Текст книги "Мерцание (СИ)"

Автор книги: Хлоя Дедал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Франческа сбилась. Воспоминание резануло её вдруг яростно нахлынувшей тоской по Йин. Она отвернулась и на несколько секунд погрузилась в свои мысли – но не стала их озвучивать, а вместо этого, задумчиво нахмурившись, заговорила о другом:

– Хезуту, а то, что было… Как повлияет на… – снова запнулась, подбирая слова. – …Короче. Я раньше по сравнению с другими почти не пьянела. Шаманка говорила, это одна из особенностей метаболизма, вызванных этим моим сращением душ, – вопросительно воззрилась на собеседника. – Это останется после операции?

– Вот сейчас и узнаем, – отозвался Хезуту. – Как эмпирик скажу, что лучший способ что-либо открыть – это эксперимент. А по твоему метаболизму теперь можно смело писать научные труды… А что до алкоголя, знавал я одного не особо одарённого колдуна, который приспособился к жизни тем, что ходил по тавернам и перепивал всех за деньги. Да, чего только не бывает, – Хезуту хмыкнул. – Обычно он перенаправлял алкоголь из своей крови в спящих постояльцев. Наутро они просыпались с жутким похмельем, а непьянеющий колдун сматывался с деньгами… Но эта авантюра продолжалась недолго. Сперва его трюк просто перестал работать, ну, а дальше – самое интересное… Видимо, колдун проложил в тонком мире нечто вроде алкогольной тропы, которая в какой-то момент стала работать в обратном направлении. В общем, если в ближайшем его окружении кто-то выпивал, люди не пьянели, а вот он – да… Закончил он тем, что стал отшельником, стоило ему только зайти в город, он сразу валился в грязь под напором чужого алкоголя… Ах, черт, опять снег пошел, апрель же уже, вот уж эти весенние заморозки.

Посветлевшее небо затянуло тучами, под ногами перетаптывающегося Хезуту захрустело. Несколько снежинок осело на усы, крыс отметил их посадку большим глотком горячего глинтвейна.

– Так, о чем это я? – проговорил он, выдохнув. – А о том, что магия – явление более сложное, чем кажется на первый взгляд. Я не считаю, что за все нужно платить, как часто говорят. Просто нужно стараться увидеть если не всю картину в целом, то максимум возможного… А для этого нужно постоянно экспериментировать. Тому колдуну просто не хватило дальновидности и критического мышления…

Фран понимающе кивнула, поежившись.

– Всегда опасалась экспериментов, – со вздохом обронила она, всматриваясь в голубое пламя костра. – И магии. И перемен, которые они приносят, – помолчала немного, подумав: «Мне ли теперь жаловаться на изменения? И отрекаться от магии?» – и, дезориентированно помотав головой, постаралась отогнать эти мысли и взбодриться.

– Кстати о вине, – сменил тему Хезуту. – Основа превосходна, я даже немного жалею, что превратил ее в глинтвейн.

– Да, – Фран с довольным видом потянулась, хрустнув костяшками. Потом, подняв с земли бутылку, на дне которой ещё плескалось вино, и, поднеся её к лицу, принюхалась, после чего картинно задумалась. – Э-это… – высокомерно-наставительно подняла палец вверх. – Из вермилионской винодельни «Танцующий волк», год… – щурится со всей возможной демонстративностью серьезных раздумий. – Тысяча четырехсотый. Не худший год. И да, если не ошибаюсь… – оставив все попытки изящно дегустировать вино, аристократка отхлебнула вермилионское вино тысяча четырёхсотого года из горла. – Южный, сука, склон…

Она удерживала серьезное выражение лица ещё пару секунд, а потом, сдавшись, сдавленно рассмеялась.

– Ебала я эти склоны…

И магию.

И насекомых.

Следующие тридцать секунд молчания Фран заполнила ещё одним глотком.

– Хотя я знала любителей определять. Всерьез дегустировать, – весело уточнила она. Особенно приятно вновь начать снова смеяться и издеваться над семейными традициями. Вновь почувствовать себя живой, успев поверить, что выжить невозможно. – Увы, когда между членами моей семьи делили безумие, мне досталось маловато, – глубоко вздохнув и, видимо, снова что-то вспомнив, она засмеялась. – Впрочем, я честно узнаю сорт винограда на вкус… А год – нет, не с такой точностью, это с бирки… Вообще я люблю моложе.

»…и слаще».

– Я тоже знал одного эльфийского дегустатора, – заметил Хезуту. – Страшный был зануда. Выпьет вина, а потом давай про него рассуждать… Мог час трепаться про вкус и цвет. Склоны там южные или восточные… Первые пять минут интересно послушать, а потом только и думаешь, как сбежать… Так он навострился кровь свою в вино подмешивать, чтоб собеседник до конца дослушал… Типа зачарование такое… Ну, у всех свои странности…

Теплый ветер разогнал облака, обнажая звездное небо. Дышать становилось легко и приятно. Хезуту бросил довольный взгляд на серп молодой луны.

– Но вот заморозки, кажется, закончились, – заключил он. – А алкоголь на тебя вполне действует. Если я однажды закончу свои странствия и осяду в каком-нибудь университете, то у меня уже есть немного материала. Пожалуй, в ближайшее время составлю тебе компанию, если ты, конечно, не против…

– А я-то всё думала, как аккуратней спросить о планах, – Фран кивнула несколько раз и одобрительно махнула рукой, подтверждая, что совсем не против. Не хотелось оставаться один на один с Королевой, призналась она себе. Совсем не хотелось. Особенно когда был шанс оставить при себе мага и ученого на всякий случай; она спросит потом, долго ли сможет оставаться собой без белой песни и что стоит делать; вообще много чего спросит.

Наверное. Может быть.

Определенно, позже.

Фран оставила холодное вино, решив, что попытка произвести впечатление умением дегустировать напитки себя исчерпала, и вернулась к глинтвейну.

– Я… – начала она, охватывая пальцами кружку. Апрель перетек в начало мая, и она, кажется, даже перестала дрожать, но тепло напитка все равно ободряло. – Мне надо найти шаманку. Раз уж мы об этом. Живую или… – конец ее фразы потонул в грозовых раскатах.

Сверкнуло, и точно исполинские огненные корни небо расчертили молнии.

– Не переживай раньше времени. Шаманы в подобных местах чувствуют себя как дома, так что, думаю, всё с ней будет в порядке.

Фран вымученно улыбнулась и пробормотала: «Хорошо бы», принимая сочувствие Хезуту. Некоторое время она молча вглядывалась в пламя костра, раздумывая о Йин. Потом нахмурилась. Йингати-то, может, и правда чувствует себя как дома, а вот Элиж… Она вздохнула и смерила Хезуту тяжёлым беспокойным взглядом, но ничего не сказала.

Вновь грянул гром.

– Сейчас бы шаманка пришлась кстати, потому что молнии отводить я не умею, – проворчал крыс. – Впрочем, шанс, что нас поджарит, не слишком велик, а вот промочит – это да… Готовься, сейчас ливанет, – он снова отхлебнул горячего вина. – Эх, жаль, платье вымокнет.

– Ненавижу промокать, – обреченно пожаловалась Фран в ожидании ливня.

– Расскажи про шаманку. Как вы с ней познакомились?

Вспоминалось знакомство с Йин. Знакомство, и долгое молчание, и всё, что было… после. Есть ситуации, в которых, что бы ни пришлось пережить, невозможно знать наверняка, как к чему можно относиться. И заведомо хочется переоценить первого встречного, позволив себе не мыслить критически. Вся эта ситуация с Хезуту, пожалуй, была из таких… Да и их с Йин отношения поначалу, наверное, тоже.

– Йингати звали, – с неожиданной осторожностью ответила она после недолгого молчания. Мотнула головой, точно отрицая собственные слова. – Зовут. Надеюсь. Познакомились просто: она пришла в мой караван, а я что, мне не жалко, – в широком жесте развела руками. – Не знала, конечно, что потом она меня станет резать на талисманы, хотя и предполагала, что они как раз на чем-то таком специализируются, шаманы эти.

Примолкла и вздрогнула от неожиданно пробравшего до костей сырого холода.

– Первые капли пошли, – хмыкнула Фран, и вскоре, и правда, ливануло. Она даже не успела спросить, гаснет ли голубой огонь под водой, как нормальный. – Ну, в общем, мы мало разговаривали о магии раньше. Мне было неинтересно, а она не считала интерес чем-то, что стоит прививать. Такое чисто шаманское высокомерие, – всплеснула руками. – Если ты избранник духов, то и сам знаешь, что полагается, а другим рассказывать незачем. Общались мало и сдержанно, хотя мне иногда кажется, что она с самого начала видела меня насквозь – а потом что-то изменилось, и были… заведомо любопытные предложения в обескураживающе категоричной форме, – тяжело выдохнула, переводя дух после сложной иносказательной фразы. – В общем, мы были вместе, – она тоскливо отпила вина, которое неосознанно прикрывала ладонью, словно надеялась, что дождевая вода не разбавит крепость глинтвейна. – Думаю, она бы пришла в восторг от того, что ты сделал с насекомым, хотя бы с позиции возможностей. И чистого интереса, – опустила глаза. – Она была живучая. Дождемся июля, и я надеюсь, что она в нём появится.

Еще одна молния расколола небеса. Успевший вымокнуть Хезуту сделал неопределенный жест усами. Мокрая шерсть на его загривке стояла торчком, как ирокез молодого эльфийского бунтаря.

– Я думал, гроза будет короче, – буркнул он. – Говоришь, в восторг придет? Надеюсь… Близкие нечасто радуются подобным метаморфозам.

– Я больше говорила с теоретической стороны, конечно, – Фран развела руками. – Ей бы понравился сам ритуал. Что кто-то додумался до такого, – нахмурившись и сгорбившись, она подперла голову ладонью, со смирением перед стихией выжидая, пока стук капель окончательно изредчает.

Он внимательно посмотрел на аристократку, затем отвернулся и тихо спросил, будто ни к кому не обращаясь:

– А самой тебе нравится? Ведь это теперь навсегда…

Последняя капля дождя упала на землю, и дождь прекратился.

– Не думаю, что могу использовать понятие «нравится», – призналась Фран чуть погодя. – Я ведь выжила.

И залпом допила вино из своей кружки, будто делая из этого факта тост.

Нетрезвые мысли легко перетекали от одного к другому, сметая её настроения в разные направления; почти ударившись в счастливые воспоминания, она теперь снова вернулась мыслями к Королеве.

Она попыталась поговорить с ней снова.

Королева не ответила.

Было страшно. Делиться эмоциями с крысой не хотелось.

– Там посмотрим, понравится ли в новом быту мне хоть что-нибудь, – попыталась отшутиться, подняв взгляд. Протянула Хезуту кружку. – Там ещё осталось? Хотя бы немного…

– Да, осталось, – крыс протянул Фран остывшее вино. Тучи разошлись, оставляя после себя мягкую летнюю свежесть. – Семьдесят процентов – глинтвейн, остальное – вода майских дождей. Похоже, наступает лето, – он на секунду замер, прислушиваясь. – Ого, я так и думал, – на принимающую вино белоснежную руку опустился комар. И, словно по щелчку, в свежем болотном воздухе зазвенели проснувшиеся насекомые. – Их ведь не было на болоте до сего момента? – спросил крыс, глядя, как не посмевший потревожить королеву комар улетает прочь.

Фран, перехватив кружку, уже приготовилась другой рукой в привычном жесте прихлопнуть комара на своём запястье, но почему-то помедлила, задумавшись о том, что назойливой боли укуса не чувствует.

– Не было, – согласилась она, напряженно выжидая и наблюдая за дальнейшими действиями насекомого. Комар скрылся из поля зрения Фран. – Смотри-ка, и как это объяснить? – аристократка ухмыльнулась и отпила вина. – Разбавленное вино становится страшной гадостью. Ещё один повод не любить дожди, – задумчиво взглянула на сырого Хезуту. – Мда, а со шкурой-то… – помолчала немного, предоставляя тому время отмахнуться от неловкого проявления сочувствия.

– Комары появились, потому что им полагается быть летом на болотах, – произнес крыс. – Мы сейчас как бы надуваем воздушный шар чистого времени, который, раздуваясь, вытесняет все аномалии. В фургон, я думаю, не стоит возвращаться. И вообще, нам скоро уходить. Когда я скажу «пошли», ты возьмёшь меня за руку, и мы покинем это место. Главное, не оборачивайся, пока я не скажу…

Хезуту бросил взгляд на небо. Этическая Дилемма и Шестиглавый Волк вновь находились там, где им и полагалось находиться в июльскую ночь… Никаких беспомощных гномов. Пора.

Хезуту взял Фран за руку, и они пошли прочь от догорающего костра.

– Не оборачивайся, – прошептал Хезуту. И Фран не оборачивалась. Они шли туда, где совсем недавно находился труп поверженного анхега. Болото провожало странников хором многоцветных голосов. Квакали лягушки, звенели комары, а из какого-то запредельного далёка в последний раз донеслась песня Фран. А затем все стихло. Только комары продолжали звенеть.

Странники стояли на могиле жука, которого никогда не было. Хезуту вновь оказался в своем балахоне, а Фран – в белоснежной рубашке. Рана на ее ноге исчезла.

– А ты смотри, получилось, – воскликнула Скальпель.

– Получилось, – вздохнул Хезуту. Он отпустил руку аристократки. – Теперь можешь оборачиваться, если хочешь…

Та посмотрела на крыса с недоумением.

– Хезуту, – представился Хезуту. – Не забывай, как меня зовут. Сейчас ты будто пробудилось ото сна, так что постарайся запомнить хотя бы некоторые фрагменты, пока он не улетучился…

В траве что-то шевельнулось, крыс нагнулся и поднял на руки небольшую черную жабу с первобытным взглядом.

– У некоторых планет бывают кольца, – произнес Хезуту. – Когда-то такие были и у нашей земли, но под действием космических сил они превратились в луну. Эта жаба наша луна, а мы ее земля.

Жаба невесело квакнула.

– Вот, возьми ее на руки, – крыс протянул недовольную жабу аристократке. – Я думаю, вы с ней поладите.

Освободив руки, крыс извлек на звездный свет небольшую стеклянную банку, затем хмыкнул. «Пустая, как я и думал».

– Фран, перед тем, как мы отправимся искать твою шаманку, я хочу попросить об одной услуге… Видишь ли, в этой банке я хранил реликтовых насекомых. Это особый вид светлячков, они невероятно дорогие. Не так давно я по дурости выпустил их на свободу. Можешь попробовать позвать их обратно в эту банку. Знаю, звучит странно, но, повторюсь, они очень дорогие. Позови, а? Вдруг получится…

Жаба уютно устроилась на теплом девичьем плече. В любимый омут она пока не собиралась, будучи воплощением Болота, жаба всегда могла в нем оказаться. Да и не только она. Ведь в каком-то смысле она и была омутом. Но когда первый сверкающий жук опустился на дно стеклянной банки, жаба отвернулась. Она не любила мерцание.