Текст книги "Иисус. Человек, ставший богом"

Автор книги: Хосе Антонио Пагола

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Радушие отца при встрече невероятно. Еще издалека он увидел своего сына, изнуренного голодом и унизительным положением, и «сжалился»34. Он теряет контроль: забыв о собственном достоинстве, он бежит ему навстречу, нежно его обнимает, не давая сыну броситься ему в ноги, и восторженно его целует, не боясь его нечистоты. Этот человек ведет себя не как хозяин и глава семьи. Его жесты полны материнской заботы. Его пылкие объятья и поцелуи на виду у всей деревни – знак принятия и прощения, а также протекции и защиты от соседей. Он прерывает его покаянную речь, чтобы сын больше не страдал от унижений, и спешит восстановить его честь внутри семьи: он одевает его в «лучшую одежду» в доме35, дает ему перстень, возвращающий ему звание сына, и обувает его в сандалии свободного человека. Однако столь же необходимо вернуть честь ему и всей семье перед лицом всех жителей деревни. И отец организует большой праздник для всей деревни. Он закалывает откормленного теленка36, а на площади устраивает танцы под звуки музыки. Все это более чем оправданно: «Этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся». Наконец-то они всей семьей заживут достойно и счастливо.

К сожалению, недоставало старшего сына. Он пришел с поля вечером. Еще один день он провел в праведных трудах. Услышав «пение и ликование», остолбенел. Он ничего не понял. Возвращение брата не обрадовало его, как отца, а вызвало ярость. Он решил не участвовать в празднике. Он никогда не покидал дома, но теперь он ощущает себя чужаком в семье и среди соседей, собравшихся вместе, чтобы радушно встретить его брата. Он не затерялся в далекой стране, однако он чувствует себя потерянным, испытывая досаду.

Отец выходит, чтобы пригласить его, обращаясь к нему с той же любовью, с какой он встретил сына, пришедшего издалека. Он не повышает на него голоса, не отдает приказаний. Он ведет себя не как хозяин дома. Напротив, подобно матери, он снова и снова умоляет его прийти на праздник. Именно в этот момент сын взрывается, давая волю своему гневу. Всю жизнь он живет, исполняя приказы отца, как раб, не познав радости отцовской любви по отношению к себе как к сыну. Пожертвованная работе жизнь очерствила его сердце. Он не живет в семье; если бы его отец дал бы ему козленка, он бы устроил праздник, но не с ним, а со своими друзьями. А теперь он может только презирать своего отца и унижать своего брата, рассказывая о его развратной жизни с проститутками. Он не понимает любви своего отца к этому мерзавцу. Он не принимает и не прощает.

Отец обращается к нему с особой нежностью37. Через призму отцовского сердца ему все видится по-другому. Пришедший издалека сын не развратник, а тот, кто «был мертв и ожил». А сын, не желающий участвовать в празднике, вовсе не раб, а любимый сын, который может жить в радости вместе со своим отцом, все с ним разделяя. Единственное желание отца – снова увидеть своих сыновей, сидящих за одним столом, братолюбиво разделяющих праздничную трапезу.

Здесь Иисус прерывает свой рассказ, не вдаваясь в какие бы то ни было объяснения. Что почувствовали отцы, навсегда закрывшие двери от своих сбежавших из дома сыновей, захотевших испробовать собственных приключений? Что ощутили те соседи, которые так презирали тех, кто покинул деревню ради того, чтобы уехать жить в Сепфорис или Тибериаду? Что испытали те, кто годами жил вдалеке от Бога, вне Завета, не утруждая себя исполнением Закона или паломничеством в Храм? О чем подумали те, кто жили в Завете, презирая грешников, сборщиков налогов и проституток? Поначалу все сразу стали осуждать неразумие отца, который не имел достаточного авторитета, чтобы навязать свою волю сыновьям. Но лучше ощутив его невероятное сострадание, наблюдая, как он прощает и по-матерински защищает своего пропащего сына, а затем смиренно идет к старшему сыну, страстно желая всех примирить на празднике, слушавшие, вероятно, были обескуражены и взволнованы.

Возможно ли, что Бог именно такой? Отец, не хранящий наследство при себе, полностью уважающий поведение своих детей, не одержимый свой моралью, жаждущий для них достойной и счастливой жизни, разбивающий сложившиеся стереотипы о справедливости и праведности? Такова ли лучшая метафора о Боге: Отец, с распростертыми объятиями встречающий «пропавших», блуждавших вне дома, и умоляющий тех, кто Его уважает и слушает, принимать всех с состраданием. Эта притча поистине означает «революцию». Таким ли является Царство Божье? Отец, с невероятной любовью смотрящий на свои создания и желающий вывести историю человечества к финальному пиру, где празднуют жизнь, прощение и окончательное освобождение от всего, что порабощает и унижает человеческое существо? Иисус ведет речь о великолепном застолье для всех, о музыке и танцах, о потерянных людях, вызывающих чувство нежности в их отце, о братьях, призванных прощать. Такова Благая весть от Бога?

Иисус снова и снова настаивает на сочувственной любви Бога. Как-то раз он рассказал одну удивительную и провокационную притчу о хозяине виноградника, хотевшего, чтобы у всех была работа и хлеб38. Вероятно, действие происходит во время сбора урожая винограда, когда на сельских площадях можно встретить группы работников, ожидающих, что кто-нибудь наймет их на день. Иисус говорит следующее:

Царство Небесное подобно хозяину дома, который вышел рано поутру нанять работников в виноградник свой и, договорившись с работниками по динарию на день, послал их в виноградник свой; выйдя около третьего часа, он увидел других, стоящих на торжище праздно, и им сказал: «Идите и вы в виноградник мой, и что следовать будет, дам вам». Они пошли. Опять выйдя около шестого и девятого часа, сделал то же. Наконец, выйдя около одиннадцатого часа, он нашел других, стоящих праздно, и говорит им: «Что вы стоите здесь целый день праздно?» Они говорят ему: «Никто нас не нанял». Он говорит им: «Идите и вы в виноградник мой, и что следовать будет, получите». Когда же наступил вечер, говорит господин виноградника управителю своему: «Позови работников и отдай им плату, начав с последних до первых». И пришедшие около одиннадцатого часа получили по динарию. Пришедшие же первыми думали, что они получат больше, но получили и они по динарию; и, получив, стали роптать на хозяина дома и говорили: «Эти последние работали один час, и ты сравнял их с нами, перенесшими тягость дня и зной». Он же в ответ сказал одному из них: «Друг! Я не обижаю тебя; не за динарий ли ты договорился со мною? Возьми свое и пойди; я же хочу дать этому последнему то же, что и тебе; разве я не властен в своем делать, что хочу? Или глаз твой завистлив оттого, что я добр?»39.

Крупные землевладельцы, как и этот «господин виноградника», принадлежали к властному, господствующему классу. В основном они жили не в деревне, а в городе, распоряжаясь своими землями через управляющего. Только в сезон сбора урожая винограда или жатвы они посещали свои угодья, чтобы вблизи наблюдать за ходом работ. Поденщики, в свою очередь, принадлежали к самым низким слоям общества. Земледельцы, лишенные собственной земли, они жили одним днем, без какой-либо защиты: порой прося милостыню, а иногда и воруя, в постоянных поисках хозяина, который бы их нанял хоть на один день.

Рабочий день начинается с восходом и кончается с закатом солнца. Богатый владелец виноградника сам приходит на сельскую площадь в первые утренние часы. Он подходит к группе поденщиков, оговаривает с ними оплату в размере одного динария и посылает их на работу в свой виноградник. Плата невелика, но достаточна для того, чтобы, по крайней мере в течение одного дня удовлетворить потребности крестьянской семьи. Господин возвращается на площадь к девяти часам утра, затем к двенадцати и к трем часам дня. Тем, которых он там находит, он уже не говорит об одном динарии; он обещает им «что следовать будет». Как они будут с него что-либо требовать? Они идут работать без всяких гарантий и зависят от того, сколько захочет им заплатить хозяин: вероятно, это будет какая-то часть динария. Между тем он возвращается на площадь еще и в пять вечера. До конца рабочего дня остается всего час. Несмотря ни на что он нанимает группу поденщиков, которую никто не нанял, и посылает их трудиться. Этим людям он вообще не говорит об оплате.

Слушатели не могут понять эти уходы и возвращения господина, желающего нанять рабочих. Крупные владельцы напрямую не общались с поденщиками. Также не было нормальным ходить на площадь несколько раз. Рабочих нанимали в первые часы утра, после основательных подсчетов необходимого числа работников. К какому типу людей принадлежит этот господин? Почему он так поступает? Никто не идет нанимать работников в последний час. Он так спешит собрать виноград? В притче ничего не сказано об урожае. Здесь, скорее, показано, что он никого не хочет видеть без работы. Вот как он обращается к последней группе рабочих: «Что вы стоите здесь целый день праздно?»40

Настал час вознаграждения работников. Нужно было сделать это вечером до захода солнца, в противном случае у них не было бы, чем себя накормить. Так предписывал закон Божий: «Не притесняй наемного работника, бедного и обездоленного… Отдавай ему заработок в тот же день, еще до захода солнца, ибо он беден и от этого заработка зависит его жизнь»41. Хозяин приказывает, чтобы деньги выплачивали начиная с тех, кто только что прибыл. У поденщиков это вызывает большие ожидания, ведь едва проработавшие в течение часа получают каждый по динарию. Сколько же он даст остальным? Разочарование было огромным при виде того, что всем раздали по одному динарию, включая и тех, кто работал весь день. Справедливо ли это? Почему все получили по одному динарию, если труд был такой неравный? Несомненно, слушающие Иисуса втайне симпатизируют протестующим поденщикам, которые проработали дольше всех. Они не выступают против того, чтобы последние получили по динарию, но не обесценивает ли он их труд? Они не просят, чтобы он дал им лишь часть динария, но разве у них нет права рассчитывать, чтобы господин был щедр также и с ними? Великодушие, проявленное к тем, кто работал только один час, прекрасно, однако в таком случае не требует ли справедливость такого же великодушия по отношению к тем, кто проработал весь день?

Ответ господина тверд: «Друг! Я не обижаю тебя… Разве я не властен в своем делать, что хочу? Или глаз твой завистлив оттого, что я добр?». Те, кто обижаются, продолжают мыслить в строгих рамках справедливости, но хозяин виноградника вращается в другой сфере. Его доброта порывает со справедливостью, а доброта никому не причиняет вреда. В его жесте нет несправедливости. В нем лишь доброта и великодушная любовь ко всем. Он всем дает то, что необходимо для жизни: работу и хлеб. Его не волнует сравнение достоинств одних и других, он заботится только о том, чтобы сегодня вечером все смогли поужинать со своими семьями. В его действиях справедливость и милосердие переплетаются между собой.

У слушателей возникает огромное и всеобщее удивление. Что имеет в виду Иисус? Разве Богу не важны заслуги каждого отдельного человека? Неужели в Его Царстве не работают подсчеты и критерии, которые мы используем для установления справедливости и всеобщего равенства? Не разрушает ли все религиозные схемы Израиля такого рода восприятие Бога? Не намеренно ли Иисус игнорирует установленную законом разницу между праведниками и грешниками?

Похоже, что притча Иисуса противоречит всему. Действительно ли Бог не столько оценивает заслуги людей, сколько занят, скорее, тем, чтобы удовлетворить их нужды? Какое счастье, если бы Бог был таким: все могли бы Ему доверять, даже если бы их достоинства были очень скромны. Но разве не опасно открыться этому невероятному миру милосердия Божьего, уходящего от всяких расчетов? Не будет ли надежнее и спокойнее, особенно для тех, кто хранит верность Закону, не выходить за рамки религии Храма, где такие понятия, как долг, заслуги и грехи четко определены?

Иисус ввел в еще больший ступор своих слушателей, когда рассказал им притчу о фарисее и сборщике податей, зашедших в Храм помолиться по традиции иудеев, живших в Иерусалиме. Вот что Иисус рассказал им:

Два человека вошли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь. Фарисей, став, молился сам в себе так: «Боже! Благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю». Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил: «Боже! Будь милостив ко мне грешнику!» Сказываю вам, что сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот42.

В этом рассказе на сцене три персонажа: фарисей, сборщик податей и Храм, где обитает Бог. Притча повествует не только о двух мужчинах, молящихся в Храме, но и о том, как действует Бог, присутствующий в этом Храме. Слушатели тут же «настраиваются» на его рассказ. Не однажды они совершали паломничество в Храм. Для них это центр их страны и их религии. Только там можно было служить культ Яхве. Они называли его «дом Божий», поскольку там обитал святой Бог Израиля. Оттуда Он защищал и благословлял Свой народ. Никто не мог приблизиться к нему, не пройдя обязательного очищения. Об этом говорилось в псалме: в святое место можно войти только с «руками неповинными и сердцем чистым»43. В святая святых Храма в былые времена находился Ковчег Завета, а в нем две каменные скрижали с высеченными на них заповедями Закона. Храм свидетельствовал собой присутствие Бога, царствовавшего над всем народом посредством этого Закона. С какой радостью представали пред Ним все, кто верно соблюдал Его Закон.

Рассказ Иисуса сразу же вызывает интерес и любопытство слушателей. Что произойдет в Храме? Как будут ощущать себя там, в присутствии Бога, два настолько разных человека, как фарисей и сборщик податей? Все знают, каковы обычно фарисеи: благочестивые, преданно исполняющие заповеди, соблюдающие нормы ритуальной чистоты, исправно платящие десятину. Они из тех, кто поддерживает существование Храма. Он заходит в Храм без греха: Бог может только благословить его. Также известно, кто такие сборщики податей: иудеи, выполняющие презренную работу. Они работают не ради собирания десятин и поддержания Храма, а с целью сбора налогов и преуспевания44. Их обращение невозможно. Они никогда не смогут компенсировать свои злоупотребления, как и возместить своим жертвам то, что у них украли. Они не могут чувствовать себя уютно в Храме. Это не их место45.

Фарисей молится стоя, уверенный в себе и бесстрашный. Его совесть не обличает его в каком-либо грехе, в котором он должен покаяться. В его сердце спонтанно возникает благодарность: «Боже! Благодарю Тебя». И это не лицемерие. Все, что он произносит, вполне реально. Он преданно исполняет все заповеди: он не принадлежит к грешникам, к которым, само собой разумеется, относится этот сборщик налогов. Он постится каждый понедельник и четверг за грехи народа, хотя пост обязателен только раз в году, в День искупления46. Он платит не только обязательные десятины с сельскохозяйственной продукции (зерна, масла, вина), но и со всего, что зарабатывает. Его жизнь – пример для подражания. Он преданно исполняет свои обязанности и даже их перевыполняет. Он не приписывает себе никаких заслуг: это Бог поддерживает его святую жизнь47. Если этот человек не оправдан, то кто же тогда оправдан? Это образец верности и послушания Богу. Кто может быть таким, как он! Он может рассчитывать на благословение Яхве. Так рассуждают те, кто слушает Иисуса.

Сборщик податей держится в стороне. Ему неуютно; он недостоин быть здесь, в святом месте. Он знает, что о нем думают благочестивые люди: он нечестный, коррумпированный человек, трудящийся не на благо Храма, а на систему, установленную Римом. Он даже не отваживается оторвать взгляд от земли. Он бьет себя в грудь, признавая свой грех и свое бесчестье. Он ничего не обещает. Он не может возместить то, что он украл у стольких людей, с которыми он персонально незнаком. Он не может оставить своего поприща сборщика налогов. Он уже не может изменить жизнь. У него нет иного выхода, кроме как предоставить себя милосердию Божьему: «Боже! Будь милостив ко мне, грешнику!»48 Его молитва напоминает горячую мольбу псалмопевца, произносящего: «Жертва Богу – дух сокрушенный; сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже»49. Бедный человек не делает ничего, кроме признания в том, о чем все знают. Никто не хотел бы оказаться на его месте. Бог не может одобрять его грешную жизнь.

И вдруг Иисус завершает свою притчу странным утверждением: «Сказываю вам, что сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот». Благочестивый человек, сделавший больше, чем предписано законом, не встретил благоволения у Бога. И наоборот, сборщик податей, отдавший себя на Его милость, даже не пообещав изменить свою жизнь, получает Его прощение. Иисус их всех удивил. Внезапно он распахивает перед ними новый мир, крушащий все их схемы. Здесь не говорится лишь о благочестии людей. Своей кажущейся такой простой и наивной притчей не угрожает ли Иисус всей религиозной системе

Храма? Какой грех совершил фарисей, что не снискал милость Бога? В чем его недостаток? И что за заслуги были у сборщика налогов, что тот выходит из Храма оправданным? Храмовому Богу стоило бы поддержать фарисея и осудить сборщика податей. То, что произносит Иисус, невероятно. В Храме Бог покровительствовал верным и не допускал до святого места грешников и нечестивцев. Как Иисус может говорить о Боге, который не признает праведника и, наоборот, благоволит грешнику?

Если верно то, что говорит Иисус, уверенности нет ни за кого. Все должны обращаться к милосердию Бога. Для чего тогда служит Храм и духовность, в нем подпитываемая? И что теперь думать о тех, кто полностью полагается на соблюдение Закона и культ Храма? Состоит ли правда в том, что Царство Божье существует не исходя из выработанного религией понятия о справедливости, а по непостижимой милости Бога? Не играет ли Иисус с огнем? На что нужно опираться, чтобы призывать жить по милости, а не по религии и Закону?

В притче Иисуса содержится один бесспорный факт: презренный сборщик податей взывает к милосердию Божьему и обретает благоволение. Не хочет ли Иисус приобщить всех к реальному опыту, который каждый человек воспринимает в глубине своего существа? Когда человек в гармонии с собой и другими, он опирается на собственную жизнь. Кажется, что ему большего и не нужно. Но когда совесть объявляет его виновным и уверенность исчезает, разве не ощущает человеческое существо потребность искать защиты в милосердии Божьем и только в нем? Когда кто-нибудь ведет себя как фарисей, он предстает пред Богом с позиции той религии, где нет места сборщику налогов. Когда кто-либо полагается на милосердие Божье, он исходит из религии, вмещающей всех. Правда ли, что последнее слово остается не за Законом, судящим наше поведение, а за милосердием Божьим, тепло внимающим нашему обращению. Не это ли истинная религия, религия Царства Божьего?

Привыкнув к религии Храма, никто уже не мог с легкостью опереться на непредсказуемое неожиданное милосердие Божье. Иисус пытался прорвать их сопротивление. В какой-то момент он предложил им обескураживающую притчу об одном человеке, пострадавшем от рук разбойников во время его путешествия из Иерусалима в Иерихон50. Вот как он об этом рассказывает:

Некоторый человек шел из Иерусалима в Иерихон и попался разбойникам, которые сняли с него одежду, изранили его и ушли, оставив его едва живым. По случаю, один священник шел тою дорогою и, увидев его, прошел мимо. Также и левит, быв на том месте, подошел, посмотрел и прошел мимо. Самарянин же некто, проезжая, нашел на него и, увидев его, сжалился и, подойдя, перевязал ему раны, возливая масло и вино; и, посадив его на своего осла, привез его в гостиницу и позаботился о нем; а на другой день, отъезжая, вынул два динария, дал содержателю гостиницы и сказал ему: «Позаботься о нем; и если издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе»51.

Рассказ Иисуса сразу приковывает всеобщее внимание. Окружающие неоднократно совершали паломничество в Иерусалим, и им хорошо знакома пустынная и опасная зона, где пролегает дорога, ведущая из столицы в Иерихон. Всем известно, что трудно не столкнуться с разбойниками, укрывающимися в оврагах и ущельях. Однако же этим путем пользуются довольно часто. Каждую неделю там проходят священники и левиты, которые, отслужив в Храме, возвращаются в Иерихон, крупный священнический город. Через него также переправляются группы паломников и торговцев, везущих свои товары в Иерусалим. Что на сей раз произойдет на этом опасном пути?

Когда речь зашла о человеке, пострадавшем от нападения и оставшемся лежать в кювете у дороги еле живым, в сердцах слушающих проснулась симпатия и жалость к нему. Он невинная жертва, брошенная на пустынной дороге и нуждающаяся в срочной помощи. На его месте мог бы оказаться каждый из присутствующих. Как же при этом ему не сострадать?52

К счастью, на дороге появляются два путника: сначала священник, затем левит. Оба идут из Храма. Они отслужили свою службу в течение недели и, выполнив свои обязанности в Храме, возвращаются домой в Иерихон. Раненый смотрит на их приближение с надеждой: они из его родного селения; они представители Храма; несомненно, они сжалятся над ним. Но это не так. Поравнявшись с ним, оба реагируют одинаково: они видят его и «проходят мимо». Они не приближаются к нему, а обходят. Почему? Они боятся разбойников? Или не хотят запачкаться от прикосновения к полуживому незнакомцу, истекающему кровью?53 Слушатели не могут испытывать ничего иного, кроме возмущения от бессердечия. Как это они не помогают человеку, обреченному на верную смерть?

На горизонте появляется третий прохожий. Он не священник и не левит; он следует не из Храма; он даже не принадлежит избранному народу Израиля. Он – ненавидимый самарянин54; вероятно, торговец, ведущий свой бизнес. Раненый с опаской наблюдает за его приближением. Слушатели тоже настораживаются. Вражда между самарянами и иудеями общеизвестна. От него можно ожидать худшего. Он подходит, чтобы довершить убийство? Однако самарянин при виде раненого «сжалился» над ним и подошел ближе. Затем он делает для него все, что может: дезинфицирует вином раны, смягчает их маслом, перебинтовывает его, водружает на собственного осла, отвозит его в ближайшую гостиницу, заботится о нем и берет на себя все необходимые расходы. Этот человек не похож на торговца, озабоченного только своим товаром. Его действия напоминают, скорее, поведение матери, нежно заботящейся о своем раненом ребенке.

Удивление слушателей безгранично. Как Иисус может видеть Царство Божье в сострадании ненавидимого самарянина? Притча ломает все их представления и классификации друзей и врагов. Неужели правда в том, что милосердие Божье может явиться нам не через Храм и не по официальным религиозным каналам, а через общеизвестного врага? Иисус ставит в тупик. Он смотрит на жизнь с ее дна, глазами жертв, нуждающихся в помощи. Нет никаких сомнений. Для Иисуса лучшей метафорой Бога является сострадание к искалеченному.

Его притча все переворачивает вверх дном. Представители Храма проходят мимо, игнорируя раненого. Одиозный враг оказывается спасителем. Царство Божье там, где люди действуют милосердно. Даже традиционный враг, всеми проклинаемый, может стать инструментом и воплощением сострадательной любви Бога. Послание Иисуса содержит в себе истинную «революционность» и вызов всем: нужно ли распространить милосердие Божье даже на врагов Израиля, забыв о предрассудках и вековой вражде? Как понимать и в дальнейшем жить с религией Храма, фактически ведущей к ненависти и сектантству? Не нужно ли все преобразовать, отдав абсолютное первенство милосердию?55 Не стоит ли даже прослыть «неверным» среди своих, ради сострадания к любому раненому, лежащему в кювете при дороге? Не это ли и есть Царство Божье?

Будьте милосердны, как милосерден ваш Отец

Нелегко было принять послание Иисуса, но люди начинали понимать требования Царства Божьего. Если Бог подобен отцу, проявляющему такое радушие и сочувствие к своему заблудшему сыну, значит, должно сильно измениться отношение семей и деревень к непокорным молодым людям, которые не только теряют самих себя, но и ставят под угрозу сплоченность и честь всех своих земляков. Если Бог похож на хозяина виноградника, желающего всех накормить, включая и тех, кто остался без работы, тогда стоит покончить с эксплуатацией со стороны крупных собственников и соперничеством среди поденщиков, чтобы все жили более дружно и достойно. Если Бог в том же самом Храме принимает и объявляет оправданным бесчестного сборщика податей, положившегося на Его милосердие, следовательно, необходимо пересмотреть и по-новому выстроить прежнюю религию, благоволящую исполняющим Закон и проклинающую грешников, разверзая между ними почти непреодолимую пропасть. Если милосердие Божье к раненому, лежащему на дороге, снисходит не через религиозных представителей Израиля, а через сострадательные действия неверующего самарянина, нужно упразднить сектантство и вековую вражду, чтобы начать смотреть друг на друга с сочувствием и обладать сердцем, чутким к страданию брошенных на обочине дороги. Без этих изменений Бог никогда не будет царствовать в Израиле.

Иисус восклицает: «Будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд»56. Чтобы принять Царство Божье, не обязательно идти в кумранскую пустыню для создания «святой общины», не нужно с головой уходить в скрупулезное следование Закону в духе фарисейских группировок, не стоит мечтать о вооруженном восстании против Рима, подобно некоторым слоям общества, проявляющим нетерпимость, не надо укреплять религию Храма, как того хотят иерусалимские священники. Что действительно стоит делать, так это вводить в жизнь всех сострадание, сродни тому, какое проявляет Бог. Нужно с сочувствием смотреть на заблудших детей, на лишившихся работы и куска хлеба, на преступников, неспособных наладить собственную жизнь, на жертв, лежащих в придорожном кювете. Нужно привить милосердие семьям и деревням, крупным землевладельцам, религии Храма, отношениям Израиля с его врагами.

Иисус рассказал разные притчи, чтобы помочь людям увидеть в милосердии лучший путь для вхождения в Царство Божье. Возможно, первое здесь – это понимание и разделение Божественной радости о том, что потерянный человек спасен и честь его восстановлена. Иисус хотел вложить в сердца всех людей то, что было глубоко укоренено в нем самом: заблудшие принадлежат Богу; Он ищет их с невыразимым рвением и, когда находит, безгранично радуется. И всем бы нам радоваться вместе с Ним.

Иисус рассказал две очень похожие притчи: первая из них о «пастухе», который ищет свою заблудившуюся овцу до тех пор, пока не находит; вторая – о «женщине», обыскивающей весь дом в поисках потерявшейся монеты57. Многим его слушателям эти притчи не казались удачными. Как Иисус может сравнивать Бога с пастухом, принадлежащим к презираемому обществом слою, или с бедной деревенской женщиной? Неужели, рассказывая о Боге, всегда нужно так оригинальничать? Иисус говорит им так:

Кто из вас, имея сто овец и потеряв одну из них, не оставит девяноста девяти в пустыне и не пойдет за пропавшею, пока не найдет ее? А найдя, возьмет ее на плечи свои с радостью и, придя домой, созовет друзей и соседей и скажет им: порадуйтесь со мною: «Я нашел мою пропавшую овцу»58.

Похоже, пастухи не вызывали в тех деревнях уважения. К ним относились недоверчиво, поскольку в любой момент они могли вывести свои стада пастись на поля земледельцев; на них смотрели недоброжелательно. Однако образ «пастуха» был одним из любимейших в народной традиции еще со времен, когда Моисей, Саул, Давид и другие великие правители были пастухами. Всем радостно было представлять Бога Пастухом, заботящимся о своем народе, питающем и защищающем его59. О чем им сейчас станет рассказывать Иисус?

На сей раз он начинает свою притчу с вопроса: вообразите, что вы пастухи, у каждого из вас сто овец, одна из которых потерялась, не оставите ли вы девяносто девять, чтобы искать ее, пока не найдете? Слушатели довольно долго колебались, прежде чем ему ответить. Постановка вопроса была достаточно нелепой. Иисус, однако же, начинает рассказывать им о пастухе, который поступает именно так. Этот человек чувствует, что овца, хоть она и потерялась, принадлежит ему. Она его. Поэтому он без тени сомнения отправляется на ее поиски, оставляя других овец «в пустыне». Не безумие ли так рисковать судьбой всего стада? Разве потерянная овца стоит больше, чем девяносто девять? Пастух не мыслит подобными категориями. Его сердце призывает его продолжить поиски до тех пор, пока он не найдет овцу. Его радость неописуема. С особой заботой и нежностью он берет уставшую и, возможно раненую, овцу на плечи, и возвращается к стаду. Придя домой, он созывает своих друзей, чтобы они разделили его радость. Все его поймут: «Я нашел мою пропавшую овцу».

Людям не верится. Действительно ли этот неразумный пастух олицетворяет Бога? Безусловно, есть кое-что, что стоит отметить: мужчины и женщины – создания Божьи, они принадлежат Ему. И все знают, на что можно пойти, чтобы не потерять то, что является твоим. Но может ли Бог воспринимать «заблудших» как нечто столь близкое? И с другой стороны, не слишком ли рискованно оставлять стадо ради того, чтобы найти «заблудших овец»? Не важнее ли обеспечить восстановление всего Израиля, чем терять время с проститутками и сборщиками налогов, людьми, на самом деле скверными и грешными?

Притча заставляет задуматься: верно ли то, что Бог не отталкивает этих «заблудших», всеми отвергаемых, а жадно ищет их, поскольку так же, как Иисус, никого не считает потерянным? Не стоит ли научиться разделять радость Бога и праздновать это так, как делает Иисус, когда ест вместе с ними? Но притча, возможно, намекает на что-то еще. Овца не делает ничего, чтобы вернуться в стадо. Ее ищет и возвращает сам пастух60. Неужели Бог ищет и возвращает грешников только потому, что любит их, даже еще до появления у них признаков раскаяния? Все признают, что Бог всегда радостно принимает раскаявшихся грешников. Поэтому даже фарисеи не отказывали в дружелюбии грешнику, приносящему серьезные плоды покаяния. Но то, о чем говорит Иисус, не будет ли слишком? Он подразумевает, что обращение грешника происходит не по его инициативе, а по милосердию Божьему?