355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Хиллари Боннэр » Нет причин умирать » Текст книги (страница 8)
Нет причин умирать
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 16:39

Текст книги "Нет причин умирать"


Автор книги: Хиллари Боннэр


Жанр:

   

Триллеры


сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Поезд вроде бы вполне удачно прибыл через Северную Англию в Шотландию, но затем случилась двадцатиминутная остановка перед центральным вокзалом Глазго, причиной которой, как любезно объяснил охранник, было то, что поезд опаздывал, а следовательно, свободной платформы для него не было.

В Глазго шел сильный дождь. Боясь прийти к родителям Коннелли слишком поздно, Келли поспешил к выстроившимся в ряд такси. Там была большая очередь, возможно, как подумал Келли, из-за плохой погоды, и, к его огромному раздражению, прошло еще не менее пятнадцати минут, прежде чем он забрался на заднее сиденье такси. Водитель не проявил энтузиазма, когда Келли дал ему адрес Алана Коннелли, и после примерно двадцатипятиминутной поездки, когда они подъехали к району Бель-Вью, Келли стало понятно почему.

Бель-Вью было не очень подходящим названием для одного из самых мрачных районов, которые Келли когда-либо довелось видеть.[5]5
  Belle view (фр., англ.) – прекрасный вид.


[Закрыть]

Развалившийся серый комплекс – ряды непривлекательных особняков и многоквартирных домов – растянулся на довольно большой территории. Келли подумал, что это было построено в шестидесятых, в период развития строительства, который все, имевшие к нему какое-либо отношение, старались забыть. Перед особняками были маленькие садики, абсолютно неухоженные, а сдающиеся многоквартирники утопали в траве. Или, точнее, в том, что некогда было травой. Сломанных остовов кроватей, старых шин и скрученных остатков брошенных велосипедов, казалось, было больше, чем деревьев или цветов, а если какая-то трава там и росла, то она либо превратилась в высокие и дикие клочковидные заросли, либо, что встречалось чаще, стала пыльным серым газоном. Адрес семьи Коннелли был: площадь Первоцветов, 23. Пока такси везло Келли все дальше и дальше вглубь района, он обратил внимание на то, что каждая улица была названа в честь какого-либо цветка. Площадь Колокольчиков, переулок Гардении, перекресток Камелий и совершенно неухоженная улица, которая оказалась главной дорогой Бель-Вью – авеню Цветущих Вишен. Келли вяло спросил себя, действительно ли там когда-нибудь росли вишневые деревья. Если и так, то ни одно из них не выжило, это точно.

И Келли снова спросил себя, зачем он приехал в Глазго. Неудивительно, что юный Алан Коннелли был фантазером. Любому можно простить излишне развитое воображение, если каждый день он возвращается вот в такое место. Слова полковника Паркера-Брауна о молодом парне, настолько погруженном в мир своих безумных фантазий, что у него вряд ли были шансы на карьеру в армии и вообще на карьеру, теперь начинали приобретать смысл. И чем дальше он ехал, тем больший.

Когда они заехали на площадь Первоцветов, водитель до предела снизил скорость. Теперь они буквально ползли. Номер двадцать три был в дальнем конце улицы. Его сад был окружен высокой, аккуратно подстриженной живой изгородью, изящной и ярко-зеленой на фоне Бель-Вью, где мало кто обременял себя такими излишествами.

Келли сразу же понял, что в доме кто-то есть. Свет включен и наверху, и внизу, окно на верхнем этаже открыто, а открыв дверь такси, Келли услышал голоса. Хотя это мог быть и телевизор. Думая о том, что, возможно, он будет сожалеть об этом, Келли расплатился с таксистом, перешел тротуар, открыл свежеокрашенные белые ворота и пошел по короткой садовой тропинке.

Площадь Первоцветов была по крайней мере достаточно хорошо освещена, а огни внутри дома бросали дополнительный свет на сад. Келли хорошо были видны вокруг аккуратные квадраты травы, окаймленные ярким бордюром из зимних цветов, в основном анютиных глазок, и небольшие вкрапления осенних крокусов.

Он позвонил в блестящий медный звонок на темной, запачканной входной двери. И прождал довольно долго, пока мальчик лет четырнадцати или пятнадцати не подошел к ней. Келли подумал, что это наверняка младший брат Алана. У мальчика были красные глаза, взлохмаченные волосы и прыщавая кожа. Он выглядел так, будто только что плакал.

Келли почувствовал себя нежеланным гостем. Но это его не остановило. Школа Флит-стрит давала о себе знать. Он привык быть незваным гостем и вмешиваться в чужие дела.

– Привет, – сказал он. – Твои мама или папа дома?

Мальчик кивнул. Казалось, ему даже не было интересно, кто пришел.

– Папа, это к тебе, – крикнул он через плечо.

Невысокий, довольно стройный мужчина, которому на вид было около сорока пяти или ближе к пятидесяти, быстро подошел к двери. Казалось, он был в хорошей форме. И еще он был удивительно похож на Алана Коннелли.

– Привет, – снова сказал Келли, – меня зовут Джон Келли, я из Девона. Я пришел по поводу Алана.

Мужчина осмотрел его сверху донизу. Однако в его глазах было не больше интереса, чем у мальчика, который открыл дверь. И, как и мальчик, мужчина выглядел так, будто только что плакал.

– Вы из армии? – наконец спросил он. В его голосе чувствовался сильнейший шотландский акцент.

Келли проигнорировал вопрос.

– Я был с вашим сыном, – сказал он. – Я был с Аланом в ночь, когда он умер.

Конли подозрительно посмотрел на него:

– Он был один. Нам сказали, что он был один, когда погиб.

Келли кивнул:

– Это правда, он был один. Но случилось так, что я встретил его в пабе. Мы разговаривали, и кое-что из того, что он сказал, меня до сих пор очень беспокоит.

Келли увидел, что на лице мужчины промелькнул оттенок любопытства.

«У меня получилось, – подумал он. – У меня получилось».

– Проходите.

Келли зашел в прихожую и захлопнул за собой дверь. В его голове уже крутились некоторые мысли. Полковник Паркер-Браун сказал Карен, что отец Алана пьяница. Но мистер Коннелли не только был абсолютно трезв, но и ничто в его внешности или поведении не выдавало в нем алкоголика. Келли кое-что знал об алкоголизме.

Коннелли повел его в со вкусом отделанную и хорошо обставленную гостиную. Женщина со светлыми волосами сидела на диване. Келли подумал, что это, наверное, мать Алана. Она была симпатичной, но под глазами у нее темнели круги. И она была почти болезненно бледна. На коленях у женщины сидела девочка лет восьми и крепко обнимала ее. Келли выразил свое глубокое сочувствие и спросил имена родителей Конелли. Мери и Нил.

– Ну, хорошо, мистер Келли, – сказал Нил Коннелли все еще довольно формальным тоном, усаживаясь на диван рядом с женой и жестом приглашая Келли взять один из двух больших легких стульев. – Что же именно вы пришли сказать нам?

И тогда Келли рассказал им все. Все, что случилось в «Дикой собаке», все, что сказал ему Алан, и каким безумно напуганным выглядел тогда их сын. Мери Коннелли абсолютно никак не реагировала. Казалось, она вообще не слышала ни слова из того, что сказал Келли, настолько она была погружена в свое горе. Нил Коннелли выглядел лишь слегка озадаченным.

– Мне хотелось бы знать, не говорил ли вам когда-нибудь ваш сын что-то подобное? – продолжал Келли. – Быть может, для вас эти слова означают нечто большее, чем для меня или для кого-нибудь другого?

– Нет, – сказал Нил Коннелли после небольшой паузы. – Я вообще этого не понимаю. Мой мальчик был очень счастлив в армии. Он был хорошим солдатом. Он любил жизнь. Он не чувствовал себя несчастным. Если что, он бы обязательно нам рассказал. Мы всегда были очень дружной семьей, мистер Келли.

– Доводилось ли вам когда-нибудь слышать о дедовщине в армии, мистер Коннелли? Как вы думаете, мог ли Алан стать жертвой дедовщины?

– Мой мальчик умел постоять за себя.

– Конечно. Просто дело в том, что он выглядел таким напуганным. И мне кажется, важно узнать почему. Глядя на него, никак нельзя было сказать, что он счастлив и доволен жизнью. Вовсе нет.

Нил Коннелли пожал плечами:

– Но он был пьян, не так ли? Мне сказали, что он был очень пьян и не мог собой владеть. Наш Ал не был алкоголиком. Господи боже мой, ему же было всего лишь семнадцать. Я и моя жена, мы старались хорошо воспитать своих детей.

– Я не сомневаюсь в этом, Нил.

– Послушайте, кто вы такой? Из армейского социального обеспечения? К нам уже кто-то заходил из этой службы.

– Я человек, который хочет выяснить, что же на самом деле случилось с вашим сыном, Нил, – перебил его Келли, снова проигнорировав вопрос. Он еще раз оглядел комнату.

Вдоль стены висели семейные фотографии. Портрет Алана в военной форме, с гордостью глядящего из-под стрелкового голубого берета с отличительными красно-белыми перьями, занимал почетное место. Рядом была фотография еще одного молодого человека в такой же форме. Они выглядели как близнецы.

– Еще один брат, я полагаю, – заметил между делом Келли.

Впервые за время их разговора Нил Коннелли улыбнулся слабой улыбкой. Но она осветила все его лицо.

– Это я двадцать лет назад, – сказал он. – У нас очень много общего. У меня и моего мальчика. Я прослужил пятнадцать лет в армии, в том же самом полку девонширских стрелков. И это были одни из лучших дней моей жизни.

– Но почему девонширские стрелки? – спросил Келли. – Полк, который расположен так далеко от Шотландии?

– Ну это целая история, – сказал Нил Коннелли, понемногу возвращаясь к жизни. – Мой дедушка был из Девона, из Плимута, и его призвали в девонширские стрелки во время Второй мировой войны. Затем, после войны, он остался в части. Но моя бабушка была шотландской девчонкой, и, когда он вышел на пенсию, они перебрались в Шотландию. Тем не менее, когда мой отец решил пойти в армию, он выбрал тот же полк, что и его отец, хотя это другой конец страны. А что касается меня, то я хотел стать девонширским стрелком с самого раннего детства. И мой мальчик был точно таким же. Мы семья девонширских стрелков, мистер Келли.

Келли внимательно посмотрел на своего собеседника. Нил Коннелли, судя по тому, как он описал свою семью и как упорядоченно и уютно они жили, никак не подходил под описание несчастного никчемного безработного, возможно не способного работать, которое сделал полковник Паркер-Браун.

– А чем вы занимались, когда ушли из армии? – спросил Келли непринужденно.

– Нашел хорошую работу на верфи. Я хотел видеть, как растут мои дети. Если бы не это, я бы так и остался служить, пока меня не выгнали бы. Но в конце концов все пошло наперекосяк – объявили, что верфь закрывают. Мы тогда как раз собирались купить новый дом, переехать с этого места. Но я стал не нужен, я и сотни других. Однако мы справились. Мери снова стала работать сиделкой. Она дипломированная медсестра, и очень неплохая.

Он с гордостью посмотрел на свою жену, которая до сих пор никак не показывала, что слушает:

– А я остался сидеть дома на какое-то время. Присматривать за детьми.

– И с тех пор вы не работали?

– То да, то нет. Чаще нет, чем да, полагаю. Найти работу в Глазго нелегко. Но с прошлого года я начал работать на почте. Почтальон. Мне это нравится. Платят не так уж много, но мне это нравится.

– И вы сейчас не безработный?

– Нет. Не безработный.

Келли задумался над этим. Специально ли Паркер-Браун обманул Карен? Или он просто не знал?

– Послушайте, что, собственно говоря, происходит? – резко спросил Нил.

– Есть вещи, которые, как я полагаю, вам надо знать, Нил. Во-первых, в Хэнгридже произошел еще один якобы несчастный случай со смертельным исходом всего лишь несколько месяцев назад.

– Да?

Келли уловил определенную нотку любопытства в голосе Коннелли.

– А вы не знали? – спросил Келли так, словно говорил об общеизвестных вещах. Хотя он ни на секунду не сомневался, что Коннелли ничего не знал о смерти Крейга Фостера. Он просто хотел подчеркнуть сказанное.

– Нет.

Потом была пауза. Келли ждал – пусть Коннелли достаточно заинтересуется, чтобы продолжить разговор. И был вознагражден за свое терпение.

– Что произошло?

– Молодого солдата застрелили во время учебных стрельб на торфяниках.

Коннелли пожал плечами.

– Такое случается, – сказал он. – Армия есть армия.

– Да. Но это еще одна внезапная смерть. А ваш сын упомянул, что были и другие.

– Мой сын был пьян. Господи, благослови его.

У Келли остался последний козырь.

– Мистер Коннелли, вы бы сказали, что ваш сын фантазер?

– Кто?

– Он жил в мире своих фантазий, сочинял всякие истории?

– Вы, должно быть, шутите. Такого приземленного человека еще поискать! Он всегда был очень разумным парнем.

– Так вас удивляет, что его командир описал полиции вашего сына как фантазера?

– Удивляет? Да я просто в шоке.

– Это правда, мистер Коннелли.

Нил Коннелли прищурился. Было заметно, что он напряженно думает.

– Так говорите вы, – наконец сказал он. – Но откуда мне знать?

– Уверяю вас, я говорю правду, мистер Коннелли.

– Вы не из армии, не так ли? Вы не имеете никакого отношения к армии.

Коннелли вдруг резко вскочил на ноги. Его жена, казалось, прижала дочь еще ближе к себе, но так и не подняла глаз. Келли подумал, что она, наверное, все еще находится в состоянии полного шока.

Теперь Нил Коннелли выглядел разозленным.

– Так вы гребаный журналист, выходит? Стервятник.

Но Келли снова постарался ничего не сказать о себе.

Вместо этого он сосредоточился на том, чтобы заставить Нила Коннелли слушать, на том, чтобы убедить потерявшего сына отца, будто он знает что-то, что стоит выслушать.

– Послушайте, Нил. Полковник Паркер-Браун зашел так далеко, что сказал – мол, дни Алана в армии были сочтены, потому что мальчик все время бредил. Полковник говорил, что это было манией.

Нил Коннелли снова сел на диван так же резко, как до этого вскочил с него. Келли видел, что по крайней мере ему удалось снова завоевать внимание своего собеседника. Тот долго и тяжело смотрел на Келли, пока наконец не ответил.

– Если бы у моего мальчика были какие-то проблемы, он бы сказал мне, – произнес он.

– Мистер Коннелли, клянусь вам, я говорю правду, – повторил Келли. – Я просто думаю, что в этом деле есть определенные моменты, на которые стоит обратить внимание. В конце концов, стоит немного покопаться, чтобы выяснить, действительно ли в Хэнгридже что-то происходит не так. Я уверен, ваш сын хотел бы этого. Иначе зачем ему было говорить мне все это? Мне нужна ваша помощь, если я буду и дальше заниматься этим делом. А оно, я думаю, стоит того. Вы со мной не согласны?

Коннелли внимательно смотрел на Келли еще несколько секунд. Затем встал и на этот раз пересек комнату. Он остановился у каминной полки, где почетное место занимали две семейные фотографии в рамках. На него смотрели два молодых человека, гордые и осанистые, в форме девонширских стрелков. Одна – его собственный портрет двадцатилетней давности, а вторая – портрет сына, которого он, очевидно, очень любил. Через несколько секунд он повернулся на каблуке и встал лицом к Келли. Плечи отведены назад, губы сомкнуты, взгляд спокоен.

– Это армейская семья, – произнес он. – Мой дедушка прошел Вторую мировую с девонширскими полками и погиб во время последней атаки в Европе. Мой отец служил на Суэце с девонширским полком. Я прослужил пятнадцать лет в девонширских стрелках. Мой мальчик – четвертое поколение девонширских стрелков в этой семье. Он был рожден, чтобы стать солдатом, и он бы служил отлично. Кто бы что ни говорил. Его смерть была несчастным случаем. Я не буду копать под девонширских стрелков. Просто не стану. Думаю, вам лучше уйти, мистер Келли.

Глава 8

Келли не надо было дважды указывать на дверь. Он ушел сразу. Он всегда знал, когда нужно остановиться. Или, точнее сказать, когда отступить. Однако он не думал, что с Коннелли все дела закончены. Его встреча с отцом, с одной стороны, оказалась не очень плодотворной, но с другой – он хотя бы выяснил, что полковник Паркер-Браун, вполне возможно, нарочно сбивал Карен с толку.

Он отправился по району Бель-Вью пешком, пока не встретил на своем пути паб, в котором, как ему показалось, можно немного посидеть, не опасаясь получить куском стекла по лицу. Потом он позвонил в местную службу такси и вызвал машину.

За стаканом своей обычной диетической колы он размышлял, что же делать дальше. Ему представлялось, что было два пути. Он может отступить сейчас. Выкинуть Хэнгридж и юного Алана Коннелли из головы и вернуться в Торки к своему роману. Или же он может попробовать разыскать семью Крейга Фостера и предпринять еще одну попытку выяснить, действительно ли смерть солдат из казарм в торфяниках произошла при загадочных обстоятельствах.

Келли не сомневался в том, что ему следует делать. Он сказал себе, что у него больше нет времени на раскачку. Не в его возрасте и финансовом положении. В такси по пути в центр города он продолжил свои размышления. Он должен скорее удирать домой и с головой окунуться в то, что было его работой. Собственно, если он не сделает этого, страшно даже представить, что ждет его в будущем. Когда Келли решил бросить работу в «Аргусе» и испытать свои силы в качестве писателя – это уже был огромный риск. И пока что этот риск никак себя не оправдал.

Он взглянул на часы. Была уже почти половина одиннадцатого, однако он решил, что не сможет поехать домой этой ночью. Ему нужно выспаться.

Келли подумал, что за сегодняшний день и так много чего случилось. Когда он напишет великий роман и продаст его солидному издательству за кругленькую сумму – примерно полмиллиона, – все будет совсем по-другому. Да, мечтать не вредно. Но мечты Келли с каждым уходящим днем имели все меньше и меньше шансов на то, чтобы стать реальностью.

Келли снял номер в дешевом, но выглядевшем вполне прилично мотеле. Он решил, что большего не заслуживает. И, сидя на диван-кровати, облокотившись на некогда белую пластиковую спинку, он подумал о том, что ему очень хочется зайти в ближайший паб и по-настоящему выпить. Нет, не просто выпить. Келли хотелось нажраться до чертиков. Но он прекрасно знал по своему невеселому жизненному опыту, что если он сегодня напьется, если он сегодня выпьет хотя бы один стакан алкоголя, то завтра он сделает это снова. И послезавтра. И послепослезавтра.

Келли сходил за рыбой с картошкой во все еще открытый магазинчик, который заметил на другой стороне улицы, пришел обратно в номер и сунул нос в масляное содержимое бумажного пакета, которое, как всегда, пахло лучше, чем было на вкус. Он провел остаток вечера, смотря любимые старые фильмы. «Коломбо» на «Канале-плюс» и «Просто великолепно» на «Ю-Кей голд». Он поздравил себя с тем, что ему удалось найти «b&b» на цифровом кабельном телевизоре. С течением времени Келли не только почти подсел на компьютерные игры, но и все больше и больше времени проводил, днем и ночью смотря телевизор. Он подумал, что скоро совсем отупеет от всего этого.

Уже наступила полночь, когда он наконец выключил ящик. И он сделал это только потому, что за «Аб фаб» на канале «Голд» шел «Викарий из Дилби», а это напомнило ему о Мойре. Он опять ей даже не позвонил. Сейчас уже было очень поздно, а ведь он даже не сказал ей, что уезжает. Кроме того, если кто-то из ее девочек пытался позвонить ему на мобильный, то они узнали, что телефон весь день был отключен. Он до сих пор оставался выключенным. Келли больше не нравилось, если в его жизнь постоянно вмешивалось нечто звенящее в кармане, даже если он сам не знал, что представляет собой его жизнь. Он понимал, что играет в русскую рулетку, когда не дает Мойре и девочкам возможности в любой момент найти его. Но сейчас, сказал он себе, нет смысла проверять неотвеченные звонки, потому что он в любом случае не сможет сделать ничего толкового до утра.

Келли разделся и забрался в узкую кровать, где пролежал несколько часов, не сомкнув глаз, размышляя над тем, что опять делает из своей жизни. Снова и снова он спрашивал себя, какой черт в него вселился, что заставил его ехать через всю страну наудачу, пока наконец, как всегда, под грузом собственной несостоятельности и проблем, измученный ноющим чувством вины, он не погрузился в беспокойный сон.

На следующее утро, несмотря ни на что, он проснулся со свежими силами, что было одним из преимуществ, а может, подумал Келли, и единственным преимуществом привычки не пить, когда у тебя все плохо.

Он сел на первый прямой поезд до Ньютон-Эббота и на этот раз сразу же плюхнулся на сиденье в купе вагона второго класса. Он старался не думать о Хэнгридже и безвременной кончине Коннелли. Дорога до Ньютон-Эббота была очень долгой, несмотря на то что в этот раз все шло гладко, без инцидентов и задержек.

Келли хотел было заснуть, но сон не шел к нему. Время от времени ему хотелось пойти в бар и пропустить парочку скотчей. Это решило бы все его проблемы. А перспектива еще одной диетической колы совсем не радовала.

На станции он купил несколько газет и заставил себя прочитать их от начала до конца, хотя они и показались ему в этот день абсолютно неинтересными. Так он продержался до самого Бирмингема.

Затем он включил мобильник, чтобы позвонить. Всего лишь один звонок, пообещал он себе. У него не было адреса Крейга Фостера, и он полагал, что не стоит пытать удачу с Джорджем Солтом. Поэтому он решил сделать один короткий звонок в «Вечерний Аргус» и попросить Салли, секретаря издателя, с которой у него всегда были хорошие дружеские отношения, найти адрес Крейга Фостера в библиотеке газетных вырезок. У него не было ни малейшего представления, откуда Крейг родом. И он не надеялся, что его дом окажется на западе, а не где-нибудь на другом конце страны. Он также не имел представления о том, как долго Крейг проходил службу в Хэнгридже. Но Карен сказала, что смерть молодого солдата упоминалась в прессе и что, в конце концов, в «Аргусе» должны быть сообщения о выводах следственной комиссии.

Как только Келли начал набирать номер, на его мобильник пришло вчерашнее SMS. Это была Дженифер, дочь Мойры. Опять хотела узнать, где он. Келли дал себе обещание, что после звонка в «Аргус» сразу же позвонит Мойре и извинится.

Салли, казалось, была искренне рада услышать его.

– Как дела, старый пидор? – ласково спросила она.

Салли была настоящей девчонкой из Девона, родилась и выросла в Саутхэмсе, и, как у всякого истинного девонца, слово «пидор» в ее словаре было ласкательным.

Келли тоже родился и вырос в Девоне, в Торки, и хорошо был знаком с этим словом, хотя не раз был удивлен реакцией других людей.

– Прекрасно, радость моя, – ответил он нежно. – А теперь, когда слышу твой голос, даже еще лучше.

– Да, да, дорогой мой, – ответила она сладким голосом. – Ну, так что же ты хочешь?

– С чего ты взяла, что я чего-то хочу, красавица моя?

– О, я всегда умела читать твои мысли, старый пидарас, – любезно ответила Салли. – Как ни крути, люди не меняются. И кстати сказать, я с полудня свободна, так что, если ты не напряжешься прямо сейчас, ничего не получишь.

Келли улыбнулся и выложил свою просьбу относительно Крейга Фостера.

– Пожалуйста, поищи его не только по имени, но и проверь вырезки из газет относительно Хэнгриджа и девонширских стрелков. Больше всего меня интересует какой-нибудь адрес или хотя бы город, район. Я точно знаю, что были какие-то статьи, и, вне всякого сомнения, имеется доклад следствия, но бог его знает, было ли все это зарегистрировано, как сейчас ведутся дела в библиотеке.

И они обменялись мурлыканьем о том, какой удобной раньше была библиотека газетных вырезок «Аргуса». И о том, как теперь, с переходом большинства газет на компьютерные базы данных, без сохранения бэкграунда, резко упало качество газетной работы.

Несмотря на все это, Салли обещала помочь ему, как только сможет, и перезвонить, если найдет какую-либо информацию.

Келли уселся поудобнее на своем сиденье. Солнце светило как раз с его стороны поезда. Но оно пекло не сильно, так как взошло еще невысоко. И Келли вдруг почувствовал себя в тепле и удобстве. Он решил, что позвонит Мойре попозже, когда они будут ближе к дому. Не прошло и нескольких минут, как солнце, тряска и чувство удовлетворения оттого, что он начал хоть что-то делать, убаюкали его. И Келли заснул. Полчаса спустя он был внезапно разбужен звонком мобильника.

– Я кое-что нашла, – услышал он голос Салли в трубке телефона. – На последней полосе, когда Крейг Фостер умер, доклад следствия, как ты и говорил, и сообщение о смерти. Тебе повезло, они по-прежнему все это вырезают. И парень, кажется, был из местных.

– Это просто замечательно, – перебил ее Келли возбужденно.

Сообщения о смерти обычно содержат всю информацию о человеке, включая хотя бы приблизительный адрес. Ему всегда нравилось добиваться чего-нибудь подобного, что бы ни следовало за этим. А за этим непременно что-нибудь следовало.

– Ты не прочитаешь мне?

– Фостер, Крейг Энтони, стрелок. Горячо любимый сын Питера и Марсии Фостер. Грейндж-роуд, Баббакомб, Торки. Погиб в результате несчастного случая во время военных учений. Тяжелая потеря.

– Спасибо тебе огромное, – сказал Келли. – Не могу поверить, что тебе удалось найти заметку о смерти. Это просто круто.

– Да, компьютерная система и вправду очень эффективна: если информация туда закачана, можно без проблем ее найти, – сказала она. – Проблема в одном: я могу сказать тебе лишь то, что кто-то до этого уже сказал компьютеру. Думаю, ты понимаешь, о чем я.

– Да, но никто не умеет работать с системой лучше тебя, Сэл, – ответил Келли.

– Буду считать, что это комплимент, хорошо?

– Пожалуйста. Это и был комплимент. Ну, почти.

– На твоем месте я бы остановилась, пока тебя не занесло слишком далеко.

– Хорошо. Еще раз спасибо, Сэл.

– Ладно. Ты хочешь, чтобы я отправила тебе по факсу доклад следствия и другую статью?

– Да, пожалуйста. – Он дал ей номер своего факса. – Я твой должник, Сэл, – сказал он.

– Должник? Ты мой должник? Я пошлю тебе счет-фактуру.

– Да, если хочешь. Ты, как никто другой, знаешь, как плохо у меня с бумажной работой.

Она дружески хихикала, пока они по-настоящему тепло прощались. Салли и их постоянное дружеское подшучивание было одним из тех аспектов работы в газете, о котором Келли вспоминал с сожалением. Но он напомнил себе, что были и другие моменты, которые он рад оставить в прошлом.

Келли набрал справочную службу. Разумеется, он помнил, что они не дают адреса. Однако он знал нехитрый трюк – спросить П. Фостера и назвать номер дома наугад. Келли спросил П. Фостера, номер семь, Грейндж-роуд.

Ответ последовал моментально. Как Келли и надеялся.

– Есть только П. Фостер в доме шестнадцать, сэр.

Еще одна победа. Келли откинулся на сиденье, выключил телефон и в считаные минуты снова уснул.

Он приехал обратно в Ньютон-Эббот примерно в двадцать минут шестого. С опозданием всего лишь на несколько минут. Это чудо, подумал он. Немного удачи, и он сможет быть в Баббакомбе около шести, несмотря на час пик. И он решил сделать это. На самом деле он просто не мог устоять.

Келли сразу же решил, что и этот визит он нанесет без предупреждения. Прием он получит холодный, но, как старый журналист с Флит-стрит, Келли знал, что преимуществ у этого метода больше, чем недостатков.

Движение было не очень плотным, и в основном все двигались из Торки навстречу Келли, когда он ехал по А380 через Кингскерсвел. Он свернул налево у больницы, по направлению Баббакомба, который находился в северной стороне чуть ближе к центру Торки, чем его район Святой Марии.

Грейндж-роуд была приятной улицей с маленькими довоенными домиками в самом центре деревни Баббакомб, напротив набережной. Это место было полной противоположностью Бель-Вью. У каждого дома был аккуратный ухоженный садик, все было недавно покрашено.

Было уже темно, и Келли щурился от света псевдовикторианского фонаря, прикрепленного к стене около входной двери дома номер шестнадцать. Он стоял на ступеньках, и свет падал прямо ему в глаза. Келли оглянулся. На улице было совершенно тихо. И снова – чувство, что он незваный гость. Но Келли и в этот раз поборол его, с ловкостью, которую ему придавали годы работы профессиональным незваным гостем. Гостем, который вмешивается в жизнь других людей.

Звонка не было. Однако посреди крашенной в белый цвет двери блестело медное кольцо, с помощью которого можно было постучаться. Но дверь открылась, не успел Келли поднять правую руку, чтобы схватиться за кольцо.

Перед ним стояла женщина. Очень худая и несколько болезненного вида, с неестественно темными волосами, одетая в черное с ног до головы.

– Мистер Стайлз? – сразу же спросила она.

– А… нет, – сказал Келли растерянно. И начал представляться. – Я…

– Но вы из «Стайлз-энд-Мерчент»? – резко перебила его женщина.

– Да нет, – повторил Келли.

– А… – Женщина выглядела озадаченно. – Похоронное бюро, – сказала она, будто бы подсказывая ему. – Вы не из похоронного бюро? Я прождала весь день.

Теперь настала очередь Келли удивляться. Крейг Фостер умер больше шести месяцев назад, и об этом свидетельствовали не только слова полковника Паркера-Брауна, но и заметка о смерти, напечатанная в «Аргусе». Келли не нашел что сказать и только помотал головой.

– А-а, – опять сказала женщина. – А я ждала людей из похоронного бюро.

Голос ее затих.

– Простите, – сказал Келли, пытаясь взять под контроль не только свои мысли, но и голос. – Я не знал, что вас недавно постигла утрата. Если бы мне было известно, я бы не пришел.

Женщина, с любопытством уставившись на него, спросила:

– Тогда кто же вы? И что вам надо?

– Это касается вашего сына Крейга. Простите. Я зайду в другой раз.

Она посмотрела на него еще немного, сначала с некоторой неуверенностью, а затем как будто приняла решение.

– Нет, – сказала она. – Не уходите. Не уходите, если это касается Крейга. Филипп бы не хотел этого. Я знаю, он бы этого не хотел.

– Я… Я не хочу потревожить вас, – проговорил он, запинаясь.

Конечно же, он хотел потревожить ее. Он не хотел испортить одну-единственную возможность найти подход к этой женщине.

– Мы очень хотели, чтобы вы пришли, – сказала она, широко открыв перед ним дверь.

Келли сразу же вошел. Он понимал, что миссис Фостер, должно быть, его с кем-то путает. Но просто не мог устоять перед приглашением.

Она привела его в маленькую опрятную кухню и жестом пригласила сесть за блестящий новый сосновый стол. Черно-белый спаниель лежал, свернувшись калачиком на коврике у входной двери. Увидев Келли, он открыл один глаз, а затем снова закрыл. Домашняя собачка, подумал Келли. Миссис Фостер предложила ему чашечку чая, и он согласился.

Чайник уже стоял на столе. Чай был темно-коричневого цвета, и по температуре кружки, которую она подала ему, Келли понял, что чай едва тепленький. Келли потянулся за сахарницей и на всякий случай положил себе не три, как обычно, а четыре ложки. Но холодный чай все равно был горьким на вкус, и Келли пришлось делать над собой усилие, чтобы пить.

– Итак, что же вы пришли сообщить нам? – спросила она. И в голосе этой женщины слышалось обвинение.

– Вообще-то я надеялся, что у вас будет что мне сказать, – ответил он.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю