному епископу, потому что они сочли себя уполномоченными расследовать дела этого рода; они при этом говорили, что совершающие подобные преступления подозреваются в еретических взглядах на таинство покаяния и злоупотребляют им до такой степени, которая делает самое таинство ненавистным. Согласно этому принципу очевидно, что нет ни одного тяжкого преступления, которое не навлекало бы подозрения в ереси. Следуя этой же тактике, папы распространили свою духовную юрисдикцию на все вопросы и предметы права, где допускается присяга и где, следовательно, участвует внутренний суд совести. При каждом таком случае государи и епископы допускали возможность лишать трон и епископство их естественных и неотъемлемых прав.

Глава XXIX
ПРОЦЕССЫ, ВОЗБУЖДЕННЫЕ ИНКВИЗИЦИЕЙ ПРОТИВ ИСПАНСКИХ ПРЕЛАТОВ И ДОКТОРОВ, ЧЛЕНОВ ТРИДЕНТСКОГО СОБОРА

Статья первая
ПРЕЛАТЫ

I. Усердие главных инквизиторов Вальдеса, Эспиносы и их преемников в царствование Филиппа II не ограничивалось преследованием лютеран, объявлявших себя таковыми в разговорах, писаниях и со своих кафедр. Гордясь необыкновенной властью, которую им даровал Павел IV, инквизиторы захотели обессмертить себя, предприняв сокрушение ливанских кедров и считая, конечно, тростники долины недостойными ударов. Великие люди, которые своими великими добродетелями и глубокими познаниями в богословии приобрели честь именоваться Отцами Церкви и докторами права на Тридентском соборе за борьбу против мнений лютеран, оказались подвергнутыми церковным наказаниям и преследованию как заподозренные в том, что исповедуют и поддерживают в душе мнения, с такой энергией опровергаемые ими в писаниях и речах. Виновниками этого преследования, в котором не меньше спеси, чем коварства, были люди, не изучившие Священного Писания так, как достопочтенные защитники истины, и не имевшие достаточного дарования для их опровержения, хулили то, чего не видали, по выражению св. Павла. История XVI века сохранила имена большого числа епископов и докторов богословия Испанского королевства, присутствовавших на Тридентском соборе и оказавших большую честь стране усердием к вере и обширностью знаний. Но их добродетели и ученость не внушили уважения святой инквизиции, осмелившейся предпринять тайно, во мраке своих архивов, процесс против этих героев веры и своей страны, чтобы заставить их страдать лично и уничтожить, если возможно, их высокую репутацию.

II. Восемь почтенных прелатов и девять докторов богословия из посланных Испанией в Тридент были отданы под суд инквизицией их страны. По стечению обстоятельств, а не по формальному желанию инквизиторов некоторые из этих дел были приостановлены раньше, чем было сделано какое-либо насильственное и скандальное посягательство на свободу этих богословов. Но это нисколько не должно ослабить строгого суждения о трибунале, в котором под покровом тайны зарождаются зависть, наглость и гонения и который не посмел бы ничего предпринять, если бы процессы шли публично к выгоде осужденных, что является для людей законом Бога и естественного разума. Я сейчас представлю несколько подробностей об этих жертвах инквизиции и об их процессах.

III. Мне следовало бы поместить здесь дело Каррансы де Миранды, архиепископа Толедского и примаса Испании;[62]62
  Примас – глава местной церкви (первосвятитель). Таковым в Испании является архиепископ города Толедо, древней столицы Испании.


[Закрыть] но значение и интерес, которые представляет его процесс, заставляют меня составить из него три особых главы. Я буду говорить о других.

IV. Дом Педро Герреро, родившийся в Леса-де-Рио-Леса в Риохе, архиепископ Гранады, один из прелатов, пользовавшихся наибольшим доверием и влиянием на Тридентском соборе благодаря знаниям, добродетели, усердию и честности, был отдан под суд вальядолидской инквизицией за мнение, которое он высказал в году 1558 в пользу катехизиса дома Бартоломео де Каррансы, и за письма, которые он ему писал, а именно – за письма от 1 февраля и от 1 августа 1559 года. Знали также, что Герреро голосовал за него в комиссии Тридентского собора, которой было поручено рассмотрение его книги, а также в частной конгрегации того же съезда, одобрившей 2 июня 1563 года его поведение. Герреро предотвратил бурю, отрекшись от высказанного им мнения о Каррансе, когда узнал о распоряжениях Филиппа на этот счет. Его отречение произошло 30 марта 1574 года. Он высказал новое суждение о Каррансе, противоположное первому, будучи уверен, что его пошлют в Рим, как и случилось на самом деле, чтобы обострить дело Каррансы. Это засвидетельствовано письмом совета инквизиции к Филиппу II; в этом письме совет объявляет, что осуждения, которые Его Величество приказало потребовать от гранадского архиепископа, готовы и что существует крайняя необходимость отправить их в Рим, потому что можно опасаться, что дело скоро будет разбираться; процесс быстро[63]63
  Судопроизводство началось в 1558 году; прошло уже более пятнадцати лет, а совет инквизиции говорил, что процесс двигается быстро вперед. Пусть же по этому судят, насколько намерения совета были чисты и беспристрастны.


[Закрыть] движется вперед благодаря той энергии, с которой он ведется, и что очень важно доставить документ, поскольку в Риме придают большое значение мнению гранадского архиепископа.

V. Было бы трудно составить себе правильное понятие о характере интриг и о количестве пружин, которые пришлось привести в действие, чтобы добиться от Герреро мнения, столь противоположного тому, которое у него было в самом деле. Кардинал Кирога, главный инквизитор, послал комиссаров и советников инквизиции с письмами от короля; одновременно с этим он просил в Риме приостановить процесс, пока верховный совет, ставший стороной-истцом против Каррансы, не будет в состоянии представить новые суждения, противоположные первым и данные личностями, столь сведущими и достойными уважения, что, без сомнения, они будут одобрены Его Святейшеством, особенно же суждения людей, уже раз подписавших благоприятный приговор, но убедившихся, что они недостаточно старательно рассмотрели сочинение ввиду высокого мнения, которое раньше имели об авторе. Папа особым бреве приказал, чтобы первые цензоры, благоприятствовавшие катехизису, рассмотрели его снова, произнесли о нем суждение и затем изложили свое мнение о некоторых других, неизданных сочинениях, представленных как принадлежащие Каррансе. Прибытие римского бреве породило новую придворную интригу. Кардинал Кирога, действовавший заодно с королем, спешно отправил доверенных людей к гранадскому архиепископу, чтобы убедить его возобновить свое осуждение, не объявляя, что он его делал по воле короля, но говоря, что он в данном случае исполнял приказание Его Святейшества. Эта интрига доказана тайной инструкцией, которую Кирога вручил своим комиссарам. Надо сознаться, что поведение гранадского архиепископа делает мало чести его памяти; но не следует забывать, насколько сурова была политика Филиппа II; нужно также принять во внимание преклонный возраст Герреро и то, что произошло между достопочтенным епископом Кордовы Осией и императором Констанцией.

VI. Дом Франсиско Бланке, уроженец Капильи в Леонской епархии, епископ Оренсе и Малаги, был отдан под суд как заподозренный в лютеранстве по тем же причинам, что и Герреро. Его процесс начался в Вальядолиде. Документом, послужившим поводом к его обвинению, было решение, вынесенное им в 1558 году в пользу труда, написанного и напечатанного Каррансой под заглавием Толкование на Катехизис христианского учения. Другие документы этого процесса представлены двумя письмами, написанными Бланке к архиепископу 5 апреля и 30 июля 1558 года, в которых он подтверждал мнение, высказанное им об этом труде. Наконец, некоторые узники вальядолидской инквизиции, арестованные за лютеранство, называли Бланке одним из защитников доктрины катехизиса. Арест Каррансы внушил такой страх Бланке, что он, не теряя времени, написал главному инквизитору и послал ему несколько других неизданных сочинений толедского архиепископа. Он получил приказ отправиться в Вальядолид, где поместился в монастыре августинцев. Он дал свои показания 14 сентября и 13 октября 1559 года, признал два своих одобрительных отзыва, но заявил, что не согласится их утвердить без нового рассмотрения, поскольку дал их недостаточно обдуманно и только потому, что репутация Каррансы импонировала ему. Нельзя читать показания и письма, которые он писал главному инквизитору, и не видеть того, что он был охвачен крайним страхом: чтобы выбраться из затруднения, он прибег к средствам, употребленным архиепископом Гранады, пример которого и приказ короля, поддержанные папским бреве, побудили его подписать отзыв против катехизиса и других сочинений Каррансы 23 апреля 1574 года в Малаге, где он был епископом, и 29 октября того же года, когда он только что был назначен на архиепископскую епархию Сант-Яго. Этот прелат умер 20 апреля 1581 года, написав различные сочинения, о которых Николас Антонио упоминает в своей Библиотеке.

VII. Дом Франсиско Дельгадо, родившийся в Вилья-де-Пун в Риохе, основатель майората графов де Берберана, сначала епископ Луго, а затем Хаэна, из отцов Тридентского собора, разделил участь тех трех лиц, о которых я только что говорил, поскольку был согласен с их мнением о катехизисе Каррансы и писал одобрительные письма. Он избег угрожавшего ему приговора, отрекшись и подписав 8 июня 1574 года новые суждения, противоположные первым. Этот прелат и оба архиепископа Гранады и Сант-Яго дошли до того, что назвали формально еретичными семьдесят два тезиса, а другие двести пятьдесят восемь – близкими к ереси или родственными ей. Эти тезисы были извлечены из различных сочинений Каррансы, которые им дали для просмотра. Они запятнали архиепископа Толедского подозрениями в ереси; чтобы оправдаться в своем одобрении в 1558 году его катехизиса, они заявили, что тогда они еще не читали других, ненапечатанных сочинений этого прелата и что придали католический смысл всем выражениям, допускающим это; в подлинном процессе Каррансы искусно плелись интриги мадридского двора, все нити которых были в руках верховного совета и некоторых других лиц, действовавших в Риме именем Филлипа II и главного инквизитора. Я извиняю слабость трех прелатов, боявшихся подвергнуться участи несчастного толедского архиепископа. Однако из уважения к истории, которой принадлежат эти события, я не могу освободить себя от их оглашения в качестве важной части моего исследования.

VIII. Дом Андреа Куэста, епископ Леона и один из отцов Тридентского собора, был привлечен к суду по той же причине. Архиепископ Севильский (бывший главным инквизитором) писал ему до ареста Каррансы, чтобы узнать, действительно ли он высказал благоприятное суждение о катехизисе Каррансы. Епископ ответил утвердительно, даже послал ему копию своего обоснованного мнения. Дом Фернандо Вальдес сохранил эту бумагу и не употребил ее, поскольку она не удовлетворяла его требованиям. Когда толедский архиепископ был уже арестован, сочли возможным начать процесс и против епископа Леонского. Главный инквизитор и верховный совет решили вызвать его на суд в Вальядолид, как епископа Оренсе дома Франсиско Бланке. Вальдес сообщил об этом королю, который написал Куэсте: все, что предпримут, будет сделано для дела Божьего и службы Его Величеству. Епископ Леона подчинился без сопротивления. 14 октября 1559 года его допрашивали в совете инквизиции в присутствии всех его членов. Ему представили отзыв, который он в 1558 году послал архиепископу Толедскому. Куэста признал его своим, но сказал: если он рассмотрит его снова, то увидит, не следует ли судить иначе об убеждениях Каррансы; пока еще придерживается прежнего мнения. Он вернулся в свою епархию и из Вильялона сообщил главному инквизитору новое мнение, благоприятное катехизису. Оно было основано на множестве ученых соображений и размышлений, которых он не привел в отзыве, посланном Каррансе. Его письма, заявления и суждения показывают сильную и смелую душу; это почти не позволяет думать ни того, что его отречение от собственных слов было вызвано в 1574 году, ни того, что его процесс возобновился около этого же времени, поскольку главный инквизитор и верховный совет, видя в 1560 году, что дело архиепископа Толедского доставляло им много хлопот и затруднений, решили отложить дело других епископов и известных лиц, которое они намеревались продолжать, когда выяснится результат только что начатого дела. Кто бы мог не восхищаться твердостью епископа Куэсты по сравнению со слабостью трех остальных прелатов, бывших по своему поведению во всем остальном людьми, достойными уважения?

Мне кажется, что Николас Антонио хотел сказать о другом лице, когда он в своей Испанской библиотеке называл Андрее де ла Куэста, родом из Ольмедо, профессора греческого языка в Саламанке и автора труда, озаглавленного Указание на неуважительный поступок, совершенный священником по отношению к некоторым канцелярским служителям дона Альваро д'Ока. Этот труд сразу после появления был запрещен как оскорбительный для священнического сословия и противный его привилегиям.

IX. Дом Антонио Горрионеро, епископ Альмерии, высказал в 1558 году благоприятное мнение о катехизисе Каррансы. Это и несколько писем, написанных им по тому же поводу (одно, между прочим, от 29 января 1559 года), были причиной того, что его привлекла к суду инквизиция Вальядолида. Тем не менее ему не запретили присутствовать на третьем созыве Тридентского собора, бывшем в 1560 году и в последующие годы. Система отсрочки была ему выгодна.

X. Дом Мельхиор Кано, родом из местечка Таранкон, в провинции Куэнса, отставной епископ Канарских островов, присутствовал на второй сессии Тридентского собора в 1552 году. Он принадлежал к ордену св. Доминика, как и дом Бар-толомео Карранса, и являлся его соперником по управлению и заведованию делами ордена, особенно с тех пор, как тот и другой были кандидатами на должность провинциала Кастилии, и Карранса одержал верх. Когда о катехизисе дома Бартоломео было донесено инквизиции, Бальдес поручил Мельхиору Кано рассмотреть дело, показывая будто благоприятствует автору выбором квалификаторов между монахами его ордена. В сущности, он не сомневался, что Кано противоположного с ним мнения, в чем он убедился благодаря нескольким частным беседам. Мельхиор применил богословскую отметку к нескольким тезисам катехизиса и других неизданных произведений архиепископа, попавших в руки инквизиторов по случаю процесса против схваченных лютеран. По-видимому, Мельхиор не сохранил тайны, порученной ему инквизиторами, поскольку Каррансе удалось узнать о том, что происходило во время его пребывания во Фландрии. Он воспользовался этими сведениями и написал Мельхиору; последний ответил ему из Вальядолида 28 января 1559 года. К этому-то времени Доминик Рохас, доминиканский монах (содержавшийся тогда в секретной тюрьме) и другие лютеране (о которых я говорил в этой Истории) свидетельствовали о некоторых фактах, породивших подозрения относительно Кано. Прокурор потребовал, чтобы Рохас подтвердил свои первые показания 3 октября 1559 года, потому что хотел его выставить в качестве свидетеля против разных лиц, которых он назвал; в том числе был и епископ Мельхиор Кано. Как улику включили в процесс его совет королю по поводу споров, которые этот государь вел с папой Павлом IV в 1555 году, а также тезисы, высказанные им в частных разговорах; некоторые из них имеются в его сочинении о богословских трактатах («De locis theologicis»). Тем не менее процесс не имел никаких последствий, потому что в тот момент, когда Кано должен был снова быть схвачен главным инквизитором, он имел ловкость предложить ему посвящение своего сочинения «De locis theologicis», которое было принято. Так как он не имел времени его издать, то решил завещать это сочинение незадолго до своей смерти в Толедо в 1560 году. Вальдес получил его и напечатал в Саламанке в 1562 году. Между тем впоследствии это сочинение попало в Индекс с требованием уничтожения одних статей и изменения других. Услуга, оказанная им главному инквизитору осуждением катехизиса Каррансы, и некоторые высказывания против архиепископа, делавшие подозрительной веру этого прелата, немало способствовали обеспечению ему безнаказанности. Диффамация, произведенная его речами, доказана в процессе против архиепископа свидетелями тайного следствия, которые были вызваны трибуналом для показаний без участия Каррансы и даже без уведомления его о происходящем. Вероятно, это обстоятельство дало повод думать, что Кано был его доносчиком. Брат Луис де ла Крус, доминиканский монах (заключенный в тайной тюрьме инквизиции Вальядолида по подозрению в лютеранстве, потому что, как говорили, он был увлечен примером Каррансы), будучи принужден дать объяснения относительно писем, которые он писал из Вальядолида 30 мая и 30 июня 1559 года, объявил 10 сентября, 22 ноября, 15 и 10 декабря: все, что говорили о Каррансе, было делом клеветы магистра Кано, его соперника, заклятого врага всякого блага, человека богатых дарований, но неугомонного. Он подтвердил свое показание 22 декабря того же года. Брат Хуан де Мануэль, монах того же ордена (который выступал в качестве свидетеля тайного следствия), объявил 18 октября 1560 года, что слышал, как брат Доминго Куэвас и брат Доминго Кальвете говорили, будто брат Антонио де Санто-Доминго, ректор коллегии Св. Григория в Вальядоли-де, утверждал, что архиепископ невиновен и так же несправедливо преследуем, как Иисус Христос, и убить магистра Кано было бы делом столь же угодным Богу, как служить обедню. Он объявил, что слышал, как тот же брат Антонио де Сан-Доминго говорил о Кано угрожающим тоном и произносил оскорбительные намеки против святой инквизации, потому что она дорожит подобным человеком. Магистр Гал-ло, профессор в Саламанке, один из богословов Тридентского собора, написал из Брюсселя графу де Фериа письмо от 24 апреля 1559 года, найденное в бумагах архиепископа; в нем есть следующий пункт: «Брат Мельхиор Кано – мой друг; это человек, на которого можно рассчитывать из-за многих известных мне хороших свойств; но я не могу оправдать всех его мнений, особенно того обстоятельства, что он не обнаружил больше умеренности в деле архиепископа, в деле, в котором я принимаю участие как человек, всецело преданный этому прелату. Я интересуюсь его участью со всем усердием настоящего слуги, и все лица моего положения настолько ему обязаны и благодарны, что ваше одобрение не может ничего прибавить к моей преданности; я написал архиепископу то, что откровенно высказал королю, и, надеюсь, он увидит, насколько я желаю ему успеха». Иезуит Педро де Рибаденейра писал из Рима 1 февраля 1560 года отцу Антонио Аросу, своему собрату, что там спорят о том, какое наказание можно было бы наложить на епископа Кано; между тем достоверно известно, что он скончался, не будучи судим.

XI. Дом Педро дель Фраго, епископ Хаки, преследовался инквизицией после того, как стал объектом клеветы, потому что верховный совет вел себя в этом случае необдуманно. Он родился в 1499 году в местечке Ункастильо, в епархии Хаки; его отец был Санто дель Фраго, а мать Мария Гарсес, оба из благородного сословия. Педро учился в Париже и стал доктором Сорбонны. Он научился еврейскому и греческому языкам и причислялся к лучшим латинским поэтам своего времени. Назначенный богословом Карла V на первый созыв Тридентского собора, он был там в 1545 году; на втором собрании в 1551 году он произнес латинскую проповедь в день Успения; эта речь составляет часть коллекции документов, относящихся к собору. В 1561 году Филипп II назначил его епископом города Альджеро в Сардинии, и он присутствовал в качестве такового на третьем созыве Тридентского собора. Несколько столетий тому назад епархия Хаки была присоединена к епархии Уэски, но их разделение было в то время предметом большого процесса. Так как Хаки выиграла его, то дом Педро дель Фраго был первым ее епископом в 1572 году; все жители Уэски, были очень недовольны жителями Хаки и их епископом из-за разделения епархии. Через год после этого назначения, когда дому Педро шел семьдесят четвертый год, совет инквизиции поручил инквизиторам Сарагосы навести справки об этом достойном прелате как заподозренном в ереси, потому что на него донесли, что неизвестно, исповедуется ли он, и что незаметно, чтобы он имел постоянного духовника; он служит обедню с недостаточной благопристойностью и делает многое другое, что послужило причиной доноса на него. Донос был составлен из четырех пунктов; последний был, очевидно, неприемлем: если бы в нем были верные факты против епископа Хаки, их бы выставили и более или менее четко определили бы. Не менее поражает то, что верховный совет до того забылся, что признал важным обстоятельством отсутствие сведений, кто является всегдашним духовником дома Педро, хотя ни один епископ не обязан иметь такового. Пункт о том, что неизвестно, исповедуется ли Педро дель Фраго, обнаруживает недоброжелательство со стороны доносчика, потому что епископы вовсе не обязаны более, чем остальные верные, исповедоваться открыто для того, чтобы публика была о том осведомлена. Что касается недостаточного благоговения при совершении литургии, в котором его упрекали, то не доказывает ли такое замечание о семидесятичетырехлетнем старике, что не было налицо никакого серьезного повода для его осуждения? Как осмелился совет поставить себя в такое смешное положение столь неосторожным поступком? Желание добиться права производить суд над епископами, имевшее, конечно, большое значение со времени буллы Павла IV от 1559 года, изданной по делу архиепископа Толедо, в преследовании советом дома Педро дель Фраго тоже играло важную роль; но тщеславие совета было посрамлено. В результате справок обнаружилось, что дом Педро дель Фраго посещал тогда свою епархию, чтобы организовать в ней пастырскую службу и ввести в действие указы и каноны Тридентского собора в крае, который из-за процесса с Уэской был долгое время лишен посещения своего первого архипастыря, – обстоятельство, затруднявшее для епископа установление нового порядка вещей. Филипп II, вознаграждая его услуги, назначил его в 1577 году епископом Уэски, где он основал епископскую семинарию. Дом Педро умер в 1584 году; тело его было перенесено на родину в больничную церковь, которой он был основателем. Он управлял в Уэске синодом и заставил принять основные законы, составленные и опубликованные им; он составил также Журнал самых замечательных происшествий, приключившихся на Тридентском соборе с 1542 до 1560 года, и написал несколько латинских стихотворений, доказывающих его большие познания в литературе. Память его еще глубоко чтится, и многие историки Арагонского королевства говорят о нем в своих летописях.[64]64
  Район Уэска. Обозрение церквей Арагона. Т. VI; Латаса. Современная библиотека арагонских писателей. Т. 1.


[Закрыть]