Текст книги "Нет причин умирать"

Автор книги: Хиллари Боннэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Глава 4

На следующее утро Келли чувствовал себя просто ужасно. Будильник прозвенел в шесть. Через полчаса ему все же удалось поднять себя с кровати. Все это время будильник пронзительно и настойчиво трезвонил. Что в принципе было только хорошо: Келли никогда не был жаворонком.

Многолетний опыт привел Келли к выводу, что эффективнее всего работается с утра. И если ему приходилось что-то писать, он предпочитал делать это рано утром, пока голова еще не забита другими заботами. Но в последнее время, вынуждая себя рано вставать, он лишь понапрасну терял энергию. И все эти муки подъема в шесть утра становились совершенно неоправданными. Казалось, Келли был одинаково не способен выражать свои мысли на бумаге, когда бы он ни вытащил себя из постели. А потому зачастую единственное, чего он добивался, вставая в такую рань, были усталость и раздражительность в течение всего дня.

Келли решительно направился на кухню, где заварил себе крепкого чаю. Горячая дымящаяся темно-коричневая жидкость, в которую он положил дежурные три ложки сахара, обжигала горло, как взрыв чистого адреналина. Господи, подумал Келли, сладкий чай – это лучшее тонизирующее средство, когда-либо изобретенное человечеством. Теперь он, конечно, не казался таким вкусным, как в те дни, когда чай был для него незаменимым средством лечения регулярного утреннего похмелья. Некоторые люди верят, что у настоящих алкоголиков не бывает похмелья. Как подозревал Келли, это люди, не познавшие на своем опыте, что такое алкоголизм. Но, полагаясь на свой весьма богатый жизненный опыт, Келли имел смелость с ними не согласиться. На самом деле, вспоминая дни своего пьянства, Келли мог точно сказать, что это было одно сплошное похмелье, разбавленное лишь часами полного забвения.

Он поставил чайник, бутылку молока, сахарницу, уже налитую кружку чая и пакетик шоколадных бисквитов на поднос и понес все это наверх в третью, самую маленькую спальню, которую использовал как офис.

Усевшись в крутящееся кресло черной кожи и включив компьютер, он постарался максимально расслабиться мысленно и физически. Возможно, это и есть то самое утро, когда он наконец соберется с мыслями и сразу же начнет писать, и слова будут литься легко и гладко в течение всего дня.

Он сделал еще один глоток сладкого темно-коричневого чая и вытер рот тыльной стороной руки. Конечно, у него никогда не получится так писать. У кого угодно, только не у Джона Келли. Для него это были бесконечно тянущиеся часы мучительного бездействия. Он снова и снова убеждался: самая большая трудность, с которой он столкнулся при написании книги, в том, что работа пугает его настолько, что теряется ее смысл.

Экран перед ним ожил, Келли взял мышку, и курсор забегал между ярлыками. Документы, содержащие то немногое, что удалось собрать для книги, все назывались Untitled. У Келли всегда было туго с заголовками.

Он подвигал курсором, пока тот не указал прямо на «неозаглавленную» главу три, и оставил его там на какое-то время. Он написал «неозаглавленную» главу один четыре месяца назад. Тогда он только бросил свою работу в «Аргусе» и, вдохновленный, сочинил этот текст на одном дыхании. Переполненный энтузиазмом, связанным с началом новой карьеры, он обнаружил, что слова действительно льются на бумагу.

Но это, казалось, было вечность назад. И водопад слов превратился в каплю. Он помучился, но все-таки добил недоделанный набросок «неозаглавленной» главы два, и на этом его пыл окончательно иссяк, хотя он и понимал, что написал только две главы. «Неозаглавленная» глава три так и осталась абсолютно чистым файлом, созданным уже три месяца назад. Это было очень плохо. Плохо не в последнюю очередь и потому, что его банковский счет с каждым днем становился все скуднее.

Келли только успел понять выгоду схемы внештатной работы, которую предлагала газета «Аргус», когда к нему вдруг пришло осознание того, что он сыт по горло журналистикой. Тогда он подсчитал, что денег, довольно щедро для местной газеты предложенных «Аргусом», ему хватит, если экономить, на большую часть года, а этого времени будет более чем достаточно, чтобы закончить свой первый роман.

Роман, который сразу станет бестселлером. Ну нет, Келли слишком реалистично оценивал свои писательские способности, чтобы быть уверенным в этом. Но в то же время он высоко ценил себя как журналиста-профессионала и имел наглость верить в то, что со временем найдет издателя, который согласится работать с любой писаниной, вышедшей из-под его пера.

Однако Келли был по природе своей не слишком-то экономным. И хотя он никогда не считал себя расточительным, а возможно, и не был таким, все же случавшиеся нарушения возможного бюджета его пугали. Да, деньги тратились намного быстрее, чем он предполагал. А скорость написания романа, к сожалению, не была равна скорости трат. На самом деле ситуация вырисовывалась следующая. Казалось, что не только его денежные средства иссякнут намного раньше, чем пройдет год, но и пройдет год, а он вряд ли напишет даже первый черновой вариант своего великого романа.

– Да пошло все к черту, – пробормотал Келли.

Курсор мышки резко перескочил с «неозаглавленной» главы три на игры. Келли выбрал свои любимые нарды и начал играть. Все как обычно. Страшно подумать, сколько дней жизни он убил за последние четыре месяца, играя в компьютерные игры.

В первой игре Келли получил шат-аут по крайней мере для двух своих механических соперников. Но он все равно умудрился проиграть. Он сыграл еще три раза и проиграл все три игры. Келли был неплохим игроком в нарды, но знал, что все автоматизированное характеризуется неким фактором предсказуемости. Так или иначе, Келли удавалось победить компьютер на самом высоком уровне примерно семьдесят раз из ста. Но видимо, сегодня был не его день. Это утро и впрямь нельзя было назвать добрым.

Потеряв терпение, Келли выключил компьютер. Он не только вот уже несколько недель подряд не способен написать ни строчки, но теперь даже не может по-человечески играть в нарды. Келли отшвырнул мышь в сторону, задвинул под стол выносную полку с клавиатурой и несколько минут просто пялился на пустой черный монитор.

И тогда он принял решение. Хотя это вряд ли можно было назвать решением. Потому что подсознательно он, наверное, хотел это сделать с того самого момента, когда стал свидетелем дорожного инцидента с летальным исходом и узнал, кто оказался жертвой.

Это был как раз один из тех случаев, в которые Келли просто не мог не сунуть свой нос.

Он потянулся за стоявшим слева телефоном и нажал на кнопку. Ответил живой женский голос. Голос, который всегда заставлял Келли улыбаться. Она каждый раз отвечала по телефону так, что становилось ясно: времени на излишние любезности у нее нет.

– Карен Медоуз.

– Доброе утро, старший детектив. Хочется узнать, как же вы себя чувствуете этим чудесным утром?

– На грани нервного срыва из-за одного звука твоего голоса, Келли.

– Не так уж мило с твоей стороны…

– Зато честно. По-моему, я не слышала твоего голоса с того дня, как ты ушел из «Аргуса». И должна сказать, что мне неплохо жилось все это время.

– Да ладно тебе, Карен, ты знаешь, что скучала по мне.

– Неужели? Да я все еще не пришла в себя после того, как ты в последний раз залез в дела полиции.

– И я тоже, – резко перебил ее Келли. И в его голосе больше не было этого добродушного подшучивания.

Их последнее совместное дело, а также последующие события, без сомнения, заставили Келли зайти слишком далеко и привели не только к тому, что он завязал с журналистикой, но и к тому, что он и детектив высокого ранга долгое время не могли общаться друг с другом. Что было для них крайне неестественно.

Он прекрасно осознавал, что как для него, так и для Карен будет одинаково нелегко возобновить прежние отношения.

– Не сомневаюсь в этом, Келли.

Ее тон сразу же изменился. Келли понял, что она почувствовала, с какой серьезностью были сказаны его последние слова. И неким странным образом, вопреки всему, они снова стали друзьями. Такими, какими были всегда. По крайней мере, Келли на это очень надеялся. Он знал, что она, возможно, единственный человек в мире, который все понимает. И вдобавок его и Карен всегда тянуло друг к другу, хотя даже намека на то, что их дружба может перерасти во что-то большее, никогда не было. Что касается Келли, если бы он вообще когда-нибудь задумался на эту тему, то, возможно, пришел бы к выводу, что слишком ценит дружбу, ту, какой она была, и не хочет рисковать, меняя что-либо.

Но на самом деле он никогда и не думал об этом. Они с Карен были друзьями – и все. Конечно, у них было очень много общего. Оба они от природы были склонны к одиночеству, и оба полностью, иногда почти маниакально отдавались работе. Келли чувствовал, что между ними всегда была какая-то связь, с того самого момента, как он впервые повстречал ее, почти двадцать лет назад. Она была молодым амбициозным детективом, а он к тому времени уже стал звездой Флит-стрит. На самом деле, он помог ей вылезти из скандала, который мог погубить блестящую карьеру. Карьеру, для которой, Келли верил, она всегда была предназначена. Карен не была таким свободным художником, как Келли, однако она была талантлива, раскрепощена и страшно независима и всегда готова протестовать против ограничений в ее работе.

– Только не говори мне, что позвонил справиться о моем здоровье, Келли, – продолжала Карен абсолютно нормальным тоном. – Это не в твоем стиле.

Келли заметил в ее словах легкую язвительность, но решил это проигнорировать.

Он сразу перешел к делу:

– Ты слышала о несчастном случае с летальным исходом, произошедшим на бакфастской дороге прошлой ночью?

– Очень мало, – ответила Карен. – У меня где-то был отчет об этом инциденте. Его отослали в уголовно-следственный отдел, потому что это рутинная работа. Просто кто-то умер, и все. По-моему, дело абсолютно чистое и понятное.

– Нет. Я так не думаю.

Он слышал, как Карен вздохнула на том конце провода.

– Бога ради, Келли, и что же ты знаешь точно об этом деле?

– Я был там. Я не думаю, что это был несчастный случай.

Келли задержал дыхание. На самом деле он не мог знать достоверно, была ли смерть молодого солдата несчастным случаем или нет, но он точно знал, что если будет ходить вокруг да около, то потеряет внимание Карен. У нее был очень узкий диапазон внимания.

– Неужели?

В голосе Карен звучал сарказм. Келли слишком хорошо ее знал. Достаточно, чтобы уловить также и нотку любопытства в ее голосе. Он заинтересовал ее. Она хотела знать то, что знал он. Она попалась. Он не должен упускать эту возможность.

– Слушай, у тебя есть время встретиться со мной, что-нибудь выпить в обеденный перерыв?

– Келли, нет.

– Только на несколько минут, мы можем пойти в «Лэндсдаун».

Он назвал паб, находившийся прямо напротив полицейского участка Торки.

– Келли, у меня даже в туалет сходить нет времени. У меня никогда не было времени сходить в туалет. А ты хочешь, чтобы мы встретились в пабе?

– Там в «Лэндсдауне» отличные чистые туалеты. Мы можем поболтать в дамской комнате, если хочешь.

– Очень смешно. Хорошо. Встречаемся там в час тридцать. Я могу выделить тридцать минут максимум.

– Можно подумать.

Келли улыбался, когда повесил трубку. Забавно, что после разговора с Карен Медоуз на его лице всегда оставалась улыбка. Она умела по-особому действовать на него. Ему действительно следовало позвонить раньше, а не ждать все это время, что она позвонит первая. Но с другой стороны, он чувствовал, что ему был нужен предлог, и, возможно, она чувствовала то же самое. После того что случилось в последний раз. После того как в прошлом году Келли решил активно вмешаться в расследование убийства, которое шло как-то не так. А последствия этого вмешательства были чрезвычайными. И в конечном счете Келли остался жить со смертью человека на своей совести. Келли действовал довольно честно, он почти всегда действовал честно, и в общем и целом намерения у него были благие. Но точно так же ему была свойственна и бездумная импульсивность. Келли стыдился этого эпизода своей биографии. Именно он и стал причиной ухода из «Аргуса». Келли не желал больше заниматься работой, которая привела его, пусть даже и независимо от его намерений, к такому краху.

И Карен Медоуз, несмотря на их многолетнюю дружбу, вполне ясно дала понять, что считает его причиной неприятностей и не хочет больше иметь с ним ничего общего.

Келли решил, что ему просто повезло, если спустя всего лишь шесть месяцев она была готова хотя бы разговаривать с ним.

Он пришел в паб первым, чего Карен и ожидала бы даже в том случае, если бы не предупредила его. Когда она вошла, распахнув дверь так, что та ударилась о стену, Келли уже сидел за столиком в углу у окна, с традиционным стаканом диетической колы перед собой.

Все головы в баре повернулись. Два сотрудника уголовно-следственного отдела, что сидели на высоких стульях, машинально подняли свои кружки и разом опустошили их. Карен знала, что они не смогут чувствовать себя комфортно, выпивая в обеденный перерыв там же, где и их начальник. Опять шел дождь. На Карен было длинное белое пальто с капюшоном. Она скинула капюшон и потрясла своими коротко стриженными волосами. Освещение паба лишь усиливало их блеск. Белое пальто открылось, и под ним оказались черный свитер, черные джинсы и ковбойские ботинки со стальной набивкой. Она выглядела просто сногсшибательно. Ее внешность совершенно не отвечала представлению большинства людей о женщине-полицейском. Джинсы достаточно узкие, чтобы подчеркнуть ее фигуру, которая оставалась чертовски хорошей. Но Карен и представления не имела, как здорово она выглядит, и совершенно не заметила восхищенного взгляда Келли.

Ее появление в баре привлекло внимание. Но она и этого не заметила.

Карен помахала рукой Келли, сидящему в своем углу, и зашагала к нему через бар.

– Я тоже выпью с тобой колы, – сказала она вместо приветствия. – У меня сегодня будет непростая встреча с начальником полиции, и думаю, мне понадобятся все оставшиеся мозговые клетки.

– Хорошо, – сказал Келли, послушно встав и направляясь в сторону бара.

– А еще я буду картошку в мундире, с сыром, салатом и парой сосисок. Я просто подыхаю с голоду.

– Хорошо, – опять сказал Келли.

– Все нормально, Джон. Я принесу тебе заказ, – прокричал Стив Джекс, хозяин паба.

– Спасибо, – сказал Келли.

Это был паб копов, а Стив раньше заправлял другим заведением в Торки, которое тоже являлось излюбленным логовом местных полицейских. Сам он, кстати сказать, тоже был когда-то копом. Карен ясно осознавала, что такой сервис – это специально в ее честь. Стив достаточно хорошо знал, кто она такая, пусть она и нечасто бывала в «Лэндсдауне». Она возглавляла региональный уголовно-следственный отдел, и Стив понимал, как надо держаться с начальством.

Она резко повернулась к Келли, который быстро вернулся на свое место.

– Ну что ж, давай приступим к твоему делу.

– И я тоже очень рад тебя видеть, – сказал Келли, широко улыбнувшись.

– Прекрати, Келли. Во-первых, твое юношеское обаяние никогда на меня не действовало, а во-вторых, как уже сказала, у меня очень мало времени. – Она посмотрела на часы. – Уже даже не полчаса. Двадцать минут максимум.

– О'кей. – Келли сразу же прекратил всякие игры. – О'кей. Я встретил парня, которого задавил грузовик. Это было в «Дикой собаке», возможно, за несколько минут до его смерти.

И Келли поведал Карен всю историю. Все, что молодой солдат рассказал о Хэнгридже, как он был напуган, какой у него был взгляд, когда он покинул бар в сопровождении двух людей, которые его искали. Келли особенно подчеркнул последние слова, которые сказал ему Алан. И которые, учитывая все, что Келли известно, вполне возможно, были последними словами, произнесенными солдатом в жизни.

– «Они убили остальных. Они убьют и меня. Я в этом уверен». Вот что он сказал, Карен. И полчаса спустя он мертв. Может быть, конечно, тут просто невероятно странное стечение обстоятельств. Совпадение. Но я думаю, здесь кроется нечто большее. И уж по крайней мере это дело заслуживает расследования.

Карен задумалась. Она действительно была ужасно голодна. И все то время, пока Келли говорил, она быстро и со смаком расправлялась с сосисками и картошкой в мундире, которые ей принес Стив. А потому, пока она не поглотила количество пищи, достаточное, чтобы удовлетворить голод, ей совсем не хотелось говорить. И в течение всего монолога Келли Карен пробормотала лишь несколько одобрительных «угу».

– Мальчик был пьян, Келли, – наконец сказала она. При этом в Келли едва не попали куски наполовину разжеванного жареного картофеля. – Я не поленилась просмотреть дело после нашего телефонного разговора. Вскрытие провели сегодня утром, и оно, между прочим, показало: в его организме было столько алкоголя, что он, должно быть, был пьян в стельку. Я уверена, ты тоже заметил, что парень был никакущий. У тебя-то достаточно жизненного опыта.

Келли проигнорировал сарказм, который Карен в любом случае сочла бы ниже себя, хоть бы тот и был вполне уместен.

– Да, я знаю, – сказал он, – тем не менее парень был по-настоящему напуган. Я видел это в его глазах.

– Келли, разве ты не слышал о паранойе на почве алкоголя? Уж кто-кто, а ты должен знать, что это такое.

– Да, знаю. Даже сам страдал ею, о чем ты так любезно мне напоминаешь. Конечно же, я знаю, что такое алкоголическая паранойя, но это была не она. Я уверен.

– Ах да, ты теперь у нас не только будущий лауреат Букеровской премии, но и психиатр.

Карен и сама не знала, что на нее нашло, почему она была так груба с ним. Но она ничего не могла с собой поделать. Возможно, причиной было то, о чем она сказала ему утром по телефону. Келли всегда доставлял неприятности. Она видела, как его передернуло после ее последней колкости, а затем он просто пожал плечами.

Он не попался на удочку, а, напротив, совершенно спокойным тоном ответил:

– Послушай, я действительно не могу этого объяснить, но мне кажется, что парень говорил абсолютно искренно, и еще – разумеется, я и это не могу объяснить, но я почему-то уверен, что он не страдал ни алкоголической паранойей, ни каким-то другим похожим заболеванием.

Карен дожевала остатки еды, прежде чем ответить. Она любила есть размеренно и разделила свой обед на маленькие порции: кусочек сосиски, немного сырной картошки и капелька салата в каждой. Эти порции она ела очень вдумчиво, несмотря на спешку.

– Послушай, Келли. Ты видел место происшествия. У тебя должно быть какое-то представление о том, что произошло. Участвовало одно транспортное средство, грузовик, за рулем которого сидел профессионал. Темная торфяная дорога, в ветреную дождливую ночь. Не очень-то хорошие условия для огромного грузовика. И один пешеход, у которого явно не было головы на плечах. И если это не абсолютно ясный, вполне предсказуемый сценарий, то я не знаю.

– Да, может быть. Но ты не слышала, как и что он говорил.

– Позволь мне сказать тебе одну вещь. Твой молодой солдат, полное имя которого, между прочим, Алан Коннелли, вообще не должен был напиваться в «Дикой собаке», так как ему было только семнадцать. И он пошатывающейся походкой появился на дороге перед громадной фурой. Это слова водителя, но все улики, такие как следы шин и тому подобное, указывают на то, что он говорит правду. Нет абсолютно никаких намеков на то, что дело нечисто, равно как нет и доказательств того, что это вина водителя. Только не при такой погоде. У парня был бардак в голове. А травмы, которые он получил, как свидетельствует патологоанатом, полностью подтверждают слова водителя о том, что он появился ниоткуда и буквально бросился под колеса. Этот гребаный водитель полностью невменяем и все еще находится в больнице в состоянии шока. Примерно так все и выглядело. Одна из маленьких трагедий, что случаются в нашей жизни. Никому, кроме тебя, Келли, даже и в голову не пришло, что за этим может стоять что-то большее. Так чего же ты от меня хочешь?

Келли вновь пожал плечами:

– Я не знаю, Карен. Конечно же, не знаю. Но я точно знаю, что этот Алан Коннелли был безумно напуган, и, когда я смотрел на этого бедолагу, распростертого на дороге, единственное, о чем я мог думать, – это о том, что он предсказал собственную смерть. И он был чертовски прав. Есть кое-какие вопросы, на которые нет ответов, Карен, и ты просто не можешь с этим не согласиться. Для начала, как насчет тех двух мужчин, что пришли в бар в поисках Алана? И кто они были такие? Я спросил их, не из Хэнгриджа ли они, и – только подумай об этом! – они мне ничего не ответили, но я почувствовал, что они военные. Они выглядели как военные. И я просто предположил, что они его приятели. По крайней мере поначалу мне так показалось. Но где же они были, когда Алан погиб? Их не было видно на месте происшествия, и они не объявились и потом, и до сих пор не объявились, не так ли?

Карен закончила последнюю из порций, на которые была разделена ее еда, и внимательно прожевала ее, а затем осушила остатки диетической колы.

– Может, они тоже были пьяны, и они вместе с твоим несчастным другом вышли из бара, и каждый пошел своей дорогой. Все просто.

Он помотал головой:

– Нет, они не были пьяны. Ни в коем случае. Только не эти двое. И они бы уж точно не оставили его одного идти своей дорогой. Они пришли за ним. Они ясно дали понять, что искали его. Плюс Коннелли был пьян до невменяемости. В то, что он смог без чьей-либо помощи преодолеть расстояние в полмили, верится с большим трудом.

– Ну, не знаю, – пробормотала Карен, вставая и набрасывая на плечо свое последнее приобретение, голубую дорожную сумку из джинсовой ткани, причудливо украшенную, со множеством висюлек и изображающую джинсовую задницу. – Удивительно, что только не выкидывают иногда пьяные люди.

– Ладно, хорошо, Карен, просто подумай об этом.

На лице Карен появилась широкая улыбка. В том, как она улыбалась, было что-то дерзкое и теплое одновременно. И это очень располагало к ней, но она и об этом не догадывалась. Келли сидел тихо, ожидая, когда она заговорит вновь.

– Ладно, Келли, – наконец сказала Карен. – Я по крайней мере посмотрю, сможем ли мы найти этих двух. Ты помнишь, как они выглядели?

– Да вроде помню, только они были закутаны с ног до головы. Шерстяные шапочки, воротники подняты и все такое.

– Гм. Хорошо. Если ты перейдешь со мной через дорогу и зайдешь в участок, мы попробуем записать с твоих слов максимально полное описание их внешности. Как по-твоему, ты достаточно помнишь для того, чтобы составить компьютерный фоторобот?

Келли кивнул, слегка неуверенно.

– Хорошо. Я подумаю, что мне надо сделать, чтобы там в Хэнгридже подсуетились. Если те двое мужчин, о которых ты говоришь, проходят там службу и мы сможем предъявить хорошие фотороботы, то, возможно, кто-нибудь из казарм и сможет их опознать. Хотя, Келли, можешь не ждать многого от своего хорошего фоторобота. В армии не очень любят, когда штатские суют нос в их дела без достаточно веской причины.

– О чем я и говорил, – сказал Келли, вставая, хватая свою куртку со спинки стула и направляясь за Карен, которая уже была на полпути к двери. – Они готовы замять любое дело.

Карен не удосужилась ответить. Но она знала, что в этом Келли прав. Хотя чисто теоретически в юрисдикцию гражданской полиции и входили все военные органы, по крайней мере во всех серьезных случаях, но на практике большинство смертей, происходивших в мирное время, расследовала военная прокуратура и вмешательство гражданской полиции не допускалось. Ее в плановом порядке оповещали о случаях неожиданной смерти или самоубийства на территории армейской части, находившейся в подведомственном районе. Но активно она вмешивалась только тогда, когда королевская военная полиция докладывала, что дело явно нечисто. И Карен была одним из тех старших офицеров, которые считали, что смерть на территории армейской базы в мирное время должна быть расследована гражданской полицией точно так же, как и любая другая смерть, случившаяся не в ходе военных действий. На самом деле, она была убеждена, что такого рода расследования должны быть столь же независимыми, сколь тщательными.

Алан Коннелли, конечно, умер на гражданском шоссе. Следовательно, если будет проводиться какое-либо дальнейшее расследование, оно автоматически перейдет в юрисдикцию уголовно-следственного отдела.

Тем не менее у Карен не было никаких иллюзий. Она знала: какие запросы она ни сделай, в Хэнгридже они будут не более желанны, чем визит Саддама Хусейна в бытность его иракским лидером. Ее опыт работы в полиции не оставлял сомнений.