Текст книги "Вальс любви"

Автор книги: Хортенз Кэлшиер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

II

– Привет Вы, должно быть, Энди Хаммел, внук Салли. А я Джек Симпсон.

Энди смахнул шляпу, радуясь возможности освободиться от нее, – этот головной убор заставила его надеть бабушка, желая произвести хорошее впечатление на Симпсонов.

Он пожал руку Джеку, бросив ему:

– Рад познакомиться с вами. – И хотя лицо его было любезным, рукопожатие отражало неодобрение поступка бабушки.

– И я очень рад, – заверил его Джек, глядя сквозь ветровое стекло на Салли и расплываясь в широкой улыбке. – Я помогу леди выбраться из машины, если вы не возражаете.

Энди кивнул, так и не улыбнувшись. Однажды он поймал жестокого убийцу, выбиравшего свои жертвы по частным объявлениям в газетах. Бабушка правильно сделала, что взяла его на эту смешняцкую «рыбалку». Иначе он сам напросился бы в поездку, не хватает еще, чтобы она стала очередной жертвой.

Правда, Джек Симпсон выглядит вполне прилично. Рукопожатие у деда твердое, достаточно мужское, косточки от него ноют до сих пор, но одного этого еще недостаточно для полного суждения. Работа полицейского приучила его к тому, что первое впечатление часто бывает обманчивым. Лишь со временем выясняется, чего стоит тот или иной человек. Джеку Симпсону еще предстояло доказать, что он достоин Салли Хаммел.

Энди бросил взгляд на женщину, стоявшую на верхней ступеньке крыльца. Это, стало быть, внучка. Не совсем то, что он ожидал увидеть. По описаниям Салли он вообразил себе девчонку-сорванца с веснушками и косичками. Теперь-то он понял, что бабушка слукавила, я не без причины.

– Энди Хаммел, – представился он и протянул ей руку. – А вы, верно, Дорис?

Он заметил, как она судорожно крутит в руках носовой платок. Краска, темнее, чем ее розовое платье, по шее поднималась у нее к щекам. Или она болезненно стеснительная, или пришла в ярость. Скорее последнее, решил он, заметив выставленный вперед упрямый подбородок и сверкающие серовато-зеленые глаза.

Она явно не ожидала увидеть такого сопровождающего Салли. Джек тоже, очевидно, ввел ее в заблуждение, дав понять, что с бабушкой прибудет женщина.

– Как поживаете, мистер Хаммел? – промолвила она, неуклюже спустившись по деревянным ступенькам крыльца и коснувшись его руки лишь кончиками пальцев. На нижней ступеньке ее каблук попал в дырку от сучка, и она по инерции рухнула вперед. – Ах! – вскрикнула она, падая. – Вот черт!

Энди подхватил ее в объятия. Он почувствовал, как прижались к нему ее груди, как упруга ее тонкая талия под его рукой, как шелковисты черные волосы, коснувшиеся его щеки. Он вдохнул запах ее духов – гардении – и прижал ее к себе чуть сильнее, чем требовала ситуация. Не красивая, даже не хорошенькая, но пахла она экзотически и соблазнительно, как оранжерейный цветок.

Онемевшая от шока и боли, Дорис очень близко увидела глаза Энди и поразилась их ясной голубизне. Спасительно удержавшие ее руки были крепки, как сталь. От его тела исходила надежная мужская сила.

Попытавшись оттолкнуть его от себя, она только случайно выбила из его руки шляпу и выругалась про себя.

Энди нагнулся, высвободил ее туфлю из отверстия в ступеньке и спросил:

– Вам не больно?

– Нет. – Она сделала шаг назад босой ногой и вздрогнула от боли, прострелившей лодыжку.

– Ступай легко на высоких каблуках, девочка, – посоветовал Джек, огибая машину под руку с Салли. – А теперь знакомься.

– Привет, Дорис, – поздоровалась Салли с теплой улыбкой. – Вы не пострадали? Энди мастер оказывать первую помощь, он знает, что делать при несчастном случае.

Дорис обменялась с Салли коротким рукопожатием и попыталась сделать еще один шаг, но ее лицо тут же исказилось от нестерпимой боли.

– Присядьте, я взгляну на вашу лодыжку. – Носком туфли Энди показал ей на ступеньку сзади нее.

– Нет, я…

– Сядь, девочка, – сердито приказал дед, надавливая на ее плечи. – Делай то, что говорит принц…. э…. я хочу сказать, этот человек. Пусть посмотрит, что у тебя там – вывих или трещина. А я пока покажу Салли наш дом.

– Снаружи он выглядит великолепно, – сказала Салли.

– Все построил сам, включая конюшню и коровник за домом, – гордо похвастался он, пропуская гостью в дверь. – Я сам ошкурил каждое бревно, сам подобрал каждый камень для очага. Вам, Салли, нравится открытый, потрескивающий огонь в очаге в холодные зимние вечера?

Раздосадованная унижением и невозможностью сделать шаг, Дорис слушала, как их голоса замерли в доме. Оставшись наедине с Энди, она вынуждена была отдать себя на его милость – подвергнуться осмотру.

– В этом нет необходимости, – все еще сопротивлялась она.

Он опустился перед ней на колени и взял в руки ее ступню.

– Пошевелите пальцами.

Скрипя зубами, она пошевелила ими.

– Если бы я была в сапогах, а не на этих проклятых каблуках, ничего бы не случилось.

– Если вывих, вам придется потерпеть день-два.

Дорис старалась не смотреть на пальцы, мягко прощупывавшие косточки на ее ступне и лодыжке. Она пыталась не обращать внимания на то, как интимно поднимались они выше – к икре и колену. Удовольствие от этого было более пронзительным, чем боль.

– Здесь больно?

– Нет. Послушайте, мистер Хаммел, я человек закаленный верхом пасу стадо, чиню изгороди, культивирую мозоли… И терпеть не могу, когда меня подставляют, как подставили нас с вами наши уважаемые предки.

– Зовите меня Энди. Вы не станете возражать, если я буду называть вас по имени?

– Нет. Какая разница, как называть? – добавила она скорее для себя.

Он согласно кивнул:

– Я и сам не в восторге от такой ситуации, Дорис. А что касается мозолей, то здесь мог бы поспорить с вами.

Дорис уже почувствовала это, когда его пальцы исследовали ее ногу. Эти осторожные прикосновения лишали ее сил, кружили ей голову, пробуждали ее женственность. Смешно сказать, но ей хотелось вскочить на ноги и гордо, с достоинством удалиться в сторону заката. Никогда не было такого, чтобы она упала с собственного крыльца. Никогда!

– Как вы заработали свои мозоли, Энди?

– Как и вы – тяжелым трудом.

– В качестве кого?

– Конного полицейского. Нам, лошадиным копам [1]1
  Коп – полицейский ( жарг.)


[Закрыть], приходится еще и конюшни убирать. А сейчас наше подразделение вообще отправили на неделю в вынужденный отпуск, урезав нам расходы.

Еще один безработный, подумала Дорис. Но, конечно, не такой, как те трое неудачливых ее «поклонников почтой». Она заметила, что, кроме шляпы, в нем ничего не было от очаровавшего ее с первого взгляда образа ковбоя. На нем не было штанов из оленьей кожи, одет он был в саржевые брюки и голубую рубашку с подвернутыми рукавами.

Должно быть, взять шляпу велела ему Салли, как и дед заставил ее приодеться и надушиться.

У Энди были густые волосы с золотистым отливом и более темные брови над голубыми глазами. Его явно сломанный нос не потерял своей привлекательности, а квадратная челюсть и четкий подбородок говорили о мужественности. Сказать по правде, он был просто великолепен.

Дорис обратилась к себе. Она совсем не великолепная. Не хорошенькая. Не соблазнительная, не женственная, не очень-то и стройная, без внешней чувственности, которая так привлекает мужчин.

Нет. Из сорванца она превратилась в активную, работящую женщину, которая отлично скачет верхом, ловко ловит арканом коров, вполне справляется с небольшим породистым стадом и обходится без мужа и любовника. Ковбойские заботы были ее естественным состоянием.

– Отличный запах, – тихо проговорил Энди.

Дорис кивнула, принюхавшись:

– Шашлык по-техасски – конек деда. Жаренные на решетке ребрышки, острые перцы и… – Она смолкла под взглядом Энди. Теплые волны, возникшие на месте прикосновения его пальцев, поднимались вверх по ноге. Его взгляд был как голубое пламя в неподвижном воздухе.

– Я имел в виду ваши духи, Дорис.

– Никогда не пользуюсь духами, – хрипло призналась она. – Сегодня исключение. Все ради деда, чтобы произвести впечатление. – Только бы Энди не подумал, что она надушилась ради него. – Все остальное время я воняю потом и седельным мылом. И никогда не ношу платьев, чулок, туфель на шпильках или…

Она снова замолчала. Подсунув одну руку под ее колени, а другой обхватив ее за спину, Энди легко поднял Дорис и прижал к своей широкой и мощной груди.

– На лодыжку нужно положить лед и сесть на мягкое, – пояснил он.

– Я не…

– Еще как. – Ударом ноги он распахнул дверь из металлической сетки и внес ее в дом.

– Отпустите меня! Я могу допрыгать на одной ноге куда нужно.

– Наверное, можете, но сейчас доедете бесплатно, – отпарировал он.

Она возмущенно заворчала, а он посадил ее в обитое коровьей шкурой кресло в гостиной. Не обращая внимания на ее раздражение, накрыл скамеечку для ног подушкой из овечьей шкуры и осторожно разместил там ее лодыжку.

– Лед должен быть тут, – бросил он, направившись в кухню.

В этот момент в другую дверь вошли Джек и Салли.

– Я обожаю бревенчатые дома, – говорила она. Увидев ее в кресле, они поспешили к ней.

– Так плохо? – спросил дед, глядя на скамеечку с подушкой. – Неужели перелом?

– Нет, только вывих.

– А где Энди? – огляделась Салли.

– Мистер Всезнайка хлопочет на кухне, – резко ответила Дорис.

– А, – в унисон протянули Джек и Салли, искоса посмотрели друг на друга и обменялись улыбками. Дорис попыталась выбраться из глубокого кресла, но дед удержал ее своей большой рукой.

– Девочка, доверься Энди – он знает все способы спасения пострадавших.

– Да не нуждаюсь я в его спасении, – вспыхнула Дорис. – Достаточно надеть удобный сапог и…

– А вот и я, – прервал ее Энди, вернувшийся из кухни с ледяным компрессом из целлофанового пакета со льдом, обернутого кухонным полотенцем. Не дав ей выбраться из кресла, он завязал пакет на ее лодыжке.

– Я не собираюсь рассиживаться тут и…

Энди поднял руку.

– Вы и через неделю не сможете натянуть сапог на ногу, если не собьете опухоль льдом.

– Салли, пойдемте, я покажу вашу комнату. – Джек поспешно взял гостью под руку и увел ее в спальное крыло.

– А я принесу чемоданы из машины, – уходя бросил Энди.

Сложив руки на груди, Дорис мрачно наблюдала за ним. Какая наглость! Чувствует себя хозяином положения: внес ее в дом, как мешок с овсом, и начал тут командовать направо и налево. До него не доходит, что хозяйка-то здесь она, а он всего лишь незваный гость.

Если Салли похожа на своего внука, то дела ее плохи. Никто еще не командовал и не помыкал Джеком Симпсоном. И ей пора уже показать Энди Хаммелу его место. В этом отношении она настоящая внучка своего деда.

Дорис попыталась пошевелить лодыжкой, чтобы опровергнуть диагноз Энди, и вскрикнула от боли.

В этот момент в двери появился Энди с чемоданом в руках.

– Куда его?

Не в силах сказать ни слова, она ткнула рукой в сторону коридора.

– Улыбайтесь и терпите, Дорис, – посоветовал Энди с кривой усмешкой. – Именно это я и собираюсь делать, пока бабуля не образумится.

Он вышел в коридор спального крыла, оглядывая по дороге примитивную деревенскую мебель. Бревенчатый дом, лишенный никому не нужных украшений, обладал определенным очарованием, против его радушия, открытости, теплоты трудно было устоять.

Но ради спасения бабушки он решил не поддаваться ни очарованию дома, ни красоте затерянной горной долины.

В одной из дверей он увидел голову своей бабушки.

– Давай сюда мой чемодан, Энди, – позвала она. – Твоя комната за углом. Ну не здорово ли здесь?

– Из этого окна открывается чудесный вид, – похвалился Джек, раздвигая красные ситцевые занавески, чтобы они могли насладиться великолепной панорамой горной гряды.

Энди испытал немалое облегчение, увидев в комнате односпальную кровать. Двоим на ней не разгуляться. Все же он не верил в чистоту помыслов Джека. Мужчины всегда остаются мужчинами.

Следя за взглядом Энди, Джек хохотнул, но остался тем же приветливым хозяином.

– Цветы собирал я, а Дорис составила букеты. Она же сшила эти занавески и постельное покрывало. И готовит девочка неплохо. Кстати, побегу взгляну на свою стряпню, а вы располагайтесь.

– Мы будем готовы через несколько минут, – заверила Салли, с восхищением следя глазами за выходящим из спальни Джеком. Когда его свист послышался в другом конце коридора, она повернулась к Энди: – А, каков? Говорила я тебе, что ты напрасно беспокоишься насчет Джека Симпсона?

Энди положил ее чемодан на кровать.

– Однако ты не сказала, что его внучке за тридцать и что она не замужем.

– Ну, Энди, какое это имеет значение? Ты же здесь чисто случайно. Думаю, в любом случае ты бы поехал со мной как мой единственный родственник-мужчина.

– Не желаю, чтобы меня подставляли даже случайно, – укоризненно нахмурился Энди. – Дорис придерживается того же мнения и прямо сказала мне об этом. Если же она, как и я, возражает против рекламы наших предков в «Частных объявлениях», у нас с ней много общего.

Салли легко отмахнулась от его замечаний и нагнулась к полевым цветам, стоящим на туалетном столике с овальным зеркалом.

– Приятное совпадение, – заметила она, – если вспомнить, что вы оба неженатые и любите лошадей. Действительно, у вас много общего.

– Я не ищу общего с Дорис Симпсон, – возразил Энди. – Меня вполне устраивает жизнь в Сиэтле.

– Энди, ты живешь один, редко ходишь на свидания, тратишь свое свободное время на уличных мальчишек. Твоя жизнь достойна похвалы, но она не такая уж полная, какой могла бы быть. Забудь о разводах в нашей семье и поймешь, о чем я говорю.

– Забыть о них? – изумился Энди. – Мы с тобой единственные неразведенные члены семьи. Развод стал семейной традицией.

– Мой брак был счастливым с первого до последнего дня.

– Но он такой один в семье. – Энди сунул руки в карманы. По его мнению, ее брак был всего лишь счастливой случайностью. Но он слишком любил бабушку, чтобы причинить ей боль.

– Энди, развод – не смертельный вирус, а ты опасаешься, что подцепишь его, если женишься.

– Я останусь холостым и сохраню свой иммунитет. Мой девиз: не женись и тебе не придется разводиться.

– Вздор. Давно пора сменить эту пластинку. – Она опустила лицо в цветы. – Такие букеты и в твоей комнате – она за поворотом коридора слева. Дверь с ручкой в виде подковы.

И Энди пошел искать свою комнату. Она оказалась очень похожей на комнату бабушки, только отделана была голубым, а не красным ситцем. Узкая кровать была близняшкой кровати Салли, заметил он, заранее ощущая неудобство. Ей-то ничего с ее пятью футами тремя дюймами, а каково ему при шести футах двух дюймах?

Положив чемодан, он проверил ванную комнату. Вторая дверь в ней и женский халат на двери подсказали, что придется делить ванную комнату с внучкой хозяина. Это же подтвердил крошечный пробный флакончик духов, стоявший на сосновой полочке над раковиной.

Флакончик практически был полон, что свидетельствовало о правдивости слов Дорис: никогда не душусь, не ношу ни платьев, ни чулок, ни туфель на каблуках.

Разве мог мужчина не отозваться на такую неистовую независимость, служившую ей чем-то вроде пуленепробиваемого жилета?

Он ожидал встретить юного сорванца, а не зрелую, но закомплексованную женщину. Современная старая дева? Но в ее духах не было и намека на это. Он уступил чисто мужскому импульсу и поднес флакончик к носу.

Запах освежил в его памяти физическое, сексуальное возбуждение, которое он испытал, когда подхватил ее, ощутив ее груди, прижавшиеся к нему… живую силу рук и ног… гладкую шелковистость волос у его щеки. Как изменились ее светло-зеленые глаза, стали изумрудными, выражая и ярость, и замешательство, и боль. Позже он заметил, как она наблюдает за ним с плохо скрываемым интересом.

Он тоже не устоял, почувствовал себя польщенным и странно плененным ею. У нее сильный характер, твердые убеждения, а эти качества он ценит в женщине. Они возбуждают его не меньше эротических духов. Да, он противник брака, но не секса и не имеет ничего против романа.

– Дорис, – прошептал он ее имя. Два слога звучат сексуально, привлекательно, но не настолько, чтобы вдохновить его на глубокую привязанность. Он установил границы своим чувствам и не собирается нарушать их.

Неохотно ставя духи на место рядом с единственным тюбиком губной помады, он припомнил, что цвет ее губ соответствовал светло-розовому платью. Он почувствовал, что уже неравнодушен к этому цвету.

Достаточно неравнодушен, чтобы посчитать вывих Дорис удачей для мужчины, который отнесет ее на руках на обед.

III

Дорис встретила Энди свирепым взглядом, когда он вернулся в гостиную и остановился рядом с ней. Засунув большие пальцы за пояс и склонив голову набок, он как бы спрашивал ее о самочувствии.

Он переоделся и был в тщательно отглаженных серых брюках и шелковистой белой рубашке. Его глаза сверкали такой голубизной, что она не устояла перед искушением на мгновение погрузиться в их глубину. Они как лазурное озеро, где дед научил ее ловить на муху радужную форель.

Сейчас Дорис почувствовала то же изумление, как и тогда, когда она в первый раз увидела это спокойное, то светло-синее, то фиолетово-голубое озеро, окруженное цветами и диким виноградом, посреди высокогорного луга. Как и тогда, ее мозг оцепенел, сердце заколотилось, душа дрогнула.

Откуда-то издалека до нее донесся голос Энди:

– А где все?

Он склонился над ней, опершись руками на подлокотники кресла.

– Они… – Дорис отпрянула от него и глубоко вдохнула, – …они на чердаке. Ищут там старые костыли.

– Костыли? – повторил Энди таким голосом, словно это показалось ему оскорбительным.

– Лет тридцать назад дед сломал ногу и пришлось купить костыли, – пояснила она, старательно избегая его взгляда. – Он объезжал жеребца, и тот скинул его.

Ворот рубашки у Энди был расстегнут, и она сообразила, что пялится на жесткие золотистые волосы на его груди. Как далеко вниз спускались они по его широкой груди?

Шокированная своими мыслями, она даже зажмурилась. Сверху, с потолка, доносились приглушенные звуки шагов Джека и Салли. Совсем рядом с нею били теплые токи, исходившие от тела Энди, рождая в ней желание, только огорчавшее ее.

– Нечего крутиться вокруг меня, – огрызнулась она, словно он почувствовал ее состояние. – Я не обморочная девица, впавшая в ипохондрию.

С огорченным видом он выпрямился и снова сунул большие пальцы за пояс.

– А как ваше общее самочувствие?

– Получу костыли и буду чувствовать себя совсем хорошо.

Стряхивая с себя пыль, в гостиную вошли Джек и Салли.

– Не нашли, – объявил Джек. – Должно быть, я распилил их на дрова или еще на что-нибудь. Энди, вы не откажетесь еще раз помочь моей внученьке?

У Энди дернулись уголки рта. Перспектива стать ее персональным носильщиком явно не вызвала у него энтузиазма.

– К вашим услугам, Дорис, – однако сказал он.

– Дед! Костыли там, наверху, я видела их в прошлом месяце. Они… Дед! Вернись!

Но Джек и Салли уже выходили в дверь кухни.

– Обед ждет, – бросил дед через плечо. – Давайте прыгайте за нами.

– Великолепно! – язвительно откликнулась Дорис и встала из кресла на одну ногу, готовая прыгать на ней.

– Перестаньте валять дурака. – Энди сжал ее руку. – Что особенного в том, что я донесу вас до стола?

– Это унизительно, Энди. Уйдите с дороги и сделайте вид, что вас здесь нет.

– Прыгать вам ни к чему, – не уступал он. – До кухни даже не на что опереться. Не дай Бог, снова упадете, тогда не избежать осложнений.

«Это ты осложняешь все!» – Она с трудом удержалась, чтобы не крикнуть ему это в лицо. Не прошло и часа с приезда Хаммелов, а все уже пошло вкривь и вкось. Ей придется делить ванную комнату с мужиком, а не со степенной матроной. Он будет петь в душе, будет постоянно раздражать ее… постоянно притягивать.

Пусть только дед останется с ней наедине, она ему задаст за сокрытие столь важной информации!

Слыша, как Джек и Салли гремят посудой на кухне, она сделала пробный прыжок на здоровой ноге.

Энди не дал ей сделать второй, подхватив ее на руки.

Она пыталась вырваться, но он был неумолим.

– Будьте вы прокляты! – едва выдохнула она.

– Спокойно! – скомандовал он, сжимая ее в руках. – Я больше и сильнее. Признайте это и перестаньте сопротивляться.

– Энди, я не потерплю, чтобы со мной обращались, как с беспомощной дамочкой, попавшей в беду. Ни за что не позволю такому грубияну, как вы…

Он прервал ее, жарко прошептав на ухо:

– Не грубияну, а мужчине. Или вы так давно не общались с мужчинами, что забыли, какими полезными они могут быть?

Дорис опалил жар его дыхания, прикосновение губ к ее волосам, она ощутила толчки его сердца под своей ладонью, которой уперлась ему в грудь. Она вдыхала его запах – это был запах лимона, приправленного мускусом.

– Да не нуждаюсь я в мужской помощи, – отбивалась она, сама чувствуя, что звучит это весьма неубедительно. Энди так сжимал ее, что было трудно дышать. Его губы обжигали ей мочку уха.

– Время от времени любому нужна рука помощи. Даже вам, Дорис, – прошептал он.

– Мне не…

– Сейчас как раз нужна. – Теперь его дыхание жгло ей шею. – Не дергайтесь и не царапайтесь. Все равно это у вас не получится. Договорились?

Дорис уже не соображала, добровольно ли она согласилась, когда потеряла контроль над своими руками, но они, будто поддавшись уговорам Энди, сами по себе обвили его шею.

Только в мечтах так ее держали и обнимали. Только в мечтах была она такой ошеломляюще женственной, такой неотразимой, какой чувствовала себя сейчас. Энди заставил ее это почувствовать.

Как это ему удается? Куда подевался ее вес, куда пропали кости? Почему она льнет к нему, подчиняясь его силе? Это было выше ее понимания.

– Идите скорее! – донесся с улицы голос Джека.

– Вы проголодались, Дорис? спросил Энди, горячо дыша ей в ухо.

Он понимал, как действует на нее, но не мог удержаться от соблазна проявить свои силы. Вероятно, я слишком долго лишал себя женского общества, пронеслось у него в голове. Или все дело… Нет, признайся: это Дорис заставляет тебя быть сексуальным, толкает на то, чтобы соблазнить ее. Нужно ли этому удивляться?

Нет, решил он, потрагивая губами мочку ее уха. Секс всегда был сутью взаимного влечения мужчины и женщины. Ее упрямство провоцировало ее на борьбу с ним. Все так просто. Не менее возбуждающим было и открытие, что Дорис можно укротить. Правда, ненадолго.

Покраснев, она возобновила борьбу, снова назвала его грубияном, но он остался неумолимым.

– Перестаньте, Энди, – потребовала она. – Вам со мной не справиться!

Ее прерывистое дыхание убедило его: еще немного усилий – и ему удастся успокоить ее. Дорис бросала вызов, перед которым он не мог устоять. Он все равно укротит ее. Скоро.

Салли и Джек уже сидели за столом для пикника, когда он принес Дорис. Они чокались стаканами с вином, совершенно забыв о внуках.

Сидя рядом с Энди, Дорис видела, как пристально смотрит ее дед в глаза гостьи. Он словно совершенно одурел, забыв обо всем на свете. Салли выглядела такой же.

Дорис дважды громко прочистила горло, пока наконец не привлекла их внимание:

– Можно присоединиться к вашему тосту, дедушка?

– Ну разумеется, – отозвался Джек и наполнил их стаканы. – Мы уже два раза выпили за отдел частных объявлений в «Ранчо».

Не сказав, что она думает об этих проклятых объявлениях, Дорис чокнулась со всеми, надеясь, что красное вино приглушит ее влечение к Энди, обостренное его слишком близким соседством на скамье из красного дерева. Или просто вечер сегодня жарче обычного?

Заходящее солнце окрасило чистое небо в золотистые тона. Золотистые, как волосы Энди. Она поклялась больше не смотреть в его сторону.

Пока хозяин наполнял тарелки сочными ребрышками и острыми перцами, гостья рассказывала о своей жизни на техасском скотоводческом ранчо. Слушая ее, Дорис испытывала чувство вины перед своей бабушкой. Понравилось бы ей, что дед строит глазки другой женщине?

Решив, что он слишком влюблен, а Салли слишком привлекательна и мила, Дорис придралась к единственной несообразности, обратившей на себя ее внимание.

– Но вы говорите не как техаска, мэм, – вставила она.

Салли ухмыльнулась и, растягивая слова на манер Энди, проговорила:

– Дорис, девочка, я специально отделалась от техасского говора, чтобы жители Сиэтла не принимали меня за деревенщину. Легче говорить с ними на их языке, чем изменить их мышление. – Продолжала она уже без акцента: – Иногда я забываюсь и перехожу на техасский манер, но не часто.

– Только когда ругаешься, – улыбнулся Энди.

– Как все, – кротко откликнулась Салли.

– Надеюсь на это, – сказал Джек. – Не годится, если здесь только внучка и я будем расцвечивать нашу речь.

И снова они с Салли переглянулись, словно видели рай на земле.

Дорис выпила еще вина, чтобы укрепиться в своем неверии в любовь с первого взгляда. Эта идея столь же простодушна и нереальна, как упрямое утверждение Джека о том, что явится и ее принц. Энди не годится на эту роль. Скорее, он наказание Божье.

– Энди, – попросила Салли, – расскажи Джеку и Дорис о своих добрых делах на улицах Сиэтла.

– Я бы предпочел послушать кого-нибудь еще, – покачал он головой.

Дорис уловила косой взгляд, брошенный на нее. Чтобы намек был понятнее, он слегка ткнул ее локтем в бок. Она потянулась за стаканом, но он оказался пустым.

Но от Энди не так-то легко отделаться.

– Вы всегда жили на ранчо, Дорис?

– Нет.

– Почти всю свою жизнь, – охотно пояснил Джек. – Проводила здесь каждое лето и все каникулы вместе с бабушкой и со мной после того, как ее папа и мой сын Вуди, и ее мама переселились в Сиэтл. Вуди и Лори не нравилась жизнь на ранчо, а Дорис полюбила ее, как только научилась ползать. Нам с Энни она обязана своим воспитанием не меньше, чем родителям.

– Так, так, – довольно улыбнулась Салли. – Энди с братом проводили свои летние каникулы на ранчо моей сестры в Техасе.

– Не забывай, почему мы ездили туда на лето, – с горечью заметил Энди.

– Их родители развелись и начали бороться за детей, вот почему им приходилось уезжать в Техас, – объяснила Салли. – Некоторым людям противопоказано сочетаться браком друг с другом, но попробуйте сказать им об этом. Они учатся только на своих ошибках.

– Как все в нашей семье, – добавил Энди, – кроме тебя, деда Винсента и меня.

– Не время и не место для таких разговоров, Энди. – И Салли вновь обратилась к Дорис: – Как я говорила, на ранчо он научился ездить верхом и бросать лассо. Поэтому никто не удивился, когда он стал конным полицейским, к тому же одним из лучших.

– А у вас есть братья или сестры, Дорис? поинтересовался Энди, расстроенный бабушкиным упреком и последовавшей за ним похвалой.

– У меня замужняя сестра, Энди. Как и родители, она предпочитает город, – кивнула Дорис.

Такой обмен информацией, подумала она, совсем ни к чему. Не стоило и упоминать, что все члены семьи Хаммелов были и сейчас счастливы в браке. Несколько горьких слов Энди свидетельствовали о его взглядах на любовь и брак. Если он такой браконенавистник, их встреча вдвойне бессмысленна.

– Даже не знаю, что бы я делал без внучки все эти годы, – сказал дед. – Она лучший из всех моих ковбоев на ранчо. Она понимает в лошадях, коровах и…

– Дед – отличный учитель, – вмешалась Дорис.

Энди наверняка жалеет, что явился на ранчо. Интересно, что он подумал, выйдя из машины? Те три поклонника по почте при одном взгляде на нее изменились в лице. Сегодня ей повезло – заходящее солнце и поднятая машиной пыль избавили ее от очередного удара.

Глядя то на небо, то на горы под ними, Энди сказал:

– Здесь гораздо красивее, чем я ожидал.

– Эта долина напоминает мне некоторые места в Калифорнии, Орегоне и Монтане, – ответил Джек.

– Тут замечательно, – подтвердила Салли. – Разве ты не рад, Энди, что мы приехали сюда?

– Да, здесь можно отлично отдохнуть от города, – согласился он, поболтал вино в стакане и бросил взгляд на Дорис. – Тут должны быть приличные маршруты для прогулок верхом.

– Полно, на много миль вокруг, – поспешил Джек на выручку молчавшей внучке. – С троп открываются отличные виды. Если вы, Энди, любите удить на муху, Дорис проводит вас на Лазурное озеро. В моем возрасте мне уже не добраться туда пешком, иначе я поехал бы с вами. Можете взять мой спиннинг.

– Спасибо, Джек, а кто будет приглядывать за старшими, если мы с Дорис отправимся на рыбалку?

– Доверьтесь мне, молодой человек, я настоящий джентльмен. Спросите хозяев соседних ранчо, и они скажут вам то же самое. Слово Джека Симпсона твердо как камень. Кстати, а вы можете гарантировать, что отнесетесь к Дорис с таким же уважением?

– Дедушка… – Дорис не скрывала своего возмущения. – Я же не цветок в горшке. Я сижу за этим столом и способна постоять за себя.

– Разумеется, девочка. Не знаю, какой дьявол вселился в меня, – засмущался Джек.

– Можете не беспокоиться, Джек. – Энди протянул ему руку, и они обменялись крепким рукопожатием.

Оглядев присутствующих, Дорис убедилась, что только ее ужаснул мужской сговор. Желание отозвать деда в сторону, чтобы как можно скорее выбранить его как следует, только усилилось. Согласие же Энди на такую старомодную сделку с Джеком было просто возмутительно. Оно не укладывалось в рамки нормального почтительного отношения гостя к хозяину, а явно выходило за них.

– К сожалению, я буду слишком занята, чтобы отправиться на рыбалку с кем бы то ни было, – объявила она всему столу. – На этой неделе нужно врыть новые столбы для изгороди в конце долины – старые уже прогнили.

– Это может подождать неделю-две. Рыбалка пойдет тебе на пользу. Ты же любишь удить, – пожал Джек плечами.

– Еще день-два лодыжка Дорис не позволит ей ездить верхом и рыбачить, – вступил в разговор Энди, избавив ее от необходимости подыскивать более убедительную отговорку. Она была благодарна ему за выручку, но в то же время досадовала на себя за то, что не нашла такую очевидную отговорку.

Потом до нее дошло, что Энди выручил прежде всего себя.

Ее вежливо отвергли, и она почувствовала острую боль.

Ну что же, за день-два Салли и Джек могут надоесть друг другу, подумала она, Энди уедет вместе с бабкой, и все пойдет своим чередом.

Стемнело, и Джек зажег свечи в двух лампах. Энди помог убрать со стола и вернулся из кухни, держа в руках новый пузырь со льдом.

Дорис безропотно повернулась на скамейке и подняла ногу, когда он опустился рядом с ней на колени.

– Ну как лодыжка, болит?

– Нет. Она онемела ото льда. Онемела настолько, что едва чувствовала прикосновение его пальцев, особенно когда смотрела на звезды.

Через открытое окно кухни было слышно, как дед и его гостья мыли посуду и вполголоса переговаривались. Она вспомнила, какими открыто влюбленными были он и бабушка Энни, как часто они обменивались поцелуями. А теперь, судя по всему, он предаст ее и поцелует Салли. Как он может?

– Мне даже думать не хочется, что сказал бы дед, если бы увидел, как его вдова строит глазки другому мужчине, – словно подслушав ее мысли, сказал Энди. – А ваша бабушка, если бы она увидела сейчас Джека?