Текст книги "Проклятая шахта. Разгневанная гора"

Автор книги: Хэммонд Иннес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

Глава 4. КОМНАТА ИЗ ПРОШЛОГО

Я захлопнул за собой дверь и нерешительно постоял в коридоре. Там, в комнате, что-то говорил Менэк. Но его голос доносился до меня сквозь дубовые двери лишь неясным бормотанием. В коридоре было светло, но холодно, и меня сразу же бросило в дрожь, напомнив о том, что вся моя одежда промокла от дождя. Что же, черт побери, теперь делать? Я могу, конечно, уйти прочь из этого дома. Что меня может остановить? Решительно ничего. Вот только… то, что я дезертир. Меня охватили злость и чувство беспомощности. Менэк опасный человек. Он гораздо опаснее, чем Малиган. Взять хотя бы этот разговор о том, что я замешан в деле с таможенным катером, – он ведь действительно постарается меня впутать. Достаточно посмотреть на его глаза, вспомнить его дикий вид. Сплошные нервы. Он живет исключительно на нервах. Совсем как канатоходец. Вот это верно, он ходит по туго натянутому канату преступления. Такой способен на все, пойдет на любой риск.

Сквозь дубовую дверь теперь слышался голос Малигана, что-то говорившего на высоких нотах. Ему ответил Менэк, резко и безапелляционно. Меня била дрожь, так что стучали зубы. Я не мог разобрать, что. они там говорят, и нерешительно двинулся по коридору в сторону кухни. Я буду чувствовать себя лучше, после того как обсохну и чего-нибудь поем. При мысли о еде рот у меня наполнился слюной. Я ведь целый день ничего не ел. Вот поем, согреюсь немного, тогда и буду решать, что делать дальше.

Когда я открыл дверь в кухню, девушка все еще гладила. Она посмотрела на меня и улыбнулась. Это была ласковая, дружеская улыбка. Я подошел к очагу. От кастрюль аппетитно пахло.

– Когда вы ужинаете?

Она глянула на будильник, стоявший на каминной полке. Стрелки показывали половину девятого.

– Около девяти, – сказала она. – Сегодня немного запаздываем. Попозже я провожу вас в вашу комнату. Ее сейчас для вас готовят. У вас есть с собой вещи?

– Нет, – сказал я, устраиваясь возле огня. От моей одежды сразу же пошел пар.

– Боюсь, вы не сможете одолжить здесь у кого-нибудь пижаму. – Она смотрела прямо на меня. – У нас здесь нет таких высоких мужчин, как вы, разве что мистер Менэк, а он спит в ночной рубашке; – Потом она заметила, что от моей одежды идет пар. – Вашу одежду нужно просушить. – Она сдернула с гладильной доски одеяло. – Вот, возьмите, – сказала она, бросая его мне. – Снимите с себя все и завернитесь в это одеяло. – А когда я замялся, она сказала: – Не обращайте на меня внимания, я привыкла к полуодетым мужчинам. В шахте Уил-Гарт всегда достаточно воды.

Пока я раздевался и вешал свою одежду на специальные козлы, она несколько раз бросала на меня любопытные взгляды. Мне это льстило. Приятно, что снова рядом была девушка. Но потом она сказала:

– В вашем лице есть что-то удивительно знакомое.

– Что именно? – спросил я, снимая под одеялом брюки.

– Сама не знаю, – ответила она. сделав гримаску, выражающую замешательство. – Мне даже кажется, что я вас когда-то видела.

– Вы когда-нибудь выезжали из Англии? – спросил я.

Она покачала головой и улыбнулась.

– Даже из Корнуолла не уезжала, – сказала она.

– Значит, вы не могли меня видеть, – сказал я ей. – Я в Англии впервые, с тех пор как уехал отсюда в четырехлетнем возрасте.

– Ах вот как. – Однако озадаченное выражение не сходило с. ее лица. – Как вас зовут? – спросила она.

– Джим, Джим Пр… – вовремя спохватился я. – Джим О'Доннел. Я канадец.

Она улыбнулась:

– Вы ведь дезертир, разве не так?

Я испугался и начал было возражать, но потом остановился и спросил:

– Откуда вам это известно?

– А сюда нанимаются только дезертиры да еще те, кто из тюрьмы. – В голосе се прозвучала горечь, она снова склонилась над гладильной доской.

– Каким же рэкетом они здесь занимаются? – спросил я.

Она оторвалась от своего глаженья и посмотрела на меня холодно и сердито.

– Спросите капитана Менэка, – сказала Ома.

Я больше ничего не сказал; повернулся лицом к камину, так чтобы через одеяло мне грело живот. Возле меня вдруг появился стул, и сильные руки взяли меня за плечи и усадили. Когда я садился, она все еще держала меня за плечи, и ее лицо находилось совсем близко от моего. Это было приятное лицо, разрумянившееся от огня, губы были полуоткрыты, обнажая ровные белые зубы. Помады на губах не было, но они все равно были красные. Мне вдруг захотелось их поцеловать. Господи, у меня целую вечность не было женщины.

Мне кажется, она почувствовала мое желание, потому что быстро отстранилась, однако глаза у нее блестели, и я знал, что она не сердится. Она была высокого роста, но хорошо сложена. Высокая крепкая грудь выпирала из ситцевой блузки, так что отчетливо проступали соски.

Я быстро опустил глаза и стал смотреть на огонь, а потом услышал, как она снова взялась за утюг.

– У вас крепкие плечи, – сказала она. – Вы шахтер? -Да.

– Вы сказали, что впервые оказались в Англии, с тех пор как вам было четыре года, – сказала она. – А что вы делали до четырех лет?

– Занимался тем, что родился, – сообщил я.

– Родились? Вы хотите сказать, что родились здесь? А где именно? – В голосе се послышалось волнение.

– В Редруте, – сказал я.

– Значит, вы корнуэлец?

– По рождению выходит так. Отец, по крайней мере, был из этих мест.

– Значит, ваш отец из Корнуолла. – Она казалась как-то странно заинтересованной. – А ваша мать?

– Она тоже из этих краев.

– Она живет в Канаде?

– Нет, – ответил я. А потом, непонятно почему, добавил: – Я не знаю, где она. Она с кем-то сбежала от отца. Поэтому мы и уехали в Канаду.

Я вдруг почувствовал, что она перестала гладить. Обернувшись, я увидел, что она смотрит на меня широко раскрытыми, полными недоумения глазами.

– Как вас зовут? – спросила она.

– Я же вам сказал – О'Доннел.

– Да нет, – нетерпеливо сказала она, – как ваше настоящее имя?

В этот момент открылась дверь, и в комнату вошел Менэк. Он быстро взглянул на меня, потом на девушку, потом снова на меня.

– Я вижу, ты расположился здесь как у себя дома, – сказал он, и мне показалось, что в его тоне я уловил нотку сарказма.

– Сушу свою одежду, – объяснил я ему.

– Наши люди обычно находятся в своих комнатах, – сказал он.

– Там еще не затоплена печь, – вмешалась девушка. – Они еще не вернулись, и вообще там нет смысла топить. Они сразу ложатся спать, вы ведь хотите, чтобы они начинали работать ни свет ни заря.

Менэк кивнул.

– Пойдем ко мне в кабинет, – сказал он мне. – Малиган ушел. Я хочу поговорить с тобой насчет работы, которую хочу тебе поручить. Не трудись одеваться, если уж Кити терпела рядом с собой полуодетого мужчину, я и подавно могу это сделать.

Я пошел за ним по коридору в кабинет. Он закрыл дверь.

– Садись поближе к огню, – сказал он и налил в стакан чего-то крепкого. – Выпей-ка. Ты, наверное, не возражаешь против итальянского коньяка?

– Я вроде привык к нему, – сказал– я.

Он не переставал следить за мной, когда я поднес стакан к губам и выпил. Его серо-стальные глаза находились в постоянном движении, словно ему было трудно смотреть на что-нибудь дольше секунды. Кисти рук у него были узкие и длинные, и, когда он не барабанил пальцами по ручке кресла или не ерошил густые жесткие волосы, они просто бессильно свисали вниз. Я чувствовал всю невыгодность своего положения, сидя вот так, в одних штанах и в одеяле. Менэк залпом выпил свой стакан и налил себе еще.

– Отрава, – сказал он, – но все-таки лучше, чем ничего. Если бы не этот таможенный катер, мы бы сейчас пили французский коньяк или шампанское. Черт бы их всех подрал. – Он наполнил мой стакан. Спиртное действовало согревающе.

– Как твоя фамилия? – внезапно спросил он.

– О'Доннел, – сказал я. – Джим О'Доннел. Менэк бросил на меня ироничный взгляд:

– Ирландец небось, а? – Он засмеялся. – Странное дело, почему это вы выбираете себе непременно ирландские имена? Считаете, верно, что они соответствуют этому роду работ. Есть у меня один парень по фамилии О'Греди, а уж такой типичный кокни, что дальше некуда. – Он пожал плечами. – Есть у тебя опыт работы в шахте?

– Довольно основательный, – сказал я. – Начал работать под землей в канадских Скалистых, когда мне было шестнадцать. Сейчас мне тридцать два, и если вычесть четыре года армии, то я работал в шахтах непрерывно – на разных золотых приисках Кулгарли в Австралии, некоторое время в Малайе на оловянных, а потом на угольных в Италии.

– Взрывное дело тебе знакомо?

– А как же, – сказал я. – Когда трубишь в шахтах двенадцать лет, всякое приходится делать, всего понемножку.

Он кивнул, как бы удовлетворенный моим ответом. Его пальцы снова отбивали дробь на ручке кресла.

– Ты понимаешь, чем мы тут занимаемся? – Это был скорее не вопрос, а утверждение, и он не сводил с меня настороженного взгляда.

Я поднял свой стакан.

– Пожалуй, да, – сказал я. – Незаконный ввоз спиртного.

Он кивнул и протянул мне через стол листок бумаги.

– А что, если я скажу, что не хочу в этом участвовать? – сказал я.

Он резко обернулся ко мне.

– У тебя нет выхода, – рявкнул он. – Уясни это себе с самого начала. Я не шутил, когда мы тут говорили при Малигане. Ты здесь, с нами, и не уйдешь отсюда, пока не выполнишь работу, которая мне нужна.

– Это не лучший способ заставлять человека работать, – сказал я ему.

Сначала он ничего не ответил. Просто сидел и смотрел на меня. Меня пугали его глаза. Когда смотришь человеку в глаза, то в большинстве случаев ты входишь с ним в контакт, чувствуешь его настроение, даже если не догадываешься о том, что он думает. А вот у Менэка глаза были совсем другие. Они не говорили мне решительно ничего. Я видел такие глаза у животных, в особенности у собак. Очень часто, когда ты знаешь, что собаке нельзя доверять, у нее в глазах появляется именно такое выражение – захлопывается какая-то дверца, и ты не можешь проникнуть внутрь. Вот такие глаза были у Менэка.

– Послушай, – вдруг сказал он, – ты пришел сюда, не имея ни единого друга. У тебя нет ни пенни, и все против тебя. Сделай эту работу, и получишь назад свои сто сорок пять фунтов плюс еще пятьдесят. А кроме того, я помогу тебе уехать, куда только пожелаешь.

– А если я скажу нет?

Он кивком показал на телефон, стоящий на столе:

– В таком случае я звоню в полицию.

– Не слишком ли это рискованно для вас? – спросил я.

Но что толку пытаться напугать человека, подобного Менэку.

– Я так не думаю, – сказал он. – Меня прекрасно знают в этой части Корнуолла. Я позаботился об этом. В худшем случае мне придется отложить ходку-другую. А вот ты рискуешь головой, тебя могут повесить на основании улик, в которых не будет недостатка.

– Хотите сказать, что меня запутают в это дело с таможенным катером? – Я почувствовал, как меня охватывает злость. Но она тут же угасла, ее сменило чувство беспомощности. Что я могу сделать? Что я могу сделать, будь оно все трижды проклято?

Он медленно кивнул, словно доктор, подтверждающий худшие опасения пациента.

– Ну как, О'Доннел, что ты теперь скажешь? – Мне показалось, что я уловил легкую саркастическую нотку, когда он произносил фамилию О'Доннел.

Я пожал плечами. Черт меня побери, почему я в таком дурацком виде? Если бы я был как следует одет, у меня хватило бы духу сказать, что все это просто блеф, и выйти из этого дома. Однако достаточно было одного взгляда на его лицо, чтобы понять, что это не блеф. В его лице не было особой жестокости или злобы, но на нем было написано дерзкое пренебрежение к опасности. Этот человек непременно сделает то, что задумал.

– Сколько потребуется времени на эту работу? – спросил я.

– Поскольку я не шахтер, то не могу сказать точно. Может быть, неделя, а может, и две. Я предлагаю тебе двадцать фунтов в неделю плюс пятьдесят премиальных по завершении работы. И все это без вычета подоходного налога. – Он улыбнулся. Это была бы вполне приятная и дружелюбная улыбка, если бы не его глаза.

– Идет, – сказал я. Голос мой звучал хрипло. – Что это за работа?

– Вот так-то лучше, – сказал он с явным облегчением. Взгляд его скользнул к бутылке. – Еще стаканчик?

Я одним глотком допил то, что у меня было, и протянул ему свой стакан. Мне просто необходимо было выпить.

– Что у нас хорошо, – сказал он, наливая мне в стакан, – так это то, что у нас никогда не бывает недостатка в выпивке. Но я разрешаю пить только после захода солнца. Это чтобы не шлялись пьяными по деревне. – Он достал из стола лист бумаги. – Итак, твоя задача заключается в том, что ты должен пробить ход из шахты в море, то есть соединить шахту с морем.

– Соединить шахту с морем? – Я уставился на него в полном недоумении.

Однако он был вполне серьезен.

– Вот именно, – сказал он, а затем добавил после минутного размышления: – Нет смысла скрывать от тебя, зачем мне это нужно, поскольку стоит тебе взглянуть на план, как ты сразу поймешь, что к чему. В настоящее время мы подвозим товар морем к входу в главную шахту Уил-Гарт. Этот вход расширяется, образуя большую пещеру, и там у нас есть большая плоскодонная баржа. Этот способ достаточно опасен. Пост береговой охраны находится совсем рядом, на Кейп-Корнуолл, это второй мыс от нас к югу. Но дело не только в этом, дело еще и в том, что мы можем действовать только в хорошую погоду. Иногда нашим судам приходится стоять по несколько дней, делая вид, что они ловят рыбу, и ждать, пока морс успокоится настолько, что снова можно начинать действовать. – Он протянул мне бумагу: – Вот план шахты Уил-Гарт на горизонте двадцати пяти саженей (Морская сажень равняется шести футам, примерно 182 см.) – это около пятидесяти футов под уровнем моря. Мы осушили шахту до этого горизонта, то есть до первого горизонта под уровнем моря. А вот тут, смотри, видишь длинную штольню, которая идет под морем? – Он показал мне се на плане – это была черная стрелка, начинающаяся от самой береговой линии. Возле нес стояло название Мермейд. [Мермейд – русалка, сирена (англ.)].-Длина этой штольни приблизительно полмили. У меня там работают двое рабочих уже около года. Они тоже дезертиры, как и ты. Один из них каменщик, другой до этого работал на карьерах. Мы ее выпрямили, расширили и сделали по краям с обеих сторон гладкие твердые выступы. По этим выступам с помощью троса можно волочить деревянную платформу, даже если штольня будет полна воды. Как видишь, никаких хлопот с металлом и ржавчиной – ни рельсов, ни чего другого не требуется. А вот что должен сделать ты. – Тут он замолчал, потому что дверь отворилась.

В комнату вошел человек. Это был высокий старик со светлыми волосами, остроконечной бородкой и круглыми глазами, которые смотрели прямо на меня из-под густых кустистых бровей.

– Я не знал, что у тебя кто-то есть, Генри, – сказал он Менэку и повернулся, чтобы выйти. Он говорил тихим голосом. И если бы не корнуоллский акцент, его можно было бы принять за скандинава, настолько хороша была его суровая прямая фигура, освещенная светом камина.

– Одну минутку, отец. – сказал Менэк. – Это Джим О'Доннел. Он у нас немного поработает. Он шахтёр.

Брови старика поползли вверх, а в его глазах мелькнули искорки заинтересованности и даже волнения.

– Шахтер, говоришь? – Он улыбнулся. Это была славная улыбка, настолько приятная, что в комнате сразу стало как будто бы светлее. – Ну что же, мой мальчик, – обратился он ко мне, – как приятно узнать, что здесь наконец будет работать шахтер. Я уже давно пытаюсь убедить моего сына нанять на работу шахтеров. С тех самых пор, как он сюда вернулся. Но почему-то нам все время мешали какие-то… какие-то трудности; – добавил он несколько неопределенно и обернулся к Менэку. – Как это мило с твоей стороны, Генри, – сказал он, печально покачав головой. – Какая жалость, что ты не шахтер, а то бы ты сразу понял, какие возможности таятся в этой шахте Уил-Гарт. Как бы то ни было, даже один человек – это уже кое-что. По крайней мере, мы сможем начать.

– О'Доннел будет работать на меня. – Голос Менэка прозвучал достаточно резко.

Старик снова поднял брови. Это была его манера, нечто вроде трюка – их у него было предостаточно, только в то время я этого не знал.

– На тебя? – сказал он. – А для какой цели, позволь тебя спросить, тебе может понадобиться шахтер? Ты же понятия не имеешь о горных работах. Он должен работать на меня. Если он хороший шахтер, я докажу миру, что корнуоллские шахты еще не умерли.

– Ну что же, могу рассказать тебе все прямо сейчас, нет никакого смысла откладывать, – сказал Менэк. – Я собираюсь соединить штольню Мермейд с морем.

– Соединить ее с морем! – Бородка старика взлетела вверх. – Ты сошел с ума! Ты нс можешь этого сделать. Я не позволю.

– И все-таки я это сделаю. – Голос Менэка звучал спокойно и ровно, словно все было уже решено.

Старик решительно подошел к столу. Глаза его сверкали, и он весь дрожал от злости.

– Ты отдаешь себе отчет в том, что Уил-Гарт принадлежит мне?

– Да, отдаю, но деньги плачу я, – спокойно отозвался сын. – Когда я вернулся сюда, шахта была залита водой до самого входа. Только потому, что я платил за работу, ее освободили от воды до горизонта двадцать пять саженей. А следующие затраты пойдут на то, что штольня Мермейд получит выход в море.

– Говорю тебе, я этого не допущу, – гремел старик, стуча кулаком по столу.

– Ты ничего не можешь сделать, – был ответ. Менэк повернулся ко мне. – Оставь нас, – сказал он. Ему пришлось повторить свою просьбу, настолько меня поразила эта неожиданная перепалка.

Выходя из комнаты, я слышал, как Менэк-старший говорит дрожащим голосом:

– Двадцать лет и даже больше, Генри, я жил только этой шахтой, мечтал только о ней. Я знал, что там таится богатство. Сначала я думал, что залежи находятся только на глубине, но потом я нашел пласт. Я нашел его. Я ведь показывал его тебе. Боже мой, если бы ты только спустился в шахту, как я тебя просил, ты бы понял, что такое пласт. Там целое состояние.

Медленно закрывая дверь, я услышал, как сын ответил старику резким, почти издевательским тоном:

– Совершенно верно, только, к сожалению, это богатство не свободно от налогов.

Я вернулся на кухню. Девушка подавала на стол еду, а возле нее вертелся коренастый коротышка и травил разные байки – его акцент заставил меня вспомнить рудники в Калгурли. У него было круглое пухлое лицо и лысина во всю макушку. Он был похож на монаха-недоростка с круглым животиком и розовыми щечками.

– Чтоб мне провалиться, – сказал он, увидев меня. – Натуральный дикарь. Прямо с Борнео. Что, собираешься поплавать, а? – Он осклабился. Я никогда не видел ничего подобного. Его пухлое личико, казалось, раскололось пополам, обнажив два ряда десен и полдюжины гнилых зубов. – Ты к нам насовсем или так, проездом? – спросил он.

– Он будет здесь работать, – сказала девушка, улыбаясь. – Он шахтер.

– Слава Создателю! – воскликнул он. – Мне уж наскучило ждать, когда же наконец крыша рухнет над нашей головой.

– Меня зовут О'Доннел, – сообщил я им. – Джим О'Доннел.

– Черта лысого. Вот я так настоящий ирландец, – сказал он, моментально переходя на ирландский акцент. – Меня зовут О'Грейди. – Он протянул мне руку. – Ну и порасскажем мы друг другу всякого разного о счастливых временах на родной земле.

Девушка рассмеялась. Смех у нее был очень приятный.

– А я думал, ты австралиец, – сказал я, – судя по твоему говору.

– Австралиец! Провалиться мне на этом месте, это просто здорово! – сказал он, снова переходя на австралийский акцент. – Я только раз находился возле Австралии, это когда грузил в Саутгемптоне уголь на пароход компании «П и В». Это было давно, в тридцать первом, никакой работы было не найти, вот я и нанялся в портовые грузчики. Давай, приятель, надень-ка на себя что-нибудь, если хочешь пожрать вместе с нами. Переодеться можешь в нашей столовой. – Он взял со стола два блюда, а я забрал свою одежду и пошел за ним следом. Девушка молча смотрела на нас. Выходя из кухни, я бросил на нее быстрый взгляд. Она следила за нами, слегка улыбаясь. Однако, когда наши взгляды встретились, улыбку сменило иное выражение: она нахмурилась, словно все еще не могла чего-то понять.

Мы прошли через холодное подсобное помещение, потом через старые конюшни. Пол здесь был вымощен булыжником, были стойла для лошадей и полукруглые железные кормушки.

– Ты здесь давно, О'Грейди? – спросил я его.

– Называй меня лучше Фраер, – сказал тот. – Так меня все зовут. О'Грейди – это что-то вроде nom de gare, вроде как твоя кличка. [Имеется ввиду nom de guerre – кличка, псевдоним.]Ты ведь такой же ирландец, как и я. Да, я здесь почитай целый год. Совсем освоился, почти как дома.

Он открыл дверь и ввел меня в небольшую комнату, где вокруг соснового чисто выскобленного стола стояли стулья с сиденьями из парусины. В углу – угольная печь, но она не топилась, зато горела керосинка, отбрасывая на потолок круглые пятна света. Стены, более тонкие, чем в доме, содрогались при сильных порывах ветра. В единственное окно, занавешенное шторой, стучал дождь. На одном из стульев сидел, поигрывая ножиком, человек с длинным, необыкновенно бледным лицом. У него были грубые руки какого-то серого цвета; грязь, казалось, намертво въелась в его кожу. Он медленно меня осмотрел.

– Новенький, – представил меня Фраер. – Шахтер. Говорит, что его зовут О' Доннел. А это Слим Мэтьюс.

Слим Мэтьюс кивнул.

– Что дают жрать? – спросил он Фраера угрюмым, недовольным голосом.

– Тушенка и овощи. Два сорта. – Фраер поставил блюда на стол. – Начинай, приятель.

Я подошел поближе к керосинке и натянул свою одежду. Эти двое за столом молча ели.

– Кто эта девушка на кухне? – спросил я. Фраер поднял голову, продолжая жевать.

– Кити Треворн, – сказал он. – Она дочь второй жены старика от ее первого мужа.

– Он хочет сказать – его падчерица, – объяснил Слим.

А я что говорю, разве не это? – взвился Фраер. – Подумаешь, он учился в частной школе. Смех, да и только. Слим учился в Эррее [Э р р е й – искаженное Харроу-аристократическая частная школа о Англии].А чем кончил? Работает простым каменщиком. Если это нее, чего можно достигнуть образованием, я могу обойтись и без него.

Слим Мэтьюс ничего не сказал. Он просто сидел и ел, глядя только в тарелку. Он напомнил мне несчастную собачонку на деревенской улице в Аравии, которую мальчишки пинками перекидывали от одного к другому.

– А ты, значит, карьерщик? – сказал я, обращаясь к Фраеру, чтобы переменить тему.

– Это верно, – ответил он. – И работаю на совесть, такого карьерщика, как я, нужно еще поискать. А только надоело мне работать под самым морем. Ненормально это, вот что я скажу. Эта работа не для человека. У меня аж мурашки по коже бегают. А мокро как, все равно что в сортире. Кептэн говорит, что между нами и морем тридцать футов твердой породы, только нам так не кажется, право. По стенам так и льет, случается, работаем по щиколотку в воде. А так… – Он вздохнул и подобрал с тарелки кусочки мяса. – Жаловаться не приходится. Платят хорошо, и никто не задаст вопросов. И жратва подходящая. У них тут своя ферма.

Мясо было вкусное, я никогда такого не ел. Я наложил себе вторую порцию и спросил, какой смысл в том, чтобы соединить штольню Мермейд с морем. Он посмотрел на меня, прищурив свои маленькие блестящие глазки.

– Ну, если кептэн тебе не сказал, лучше уж и я помолчу. Но помяни мои слова, это у него классная идея. Он у нас умен, как бес. Кити говорит, что ты приехал из Италии. Там ты и встретился с кептэном?

– Нет, – сказал я. – Меня послал к нему один друг.

– Ах вот как. – Он выковырял ногтем из дальнего зуба застрявший там кусочек мяса. – Странно, что ты там о нем не слышал. Похоже, он и в молодости был парень что надо. Малиган – ты знаешь Малигана?

– Знаю, – сказал я. – Я приехал сюда на его судне, на «Арисеге».

– Так вот, Малиган мне говорил, что это был самый лихой офицер во всей Восьмой армии.

– А откуда, черт возьми, это было известно Малигану? – сказал я.

Он пожал плечами:

– Не знаю. Он ведь и близко не подходил к тому месту, где воевали. Если и участвовал в какой драке, то только в той, где в дело шла бритва. Думаю, он передавал, что слышал. Кептэн почти все время был в горах, руководил партизанами. Говорят, он действовал в тылу у фрицев. Ну и грабил там, понятное дело, Малиган говорит, что у него в Италии припрятаны хорошие денежки.

– Почему же он там не остался? – спросил я.

– Ну, знаешь, у тебя в башке столько вопросов, сколько в сите дырок, – сказал он, усмехаясь. – Откуда мне знать? Если на то пошло, почему ты сам не остался в Италии? Видно, слишком жарко стало. Вот и кептэн так подумал. А может, вспомнил про Уил-Гарт и решил, что это интересная игрушка, стоит поиграться. Ему же всегда подавай что поинтереснее. Живет на нервах да пьет как лошадь. Кабы не темные делишки, которыми он занимается, он бы помер со скуки. Вот что делает с человеком война – я, конечно не говорю о таких, как мы с тобой. Авантюрист, чтоб мне пропасть. Были бы старые времена, обязательно стал бы генералом.

– А что старик? – спросил я. – Что он думает о том, что его шахту превратят в дорогу для контрабанды? Он прямо-таки взбесился, когда сынок сообщил ему, что собирается соединить Мермейд с морем.

– Да кто обращает внимание на этого старика? – сказал Фраер. – Он же совсем у нас чокнутый. Только кажется, что соображает. Его давно пора запереть в психушку. Торчит все время в шахте да бормочет что-то про себя. А на вид-то еще совсем ничего. Вот уж досталось от него бабам, когда он был молодым. Женился, понимаешь, два раза. Кептэн – его сын от первой жены.

– А девушка – дочь от второй?

– Нет. Она к нему не имеет отношения, она его падчерица. Я тебе уже говорил. Она дочь его второй жены. А еще у него была экономка или что-то в этом роде. Та, которая пошла и бросилась со скалы. Люди говорят, она это сделала, потому что он ее больше не любил. А другие говорят, что ее замучила совесть, – рассказывают, что это она убила вторую жену, мать Кити, за то, что та украла у нее любовь старика. Не знаю, правда это или нет. Дыма ведь без огня не бывает, хоть какой огонек, да был, наверное. Но с Кити об этом не заговаривай. Мать бедной девочки нашли в одной шахте, их там полно вдоль старой дороги. А теперь он совсем чокнулся. Нс желает ни о чем слышать, кроме этой своей шахты. Горит у него в одном месте, он желает с помощью Уил-Гарт поставить на ноги всю горную промышленность Корнуолла. Ругаются они с кэптеном, так просто страсть как. Только вчера вечером мы слышали. Как послушаешь их, вроде это не отец с сыном, а лютые враги.

– А о чем у них спор?

– Да все о шахте. Только о ней. – Фраер покончил с едой и ковырял в зубах спичкой. – Когда я только что сюда приехал – я ведь был у него денщиком, когда он служил в Англии, – ну и штучки он тогда выделывал! Помню, как он затеял варить самогон, понятно, незаконным образом. С помощью дрожжей, можжевеловых ягод и не знаю чего еще он гнал джин, используя ванны офицерских квартир. А полковник у нас был принципиальный трезвенник, вот звону-то было, когда он узнал. Тут наш кептэн и загремел за моря. А ему хоть бы что. Во всяком случае, когда я сюда приехал, шахта была залита до уровня моря, старик Менэк разорился, а в доме творилось черт знает что. Ну, приехал кептэн, вызвал меня, и мы стали расширять главный вход в шахту, так чтобы туда могли заходить наши баржи, а потом начали возить груз. А как только завелись денежки, старик начал приставать к кептэну, чтобы возобновить работы в шахте. «И не подумаю, черт побери», – говорит тот, я сам это слышал. Нельзя было не видеть и не слышать, ведь они орали во весь голос у самого входа в шахту. Наш кептэн плевать на всех хотел, и на собственного отца тоже.

– Может, ты замолчишь хотя бы на минуту и принесешь О'Доннелу выпить? – предложил Слим Мэтьюс..

– Ты, верно, сам хочешь выпить, вот и сходи.

– Ладно, схожу. – Слим отклеился от стула и вышел. Фраер встал и включил приемник, стоявший в углу.

– О чем это мы говорили? – сказал он, снова усаживаясь возле меня. – Ах да, вспомнил, о старике и кептэне. Так вот, после нескольких ходок у кептэна и появилась эта его блестящая идея. Он устанавливает насос, выкачивает воду до глубины пятидесяти футов под уровнем моря. – В этот момент по радио начали передавать новости. – Старик все настаивал, чтобы поглубже. Но у кептэна была своя идея. Тут-то и начались скандалы. И вот на прошлой неделе старик копался в штольне Мермейд, а потом подбежал как сумасшедший к кептэну и давай на него орать. Что тут было! Старик кричит, визжит, орет на кептэна, а тот отвечает спокойненько так, но решительно. Я думал, старик прямо-таки свихнется.

Он внезапно замолчал. Диктор произнес название, которое заставило меня вскочить с места: «Айл оф Мул».

…весь день в поисках пропавшего судна. Полиция также разыскивает Дэвида Джонса, капитана и владельца судна «Айл оф Мул». До сих пор ни от одного судна не получено сообщений о том, что «Айл оф Мул» видели после того, как, судя по предположениям, его остановил таможенный катер.

Полиция Пензанса и таможенная служба имеют основания предполагать, что шхуна «Айл оф Мул» занималась контрабандным ввозом спиртного в страну. В среду с целью перехвата «Айл оф Мул» был отправлен таможенный катер. С этого момента бесследно исчезла команда катера, состоявшая из четырех человек, в то время как сегодня утром сам катер был обнаружен. Он был брошен на мели у пустынного берега недалеко от Пензанса. В одном из интервью Скотленд-ярда было сообщено, что в страну контрабандным образом ввозится значительное количество спиртного; есть основания полагать, что оно поступает через Корнуолл и другие юго-западные районы.

– Ну и дела! – пробормотал Фраер.

– Этот «Айл оф Мул» принадлежит Менэку? – спросил я скорее для того, чтобы услышать, что он скажет.

Фраер пристально посмотрел на меня. Кровь отлила от его лица, пухлые щечки опали и посерели. Он больше не казался добродушным, в его глазах появилось какое-то подлое выражение, и он выглядел испуганным.

Он ничего не говорил и, когда Слим вошел с бутылкой коньяку, налил себе и стал молча пить.

– Что так огорчило нашего приятеля? – спросил меня Слим.

Когда я рассказал ему о том, что говорилось по радио, он саркастически усмехнулся, однако ничего нс сказал. Казалось, он глубоко погрузился в собственные мысли. Вскоре после этого Фраер и Слим ушли. Коньяк они забрали с собой.

Оставшись один, я почувствовал смертельную усталость. Я встал и прошел в кухню. У очага сидела старая женщина. Я попросил се проводить меня в мою комнату, и она вывела меня в коридор; у лестницы она внезапно остановилась и отступила в сторону.

– Хозяин, – прошептала она.