Текст книги "Вместо рая. После (СИ)"

Автор книги: Хлоя Корф

Корф Хлоя

Вместо рая.После

 
 
 

 
 
Эта книга является не чем иным как плодом воображения автора.
Вместо рая. После.
Человек умирает ровно в тот момент,
когда перестаёт верить в любовь,
но зачастую он рождается мёртвым,
мёртвым и умирает…
Хлоя Корф
Глава 1
Смерть
Это получилось в третий раз. Три. Насколько мне помнится, люди придают данному числу особую значимость. Не могу согласиться с ними или не согласиться, но именно он – третий раз – стал для меня роковым. Если быть с собой совсем откровенной, то я, наконец, добилась того, чего так упорно желала… Сейчас я очень плохо вспоминаю события своей жизни, а именно последних нескольких месяцев. Мне даже кажется, что ничего не было, а если и было, то очень и очень давно и не со мной. Но нет! Нет! Это произошло. Эпизоды из памяти всплывают с неимоверным трудом, как какой-нибудь сон, когда проснулся и пожалел, что это случилось. А после – ты пытаешься воссоздать сновидение в своих образах как можно подробней, во всех мельчайших деталях, однако, всё, что удаётся припомнить – отдельные яркие эпизоды, точнее даже кадры, наиболее врезавшиеся в твой разум: луг, небо, человека, несколько слов – и всё очень отрывисто и непоследовательно…
Первый раз. Я накупила таблеток – двадцать упаковок, сейчас не помню их название – обезболивающие, и пару пачек снотворного, всё это запила изрядным количеством алкоголя… И – ничего! Провалялась в постели пару дней. Всё было как в алкогольном опьянении (пожалуй, это самое удачное сравнение). Несколько раз я вставала в туалет, сшибая предметы мебели, попадающиеся мне на пути. Когда пришла в себя – на третий, четвёртый день – на ногах красовалось множество иссине-кровавых ушибов. На руках тоже было несколько отметин моего непопадания в дверные проёмы.
Второй раз. Я порезала себе вены. Всё сделала как нужно (почерпнув информацию из познавательных художественных драм) – налила в ванную воды, опустошила бутылку мартини, облачилась в красивое нижние бельё, свою любимую рубашку и шорты для занятий в фитнес клубе, затем забралась в тёплую воду…и с усилием провела лезвием линии на руках – вдоль. Кровь не хлынула фонтаном, как бы мне хотелось, а стала медленно вытекать из ран, вернее, просачиваться сквозь кожу, будто после случайного пореза ножом пальца при приготовлении еды. И что же случилось потом? Помню, мне было очень больно, когда руки находились в воде, и ещё больней, если вне её. Я пролежала в ванной три часа, непроизвольно морщась от боли от малейшего движения рук. Вода приобрела мутно-красный цвет, тело сквозь неё уже было не разглядеть. А через какое-то время, вытащив руки, я осознала, что кровь свернулась и почти перестала течь. Раны выглядели устрашающе и стали болеть с невыносимым нетерпением. Поморщившись, я вылезла из ванной, полная разочарования. Может, кожа оказалась слишком толстой, а может порезы были недостаточно глубокими, но жива я осталась. Более того, я даже не ощущала никакой слабости, как, говорят, после потери крови. Мне сделалось дурно от вида уродливых линий вдоль моих рук. Прикрывая полотенцем раны, я еле добежала до туалета (ибо к этому времени уже успела дойти до комнаты), склонившись над унитазом в мокрой противной холодной одежде. Так я поняла значение выражения "бояться крови". Обработав порезы антисептическими средствами, я пережила самую ужасную ночь в своей жизни. Помню, что тогда испугало больше всего – как бы ни случилось заражение, вызвавшее впоследствии гангрену. Остаться без рук было куда страшнее смерти. Хотя её я, конечно, совсем не боялась. Наоборот, я была в крайнем разочаровании, что никак не удаётся её вызвать.
Потянулись дни, недели, месяцы… Уродливые раны затянулись, но мне не было до них никакого дела. Всё потеряло смысл. Причин, оставаться в этом мире я не находила не одной, а покинуть его – тысячи. Нет, мне никто не нашёптывал в ухо, чтобы я скорее это сделала, меня не мучила неразделённая любовь, она вообще меня не мучила, как и большинство людей на Земле. У меня не было неразрешимых проблем, от которых захотелось бы лезть в петлю. Просто она показалась мне пустой, бессмысленной и неразумной – жизнь. Каждый вокруг хотел любви, доброты, понимания и частоты. Но никто ничего не желал для этого делать. В особенности меня возмущало, как люди отвергали любовь (между мужчиной и женщиной), вложив в это понятие самый грязный и недостойный смысл, а сами по ночам вздыхали, мечтая о взаимных и глубоких чувствах, однако не прилагали даже малейшую долю усилий, чтобы это понятие обрело своё истинное значение, продолжая упорно его разрушать, насмехаясь… Хотя, теперь это уже не важно.
Третий раз. Вот тут и начинаются мои трудности с памятью (это понятие, наверно, следует употреблять лишь в значении человек-мозг, но другого я не знаю, и буду выражаться данным образом). Что я помню? Сильное снотворное или это были "антидепрессанты"? Где я их взяла, я не знаю. Их было много – несколько баночек, в каждой по пятьдесят-сто штук. После попытки порезать себе вены прошёл, по-моему, год или два. Нет, меньше… Я даже напиваться не стала. Просто заснула…
А что же мои родные и близкие? Я осознаю, что таковые должны были быть, наверно. Но их я не помню, никого – ни родных, ни близких, ни просто знакомых. Я не знаю, в какой стране жила, на каком языке разговаривала и даже то, как меня зовут, я тоже не помнила. Всё это было весьма странно, учитывая мои попытки суицида, которые я могла воспроизвести довольно-таки красочно в своей памяти, и то, какие чувства при этом испытывала…
И вот я проснулась, точнее сказать – очнулась, понимая, что покончила с собой. Испугалась ли я ада? Нет. Я не испытывала ни страха, ни любопытства. Я вообще ничего не чувствовала. Перед глазами предстало небо – неестественного синего цвета с ослепительными белыми облаками. Они были не воздушными, как взбитые сливки, какими мы привыкли видеть их на Земле, а беспроглядно-белыми, подобно кускам льда, вернее айсбергов, но от этого зрелище казалось не менее прекрасным. Я поняла, что лежу и смотрю…на небо?! Интересно, существует ли здесь то, что мы называем "солнцем"? Двигаться, желания не возникло, поэтому я оглядела бездонное пространство, чуть запрокинув голову назад, и тут обнаружила и его – не жёлтый блин, а ярко оранжево-красный, словно на закате, но смотреть на него не представлялось возможным – этот шар, как и земной, слепил глаза. Я снова уставилась в сочно-синее полотно с белыми большими пятнами на нём, и вдруг поняла, что облака не движутся, они просто висят, как нарисованные. Я подняла руки перед собой, оглядев их, но никаких видимых изменений не обнаружила – те же пять пальцев, короткие ногти, бледная кожа, повернув руки ладонями к себе, я увидела, что шрамов от порезов не было. Я поднесла кисти к лицу и что есть мочи дунула на них – ничего. Ветра здесь не существовало. Я вообще дышу? Не понятно – выдохов и вздохов я, кажется, не делала, но дунуть на руки у меня получилось. Может, это всё какой-то сон? Однако я откуда-то знала, что перестала существовать в том – земном мире. Просто знала.
Я поднялась – села, чтобы посмотреть, где нахожусь, и обомлела от красоты вокруг – меня окружал бескрайний луг, усыпанный пёстрыми цветами самых различных размеров и окраски, трава была тёмно-зелёной и очень яркой. Вообще, все краски здесь были намного ярче, чем в жизни. От этого каламбура, я улыбнулась. Если это и есть ад, то он мне, определённо, нравится. Я встала. Ветра не существовало, тепла и холода – тоже. Это были странные, непонятные ощущения, а вернее их отсутствие. Впереди луг и холмы, позади луг и холмы, та же картина по правую и левую руки. Я побрела вперёд. Не знаю, зачем. Хотелось что-то, а точнее, кого-то найти, чтобы спросить, что мне теперь делать и как быть? Имеется ли смысл в этом мире?
Я шла и шла, не испытывая ни голода, ни жажды, ни жары от столь палящего (как мне думалось) красно-оранжевого шара. Пересекая невысокий холм, на который взобралась, внизу я приметила одиноко стоящее дерево, рядом с ним – небольшое озерцо, словно сказочное. Сломя голову, я понеслась к своей находке. Бег без характерного свиста в ушах был странным, но не менее удовлетворяющим, а тот факт, что я не испытывала и намёка на усталость, пробежав приличное расстояние, мог его сделать бесконечным. Я резко остановилась, задумавшись над данным словом. Является ли то, что я здесь наблюдаю определением этого? Не торопясь, я побрела к своей цели – дереву, усыпанного большими, сиреневыми цветами, одиноко стоящего на берегу озера, которое, от отсутствия ветра казалось пятном чёрно-синего цвета. Наконец, я добрела до них. Крона высокого дерева приветливо клонила ко мне свои ветви, листва была одного цвета с травой, я потянулась к цветам, похожих на земные лотосы. Лепестки имели тёмно-сиреневую окраску и при ближайшем рассмотрении оказались прозрачными, сродни цветному стеклу, только живые и нежные. Я прислушалась – ароматы в этом мире так же отсутствовали. Чуть разочарованная я подошла к воде, тёмной и неприветливой, и только сейчас поняла, насколько сильно желаю увидеть свою внешность в этом мире. Я мгновенно упала на колени, заглянув в почти чёрное полотно, где отражались длинные травинки, обрамлявшие озеро, моё дерево (как я его успела уже окрестить), небо, облака…и всё. Я не отражалась. Не поверив своим глазам, я дотронулась до глади воды, прекрасно видя свою руку, – по зеркалу поползла рябь, как от порыва ветра или брошенного камушка. Но меня видно не было! Я испытала непонятный страх, вскочив на ноги и оглядев себя насколько возможно – стопы были босы, на мне красовалось голубое платье без рукавов чуть выше колен и с неглубоким вырезом. Волосы – длинные, прямые. Всё было на месте, и себя я видела отчётливо, но в воде не отражалась?! Я дотронулась до лица – брови и ресницы, вроде, на месте. Нос, рот, уши, глаза, веки, голова – насколько я могла судить – ничего не поменялось. Кожа и волосы были такого же цвета, как на Земле, разве только я стала казаться себе ещё бледнее. Вены через кожный покров не проступали, делая кожу сродни восковой. Разузнать, какого цвета у меня кровь и есть ли она вообще, желания не возникло. Я отметила и ещё одну вещь: снова подойдя к дереву с его прекрасными цветками, я дотронулась до лепестков, но ничего не почувствовала. Когда я к себе прикасалась, я это ощущала, однако касания цветка к моей коже – нет. Я упала на колени и вдруг разрыдалась, в первый, но далеко не последний раз. Никаких чувств – ни осязания, ни обоняния, ни вкуса… Слёзы потекли по лицу, я лизнула свои пальцы, дотронувшись до щеки, но поняла только, что ощущаю влагу, без вкуса. От отчаяния я крикнула во весь голос. Не помню, каким он был на земле, но, кажется, таким же.
Я подползла к дереву, и, прислонившись к нему спиной, почувствовав только опору, продолжала плакать. Да, это не ад, но и не рай, уж точно… Не знаю, сколько прошло времени, здесь оно вообще потеряло своё значение, прежде чем слёзы высохли. Я сидела без движений, потупившись в густую траву. Начало темнеть. Неужели и здесь существуют ночи? Выбравшись из под кроны дерева, я взглянула на небо. На почерневшем полотне, которое очистилось от облаков, но я была настолько поглощена своей печалью, что не заметила, когда и как это произошло, стали зажигаться (это, именно, то слово – они возникали ниоткуда) звёзды – огоньки – далёкие, яркие, недоступные и прекрасные. А когда стало совсем темно, выплыла и она – луна, как это ни странно. Огромный бледно-голубой шар просто появился и навис надо мной. Я легла в траву, уставившись на столь прекрасное зрелище. Луна отличалась от земной – на ней не проглядывалось никаких рельефов – это был необычный красивый голубой объёмный круг, обрамлённый свечением. Я бессознательно смотрела на ночное, прекрасное небо, мысли покинули мою голову, как вдруг вскоре…заснула?!
Глава 2
Жизнь
Пробудилась я, когда солнце уже вовсю светило у меня над головой, слепя глаза. Возможно ли такое – уснуть в другом мире? Сны мне точно не снились. Я поднялась, не ощущая той слабости, которую обычно испытываешь, когда проснёшься. Нужно было выяснить, где я и что мне делать? Я побрела подальше от места своего ночлега, всё ещё находясь под впечатлением от произошедшего. Миновала один холм, другой, следующий – пейзаж не менялся. Вокруг были только холмы, не наблюдалось даже ни одного дерева или точно такого же озера, оставшихся позади. Я брела весь день. Стало темнеть, я решила не останавливаться на ночь. За всё время, что я шла, не обнаружилось ни одного живого создания – ни зверей (их как раз я опасалась встретить); ни птиц, так прекрасно поющих на закате и по утрам; ни насекомых, назойливо жужжащих под ухом. Это был относительно мёртвый мир, где, помимо растений, лишь я была живой душой. Да и из всей флоры я могла лицезреть только траву, цветы, одно дерево и озеро!
Наступила глубокая ночь. Луна, такая же, как накануне, ярко освещала местность. Сделав пару шагов, у меня резко потемнело в глазах, и в следующую секунду я ничего не почувствовала… Очнулась я от яркого солнца, светившего мне в лицо. Что произошло накануне? Я потеряла сознание или, вдруг, впала в глубокий сон? Непонятно. И повториться ли подобное? Я поднялась, снова отправившись в путь. Минул ещё один день, потом следующий, и ещё, и ещё…– пейзаж оставался неизменным; ночью, стабильно, если я не "ложилась спать", то просто падала на ходу и пробуждалась уже на следующий день. Что это было за явление, объяснить себе я была не в состоянии, но решила, что разумней будет всё-таки останавливаться на ночлег. Надежды повстречать кого-нибудь я не теряла ни на одну секунду.
Прошла неделя, потом следующая, после четвёртой, я сбилась со счёта времени. Весь день я брела, преодолевая очередной холм, а ночью, глядя на ясное звёздное небо с красавицей луной, засыпала…пробуждалась, и повторялся предыдущий день. Тот же день, та же ночь, тот же пейзаж, то же небо… Ни ветра, ни дождя, ни вообще какого-нибудь изменения в погоде или в мире, куда я попала, и от которого мне делалось всё тоскливее и тоскливее, не происходило. Наверное, вот, что ждёт всех самоубийц – сплошное одиночество. Я уже почти забыла, что жила в другом – земном – мире. Иногда я останавливалась, садилась в траву, под которой даже, было похоже, нет почвы (однажды я пыталась её рассмотреть, раздвинув растительность, но та была настолько густа, что под её зелёной кромкой не возможно было что-либо разглядеть), и сидела, бессмысленно глядя на окружающий меня пейзаж, испытывая при этом глубокое отчаяние. Но потом заставляла себя подняться и идти дальше. Я стала замечать, что разговариваю сама с собой, начиная мыслить про себя, а заканчивая вслух. И это мне совсем не нравилось. Неужели, я схожу с ума? Здесь – в мире, после смерти. Волосы и ногти не росли, к моей радости.
Так потянулись один за другим бесконечные дни и ночи. Однажды, преодолев очередной ненавистный мне холм, я заметила внизу дорогу. Это было настолько неожиданно, что поначалу я даже подумала, что мне всё привиделось, но присмотревшись, убедилась, что это оказалась проторенная повозками колея. Я немедленно побежала к ней. Осознание того, что кто-то её сделал, вселило в меня надежду, которая до этого, казалось, безвозвратно покинула меня. Я побрела по дороге окрылённая столь неожиданным событием и совсем не встревоженная тем, кто мне может на ней повстречаться. Зная, что ночью у меня случается неожиданная потеря сознания, "спала" я недалеко от дороги, трава полностью скрывала меня.
Минуло ещё пару дней. Как-то меня разбудили голоса. Я настолько отвыкла от подобного рода событий, что, естественно, поначалу, даже не поняла, что произошло, соображая, что за странные звуки доносятся до моих ушей. Однако, очнулась молниеносно, мгновенно оказавшись на ногах, когда поняла, что случилось. Перед глазами предстала следующая картина: на дороге, метрах в пяти от места моего ночлега, копошились две фигуры, пытаясь заставить идти странное существо – зверя, по всей видимости. Он был похож на пони, но с вытянутой лысой мордочкой, как у гончей, с висячими длинными ушами кокер спаниеля, лапами льва и хвостом, как у дикой кошки. Зверь был покрыт длинной густой шерстью пепельного цвета и выглядел весьма симпатичным. И, ко всему, был упрям, подобно земному ослику.
 

– Может, подтолкнуть его сзади, как следует? – произнёс один…я даже не знаю, кто.

Оба существа казались невысокого роста, полноватые с кожей серо-земляного цвета. У них были синие губы, тёмные большие глаза, формой, как у сенбернара, и вздёрнутые пухлые носы. Кожа на лице чуть сморщена, а в остальном эти "симпатяшки" не отличались от меня. Одеты они были в невзрачную одинаковую одежду: забавные шапочки, скрывающие волосы или их отсутствие, балахоны до колен из ткани, похожей на мешковину, перетянутые тонким пояском, и широкие свободные штаны. Одежда была тёмного коричневого цвета с длинными рукавами, обнажая пухлые кисти рук. На ногах – тяжёлые башмаки, похоже, сделанные из дерева.

– Нет, если Селап, – видимо, так звали симпатичное существо, – не хочет идти, ничто не заставит его это сделать, – ответил второй грубоватым высоким голосом, таким же, как и у его собрата.

И вообще, по отдельности я бы их не различила. Они казались мне абсолютно одинаковыми. Селап, к которому была привязана штука, похожая на телегу, содержимое которой было скрыто длинным полотном, преспокойно стоял, не обращая внимания на своих хозяев, и, не спеша, помахивал длинным пушистым хвостом. Надо отметить, что глазки у этого милого зверька сверкали как чёрные угольки.

– С его упрямством мы выбьемся из срока, – недовольно проговорил первый и чуть хлопнул зверя по спине. Тот остался в прежнем положении.

– Ничего не поделаешь, придётся чуть обождать.

Пожалуй, эти двоя гномов (как я их окрестила) были страшненькими и даже жутковатыми, но в тот момент показались мне самыми милыми существами на свете.

– Хей! – крикнула я им. – Извините!

Реакции не последовало. Никто не обратил на мой голос никакого внимания. К счастью, я понимала, что они говорят, и разговаривала на этом же языке.

– Извините! – Снова громко воскликнула я, подлетев к существам. Гномы оказались ниже меня почти на полторы головы. Никто из них даже не взглянул в мою сторону.

– Простите, – я помахала рукой под носом у одного из обитателей данного мира. Ничего. – Вы меня слышите?

– Всё, Лоф, – наверно, так звали одного из гномов. – Больше нельзя медлить.

Он сделал шаг в мою сторону и то, что последовало за этим, я не знаю, как описать. Он прошёл сквозь меня. Мне показалось, будто порыв ветра разорвал мою плоть. Боли я не почувствовала, но ощущения были крайне неприятными. Я не удержалась на ногах, упав на колени, но молниеносно вскочила, повернувшись, удручённая реальностью – они меня не видели и не слышали.

Гномы, тем временем, каким-то образом, уговорили своего зверя пойти дальше. Все трое, не спеша, продолжили свой путь. Я решила последовать за ними. Пусть я для них не существую, но, по крайней мере, это хоть какие-то живые обитатели повстречавшиеся мне за многие дни. Они шли и шли, не останавливаясь, не прибавляя шага и не сбавляя его. За всё время их пути не было произнесено ни слова. Селап более не своевольничал, покорно продолжая везти повозку.

Когда начало смеркаться, мною овладело беспокойство – сейчас у меня случиться моё обычное ночное падение, а гномы исчезнут, будто их и не было вовсе. И неизвестно через сколько дней я вновь смогу наткнуться на живых созданий. Всё так и случилось. Во время пути, когда повсюду уже главенствовала ночь, ничего не ощущая, я просто упала на ходу, провалившись во мрак.

Открыв глаза ярким днём, я тут же вспомнила, что произошло накануне, моментально оказавшись на ногах. Я лишилась чувств прямо на дороге, преследуя своих путников. Вокруг было тихо. Усевшись на дорогу, я подтянула колени к груди, обняв их (хорошо, что в этом мире моё тело и одежда не пачкались от земли и пыли, иначе я давно превратилась бы в сплошной кусок грязи, в особенности, когда так часто по ночам не по своей воле оказывалась в траве или на дороге, как сейчас), положила на них голову, призадумавшись. Мною завладело отчаяние от того, что я упустила столь важную живую находку. Но, возможно, это не последний раз, когда я встретила гномов? И ещё – я ведь могу обнаружить и других живых существ (раз были эти), которые ко всему были бы способны меня увидеть и услышать.

Я внимательно взглянула на дорогу с целью найти землю, так как до этого почву разглядеть не удавалось. Но и этот раз не увенчался успехом – дорога была зелёного цвета, состоявшая из плотно прижатой травы, по которой проехало, по всей видимости, не мало повозок с…имя того чудного животного я не помнила, как, впрочем, и одного из гномов – Лоф, кажется.

Поднявшись, я отошла от пути и уселась в траву неподалёку, в ожидании. Идти никуда не хотелось. Так прошёл день, а когда я очнулась следующим утром (или днём) то лежала на боку, ноги были сплетены как во время ожидания. Если бы такое случилось в жизни (я грустно улыбнулась при этом), то у меня, наверняка, ломило бы всё тело от подобной неудобной позы. Вытянув ноги и положив руки под голову, я уставилась в знакомое, прекрасное, но уже порядком поднадоевшее мне, небо.

 
Глава 3
Смысл
На четвёртый или пятый день я всё-таки заставила себя встать. Ни голосов, ни тем более какого-то движения на дороге не наблюдалось. Несколько дней бредя в том же направлении, в котором скрылись гномы, и ночуя подле пути, я осознала, что совершаю какую-то бессмысленную вещь – дорога не имела конца. Ко всему, случилась событие, сильно напугавшее меня. Как-то, через неделю или две моего путешествия по дороге, я решила, что с меня хватит (мне надоела эта бесконечная неширокая полоса) и свернула с неё, побежав, что есть мочи, в направлении ближайшего холма, а взобравшись на него, замерла в ужасе: вдали виднелось дерево на берегу озера. Такое же? Или то же самое? Я преодолела огромное расстояние, но ничего подобного не наблюдала и вот теперь… Оставленные мною растение и вода, казалось, было очень давним событием. Я, не торопясь, добрела до находки. Похоже, это всё-таки были те же озеро и дерево. Бессознательно я склонилась над водой, не наблюдая в зеркальной глади своего отражения, и опустила в неё руки, не почувствовав обычной прохлады, а лишь ощутила характерную плотность. Тяжело вздохнув (я всё же дышала?), я упала на спину. О, Боже (неужели его всё-таки нет?), так значит, такой долгий путь я проделала зря? На самом деле топталась на месте днями и ночами?! Откуда-то я точно знала, что это были уже хорошо знакомые мне озеро и дерево. Что ж, по крайней мере, хоть какая-то смена пейзажа вместо бесконечных холмистых лугов. А ещё мне пришло в голову плести каждый день по венку из цветов, чтобы вести хоть какой-то учёт времени. Благо, цветов росло видимо-невидимо, схожих с земными, как и трава, только лепестки у них были прозрачными, что придавало им особенную небесность.
И вот, на следующий день, очнувшись от очередного ночного обморока (а это можно было охарактеризовать именно так), я набрала кучу цветов с длинными стеблями самой разной величины и окраски и отправилась к дороге. Устроившись подле неё, я стала плести венок на свою голову, в центре поместив большой цветок, сорванный с дерева. Потянулись дни за днями. Я плела венок, надевала его на голову и бродила с ним по окрестностям возле дороги, озера и дерева. Надо отметить, что цветы на венках не вяли, чему я была приятно удивлена. Венки я складывала на берегу по кромке неподвижной воды, иногда перекладывая их с места на место от нечего делать. Однажды я решилась войти в воду и поплавать. Поначалу, мне было немного жутковато от неприветливого цвета воды и необычных ощущений. Не чувствуя мокроты, сделав пару робких шагов, я вдруг не почувствовала дна и ушла с головой под воду (где было темно, но не мутно – будто ныряешь ночью), но быстро всплыла, отчего-то рассмеявшись, и поплыла на противоположный берег. После плавания чувства были весьма приятными, не смотря на отсутствие ощущения влаги и прохлады. Волосы и платье, которое я не сняла, выглядели мокрыми, но уже через какое-то недолгое время (минут пятнадцать) высохли. У меня появилось ещё одно занятие.
Когда венков было сплетено шестьдесят четыре штуки (а я пересчитывала их по несколько раз на дню) снова появились гномы! Их было двое, и, судя по всему, это оказались те же близнецы. На сей раз они, молча, прошли мимо, я последовала за ними, повторилась предыдущая история – очнулась я на следующий день, на дороге, в полном одиночестве, а поднявшись и взобравшись на ближайший холм, внизу обнаружила знакомые мне озеро и дерево. С этих пор я прекратила какие-либо попытки преследования "симпатичных" существ. Они появлялись на каждые семьдесят первый венок, всегда вдвоём, в той же одежде и с тем же Селапом, вёзшим за собой повозку, нагруженную непонятно чем. Эти моменты стали для меня самыми счастливыми, придавая моему бесполезному существованию хоть какой-то смысл. Я садилась у края дороги и наблюдала за ними, иногда преследуя в надежде послушать их речь, но как только начинало темнеть я тут же бежала к озеру, устраивалась под деревом и вскоре отключалась (благо, не нужно было возвращаться). Как-то я решилась дотронуться до одного из гномов – моя рука утонула в его теле – я почувствовала весьма неприятные ощущения, тут же одёрнув кисть, гном никак не отреагировал на моё "прикосновение".
Иногда они разговаривали, бесконечно радуя мой слух (благодаря этому я стала сдерживать свои рассуждения, не озвучивая, изредка общаясь с безмолвным деревом или неприветливым озером). Из их разговоров я узнала, что одного зовут Лоф, второго – Онт, их зверька – Селап. Путники перевозили груз (не разу не указывая, что это) и всё делали строго по какому-то своему графику, поэтому, когда вдруг Селап отказывался идти – просто останавливался и упирался взглядом куда-то вдаль (ему одному было понятно, о чём он думает в этот момент), Лоф и Онт недовольно сетовали, выражая своё недовольство тяжёлыми вздохами, но не произнося ни слова при этом. Они ждали, когда Селап надумает, наконец, снова продолжить путь. Вот и всё, что мне удалось узнать из содержательных речей гномов, состоящих преимущественно из пары фраз, адресованных друг другу.
И вдруг случилось чудо! Моё существование обрело смысл. И этот смысл появился ниоткуда. Как-то, плетя очередной венок у дороги (я не изменила своим привычкам, сама не зная, почему), я оторвалась от занятия, привлечённая непонятной переменой: на горизонте проторенной колеи виднелось маленькое светлое пятнышко, стремительно приближающееся ко мне. Я вскочила и замерла, не сводя пристального взгляда с этого зрелища. Мне даже показалось, что у меня быстро забилось сердце (если, конечно, таковое имелось). Что-то необъяснимое и восторженное почувствовала я в тот момент. Пятнышко всё росло и росло и вот, наконец, я смогла разглядеть…собаку! Это был белый ретривер. И, да, это была моя Энджи, которую я узнала бы из всех собак на свете. Она умерла от болезни, и это было одно из самых ужасных событий в той жизни… А сейчас она несётся ко мне живая и здоровая, и, судя по всему, видит меня. Слёзы выступили у меня на глазах, на ум пришла фраза "Все псы попадают в рай", и, похоже, это был рай для меня.
 

– Энджи! – крикнула я и кинулась ей навстречу. При этом мне показалось, что её скорость увеличилась.

Она добежала до меня и, не останавливаясь, прыгнула мне в руки. Мы повалились в траву, Энджи, не переставая, лизала мне лицо, руки, шею.

– О, Энджи, – рыдая от безраздельного счастья, я целовала её мордочку, крепко прижимая к себе собачье тельце.

– Девочка моя, где же ты была всё это время? – не переставая, болтала я что-то в этом роде.

Мы катались по траве, не зная, кто радуется встрече больше. Хотя я и не чувствовала влаги, когда Энджи облизывала мою кожу, и не могла определить температуру её тела, всё же я была безмерно счастлива повстречаться с таким дорогим и любимым мне существом, которое часто являлось ко мне во сне в забытой жизни (я не знаю, откуда я это помнила). Сон осуществился.

Наконец, первый порыв эйфории спал, я уселась на колени, рыдая и смеясь одновременно, почёсывая свою Энджи за ушками и глядя в её, такие дорогие мне, глаза с обожанием.

– Энджи, ты всё такая же красавица, – констатировала я сквозь слёзы. – Как же я рада тебя видеть.

Она гавкнула и лизнула мне лоб. Я улыбнулась и обняла её за шею, прижав любимую мордочку к своему лицу, чмокнув её в нос. Так мы просидели, пока не начало смеркаться. Я поднялась.

– Пойдём, Энджи, – она покорно последовала за мной, как вдруг рванула вперёд, я побежала за ней, смеясь. Энджи оглянулась и последовала в мою сторону. Мы стали играть в подобие догонялок, кататься по траве, постоянно выказывая друг другу чувства (я обнимала и целовала её, а она, не переставая, облизывала моё лицо, старательно виляя хвостом). Нависла луна. Я села под дерево в ожидании, уже ставшего привычным, потери рассудка, и глядя на Энджи обожающим взглядом. Меня, вдруг, охватил ужас – а что если завтра она исчезнет, будто её и не было? Энджи, радостно прыгающая рядом, видимо, в надежде расшевелить и меня, словно почувствовав мою грусть, вдруг успокоилась, улеглась рядом и положила свою голову мне на колени, косясь на меня преданными глазами. Я, не переставая, гладила её.

– О, Энджи, – негромко говорила я. – Ты ведь завтра не исчезнешь? Пожалуйста, не покидай меня. Мне так одиноко, а ты для меня так дорога…

Я не закончила, в очередной раз, провалившись в темноту. Пробудилась я в непонятном испуге. Резко открыв глаза, я осознала, что сижу, мои руки покоились…на собачьей мордочке.

– Энджи! – радостно выдохнула я. Она посмотрела на меня, затем быстро села и лизнула мою щёку. Я крепко обняла своего друга.

С этого дня, а точнее со вчерашнего, моё существование окончательно обрело смысл. Всю свою любовь я сосредоточила на Энджи и чувствовала абсолютную взаимность. Она всегда была рядом, когда я засыпала и просыпалась (спала ли она при этом, я не имела понятия). Теперь, куда бы я ни отправилась, Энджи везде сопровождала меня, мы стали единым целым. Не зная усталости, мы носились напролёт целыми днями. Иногда я была так поглощена обществом своей любимицы, что забывала о своих ночных приступах и падала, без чувств, прямо на бегу. А наутро меня будила моя Энджи, облизывая моё лицо, а я улыбалась и любила её всё больше и больше, хотя казалось, как можно испытывать подобные чувства сильнее.