Текст книги "Только поверь"

Автор книги: Хелен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Не знаю, чем бы закончилось наше противостояние, но мне на помощь пришла мать. Она сказала отцу: «Не дави на мальчика. Еще есть время, может быть, он передумает».

Но я не передумал. По окончании школы я заявил родителям, что хочу поехать учиться в Англию. Отец, уже поняв, что «не обратит меня в свою веру», надеялся, что я хотя бы буду учиться в Гарварде или еще в каком-нибудь престижном американском университете. Мое стремление отправиться в Англию он воспринял как новую «фантазию» упрямого парня.

Но я настаивал на своем: хочу туда, где каждый камень дышит историей. А в Америке какая история?! И снова помогла мама. Она сказала: «Пусть мальчик идет своим путем. Не будем ему препятствовать. Если он поймет, что ошибся, что его выбор был неверным, он всегда сможет поменять профессию и род занятий. А его желание ехать в Англию говорит о том, что он стал взрослым и самостоятельным».

Ее спокойный тон и рассудительные слова подействовали на отца, и он сдался. А я вдруг осознал, что совсем скоро мне придется расстаться с домом, с родителями, с привычной обстановкой и начинать совсем новую жизнь. Мне стало страшно, но отступать я не собирался.

Я храбрился, как мог. Когда отец на прощание спросил с последней надеждой: «Может быть, все-таки передумаешь?», я твердо ответил: «Никогда!» и добавил: «Папа! У тебя есть еще один сын. Вот пусть он и продолжает твой бизнес! А я не хочу всю жизнь думать о том, как делать деньги и как их преумножать».

Я отправился в Англию, поступил в Оксфорд, жил в студенческом общежитии, а в выходные и на праздники ездил навещать двоюродную бабушку – тетю Джейн. Она жила в соседнем графстве Беркшир, в деревне под названием Лоуфилд в собственном доме, доставшемся ей по наследству от родителей.

Ни детей, ни каких-либо близких родственников у нее не было, и старушка очень радовалась, когда я к ней приезжал. До конца своих дней она сохраняла ясный разум и очень любила вспоминать прошлое. А мне как будущему историку это было интересно, и я слушал ее рассказы, затаив дыхание.

Тетя Джейн, единственная из моей родни, горячо одобряла выбранную мной профессию. Она часто говорила: «Майк, дорогой! Я так отчетливо представляю себе, как ты, молодой профессор, стоишь в большой аудитории за кафедрой и читаешь студентам лекцию о древних цивилизациях. А юные студентки, поголовно влюбленные в своего преподавателя, не отрываясь смотрят на тебя, забывая конспектировать твою красочную речь».

Я смеялся над ее фантазиями. Нарисованная ею картина казалась мне тогда мало реальной или, по крайней мере, весьма отдаленной. Но я подыгрывал тетушке и изображал важного и строгого профессора. Взаимное общение нам обоим доставляло огромное удовольствие.

На летние каникулы после первого курса я не поехал домой, а отправился с группой студентов в Данию, Германию и Голландию. За годы учебы мы объехали почти всю Европу. Особенно интересные поездки были с руководителем археологической практики на раскопки в Грецию и Италию.

Но я забежал вперед. В то первое студенческое лето, вернувшись с континента, я застал у тети Джейн, к своему большому удивлению и радости, свою мать, которая, беспокоясь обо мне и скучая, решила навестить блудного сына. Она приехала за два дня до моего возвращения, и тетя Джейн успела многое рассказать ей обо мне. И еще у них состоялся один важный разговор, о котором я узнал значительно позже.

После третьего курса мы с друзьями путешествовали по Скандинавии. Когда мы вернулись в Англию, в общежитии мне передали телеграмму от матери. Я посмотрел на дату – телеграмма пролежала больше двух недель. В ней сообщалось о внезапной кончине тети Джейн.

Я сразу же помчался в Лоуфилд. И только подбежав к знакомой калитке, вдруг осознал, что мне здесь больше не к кому идти. С тоской глядя на дом, в котором мне было так хорошо и уютно, я оперся на калитку, и она, тихонько скрипнув, открылась. Я вошел в сад, чтобы последний раз пройтись по нему, обойти вокруг дома и покинуть навсегда эти места.

Когда я подошел к дому, то увидел, что дверь чуть приоткрыта. На минуту я представил себе, что не было никакой телеграммы и сейчас я войду в дом, а меня, как всегда, с радостной улыбкой встретит тетя Джейн. Но как только я закрыл за собой входную дверь, над которой мелодично звякнул колокольчик, мне навстречу вышла моя мать.

Ну, наконец-то ты появился! – воскликнула она. Я уж думала, что не дождусь тебя никогда.

Мы сели на диван в гостиной, и мать поведала мне, что, когда она приезжала сюда в прошлый раз, тетя Джейн сказала, что хочет оставить дом мне в наследство. Но она не могла решить этот вопрос, не спросив у своей племянницы, не будет ли та возражать и не обидит ли это ее и ее второго сына. Мать уверила тетушку, что к ее решению все отнесутся с уважением и ни о каких обидах речи быть не может.

Таким образом, только что достигнув совершеннолетия, неожиданно я стал владельцем дома в провинциальной Англии. Мать осталась, чтобы помочь мне оформить необходимые бумаги. А когда собралась уезжать, пошутила:

– Ну что ж, будущий археолог, ты можешь начинать раскопки в собственном доме – он такой древний, что, кажется, больше ни на что и не годится.

Поначалу мне трудно было привыкнуть к мысли, что у меня есть дом. Но я его очень любил и наведывался туда, как только выдавалось свободное время. Я ничего не разрушал и не переделывал там, просто со временем поменял кое-что из мебели. Дом действительно очень старый, но еще крепкий.

Пока я учился, у меня все же не было возможности слишком часто навещать свои владения. Хорошо, что мать догадалась сразу нанять пожилую супружескую пару, миссис и мистера Робинс, которые присматривали за домом и садом. Мы очень подружились, и они стали мне как родные.

После окончания университета я несколько лет работал в группе профессора Олдборроу – это очень известный и авторитетный ученый. Из археологических экспедиций мы привезли много интересного материала, и профессор убедил меня засесть за диссертацию. Получив докторскую степень, я стал преподавать в университете, но в летние сезоны обязательно присоединялся к экспедициям профессора Олдборроу. Может быть, и в конце этого лета отложу ненадолго свою книгу, когда профессор решит, где будет копать на этот раз.

– Ну вот, пожалуй, и все. Мисс Кейтл, не утомил ли я вас своим жизнеописанием?

– Нисколько! Вы – прекрасный рассказчик, доктор Коллинз. Наверное, студенты слушают вас с раскрытыми ртами, а девушки, как и предполагала ваша тетушка, поголовно влюбляются в вас?

– Студенты очень разные – есть серьезные ребята, а есть шалопаи. А от студенток, действительно, частенько получаю анонимные записки с признаниями, стихами, предложениями, иногда весьма провокационного свойства. Они ждут моей реакции, и я, как правило, в шутку или с иронией комментирую эти послания – и никаких претензий, все довольны. Записочки эти я тщательно храню – может быть, пригодятся, если на старости лет вздумаю писать мемуары. Но если мои потомки когда-нибудь найдут эти послания, то подумают, что их предок был парень не промах.

– Неужели ни одна из ваших студенток вам не нравится?

– Почему же? Они мне все нравятся – очень милые девушки. Но я с ними играю в игру, как с детьми, а детей любят не так, как взрослых.

Майкл мимолетно взглянул на Мэри и снова отвел глаза. Она не стала продолжать этот разговор и сменила тему.

– Скажите, а бывают ли во время экспедиций какие-нибудь интересные случаи?

– Всякое бывает – и трудные ситуации, и забавные истории.

– Расскажите, пожалуйста, – попросила Мэри.

Но в это время в салоне прозвучало объявление, что самолет снижается и пассажиров просят пристегнуть ремни.

– Как незаметно пролетело время! – в голосе Мэри прозвучало легкое огорчение.

– Ничего, как-нибудь в другой раз расскажу, если вы захотите слушать. Надеюсь, мы скоро увидимся снова. Я очень рад нашей встрече, мисс Кейтл.

– Мне тоже приятно было с вами познакомиться.

Выйдя из здания аэропорта, Мэри собиралась попрощаться с Майклом, взять такси и ехать к себе на квартиру, но он остановил ее.

– На стоянке около аэропорта у меня припаркована машина. Я оставил ее здесь перед отлетом в Сидней. Подождите несколько минут, я сейчас подгоню ее и отвезу вас домой.

Мэри обрадовалась возможности побыть с Майклом еще какое-то время – ей так не хотелось расставаться с этим симпатичным, общительным, располагающим к себе молодым мужчиной.

Через несколько минут к тому месту, где осталась ждать Мэри, подъехал темно-вишневый «форд» – подарок сыну от отца. Майкл вышел, открыл переднюю дверь для Мэри, взял ее сумку, поставил в багажник и, спросив адрес, плавно вписался в поток машин, направлявшихся из аэропорта к центру города.

Майкла нельзя было назвать лихим водителем – он вел машину очень аккуратно, внимательно следя за знаками. Он явно не относился к «кентаврам» – людям, которые срослись с рулем и не представляют себе, что расстояние в десять ярдов можно преодолеть каким-то другим способом, помимо автомобиля. Майкл и сам сказал об этом Мэри:

– Я не ас и вообще машиной пользуюсь не так часто, как другие. Когда работаю дома, почти никуда не выезжаю. В Оксфорде у меня есть служебная квартира, так что тоже ездить не приходится. А в экспедициях обычно есть штатные водители.

Ехать пришлось не близко – в отдаленную часть Ист-энда. Майкл не очень хорошо разбирался в хитросплетении лондонских улиц, пристально вглядываясь в дорожные указатели. Поэтому по дороге почти не разговаривали, перебрасываясь время от времени короткими, незначительными фразами об автомобильных пробках, о муниципальном транспорте, о дороговизне квартир, бытовых услуг, продуктов и о прочих отрицательных моментах жизни в большом городе.

Наконец, подъехали к дому, где Мэри снимала крохотную квартирку, которая «съедала» большую часть ее библиотекарского жалованья, так что на еде приходилось сильно экономить.

Майкл вышел из машины, помог Мэри, достал из багажника ее сумку и направился к подъезду. Но у самой входной двери она остановила его.

– Большое спасибо, что довезли. Мне, право, неудобно – вы потратили на меня столько времени...

– Мне было приятно оказать вам эту маленькую услугу.

После всех его рассказов о собственном доме Мэри не хотелось вести его в свое более чем скромное жилище. Майкл не знал мотивов, но понял, что она не настроена приглашать его в свою квартиру, и потому поспешил откланяться.

– Желаю вам хорошо отдохнуть после длительного перелета. Надеюсь, мы скоро увидимся. Когда вы выходите на работу?

– Послезавтра, – ответила Мэри. И они расстались.

Дома она еще долго думала о Майкле Коллинзе и не могла не признаться себе в том, что ей очень понравился этот молодой профессор. Да и она, кажется, не оставила его равнодушным.

Но Мэри очень боялась повторения истории с Дэвидом и потому хотела, чтобы отношения с Майклом развивались не слишком быстро, тогда она сможет лучше узнать его и не совершить еще одной ошибки. Нет, не то чтобы она этого действительно хотела, а просто считала, что так будет правильно.

6

Сколько бы Мэри ни уговаривала себя думать о чем-нибудь еще, она постоянно возвращалась мыслями к Майклу. И когда она пришла на работу в библиотеку, то поймала себя на том, что слишком часто посматривает на вход в читальный зал – не покажется ли знакомая высокая фигура.

Но ни в первый день, ни на следующий Майкл не появился в библиотеке.

Понятно, подумала Мэри, он работает над книгой в своем доме и не хочет отвлекаться на всякие глупости. Все, что он говорил, было обычной вежливостью – и не более.

На третий день Мэри уже не всматривалась в каждого входящего в зал. Она перестала ждать. И напрасно...

Мэри выдала читателю книги и, пока в ее услугах никто не нуждался, читала статью в научном журнале по теме своей работы. Вечером дома она собиралась прочитать еще одну статью и сравнить мнения двух авторов. Она углубилась в рассуждения автора статьи и не заметила, как к ее столу подошел Майкл. Он тихо поздоровался и спросил:

– Как дела?

– Все в порядке, – ответила она, не в силах сдержать свою радость.

Настроение у нее резко улучшилось, будто луч солнца заглянул в окно и осветил сумрачное помещение. Она захлопнула журнал и вопросительно посмотрела на Майкла.

– Какую книгу вам принести?

– Любую, – ответил он, не задумываясь, и широко улыбнулся Мэри как старой знакомой.

Та тоже улыбнулась в ответ и спросила чуть насмешливо:

– Книга кулинарных рецептов подойдет?

Майкл посмотрел на нее с восторженным удивлением и уже вполне серьезно сказал:

– Как вы угадали? Мне действительно нужна книга одного английского археолога о том, чем, как и из чего питались наши далекие предки.

Майкл назвал автора, и некоторое время спустя Мэри принесла ему нужную книгу. Он поблагодарил ее и с явной неохотой направился к ближайшему столу.

После Майкла один за другим подошли еще три читателя. Мэри выдала им книги и попыталась снова сосредоточиться на статье в журнале, но у нее ничего не получалось.

Она постоянно ловила на себе взгляды Майкла, которому, видимо, наука тоже не шла на ум. Он вел себя совершенно несолидно и несерьезно, улыбаясь, кивая и даже подмигивая ей. Мэри приходилось вести себя сдержанно, ведь она была на виду у других читателей. Но ей это давалось с трудом, потому что невозможно было оставаться равнодушной и спокойной, глядя на Майкла.

Перед закрытием библиотеки он сдал книгу, которую все же успел полистать, и шепотом сказал Мэри:

– Я подожду вас у выхода.

Она вышла минут через двадцать. Майкл невольно залюбовался ею. На ней были светло-серый льняной костюм строгого английского покроя, который подчеркивал достоинства ее фигуры – тонкую талию и округлые бедра, розовая блузка с отложным воротничком, легкие туфельки на тонком каблучке и маленькая кожаная сумочка на длинном ремне. Прямая юбочка чуть выше колен открывала стройные ноги. Пышные светлые волосы, освещенные солнцем, приобрели цвет спелой пшеницы. Глаза отражали голубизну неба.

Майкл был одет в светлый летний костюм с голубой рубашкой без галстука. Высокий, подтянутый, он составлял достойную пару Мэри.

– Мне бы хотелось пригласить вас в кафе или ресторан, но я в этом районе не очень хорошо ориентируюсь. Выберите сами, куда бы нам пойти. У меня машина стоит на парковке возле Британского музея, так что мы можем поехать, куда скажете.

– Никуда не нужно ехать. Здесь недалеко есть симпатичный итальянский ресторанчик. Я как-то заходила в него. Там очень приличная кухня.

– Отлично! Будьте моим гидом, я следую за вами.

Через несколько минут они были у цели. Справа и слева от входа в ресторан, прямо на улице, как в Италии, стояли столики под тентами. Между ними сновали юркие и проворные официанты.

Мэри и Майкл вошли в ресторан, выбрали столик у окна. Официант принес меню и карту вин. Не мудрствуя, сделали вполне традиционный заказ – спагетти и пицца. В выборе подходящего вина положились на рекомендации официанта.

Кувшин с вином, овощные салаты и ваза с фруктами появились моментально. Майкл налил вино в бокалы и произнес тост:

– За наше знакомство! За то, чтобы оно продолжалось и развивалось. За вас, очаровательная леди!

Пока ждали основные блюда, Майкл сказал с удивлением и восхищением одновременно:

– Впервые вижу представительницу прекрасной половины человечества, которая не боится есть мучные блюда. Обычно все опасаются испортить фигуру.

– А я не опасаюсь, – со смехом ответила Мэри. – Я не придерживаюсь никаких диет и спортом не занимаюсь. Мне, наверное, просто повезло – конституция такая. Это наследственное – мама даже после рождения двух детей осталась такой же стройной, как в молодости. Что касается меня, то я очень люблю все мучное, особенно – мамины пироги.

– О да, они превосходны! У меня до сих пор во рту вкус того яблочного пая, которым вы меня угощали в Сиднее.

Отведав спагетти и пиццу, Майкл, бывавший в Италии, мог сравнить их лондонский вариант с итальянским оригиналом – копия явно проигрывала ему. Хотя в целом местное воспроизведение знаменитых итальянских блюд было вполне приличным. Мэри, не имевшая возможности для сравнения, ела и то, и другое с большим удовольствием.

После ресторана настроение у обоих было приподнятое. Майкл спросил, какие планы у Мэри на вечер. Она честно призналась, что собиралась почитать статью, но теперь, после выпитого и съеденного, вряд ли это занятие будет продуктивным. Майкл обрадовался и предложил погулять, тем более что летний вечер обещал быть тихим и теплым.

Они вернулись к парковке, сели в машину и поехали, не выбирая маршрута и не имея определенной цели. Поколесив по лондонским улицам, они наконец подъехали к одному из многочисленных парков.

– Вот то, к чему инстинктивно стремилась моя душа, – изрек Майкл, сворачивая к парку. – По-моему, чудное место. Давайте здесь побродим!

Мэри ничего не имела против. Они вышли из машины и направились в парк. Прошли по дорожке, ведущей к цветнику. Розы, лилии и другие цветы к вечеру издавали особенно сильный аромат. Потом побродили возле пруда с лебедями и утками, послушали вечернюю серенаду в исполнении хора лягушек и углубились в тенистые аллеи. Лучи заходящего солнца туда уже не пробивались. Там было сумрачно и прохладно.

– Вы не устали? – заботливо спросил Майкл.

И хотя Мэри ответила отрицательно, он все же нашел укромную лавочку и предложил отдохнуть.

В этот вечерний час гуляющих в парке было совсем немного. Тишину и покой не нарушали даже птичьи голоса. Только две рыжие белки носились друг за другом по стволу дерева и иногда, останавливаясь на мгновение, с любопытством и надеждой глядели на молодую пару, сидящую на лавочке, – мол, что это еще за новые соседи и не принесли ли они чего-нибудь вкусненького. Наблюдая за их стремительными движениями, любуясь их красотой и грацией, Мэри пожалела, что нечем угостить этих симпатичных, шустрых зверьков.

В то время как она смотрела на белок, Майкл, не отрываясь, смотрел на нее.

– А вы любите животных? – спросила Мэри.

Она задала этот вопрос не просто так – ей действительно было интересно знать, как он относится к братьям нашим меньшим.

Майкл покачал головой и честно признался:

– Не всех. Есть очень даже неприятные твари.

– Вы правы, – согласилась Мэри, – есть весьма несимпатичные создания, хотя они и не виноваты в том, что их природа создала такими. Зато все остальные – очень милые и трогательные. Я ужасно люблю всяких зверушек, особенно – малышей. Дома у меня всегда было множество четвероногих подопечных. А здесь – только один рыжий кот по кличке Толстяк. Он бездомный, но очень самостоятельный и независимый. Я предлагала ему жить у меня, но он предпочитает свободную жизнь на чердаке. Когда он пришел ко мне первый раз, это был тощий, изможденный доходяга. Я принесла ему молока и еще какой-то еды и сказала: «Ну и толстяк же ты!» Так это прозвище за ним и закрепилось. Какой бы голодный он ни приходил, он всегда ест неторопливо и с достоинством, не набрасываясь с жадностью на пищу. После еды он благодарно урчит и разрешает себя погладить, а потом, подняв хвост трубой, гордо и неспешно удаляется.

Слушая Мэри, Майкл узнал ее еще с одной стороны, и ему не могла не понравиться ее доброта и отзывчивость.

Солнце село. Становилось все прохладнее. Мэри зябко поежилась. Майкл заметил это.

– Холодно? – спросил он.

И, не дожидаясь ответа, поддавшись непроизвольному порыву, обнял Мэри за плечи. И тут же испугался своей вольности. Рука дрогнула, но он все же не снял ее с плеча девушки, потому что она не возразила против этого жеста. Они ближе придвинулись друг к другу.

Он почти все знает обо мне, кроме истории с Дэвидом, думала Мэри. Об этом ему лучше не знать. О себе он тоже рассказывал очень подробно, и у меня такое ощущение, что я знала его всю жизнь. Конечно, может быть, он тоже утаил какие-нибудь свои любовные истории – это его право. Меня не волнуют его прошлые увлечения. Мне кажется, внутренне мы уже готовы к тому, чтобы быть ближе друг к другу. Но существует какая-то внешняя плотина, сдерживающая нас.

Некоторое время они сидели молча. Сумерки быстро сгущались. Приближалось время закрытия парка. Аллея, где нашли приют молодые люди, была пустынной. Майкл привлек Мэри к себе и поцеловал в губы. Этот первый поцелуй был недолгим, осторожным, как бы разведывательным, словно Майкл все еще опасался, что Мэри будет недовольна.

Но она ответила на его поцелуй, одновременно подумав: ну вот и прорвана плотина, которая нам мешала. Не знаю, что будет дальше, но сейчас мне хорошо с ним. Он мне очень нравится!

Майкл вдруг не к месту усмехнулся, нарушив только что созданный им романтический настрой. Мэри посмотрела на него вопросительно.

– Я подумал, – объяснил Майкл, – вот было бы забавно, если бы сейчас кто-нибудь из моих студентов увидел меня здесь, обнимающим и целующим красивую девушку.

– А что, разве преподавателям это запрещено?

– Нет, конечно. Просто обычно я над ними подшучиваю, а уж тут они бы дали волю своему остроумию.

– Я думаю, если кто-то из них и гуляет сейчас в этом или каком-нибудь другом парке, то, скорее всего, делает то же самое, что и их уважаемый профессор.

Последовавший за этим второй поцелуй был более продолжительным и смелым. Мэри стало тепло и уютно в его объятиях. Она положила голову ему на плечо и закрыла глаза. Майкл расценил это по-своему. Ему показалось, что она устала, и он предложил отвезти ее домой.

Подъехав к ее дому, он вышел из машины и пошел вслед за Мэри к подъезду в надежде на совместное продолжение вечера. Но она, как и в прошлый раз, не пригласила его к себе.

Ему, наверное, это покажется моим чудачеством, но мне хочется, чтобы он еще немного за мной поухаживал – это так приятно!

Майкл не стал настаивать и, поцеловав Мэри на прощание, уехал.

Придя домой и приняв душ, она забралась в постель, включила бра над кроватью и хотела немного почитать что-нибудь легкое, бездумное. Но книга из серии дамских романов осталась раскрытой на первой странице. Мэри никак не могла сосредоточиться на вымышленном сюжете, ее гораздо больше занимало то, что происходило в реальности и с ней самой.

Мне хочется любить и быть любимой, размышляла она. Дэвида я никогда не любила по-настоящему, мне только одно время казалось, что люблю. Мы все-таки слишком разные. Нас не связывали никакие формальные обязательства, но все же он поступил со мной не по-джентльменски. После разрыва с ним все мужчины казались мне похожими на него и недостойными моего внимания. Я думала, что еще долго не буду замечать никого из них.

Но прошло совсем немного времени, и я забыла о своем намерении. Боюсь сказать что-то определенное, но Майкл нравится мне, меня влечет к нему. Мне бы так не хотелось ошибиться в нем...

С этими мыслями Мэри уснула.

Ночью ей приснился старый заросший сад с густыми кустами. Она упорно пробиралась куда-то через эти кусты, мокрые от дождя, царапая ветками руки. Ей казалось, что кусты никогда не кончатся и ей никогда не выйти на дорогу. Она уже начала приходить в отчаяние. Но в это время почувствовала, как чья-то крепкая рука взяла ее за запястье и уверенно повела вперед. Она не видела своего проводника, но доверяла ему безоговорочно.

И темные кусты сразу расступились, и она увидела свет и прямую дорогу, уходящую вдаль. Вот только рядом с ней никого не было, а далеко впереди, где дорога спускалась с холма вниз, мелькнула и пропала какая-то неясная фигура.

Потом все вокруг заволокло густым туманом, и Мэри опять стало страшно одной. Она боялась сбиться с дороги и заблудиться. В страхе она звала кого-то на помощь.

И вдруг туман рассеялся, выглянуло солнце, а на вершине холма показалась та же мужская фигура, только теперь она двигалась навстречу Мэри.

7

Раз или два в неделю Майкл, оставляя работу над книгой, выбирался в Лондон, заходил в библиотеку или, договорившись предварительно по телефону, ждал Мэри у выхода. И они шли гулять. Сначала – по старинным кварталам Лондона, которые нравились Мэри, затем – по паркам и садам, потому что Майкл любил отдыхать на природе. Голландский парк, Кенсингтонские сады, Грин-парк... Маршруты никогда не повторялись. Неизменным было одно – поцелуи при расставании, которые с каждым разом становились все горячее и продолжительнее.

Во вторник, когда Мэри закончила работу, они с Майклом поехали в Ричмонд. Оттуда шли вдоль лесистого берега неширокой в этом месте Темзы в Кью. Они шагали, взявшись за руки и вдыхая полной грудью ароматы цветов и трав. После первой же совместной прогулки они перешли на «ты», и это еще больше сблизило их.

Сначала брели молча. Мэри ощущала мягкую теплоту руки Майкла, ей было приятно это прикосновение.

– Майкл, – нарушила она молчание, – помнишь, еще в самолете ты обещал рассказать какие-нибудь интересные или забавные случаи, происходившие в археологических экспедициях. Пожалуйста, вспомни что-нибудь.

Он задумался, но ненадолго.

– Знаешь, Мэри, чаще происходит что-то неприятное, непредвиденное, а забавным оно становится потом, когда минует и все обходится без потерь...

Ну, вот, например, однажды нас высадили с вертолета на берег широкой реки в довольно глухом месте. У нас были палатки, оборудование, большой запас продуктов, личные вещи. Примерно через месяц в условленный день за нами должен был приплыть катер и доставить нас туда, где мы могли бы со всем своим багажом пересесть на поезд.

В намеченный день, как ты уже, наверное, догадалась, катера мы не дождались. Все наши попытки что-либо выяснить не увенчались успехом. Рассчитывать можно было только на себя и свои силы.

Пришлось срочно собирать валежник, так как рубить деревья в этом лесу запрещено, и строить плот, который мы связывали брючными ремнями, подтяжками, шарфами, полотенцами. Однако все это оказалось не очень надежным сооружением – мы ведь не специалисты по строительству плотов.

Тогда было решено, что на наше хлипкое плавучее средство мы положим вещи, поставим ящики с археологическими находками и посадим женщину, которая не умела плавать, а сами, держась за края плота, поплывем рядом, благо дело было летом и плыть к тому же предстояло по течению реки.

Но мы явно не рассчитали свои силы, да и вода оказалась недостаточно теплой. Быстро начали уставать, у некоторых сводило ноги. Мы прибились к берегу, отдохнули, поели и поплыли снова. Но усталость накапливалась, и в этот раз мы проплыли меньшее расстояние.

Снова пристали к берегу, развели костер, переночевали, а утром, проклиная все на свете, снова тронулись в путь, мечтая поскорее увидеть на берегу реки какую-нибудь деревню, из которой можно было бы продолжить путешествие по суше или воспользоваться телефонной связью, чтобы выяснить судьбу без вести пропавшего катера.

И вдруг из-за поворота реки показался тот самый злосчастный катер. Мы так обрадовались, что чуть не перевернули плот с перепуганной пассажиркой и материалами раскопок, добытыми нелегким трудом.

С великой осторожностью все перегрузили на катер, и сами поднялись по штормовому трапу. Первым желанием руководителя экспедиции было убить капитана. Но, когда все немного успокоились и пришли в себя, выяснилось, что в научном центре, организовывавшем экспедицию, дали капитану катера неверные сведения о времени нашего возвращения, поэтому он и вышел за нами на неделю позже.

– Да, нелегкая у археологов работа, да еще с непредсказуемым концом, – сказала Мэри, как только Майкл закончил свой рассказ.

– Ничего, мужчин такие трудности только закаляют. А вот женщинам, – Майкл лукаво улыбнулся, посмотрев на Мэри, – лучше заниматься литературой.

– Расскажи что-нибудь еще, – попросила она.

– А где благодарность за мои рассказы?

Мэри поднялась на цыпочки, обняла Майкла за шею и нежно поцеловала. Он удовлетворенно кивнул и начал рассказывать другую историю.

– Я был тогда начинающим археологом и оказался в экспедиции, работавшей в Турции, на побережье Черного моря. А надо сказать, что бывалые археологи любят подшутить над новичками. Днем мне показали огромного, мохнатого, очень страшного паука. Это – одно из тех животных, к которым я отношусь без всякой симпатии. Меня предупредили, что его укус смертелен.

Ночью я просыпаюсь, зажигаю фонарь и вижу на потолке палатки, почти у себя над головой такого же паука. Я потихоньку отодвинулся в сторону и в ужасе наблюдал, затаив дыхание, за его передвижениями. Мне было страшно, я готов был закричать, позвать на помощь. Но в то же время мне не хотелось будить уставших за день коллег, и я до утра, не смыкая глаз, наблюдал за чудовищем, грозившим мне смертельной опасностью.

Когда утром коллеги нашли меня забившимся в угол палатки, со взглядом, устремленным в одну точку, они сначала испугались за меня. Но когда я показал им паука, они долго смеялись. Я не мог понять, что смешного они увидели в этой ситуации, пока мне не объяснили, что этот паук – абсолютно безобидное существо. В тот момент мне было не до смеха, и я обиделся на своих товарищей. Правда, потом, вспоминая этот эпизод, смеялся вместе с ними.

– У нас в Австралии тоже есть такие пауки, – вставила Мэри, – одни безопасные, а другие, очень похожие на них, ядовитые. Их легко можно перепутать.

Она была благодарной слушательницей, и Майкл разохотился рассказывать ей всякие истории, тем более что получал за них вполне определенное вознаграждение.

– А еще был случай в другой экспедиции, тоже где-то на юге, – переведя дух после очередного поцелуя, продолжал Майкл. – В первый же день я сильно подвернул ногу, сорвавшись в глубокую яму. Тогда с нами был Стив. Он туго забинтовал мне ногу и велел полежать несколько дней. Мою походную кровать поставили рядом с палаткой под деревом.

Чтобы не бездельничать, я вел дневник экспедиции и занимался другой нашей документацией. Когда я оторвал взгляд от бумаги, то увидел свернувшуюся на земле рядом с моей кроватью большую змею. Она нежилась на солнышке. А я не мог от нее даже убежать.

Не разбираясь в змеях, я подумал, что она непременно ядовитая, и начал прощаться с жизнью, которая должна была так нелепо и бесславно закончиться. Но вернувшиеся с раскопок к обеду коллеги заверили меня, что это – не змея, а безногая ящерица. И в следующие дни мы с ней мирно соседствовали. Мне даже стало казаться, что она жалеет меня и специально приползает и сворачивается кольцами у моей кровати, чтобы мне не было скучно и одиноко.

– Спасибо, Майкл! Ты – прекрасный рассказчик, – похвалила Мэри своего спутника. – Я готова без конца слушать твои истории.

– А мне явно нужен перерыв.

С этими словами Майкл привлек Мэри к себе, и их поцелуй был долгим поцелуем счастливых влюбленных.