Текст книги "Москва Иная (СИ)"
Автор книги: Хеллфайр Файр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
– В трёх измерениях жить проще, чем в двух, – я фыркнул, – в трёх больше свободы.
– Думаешь? Да, у нас есть небо, но летать в нём нельзя, если не желаешь получить пулю в брюхо или намотать на крыло провода. Мы можем меняться плотью с акаб, но этот дух не приспособлен для жизни в цивилизованном обществе – и строением тела, и обликом, и даже инстинктами, которые иногда затмевают разум.
– Опять ты сказала «мы», – подметил я, – вчера мы на этом остановились. Ты о «нас» обещала рассказать. И о наших врагах.
– Рассказать? – Акаб-волод поправила «своему чужому» телу чёлку. – Да будешь ли слушать меня? Будешь ли верить?
– Буду слушать, – уверил я её. – Поверю, если смогу.
Марта вздохнула:
– Слушай. И принимай на веру, потому что два доказательства – наши обмены-превращения и способ, которым я тебя ко мне доставила. Параллельно с нашей существует и другая материальность, возможно, это продолжение нашего мира в большем числе измерений. Я назвала её Лаер.
На этом моменте я наклонил голову:
– Почему Лаер?
– Потому что противоположность Реала. Реал наоборот. Это очевидно! – рассказчица расправила правое крыло, слегка улыбнувшись.
– Стр-ранная очевидность, – пробурчал-прорычал я под нос несогласно. Но глазами и поворотом ушей показал, что внимательно слушаю дальше. Марта не стала пренебрегать вниманием:
– Лаер обитаем, и среди его населения есть и акаб, как свободные, шараки, так и ищущие себе волод – владельца. Чаще всего акаб интеллектом и силой воли уступают человеку, но если встречается исключение – такой может сам стать «человек-волод» и подчинить себе его сознание. Так объясняется одержимость. В нашем же случае союз акаб и волод добровольный: слабым акаб нужен хозяин, поскольку позволяет им испытать жизнь и ощущения полноценного разумного.
– Но это их лишает свободы, – для меня нелогично было добровольно становиться, фактически, рабом.
– Если ты никогда не был животным, которое, приобретая хозяина, поднимается сознанием на его уровень, хотя до сих пор занимает подчинённое положение, то это сложно понять… – крылатая побродила взглядом по комнате в поиске более внятного объяснения. Купол церковки, блестящий позолотой в окне. – Можно лишь провести аналогию с человеческими религиями. Люди ищут высшее существо – Бога; практичные – чтобы он исполнил их прихоти, но набожные – чтобы с ним слиться и через праведность приобщиться к нему. Для акаб мы – боги. Пускай тело акаб сильно, разум слаб. И акаб выбирает себе человека, с которым сам больше, чем с остальными, схож характером и привычками, и становится его симбионтом. Теперь он и хозяин – один организм. Пускай и с двумя телами и двумя сознаниями.
Желая полностью прояснить теорию новой знакомой, я указал на пробел в понимании самого процесса соединения душ человека и акаб:
– И как их связь может преодолевать границу между двумя мирами?
– Нет границы, – быстро прочертила другая Тёмная когтем горизонтальную линию в воздухе, – Лаер просто многомернее, поэтому мы его не воспринимаем. Зато это умеет акаб, частично помогая и волод чувствовать – думаю, видел уже мерцающие контуры вокруг людей и предметов. Это просвечивает многомерная материальность Лаера. Когда ты наберешься опыта, то по текстуре, густоте и текучести этих контуров ты сможешь судить о свойствах объекта или характере человека, определять магию и многое другое, что люди назовут ясновидением.
Я вспомнил своё прозрение. Той, первой ночью новой жизни… когда цветными пятнами перед моим взором заиграли души. Уже тогда появилось ощущение, что я могу читать спектр. Каждый цвет – какое-то качество… а за время жизни в Нашаре это умение даже отточилось!
Да, было что-то во всех рассказах новой знакомой. Но не всё. После того, как она поделилась своими знаниями о них, потерялось то ощущение своего настоящего места в жизни, тот внутренний покой, который помог победить в споре с хилерой. Может, потому что я только сейчас осознал, что вопросов, как правило, больше, чем ответов? И чем больше пройдено по пути – тем зачастую расплывчатее цель… Но так неправильно! Почему знания должны создавать в голове сумбур?
– Надо разбираться в горе информации, – я констатировал. – Пока что расскажи лучше не о метафизике, а о врагах. Они представляют опасность вне зависимости, меняемся мы телами с духом или превращаемся сами.
– Засиделась… – Марта поднялась на лапы, выпрямилась, насколько могла в тесной комнатке, потёрла запястьем спину. – Расскажу, но позволь это сделать на улице. Мне сегодня надо завернуть к издателю, чтобы гонорар за комикс получить. Есть будешь или сыт?
– Буду, – я тоже полностью встал, интуитивно вернув себе человеческий облик для облегчения прохода в дверной проём. – Ты приготовишь?
– Уже приготовила. К твоему несчастью, – хозяйка отзывалась о своих кулинарных навыках крайне пессимистически. И тоже став обычной (без крыльев и шерсти) девушкой. Обликом: волосами, глазами, манерой держаться – чем-то напоминавшей рыжего мужика, которым вначале представилась. Или… представилось? Если совмещение нескольких видов в одном существе воспринималось чем-то привычным (у тех же знаменитых оборотней была способность «переключать» расу), то пол менять… Казалось, это могут только черви-гермафродиты. С этим ещё можно было свыкнуться, но как она на меня смотрела… Неуютно, когда девушка, с которой проснулся, является таковой только наполовину.
Между тем «сестра парня с холодным оружием» уже накладывала в две большие тарелки рисовую кашу, немного оплывшую:
– Я не умею готовить нормальную еду, но подумала, что яичница – это слишком банально.
– Главное, не манку, – я улыбнулся, садясь напротив своей порции и окидывая взглядом стол в поисках вилки. Но на салфетке, сбоку от тарелки, лежали две деревянные палочки прямоугольного сечения. Настроение упало – завтрак грозил превратиться в кошмар. Просить вилку – от стыда сгореть. Сам не знаю, почему. Но перед девушкой (или даже только «половиной девушки») плошать не хотелось.
Марта, не подавая вида, что заметила замешательство сотрапезника, села напротив и нарочито медленно, дав внимательно рассмотреть свои действия, зажала одну палочку между большим и указательным пальцами, другую – между указательным и средним. Получились своеобразные щипцы, которыми Марта без усилий цепляла комки риса и отправляла их в рот.
«Надо когда-то учиться», – решил я про себя, пытаясь повторить гастрономические махинации новой знакомой. Либо я зажал палочки неправильно, либо просто недоставало опыта и привычки, но справился с рисом в четыре раза медленнее. Крупа то падала прямо из хватки «щипцов», то получалось захватить лишь несколько рисинок… Откуда в хозяйке квартиры такое стремление подражать востоку? Или решила похвастаться своим навыком перед гостем? Лучше бы своим гостеприимством и чуткостью…
– К прогулке уже готов, вижу? – выглянувшая из коридора рыжая девушка, уже одетая в куртку и обутая (по квартире ходила босиком – только сейчас я понял это), обратила внимание, что и я одет по-уличному. Не раздевался, лишь меньше часа назад встав на две ноги. Очевидно, и не придётся.
По одежде Марты не сказать определённо, мужской или женский фасон… Это специально?
* * *
– Прекрасно! – Лысый редактор щелкнул по распечатке «мартиных» комиксов. – Тот самый психологический хоррор, столь ценимый публикой. Один лишь вопрос, – положил листы на стол, и руки тоже, скрестив пальцы, – ну зачем надо было выставлять в положительном свете этих сатанистов, сливающих свои души с демонами? Конечно, новый, свежий взгляд, но аудитории привычней чёткое распределение на добро и зло, супергероев и их злодеев.
– Вязальщики не злодеи. Отрицательные персонажи здесь – охотники за ведьмами. Магия вязальщиков настолько проста и мощна, что церковные иерархии хотят скрыть её от масс народа, дабы избежать конкурентов и нежелания служить их Богу, – прерывая возражения своего же нанимателя, рыжий навис над ним, опершись о край стола. – И вы сами искали концептуальное искусство и новое слово в жанре манги.
– Но не настолько же… – человек начал, но осёкся под хитрым и угрожающим взглядом Мартоса. – Впрочем, мы уже не успеем ничего переделать до заявленного выхода издания в свет. Вот ваши деньги, – открыл ящик стола и достал оттуда пачку купюр, – девяносто тысяч, всё по контракту.
– Вот так, – автор охотно принял награду за свое творчество.
* * *
Парень и девушка – темноволосый и почти кроваво рыжая – подошли к крыльцу некоего общественного заведения. Над главным входом красовалось стилизованное изображение щита с гербом столицы. Моложавый богатырь верхом на толстом белом коне колол длинным, но тонким копьём то ли старого чёрного крокодила, то ли вовсе расплывчатого монстра из детских кошмаров.
– Квинтэссенция «человечности», – Марта осуждающе указала пальцем на воина. – Собственная раса считается возлюбленной божеством, все остальные – проказами Сатаны либо недостойными жить животными. Я не утверждаю, что все люди такие. Большинству дела нет, кто с ними соседствует. Многие даже не воспринимают Лаэр и обитающих там духов. Но кто знает… и сам обделен дружбой с акаб… То ли зависть берёт, то ли комплексы разыгрываются, но чтобы не ощущать неполноценность, они объявляют «колдовство» грехом и борются с ним. Их девиз – «Чего нет у меня – не будет ни у кого».
– Скорее в них просыпается ксенофобия, – на эти мысли меня навел герб.
– Да, всему нечеловеческому приписывают порочность и сами боятся собственных страшилок. Или видят в нас «чужих» из фильма. Наши враги – как раз те люди, которые стремятся защитить своих сородичей от «драконов», «лучшей защитой – нападением». Истина оказывается перевёрнутой: страдаем мы, – после этих слов Марта фыркнула совсем по-звериному. – Я очень удивилась, что Акулина вдруг решила помочь тем, кто её ненавидят и воспринимают не полезнее, чем болезнетворную бациллу. На что надеялась Акулина, прося меня выдать людям одного из нас?
– Акулина? – я услышал новое имя. Хотя после утренней лекции я не был уверен, что это имя, а не новый термин.
Устав стоять, мы оба продолжили прогулку. Но теперь шли в определённом направлении, не петляли. Марта вела меня обратно к себе в квартиру.
– Акулина – такая же, как мы с тобой. Но нравом совершенно другая, ценности имеет странные, слишком приземлённые для друга крылатой акаб. Ей не интересны ни самопознание, ни – в чистом и высоком смысле – познание мира. Ею руководствует простое любопытство и жажда красивой жизни, как следствие, денег. Вокруг себя она собрала несколько таких же раздолбайских волод, которые, в силу отчужденности от человеческого общества, не смогли реализовать себя там. Но потребности их остались теми же.
Неужели эта Акулина настолько отрицательна, как её описывают? Не верилось мне. Марта просто обиделась на неё. Возможно. На что?
– Перед тем, как я тебя к себе призвала, мне пришло от неё письмо, – кажется, сейчас она сама объяснит. – Требовала тебя привести ей, уже она сама передаст тебя тёпленьким Мандилиону – одному из орденов «защитников человечества». Якобы за это нас всех оправдают и, как полезных обществу, больше не будут трогать. Жди! Пока они не научились лишать крыльев, они не захотят возвращать «демонов» в ряды «богоизбранной расы». Я всё равно тебя отыскала, но как поступать в этой передряге – сам решай. Если «обычные» власти вроде полиции тебя не разыскивают, достаточно не попадаться на глаза людям из Мандилиона. Сами по себе они не могут тебя отыскать, как я. Иначе им незачем было просить помощи у своих врагов.
– Должны разыскивать «обычные»? – мне показалось нехорошим, что Марта может знать и об убийстве. Воры того заслуживали, но перед «половиной девушки» стыдно за бесконтрольность.
– Акулина писала, что Мандилион в тебе заинтересовался после того, как ты занялся пожиранием душ, – Марта перевела общий смысл самого первого полученного письма. – По этому признаку шарак тебя и нашёл. Если ты не трогал их тела, или их трогал акаб, то не должны.
Надо разбираться. Много в чём. Целый клубок тайн, его надо распутывать осторожно, чтобы не запутать еще сильнее.
* * *
Вера никогда не жаловалась на свою поистине фотографическую память. Чертить умела неплохо и аккуратно. Поэтому вместо сбивчивого рассказа она нарисовала фоторобот убийцы. От работы профессионального художника-криминалиста итог её трудов отличали лишь нетипичный ракурс – нечто среднее между анфасом и профилем – и сам изображённый, не являвшийся человеком. Это был чёрный семуран с бурыми пятнами по всему телу и на крыльях, а так же со странными рогами и нетипичными для вида раздвоенными копытами. Закончив, Арвера положила рисунок посреди стола. Но бурного обсуждения внешности преступника или художественных талантов простого авиаконструктора не последовало. Напротив – воцарилась тишина.
– Бабоньки, мы в… под хвостом, – так резюмировала Лина нынешнюю ситуацию. Взъерошенные (даже сильнее, чем обычно) русые, почти шатеновые волосы и надутые щёки, подпёртые кулачками, только подчёркивали её мрачное расположение духа. Остальные крылатые сидели за тем же столом, но по бокам – по двое с каждой стороны и в разных обликах (они вообще достаточно часто меняли «расу», руководствуясь лишь настроением или просто внезапным порывом души). Раэ своей чешуйчатой мордой смотрела вперёд по-змеиному спокойно и серьёзно. Чем выше был у окружающих накал страстей, тем невозмутимей и строже она сама становилась. Арвера сдёрнула с шеи и мяла в руках свой алый шарф с белыми полосами. Она предполагала: преступник – существо нехорошее, но чтобы настолько, что о нём знает Акулина… Нармэла уже в одиночку осилила бутылку портвейна (поверьте, для оборотня мизерное количество) и в волнении откупоривала пастью вторую, ничуть не страшась за здоровье зубов. Только Раяр, уже остывший и не обиженный на весь мир за полученное от сектанта увечье, решился первым прервать тягостное и всем надоевшее безмолвие:
– Да кто же он⁈ Мне его харя ни о чём не говорит!
– Зато для демонов он синоним ангела или смерти, – Тогром была вовсе не в духе, раз не находила в себе желания отобрать у белошёрстой блондинки бутылку и выхлебать спиртягу самостоятельно. – Он коварен, расчётлив, лицемерен, хитёр… любит издеваться над всеми, эгоистичен… поищи ещё такую редиску. Всё потому, что он сын архидемона и архидемоницы. А они занятые правители, поэтому никто не занимался его воспитанием.
– Впервые слышу о демоническом воспитани-ик! – Подала голос разогретая спиртом Нарик и сразу же икнула. – Мне казалось, что его у вас вовсе нет, – намекнула на Лину, как ей казалось, тонко.
– Демоны – благородные существа! – Акулина увеличилась до родного тела и патетично хлопнула Нармэлу по спине крылом, чтоб не давилась выпивкой. Пусть лучше подавится словами. – У них есть свой кодекс чести. Но Бафомету закон не писан. И Кон тоже. Вообще никаких моральных норм не имеет. Если захочет, он может выглядеть душкой, или сильным лидером – такова его дьявольская харизма…
– Ещё раз поясни разницу между демонами и дьяволами, пожалуйста, – попросила Раэнорэ, забывчиво повращав зелёными глазами.
– Есть только один Дьявол, – вздохнула демоница (в который раз уже объясняет?), – и это мужской род слова «Тьма». По непонятным мне причинам Она всегда на стороне Бафомета. Только поэтому ему удалось провернуть бесчисленное количество бессмысленных, разрушительных диверсий. Втираться в доверие какому-либо клану или племени крылатых, стравливать его сильнейших друг с другом, уносить множество жизней и душ и всегда улетать невредимым. Да, даже если поймать его, он всегда скроется… Обычно он не трогает наших, мы слишком зубастые, но порой и демоны становятся его жертвами. Мандилион задал нам нелёгкую, не побоюсь сказать, непосильную задачу, заказав Бафомета.
– Но не значит же это, что мы сдадимся? – Нармэла от удивления забыла про бутылку, спрятав её под стол и обвив хвостом, чтобы никто не смог отобрать. Но початый сосуд сейчас никого не интересовал совершенно.
– Не значит. Но пока я сосредоточусь на другом клиенте, – Акулина вновь уменьшилась для облегчения манипуляций с мобильником. А она собиралась звонить Мартосу (номер его она узнала из той же соцсети, что и электронный ящик, и заранее вбила в контакты). – Алё, это Лина, надеюсь, не забыл, – дозвонившись, девушка начала приветливо, но прямолинейно. – Как там наше дело?
– Какое это у вас к нему дело? – У рыжей демоницы внутри похолодело, когда она услышала в ответ женский голос. Блин, как не хочется выглядеть чей-то любовницей! Но, чтобы не показывать своей слабости, Лина решила сама рявкнуть:
– ГДЕ МАРТОС, МАТЬ⁈
Арвера и Раяр синхронно подпрыгнули от громкого крика.
– Вот чёрт, – выругалась в ответ женщина и оставила линию на несколько секунд. Затем её голос сменился мужским, немного хриплым:
– Терпение лопнуло? Мочевой пузырь разрывается? Что ещё тебе нужно от меня?
– То же самое, – демоница немного сбавила тон. – Ты нашёл ардарота?
Мартос вопросительно посмотрел на меня.
* * *
– Теперь твоя очередь рассказывать.
Слово за слово, вы с Ириной уже у тебя дома, на кухне, за крохотным столом, где вы вдвоём только и умещались. Родители пока на работе, брат гуляет с друзьями, так что можно без лишних ушей поговорить о том, что мало кому следует слышать. Да и заметь тебя родственники за таким разговором… наверняка подумают, что ты сбрендил, с ума сошёл, или на тебя стал действовать двадцать пятый кадр сомнительных телеканалов. Пускай на интуитивном уровне ты понимал: что-то нечисто с этим миром – доходчиво объяснить остальным бы не смог.
– Что рассказывать? – симулируя непонимание, девушка развернулась к окну. Во дворе пара мужиков копались в отечественном драндулете. К счастью для гостьи, их матерщина не преодолевала высоту и стеклопакет.
– Хотя бы правду. Непререкаемую, и с доказательствами, – на меньшее ты не соглашался. – Что из того, что опровергается наукой, тем не менее, существует? Вернее, то, что наукой ещё не доказано.
– И для тебя есть какая-то разница? – она вернула взгляд на тебя.
– Да, – ты скрестил пальцы. – То, что не доказано, может существовать теоретически. Опровергнутое – не может вообще. Это критерий истинности.
– Мы тоже полагаемся лишь на доказательства… – репортёрша убрала себе в карман записную книжку.
– Вы? Вы, скорее, на сенсации. А мне хочется правду знать, какой бы скучной она не была.
– Я сейчас не про представителей моей профессии, а об организации, в которой… – подняла глаза к потолку, – ну, работаю.
– Чем тогда вызвано твоё замешательство в выборе термина? – ты поднял бровь. Работать – значит, работать, и сомнения тебе не понятны.
– У нас некоммерческая организация сталкеров, – она объяснила. – И заочно я учусь на журфаке МГУ.
– Сталкеры… – знакомое слово из романа Стругацких! – Значит, существуют Зоны?
– Да, и это тоже пример «недоказанного». Но сначала расскажу о чём-то ближе твоему пониманию. Зачем далеко ходить за примером? Взять, хотя бы, человеческое сознание, – девушка показала пальцем себе на лоб. – Загадочное явление с позиции классической физики. С её помощью не получится создать искусственный интеллект – ведь нельзя запрограммировать вдохновение, озарение, интуицию…
– Я бы поспорил, – ты откинулся на спинку стула и скрестил пальцы, – но это требует значительно большей вычислительной мощности, чем может уместиться в мозгу.
– Вот современная квантовая теория использует иной подход. Она предполагает наличие различных уровней реальности, каждый из которых отвечает своему миру, своему, как говорят физики, пространству событий, – Ирина решила очаровать тебя своими познаниями, вот только излишне манипулировала фактами и «мешала мух с фаршем для котлет». – В любом из этих миров может быть характерная только для этого мира метрика пространства–времени. То, что представлялось нам субъективным – например, эмоции или мысли – может теперь рассматриваться как объективные состояния соответствующих уровней квантовой реальности. Человек предстаёт как сложнейшая многоуровневая система, соединяющая физический мир, мир ощущений, эмоций, ментальных состояний… Не правда ли, это очень напоминает то, что известно нам из древних откровений, Вед, буддизма или шаманизма?
– Речь всего лишь о том, что наука пока не может выдвинуть единой теории для квантовых и релятивистских законов, – поправил ты не слишком разбирающуюся в предмете будущую журналистку.
– Даже если! – она продолжала настаивать, разведя руками. – Сознание необъяснимо на уровне классической физики и может быть понято только с привлечением постулатов квантовой механики, явлений суперпозиции, квантовой запутанности и других современных открытий.
Ты взялся за висок и почти простонал:
– Но откуда уверенность, что квантовые эффекты оказывают влияние на мозг – макроскопическую структуру?
– Большая часть работы нашего мозга прекрасно объясняется с помощью законов классической физики, в частности, на уровне нейронных связей. Тем не менее, на уровне связей синапсов появляется нечто новое, – из кармана брюк девушка достала свой смартфон, открыла там картинку с нейроном в разрезе. И потыкала пальцем в любопытную трубчатую структуру. – Эти микротрубочки состоят из димеров тубулина – протеинов, которые меняют свою конфигурацию при изменении положения всего лишь одного электрона. Обладающие поляризационными свойствами белки превращают микротрубочки в нечто вроде клеточных автоматов, которые способны накапливать кубиты и осуществлять расчеты помимо тех, что обычно приписываются нейронной сети. Электрон может находиться в нескольких местах одновременно, поэтому и димер может быть одновременно в двух различных состояниях. Активность мозга – в существенной степени квантовый процесс, подчиняющийся закономерностям квантовой физики. При этом за счёт эффектов квантовой гравитации происходит процесс «объективной редукции» волновой функции частей мозга.
– И кто, в таком случае, наблюдатель? – нашёл ты изъян в теории, даже не цепляясь к теории квантовой гравитации, которую сам понимал плохо.
– Само сознание. Подожди возражать! – блондинка уже успела тебя изучить, поэтому поспешила прервать твои контрдоводы. – Знание, то есть информацию о чём-либо, мы получаем только в ходе взаимодействия, а любое взаимодействие, с позиций современной квантовой физики, это, прежде всего, обмен информацией. При этом в любом взаимодействии присутствуют как минимум два участника. Вот и получается, что любое знание мы получаем коллективно! Разве можно что-то узнать о себе или мире, ни с кем не взаимодействуя? Или не разделившись ради такого взаимодействия на части? Таким образом, сознание – это просто основа существования мира, а фундаментальная природа сознания состоит в обмене информацией, происходящим между участниками любого взаимодействия. Вокруг нас – информация, и ничего больше. Корпускулярно-волновой дуализм гораздо рациональнее объясним, если предположить, что корпускула – не частица и не волна, а информация о самой себе. Почти то же самое утверждал ещё Джордж Беркли в восемнадцатом веке: бытие может существовать лишь тогда, когда его воспринимают… а раз мир существует постоянно – значит, его каждый момент времени воспринимает высшая сущность, Бог, если угодно.
– Любопытная софистика – рассмотреть информационную модель как первоисточник реальности. Поменять причину со следствием. Ветер дует потому, что деревья качаются? – вспомнил ты к месту цитату из О. Генри. И встал из-за стола, чтобы показать, что дальше не намерен выслушивать подобную околесицу. Заодно собрал пустые чашки, чтобы их вымыть.
– Это твой ум качается, – ответила девушка резко, но без грубости в интонации, – я понимаю, тяжело поменять столь прочно утверждённую картину мира. Но на журфаке нас учат быть скептиками и верить лишь фактам. Вспомни об эксперименте с фотонами, проходящими через две щели. В зависимости от того, что хочет доказать экспериментатор, фотон может пройти через одну определённую щель, или случайную, или сразу через обе. Данные всегда сходятся с теоретическими предположениями, даже абсурдными и противоречащими друг другу. Всё бы ничего, но это подтверждено статистически, исключая фальсификацию. Почему фотон, корпускула с незыблемыми, казалось, законами поведения, вдруг начинает действовать совершенно иначе? Это может происходить, только если фотон вторичен по отношению к сознанию наблюдателя. Только если сам наблюдатель определяет параметры физического мира. Вот почему кот Шрёдингера может быть и живым, и мёртвым до того, как на него посмотрят. Параметр его «жизни» определяется человеком, который его впервые увидел. Его разумом, если быть точной. До вмешательства наблюдателя параметр не может быть определён – он ещё никем не установлен.
– Учёные должны придерживаться тех теорий, которые согласуются с экспериментальными данными, а не с их предвзятыми понятиями, – ты, конечно, выслушал длинную и абсурдную речь журналистки, знакомой с наукой лишь по сенсационным статьям из жёлтых изданий, но лишь из приличия, – несмотря на то, что кому-то это не по вкусу. Экспериментатор не хочет доказать что-то определённое, он хочет узнать истину. Если на то пошло, корпускулярно-волновой дуализм стал для просвещённого мира неожиданностью.
– Да ну, – Ирина не стала сдаваться так просто. – Ещё Ньютон выдвигал корпускулярную концепцию света. Хотя волновые свойства были очевидны задолго до него – первый опыт с интерференцией провёл Гримальди. В каком году – не помню, но точно до Ньютона.
– Это сейчас очевидны. Но постулировал и вывел формулу для электромагнитных волн, в том числе и для света, Максвелл. Попутно подарив высшей математике дивергенцию и ротер-градиент, – в ответ на фамилию малоизвестного учёного Гримальди ты огрызнулся терминами матанализа. Но девушка не стала состязаться с тобой на твоём поле и сменила тему:
– В любом случае, стоило бы провести официальный и, в лучших традициях физики, непредвзятый эксперимент по влиянию человеческого сознания на прохождение фотона через щели. Его итоги могут оказаться настолько шокирующими, что даже верящие лишь тому, что видят, учёные предпочтут сфабриковать иной исход, ничего не доказавший. А влиять на квантовые структуры собственным сознанием способен любой разумный, впрочем, зачастую лишь в ограниченных масштабах, в пределах своего мозга. Но если по каким-то причинам строения серого вещества человек сможет распространять контроль и на структуры вне мозга или даже вне организма… это уже маг, а не обыватель. Всё бы ничего, но такие люди действительно существуют. Я даже разговаривала с некоторыми из них и наблюдала их способности на собственном опыте.
– Вот бы и мне понаблюдать и поговорить, чтобы развеять последние сомнения в… «первичности сознания», – идея непредвзятого эксперимента действительно смотрелась здраво, почему бы тебе его не провести? – Только не с чёрными колдунами и демонами. У меня с ними отрицательный опыт общения.
– Не вопрос, – Ирина, наконец, тоже встала из-за стола, – можем уже завтра. Не «с улицы» же к ним заходить…
* * *
Я не сразу понял, что Мартос обращается уже ко мне. Только что она (или всё же считать по обстоятельствам – он? Интересная жизнь у «них» получается…) орала едва не матом в трубку телефона, как вдруг резко призвала «первый» облик. Смысл претензий к себе я вроде бы уловил. И что делать? Отправляться в руки какого-то «Мандо-лиона», имея за собой пару чужих душ, не хотелось. И отстали бы от меня, не поддайся «голоду», лишь помелькав в пернатом теле? Если это борцы с демонами, то нет. Я подал знак Мартосу молчать. Тот в ответ повёл плечами и коротко бросил в телефон:
– Сорвался. Похоже, этого вашего демона кто-то очень любит, раз помог уйти от моего шарак.
На том конце… нет, не показалось – некая Акулина громко взвыла.
– Матрос… ты хотя бы представляешь, на какую мель нас посадил?
– Почему же, понимаю, – спокойно парировал художник. – Только вот я не давал гарантий на стопроцентный результат. Вы вообще мне ничего не сообщили о силе разыскиваемого…
– Не надо было прятаться за своих шараков! Их посылают только те, кто сами ни в чём не шуруют! – новая знакомая всё говорила и говорила, что-то доказывая собеседнице, но…
Для меня звуки окружающего мира резко заглохли. Даже пространство вокруг поплыло, исказив обстановку в квартире. Воздух стал насыщаться тёмными сгустками, пока совсем не потерял прозрачность. Я попытался поднести руку к лицу и обнаружил на концах пальцев чёрные когти. И само движение конечности показалось… замедленным⁈
Что на этот раз? Воспоминания резко прыгнули, вернув к провалу во тьму, после которого я впервые стал драконом. Бесплотные попытки спастись и накатывающая ярость из-за такой ничтожной смерти от ножа уличных бродяг… Усилия воли едва хватило отогнать неприятные воспоминания, но окружение изменилось не сразу.
В голове внезапно прояснилось, и мир приобрёл новые очертания – сквозь завесу проступили контуры Мартоса, ругающегося с Акулиной по телефону. Белое сияние от художника привлекало своей целостностью, без единой проплешины или потемнения. А затем… стена напротив стала прозрачной под настойчивым взглядом золотых глаз, явив за собой улицу. Вернее, вид на неё с высоты многоэтажки, где меня приютили. А внизу сновали светящиеся фигурки, и что-то подсказывало: будь воля – в моей власти потушить их насовсем. Даже не так – притянуть и вобрать, наполнив тело энергией. А ещё, пребывая внутри «кокона» из густого воздуха, я ощутил силу Тьмы внутри, пока дремавшую в ожидании желаний своего Хозяина… Некто очень тихо прошептал на ухо:
– Не торопись поддаваться искушениям, Воплощение. У тебя есть время до встречи со своим отражением. Я буду ждать…
Уши неприятно резанул нечеловеческий рык, возвращая к реальности:
– Аку-ула, красавица, ты из фильма «Челюсти»? Нет? Тогда научись самокритике и поищи изъяны в собственной тактике. Звони, как придумаешь нечто внятное!
Мартос прекратил разговор нажатием кнопки на экране.
– Пока отвертелась от нового задания, – из уст мужчины это звучало по меньшей мере странно.
– Надолго? – мне хотелось знать, сколько есть в запасе времени. В мирную жизнь не вписывались демоноборцы на хвосте.
Рыжий положил трубку на край стола, потом отодвинул её до середины.
– Смотря чем ты не угодил… человечеству, царям природы, – я нахмурил брови. – Акаб, как и люди, бывают разного ранга, силы и «социального статуса». Если нелюдь в тебе слабый, как у Акулины, практически не меняет твои мысли и не даёт особенного могущества, тебе могут даже позволить спокойно жить объедками и лизанием сапог Мандилиону. Таких, как у меня, терпят, только пока мы держимся подальше от людей, но за нежелание предавать сородичей вполне начнут травлю. А бывают и могучие акаб, само существование которых отражается на судьбе человечества. Таких станут истреблять вне зависимости от действий акаб-волод – они могут путать планы Мандилиону даже подсознательно. Надо как-то выяснить, насколько силён твой акаб. Уже из этого вырабатывать тактику.
