Текст книги "Лунное чудо (ЛП)"

Автор книги: Хейлоу Саммер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Глава 17

На небе уже светила луна, когда мы вышли на улицу. Дом моих родителей был недалеко, в пятнадцати минутах ходьбы. Нам навстречу попалось много людей, возвращавшихся с работы или из магазина. Они не обращали на нас никакого внимания – точнее на меня. Я была рада этому, потому что все еще неуверенно чувствовала себя среди людей.

Когда мы свернули на узкую боковую улочку, относящуюся к району, в котором жили мои родители, на меня нахлынули воспоминания. Как часто я ходила этой дорогой! Я проходила по ней по дороге в школу. Странно, теперь, когда я повторяла так часто пройденные вместе с Мирой шаги, мне ее ужасно не хватало. Как будто мне только теперь стало ясно, что я потеряла ее навсегда.

– Что я шептала, когда ты меня нашел?, – спросила я. – Тогда в феврале? Где ты?

– Да, точно, – ответил Матс. – Где ты? Скажи мне, пожалуйста, где ты? Ты постоянно повторяла эти две фразы.

– Мне бы так хотелось, чтобы она вернулась. У меня дважды было ощущение, что она здесь. Когда мы в первый раз поцеловались, и когда ты играл «Moon River».

– Не исключено, что она появится в твоей голове. Так же, как ты когда-то давно появилась в ее голове.

– Тебя не будет это напрягать? Что нас двое?

– Зависит от того...

– Конечно же, определенные вещи ее не касаются! От них я ее отстраню, так же, как она отстраняла меня. – Он засмеялся.

– Ну тогда все в порядке.

Даже не могу описать, что я почувствовала, увидев дом родителей. Мой дом! Спустя столько времени. Я представляла себе, как испугаются родители, увидев меня. Что они должны подумать? Остановившись возле входной двери, я протянула руку к звонку, но не успела даже нажать кнопку. Мои родители услышали скрип садовой калитки и просто открыли дверь без моего звонка.

В лицо ударил аромат моей потерянной жизни. Так пахло всегда, когда я возвращалась домой! Я никогда не осознавала, насколько дорог был мне этот запах. И что значили для меня родители! Я уставилась в их родные, удивленные лица, взволнованно переводила взгляд с одного на другого и подыскивала слова.

– Это я!, – пробормотала я. – Я – всего лишь призрак, но это я!

Моя мама отреагировала первой на меня и мое объяснение. Протягивая ко мне руки, как в замедленной съемке, она сказала:

– Фотография! Матс показал мне твою фотографию!

– Да!, – крикнула я, как будто этим было все сказано, и бросилась в ее объятия.

Тем временем, мой отец тоже понял, что я – его дочь, ну или нечто подобное. Так как он не мог добраться до меня, потому как я лежала в объятиях мамы, он обнял нас обеих. Его тепло было мне все еще знакомо. Тепло человека, готового в любое время броситься на толпу пещерных монстров, лишь бы защитить своего ребенка. Я развернулась так, чтобы тоже его обнять. К этому моменту я уже вся заливалась слезами.

Когда впервые прозвучал слово «Чулочек», я увидела, что Матс смеется. Он улучил момент, когда я наблюдала за ним, чтобы спросить о том, может ли он подождать меня в моей комнате. Я только кивнула и увидела сквозь пелену слёз, как он поднимается по лестнице.

– Откуда ты?, – спросил мой отец. – Ради всего святого, откуда ты взялась?

Моя мама задала тысячу вопросов, касающихся моего самочувствия:

– С тобой все хорошо? Тебе что-нибудь нужно? Ты хочешь есть или пить?

Я толькo и делала, что качала головой.

– Мне ничего не нужно. Все хорошо.

Поначалу они еще удивлялись. В самые первые минуты нашей встречи они сомневались в том, что увидели перед собой. У них не было объяснения тому противоречию между тем, что они считали возможным, и тем, что с ними только что произошло. Но уже спустя короткий промежуток времени все их сомнения улетучились.

Они слишком страдали, чтобы закрывать на меня глаза. Они были не такие, как та пара на кладбище, для которых было проще не замечать меня. Для моих родителей было намного проще видеть привидение и верить в то, что это их дочь. Они пережили самый тяжелый год в их жизни. Глядя на меня, они освободились от печали.

Мы наперебой плакали. Когда кто-то из нас более-менее брал себя в руки, плач других снова заставлял плакать. Но это были слезы счастья. Когда я снова смогла мало-мальски нормально говорить и что-то рассказывать, мы сели втроем в гостиной, и я начала говорить, держа мою старую кошку на коленях.

Так как я не знала, как мне им все рассказать, то просто сообщила по порядку все, что произошло. Как Матс нашел и разбудил меня, как мы пытались выяснить, что со мной произошло. Как он постоянно посещал меня в полнолуние и рассказал мне о своем подозрении, что я – это Эмили.

– Я не знаю, правда ли это, – сказала я, снова расплакавшись (в этот вечер этого было просто не избежать), – но это кажется более правдоподобным, чем все остальные объяснения, которые приходили мне в голову.

Мои родители все время качали головами. Недоверчивые, очарованные, но очень счастливые. Они постоянно гладили мои ладони, руки, волосы. И каждый раз вздыхали с облегчением, когда их пальцы ощущали сопротивление. Почти живое по ощущениям тело.

О Дине мы не разговаривали, так же, как и о том дне, когда Мира покончила с собой. Мы оставили эту тему на потом, сейчас был еще слишком рано. Мы поговорим об это в другой день, скоро. Сегодняшний вечер был посвящен исключительно нашей огромной радости. Я понимала, что не смогу заменить родителям ребенка, которого они потеряли. Я не была Мирой. Но я была ребенком, который всегда был с ними и о котором они догадывались.

Я рассказала отцу, что бегала с ним по парку. Бесчисленное количество раз. Он был очень растроган, услышав это. Он сказал мне, что я ему удивительно близка, хоть он и знает, что я – не та же самая девушка, которую он похоронил.

– Может, она вернется, – сказала я родителям. – В мою голову. Так же, как я существовала в ее голове.

Из всего, что я сказала в этот вечер, именно эта фраза больше всего тронула моих родителей, как мне кажется. Они не хотели меня обидеть, поэтому не высказывали все, что чувствуют. А именно то, что они утешатся, только когда Мира снова вернется к ним, пусть даже это будет бестелесное присутствие в моих мыслях. Если бы они знали, что она в сохранности. Если бы они могли сказать ей, что никогда не переставали ее любить.

Когда я два часа спустя вошла в комнату, Матс сидел, скрестив ноги, на полу, посреди лунного света. Я села к нему, уткнулась лицом в его лицо и позволила ему крепко обнять себя.

– Бедняжка, – сказала я. – Надеюсь, ты тут не умирал со скуки.

– Нет, не беспокойся. Я часто так сижу и раздумываю. В этот раз у меня были сплошь хорошие мысли. Так бывает не всегда.

– Ты не представляешь, как я тебе благодарна!, – сказала я ему. – На веки вечные. За то, что ты привел меня домой. Домой и ко мне самой. Если тебе станет трудно со мной, не мучайся угрызениями совести. Ты можешь в любое время слинять – я все равно буду тебя любить и никогда не забуду, что ты для меня сделал!

– Не обещай слишком много, – засмеявшись, воскликнул он – Ты и правда думаешь, что будешь с сияющей улыбкой махать мне вслед, когда я уйду?

– Не с сияющей, но с благодарной.

– Благодарность притупится, да это и хорошо. Кроме того, я вообще не могу представить, что мне когда-нибудь все станет в тягость.

– Но ты же еще помнишь, что иногда случается с твоими глубокими чувствами?

– Знаешь, о чем я думал весь вечер?, – спросил он. – Это связано с моими глубокими чувствами. Или с тем, что иногда они совсем даже не глубокие. Есть кое-что, что я еще не рассказал о себе.

Я отстранилась от него, чтобы изучить выражение его лица. В темноте я увидела немного, только то, что он ответил на мой взгляд и снова смотрел мне прямо в глаза.

– Речь идет о привидениях, – сказал он, как будто угадав, что я была обеспокоена.

В действительности я уже опасалась, что речь пойдет о его бывших подругах. Или о реально существующих, где-то в этом мире еще настоящих подругах. Я испытала облегчение от того, что он собирался рассказать историю о привидениях.

Глава 18

– Уже в детстве я видел привидения, – начал он. – И все прочее возможное, во что взрослые обычно не верят. Многие дети видят что-то такое, но у меня это было особенно выражено, как мне кажется. И это не прекратилось, до сегодняшнего дня. Я не мог разговаривать с привидениями, но я отчетливо видел их перед собой. Их выражения лица, одежду, состояние. И они не всегда такие красивые, как твои.

–Тогда ты совсем не удивился, когда увидел меня в феврале на кладбище?

– Но я все же удивился, так как принял тебя за живого человека. Ни одно из привидений, которых я когда-либо видел, не дышало и не разговаривало. Они также никогда не были осязаемыми, я никогда не мог прикоснуться к ним.

–Тебе не было страшно, когда ты был ребенком?

–Еще как боялся! Привидения внушали в меня ужасный страх. Прежде всего, один в нашем доме. Это был старик, который каждый раз ходил по всем комнатам. Никто не верил мне, что он существует. Как часто происходит, если ты – ребенок. Все думают, что это просто воображение.

– Это было до того, как твои родители разошлись, или после?

– До этого. И мой страх перед привидениями был причиной, почему они вообще расстались. Во всяком случае, я так думал в то время. Таким образом, Мари спала в это время у меня в комнате. Мне было 10 лет, и я сводил всех с ума, так как я видел это привидение каждую ночь. Если Мари была со мной в той же самой комнате, я мог справиться со взглядом старика. Иначе никак.

Однажды я проснулся ночью и увидел, как старик покинул мою комнату. Так как я боялся, что он может вернуться, я встал и пошел к кровати Мари. Я хотел убедиться, что она там, что я слышу ее дыхание, но там никого не было. Ее кровать была пуста. Из-за этого меня охватила паника. Я думал, что призрак похитил ее и теперь что-то сделает с ней.

В ту ночь моей матери не было дома, она уехала. Но мой отец был. Так как мой брат Джереми, ты знаешь, гений математики, пригрозил побить меня, если я еще раз разбужу его посреди ночи из-за выдуманного привидения, то оставалась только спальня моих родителей, в которой я мог спастись.

Мой отец становился всегда таким же злым, как Джереми, когда я появлялся ночью у его кровати, но я знал, он не будет меня бить Итак, я побежал к комнате, в которой спал мой отец, и потянул дверь. Она была заперта, что привело меня в еще большую панику.

Я хотел громко позвать отца, но затем услышал что-то. Сегодня это смешно – ты можешь себе представить, что я услышал. Мари была с моим отцом, и я совершенно не понял звуки, которые они издавали. Я думал, что призрак угрожает моему отцу, и тот пыхтит и жалобно умоляет о своей жизни!

Я закрыла рот руками. На самом деле, мне хотелось смеяться, и одновременно было жаль десятилетнего Матса.

–Итак, я закричал во все горло, – рассказывал он. – Так громко, чтобы сбежались все: мой брат Джереми, отец и Мари. Мой отец как раз открыл дверь спальни, когда Джереми появился из-за угла. В отличие от меня, Джереми сразу понял, что случилось. Ему было уже тринадцать, и он ошарашено таращился на отца и Мари. Ее состояние было однозначным, так как мои крики были настолько тревожными, что они даже не оделись перед тем, как открыть дверь.

После этого все произошло ужасно быстро. Моя мать пришла рано утром домой, потому что ее вызвал Джереми среди ночи. Она кричала на отца и Мари, что они должны упаковать свои чемоданы и немедленно покинуть дом. Я наблюдал, как Мари паковалась. Я не понимаю, почему она выглядела такой счастливой. Мое горе утихло, и она радостно улыбнулась. Сегодня я знаю, что мой отец спросил ее утром, выйдет ли она за него замуж. Он пообещал ей развестись и переехать к ней в Нью-Йорк.

На следующий день они уехали. Но призрак все еще был здесь. Никто больше не спал в моей комнате, и совершенно бессмысленно было просить Джереми или маму спать с ними. Они так или иначе были обижены на меня, и слово «привидение» вызывало у Джереми приступ бешенства, а у матери – приступы истерики. Мне было ясно, что мне нужно было научиться справляться с этим самостоятельно, если я хочу выжить.

Матс засмеялся.

–Я действительно верил в это! Я был убежден в том, что должен буду умереть, если не совладаю с этой проблемой с привидением.

– Ну, это логично, – сказала я. – Я – сама привидение, но я думаю, я бы сильно испугалась, если бы случайно встретила одного! Что было дальше?

–Каждый раз, когда призрак входил в мою комнату, я пытался заставить его покинуть ее, только силой воли. Но это не удавалось. Старик только пристально смотрел на меня, непонимающе, и затем делал то, что и всегда. Он осматривал ящики, царапал призрачными ногтями стены, заливался в приступе кашля, от которого он практически падал на пол, и в какой-то момент снова уходил.

Я не мог заставить его исчезнуть, но я узнал, как выносить его визиты. Из этого я вынес для себя урок. Я решил не просить других о помощи, потому что только я мог помочь самому себе. И я пришел к убеждению, что мне не нужны другие люди, так как они только орут, отвергают или бросают на произвол судьбы.

Это не значит, что я разучился любить других людей. Но я осторожен. И критичен. Отсюда завышенные требования, как я думаю. Я согласен – сейчас это неприятно, но мы хотим говорить друг другу правду – что я всегда немного презирал других людей за то, что они такие слепые. За то, что они не видят так много, потому что многое они не хотят видеть.

Только по этой причине в прошлом году я обратил внимание на мою бывшую подругу. В Париже я увидел существо, сидящее у фонтана, которое явно не было человеком. Это произошло в солнечный день в Люксембургском саду. Повсюду были люди, но никто не видел это существо на краю ручья, которое обдирало камнем свою кожу с невероятным энтузиазмом. Никто, кроме нее. Моя бывшая подруга была единственной, кто с любопытством наблюдал за этим существом.

До сих пор я встречал очень мало людей, которые могли видеть такие же проявления, как и я. И я никогда не встречал красивую девушку моего возраста, которая бы видела точь-в-точь тоже самое, что и я. Я был абсолютно убежден в том, что нас свела судьба. То, что мы так хорошо подходим друг другу, что я, наконец, нашел родственную душу. И отсюда – глубокие, настоящие чувства, которых, в итоге, не было. Они брали начало в желании встретить родную по духу. Среди громких иллюзий я не видел правду.

Не пойми меня неправильно, она мне все еще нравится, как человек. Мы пересекаемся время от времени, наконец, у нас здесь в городе есть общие друзья.

Но мы совершенно не подходили друг другу. И только потому что она видит странные вещи, которые я вижу тоже, не значит, что мы предназначены друг другу. Мы совершенно не понимали друг друга. Мы постоянно говорили на разных языках.

Я слушала его внимательно, так как было конечно интересно. Если что-то мне и не нравилось в этой истории, так это одно: Я никогда еще не видела привидения или что-то необычное. Я была бездарной, совсем безнадежной в этом направлении.

–Я неохотно соглашусь с этим, – сказала я. – но я – не твоя родственная душа. Я отношусь к слепым, которых ты, собственно, презираешь.

Он улыбнулся мне. Я отчетливо видела, потому что выглянула луна. Яркий свет упал на красивое лицо Матса.

–Именно в этом и смысл всей этой длинной истории: Это прекратилось! Я больше не чувствую себя изгоем, который видит что-то, что не видят другие глупые люди. Другие люди – не слепые, конечно, нет. Они просто воспринимают мир не так, как я. Они спасаются, когда чего-то не видят. А я спасаюсь, ограничивая себя. Мы все спасаемся как-нибудь, пригодными и непригодными способами. Мира тоже спасалась, но самым несчастливым способом, который можно было выбрать.

– А я? Как мне спастись?

–Забвением. Я думаю, что Мира вернется к тебе, когда ты поверишь в себя.

– Есть что-то, что ты бы хотел мне рассказать?

Он многозначительно улыбнулся, но промолчал. Я понимала, что он имел в виду, но предпочла еще немного оставаться в безопасности.

– Что случилось с маленьким Матсом и привидением?

–Я начал воспринимать старика. Он появлялся регулярно, но не причинял мне вреда. Я начал испытывать к нему сочувствие. Я думаю, он чувствовал себя также, как и я. Он был один, никого не волновали его заботы. Вскоре я приветствовал призрака, когда он приходил. Спрашивал его, что он ищет в ящиках, но не получал ответа. Я озабоченно наблюдал за ним, как он заходился кашлем. Он был, как бы сказать, не таким осязаемым, как ты. Он был очень прозрачным, но кашель был плохим. Весь облик искажался, когда старый мужчина заходился кашлем.

Я не мог помочь ему. Как я думал. Но я заметил на протяжении месяцев, что старик блекнул, пока в один из дней не исчез совсем. Возможно, мое сочувствие как-то подействовало. Я надеюсь, что он нашел свое успокоение.

Матс был мои героем. Я боготворила его. И я больше не могла просто смотреть на него. Мне нужно было поцеловать его так неистово, и, кажется, его одолевало тоже желание, что и меня, так как он целовал меня так же нетерпеливо.

Я не знаю, почему у меня в голове так внезапно возник этот вопрос. Возможно, это было связано с тем, что мы сидели на полу моей старой комнаты, и Мира была так близко – ее мысли, ее жизнь, ее прошлое. Матс считал, я спаслась бы в забвении, и я как раз пыталась сделать это снова. Но было не так легко вытеснить вопрос из головы, поэтому я с тяжелым сердцем отстранилась от Матса, чтобы взволнованно задать его:

–Что, если вся эта версия с сестрами-близняшками совершенно не верна? Что, если нас никогда не было двое, а просто одна личность, у которой две стороны? Две разные стороны? Что, если я —Мира, и никто другой, и я сама выжила, благодаря забвению?

Матс был далеко не так обеспокоен как я.

–Да, и? – спросил он. —Что было бы тогда?

–Тогда я не была бы тем человеком, которого ты любишь! Я была бы просто одной стороной Миры, ее частью. Я была бы ее честной, ранимой стороной, которую она прятала от всего мира. Ту, что она оставляла дома, уходя. Когда она была с Дином или с парнем с гобоем, или с Зельмой. Я – та часть, которая умела любить. Но если бы я была целой – если бы я в данный момент не блокировала и не отключала Миру, так как она блокировала и отключала меня – тогда ты бы все еще любил меня? Не была бы я совершенно другим человеком?

–Нет, не думаю, – заверил меня Матс. —Как ты уже сказала: ты была бы ее частью, которая умеет любить. И пока твое сердце бьется в личности, которую я сейчас крепко держу, ты – тот человек, который мне нужен. Совершенно определенно.

–Мое сердце не бьется! Я – просто призрак!

–Уверена?

Он положил руку на мою грудь, туда, где обычно находится сердце, и тогда я почувствовала это, потому что была так взволнована. Оно стучало. Билось!

–Это не играет никакой роли, будь ты Эмили или Мира, или вы обе, – сказал он. —Я совершенно уверена, что лунная девушка, на которую я наткнулся на кладбище, – это твое настоящее я. Девушка, которой ты должна быть. И все, что любила или не любила Мира, и все, что любила или не любила Эмили, занимает свое место в твоей жизни. И в моей тоже.

Он был очень близко к моему лицу и близок к тому, чтобы поцеловать меня, однако остановился, чтобы сказать что-то:

–Тебе будет нелегко, если Мира вернется. Но это не важно, потому что у нас есть мы. До тех пор, пока я могу держать тебя, а ты доверяешь мне, ничего вообще не может с нами случиться.

Опьяненные этим чудесным чувством, что никому из нас не нужно спасаться, когда мы были вместе, мы снова углубились в поцелуй. Я была самой собой, лунной девушкой, призраком с бьющимся сердцем, и все остальное было не важно. Или, ну да, почти все. Мне было известно, что дверь комнаты стояла открытой, и мои родители сидели этажом ниже в гостиной. Если они вообще сидели, а не ходили туда-сюда, удивленные и в растерянности.

Поэтому мы с Матсом взяли себя в руки и через некоторое время покинули мою комнату, чтобы вернуться к родителям и заверить их в том, что им все это не снится. Мы посидели у них, приблизительно до полуночи, и при этом я поняла, что моя неверная кошка предпочитала сидеть на коленях у Матса, чем у меня. Но я перенесла это с формулировкой, что могла понять ее пристрастие.

В лунном свете мы пошли домой по почти пустым улицам. Остаток ночи принадлежал нашей любви. Незадолго до того, как взошло солнце, и мое изнуренное тело заснуло, в моей голове появилось еще несколько странных мыслей, которые, наконец, дали мне понять, что я не хотела забывать. Это было связано с тем, что Матс пожелал для меня руководство по эксплуатации. И при том, что он видел существ, которые предпочитали не видеть другие люди.

Мне кажется, что я думала приблизительно о следующем:

Наш мир таков, каким мы себе его представляем. Когда-то мы написали для себя инструкцию, как жить в этом мире. Если это руководство отказывает, так как случилось у Миры, то нам не стоит сомневаться в нашем мире. Или в человечестве. Или даже в нас самих. Мы должны сомневаться только в наших собственных инструкциях и тогда переписывать их.

Только в таком случае мы могли бы что-то изменить и спастись.

Я не знаю, буду ли всегда так чувствовать мое сердце, как в эту ночь. Но я знаю, что мое сердце бьется не просто так. Я пройду назад всю длинную дорогу, по которой шла Мира в своем заблуждении. Назад в исходный пункт, где она потерялась. Я найду ее, и мы будем жить. Я буду жить. Так как я не мертва.

Мое бьющееся сердце доказывает это.