Текст книги "Шансон для Анны (СИ)"

Автор книги: Хелен Рой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

ШАНСОН ДЛЯ АННЫ

Ты знаешь, так хочется жить

Наслаждаться восходом багряным

Жить чтобы просто любить

Всех кто живёт с тобой рядом.

Ты знаешь, так хочется жить

Просыпаться с тобою на рассвете

Взять и кофе сварить

Пока ещё спят все на свете.

Ты знаешь, так хочется жить

Как не напишут в газете

Взять и всё раздарить

Жизнь чтобы помнили дети.

Ты знаешь, так хочется жить

В миг, когда тебя задавило

Встать и всем объявить:

“Я вернусь, даже если прибило”.

Ты знаешь, так хочется жить

В ту минуту что роковая

Всё плохое забыть. всех простить

Лишь прощение – спасение, я знаю.

Ты знаешь, так хочется жить

В зимнем саду спящей вишне,

Чтоб по весне расцвести

Деревом -для новой жизни.

(Рождество – Ты знаешь, так хочется жить)

ПРОЛОГ

От воспоминаний о далёком детстве у Анны осталась одна, особенно дорогая, фотография. Три неразлучные подруги сидят среди полевых цветов. Чёрно-белый снимок давно поблек, пожелтел от времени, уголки обтрепались.

Любительская фотография была сделанная её отцом. Так сказать, первый снимок только что приобретённым фотоаппаратом “Смена”.

Анна помнила, как отец долго наводил оптический фокус по символам погоды и расстояния, уговаривая семилетних непосед подождать ещё немного:

– Я сфотографирую вас сейчас, а потом ещё через год. Представляете, как вам будет интересно рассматривать фотографии, когда вы станете взрослыми тётями! Вы будете рассказывать своим детям о том, как дружили и какими не разлучными подругами были.

Именно в тот день и зародилась клятва, пронесённая Анной через всю жизнь. Сейчас она не могла толком вспомнить, кому первому пришла в голову эта идея. Они поклялись, что всегда будут поддерживать друг друга. Что никто и никогда не встанет между ними.

Каждый раз, рассматривая снимок, Аня пыталась понять, почему всё получилось не так, как они обещали друг другу?

Они всегда были “заклятыми” подругами. Друг от друга не имели секретов, обсуждали самые сокровенные вещи, все тайны – первую любовь, первый поцелуй. Почему вдруг они отдалились? Позволили мужчине встать между ними?

А всё оказалось очень просто, как поётся в песни: “А случится, что он влюблён, а я на его пути. Уйду с дороги – таков закон! Третий должен уйти!” Так и поступила Аня. Она отошла в сторону.

В те непростые годы они стремились жить, и выживали каждый своей ценой, кто как мог, кому, как позволяла совесть, а их дружба просто не прошла испытание временем, не выдержала трудностей, ну и, конечно же, предательства и обмана.

С каждым годом они всё дальше отступают от того времени, всё больше отдаляются друг от друга. Анне часто приходит в голову вопрос: “а что бы она поменяла, если бы время повернулось вспять? Встала бы на пути у Алины?” конечно же нет…

А ведь всё началось с Эллины…

Часть первая

Глава первая

Лето 1988 года.

Списки поступивших на отделение финского языка и литературы в университет были вывешены на стенде в фойе перед кафедрой. Вокруг толпились абитуриенты. Кто-то отходил: радостно улыбаясь, кто-то, хмуро бурча о несправедливости.

– Ну что там? – в нетерпении, спросила Эллина племянницу. Девушка встала на носочки, чтобы через головы других абитуриентов самой рассмотреть список.

– Сейчас! – Аня ещё раз медленно провела пальцем по фамилиям на “К”. – Киселёва, Конькин, Кошкина, Краснов, Кулешов… – фамилии “Кукконен” не было.

Одиннадцати летняя Анна протиснулась через толпу к Эллине.

– Нету…

– Ты хорошо посмотрела?

– Два раза! – кивнула головой Аня. – Ничего, позанимаешься ещё, и на следующий год поступишь.

– Ну, уж нет! Второй попытки не будет!

– И что ты теперь будешь делать? -

– Домой поеду. Завтра же возьму билет и уеду! – твёрдо решила Эллина. – Хватит у твоих родителей на шее сидеть.

– У своих в Таллинне будешь сидеть? – передразнила Аня.

– Не хами! Нос не дорос! Выйду замуж.

– И что кандидатура, подходящая есть?

– Да уж, самая подходящая – отмахнулась Эллина. – Маман позаботилась. Шестидесятилетний старикан. С квартирой в центре Таллинна.

– Может, тогда останешься? – робко предложила племянница. – Устроишься на работу…

– Ага, как твой отец вкалывать у станка? Нет, это не по мне.

– Ну, останься хотя бы ещё на месяц, – заканючила Аня.

– На месяц? – Эллина раздумывая, посмотрела на родственницу. – Ладно, – примирительно согласилась она. – Уговорила!

Они вышли из университета, и пошли, еле передвигая ногами. То лето выдалось на удивление жарким, что в Карелии было большой редкостью. Обычно температурный режим не поднимался больше двадцати градусов, а тут тридцать.

Грустные Аня и Эллина подставляли лица тёплым лучам солнца, не спеша, двигались к дому.

Анька грустила о том, что скоро придётся расстаться с тёткой, за несколько месяцев она ей стала как старшая сестра. Эллина приехала из Таллинна, вернее она свалилась на провинциальных родственников нежданно. Девушка появилась в квартире Кондрашовых в ранее майское утро.

– Здрасте! – на распев произнесла родственница, когда папа Ани – Михаил Михайлович открыл дверь. – Я – Эллина дочка вашей тёти из Таллинна. Приехала поступать в университет. Буду жить у вас, если вы не против, – выпалив всё это и, не дождавшись ответа, девушка протиснулась в квартиру, толкнув Михаила плечом.

Как выяснилось позже, семье Кондрашовых была заранее послана телеграмма, но почему-то она так и не дошла до адресата.

– Привет сероглазая, – Эллина обняла и чмокнула Анну в нос.

– Привет! – племянница с восторгом ответно чмокнула её в щеку.

– Ну-ка дай на тебя посмотреть!

Девушка положила руки ей на плечи и отодвинула от себя, чтобы как следует рассмотреть. Перед Эллиной предстала: худенькая, одиннадцати летняя миловидная девочка, с широко открытым ртом от удивления, серыми большими глазами и волосами цвета пшеницы, заплетёнными в две аккуратные косички.

– Как тебя зовут, чудо? – спросила Эллина.

– Анна. А тебя?

– Эллина. Пойдём пить чай?

Новая родственница сразу же понравилась Анне. Девочка забыла своих подруг, всё время, ходя по пятам за ней. Интеллигентная и образованная Эллина решила взяться за “правильное” воспитание маленькой родственницы. Начала с книг, натаскивала по истории, рассказывала об известных художниках и пыталась привить любовь к языкам. В последнем все её старания оказались бесполезными. Языки Анечке не довались вообще. В итоге махнув на английский и финский, углубились в изучение истории и литературы.

По вечерам они ходили в театр: то на оперетту, то на новую постановку. Очень много читали – от классиков: Толстого, Гоголя и до научной фантастики. Потом долго спорили, обсуждали прочитанную Анной книгу…

Но вот теперь Эллине, придётся уехать и не будет больше таких интересных вечеров.

Домой Эллинке ехать не хотелось, от предстоящего замужества и опеки мамы переворачивалось всё внутри. Именно поэтому девушка и приехала в Карелию, подальше от строгой маман, как часто она её называла за глаза.

От так они брели, каждая думая о своём. А потом как-то так получилось, что свернули на короткую дорогу. Срезали через железнодорожные пути и, прибавив шагу, завернули во двор, а там Картина Репина “Не ждали”. На скамейке восседала почти вся детвора близлежащих домов.

Там же присутствовала и Юлька Волкова, лучшая подруга Анны. Только не хватало Алинки, которая была в очередном отъезде.

Юля, Аня и Алина дружили с садика. Это была самая настоящая девчоночья дружба, даже несмотря на то, что Алина Новикова постоянно уезжала. Её папа был дипломатом и из-за этого, семья моталась с ним по свету, иногда приезжая домой. Пожив и отдохнув в родном городе полгода, опять ехали в очередную командировку.

В отличие от яркой, красивой и ветреной Алинки, Юлька Волкова была тихой, на внешность простоватой девочкой. Юля училась на отлично, много читала и часто мечтала.

За безудержную мечтательность, бесконечные размышления о будущем человечества, над Волковой потешался весь класс. Аня и Алина решительно защищали подругу от нападок одноклассников.

Собирались подруги всегда у Ани, потому что у неё родители постоянно пропадали на работе, и девочки чувствовали себя вольготно. Они ходили в кино, читали вслух запрещённые книги, которые приносила тайком от своих родителей Юлька. Делали вместе уроки, обсуждали западные страны, в которых успела побывать Алина. А как только на улице становилось тепло, перебирались во двор на скамейку, как сейчас…

Все ребята толпились вокруг Сергея Полякова. Он восседал как король, на лавочки перетасовывая карты. Аня резко затормозила и попыталась спрятаться за Эллину. Но, увы, поздно.

– Анька привет! – крикнула Юля, заметив подругу. – Иди к нам…

– А она не может, – ехидно прокомментировал Сергей. – Ей некогда… в театр опоздает.

– Не завидуй! – ответила Аня, направляясь к ребятам.

– Началось, – пробормотала Эллина, поднимая глаза к небу. – И что же вам не живётся спокойно?! Не можете и дня прожить, что не цеплять друг друга?

– Эллиночка, ты иди домой, я скоро буду, – крикнула Анька, садясь рядом с Сергеем. – Двинься! И мне карту давай, – потребовала она, толкая Полякова.

– У тебя деньги, то есть?

– А ты сдавай и увидишь, – приняла вызов девочка.

Беспечно махнув в воздухе засаленными картами, Сергей с готовностью смешал их. На скамейки выросла пирамида из монет. Вокруг Полякова и Кондрашовой собралась толпа. Игра началась.

У Ани дрожали руки, а всё от того, что она сидела рядом с Сергеем Поляковым. Мальчиком, в которого была тайно влюблена. Всё началось с первого сентября, с первой Анькиной линейки. Всю дорогу до школы она чувствовала страх и предвкушение чего-то заведомо неприятного.

На улице, возле школы первоклассников выстроили рядами, поставив парами. Аньки в пару достался Сергей Поляков. Девочки совершенно не хотелось брать его за руку, как требовала учительница. Ещё раздражало шерстяное платье коричного цвета, называемое школьной формой. В нём было ужасно жарко и некомфортно.

Дальше хуже. Всю линейку Сергей стоял за Аней и периодически дёргал её за косички. Терпением Кондрашова не отличалась и ответила сдачей – развернулась и недолго думая, залепила обидчику новеньким ранцем по голове. Тут же начался переполох, праздничное мероприятие оказалось под угрозой срыва.

Аню и Сергея вывили из строя и поставили перед всей школой. Директор толкала поучительную речь, как должен себя вести Советский школьник. Поляков стоял, опустив голову, и казался таким скромным, таким образцово-показательным мальчиком, что все присутствующие взрослые почему-то сразу сделали вывод, что во всём виновата исключительно Аня Кондрашова.

Кипя от обиды и гнева, Анюта еле сдерживала слёзы. А Поляков уже придумывал новую проказу.

Никто из присутствующих даже не предполагал, что очень скоро это парочка поставит всю школу, чуть ли не на голову. Их постоянная война и проделки станут настолько забавными, что каждый ученик, начиная с начальных классов и заканчивая старшими, будет ждать, кто же из этих двоих сделает следующий шаг.

Поляков сыпал впереди сидящей Ани за шиворот опилки от поточенного карандаша, в ответ на его стуле случайно оказывалась кнопка или грязная меловая тряпка. Как-то Кондрашова принесла в школу котёнка и на перемене умудрилась его подсунуть в ранец Сергея.

На уроке в самый неподходящий момент, Тамара Степановна объясняла новую тему, котёнок стал мяукать.

– Перестаньте мяукать, – потребовала строго учитель.

И тут опять громко позвучало:

– Мяу…

Все обернулись на звук и уставились на ничего не понимающего Полякова. Толька Анька сидела, застенчиво опустив глаза, а потом обернулась, посмотрела на Сергея и вдруг улыбнулась. Он же в растерянности потянулся к ранцу и тут оттуда выскочил серый котёнок.

Кот стал бегать между парт, а все бросились ловить его. Само собой, Сергей и Аня после сорванного урока вместе с котёнком отправились к директору.

Уже ближе к концу четвёртой четверти, Аня выкрала у Полякова дневник, и поставила туда жирную двойку. Девочка так расписалась за учительницу, что та так и не смогла отличить свою подпись от Кондрашовой.

Аньку выдал одноклассник Игорь, который держал дверь в тот момент, когда девочка ставила отметку в дневник. Он распустил слух, что Кондрашова может подделать любою подпись. Слухи дошли и до Сергея, он быстро всё сопоставил и понял, кто влепил ему двойку, которая появилась за большую перемену.

Последовала разборка, причём очень удачная переросшая в драку. И, конечно, как итог запись в дневник обоим.

Дома Аньку ждал очередной разбор “полётов”. И так как девочка совсем не жалела о случившемся и не считала себя виноватой, то пропускала все нравоучения отца мимо ушей. Она лишь жалела, что не заманила Полякова куда-нибудь в парк, подальше от школы и там бы спокойно его отлупила, за все те проделки, которые он устроил за всё время их “общения”. Никто бы не увидел, и никаких замечаний не было бы ни у неё в дневнике, ни у него.

Михаил Михайлович вертел дневник в руках и хмурился.

– Значит, дерёмся? Я думал в школу ходят учиться… Ты же девочка! Не ожидал таких выходок от тебя, – потом он вздохнул грустно, понимая, что бесполезны любые назидания. – Ты наказана на неделю! – вынес свой вердикт отец…

Три года начальной школы пролетели как один день. И вот настало новое первое сентября, вместо четвёртого класса Аня и Сергей пошли в пятый, всё благодаря каким-то реформам, которые вдруг решили провести чиновники из министерства образования.

С первого дня Аня ждала подвоха со стороны Сергея, но он как будто её не замечал.

На переменах Поляков лениво разваливался на стуле за партой, с равнодушным видом довольного, объевшегося кота рассматривал девчонок, хихикающих рядом, и слушал в пол уха болтовню лучшего друга.

– Чего это они? – возмущалась Анька. – Толпятся возле Полякова.

– Заигрываю… – оторвавшись от учебника физики, предположила Юлька.

– Чего?

– Привлекают к себе внимание.

– Кого Полякова что ли? – Анька посмотрела на подругу как на сумасшедшую. – И Морозова?

– Пора пришла, она влюбилась, – процитировала Юлька Пушкина.

Вдруг Сергей повернулся и посмотрел в их сторону, с таким хитрым, прищуром, что Кондрашова замерла. Время для неё остановилось. Куда-то уплыли все звуки, весь мир растворился. Широко раскрыв глаза, она смотрела на Полякова и больше никого кроме него не видела. И тут к своему ужасу и стыду Анька поняла, что втрескалась в Полякова, ну просто, что называется по уши.

– И ты туда же! – тяжело вздохнув, сделала вывод Волкова. – Душа ждала кого-нибудь, и дождалась. Открылись очи. Она сказала: это он!

– Не про меня, – бросила Анька, отрываясь от карих глаз Полякова и задумывая новую идею, как напакостить Сергею.

Их вражда вспыхнула с новой силой. Окружающие их друзья боялись, что когда-нибудь всё кончиться кровью или серьёзной травмой. Один раз почти так и получилось. Тяжёлый портфель Ани упал с четвёртого этажа в лестничный пролёт, но приземлился не на Сергея, а на ноги завуча.

Завуч выжила и после больницы на педсовете подняла вопрос о весе портфелей школьников…

Все следили за игрой Ани и Сергея.

– Бей, – тихо посоветовала Юлька подруге. – И хватит.

Поляков подкинул последнюю карту и не в масть.

– Это что же вы тут делаете ироды, – визгливо заорала бабка Наташа. Она расталкивала собравшихся детей, пробираясь к скамейке. – Значит, в карты играем? Как не стыдно?! Пионеры…

Что там ещё она кричала ребята не слышали, их будто ветром сдуло со скамейки…

Это был последний тёплый день лета, потом пошли дожди и во дворе никто больше не собирался. А ещё через неделю уехала домой Эллина.

Поначалу от неё приходили письма каждую неделю, потом стали раз в месяц, а через три года Эллина перестала писать совсем.

Шестнадцатого ноября тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года Верховный совет Эстонской ССР большинством голосов принял декларацию о суверенитете Эстонии. В мае девяностого Эстония приняла решение о переименовании Эстонской Советской Социалистической Республики в Эстонскую Республику.

Оставшиеся там русские стали “не-гражданами”, хотя постоянно жили в Эстонии, они не имели никакого гражданства. Под число таких людей попала семья Кукконен, несмотря на то, что по национальности они были финнами. Очень скоро мать Эллины осталась без работы и, не выдержав атмосферы царящей в стране в которой прожила всю жизнь уехала с дочерью и зятем. Да, к тому времени Эллинка вышла замуж наперекор маман за любимого мужчину.

Будучи уже взрослой Аня пыталась найти тётку, но все попытки были не удачными.

Все эти события были первой волной в меняющейся стране. Тогда ещё никто не мог предположить, что очень скоро развалиться СССР. Что этот распад приведёт к независимости пятнадцати республик и появлению их самостоятельных государств…

Глава вторая

1991 год.

Небо было серым и пасмурным, каким бывает только перед грозой. И словно в подтверждение пошёл дождь. В разрывах туч ещё пробивалось солнце. По разным сторонам улицы спешили прохожие. Они открывали зонты, торопясь укрыться от внезапной грозы.

Алина Новикова стояла у подъезда, надеясь, что дождик пройдёт быстро. Но, увы, через несколько минут небо затянулось полностью и солнце скрылось за чернотой туч. Дождь припустил сильнее.

Новикова раскрыла зонт и быстрым шагом, придерживая рукой развевающиеся полы плаща, направилась к дому, где жила Аня. Сделав всего несколько шагов, Алинка промокла насквозь. Она пересекла двор, пробежала мимо детской площадки.

Девочка буквально впрыгнула в подъезд, закрыла зонт и захлопнув за собой дверь. Сильный ливень остался за закрытыми дверями.

Алина, торопливо поднялась по ступенькам на пятый этаж и замерла перед дверью, где жила подруга. “А вдруг Аня уехала? Вот и получиться сюрприз, только кому? Надо было все-таки предупредить о своём приезде”. Новика нажала кнопку звонка.

Поначалу, по ту сторону дверей, не было слышно никого движения. Где-то, через минуту ожидания, когда она собралась уже снова позвонить, послышалось лязганье замков, дверь открылась, перед ней застыла заспанная Аня.

В этот понедельник Анька решила выспаться. Ещё в выходные родители уехали на дачу и обещали, что появятся не раньше следующего вторника. Уже несколько дней девочка чувствовала накатившую усталость, всё от летней подработки на почте. Ей хотелось заработать за лето денег, чтобы хоть как-то помочь родителям.

Объявлена Горбачёвым перестройка и новые реформы финансового сектора – денежная и ценовая, всё в совокупности привело к тому, что массы населения оказались за чертой бедности. В стране появились такие новые термины как безработица и нищета. Кооперация приняла форму бизнеса западного типа, государственные предприятия стали закрываться. Фабрики, заводы, комбинаты переходили из государственной структуры в частную. По большей степени, попадая в руки бандитов, или как в народе их называли “новых русских”.

Так же получилось и с металлургическим заводом, где работали Кондрашовы. Единственное в городе предприятие, которое давало людям стабильный заработок закрыли, оставив сотни семей без работы и без средств к существованию.

В субботу Аня отработала последний день на почте и теперь могла себе позволить расслабиться. Не надо никуда с утра пораньше бежать, можно спокойно поспать часов до двенадцати. Но настойчивый звонок испортил все планы, нарушив утренний сон.

Поколебавшись ещё пару секунд, Кондрашова встала, накинула халат и всё-таки направилась к входной двери. По своей забывчивости Аня никогда не спрашивала: “Кто там?” – за что её всегда ругали родители. Да и кто из чужих мог к ним придти? Брать у них нечего, нажить толком ничего не успели. У матери только золотое обручальное кольцо, да и то она его всегда носила не снимая.

Девочка повернула ключ в замке, открыла дверь.

На пороге стояла дочерна загорелая Алина. С её импортного бежевого плаща стекали капли воды, под ногами быстро образовалась лужа. Немедля ни минуты, девочки одновременно бросились друг другу на шею.

– Алинка! – Аня обняла подругу.

– Нюрка, – улыбнулась Новикова и крепко прижала её к себе.

– Проходи быстрее.

Пока Алина выжимала плащ в ванной, Аня поставила чайник и переоделась в спортивный костюм.

– Чай будешь? – спросила Кондрашова подругу.

– Да.

Чаю Алинка хотела. Она так замёрзла, что чёрный, горячий, с сахаром чай был в самый раз.

Когда Новикова вышла из ванной, на столе уже стояли чашки с горячим чаем. Алина села на диван и обняла двумя ладонями бокал. Аня включила телевизор.

– Загорелая какая! Рассказывай! – велела она. – Надолго вернулась?

– Не знаю, – размешивая сахар, сказала Алина. – Папу, зачем-то срочно вызвали в Москву. Ну, а мы с мамой пока сюда поехали.

Аня бросила взгляд на телевизор. По первому каналу показывали “Лебединое озеро”. Она переключила на другую программу. Опять “Лебеди”! ещё один канал и опять тоже самое.

Новикова вопросительно посмотрела на Аню.

– Кто-то умер?

Кондрашова метнулась на кухню к радио. Алина за ней.

–“… руководствуясь жизненно важными интересами народов нашей Родины, всех советских людей, ввести чрезвычайное положение в отдельных местностях СССР, – доносился голос диктора из радиоприёмника, – на срок шесть месяцев с четырёх часов утра по московскому времени девятнадцатого августа…”.

Аня прибавила звук.

– “… для управления страной и эффективного осуществления режима чрезвычайного положения образовать Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР, в который войдут: Бакланов, Крючков…”.

Раздался звонок в дверь, девочки вздрогнули от неожиданности.

– Кого-то ещё принесло… – пробормотала Аня, направляясь к дверям.

На пороге стояла Юля, а за ней топтался Женька Ананьев.

– Нюрка слышала? В стране переворот… – затараторила Волкова, входя в квартиру и направляясь в комнату. Евгений семенил за ней, не отставая.

– Слышала, – перебила Аня, закрывая дверь за друзьями.

Но просунутая в дверной проем, нога Полякова, помешала ей. Кондрашова повернулась и застыла на месте, отпустила ручку, а Сергей воспользовался моментом – толкнул дверь вперёд, распахивая настежь.

– Чаем угостишь? – нахально спросил он, подходя к Ане совсем близко.

– Я тебя не звала! – Кондрашова хотела вытолкать незваного гостя за дверь, но он перехватил её руки и крепко сжал запястья.

– Как жаль…, – Сергей коснулся губами её уха, медленно разжал пальцы.

По спине Аньки побежали мурашки, она потеряла дар речи и тупо смотрела в карие глаза парня.

Сергей ощутил, как екнуло его сердце и глухо заколотилось. “Но вот этого ещё и не хватало!”, – раздосадовано подумал он, наклоняясь ещё ближе к Кондрашовой.

– Нюра ты чего застряла? – раздался за спиной радостный голос Юльки.

Поляков и Анька отпрянули друг от друга, а Волкова с любопытством переводила взгляд с Сергея на подругу и обратно.

– Проваливай! – Кондрашова демонстративно распахнула дверь шире.

– Даже не подумаю, – в тон ей ответил Сергей.

– Что у вас тут происходит? – забеспокоилась Юля.

– Трусиха! – хмыкнул Поляков и прошёл в комнату.

– Ничего! – раздосадованная Анька, со злостью хлопнула дверью.

Но это были ещё не все гости. В течении десять минут в квартире Кондрашовых собрался весь класс. Девчонки обнимали Алинку, восхищаясь её загаром и платьем. Немного растерявшись, она поворачивала голову в разные стороны, высматривая Аню и Юлю, в надежде получить у них защиту от надоедливых одноклассниц.

– Ребята новости, – крикнул кто-то и тут же все затихли и уставились в телевизор.

– “… в связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачёвым своих обязанностей Президента СССР и переходом в соответствии со статьёй…”.

– Говорят в Москве вокруг Дома Советов баррикады, – не выдержав, возбуждённо заговорила Юлька. – А мы тут сидим! Новости смотрим.

– Послушайте, ребята, надо что-то делать! – поддержал её Женька.

– Что? – спросил Сергей, сложив руки на груди. Ему было всё равно, что происходит в стране, он пришёл сюда только ради Аньки. Полякову доставляло особое удовольствие доводить ее, и он не упускал случая позлить Кондрашову.

– Мы можем поехать в Москву! – предложила Анна. – На баррикады.

– Ага, только нас там и не хватало, – Поляков со скукой уставился на одноклассников.

– Не хочешь не надо. Сиди дома! – мстительно бросила Кондрашова. – Без тебя обойдёмся. Трус!

– А меня мать не пустит, – пробубнил Вовка.

– Ты наври чего-нибудь, – посоветовал Женька.

– На чём поедим? – осведомился Поляков, ущипнув Аньку за бок в отместку.

Девочка взвизгнула от неожиданности и стукнула обидчика по руке.

– Придурок! – прошипела она.

– Ты даже не представляешь себе насколько! У Нюрки есть предложение, – громко крикнул Сергей, привлекая к ним внимание.

Аня напустила на себя плохо сыгранное спокойствие. Серые глаза источали злость. А у Сергея от этого взгляда сердце стучало как сумасшедшие.

– Поездом… – с независимым видом предложила она первое, что пришло в голову. Поляков снова хмыкнул и отошёл в сторону.

Началось подробное обсуждение: где взять денег на билеты, где собраться, в котором часу.

– Тебе нравиться Сергей? – рассматривая Полякова, тихо спросила Алинка.

– Поляков? – с удивлением переспросила Аня.

– Нравиться! – вмешалась в разговор Юля. – Наша Нюрка втрескалась в него по уши!

– И мне… нравиться. Он изменился, – выдохнула Новикова.

– Не правда! Ничего я и не втрескалась! – Кондрашова покраснела. – Если вы не заметили, мы всё время ругаемся.

– Ну, да… милые бранятся – только тешатся.

– Да он… он … недоумок! – вспылила Аня.

– Красавчик! – прошептала восторженно Аликна.

– Придурок!

– Милашка!

– Вот и забирай его себе, – язвительно прошипела Кондрашова и выскочила из комнаты.

Юлька и Алина переглянулись и одновременно пожали плечами.

Сердце у Аньки билось быстро, словно готово было вырваться из груди. Она и сама не понимала, что на неё вдруг нашло, почему вспылила, чего завелась. Кондрашова вздохнула, взяла в руки кружку с водой и вышла из кухни.

Она обвела взглядом всех собравшихся в комнате ребят, поискала глазами Сергея. Около него стояла Алина. И тут Аньку словно током ударило ей стало ужасно плохо, просто тошно и невыносимо больно, от того что Поляков смотрит на её подругу, а она такая красивая: огромные зелёные глаза и каштановые вьющиеся волосы. Вся такая модная, яркая.

Кондрашова чувствовала себя замухрышкой, гадким утёнком. Ей был ненавистен спортивный костюм, надетый на ней. Как хотелось такое же платье, как у подруги – по колено, кремовое, с рукавами в три четверти и непременно итальянские лакированные туфли на каблучке. Ей так захотелось плакать, не от обиды, а от несправедливости этого мира.

Алинка рассказывала Полякову что-то, а он её слушал внимательно и улыбался. От ревности у Аньки перехватило горло, она закусила губу. Именно сейчас Поляков её раздражал как никогда до этого. Он вёл себя так, как будто её – Ани Кондрашовой и других ребят, не было в этой комнате. Для него в данный момент существовала только Алина, он улыбался только ей.

– Ревнуешь? – с подколкой спросила Юлька, толкнув локтём Аню.

Кондрашова вдруг обнаружила, что стоит посередине комнаты с чашкой в руках, и не сводит глаз с подруги и Сергея. Поляков засунул руки в карманы джинсов, и словно услышав вопрос Юльки, насмешливо посмотрел на Аню, подмигнул ей.

Анька смутилась и отшатнулась к стене.

– С ума сошла?

– Уведёт у тебя Алинка Полякова, – с многозначительным выражением лица скала Волкова.

– Ну и на здоровье.

– Дурочка! – с ироничной улыбкой заметила подруга.

– Слушай, Юлия Сергеевна, если ты ещё раз назовешь меня дурой или полезешь со своими нотациями и умозаключениями, то я с тобой не буду разговаривать, – грозно предупредила Аня.

– Больше не буду, – притворно расстроено вздохнула Юлька.

– Нюра, – подлетела Алинка. – Он такой классный!

– И что в нём классного?

– Высокий, у него такие… такие… карие глаза, а пальцы. Ты видела его пальцы? Они длинные красивые. А волосы, такие…

– Алин ты случайно Полякова с Ален Делоном не перепутала? Он конечно симпатичный, но не более того.

– Слушай Нюрка, а это ведь хорошо, что он тебе не нравится, – подмигнув Юльке, заявила Новикова. – А то я бы на твоём месте уже давно с ума сошла от ревности. Вон как на него Нинка вешается, а Катька как смотрит. Как кот на сметану!

– Так она и ревнует, – не унималась Волкова.

– Заткнитесь обе! – рявкнула Аня и уже громко добавила, чтобы услышали все: – Собираемся в семь часов во дворе…

До Москвы ребята так и не доехали. Первыми забили тревогу родители Вовки. Он, ничего не придумав лучше, написал в записке правду:

“Поехал в Москву на баррикады”.

Всю компанию сняли с поезда на станции “Волховстрой”. На этом путешествие закончилось. Если бы ребята тогда знали, в какой стране им предстоит жить, как кровью они будут отстаивать своё, и что деньги будут играть большую роль, чем жизнь человека, и что им выпадет не жить, а выживать стали бы они так рваться в Москву? Скорей всего да, потому что-то поколение Аньки ещё воспитывалось на старых понятиях патриотизма.

Эти три августовских дня девяносто первого года стали переломными, для каждой семьи, для каждого человека живущего в развалившемся СССР. Во всей неразберихи ясно стало лишь одно – прежней жизни уже не будет, так же, как и страны. Это было началом чего-то нового, неизвестного и непонятного…

***

– Ну почему мы никогда не можем поехать в отпуск, как все нормальные люди? Почему я должна каждый раз подстраиваться под тебя? – Людмила Полякова опустилась на стул. – В конце концов, я ждала этой поездки целый год. А сегодня ты мне говоришь, что мы никуда не поедем… Я хочу на море!

– Люда! Ты же сама всё прекрасно видишь и понимаешь… Не могу я сейчас уехать. Пока в Москве всё не успокоится, я дожжен оставаться здесь, – Анатолий Петрович укоризненно посмотрел на жену. – Понимаешь, сейчас решается вопрос, что будет дальше. Останусь я наплаву или…

– Или что? – взволнованна Людмила подскочила со стула.

– Об этом я пока думать не хочу.

– Вот Сергей такой же! Упрямый, всё делает по-своему, ничего мне не рассказывает. Ещё и с этой девицей связался. Вот увидишь, она ещё впутает его в какой-нибудь историю!

– Не говори глупостей. Аня очень хорошая девочка.

– Это хорошая девочка потянула весь класс в Москву на баррикады.

– Ну это ещё не известно кто придумал… Да и вообще у Сергея должна быть своя голова на плечах.

– Какая голова? – Полякова махнула рукой. – Она такая же, как её мамаша, окрутит нашего Сережечку оглянуться не успеем. Яблоко от яблони недалеко падает. Тебя так же окрутила её мать – Зинка.

Алик тут же взбесился от этих слов, презрительные высказывания о женщине, которую он любил и любит всю жизнь, ранили его до глубины души. Никто не смел так говорить о Зине! Она его слабое место, Людмила знала об этом и специально нажимала на эту мозоль.