Текст книги "Сражения выигранные и проигранные. Новый взгляд на крупные военные кампании Второй мировой войны"

Автор книги: Хэнсон Болдуин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 45 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Огонь вражеской артиллерии оказался намного губительнее, чем бомбардировки. Полковник Стивен М. Меллник позже сообщил в «Коаст артиллери джорнал», что «эффект массированного артиллерийского огня был огромным… разрушались целые районы. Обстрел за день приводил к разрушениям, которые были больше, чем от всех, вместе взятых, бомбардировок. Лощина Джеймс, которая была покрыта густыми лесами до войны, выглядела совершенно голой после обстрела» [22].

Батареи «Рок – Пойнт» (две 155–мм), «Сансет» (четыре 155–мм, «Джеймс» (четыре трехдюймовые) и «Гамильтон» (две 155–мм) вышли из строя. 15 зенитных орудий были спасены и перевезены на новое место. Орудия калибром 150 мм, используемые для противобатарейного огня, перемещали на новые позиции после каждых 20 выстрелов. Все мобильные орудия убирали на защищенные позиции.

Но все эти меры лишь отсрочили неизбежное.

Противник обстреливал Рок со всех сторон с батарей, насчитывающих всего от 80 до 150 орудий калибром до 240 мм, и нескончаемый огневой вал разрушал оборонительные устройства быстрее, чем их можно было восстановить, постепенно истощая защитников.

Орудийные позиции были искорежены, взрывались противопехотные мины, небольшие суда военно – морских сил, патрулировавшие прибрежные воды, шли ко дну одно за другим, нарушалась связь, береговые оборонительные сооружения, строившиеся в напряженной работе в течение нескольких недель, смел один сокрушительный огневой удар.

Противобатарейный огонь Коррехидора велся отважно, но с перерывами; батареи Рока стреляли «вслепую», и даже в первой половине апреля на каждые четыре выстрела противника приходился один.

Заканчивались боеприпасы; техники, работавшие без перерыва, модифицировали запалы бронебойных снарядов так, чтобы они взрывались при ударе, однако благодаря их усилиям интенсивность каждого орудия удалось увеличить лишь на 25 выстрелов в день.

Артиллеристы и морские пехотинцы 4–го полка лежали на земле, ели, спали, пережидали в окопах или в неглубоких траншеях, вырытых на склонах гор, с упрямым стоицизмом перенося этот нескончаемый обстрел. Питание было бессистемным; кухни разбиты; пищу приходилось готовить в темноте. В некоторых подразделениях питались раз в день; завтракали все до рассвета, обедали после наступления темноты. Меню оказывалось достаточным для поддержания жизни, но не для утоления чувства голода.

День за днем продолжался нескончаемый обстрел – безжалостный, безличный, нарастающий. Вероятно, от 200 до 600 орудий на Батаане и другие на Кавите играли в свою музыку в губительном оркестре день за днем, ночь за ночью.

Малинта содрогалась и тряслась от разрывов; в туннелях стоял смрад от порохового дыма и несвежего пота; стонали в горячке раненые. Одна за другой выходили из строя пушки и батареи Коррехидора; склады продовольствия и боеприпасов сгорели; скалы обрушивались в море, траншеи и заграждения из колючей проволоки сровнялись с землей; целиком изменилась топография острова. Росло число жертв; морские пехотинцы в апреле потеряли убитыми и ранеными больше, чем за четыре предыдущих месяца войны.

Склады боеприпасов взрывались фейерверком; к заходу солнца части Рока часто покрывались пылью и дымом, причем завеса была настолько густая, что не было видно берега Батаана и вечернего неба.

В одну из ночей группа людей из Малинты вышла к обложенному мешками с песком выходу туннеля, чтобы вдохнуть свежего ночного воздуха. Ночь в этот момент стояла тихая; легкий бриз с Китайского моря овевал остров прохладой и навевал мысли о доме… 140–мм снаряды японцев легли прямо в середине группы. Несколькими часами позже, когда в госпитальных туннелях была проделана кровавая работа со скальпелем и бинтами, солдат увидел горько плачущую военную медсестру…

Вероятно, никогда раньше на Востоке не было такого обстрела. Дорога на северном берегу острова была сброшена разрывами в море. Батарея «Уэй» и батарея «Гиари» с 12–дюймовыми мортирами – самыми эффективными на Коррехидоре – были обнаружены и сметены артиллерийским огнем противника; на батарее «Гиари» 240–мм снаряды угодили в ящики с боеприпасами; десятитонные мортиры отброшены на сотню ярдов; шеститонный бетонный блок отброшен на 1 000 футов и срезал дерево со стволом диаметром около четырех футов. Майор Франсис Уильямс из корпуса морской пехоты США, имя которого блистало во все эти последние дни катастроф и трагедии как «человека без страха», возглавил спасательную команду, когда была уничтожена батарея «Крокет».

К концу апреля многие солдаты были сломлены; моральный дух упал, а шок от обстрелов усилился. Все это время морские пехотинцы 4–го полка, персонал военно – морских сил и великолепные кадры регулярной армии, которые раньше все вместе составляли нашу целостную военную структуру на Востоке, теперь были «личностями, которые поддерживали моральный дух слабых».

В день рождения императора 29 апреля Рок содрогнулся и дрожал от длившегося целый день обстрела, когда на артиллерийских позициях разорвалось более 10 000 снарядов, которые разбросали в разные стороны сооружения береговой обороны, вгрызались и прореживали попавший в ловушку гарнизон. Когда прозвучала команда «Отбой!», Коррехидор охватил огонь: горели склады боеприпасов и пороха, трава и кусты – все, что могло гореть.

В эту ночь две летающие лодки PBY военно – морских сил (двухмоторные патрульные самолеты) из Австралии приземлились в темноте, доставив лекарства и запалы к зенитным снарядам. Это был последний жест отчаяния. С трудом оторвавшись от воды, они улетели, забрав с собой 50 медсестер и ведущих офицеров штаба Макартура.

До 2 мая 4–й полк морской пехоты потерял около 10 % своего состава – убитыми, ранеными, умершими или пропавшими без вести; еще некоторое количество солдат оказались отрезанными или взятыми в плен на Батаане. У того, кто остался, от недосыпания и шока от обстрелов глаза казались остекленевшими; многие болели дизентерией, малярией и страдали от истощения.

Но они все же были главной оборонительной силой Коррехидора, и отряды полка поддерживали силы форта Хафс и форта Драм на островах Кабалло и Эль – Фраиль. На Роке от Манки – Пойнт до батареи «Сансет» морские пехотинцы прятались в своих окопах и ждали.

Когда артиллерийские батареи были разбиты, артиллеристы береговых батарей стали частью системы береговой обороны, а когда японцы потопили минные тральщики и малые суда военно – морских сил, моряки вышли на берег и тоже присоединились к обороне. Полк морской пехоты представлял теперь собой смешанную силу, какой никогда еще не видели во время войны: береговая охрана, военно – морские силы, морские резервные силы, островные силы, американские сухопутные силы, филиппинская армия, филиппинские скауты и филиппинские полицейские; всех их обучали, всех поддерживал боевой дух морских пехотинцев.

Подводная лодка «Спеарфиш» 3 мая прорвала блокаду и забрала на борт 25 пассажиров, включая 13 женщин. Это был последний контакт с внешним миром. Одному из пассажиров, капитан – лейтенанту Т. Паркеру, генерал – лейтенант Уайнрайт сказал перед отходом «Спеарфиш»: «Они [японцы] должны прийти сюда, чтобы взять нас… Никаким другим способом они это место не получат».

К 5 мая Коррехидор был разбит и взрыт; чудесные горы, раньше покрытые зеленью, стали пустыми и голыми; земля покрылась шрамами, ссадинами и язвами. Все открытые строения и здания были разрушены; в некоторых местах не осталось «ни веточки, ни листочка»; от деревьев, когда – то бывших такими густыми, что закрывали солнце, сохранились лишь обуглившиеся пни; пейзаж замусорили гильзы со сгоревших складов боеприпасов.

Под госпиталь были освобождены еще два боковых туннеля, однако больным и раненым все равно не хватало места. Железнодорожный путь и большинство дорог были разбиты, некоторые их участки, попросту говоря, обрушились в залив; не было никакой связи, за исключением радио и курьеров. Большая часть береговых оборонительных сооружений – колючая проволока, окопы – сровнялись с землей. Были уничтожены 46 из 48 орудий береговой обороны и все крупнокалиберные батареи Рока: мортиры, 12–дюймовые пушки, 8–и 10–дюймовые орудия, 155–мм пушки – замолчали. Взлетали осветительные снаряды, все прожекторы, за исключением одного или двух, были выведены из строя; осталось лишь несколько зениток, но приборы контроля за ведением огня не работали, и японские самолеты спокойно пролетали на высоте всего несколько сотен футов над Роком, стреляли и сбрасывали бомбы. Крупнокалиберные 14–дюймовые орудия на укрепленных островах еще стреляли, но с большими перерывами, за исключением «бетонного линкора» форта Драм. Тысяча снарядов упала на форт Драм за один день; около 15 футов бетона было отколото артогнем во время осады; но орудийные башни форта еще говорили. Кульминацией обстрела стал день 4 мая, когда за 24 часа по Коррехидору было выпущено 16 000 снарядов; на Роке мало что осталось, кроме скал и доблестных и отважных людей.

А 5 мая воды оставалось только на три – четыре дня…

Коррехидор замолчал. Наступило время смертельного удара.

4–й полк принял разными путями в свои ряды 895 офицеров и солдат военно – морских сил, 397 солдат сухопутных сил США (включая нескольких из 31–го пехотного полка, который великолепно сражался на Батаане), 929 солдат филиппинской армии и 246 артиллеристов из филиппинских скаутов. Были даже филиппинские моряки из морских резервных сил, сухопутные подразделения военно – воздушных сил филиппинской армии, один офицер и 18 рядовых филиппинской полиции и по меньшей мере один штатский, который стойко сражался.

И таким прибавлениям были рады. Однако уж слишком ненадежными оказались эти войска: моряки и пехотинцы прошли лишь поверхностное пехотное обучение и, как позже сказал в рапорте полковник Ховард, «за исключением трех филиппинских скаутов весь персонал, присоединившийся в это время [после падения Батаана], нужно было заново экипировать и хотя бы частично одеть. Из – за малярии, дизентерии и недостатка питания, – говорилось дальше в рапорте, – физическое состояние этих офицеров и солдат было плачевным, и они не годились для боевых действий».

Тем не менее приращения происходили, и 1–й и 3–й батальоны увеличились примерно до 1 100 человек каждый; силы 2–го батальона – примерно до 900 человек; остальные были направлены в общий резерв и для формирования 4–го технического батальона (который иногда называли Морским из – за преобладания в нем персонала военно – морских сил).

Лощина Джеймс и восточная оконечность острова обстреливались целый день 5 мая, и в ту ночь около 10:40 шквал огня накрыл весь остров, но более всего пришлось на его восточную оконечность. «Они отполировали ее фосфорными снарядами». Звуки разрывов были слышны на северном и южном берегах, и, наконец, после четырех месяцев осады, страданий и обстрелов защитники Коррехидора столкнулись лицом к лицу со своими врагами. Первые солдаты противника высадились в начале двенадцатого до появления луны возле Норт – Пойнта на низкой восточной оконечности острова, а затем стали высаживаться западнее.

Топографические особенности Коррехидора способствовали высадке на северном побережье, обращенном в сторону Батаана, который расположен на расстоянии двух миль. Возле Норт – Пойнта есть хорошие пляжи для высадки, а береговая линия изгибается к юго – востоку. Скалистые утесы южного берега поднимаются почти отвесно от узкой скалистой береговой полосы, которая просматривается с высокой западной части острова.

«На горах между берегами [северным и южным], – позже написал лейтенант Роберт Ф. Дженкинс, – была небольшая посадочная площадка [Киндли – Филдз], а на хребте или гребне, простирающемся по направлению к западу от аэродрома, несколько 8–дюймовых оборонительных батарей» и среди них – «Денвер» [23].

Их пушки были уничтожены, и артиллеристам приказали держать центр фронта 1–го батальона морской пехоты.

1–й батальон должен был контролировать всю территорию к востоку от Малинты до хвостовой оконечности острова, то есть береговую линию протяженностью по меньшей мере 10 000 ярдов. 3–й батальон удерживал средний сектор Рока, а 2–й – западный край острова.

В резерве были штаб и команда обслуживания полка, а также 4–й батальон прикрепленных сверхштатников, которые никогда раньше не участвовали в боях как пехотинцы и никогда больше не будут в них участвовать.

Десантирование японцев под прикрытием артиллерийского огня проходило в районе позиций 1–го батальона возле плацдарма роты А. Некоторые десантные катера уклонились от оборонительного огня и остановились, однако противник просочился восточнее через плохо защищенный участок и высадился, неся большие потери. Часть баржей потопили, и по меньшей мере одну попытку высадиться отбили. Оставшиеся пушки на соседних островах, отвечая на призыв о помощи с Коррехидора, обстреливали японских солдат и скопления катеров в Кабкабене на Батаане. Трассирующие пули пролетали над северной позицией, пехотной позицией, артиллерийской позицией и над всей хвостовой частью острова. Яркие белые разрывы снарядов вздымались над темной водой Северного пролива.

Но противник продолжал наступать.

Взводный сержант Текс Хайнес, вооруженный двумя пистолетами, столкнулся лицом к лицу с вражеским солдатом. Он разрядил в него оба своих пистолета, забрал винтовку убитого и затем, когда все больше японцев стало стекаться к нему, взял на руки пулемет калибра 0,30 мм и начал стрелять с бедра. Несмотря на раскалившийся докрасна ствол пулемета, он выпустил в гущу противника две пулеметные ленты до того, как на него накатилась людская волна, а затем взорвал гранату, которая его полуослепила и ранила на своем боевом посту.

Рота 1–го батальона приняла на себя главный удар атаки; командир роты и его заместитель были убиты за 24 часа до этого артиллерийским огнем, и ротой Б командовал артиллерийский сержант. Морские пехотинцы бросали ручные гранаты на берег и умирали, но японцы продолжали наступать.

В полковом штабе морской пехоты в туннеле Малинта связь была плохой; провода, идущие к батальонным позициям, разорваны; источниками информации оставались лишь полевая рация, курьеры и патрули. Полковник Ховард, его штаб и генерал Мур, командующий укрепленных островов, знали только, что японцы высадились на берег и, возможно, 500–600 японцев уже находятся на восточной оконечности острова. Около полуночи картина для них несколько прояснилась: ключевым оставался центральный хребет, простирающийся от Киндли – Филдз к Малинте. Японцев нельзя было допустить к горе Малинта любой ценой.

Тогда они еще не знали, что батарея «Денвер» отошла, а фланги рот А и Б широко открыты. Первый сержант батареи (из филиппинских скаутов) был убит артиллерийским огнем, и его солдаты, оставшись без лидера, разбежались. Японцы пробрались через пещеру на хребет и находились позади береговых оборонительных позиций 1–го батальона. Полковник Ховард призвал резерв, который состоял из штабного персонала всех рангов и служб и 4–го тактического батальона под командованием майора Вильямса (матросы под началом офицеров и сержантов морской пехоты, сухопутных войск и военно – морских сил, а также артиллеристы, чьи батареи были разбиты). Это все, чем располагал Коррехидор.

2–й и 3–й батальоны оказались привязанными к своим береговым позициям из – за угрозы высадки других японских десантов, а взводы 1–го батальона, которые не участвовали в контратаке, оказывали отпор десанту или пережидали интенсивный огонь японской артиллерии. Некоторые взводы понесли тяжелые потери. Резервные отделения прибыли на пополнение, но еще до наступления глубокой ночи потерь было больше, чем пришло новых бойцов. Один командир отделения доложил, что в его подразделении осталось лишь два человека.

Когда последние резервы – тщетная надежда – двинулись в атаку, солдаты были тяжело нагружены ручными гранатами и патронами, но они молча шли двумя колоннами с каждой стороны дороги южного берега от их лагеря через центральную часть острова, которая находилась под периодическим огнем противника, а затем через часть «Нижней стороны». Прежде чем туда спуститься, батальон в течение 15 минут удерживал заградительный огонь. Люди молча шли, наблюдая сцену «полного опустошения – тысячи воронок, изуродованные здания, перевернутые машины», и вошли в западный вход туннеля Малинта.

«Внутри было жарко, ужасно жарко, вентиляция оказалась настолько плоха, что было тяжело дышать».

В 4:00 генерал Уайнрайт получил последнее послание от президента Рузвельта из Вашингтона, заканчивавшееся печальными высокопарными словами:

«Вы и ваши преданные сторонники стали живыми символами наших военных целей и гарантии победы».

Штаб батальона располагался в восточном конце туннеля Малинта, и после совещания офицеров в 4:30 утра батальон вышел из туннеля, чтобы предпринять атаку.

Десантирование и проникновение японцев через позиции 1–го батальона привело к расчленению подразделений рот А и Б; некоторые из них оказались отрезанными силами противника в районе Киндли – Филдз и восточнее. Часть японцев в темноте проникла к Малинте. Американские подразделения оказались за линией японцев, а японские подразделения за линиями американских позиций. Солдаты стреляли и бросали гранаты, когда главные линии атаки сторон разделяло всего 30 ярдов. Сражающиеся в темноте сошлись так тесно, что, когда японцы вызвали артиллерийский огонь, он накрыл обе стороны; ракетницей противник подал сигнал, чтобы пушки замолчали.

Пока шла борьба за хребет, японские баржи, покачиваясь в Северном проливе, подходили к другим участкам берега. Пять или шесть из них подошли к окруженным с фланга и отрезанным солдатам Кэвалри – Пойнт. Чтобы встретить противника, у морских пехотинцев были только один пулемет калибра 0,30 мм и один 0,50 мм; они потеряли шесть пулеметов калибра 0,30 мм под японскими снарядами, а позиция их единственного 0,37–мм пулемета была разрушена. Но морские пехотинцы ликовали. В течение четырех месяцев они были на заднем плане, теперь у них появилась возможность проявить себя. Они бросали ручные гранаты на берег и обстреливали баржи фланкирующим огнем.

На северном берегу происходили и другие столкновения. Одна из 75–мм пушек еще действовала (она находилась далеко от района основных действий). Она взяла под обстрел японские десантные суда и несколько из них потопила. На рассвете враг добрался до Норт – Дока, где его поджидали проволочные преграды и заграждение из 21–й 500–фунтовой морской мины TNT, но оставшиеся артиллерийские батареи Коррехидора открыли огонь и отбили их атаку.

Японцы продолжали держаться за хребет, двигаясь к западу на Малинту от Киндли – Филдз, и, пока еще не рассвело, медленно пробирались вперед, оставляя за собой изолированные подразделения еще сражающихся морских пехотинцев.

Майор Вильямс и его составной батальон в последней попытке пошли в контратаку. Они двинулись взводными колоннами из Малинты. Это была последняя надежда.

Рассвет вставал над развалинами форта. На Коррехидоре не осталось ни одной целой тростинки; избитая земля измолота на мелкие части; бородатые люди с хмурыми лицами и кровоточащими ранами переползали из одной воронки в другую.

Подробности того, что произошло в ту ночь и рано утром на восточных склонах Коррехидора, мы никогда не узнаем, поскольку большинство людей, которые могли бы об этом рассказать, погибли. И даже те, кто остался в живых, видели лишь отдельные фрагменты боя: сражение шло дикое, злобное и ожесточенное.

Сначала в ходе контратаки удалось достичь некоторого успеха. Две пушки, одна из которых находилась в развалинах порохового склада, а другая – справа от дороги, ведущей к наблюдательному пункту Норт – Пойнт, сдерживали продвижение, но к 6 часам утра их уничтожили. Линия фронта передвигалась вперед при решительном сопротивлении противника. Но это длилось недолго. Тяжелые пулеметы открыли огонь из гнезда около водонапорной башни возле Мэйс – Пойнт. Двое из «старой гвардии» [24], очевидно старший сержант Томас Ф. Суини и сержант интендантской службы Джон Х. Хаскинс – морские пехотинцы от зубов до пяток, – взобрались на каменную водонапорную башню под огнем противника. Они бросали гранаты на вражеские позиции, несколько раз поднимаясь на башню и спускаясь с нее, чтобы пополнить боеприпасы. Они уничтожили пулеметное гнездо, но один из них погиб у подножия башни, а тело другого, сержанта – «одного из великих несломленных героев войны», – американские военнопленные, работавшие на Коррехидоре, еще долго наблюдали на верхушке башни.

Были и другие герои. Сержант, выполнявший «бумажную работу» в туннеле Малинты, получил разрешение на час оставить свои обязанности, собрал патрульную группу из клерков, переписчиков на машинке и телефонистов, взял один пулемет и троих снайперов, а по возвращении доложил: «Прошу прощения, сэр. У меня это заняло больше времени, чем я ожидал».

Линия фронта продвигалась вперед; она двигалась в крови и муках, но скорость ее замедлялась. Слишком дорогой была цена.

Рано утром 6 мая американцы «подверглись ужасному артиллерийскому шквальному обстрелу с Батаана и бомбардировкам и обстрелам высотных и пикирующих бомбардировщиков».

Японские снаряды падали повсюду; теперь, когда над дымящимися развалинами наступил день, бомбардировщики точечными ударами накрывали цели. На остров были доставлены пулеметы, мортиры и легкая артиллерия; враг прибывал тысячами. Убитым американцам не было замены, а за японскими солдатами стояли тысячи других на Батаане. Раненые заполнили боковые туннели Малинты, и часть их лежали под открытым небом, незащищенные от снарядов.

4–й батальон и подразделение майора Макса У. Шэффера были изрешечены огнем противника. Офицеров фактически не осталось. Лейтенант Бетель В. Оттер и младший лейтенант Уильям Р. Ллойд из военно – морских сил убиты; лейтенант Чарльз Б. Брук со страшной раной ноги лежал на ампутационном столе в Малинте; капитан Кельвин Чанн из батальона С–2 сухопутных сил ранен в живот; лейтенант Эдвард Н. Литтл, командир роты С американских военно – морских сил получил ранение в грудь, а младший лейтенант Эндрю У. Лонг из резерва офицерского состава военно – морских сил США ранен в руку. Погибло по меньшей мере 90 моряков, многие были ранены. А враги продолжали прибывать.

Точное число американцев, убитых в этом последнем сражении, неизвестно, но не меньше 40 погибших лежали на месте боя на Роке, в несколько раз больше ранено, а госпитальные туннели до отказа заполнили истекающие кровью люди.

Японцы сделали еще одну попытку десантироваться в районе Норт – Дока, но проволочные заграждения и отчаянный оборонительный огонь вынудили их отступить. Затем около 10:30 в действие были пущены японские танки; противотанковые заграждения были сметены, а у оборонявшихся не было противотанковых орудий.

Морские пехотинцы начали отступать на последний оборонительный рубеж перед Малинтой. Но бетонные траншеи нельзя было узнать – они были измолоты в куски артиллерийским огнем.

С Коррехидора начали поступать последние сообщения.

От военно – морских сил – от капитана К.М. Хойффеля: «Сто семьдесят три офицера и две тысячи семнадцать солдат военно – морских сил подтверждают свою верность и преданность своей стране, семьям и друзьям…»

Морские пехотинцы замолчали вместе со своими пушками.

Из армии – от рядового Ирвинга Стробинга, который выстукивал по рации из глубин туннеля Малинты слова, которые с замиранием сердца слушала вся Америка: «Они еще не подошли. Один Бог знает, чего мы ждем. Как насчет шоколада с содовой?.. Может быть, к полудню мы не выдержим, пока еще не знаем. Они бросают на нас снаряды и людей, и мы, может быть, не сможем выстоять. Они обстреливают нас быстрее, чем мы можем сосчитать…»

На изрытое и избитое поле боя на Коррехидоре продолжали падать снаряды, а морские пехотинцы все еще сражались, когда пришел приказ: «Выполняйте «Понтиак», выполняйте «Понтиак».

Это было кодовое название, означавшее капитуляцию. Приказ Уайнрайта поступил в 12 часов дня 6 мая 1942 года. Эта дата всегда будет вспоминаться с горечью и гордостью.

(В штаб – квартире на Батаане японский командующий генерал Хомма «стонал», когда слышал донесения о боевых действиях: «Боже мой, я провалил атаку».)

Решение о сдаче принял Уайнрайт, но полковник Сэм Ховард из морской пехоты согласился с ним, как согласился и полковник Дон Кертис, его способный заместитель, который до конца олицетворял собой несгибаемую силу. «Все основные ресурсы исчерпаны; противник проводит дополнительные высадки… боеприпасы в восточном секторе практически закончились, японские танки – в нескольких сотнях ярдов от туннеля Малинты, где лежат истекающие кровью раненые; воды мало». Уайнрайт думал об этих заложниках судьбы – там было более 1 000 раненых и 150 медсестер. Макартур сказал, чтобы ждали его возвращения, но он был далеко от 90 000 жизней и прибыл лишь через три года. С Коррехидором было все кончено.

На израненной земле и в развалинах того, что раньше называлось «Гибралтаром Востока», плакали морские пехотинцы – открыто и не стыдясь. В полковом штабе в Морском туннеле полковник Кертис приказал капитану Р.Б. Муру, адъютанту 4–го полка морской пехоты, сжечь полковой и национальный флаги. Капитан Мур вернулся с заплаканным лицом [25].

В средней и западной частях острова, где не шли сухопутные бои – батальоны береговой обороны морской пехоты оставались на позициях из – за угрозы нового десанта, – офицеры собрали своих солдат и беседовали с ними.

Психологическая и эмоциональная трагедия капитуляции, особенно для гордых морских пехотинцев, была мучительна [26]. Особенно для 2–го и 3–го батальонов, которые защищали берега центральной и западной частей острова, сдача была горьким финалом. В течение нескольких месяцев солдаты со стойкостью, рожденной дисциплиной, переносили все это, видели, как их товарищей разрывало на куски, видели постепенное разрушение крепости. Наконец, когда высадились японцы, у тех, кто все это переносил, появился шанс отомстить за все.

Но этому не суждено было сбыться. Японцы высадились на участке 1–го батальона, но угрозы новых десантов привязали солдат 2–го и 3–го батальонов к береговым позициям, которые они не покидали. Они почти совсем не стреляли. После внезапного завершения лишений, длившихся несколько месяцев, отупевшие от усталости, опустошенные депрессией люди теперь несли на себе свинцовый груз ужасного ощущения – в голове, в сердце и в желудке, – которое появляется при слове «капитуляция».

Капитан Уильям Ф. Прикетт сказал солдатам: «Я жил рядом с вами последние пять месяцев, и я полюбил вас всех – и горжусь вами, ужасно горжусь…»

Прикетт был подавлен.

Они зашвырнули затворы своих винтовок в залив, а затем, пока над головой летали снаряды и над Коррехидором клубился дым, помылись, соскребли бороды со своих напряженных лиц, натянули самую чистую форму и приготовились показать японцам, что такое гордость морских пехотинцев.

Стробинг продолжал выстукивать: «У нас осталось минут двадцать пять, и у меня неприятное ощущение в желудке. Я в самом деле подавлен. Они вокруг, стреляют по нашим пушкам. Каждую минуту приносят раненых. Парни, мы будем ждать от вас помощи. Я думаю, что это единственное, что мы можем делать. Генерал Уайнрайт правильный парень, и мы хотим его поддержать, но снаряды падали всю ночь, чертовски часто. Разрушения ужасные. Слишком много парней надо забрать… Все забито. Все кричат как дети… они складывают мертвых и раненых в нашем туннеле… теперь я понимаю, как должна чувствовать себя мышь, которая попала в мышеловку и ждет, когда придут парни и прикончат ее…»

На Коррехидоре развевались белые флаги поражения – был полдень.

Ключ продолжал отстукивать: «Меня зовут Ирвинг Стробинг. Передайте это моей маме. Миссис Минни Стробинг, Барби – стрит, 605, Бруклин, Нью – Йорк. Они могут сами за этим прийти. Свяжитесь с ними как можно быстрее. Я вас люблю: папа, Джо, Сью, Мак, Гарри, Джой и Поль, вся моя семья и друзья, Боже, благослови их всех, надеюсь, что они будут на месте, когда я вернусь домой. Скажите Джо, где бы он ни был, чтобы за нас отомстили. Люблю вас всех. Да благословит и поддержит вас Бог. Люблю. Подпишите моим именем и расскажите маме, как вы обо мне услышали. Не отсоединяйтесь…»

Снаряды продолжали падать. Башенные 14–дюймовые орудия форта Драм – крошечного «бетонного линкора», подчиненной позиции Коррехидора, продолжали стрелять за пять минут до конца. Это была одна из батарей на укрепленных островах, которая никогда не молчала. По Драму на острове Эль – Фраиль, представляющему помеху на входе в Манильский залив, в последний день было выпущено не меньше 1 000 снарядов, но его пушки не замолчали.

Но это не принесло пользы.

Земля на Коррехидоре еще тряслась; лампы в туннеле Малинты гасли или мигали при разрывах. В некоторых частях острова морские пехотинцы и солдаты сухопутной армии, поскольку они были стойкими солдатами, а приказы о сдаче до них не дошли, укрывались в окопах и траншеях и продолжали сражаться, пока не погибли.

Сообщения перестали поступать.

Коррехидор замолчал.

Эпилог был мучительным.

Когда Рок сдался, список жертв сражения не казался слишком большим, если принимать во внимание месяцы бомбардировок. Некоторые подразделения сил береговой обороны, состоящие из морских пехотинцев, понесли тяжелые потери в последнем коротком бою. Импровизированный 4–й батальон потерял примерно 90 % срочников военно – морских сил, а два морских офицера были убиты в бою во время безуспешной атаки 5–6 мая, и еще много других ранено. Усиленная штабная рота – часть резерва 4–го полка – уничтожена, а 1–й батальон, который принял на себя главный удар японской атаки, понес тяжелые потери. До 5 мая 31 морского пехотинца убило в боях (следует отдать должное глубоким окопам, пещерам и разбросу подразделений 4–го полка) и 43 погибли в последней жестокой схватке 5–6 мая. Десятки других были ранены, сотни вышли из строя из – за болезни и глубокого истощения. Всего за время осады погибло 600–800 солдат сухопутной армии, моряков военно – морских сил, морских пехотинцев и филиппинцев и более 1 000 ранено. Среди погибших – 70 филиппинцев, заживо погребенных под обрушившимися скалами и замурованных в пещерах и траншеях во время сильной бомбардировки.

Потери японцев никогда точно не подсчитывались.

Капитан 3–го ранга Томас Х. Хэйес из медицинского корпуса военно – морских сил США, полковой хирург, который умер в тюремном лагере, вел очень подробные медицинские записи. Он утаил их от японцев, скопировал и запрятал в разных местах Лусона. Копии позднее извлекли, и по содержащимся в них подсчетам, потери японцев при последней атаке составили около 4 000 человек. Полковник Стивен М. Меллник в «Коаст артиллери джорнал» написал, что 5 000 японцев погибло или утонуло и 3 000 ранено во время десантной операции. Однако эти цифры представляются завышенными, так как вряд ли японцы высадили на Коррехидор больше одного полка перед его сдачей. Хотя некоторые десантные суда были потоплены, все же маловероятно, что в них погибло 4 000 или 5 000 человек. 2 февраля 1946 года на суде над генералом Масахару Хоммой за военные преступления генерал – майор Сузуке Хоригути, старший медицинский офицер 14–й армии Японии во время сражения за Коррехидор, показал, что (только с 10 апреля по 7 мая) потери японцев составили 400 человек погибшими, 460 – ранеными и 50 000 – больными малярией, дизентерией и бери – бери. Этим данным, однако, нельзя доверять, особенно последним цифрам, поскольку Хоригути свидетельствовал в защиту Хоммы и пытался преуменьшить плохое обращение с американскими пленными, делая заявления, что в японской 14–й армии не хватало лекарств и медицинских средств для своих солдат, и еще меньше оставалось для пленных.