Текст книги "Борьба буров с Англиею (Воспоминания бурского генерала)"

Автор книги: Христиан Рудольф Девет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Вопрос заключается в том: пошли ли мы в течение войны за два года вперед, или назад? Его убеждение, основанное на фактах, а также и на том, что он слышал на собрании: мы ушли не вперед, а назад. Что за последние шесть месяцев мы ушли назад, в этом никому нельзя сомневаться, равно как и в том, что неприятель теперь сильнее, чем когда-либо прежде. Год тому назад еще не было блокгаузов. Теперь они перерезали всю страну и очень тягостны для нас. Их можно переходить ночью, но не днем. Есть опасность, что благодаря этим блокгаузам, будут переловлены все отряды. Что касается провианта, мы слышали: тут есть кое-что, там есть кое что. Но вопрос в том, как достать провиант и перевезти его из одного округа в другой. За границами республик тоже есть провиант, но его ведь не достанешь. Скот, который был у Ледисмита, отогнан весь к Эсткурту. Провиант можно, правда, доставать у кафров, расположенных к нам, но нужно тоже думать о том, сколько времени это расположение продлится. В сущности, как это ни горько, а приходится сказать: "голод заставляет нас заключить мир".

Лошади наши в таком печальном состоянии, так измучены недостатком корма, что никуда не годны. Да, на большие расстояния они совсем не годятся.

Что касается до Капской колонии, то он всегда был того мнения, что колонисты восстанут, но после того, что он слышал от генерала Смутса, ясно, что шансов на это нет ни малейших. Генерал Смутс видел сам лошадей и говорит, что они не пригодны. Следовательно, в Капской колонии нам делать нечего. Наше дело там не выгорело. Да иначе и быть не могло. Мы не в состоянии были послать свои силы на помощь колонистам, сами же они испугались неимоверных наказаний, налагаемых на каждого восставшего. Таким образом, даже многие, сочувствовавшие нам, не могли идти с нами заодно.

На вмешательство Европы тоже нет никакой надежды. Ни одно европейское государство не желает придти к нам на помощь. Это ясно из читанной здесь переписки между Англией и Нидерландами, которые желали начать переговоры. Из этой переписки явствует, что голландский министр заявил, что посланные нами в Европу уполномоченные аккредитованы только в одной Голландии, несмотря на то, что они были посланы обеими республиками ко всем державам. Почему же только Голландия одна признала кредитивное письмо? Ответ ясен: потому что депутация не сочла подходящим представить кредитивные письма другим державам. Далее из прочитанной здесь переписки видно, что Англия не соглашалась ни на какое другое вмешательство какой-либо из держав. Но на самом деле просто ни одна держава нам не хотела помочь. Когда англичане стали брать в плен женщин, то генерал Бота полагал, что этот факт насилия, несогласный ни с какими правилами ни одной из происходивших до сих пор войн, вызовет вмешательство держав. Но ничего не произошло. Мы услышали только о симпатиях к нам европейских народов, но это было и все.

Затем генерал Бота перешел к тому, что, по его словам, близко нашему сердцу – вопросу о женщинах. Если собрание постановит продолжать войну, то оно должно прежде позаботиться о женщинах и о семьях, которым грозят всякие опасности. Этот вопрос о женщинах заставлял его неустанно работать умом и сердцем, чтобы что-либо выдумать. Он думал было разослать их по домам, но это сделать было нельзя, так как англичане в последнее время уже не стали пускать женщин в их родные дома. Тогда ему пришла другая мысль в голову: не заставить ли некоторых бюргеров сложить оружие и послать их домой вместе с женщинами. Но здесь трудность заключалась в том, что большинство мужчин, родственных семьям, находившимся в концентрационных лагерях, было уже в плену, а бюргеры из отрядов не хотели отдавать свою свободу за женщин, не родственных им.

Было говорено о том, что надо сражаться "до самого конца"; но вопрос в том, где же этот конец? Заключается ли этот печальный конец в могиле, или в изгнании? Или он в том, когда народ борется до тех пор, когда он уже более не в силах? Что касается его лично, он может еще продолжать войну. Его семья обеспечена. Лошади тоже у него есть. А на вопрос: чувствует ли он желание продолжать борьбу, он тоже говорит – да. Но он спрашивает себя сам: должен ли я думать только о себе? Не должен ли я на первое место поставить мой народ? Он всегда думал раньше, и думает и теперь, что прежде, чем погубить народ, наш долг – начать переговоры о мире. Когда нас останется всего-навсего 4-5 тысяч, мы уже и переговоров вести не сможем. Нельзя упускать удобного момента для переговоров. Через шесть, девять или двенадцать месяцев наша чаша будет еще горше, если мы будем говорить: "нам надо с верою в Бога продолжать войну". Чудеса могут случаться, но это не в нашей власти знать пошлет ли нам Бог эти чудеса. Мы не знаем Его воли. Если мы будем продолжать войну, и позднее окажется, что она была напрасной, не будет ли на нашей совести еще более упреков, когда мы будем слышать со всех сторон: "тот умер, того-то уже нет?" Наши отряды так слабы, страна так разорена, что случись большое сражение, мы его потеряем, или случись еще одна сдача неприятелю, и тогда, действительно, придет конец.

Причина нашего долгого сопротивления заключалась в том, что мы разбрасывались по обеим республикам. Этим мы разъединяли силы англичан. Но теперь уже несколько округов будут оставлены бюргерами, мы принуждены будем сплотиться на меньшем пространстве, а это даст перевес англичанам, заставив их сосредоточить свои полчища.

Генерал Луи Бота того мнения, что наш народ боролся, как ни один другой. Неужели не достойно сожаления, если такой народ погибнет? Мы должны его спасти. Если мы пришли к заключению, что с оружием в руках мы не можем выдержать сопротивления, то наш долг велит нам сказать об этом народу. Если продолжится война – народ должен погибнуть. Уже более 20.000 женщин и детей умерло в течение последнего года в лагерях англичан. К тому же есть среди нас люди одной крови и плоти с нами, помогающие англичанам. Если мы продлим войну, то возможно наступление ужасного факта, когда африканцев наших противников будет больше, чем нас самих.

Какие надежды имеются у нас еще? Мы хотим сохранить независимость ценою отдачи части нашей родины. Если это возможно, конечно, мы должны это сделать. Что касается Свазиланда, то эта часть страны не много для нас значит, и мы можем легко отказаться от нее. Точно также и золотые копи этот рак, разъедающий наш организм, – мы тоже можем отдать.

Мы не должны упускать из виду факта, что наше положение значительно хуже прежнего. Нужно действовать единодушно, чтобы не ослабеть совершенно. Если возможно, благодаря всем жертвам, сохранить независимость – хорошо. Если же придется отдать независимость, то ни в каком случае не следует уступать ее безусловно. Безусловная сдача допустима только для предводителей, но не для народа. Мы должны сказать: "для нас, предводителей, мы не требуем ничего, но мы стоим грудью за народ". Далее является вопрос: если бы была утрачена всякая надежда на сохранение независимости, разве мы не можем получить представительное правление и сохранить наш язык? В этом отношении мы все же будем руководить народом и следить за ним. Далее генерал Луи Бота спрашивает: что лучше: действовать ли при новых условиях самим или дать себя побороть, и тогда ждать тридцать лет, по крайней мере, чтобы встать опять на ноги?

Он обсуждает затем условия мира и указывает на то, что о безусловной сдаче не может быть и речи. Мы не должны говорить, что не принимаем никаких условий, и не должны говорить: "делайте с нами что хотите". Если бы мы поступили так, то наши дети имели бы право осуждать нас. Неужели нам отдать детей и жен на произвол врага? Нет. Мы должны стараться занять такое положение, чтобы мы могли сами о них заботиться. Судьба нашей страны зависит от людей, собравшихся в этой палатке. Генерал Бота кончает словами: "Мне горько было говорить так. Но если это все неверно, убедите меня в противном. Не осуждайте меня".

Генерал Деларей говорит, что будет очень краток и укажет только на некоторые пункты. Что касается округов, находящихся в его ведении, то, конечно, каждый из его бюргеров еще давно вперед решил ни за что не жертвовать своей независимостью. Он указывает на последние сражения, им выигранные, делая это не для того, чтобы похвалиться, или сказать, что они имели какое-либо особенное влияние на неприятеля, или представляли решающее значение для всего дела, но единственно для того, чтобы никто не мог сказать, что он или его бюргеры не имели все время под собой твердой почвы. Со времени прибытия в Фереенигинг, он так много слышал о других округах, что знает теперь, как в них плохо. Что касается его лично, то он не может сложить оружия. Но ему кажется, что многие части страны, принуждаемые голодом, должны будут уступить. Поэтому хорошо, что здесь все откровенно высказываются, а не молчат и не пойдут после собрания втихомолку класть оружие. На вмешательство держав он никогда не рассчитывал. Еще перед войной он говорил, что из этого ничего не выйдет. Он видел, что южная Африка давно уже поделена на две части между Англией и Германией. Если обе республики исчезнут, то Англия вместе с Германией станут единственными владетелями. Тогда Германия будет удовлетворена. Из-за чего ей вмешиваться в интересы республик, если хочется самой поживиться. Нет! О вмешательстве нечего было когда-либо и думать.

Говорят о борьбе до конца. Разве печальный конец еще не пришел? Каждый пусть решит это сам про себя. Нужно принять в соображение, что уже все имущество, скот, деньги, мужья, жены, дети – все принесено в жертву. Уже некоторые ходят нагими. Есть женщины, которые ничего другого не имеют, кроме кожаной одежды. Разве это уже не конец? Он думает, что время наступило для переговоров. Англия не захочет в другой раз разговаривать, если мы пропустим этот случай.

Как нам вести переговоры? Он не знает. Это зависит от всего собрания. Не получим мы того, что хотим... Он, во всяком случае, будет заодно со всем собранием. Но нужно действовать разумно. То, что сказано генералом Бота и статс-секретарем Рейцом, он не разделяет. Он против того, чтобы отдать золотые копи: прежде всего, потому, что Англия не пойдет на это, чтобы не подтвердит этим всему миру, что она начала войну из-за золота; а во-вторых, потому что для нас это тот источник, без которого мы не в состоянии покрыть все военные расходы.

Главный коммандант Девет того мнения, что трудность положения в Оранжевой республике настолько же велика и серьезна, как в Трансваале. Там целых 9 округов совершенно разоренных. Они были покинуты бюргерами, но потом снова ими заняты. Если он не согласен с теми, которые думают, что надо прекратить войну, то не потому, что он не уважает их мнения. Нет, он глубоко верит тому, что слышал относительно общей беды и нужды. Но он не может не указать, что переписка, исходившая из Трансвааля и попавшая в руки англичан у Рейца, обрисовала положение вещей более или менее в тех же самых красках, как это делается и в этом собрании. Но предположим, что все сказанное правда, все-таки Оранжевая республика не желает прекращать войны. Он хочет быть откровенным и разъяснить, что война эта есть, главным образом, война Трансвааля. Для него лично это не составляет никакой разницы. Для него река Вааль не существует, как пограничная линия. Он стоит за полное единство и он признает обязанности этого союза, посредством которого соединены две республики в одно. Эта война есть их общее дело.

Каково настроение бюргеров Оранжевой республики? Из 6.000 человек сражающихся он руководил 5.000. Если когда-нибудь громогласно происходило дружное решение, то это было именно тогда, когда все 5.000 человек сказали ему: "Продолжать войну!

Мы были лишены всего, мы находимся и теперь в том же положении". Что можно сказать на это? Есть только один путь. Не получим мы того, чего хотим, тогда посмотрим, что сможем сделать для тех, которые не могут спасти себя сами. Что нужно будет тогда делать – Девет не знает, но что продолжать войну нужно во что бы то ни стало – это он знает. Подумайте, сколько нас было, когда мы начинали войну? 60.000 человек – это уже самое большое, на что мы могли рассчитывать. И мы знали, что Англия может выставить войско в 750.000 человек. Теперь Англия послала в Африку 250.000, т. е. третью часть того, что мы предполагали. Опыт показал нам, что более третьей части своего войска оно послать не может. А мы? Мы тоже имеем третью часть наших сил. Он не хочет сказать, чтобы он не был готов отдать чего-либо неприятелю: но он против того, чтобы кусок земли, посреди страны, принадлежал врагу. Он не желает имет английскую колонию посреди страны, потому что тогда Англия будет имеет свободный ввоз. Говорят, что золотые копи – проклятие страны. Но если они были проклятием, то нужно сделать, чтобы они перестали им быть. Он не видит другого спасения для народа, как именно в этих золотых копях. Свазиланд можно отдать, но не золотые копи.

О вмешательстве держав он никогда не думал серьезно. Если его нет, значит, Бог его не хотел. Бог хочет, ведя нас через бедствия этой войны, сделать из нас закаленный народ. Мы должны исходить во всех своих действиях из веры в Бога. Все дело войны – есть дело веры в Него. Мне скажут: генерал строит все на вере. Да, это верно. Без веры вся эта война была бы ребяческой выходкой, немыслимо было бы ни ее начало, ни продолжение в течение такого длинного промежутка времени.

Да, это дело веры. Будущее для нас закрыто. Позади – свет, впереди темно.

Он очень разочарован Капской колонией, не тем, что о ней сообщали здесь, но тем, что невозможно общее восстание. Но, тем не менее, несмотря на то, что генерал Смутс находит невозможным общее восстание, ничего не слышно о том, чтобы находящиеся под оружием колонисты разошлись. Маленькая кучка колонистов приносила республикам огромную пользу. Она отвлекла от нас 50.000 войска.

Он страдает за семьи, думая об их бедствиях. Но против фактов ничего не поделаешь: это война, основанная на вере. Он только тогда считается с фактом, когда его нужно устранить с дороги. Он оканчивает словами, что если мы уступим англичанам, как побежденные, то от них нечего ждать никакой пощады. Нам придется совсем схоронить свою независимость. Большая разница идти самому в могилу или рыть могилу для всего народа.

Бюргер Биркеншток советует быть осторожными с золотыми копями. Нам не следует отдавать источник нашего дохода

Заседание закрыто с молитвой.

Суббота, 17 мая 1902 года

Председатель просит главного комманданта Девета открыть собрание молитвой. Читается частное сообщение г. Шмордерера, привезшего письмо от депутации из Европы.

Участковый начальник Босман (Ваккерстром) того мнения, что настоящее должно быть сравниваемо с прошедшим. В его округе еще год тому назад было 600 бюргеров, теперь число уменьшилось наполовину. Тогда каждый бюргер имел лошадь, теперь большинство не имеет лошадей. Тогда было 3.000-4.000 мешков зерна, теперь их не более 300-400, и тех еще не достать. Если так было в течение всего года, каково же будет в конце года. Самый важный вопрос не в одежде, а в провианте. Он знает одну женщину, которая несколько недель питалась только фруктами. У него у самого долгое время не было ничего, кроме кукурузной муки. Но он не жалуется. Даже скудную пищу приходится всячески выманивать у кафров. Но кафры идут к англичанам, а англичане, появляясь, отнимают всюду провиант. Люди из его округа сказали ему, когда он, возвратясь, сообщил им, что решено продолжать войну, что они обязаны будут все равно сложить оружие из-за женщин и детей. Говоря о концентрационных лагерях, он сообщил, что женщины, находящиеся там, полны мужества, но когда они узнают о положении вещей, то будут думать иначе. Есть между ними и такие, которые говорят, что долг мужей по отношению к ним – продолжать войну. Кафры причиняют много хлопот. На посредничество держав нечего рассчитывать. От английского народа тоже ждать нечего. Насколько ему известно, Англия относится спокойнее к делу и решила во что бы то ни стало сражаться до конца.

Чего можно ожидать от продолжения войны? Он ничего не ждет. Англичане, поддерживаемые нашими же изменниками, все более будут в силах нас побеждать. Так в чем же для нас выгода от такого продолжения войны? Есть возможность вести переговоры – надо ею пользоваться. Мы должны воспользоваться случаем получить хоть что-нибудь для тех, кто разорен окончательно и кто не в состоянии без помощи сам встать на ноги.

Что касается веры, то он не стыдится быть служителем Бога.. Он сильно сомневается в том, чтобы мы хотели получить свою свободу для того, чтобы прославлять Бога. Он полагает, что это желание есть скорее проявление самомнения и льстит нашему самолюбию. Я согласен с теми, которые говорили, что нам следует думать не столько о прошлых жертвах, сколько о той крови, которая будет еще бесцельно пролита в будущем.

Последовало чтение проекта заключения, выработанного комиссией; после непродолжительных прений была принята следующая его редакция: "Собрание уполномоченных обеих республик приняло в соображение переписку и переговоры, веденные между правительствами обеих республик и лордом Китченером от имени британского правительства.

Собрание выслушало обстоятельные разъяснения уполномоченных обеих республик и последние донесения наших представителей в Европе.

Оно приняло в соображение, что британское правительство отклонило принять при указанных условиях предложения наших правительств. Несмотря на отрицательный ответ британского правительства, собрание желает привести в исполнение горячее желание народа о сохранении его независимости, для которой уже пожертвовано столько жизней и принесено столько материальных жертв.

В виду этого собрание постановляет поручить обоим правительствам поступить следующим образом:

Заключить мир на следующих условиях:

Независимость признается, хотя и ограничивается,

Помимо того, что правительствами было уже предложено 15 апреля 1902 года, наши правительства предлагают великобританскому:

а) уничтожение самостоятельности в отношении сношений с иностранными державами и неимение собственных посольств;

b) признание протектората Великобритании;

с) уступка некоторых частей территории Южно-Африканской республики;

d) заключение оборонительного союза с Англиею в отношении южной Африки".

Во время прений выясняется, что части территории, которые имеют быть уступленными, состоят из упомянутых золотоносных местностей и округа Свазиланда.

Возбуждается вопрос: но разве Трансваалю одному придется расплачиваться?

– Да, – сказал г. де-Клерк: – если бы я мог искупить независимость Оранжевой республики всем своим имуществом, я бы это сделал.

И другие представители Трансвааля высказываются в том же смысле. Все указывают на то, что жертвы, принесенные в эту войну Оранжевой республикой, не могут быть оценены достаточно высоко.

Генерал Фронеман благодарит сердечно от имени Оранжевой республики. Чувствуется, что речь не идет более о двух государствах, которые имели бы различные интересы. В огне войны они сплавились воедино.

Некоторые уполномоченные делают еще несколько замечаний.

Коммандант А. Рос (из округа Вреде) указывает, что не следует даже намекать на возможность уничтожения независимости. Он полагает, что это не входит в компетенцию лиц, которые имеют точное полномочие сохранить независимость во что бы то ни стало. Полномочия их не допускают сомнений. Они могут обо всем говорить и все решать, лишь бы сохранить независимость.

Коммандант Я. Я. ван-Никерк (из округа Фиксбурга) говорит, что нельзя допускать и мысли об уничтожении независимости.

Генерал Бранд, поддерживаемый коммандантом А. Я. де-Кок, делает следующее предложение, принятое собранием: "Настоящее собрание, состоящее из уполномоченных обеих республик, постановляет: поручить обоим правительствам избрать комиссую, которая бы вошла в переговоры с лордом Китченером, в качестве представителя британского правительства, для установления мира на удовлетворительных условиях. Комиссия эта представит свое заключение собранию уполномоченных для того, чтобы получить согласие обеих правительств."

Собрание закрыто после молитвы.

5. Протоколы совещания между комиссией, избранной народными уполномоченными, и лордами Китченером и Мильнером

Заседание открылось 19 мая 1902 года в 10 часов утра в Претории в доме лорда Китченера.

От лица уполномоченных присутствовали: генерал Л. Бота, главный комманаднт Х. Девет, генерал Деларей, судья Я. Герцог и генерал Смутс.

Переводчик Н. Девет, секретари: гг. О. Уолдон от британского правительства, пастор Я. Кастель и Ван Фельден – от комиссии буров.

После взаимных приветствий члены конференции заняли места вокруг стола, помещенного в середине комнаты.

Коммандант генерал Бота. Для начала я должен сказать, что хотя переговоры наши затянулись дольше, чем мы этого ожидали, но я удостоверяю здесь, что мы вели их с самыми лучшими намерениями, и что с нашей стороны сделано все возможное с серьезной целью заключить желанный мир. Я должен прибавить, что все, что здесь будет сказано, подлежит обсуждению представителей от нашего народа.

С английской стороны желают выслушать, какое предложение делает комиссия, вследствие чего прочитывается следующее письмо: "Претория, 19 мая 1902 г.

Их превосходительствам лорду Китченеру и лорду Мильнеру.

Ваши превосходительства!

С целью положить конец враждебным отношениям и действуя по доверенности правительств обеих республик, мы имеем честь установить здесь следующие пункты, могущие служить основанием для переговоров о мире. Согласно пунктам, уже изложенным нами в апреле сего года:

a) Мы готовы на упразднение нашей независимости в делах внешней политики.

b) Мы желаем сохранения нашего внутреннего правления под британским протекторатом.

c) Мы готовы отказаться от части нашей территории.

Если вашим превосходительствам угодно начать переговоры на основании перечисленных пунктов, то они могут быть рассмотрены более детально.

Имеем честь быть и проч.

Луи Бота, р. Девет, Я Деларей, Я. Герцог, Я. Смутс."

Лорд Мильнер. Принимая во внимание огромное различие и полное несходство между этим предложением и тем, которое было сделано правительством его величества, я должен сказать, что не имею надежды на благоприятный исход переговоров, построенных на таком базисе. Полагаю, что лорд Китченер разделяет мое мнение.

Лорд Китченер. Мы можем это предложение обсуждать, но я не вижу возможности согласовать его с предложением правительства его величества.

Коммандант генерал Бота. Если вы становитесь на подобную точку зрения, то нам было бы очень желательно получить окончательный ответ на сделанное нами предложение.

Лорд Мильнер. Желаете ли вы, чтобы ваше предложение было препровождено правительству его величества?

Коммандант генерал Бота. Да, если вы сами не можете дать на него решительного ответа.

Лорд Мильнер. Я убежден, что ваше предложение не будет принято, и если вы захотите сделать другое предложение, то настоящее вам может только повредить у правительства его величества.

Генерал Бота. Если вы имеете уполномочение прийти по этому поводу к решительному заключению, то мы желали бы, чтобы вы это сделали.

Лорд Мильнер. Я не беру на себя ответственности за отклонение вашего предложения. инструкции, данные мне и лорду Китченеру, совершенно ясны относительно этого пункта.

Генерал Бота: В таком случае надо понимать, что лорд Салисбюри, говоря в свое время, что война не ведется с целью приобретения территории, не думал этого.

Лорд Китченер. Здесь нет вопроса о территории, но лишь вопрос о присоединении.

Генерал Бота. Я не вижу, чтобы наше предложение шло в разрез с таковым.

Лорд Мильнер. Я не припоминаю таких слов лорда Салисбюри, но это правда, что он сказал, что правительство начало войну не с целью приобретения земель, но в течение войны обстоятельства так изменились, что другого пути не было, как присоединение республик, и британским правительством были слишком твердо высказаны его намерения, чтобы оно могло переменить свое окончательное решение.

Судья Герцог. Я бы желал знать, какое, собственно, огромное различие находите вы между базисами нашего теперешнего предложения и того, которое легло воснову переговоров прошлого года? Я не хочу вдаваться в детали и говорю об общих принципах.

Лорд Китченер. Исходит ли ваше предложение из того, что буры должны быть британскими гражданами?

Генерал Смутс. Я не вижу, чтобы наше предложение не согласовалось с переговорами прошлого года. Наше предложение старается урегулировать вопрос внутреннего управления.

Лорд Мильнер читает условия прошлого года (миддельбургского предложения): "При первой возможности военное положение будет заменено гражданской администрацией на основаниях, принятых в колониях английской короны. В обеих новых колониях будет на первое время учреждена должность губернатора с административным советом из высших административных лиц, частью из выборных от населения.

Правительство его величества желает, однако, установить, как только обстоятельства это дозволят, представительный образ правления с тем, чтобы дать, в конце концов, новым колониям полное самоуправление."

Может быть я не хорошо понял ваше предложение, но мне кажется, что не только в деталях, но и по существу оно отличается от схемы только что мною прочитанной.

Судья Герцог. Я совершенно согласен с вами, что принцип нашего предложения, взятого в таком смысле, может отличаться от принципа, положенного в основу ваших колоний, но это не мешает ему, не смотря на его отличие, быть признанным наряду с принципами колоний того же государства. Иными словами: к одной колонии применим один принцип, к другой – другой, и тем не менее, все они составляют одно государство.

Лорд Мильнер. Несомненно: возможны различные принципы в различных колониях; но, насколько мне кажется, принцип вашего предложения совершенно расходится с тем, который принят правительством его величества.

Судья Герцог. Я думаю, что выскажу мнение всей комиссии, если скажу, что мы хотим заключения мира, и если этого де6йствительно хотят обе стороны, то нам не время теперь входить в обсуждение теоретических различий. Так, например, в различных колониях, составляющих ныне Соединенные Штаты Северной Америки, существовали и различные принципы. И я полагаю, что принцип нашего предложения не многим отличается от вашего, и что практическое проведение его в жизнь поведет к одинаковым результатам. Англия по отношению к южной Африке желает достигнуть вместе с нами благих результатов, которые в равной мере должны согласоваться с нашим предложением, равно как и с миддельбургским. А потому я спрашиваю: неужели различие принципов настолько велико, что требуется перевернуть весь строй нашей жизни для того, чтобы Англия могла иметь успех в достижении тех целей, которые она себе поставила?

Лорд Мильнер. Мы сравниваем две различные вещи. Здесь, в миддельбургском предложении, находится известное число положительных постановлений, касающихся массы деталей. Я не говорю, чтобы эти детали были исчерпаны. Я понимаю также, что в нашей власти, лорда Китченера и моей, входить с вами в дальнейшее обсуждение этих деталей с целью выяснения сомнительных вопросов и, может быть, даже с целью изменений схемы, но не касаясь ее по существу. Если вы находите, что ваше предложение не противоречит миддельбургскому, то почему же вы не отложите своего в сторону и не приступаете к обсуждению миддельбургского?

Судья Герцог. Я согласен, что вы (обращаясь к лорду Мильнеру) вправе сказать, что в обеих предложениях есть фундаментальная разница. Но я не могу согласиться с тем, чтобы для конечной цели, для достижения которой мы собрались, это было бы непреоборимым препятствием, и чтобы результатов нельзя было достигнуть иначе, как согласившись с миддельбургским предложением и отбросив наше предложение. Этого я совершенно не понимаю.

Лорд Мильнер. Таким образом вы признаете фундаментальное различие обоих предложений. Хорошо. В таком случае, я не уполномочен вести переговоры на основании совершенно различном с тем, какое заключает в себе предложение его величества. Я полагаю, что правительство его величества готово пойти, насколько возможно, вам на встречу. По крайней мере таким духом проникнута телеграмма из Англии.

Главный коммандант Девет. Само собой разумеется, что я буду говорить не как юрист или законодатель (Лорд Китченер, смеясь: "совсем как и я!"). Я присоединяюсь к тому, что сказали генералы Бота и Герцог относительно нашего желания заключить мир. Говоря кратко, я не понимаю, каким образом его превосходительство лорд Мильнер может предполагать, чтобы мы могли вернуться к нашему народу с тем же миддельбургским предложением, какое было сделано в прошлом году. Это значило бы прийти назад с тем же, с чем мы пришли сюда.

Лорд Мильнер. Нет. Если мои слова и произвели такое впечатление, то я этого не хотел. Но я думал, что вы говорили со своим народом, имея в виду решение правительства его величества, а из этого решения было ясно, что правительство его величества не согласно принимать условий , расходящихся с принципами миддельбургского предложения.

Главный коммандант Девет. Я так это и понял; потому-то мы и пришли сюда с предложением, не много отличающимся от миддельбургского предложения.

Генерал Смутс. Я полагал, что главная цель вашего правительства – это устранение независимости обеих республик, а в нашем предложении как раз и говорится об упразднении нашей внешней политики. Я полагаю, что на этом базисе обе стороны могут придти к соглашению. Я никогда не думал, чтобы миддельбургские условия были бы единственными условиями мира.

Лорд Мильнер. Не в деталях, а в общем принципе. Никак нельзя, чтобы после того, как британское правительство положило в основу принцип, на обсуждение которого вы имели целые три недели в вашем распоряжении, вы теперь совсем бы его отложили в сторону. Лорд Китченер дал вам достаточно времени, чтобы советоваться с народом. И вот, вы возвращаетесь назад и, не входя даже в обсуждение миддельбургских условий, откладываете их в сторону, предлагая другие, свои условия и желая на них строить переговоры. Я не думаю, чтобы лорд Китченер и я это сделали; но в виду того, что содержание вашего предложения совершенно другое, то британское правительство может быть спрошено, согласно ли оно, отложив в сторону прежнее решение, начать вести переговоры на новых основаниях.