Текст книги "Лунное чудо (ЛП)"
Автор книги: Хейлоу Саммер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
Глава 6
– Может, я не по своей воле прыгнула!, – сказала я. – Возможно, меня заставили!
Мы встали со скамейки и теперь прогуливались вместе вдоль могил. Матс полагал, что луна на другом конце кладбища будет светить дольше. Там стояли лиственные деревья с совсем маленькими листиками. Лунный свет пробился бы сквозь их ветви.
Идти своими ногами мне снова казалось странным. Мне это нравилось, но, тем не менее, я чувствовала себя неуверенно. Один раз я даже схватила Матса за руку, потому что подумала, что упаду.
– Извини, – сказала я.
– У тебя проблемы с равновесием?, – спросил он.
– Да, в какой-то степени.
– Твое тело легче, чем тело живого человека. Может, дело в этом. – Я отпустила его руку.
– Могло же ведь такое быть, что меня столкнули. А свидетели были? Там был кто-нибудь?
– Последний раз ты рассказывала, что вы вшестером куда-то поехали. Четверо девушек, двое парней. Я знаю, куда вы поехали. Вашей целью была заброшенная каменоломня. Там вы сидели, выпивали и курили. Так они мне рассказывали.
– Как будто я когда-либо что-то курила...
– Однако в тот вечер ты курила, и при том – изрядно. Они так утверждают.
Мой взгляд упал на надгробный памятник. Женщина держит на руках своего мертвого сына – солдата. Судя по дате, он погиб в первую мировую войну. Она держит его, крепко обхватив, а он погрузился в ее обьятия и, казалось, мирно спит.
– Это ли не утешение?,– спросила я. – Как будто он после смерти нашел дорогу домой!
Матс остановился возле памятника.
– Мне это не кажется утешительным,– сказал он. – Это просто печально.
– Было бы печально, если бы у него вообще никого не было.
– Лучше скажи, почему твой призрак бродит, а его – нет?.– спросил Матс. – Почему не являются призраки всех остальных мертвецов, которые здесь похоронены?
– Может, потому что с моей смертью что-то неладно? ,– ответила я. – Потому что все, кого опросили по поводу моей смерти, лгут? Я не курила и никогда не напивалась. Я всегда боялась потерять контроль над тем, что я делаю! К тому же, я ненавижу, когда мне становится плохо.
– Единственное, с чем тут неладно, так это с тобой, – сказал он. -Ты отрицаешь часть своей жизни.
– Нет, не правда!, – возразила я, в подтверждение помотав головой. – Зачем мне это делать? Скучно, когда нельзя продемонстрировать никаких грехов. Я была скучной. Моя жизнь была скучной, по крайней мере, со стороны. Она мне нравилась, такой скучной, какой была. Если бы я что-то натворила, зачем бы я стала скрывать это от тебя?
Мы пошли дальше, так как там, где мы только что были, становилось опасно из-за множества теней. Я ни в коем случае не хотела исчезнуть, до тех пор пока не узнаю все о своей смерти.
– Ну, и что было дальше?,– спросила я. – Мы якобы курили, пили, устроили вечеринку, высоко над пропастью и озером.
– Ну хоть об озере ты вспомнила?
– Разве ты только что не упоминал о нем?
– Нет, не упоминал.
– Ладно, озеро знает каждый. Я несколько раз была на каменоломне, но всегда днем. Там красиво. Высокие отвесные склоны, а посредине – голубое озеро.
– Знаю, я там тоже побывал и взглянул на озеро.
– Ты тоже?, – удивленно спросила я. – Ты специально ездил туда?
– Почему нет?
– И?
– Там повсюду таблички, категорически запрещающие прыгать в озеро или купаться в нем, потому что из-под воды торчат острые камни, и лежат отбросы, о которые можно пораниться.
– И, тем не менее, я прыгнула.
– Не только это.
– Что еще?
– Ты сама все это спланировала. Это ты предложила остальным ехать на каменоломню. Потому что ты хотела прыгнуть в озеро. У тебя с собой были таблетки. Остальные не видели, как ты их проглотила, но их нашли потом у тебя в желудке. Они просто заметили, что ты странно себя вела, как будто много выпила. Они хотели отвезти тебя домой.
Мы дошли до другого конца кладбища. Здесь была большая лужайка без деревьев, простирающаяся до стены кладбища. Повсюду лунный свет. Но никаких воспоминаний.
– Мне бы так хотелось еще что-нибудь знать об этом.
– Ты сказала остальным, что должна ненадолго исчезнуть. Ты пошла в кусты, а несколько минут спустя – никто не видел, как ты туда попала – ты уже стояла на краю пропасти. Они кричали тебе, чтобы ты была осторожна. Они думали, что ты так легкомысленно себя ведешь из-за того, что много выпила.
Вдруг я увидела все произошедшее перед собой. Взгляд в пропасть. Я слышала также голоса. Голоса, пронзительно кричащие в панике, когда стaло ясно, что я не реагирую на их предупреждения. Я повернулась к ним.
Я что-то сказала. Но это был не мой голос. Потому что мой голос кричал о помощи. Мой голос кричал:
– Уходи оттуда! Брось! Что с тобой происходит?
Но этот голос – предупреждающий голос – казался немым и безуспешным. Вместо этого я услышала, как громко сказала: «Вам меня не удержать. Я прыгну, потому что хочу прыгнуть. Не пытайтесь меня спасти. Слишком поздно».
Я скорее пробормотала, чем четко сказала. Не потому что я выпила много алкоголя, а из-за таблеток. Я так долго ждала, чтобы удостовериться, что любая помощь опоздает. Я отвернулась.
Я прыгнула.
И не прыгнула.
Часть меня прыгнула.
Часть меня осталась на месте.
Наверху, на краю пропасти, я онемев истошно кричала. Никто не слышал. Единственный человек, который меня когда-либо слышал, ударился внизу о поверхность воды. Он исчез, снова появился и недвигаясь поплыл по течению черного озера.
Добираться до озера тяжело. Особенно ночью, на спасательном автомобиле. Я слышала сирены. Один из парней спустился вниз и, рискуя жизнью, забрался в озеро, чтобы вытащить мое тело на берег.
Я была ранена и без сознания. Прибывшие спасатели уже ничего не могли для меня сделать. Таблетки остановили мое сердце. И никакое чудо в этом мире не заставило бы его снова биться.
Это была правда. Но только наполовину. Другая половина дремала во мне, и я не понимала ее.
– Я не понимаю, как это могло произойти, – сказала я Матсу. – Та личность, спланировавшая свою смерть, принявшая таблетки, прыгнувшая и погибшая, – никак не может быть мной!
– Однако это была ты. Ты появляешься в виде призрака. На своей могилы. Ты похожа на себя. Разве что у тебя не рыжие волосы.
– Мои волосы?
Ни в это, ни в прошлое полнолуние мне и в голову не приходило посмотреть на волосы. Я схватила прядь, подержала ее в свете луны и удивилась. Я с двенадцати лет красила волосы в рыжий цвет.
Теперь мои волосы были темно-русыми. Раньше мне не нравился мой натуральный цвет волос, они не были ни белокурыми, ни каштановыми, ни еще какого-нибудь интересного цвета. Но этой ночью цвет моих волос проявился по-настоящему. По-своему красивый. Как зимние деревья, как старая древесина, измененная ветром и погодой. Стал легким. Стал настоящим.
–Боюсь, у нас мало времени,– сказал Матс, взглянув на луну, коснувшуюся ближайшего холма. – Я хотел тебя спросить еще кое о чем. Могу я поговорить с твоими родителями? О тебе?
– О том, что я – призрак?
– Скорее, нет. Если только у меня не будет ощущения, что они мне поверят. Нет, я расскажу, что я – твой старый друг, всего несколько недель назад услышавший ужасную новость...
– Как обманывающая Зельма?
Он серьезно и обеспокоенно посмотрел на меня. Он не верил мне, он верил Зельме.
– Делай, что хочешь, – сказала я. – Если ты думаешь, что мои родители будут изливать душу незнакомому человеку?
– Я, скорее, надеялся, что они позволят мне прочитать твой дневник и прощальное письмо. Ты не против?
– Этого они тебе никогда не позволят.
Он засмеялся, убежденный в своей победе. Лунный свет погас на его лице и на моей коже, я только успела сказать, что была очень рада, что он меня посетил. Он мог бы навсегда уйти и забыть меня, но не сделал этого.
– Спасибо за все!, – крикнула я и неизбежно растворилась в воздухе. Платье и толстовка упали в траву, туда, где мои призрачные ступни касались земли. Я была уверена, что увижу его снова. Его глаза пообещали мне это.
Май
Глава 7
Май был дождливым, и штормовой ветер сильными порывами разбрасывал капли по кладбищу. То тут, то там ветер пробивал дыры в облаках, но прошла половина ночи, пока луна смогла показаться в одной из дыр на долгое время, достаточное, чтобы закрепить меня на какое-то время.
Ветер качал деревья, и моя короткая рубашка развевалась так, что мне приходилось судорожно удерживать подол, чтобы он не задирался. Откуда-то пошел дождь, капли воды падали мне на лицо, попадали в глаза.
Я огляделась и поняла, что вокруг никого. Матса и в помине нет. Наверное, он решил, что в такую дождливую ночь луна не появится.
Я с грустью огляделась по сторонам и посмотрела на свою могилу. Мои родители привели ее в полный порядок. Она была не обычной среднестатистической могилой с трехцветными фиалками и хвойными деревьями, а садом с камнями, мхом, плющом, маргаритками, дикими цветами и земляникой. Вокруг стояли вазочки, переоборудованные банки из-под мармелада и стаканы со свежими цветами. Я была тронута.
– Тебе нравится? – послышался голос за моей спиной.
Я обернулась и увидела перед собой насквозь промокшего Матса. Он откинул свои мокрые светлые волосы с лица, рубашка на нем была почти прозрачной от влаги. Она прилипла к его телу, будто вторая кожа. Он улыбнулся мне.
–Я отходил на опушку леса! – объяснил он мне. —По иронии судьбы, не в то время.
Мое несуществующее сердце призрака наполнилось теплом: он пришел на кладбище – в такую погоду! Я не знала, что сказать. Я убрала волосы с лица и открыла рот, чтобы поприветствовать его, но в этот момент луна скрылась за облаками, и сразу стало темно.
Я также быстро исчезла, успев только выдохнуть: – Хорошо, что ты здесь, – и меня не стало.
Через пять минут небо снова прояснилось, и я стала видимой.
– Ты был у моих родителей? – спросила я торопливо. У меня было чувство, что время ускользает от меня. Я могла в любую секунду исчезнуть вновь.
– Да, был. Они милые, они мне понравились!
Я стояла рядом со своей могилой, отчаянно пытаясь удержать рубашку, которая, между тем, была практически такой же мокрой, как рубашка Матса, потому что ветер регулярно окатывал меня водой. Мысль о том, что она могла стать такой же прозрачной, как его, совсем мне не нравилась.
Под рубашкой, как и полагается, не было ничего.
– Я должен многое тебе рассказать, – сказал он. – Но на это уйдет много времени.
Надо мной появилась тень, я обесцветилась, затем снова свет. Мы оба посмотрели на небо. Нам оставались максимум секунды.
– Давай лучше попрощаемся, – попросил он. – Я приду в следующее полнолуние.
К моему удивлению он вытянул вперед руки, притянул мою голову к себе и поцеловал. Это был обычный, относительно безопасный прощальный поцелуй в губы, который однако потряс мое призрачное существо. Луна исчезла, вокруг вновь воцарилась тьма, дождь лил, как из ведра, но я все еще была здесь.
Мы удивленно смотрели друг на друга, он все еще держал мою голову и готовился к следующему поцелую, но на этот раз я все же определенно исчезала – через поцелуй мое исчезновение замедлилось так, как будто это особенное прикосновение зафиксировало меня на одну-две минуты, независимо от лунного света.
Для второго поцелуя, который мог бы отсрочить мое исчезновение, времени не хватило. Он попытался, но мое лицо было лишь видением, чьим-то отблеском, и я вновь провалилась в пустоту.
Дождь шел всю ночь, и луна больше не показывалась.
Август
Глава 8
В июне и июле нам не слишком повезло, луна оставалась за непроницаемыми облаками. Только август подарил нам ясную, звездную ночь. Или, в этот раз, звездный вечер.
Когда луна появилась из-за деревьев, еще не было темно. Только начало смеркаться, и на кладбище еще оставались люди, ведь было воскресенье.
Матс сидел около моей могилы, прислонившись к дереву, и читал книгу. Мне захотелось узнать, что он читал, поэтому я подкралась к нему и заглянула через плечо.
Ну, чего еще ожидать? Это была французская книга, я не понимала ни слова. Матс повернул голову в мою сторону.
– Эй, ты уже здесь!
Было еще светло, я была не так отчетлива видна, но он сразу разглядел меня.
– Да, я здесь. Ты принес мне какую-нибудь одежду?
Он опустил руку в траву рядом с собой и протянул мне изысканный кусок ткани – платье, не такое, как в прошлый раз. Я спряталась за свое дерево, хоть меня и нельзя было увидеть, стянула эту дурацкую рубашку и надела платье.
Ткань, наверняка, была дорогая и очень мне шла, подумала я. Матс попал в точку, я была в восторге.
Переодевшись, я присела рядом с ним на траву и огляделась по сторонам. Меня нервировали прогуливающиеся, как на экскурсии, люди (это было старое кладбище, где было похоронено несколько поэтов и мыслителей).
– Как я выгляжу? Как привидение?
Он оглядел меня, улыбнулся и захлопнул книгу.
– Хочешь, чтобы я сказал правду?
– Да, конечно!
– Так тебе лучше никому не попадаться на глаза. Лучше ночью, в полнолуние.
Тогда тебя можно считать почти настоящей. В смысле, живой.
Увидев мое озадаченное лицо, он быстро добавил:
– Тебе идет легкая прозрачность! Мне нравится, но у людей вызвало бы удивление то, как тебе это удается. Они бы очень удивились. Можно?
Он поднял руку, ожидая пока я разрешу прикоснуться к себе. Я кивнула. Как и в прошлый раз, он погладил меня по руке, в этот раз – до плеча и вверх по шее. Когда его палец коснулся моих губ, он сказал:
– На ощупь ты такая же, как ночь. Нежная, гладкая и слегка улетучивающаяся. Он перестал касаться моих губ и засмеялся, увидев выражение моего лица. – А теперь ты выглядишь окаменевшей. Как один из этих красивых, белых мраморных ангелов, сидящих на могилах и смотрящих грустным взглядом в пустоту.
– У тебя есть ощущение, что я становлюсь более осязаемой, когда ты прикасаешься ко мне?
– К сожалению, нет. У меня тоже была надежда, что я смогу чего-то добиться.
– Я дольше оставалась осязаемой после того, как ты поцеловал меня на прощание.
– Да, я тоже задаюсь вопросом, почему. Мы должны это выяснить.
Если у меня было что-то вроде кровообращения, то теперь оно определенно усилилось. Что он имел в виду? Что нам нужно еще раз поцеловаться? Как можно чаще, чтобы выяснить, как бы я могла остаться осязаемой в тени луны?
Я уставилась на колени, укрытые летним платьем подходящей длины.
– Можно мне оставить платье?, – спросила я. – Оно мне нравится!
– Да, но только на одну ночь в месяц. К сожалению.
Трава, в которой я сидела, была увядшей. Было жарко даже сейчас, с наступлением сумерек. Растения на могилах печально свесили листья. Я подняла глаза, услышав голоса. Люди шли вдоль тропинки, ведущей через мой ряд могил.
Я быстро вскочила, пробежала между двух могил и скрылась в тени двух елей, где я тут же стала неустойчивой. Черт – куда теперь светила луна, а куда нет?
Сначала я подумала: так уж и быть, я исчезну до тех пор, пока люди не уйдут, а затем снова появлюсь, просто выйдя из тени. Но затем меня осенило, что, если я растворюсь, то останусь без платья. А так как я, к сожалению, сняла мою тонкую, короткую призрачную рубашку и небрежно швырнула ее за мой памятник...
О нет, уж лучше быть настоящим призраком, чем абсолютно голой. Я выскочила из тени как раз вовремя. Я тут же стала снова осязаемой и видимой, в том числе, и для парочки, прогуливающейся по дороге.
Их взгляды ненадолго задержались на мне, но затем, как будто решив специально не обращать на меня внимание, они стали смотреть в другую сторону, на ангела в стиле модерн, в пяти могилах дальше, закрывшего лицо своими мраморными руками. Это была однозначно самая красивая статуя в моем ряду.
Я вопросительно посмотрела на Матса. Парочка остановилась перед ангелом и находилась еще в пределах слышимости, поэтому я не решалась говорить громко. Когда они наконец пошли дальше, Матс сказал:
– Они точно тебя видели. Невозможно, чтобы они приняли тебя за нормального человека, учитывая то, как ты сейчас выглядишь.
– Почему тогда они пошли дальше, как ни в чем не бывало?
– Я думаю, люди постоянно так поступают. Время от времени вокруг нас происходят необъяснимые явления. Их видно, но они не вписываются в наше представление о мире, они только сбивают нас с толку. Если бы они воспринимались всерьез, то все бы изменилось неприятным образом. Поэтому большинство людей предпочитают вычеркивать эти явления из своего восприятия. Они видят что-то, игнорируют это, а позже не вспоминают об этом.
– Но ты не проигнорировал меня, впервые увидев меня у могилы.
– Я искал правду, а в этом деле ничего нельзя игнорировать.
– Ну да, может, это и к лучшему, – сказала я, снова сев на траву. – Если бы они удивились, у меня были бы проблемы.
Постепенно становилось темнее, с наступлением сумерек появились и мухи. Матс снова и снова махал рукой в воздухе, чтобы отогнать их, в то время как меня они оставили в покое. Я ведь не пахла соблазнительно кровью.
– У меня есть много чего рассказать, – сказал он с таким выражением лица, что мне это не понравилось.
– Ты узнал что-то ужасное?, – спросила я. – Скажи мне сейчас же, я выдержу!
– Главным образом я натолкнулся на загадки. Больше всего мне непонятно, почему я не узнаю тебя в мертвой Мире. Вы абсолютно разные!
Я наморщила лоб. Я не была собой? Тогда кто я была?
– Твои родители показали мне твой дневник, – сказал он, позволив себе короткую триумфальную улыбку, так как я утверждала, что они этого не сделают. – Там есть места, написанные сложным шифром, который до сих пор никому не удалось расшифровать. Видимо, тебе было важно, чтобы никто не узнал, что ты там написала. Вспоминаешь?
Мне стало не по себе, когда я это услышала. Да, я вспомнила про этот шифр. И про то, что он был препятствием, которое я не могла преодолеть. Он отделял меня от части меня собой.
– Я сфотографировал эти места. Я подумал, что, может быть, ты скажешь, как расшифровать эти знаки. А если нет, то мой брат – гений математики. Если ты не против, я могу послать ему текст, чтобы он посмотрел его. Хочешь увидеть шифр?
Я кивнула, после чего Матс вытащил мобильный из кармана. Он показал мне множество фотографий, отрывки из моего дневника, которые он сфотографировал.
Шифр показался мне ужасным. Даже не могу сказать почему. Я пальцами увеличила текст, изучила последовательность знаков, состоящих из ромбов, точек, стрелочек и зигзагов, и не поняла ничего.
–Я знаю, что написала это, – ответила я. – Но не имею ни малейшего понятия, что это значит.
–Ты еще помнишь, как рассказывала мне, что по воскресеньям бегала в парке с отцом? Рано утром, пока остальной город еще спал?
–Да. Это всегда было супер. Парк принадлежал только нам двоим, мы бежали и бежали, в любую погоду. В туман, в дождь, в снег или под звездами. Летом – вскоре после восхода солнца, когда еще было прохладно. Мы никогда не разговаривали, просто бежали рядом и начинали беседу, только когда возвращались домой. У нас всегда был одинаковый темп. Я бегала с ним, насколько себя помню...
–И у вас всегда был одинаковый темп? Насколько ты себя помнишь? Когда тебе было пять, у вас тоже был одинаковый темп?
Я слышала, что он пытался объяснить мне, что я говорила чепуху. Но я была уверена в своих воспоминаниях.
– В то время мы еще не делали этого. Но вот позже.
–Нет, чулочек, ты попробовала лишь однажды, потому что он уговаривал тебя. И тогда ты считала это глупым! Бег был не твоим занятием. Кроме того, ты была совой, ты вставала рано, только когда этого было не избежать.
–Это он сказал? —в ужасе спросила я. Я была поражена тем, что мой отец лгал. Все часы, в которые мы бегали рядом в тихой гармонии – он больше не хотел ничего из этого знать?
–Да, он сказал. И так как твой отец и правда милый, честный тип, который мне наполнил тебя, я уверен, что он говорит правду!
Слезы подступили к глазам. Я чувствовала себя преданной.
–Это просто пример, – объяснил Матс. – Один из бесконечно многих. В последний год ты едва разговаривала со своей матерью. Это очень ранило ее. Конечно, ты говорила с ней, когда приходила после школы, о том, что тебе нужно выучить, какие оценки ты получила, куда идешь после обеда, вот такие вещи. Как раз самое необходимое. Но то, что ты чувствуешь, что занимает тебя, ты от нее скрывала. Она полагала, что это пройдет. Потому что девушки в этом возрасте иногда бывают такими. Но это вовсе не прошло, и сегодня она упрекает себя, что она не обращалась к тебе с этим чаще. Что она всегда тут же сдавалась, когда ты кричала на нее, что она должна оставить тебя в покое.
–Я накричала на свою маму?
–Больше чем один раз. Случались вспышки. Моменты, когда ты становилась почти самой собой. Когда она чувствовала, что с тобой происходит.
Но затем ты снова брала себя в руки и судорожно старалась быть любезной. Твои родители заметили, что ты не хочешь выплескивать на них свою ярость.
–Какую ярость?
–Какая-то ярость, которая, должно быть, пожирала тебя изнутри. Ты ни с кем не говорила об этом, ты никому не доверяла. Что бы это ни было, почему у тебя были трудности, возможно, это находится в дневнике.
Дисплей с фотографией моего шифра, между тем, погас. Я снова включила телефон, вгляделась в знаки, которые были мне непонятны, и вернула Матсу мобильный.
–Отправь это своему брату, если считаешь, что он сможет что-то разузнать. Она определенно не хотела бы этого, но...
–Она? Почему ты не говоришь «я»?
–Потому что представить не могу, что я изобрела и использовала этот шифр. Иначе я бы поняла его. Я также не могу вспомнить о том, чтобы я была в ярости. Я была счастлива! Сколько раз я должна это повторять? Моя жизнь была скучной, но я была счастлива!
–Предсмертная записка говорит о другом.
–Ее ты тоже читал? Что в ней написано?
–Что тебе очень жаль. Что ты больше не выдержишь, и что у тебя все будет гораздо лучше, когда все закончится. И то, что твои родители не должны упрекать себя. Мне не нужно говорить тебе, что это письмо совсем не помогло твоим родителям. Письмо ничего не объяснило, оно не ответило на их вопросы, и, конечно, они упрекают себя, каждый день.
Я огорченно кивнула. Что я должна была сказать? На мои вопросы письмо тоже не отвечало. И я была совершенно уверена, что никогда не писала его.
Матс выключил мобильный телефон и спрятал его. Тем временем почти стемнело. Огромная луна светила на небе. Мне нравился ее свет. Ее свет давал мне жизнь.
– Там вне кладбища есть луг, с которого открывается прекрасный вид на город! – сказал Матс. – Ночью там очень красиво. Может, пойдем туда?
–Ты думаешь, что я могу покинуть кладбище?
–Если ты не попробуешь, никогда не узнаешь!
В этом он, конечно, был прав. И я действительно очень хотела посмотреть на этот луг. Но ни один живой человек не сможет даже представить, как страшно привидению покидать кладбище. В конце концов, у нас нет другого родного места, кроме него.