Текст книги "Белая львица"

Автор книги: Хеннинг Манкелль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)

25

Валландеру снилось, будто он идет по воде.

Он находился в каком-то странном синем мире. Небо с рваными облаками было синим, и роща вдали тоже синяя, и скалы с отдыхающими синими птицами. И море, по глади которого он шел. Где-то в этом сне присутствовал и Коноваленко. Валландер шел по его следам на песке. Но они вели не вверх по береговому откосу, а уходили под воду. Во сне он без колебаний продолжил свой путь по следу. Зашагал по воде. Такое чувство, словно под ногами толстый слой мелких стеклянных осколков. Поверхность была неровная. Но выдерживала его тяжесть. Где-то далеко впереди, за синими внешними шхерами, у горизонта, был Коноваленко.

Валландер отчетливо помнил этот сон, проснувшись ранним утром в воскресенье, 17 мая. На диване у Стена Видена. Он встал, тихонько прошел на кухню – на часах половина шестого. Заглянул в спальню Стена – пусто, Стен уже в конюшне. Валландер налил себе чашку кофе, сел за кухонный стол.

Накануне вечером он попробовал обдумать происходящее.

В определенном смысле ситуация вполне обозрима. Он в розыске. Его отнюдь не подозревали в преступлениях. Но он мог быть ранен, мог быть убит. Кроме того, он направил оружие на своих коллег и тем самым выдал свой душевный разлад. Чтобы взять Коноваленко, необходимо отыскать и истадского комиссара Валландера. В этом плане все ясно. Накануне, когда Стен Виден рассказал ему, что пишут вечерние газеты, он решил сыграть ту роль, какую ему отвели. Так он выиграет время. Время же необходимо ему, чтобы схватить Коноваленко, а при необходимости и убить его.

Валландер понимал, что готов принести жертву. Себя самого. Ведь полиция вряд ли сумеет взять Коноваленко так, чтобы при этом не пострадали другие полицейские, не дай бог еще и убьют кого-нибудь. Поэтому он возьмет его сам. От этой мысли ему стало страшно. Но он чувствовал: иначе нельзя. Он обязан выполнить свою задачу, независимо от последствий.

Валландер попытался представить себе, о чем думает Коноваленко. Ведь Коноваленко наверняка небезразлично его существование. Даже не считая его достойным противником, Коноваленко определенно видит в нем одного из тех полицейских, которые действуют на свой страх и риск и в случае необходимости без колебаний применяют оружие. Так или иначе, он наверняка чувствует известное уважение, даже отдавая себе в глубине души отчет, что сама эта предпосылка неправильна. Как полицейский Валландер никогда не рисковал понапрасну. Был осторожен и боязлив. Первобытные реакции неизменно свидетельствовали о том, что он находится в отчаянном положении. Но Коноваленко может сколько угодно тешиться превратным представлением обо мне, думал он.

Еще он попробовал прикинуть, каковы планы Коноваленко. Ведь этот человек вернулся в Сконе и сумел-таки убить Виктора Мабашу. Валландеру не верилось, что действовал он на свой страх и риск. Тогда с ним был Рыков. Но как ему удалось скрыться без посторонней помощи? Наверняка поблизости была жена Рыкова, Таня, а может, и другие, неизвестные пособники. Раньше они снимали дом на чужое имя. Вероятно, и сейчас прячутся в какой-нибудь уединенной усадьбе.

Когда Валландер мысленно пришел к этому выводу, он понял, что есть один важный вопрос, который пока остался без ответа.

Виктор Мабаша мертв, думал он. Что же теперь будет с покушением, вокруг которого разыгрались здешние события? Что будет с подпольной организацией, которая управляет всем этим, в том числе и самим Коноваленко? Они что же, отменят операцию? Или эти безликие люди продолжат путь к своей цели?

Он выпил кофе и решил, что выход у него только один. Сделать так, чтобы Коноваленко вправду разыскал его. Ведь устраивая налет на квартиру, они искали и его тоже. Не случайно последние слова Виктора Мабаши были, что он не знает, где Валландер. Коноваленко хотел узнать именно об этом.

В передней послышались шаги. Вошел Стен Виден, в грязном комбинезоне и перепачканных глиной резиновых сапогах:

– На ипподроме Егерсру нынче соревнования. Поедешь с нами?

На мгновение Валландер заколебался. Так хочется отвлечься.

– Дымка тоже участвует? – спросил он.

– Участвует и победит, – ответил Стен Виден. – Но я сомневаюсь, что ее всерьез сочтут фаворитом. Поэтому можно выиграть кой-какие денежки.

– А почему ты так уверен, что она лучше всех?

– Характер у Дымки, конечно, неровный. Но сегодня ей, по-моему, охота посоревноваться. Места себе не находит в деннике. Чувствует, что дело серьезное. Так что препятствовать ни к чему. Будут еще лошади из Норвегии, о них я мало что знаю. Думаю, она и их обойдет.

– А кто, собственно, ее владелец? – спросил Валландер.

– Бизнесмен один, по фамилии Мурелль.

Валландер встрепенулся. Эту фамилию он слышал совсем недавно, только не мог вспомнить, в какой связи.

– Стокгольмец?

– Нет, он из Сконе. В Мальмё живет.

И тут Валландер вспомнил. Петер Ханссон, водяные колонки. Скупщик краденого по имени Мурелль.

– А чем этот Мурелль занимается?

– По-моему, какими-то темными делишками. Земля слухом полнится. Но платит вовремя. А я не вникаю, откуда у него деньги.

Валландер больше не стал расспрашивать.

– Пожалуй, я все-таки не поеду, – сказал он.

– Продукты Ульрика купила, – сказал Виден. – Мы выезжаем с лошадьми через час-другой. Думаю, ты тут сам справишься.

– А «дуэт»? Он останется тут?

– Если хочешь, можешь его взять. Только заправь бак. Я вечно забываю.

Валландер смотрел, как лошадей погрузили на большие грузовики и увезли. Немного погодя он тоже уехал из усадьбы. В Истаде рискнул заглянуть на Мариягатан. Полный разгром. В наружной стене, на том месте, где было окно, зияет дыра, окруженная обломками кирпича. Он задержался там буквально на минуту и двинулся дальше, прочь из города. Проезжая мимо полигона, заметил далеко на поле полицейскую машину. Туман исчез, и расстояния казались куда меньше, чем ему запомнилось. Он направился дальше и свернул к косебергской гавани, прекрасно понимая, что его могут опознать. Впрочем, фотография в газетах была не очень-то похожая. Главное – не встретить знакомых. Он зашел в телефон-автомат, позвонил отцу. Как и надеялся, ответила дочь.

– Где ты? – спросила она. – Что ты делаешь?

– Слушай меня внимательно. Ты там одна?

– Конечно. Дед рисует.

– Больше никого нет?

– Я же сказала, что нет!

– Полиция не выставила охрану? Припаркованных автомобилей на дороге нет?

– Нильсоновский трактор на поле стоит.

– И все?

– Никого здесь нет, папа. Хватит этих расспросов.

– Я скоро приеду. Но деду ни слова.

– Ты видел, что пишут газеты?

– После поговорим.

Валландер повесил трубку и порадовался, что газетчики до сих пор не докопались, что Рыкова застрелил именно он. Даже если полиция это знает, там будут молчать, пока Валландер не вернется. После стольких лет службы он был в этом уверен.

Из Косеберги Валландер поехал прямо к отцу. Припарковал машину возле магистрального шоссе, а дальше пошел пешком, здесь его так и так никто не увидит.

Дочь ждала на крыльце. Когда они вошли в дом, она крепко обняла Валландера. Так они и стояли, молча. О чем Линда думала, он не знал. Но это лишь подтверждало, что они снова близки друг другу и слова совсем не нужны.

Они устроились на кухне за столом.

– Дед еще не скоро придет, – сказала Линда. – Я достаточно постигла его трудовую мораль.

– Или упрямство.

Оба расхохотались.

Но Валландер тотчас опять посерьезнел. Не торопясь, рассказал ей, что произошло и почему он решил сыграть роль разыскиваемого, полупомешанного полицейского в бегах.

– А чего, собственно, ты этим добьешься? В одиночку?

Он не мог понять, чего в ее вопросе было больше – страха или недоверия.

– Я хочу выманить его. Хотя прекрасно понимаю, что в одиночку мне его не одолеть. Но чтобы покончить со всем этим, первый шаг я должен сделать сам, один.

Она быстро, словно в знак протеста, сменила тему:

– Он очень страдал? Виктор Мабаша.

– Нет, – ответил Валландер. – Все произошло мгновенно. Наверно, он даже не понял, что умирает.

– Что с ним теперь будет?

– Не знаю. Вероятно, отправят на вскрытие. Кроме того, остается открытым вопрос: где родственники захотят его похоронить – здесь или в ЮАР? Если он вообще оттуда.

– А кто он, собственно, был?

– Не знаю. Иногда мне казалось, что между нами завязался какой-то контакт. Но он тотчас же снова ускользал от меня. Не могу сказать, что знаю, о чем он думал в глубине души. Странный он был человек, сплошное противоречие. Если люди становятся такими оттого, что живут в ЮАР, то этакой родины злейшему врагу не пожелаешь.

– Я хочу тебе помочь, – сказала Линда.

– И ты можешь помочь, – ответил Валландер. – Позвони в полицию и попроси к телефону Мартинссона.

– Я не это имела в виду. Мне хочется сделать что-нибудь такое, чего никто другой сделать не может.

– Такие вещи заранее не спланируешь. Они случаются сами собой. Если случаются.

Она позвонила в управление и попросила Мартинссона. Но его не нашли. Прикрыв трубку рукой, Линда спросила, что теперь делать. Валландер помедлил. И в конце концов решил, что ни выбирать, ни ждать не приходится. Пусть ищут Сведберга.

– Он на совещании, – сказала Линда. – И не может уйти.

– Объясни, кто ты. Скажи, дело не терпит отлагательства. Пусть уйдет с совещания.

Через несколько минут Сведберг ответил. Линда передала трубку Валландеру.

– Это я. Курт,– сказал комиссар. – Но ты погоди удивляться. Ты сейчас где?

– У себя в кабинете.

– Дверь закрыл?

– Подожди минутку.

Валландер услышал, как он захлопнул дверь.

– Курт, – сказал Сведберг, – ты где?

– В таком месте, где вам нипочем меня не найти.

– Черт!

– Слушай меня! Не перебивай. Мне нужно с тобой встретиться. Но только при условии, что ты ни слова никому не скажешь. Ни Бьёрку, ни Мартинссону – никому вообще. Если не можешь обещать, разговор окончен.

– У нас как раз совещание насчет того, как искать тебя и Коноваленко, – сказал Сведберг. – Нелепая ведь ситуация, если я вернусь на совещание и не скажу, что только что говорил с тобой.

– Ничего не попишешь. У меня есть веские причины действовать именно так, а не иначе. Я хочу воспользоваться тем, что нахожусь в розыске.

– Каким образом?

– Вот встретимся, тогда и расскажу. Решай!

В трубке царило молчание. Валландер ждал. Он не мог предсказать, что ответит Сведберг.

– Я приеду, – наконец проговорил тот.

– Точно?

– Да.

Валландер описал дорогу на Шернсунд.

– Через два часа. Успеешь?

– Постараюсь.

Валландер закончил разговор.

– Хочу, чтобы кто-нибудь знал, что я делаю, – пояснил он дочери.

– Если что-нибудь случится?

Ее вопрос застал Валландера врасплох, и он не сумел ответить уклончиво:

– Да. Если что-нибудь случится.

Он выпил еще чашку кофе и уже собрался уходить, но вдруг заколебался:

– Я не хочу тебя пугать. Но прошу, в ближайшие дни оставайся здесь. Ничего не случится. Просто мне так спокойнее.

Она погладила его по щеке:

– Ладно, я останусь. Не тревожься.

– Всего день-другой. Вряд ли дольше. Думаю, к тому времени этот кошмар все же закончится. А потом я стану привыкать к мысли, что убил человека.

Валландер повернулся и, прежде чем она успела возразить, зашагал прочь. Уже сидя в машине, он увидел, что она вышла на дорогу и смотрит ему вслед.

Сведберг прибыл минута в минуту.

Без десяти три его машина свернула во двор.

Валландер надел куртку и вышел навстречу.

Взглянув на него, Сведберг только покачал головой.

– Что ты задумал? – спросил он.

– Я знаю, что делаю, – ответил Валландер. – Но спасибо, что ты приехал.

Они вышли на мост, который вел через старинный ров вокруг крепостных развалин. Сведберг остановился, оперся на перила и задумчиво посмотрел на зеленую тину внизу.

– Все это просто в голове не укладывается, – сказал он.

– А я пришел к выводу, что мы почти всегда живем вопреки здравому смыслу, – отозвался Валландер. – Думаем, будто можно затормозить то или иное развитие, если упорно его не замечать.

– Но почему Швеция? Почему они выбрали нашу страну?

– У Виктора Мабаши было разумное объяснение.

– У кого?

Валландер сообразил, что Сведберг не знает, как звали убитого африканца, и повторил его имя. Потом продолжил:

– Во-первых, разумеется, потому, что именно здесь находился Коноваленко. А во-вторых, чтобы напустить туману. Людям, стоящим за кулисами этого покушения, очень важно запутать следы. А в Швеции спрятаться легко. Можно без труда незамеченным пересечь наши границы, без труда исчезнуть. Виктор Мабаша подыскал на сей счет удачное сравнение. Он говорил, что ЮАР – кукушка, которая частенько подкладывает свои яйца в чужие гнезда.

Они двинулись дальше, к разрушенной крепости. Сведберг огляделся по сторонам.

– Никогда здесь не бывал, – сказал он. – Интересно, каково было полицейским в те времена, когда эта крепость стояла.

Они молча прошлись вокруг, глядя на руины некогда высоких стен.

– Ты должен понять, мы с Мартинссоном просто остолбенели, – сказал Сведберг. – Ты был весь в крови, волосы дыбом, в одной руке пистолет, в другой – ружье.

– Я понимаю, – ответил Валландер.

– Но мы совершенно напрасно сказали Бьёрку, что ты был не в себе.

– Иногда мне кажется, так оно и есть.

– Что ты намерен делать?

– Думаю выманить Коноваленко, пусть поохотится за мной. По-моему, сейчас это единственная возможность выманить его из укрытия.

Сведберг серьезно смотрел на него:

– Это очень опасно.

– Когда предвидишь опасность, риск уменьшается, – отозвался Валландер, одновременно размышляя о том, что, собственно, хотел этим сказать.

– Тебе нужно прикрытие с тыла, – продолжал Сведберг.

– Тогда он не придет, – решительно ответил Валландер. – Недостаточно, чтобы он думал, будто я один. Он непременно проверит. И только когда убедится, нанесет удар.

– Удар?

Валландер пожал плечами:

– Он попытается убить меня. А я уж постараюсь, чтобы ему это не удалось.

– Каким образом?

– Пока не знаю.

Сведберг удивленно посмотрел на него. Но промолчал.

Они пошли обратно и еще раз задержались на мосту.

– Хочу попросить тебя еще об одном, – сказал Валландер. – Я тревожусь за Линду. Коноваленко действует непредсказуемо. Поэтому я хочу, чтобы вы дали ей охрану.

– Бьёрк потребует объяснений.

– Знаю. Потому и прошу именно тебя. Можешь поговорить с Мартинссоном. Бьёрку вовсе не обязательно знать об этом.

– Ладно, попробую, – сказал Сведберг. – Понятно, что ты тревожишься.

Они перешли мост и зашагали вверх по склону.

– Кстати, вчера к Мартинссону заходил кто-то из знакомых твоей дочери, – сказал Сведберг, словно желая потолковать о чем-то менее мрачном.

Валландер удивленно воззрился на него:

– Домой?

– Нет, на работу. Дама заявила о краже из машины. Сказала, что она учительница твоей дочери. Я в подробности не вникал.

Валландер замер как вкопанный.

– Еще раз, – сказал он. – Повтори, что ты сказал.

Сведберг повторил.

– Как ее звали?

– Не знаю.

– Как она выглядела?

– Надо у Мартинссона спросить.

– Попробуй точно вспомнить все, что он говорил!

Сведберг задумался:

– Мы пили кофе. И Мартинссон пожаловался, что ему все время мешают работать. Дела знай только накапливаются, так и язву недолго заработать. «Вот опять подсунули кражу из машины. Заявитель женщина, между прочим. Кто-то позарился на ее машину. Она спрашивала про дочку Валландера. Живет ли та по-прежнему в Стокгольме». Примерно так он сказал.

– А что Мартинссон ей ответил? Сказал, что моя дочь здесь?

– Не знаю.

– Нужно срочно позвонить Мартинссону, – сказал Валландер. И поспешил к дому. Побежал, опережая Сведберга.

– Звони Мартинссону, – сказал Валландер, едва они вошли в дом. – Спроси, сказал ли он, где сейчас находится моя дочь. Выясни, как звали ту женщину. Если он спросит, зачем тебе это, скажи, потом объяснишь.

Сведберг кивнул:

– По-твоему, никакой кражи не было?

– Не знаю. Но я не вправе рисковать.

Сведберг дозвонился до Мартинссона почти сразу же. По ходу разговора кое-что записал на листке бумаги. Валландер слышал, что Мартинссон в полном недоумении.

Сведберг положил трубку, вид у него был встревоженный:

– Говорит, что сказал.

– Что сказал?

– Что Линда у твоего отца в Эстерлене.

– Почему он это сделал?

– Она спросила.

Валландер глянул на кухонные часы:

– Позвони туда. Подойдет, возможно, отец. Он в это время обычно обедает. Попросишь к телефону мою дочь. И передашь трубку мне.

Валландер назвал номер. К телефону долго никто не подходил, но в конце концов ответил отец Валландера. Сведберг спросил Линду. Выслушал ответ и быстро положил трубку.

– Она поехала на велосипеде к морю, – сказал он.

Внутри у Валландера все оборвалось:

– Я же велел ей сидеть в доме.

– Полчаса назад, – сказал Сведберг.

На машине Сведберга они помчались туда. Валландер молчал. Сведберг время от времени искоса поглядывал на него. Но тоже молчал.

Вот и съезд на Косебергу.

– Дальше, – сказал Валландер. – Следующий поворот.

Они припарковались как можно ближе к береговому откосу. Других машин не видно. Валландер бегом спустился на пляж, Сведберг за ним. Ни души вокруг. Валландер чувствовал, что близок к панике. Незримый Коноваленко опять дышал ему в затылок.

– Может, она сидит где-нибудь в дюнах, – нерешительно сказал он.

– Ты уверен, что она именно здесь? – спросил Сведберг.

– Это ее любимое место. Если она идет к морю, то как раз сюда. Давай разделимся и поищем.

Сведберг зашагал в сторону Косеберги, Валландер двинулся дальше на восток. Он старался убедить себя, что тревожится понапрасну. Ничего с ней не случилось. Но не мог взять в толк, почему Линда не осталась дома, как обещала. Неужели так и не поняла, насколько все серьезно? Несмотря на случившееся?

Он то и дело оборачивался на Сведберга. Пока никакого результата.

Внезапно Валландер подумал о Роберте Окерблуме. Тот бы молился в этой ситуации, сказал он себе. Но у меня нет бога, молиться некому. Даже духов нет, которым молился Виктор Мабаша. У меня свои радости и печали, только и всего.

На гребне склона стоял мужчина с собакой, смотрел на море. Валландер окликнул его, спросил, не видел ли он на пляже одинокую девушку. Мужчина покачал головой. Он здесь уже минут двадцать, но никого не видел.

– А мужчину не видели? – Валландер описал Коноваленко.

Собачник опять отрицательно покачал головой.

Валландер пошел дальше. Ему стало зябко, хотя ветер был по-весеннему теплый. Он прибавил шагу. Пляжу словно конца нет. Потом опять оглянулся. Сведберг был далеко позади. Однако ж Валландер разглядел, что рядом с ним кто-то есть. И тотчас Сведберг замахал рукой.

Валландер бегом устремился туда. И добравшись до Сведберга и своей дочери, вконец запыхался. Смотрел на Линду, не в силах выдавить ни слова, пока не успокоится дыхание.

– Ты не должна была выходить из дома, – сказал он. – И все-таки ушла.

– Я не думала, что и на пляж прогуляться нельзя. Сейчас ведь день. А все всегда случается ночью, верно?

Сведберг сел за руль, а они оба устроились на заднем сиденье.

– Что мне сказать деду? – спросила Линда.

– Ничего, – ответил Валландер. – Я сам поговорю с ним сегодня вечером. А завтра мы перекинемся в картишки. Он будет рад.

Они расстались на шоссе совсем рядом с домом.

Сведберг и Валландер поехали обратно в Шернсунд.

– Охрану нужно установить сегодня же вечером, – сказал Валландер.

– Как приеду, сразу поговорю с Мартинссоном. Мы что-нибудь придумаем.

– Полицейскую машину надо поставить прямо на дороге. Пусть видят, что дом под охраной.

Сведберг отвез Валландера в Шернсунд и собрался назад в Истад.

– Мне нужно всего несколько дней, – сказал Валландер. – Вы пока продолжайте разыскивать меня. Но ты позванивай сюда.

– Что сказать Мартинссону?

– Насчет того, чтобы взять дом моего отца под охрану, ты додумался сам, – сказал Валландер. – Убеждай их любыми способами.

– Ты по-прежнему не хочешь, чтобы я говорил Мартинссону?

– Ты знаешь, где я, и этого достаточно.

Сведберг уехал. Валландер пошел на кухню, поджарил себе яичницу. Через два часа вернулись машины с лошадьми.

– Ну как? Она победила? – спросил Валландер, когда Стен Виден вошел на кухню.

– Победила, – ответил тот. – Но с трудом.

Петерс и Нурен сидели в патрульной машине, пили кофе.

Настроение у обоих было препаршивое. Сведберг приказал им охранять дом, где жил отец Валландера. А дежурства, когда машина стоит на месте, тянутся бесконечно. Так и будут торчать тут, пока не явится смена. Но до тех пор еще долго. Сейчас только четверть двенадцатого. Вечерние сумерки.

– Как по-твоему, что стряслось с Валландером? – спросил Петерс.

– Не знаю, – ответил Нурен. – Сколько раз повторять: не знаю.

– Никак не могу отделаться от этих мыслей. Сижу вот и думаю: может, он алкоголик?

– С чего ты взял?

– Помнишь, мы как-то раз задержали его за вождение в нетрезвом виде?

– Ну, это еще не алкоголизм.

– Конечно, но все-таки.

Оба опять замолчали. Нурен вышел из машины отлить.

Тут-то он и заметил отблеск огня. Сперва было решил, что это отсвет автомобильных фар. Но потом разглядел облако дыма.

– Горит! – крикнул он Петерсу.

Петерс вышел из машины.

– Может, пожар в лесу? – предположил Нурен.

Горело в рощице за ближайшими полями. Но сам очаг прятался в неровностях рельефа.

– Надо съездить поглядеть, – сказал Петерс.

– Сведберг не велел отлучаться ни под каким видом, – заметил Нурен. – Что бы ни произошло.

– Да это займет всего минут десять, – сказал Петерс. – В случае пожара мы обязаны принимать меры.

– Сперва позвони и затребуй у Сведберга подкрепление.

– Десять минут, – сказал Петерс. – Чего ты боишься-то?

– Я не боюсь. Но приказ есть приказ.

И все-таки Петерс настоял на своем. Они сели в машину и по грунтовой дороге направились к огню. Как выяснилось, горела старая бочка из-под бензина. Кто-то набил ее бумагой и пластиком, поэтому огонь полыхал очень ярко. Но когда Петерс и Нурен подъехали, пламя уже почти погасло.

– Нашли время жечь мусор, чудно, ей-богу. – Петерс огляделся по сторонам.

Никого. Пусто.

– Едем обратно, – сказал Нурен.

Минут через двадцать они опять были на посту. Все как будто бы спокойно. Свет погашен. Дочь и отец Валландера спят.

Несколько часов спустя приехала смена, сам Сведберг.

– Все спокойно, – сказал Петерс.

О вылазке к горящей бочке он словом не обмолвился.

Сведберг, сидя в машине, дремал. Мало-помалу рассвело, наступило утро.

В восемь он слегка забеспокоился: из дома никто не выходил, а ведь отец Валландера вставал всегда очень рано.

В половине девятого Сведберг встревожился не на шутку: что-то здесь не так. Вышел из машины, пересек двор, поднялся на крыльцо и тронул дверь.

Не заперто. Сведберг позвонил и стал ждать. Никто не отзывался. Он вошел в темную переднюю, прислушался. Мертвая тишина. Потом ему почудилось, будто что-то скребется. Вроде как мышь грызет стенку. Он пошел на звук и очутился перед закрытой дверью. Постучал и, услышав в ответ сдавленный вопль, распахнул дверь. На кровати лежал отец Валландера. Связанный, рот заклеен черным пластырем.

На миг Сведберг остолбенел. Затем осторожно отклеил пластырь, развязал веревки и после этого обыскал весь дом. Комната, где, как он предполагал, спала Линда, была пуста. Кроме отца Валландера, в доме не нашлось никого.

– Когда это случилось? – спросил он.

– Вчера вечером, – ответил отец Валландера. – В самом начале двенадцатого.

– Сколько их было?

– Один.

– Один?

– Один человек. Но с оружием.

Сведберг выпрямился. Голова была совершенно пустая.

Потом он прошел к телефону и позвонил Валландеру.