Текст книги "Роскошная скромность"

Автор книги: Холли Престон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– Что, черт возьми, ты здесь делаешь? – Линда обернулась и спокойно посмотрела в напряженное, искаженное гневом лицо Филиппа.

– Осматриваю окрестности. – Она не понимала причины его злости.

– Ты стоишь на самом краю мыса. Если бы я не пошел вслед за тобой, не знаю, что могло бы произойти.

– Я не просила тебя идти за мной, – возразила девушка. Ну вот! Возник как черт из шкатулки, и сразу куда девалось только что возникшее прекрасное чувство родственной принадлежности к этому краю.

– По-твоему, мне следовало подождать, когда ты упадешь с обрыва? – взбеленился Уорнер.

Линда высвободилась из хватки его сильных рук и повернулась к дому. Вечно все испортит!

– Может быть, будет лучше, если я вернусь в Бирмингем? Быть помехой – не лучшая участь. Я вовсе не хотела отрывать тебя от работы…

– Ты очень похожа на свою бабушку – маму Джона. – Филипп помолчал, а потом тихо добавил: – Она упала с обрыва почти на том самом месте, где я нашел тебя.

Линда резко вскинула голову. В ее глазах застыл испуг.

– Она погибла? Папина мама упала с этого обрыва?

– Да. – Филипп выглядел мрачнее тучи. На скулах проступили желваки. Он повел девушку к дому. – Твоя бабушка очень много значила для меня. Она была солнечным лучиком в этом мрачном доме. Заклинаю: не ходи туда больше, Линда!

3

Филипп отпустил Линду, а сам странной походкой, напоминающей поступь раненого зверя, направился к дому. У девушки совершенно пропало желание изучать окрестности. В янтарных глазах Уорнера сквозила такая опустошенность. Если воспоминания о приемной матери, погибшей здесь много лет назад, так уж больно ранят человека, почему же он продолжает жить в этом доме? Что все-таки держит хозяина Дома призраков в этих краях?

Неужели он действительно живет здесь назло? Назло чему? Кому? Определенно, этот мужчина абсолютно непостижим. Линда вернулась в свою комнату и принялась разбирать вещи, сваленные в беспорядке на пушистом голубом ковре. Неспешная, однообразная работа постепенно вытеснила печальные мысли. Вскоре девушка расставила на полках свои учебники и другие книги, развесила одежду в шкафу и заполнила бельем ящики комода. Еще немного – и она закончит. Надо было спросить Филиппа, во сколько он обедает. Линда вздохнула и достала из чемодана фотографию родителей. Усевшись на ковер, она внимательно стала разглядывать ее. Действительно, золотистые волосы – это от отца. Тот, правда, был немного посветлее. А глаза – яркие, большие, синие или, как называют окружающие, фиалковые – уж точно от него. Лицо матери поражало красотой и холодностью. Грустно в этом признаваться, но, к сожалению, их дочь, глядя на лица родителей, не чувствовала ни теплоты, ни боли утраты. Разве что вернулось чувство одиночества, знакомое, изматывающее душу чувство.

Невозможно представить ее отца рядом с Филиппом в этом доме. Между ними двенадцать лет разницы. Какие отношения связывали их? Все казалось таким таинственным, странным. Вряд ли удастся докопаться до сути дела. Так что лучше обуздать свое любопытство и не совать нос в чужие дела.

Когда Линда спускалась к обеду, она размышляла о том же – о своем прошлом и прошлом этого дома. В таком большом старинном доме обязательно должны быть фамильные портреты. А их почему-то нет. Линда обошла почти все комнаты, но ничто в них не напоминало о прежних обитателях Дома призраков.

А Филипп? Вот уж кто прямо создан для полноты мрачноватой картины. Какой странный, многоликий, непростой человек! Он одновременно и пугал, и заинтриговывал, и притягивал к себе. Ну и шут с ним! Главное – постараться затаиться и набраться терпения. Только так и удастся более или менее спокойно дожить до сентября. Только до сентября, а там – свобода. Пара банальных благодарственных фраз – и поминай, как звали.

Линда вошла в столовую и увидела Филиппа. Очевидно, он по-прежнему не в духе. Стоит, держа бокал с виски, и смотрит своим тревожащим душу взглядом. Причем в этом изучающем взгляде девушка не заметила ни капли приветливости. Что опять не так?

Линда, надо сказать, приложила немало усилий, чтобы выглядеть сегодня как можно лучше. Надела темно-синее платье с белой отделкой. Оно, возможно, немного коротковато, но что поделаешь – мода. К тому же она прекрасно знала, что сине-белая гамма потрясающе идет к ее глазам. И над прической тоже поработала – короткие золотые кудри выглядят как иллюстрация из рекламного проспекта, посвященного французским шампуням. Так что он не имел никакого права стоять в углу и неодобрительно смотреть на нее как на какую-то уродину.

– Что будешь пить? – наконец поинтересовался Филипп.

Щеки девушки запылали от злости и смущения. Даже тон, которым он задал вопрос, раздражал. Уорнер наверняка предложит ей лимонад. Что еще пьют юные глупышки? Стоит предвосхитить его новое издевательство.

– Лимонад, пожалуйста, – заявила она и прямо посмотрела в глаза насмешнику. Черные брови удивленно поползли вверх. Губы искривились в прежней ухмылочке.

– Бросаешь вызов? – насмешливо заметил Филипп. – Я оказался прав. Ты ничуть не похожа на покладистого Джона.

– У меня был выбор. Кое-что я унаследовала от матери, – резко парировала девушка.

Ухмылка исчезла с его лица.

– Ее раздражительность была иного рода, – резко отозвался Уорнер. – Не могу сказать, что когда-либо находил твою мать забавной. – Он протянул девушке бокал. Вместо лимонада ей предлагался превосходный вишневый ликер. Линда не смогла прокомментировать его жест, потому что в это время вошла Салли и подала обед.

Они сели за стол.

Возможно, именно воспоминания о ее матери заставили Филиппа снова помрачнеть. Линда лихорадочно пыталась придумать нейтральную тему для разговора.

– Мне очень понравился этот старый дом, – рискнула девушка, оглядывая столовую, декорированную в восточном стиле.

– Он принадлежит моей семье уже несколько столетий, – коротко сказал Филипп. – Я думал, Джон рассказывал тебе.

– Нет, не рассказывал. Папа редко упоминал об этом периоде своей жизни. Его разговоры в основном крутились вокруг последних раскопок, находок, ближайших планов. – Что-то в голосе Линды заставило собеседника присмотреться к ней повнимательнее.

– Ты принимала участие в таких разговорах?

– Возможно и принимала бы, если бы дали шанс. Папа разговаривал только с мамой. Они были погружены исключительно друг в друга.

– Ты хочешь сказать, в свою работу? – сухо поправил Уорнер. – Трудно представить, что Изабель могла увлечься человеком.

– Ты рисуешь ее в слишком холодных тонах, – возразила Линда. То обстоятельство, что он говорил истинную правду, не имело никакого значения. Дочь почувствовала, что в данной ситуации обязана защитить мать.

– Хочешь сказать, я не прав? – гнул свою линию Филипп. – Ты помнишь, чтобы твоя мать хоть раз приласкала тебя, поиграла со своей единственной дочерью? Насколько я знаю, тебя отправили в школу в пять лет и предоставили самой себе. Есть что возразить?

– Ты… ты не знал их, – пробормотала Линда. Возразить действительно было нечего. Но очень не хотелось соглашаться с ним, а тем более поддаваться жалости к самой себе. Жестоко со стороны Уорнера бередить старые раны. Свою боль дочь Джона и Изабель запрятала глубоко-глубоко много лет назад. И отлично научилась справляться с жизнью. – Вообще-то я говорила о доме.

– Дом – ничто без его обитателей. Особенно этот дом. – Филипп откинулся назад, созерцая насыщенный цвет содержимого своего бокала. – Мой отец ценил свою крепость превыше других ценностей. А мне всегда казалось, что люди, жившие здесь, больше походили на призраков. Отец упорно изживал в себе все добрые, человеческие чувства и эмоции. – Уорнер взглянул на девушку и неожиданно усмехнулся. – Ты не выжила бы здесь, Линда Бекли. Мой отец учинил бы тебе приличную взбучку только за один твой вызывающий вид.

– Ты… ты не любил его? – спросила Линда.

Жесткие нотки, проскользнувшие в его голосе, удивили. Девушка признавала, что равнодушна к своим родителям – так же, впрочем, как и они к ней, – но уж если быть до конца честной, она не испытывала к ним такой неприязни, какую выражал сейчас к своим родителям ее собеседник.

– Я ненавидел его, – откровенно признался Филипп. – Мне было пять лет, когда умерла мать. И все-таки я помню ее. Помню бледное лицо, вечный страх загнанного зверька в глазах. Оглядываясь назад, я понимаю, почему мама прожила так мало. Даже ради меня она не хотела жить.

– Твой отец женился вновь – на папиной маме…

– Да, причем в год смерти моей матери. И как будто солнце заглянуло в дом. Твоя бабушка была яркой, красивой – как ты. Такие же блестящие волосы, такие же изумительные глаза. В ее сердце нашлось место и для меня. На какое-то время жизнь снова стала прекрасной. Я всюду следовал за старшим братом, а он с удивительным терпением выносил мои проказы. Я поклонялся Джону как герою и обожал твою бабушку.

– Что… что же произошло? – тихо спросила Линда.

Почему Филипп вдруг решил довериться ей, рассказав о своей жизни? Он производил впечатление самоуверенного, несгибаемого человека, а теперь горечь, звучащая в его голосе, неожиданно обнажила ранимую душу, тщательно скрываемую боль.

– Да ничего особенного. Мой отец долго не выдержал. Он женился на твоей бабушке, потому что за домом должна была присматривать женщина. Он терпеть не мог песен и смеха, ненавидел, когда кто-то вмешивался в его жизнь. Его раздражали вечно болтающиеся под ногами мальчишки. Джон поступил в университет, меня отправили в закрытую школу. Этот дом превратился в склеп, как отцу, видимо, и хотелось. Его новая жена оказалась на положении прислуги. Когда я изредка приезжал домой из школы, то с трудом узнавал ее. А несколько лет спустя она упала со скалы.

Надо же, какие странные вещи открываются! От услышанного по спине побежали мурашки. Ведь речь идет о совсем недавнем прошлом, а кажется, что рассказ касается средневековых событий.

– Почему же ты не избавишься от дома, с которым связано так много печальных воспоминаний? – наконец решилась спросить девушка.

Филипп мрачно усмехнулся.

– Может быть, я хочу позлить отца, – ответил он.

– Он же умер. Ты уже ничего ему не докажешь, – заметила Линда.

– Неужели? Тогда почему ты в свое время сбежала в Бирмингем, вместо того чтобы поступить в университет? Кого ты хотела позлить? Кому показать свою обиду? И почему сейчас начинаешь все сначала?

– Я хотела идти своим путем, – решительно заявила Линда. – Во всяком случае, никогда не поздно изменить свое решение. Я получила кое-какой жизненный опыт и ни о чем сейчас не жалею.

– Ты еще ребенок, – сухо произнес Филипп. – К сожалению, твой жизненный опыт дорого тебе обошелся. Я мог бы обвинить в этом Джона, но понимаю, что не имею на это никакого права. Если бы на его пути встретилась добрая, сердечная, любящая женщина, все сложилось бы по-другому, я в этом абсолютно уверен.

В который раз он пытается осудить ее мать! Линда импульсивно, не подумав, кинулась отплатить ему той же монетой. В памяти возник холодный красивый образ Доминик Уорнер.

– И ты сумел найти себе именно такую женщину? – спросила она.

Его глаза недобро сверкнули. Что на нее нашло? Зачем вообще ей вздумалось затронуть эту скользкую тему? В конце концов, еще неизвестно, какой на самом деле была Доминик. Возможно, он все еще оплакивает ее.

– Прости, – быстро опомнилась девушка и добавила, чувствуя на себе холодный взгляд: – Это непростительно с моей стороны – касаться такой личной темы.

– Око за око, я отлично все понял, – заверил Уорнер. – Признаюсь, я просто не ожидал, что ты отреагируешь так быстро. Давай лучше не будем трогать наших родственников.

Линда кивнула в знак согласия и сделала большой глоток вина. Пожалуй, весь разговор можно истолковать как желание человека напомнить, что она здесь не у себя дома. Он прав. Строптивая гостья живет здесь из милости – его милости.

Они закончили обед и уже пили кофе, когда Линда наконец-то собралась с духом и попросила разрешения позвонить в Бирмингем. Ей не хотелось терять связь с друзьями.

– Считай, что телефон твой, – великодушно разрешил Филипп. – Звони, когда захочешь. Тебе, наверное, нужно поговорить со своим парнем?

Как бы получше ответить на его вопрос? Вообще-то она собиралась позвонить Эмили, хотя с Дэйвом тоже неплохо было бы поболтать. В любом случае совершенно не хотелось посвящать Филиппа в подробности личной жизни.

– Да, действительно. – Ответ прозвучал довольно искренне.

– Пригласи его сюда, – предложил гостеприимный хозяин, за что оставалось лишь поблагодарить его, стараясь не выразить своего удивления.

В янтарных глазах Филиппа вновь заиграли искорки смеха.

Линда отправилась спать, чувствуя, что сегодняшний день запомнит надолго. С этим самоуверенным типом нужно держать язык за зубами. Силы слишком неравны.

Утром она позвонит Эмили, а вечером, возможно, – Дэйву.

Линда проснулась от яркого солнечного света. Теплые лучи проникали в комнату даже сквозь плотно задернутые шторы. Спускаясь к завтраку, девушка услышала радостный голос Салли. Казалось, хорошая погода заметно улучшила ее настроение. Служанка болтала без умолку, и что удивительно – в присутствии хозяина.

– Отличная пасха будет в этом году, уж поверьте мне на слово, – предсказывала Салли. Вообще-то, обратите внимание, на пасху всегда стоит хорошая погода. Мистер Роберт сможет гулять на свежем воздухе, когда приедет домой на каникулы.

– Думаю, там у него тоже все в порядке со свежим воздухом, – заметил Филипп. – Я слышал прогноз погоды – сухо и ясно.

– Но не так, как здесь, – настаивала Салли. Ее лицо расплылось в улыбке. – Вы заберете его сегодня?

– Завтра, – уточнил Уорнер.

– Тогда я успею испечь пшеничные лепешки, – засуетилась Салли.

Линда тихонько сидела, предполагая, что кто-нибудь соизволит сказать ей, о чем все-таки ведется разговор. Филипп, казалось, не был расположен к беседе, и девушка молча приступила к завтраку, не осмеливаясь проявить любопытство.

– Невероятно, – пробормотал мужчина. – Впервые вижу нелюбопытную женщину. Ты старательно притворяешься, что знаешь, о чем идет речь, но на самом деле просто не решаешься спросить.

– Не хочу надоедать своими расспросами, прозвучал холодный ответ. – До сих пор это не слишком хорошо у меня получалось. Впредь постараюсь держаться подальше от твоих семейных тайн.

– Вам придется пересмотреть свою точку зрения, мисс Бекли, – язвительно протянул Уорнер. – Нравится тебе или нет, но ты – часть этой семьи, а завтра к нам присоединится еще один ее член. Роберт приедет домой из школы.

– Роберт? – Линда медленно подняла взгляд, не рискуя проявить слишком большой интерес, но ответ Филиппа согнал холодную вежливую маску с ее лица.

– Роберт, – повторил он. – Мой сын.

Линде в голову даже не приходило, что у него может быть ребенок. Девушка уставилась на собеседника в немом изумлении, абсолютно не зная, что сказать. И поскольку тот и не думал приходить ей на помощь, она собралась с духом и поинтересовалась возрастом Роберта.

– Ему восемь. – Выражение строгого лица едва заметно изменилось. Пожалуй, взгляд стал потеплее.

– Тогда я… я хотела бы с ним познакомиться. Надеюсь, он не станет возражать против моего присутствия в этом доме.

– Не станет, – заверил ее Филипп. – Роберт очень воспитанный маленький джентльмен.

Тогда почему он не живет дома с отцом? Есть еще и Мэдж Фри, подумала Линда. Уж эту-то женщину новость о приезде Роберта явно не обрадует. Гораздо сложнее крутить роман в присутствии маленького мальчика, чем в присутствии молодой девушки.

Линда усмехнулась. Действительно забавно – ее приезд нарушил планы Мэдж. Вероятно, эта леди рассчитывала появляться в доме после ухода домой Салли. А теперь, должно быть, и такой вариант отпадает.

Чуть позже Линда решила выпить чашечку чая и спустилась в холл. Сложившаяся ситуация по-прежнему забавляла ее. Девушка все еще предавалась своим злорадным размышлениям, когда через залитый солнцем холл внезапно заметила Филиппа – он стоял в дверях кабинета и внимательно наблюдал за ней. Линда резко остановилась. Было такое впечатление, что Уорнер легко прочел нескромные мысли, роящиеся в ее голове.

– Ч… что?… – виновато спросила девушка.

– Ничего. – Выражение его лица не изменилось, Линде стало неуютно под столь пристальным взглядом. – Я заметил, как ты спускаешься вниз. Солнечные лучи вытворяли совершенно поразительные вещи с твоими волосами. Не забывай, я ведь писатель. Мне ли не знать, какой обманчивой может быть внешность.

Лицо Линды залила краска смущения. Девушка издала неопределенный звук и направилась к кухне, стремясь избежать возможных осложнений.

– Кстати, – негромко добавил Филипп. – Сегодня вечером мы обедаем не дома. Салли может уйти пораньше. В Карон Порте есть отличный ресторанчик. Он принадлежит мужу Мэдж Фри. Точнее, они оба управляют им. Местечко довольно приятное.

И что из того? – мрачно подумала Линда, Утвердительно кивнув, девушка юркнула на кухню, совершенно уверенная в том, что он послал ей вслед свою обычную недобрую усмешку. Как он сразу заговорил о Мэдж! Ну и дела! Уже в который раз она убеждается, что Филипп умеет читать чужие мысли. Совпадение? Не слишком ли много совпадений?

– Сегодня вечером вы сможете уйти пораньше, Салли. Мы будем обедать в другом месте, – выпалила Линда, вбегая на кухню.

– Правда, дорогая? Как хорошо. Если вы абсолютно в этом уверены, я начинаю строить свои личные планы.

– Ну, мистер Уорнер сам сказал мне. Не думаю, чтобы он шутил, но лучше уточните еще раз.

Пока Салли ходила, чтобы удостовериться в приятной вести, девушка спокойно попила чаю. У нее не было сомнений в том, что Филипп сделал свое предложение внезапно, угадав, какие зловредные мысли крутятся в голове надоедливой гостьи. Он, вероятно, хочет наглядно продемонстрировать, что будет жить по-прежнему, одобряет она его поведение или нет. Линда, естественно, не одобряла. У Мэдж есть муж, а они крутят роман прямо у него под носом. Как это все некрасиво! Жаль обманутого беднягу.

Ну что ж. Попытаемся сегодня вечером выглядеть как можно лучше, решила Линда. Пока позволяет время, нужно самым тщательным образом подобрать туалет. Мисс Бекли назло миссис Фри будет одета изысканно и элегантно, но в то же время молодежно и современно. Необходимо подчеркнуть и возраст, и опыт. Неизвестно, какого рода заведение держат супруги Фри, но это и неважно. Будем исходить из того, что ресторан достаточно респектабельный. Мэдж, которая, казалось, способна выглядеть безупречно даже в ванной, нужно составить достойную конкуренцию.

Линда приняла душ и вылила на себя изрядную порцию духов. Она всегда предпочитала легкие, цветочные ароматы и любила, чтобы запах держался подольше. Уложить волосы в красивую прическу представляло определенные трудности. Если уж солнечные лучики, играя в них, так заворожили мистера Уорнера, надо постараться, чтобы и электрический свет производил тот же эффект. Рядом с Мэдж Фри нельзя выглядеть подростком.

Блузку надо погладить. И Линда прямо в халате бросилась на кухню, чтобы попросить у Салли утюг. Приходилось постоянно следить за дверью, чтобы Филипп, выйдя, не застал ее врасплох. Тот не вышел. Однако на обратном пути неприятная встреча все-таки состоялась. Салли собралась домой, и хозяин вышел из кабинета, чтобы попрощаться с прислугой. Вот тут-то они едва не столкнулись. Линда, притворившись, что не заметила его, быстро взбежала по ступенькам, прежде чем тот смог что-либо сказать.

– Ты свободна на сегодня, Салли, – произнес Филипп. – Я поеду за Робертом завтра утром.

– Я буду здесь с первыми лучами солнца, сэр. Сегодня я испекла его любимые домашние булочки. Мистер Роберт никогда не мог от них отказаться.

– Я тоже, Салли, – засмеялся Филипп. – Ты непревзойденная кулинарка, а сегодня просто и неотразима – источаешь такой потрясающий аромат.

– Господь с вами, сэр, – добродушно рассмеялась Салли. – Это духи мисс Бекли.

Линда не решилась слушать дальше. Влетела в свою спальню и плотно закрыла дверь. Щеки пылали от стыда. Неужели она переусердствовала с духами? Может быть, ему понравился аромат? Но с той же вероятностью можно предположить обратное. Впрочем, в любом случае времени на повторный душ не оставалось. Уорнер, судя по всему, был уже готов к выходу.

Линда быстро оделась. Еще пара минут, и она успокоится, придет в себя. Так не хотелось появляться в холле с пылающими щеками. Спешка совершенно ни к чему.

Узкие, шоколадного цвета брюки выглядели очень элегантно. Блузку точно такого же цвета девушка подпоясала золотистым ремешком, удачно подчеркнув тонкую талию. Запястья украсила золотыми браслетами, подаренными ей отцом. Туфли золотистого цвета на высоких каблуках завершали благородный ансамбль. Победа элегантности над излишней молодостью! Теперь Линда выглядела по крайней мере лет на тридцать. Улыбнувшись своему отражению в зеркале, девушка сняла с вешалки светлый плащ. Однако она не собиралась надевать его – это испортило бы все впечатление. Сегодня известный писатель выступит в роли лица, сопровождающего кинозвезду, снявшуюся в экранизации его романа. Конечно, она не актриса, но почему бы не попробовать себя в этой роли?

В холле не слышалось ни звука, и Линда, спускаясь вниз, решила немного порепетировать. Размеренным шагом величественно прошествовала по лестнице, наблюдая, как тонкая рука плавно скользит по полированным перилам, а золотые браслеты мерцают в полумраке. Не так уж это сложно, а почти как в кино. Девушка подняла взгляд и увидела Филиппа, стоявшего внизу лестницы. Он явно не понял ее игры, но, слава богу, ничего не высказал на этот счет.

Вполне возможно, что он наблюдал за ней все время, пока она входила в роль. Есть от чего растеряться…

– Мм… я готова. – Она произнесла именно то, что должна была произнести светская львица, но голосом не сумела выразить этакую светскость – замешательство Филиппа несколько выбило ее из колеи.

– Вижу. – Филипп не пошевелился, и Линде пришлось продолжить свой величественный спуск, пока они наконец не оказались лицом к лицу. Она стояла ступенькой выше, что, с одной стороны, давало ей некий композиционный перевес, но с другой стороны, она оказалась почти на одном уровне с мужчиной, что было по крайней мере непривычно. Два блестящих глаза будто пригвоздили ее к месту. – Ты сегодня просто обворожительна. – Комплимент был сказан тихим, но вполне серьезным голосом. – Это большая честь сопровождать такую женщину. Будь я потрусливей – боялся бы завистников.

Линда сумела пробормотать слова благодарности. Казалось бы, наслаждайся триумфом, а вместо этого – чувство неуверенности и стыда, будто она как ребенок совершила какую-то глупую шалость.

Линда прикусила губу, надеясь, что Уорнер не догадался, какие дерзкие планы она хотела воплотить сегодня в жизнь. Разумеется, сейчас уже не до планов. Если муж Мэдж Фри настолько глуп, что не замечает того, что творится у него под носом, возможно, он и заслуживает своей участи. В любом случае в данный момент она всецело на стороне Уорнера.

Выйдя из дома, Линда завороженно остановилась, любуясь окружающим великолепием.

– Пошли. Ты можешь замерзнуть в такой тонкой блузке, – сказал Филипп, взяв девушку под руку.

– Разве это не прекрасно, – я имею в виду эту ночь. Сад, такой спокойный и таинственный, море, мерцающее серебром и волнующее. В жизни не видела ничего красивее.

– Не забывай, что красота обманчива, – посчитал необходимым заметить Уорнер. Его взгляд уловил, с каким упоением Линда смотрит на освещенный луной сад. – А порой и опасна.

Девушка кивнула и направилась к машине.

– Я знаю. Я прочла все твои книги.

– Неужели? – Уорнер улыбнулся и открыл перед ней дверцу. – Очень лестно. Простое любопытство, или ты любишь этот жанр?

– И то, и другое, – откровенно призналась Линда, усаживаясь поудобнее. – Первую книгу я купила исключительно из любопытства, а потом втянулась.

Писатель выглядел довольным. Он рассмеялся, обошел машину и сел на водительское кресло.

– Ты помнила меня по своим детским впечатлениям?

– Расплывчато. В памяти отложилось только чувство страха перед тобой. Хотя, возможно, этому виной слова моей матери. Она называла тебя пиратом.

Осторожно! – приказала себе Линда. Еще чуть-чуть, и ты снова попадешь в затруднительное положение. Держи себя в руках! Ведь не хотела говорить об этом, а проболталась.

Взглянув на Уорнера, девушка заметила, что тот улыбается.

– Ну, меня называли и похлеще. Извини, если испугал тебя.

– Теперь я достаточно взрослая, чтобы не поддаваться детским страхам, – заметила Линда, довольная, что ее непредсказуемый собеседник не рассердился.

– Да, конечно, – тихо согласился он. – Однако стоит запомнить: опасность подстерегает нас везде – особенно, если ищешь ее.

О чем это он? Что имеет в виду? – задумалась Линда.

Оставив машину, они направились к маленькому ресторанчику. Яркий свет лился из его окон на мощенную булыжником дорогу.

– Здесь бывает многолюдно, особенно поздним вечером. Забот у супругов Фри, надо думать, хватает. Заведение Мэдж и Джека пользуется большой популярностью. Летом даже трудно найти свободный столик.

Но уж, наверное, для тебя-то таких трудностей не существует! – подумала Линда. Мэдж наверняка об этом позаботится. Значит, ее мужа зовут Джек. Интересно, как он выглядит, этот несчастный Джек Фри? Вряд ли столь же привлекателен, как Уорнер. Поэтому, видно, ему и не повезло. Но все-таки это непорядочно – крутить любовь, не стесняясь близости обманутого мужа.

Внезапной волной накатило раздражение, и девушка неохотно поплелась следом за Уорнером.

– Давай побыстрее, – поторопил он. – Надеюсь, ты не собираешься попасть под машину. Если кто-нибудь собьет тебя, я сотру его в порошок.

– Здесь камни, – стала оправдываться Линда. – А я на высоких каблуках.

– Вижу, – сказал Филипп. – Ты как-то заметно старше стала с того момента, как металась по дому с выглаженной блузкой, до того, как вальяжно спустилась по лестнице.

Линда вспыхнула, вспомнив замечание насчет духов.

– Еще одно усилие – и мы, наконец, преодолеем эту каменистую дорогу. – Он взял девушку за руку. Линда вдруг с ужасом осознала, что настоль близком расстоянии ее духи, чего доброго, доведут Уорнера до обморока.

– Мне жаль, что аромат духов такой сильный, – тихо произнесла огорченная девушка.

Филипп изумленно уставился на нее.

– Вы восхитительно эксцентричны, мисс Бекли. А вот духи ваши очаровательны.

Ах, какой он вежливый! Ах, как он снисходителен! Конечно – известный писатель, творец! Ему проще вести словесные баталии. «Восхитительно эксцентрична!» Это значит, он считает ее экстравагантной дурочкой, а она и словами и поступками лишь подтверждает это мнение.

– Спасибо, – холодно произнесла Линда.

– О, не смотри на провинцию свысока – здесь тоже люди имеют представление о духах, – заметил Уорнер. – Не только о взбитых сливках и пшеничных лепешках.

Последние слова окончательно расстроили Линду. Ей в корректной форме дали понять, что она бестактна и глупа. На ее счастье, они уже подошли к ярко светящейся стеклянной двери, и девушка оказалась внутри, прежде чем успела сморозить очередную глупость.